Оправдание неизмеримых надежд

      Осень благородно раскинулась над всей Британией. Широкие улицы Годриковой впадны были окрашены оранжево-жёлтыми листьями, взлетающие высоко над маленькими деревянными домишками, что были не выше двух этажей. Ветер был лёгким, кружа и играясь с листьями матушки осени. Тёмные тучи, будто из злых намерений, нависали над тихой улицей, приглашая с собой уже разбушевавшийся ветер, что интенсивнее качал деревья. Их ветки бились об окно дома, над которым нависло беспокойство и тревога.       Хозяева дома о чём-то судорожно разговаривали, эмоционально поднимая тон своего голоса.       Услышав тревожный плач дитя, Лили Поттер бросилась к ребёнку. Она бережно взяла его в руки, убаюкивая и шепча ласковые слова. Будто бы маленький Гарри, чувствуя напряжённость в матери, схватился своими маленькими ручками за её локоны волос, безудержно плача. Страх родителей перешёл и на ребёнка, что явно ощущал всё, но пока ничего не понимал, пытаясь ощутить свою безопасность в объятиях собственной матери.       Руки Лили были нежные и тёплые, а улыбка помогала Гарри почувствовать, что всё хорошо и нечего бояться; но маленькие кулачки не разжимали рыжие локоны волос, хоть и больно оттягивал, но девушка держалась. Притянув сына к своему лбу, она тихо зашептала: — Моё дитя. Мой Гарри, — она пыталась всеми фибрами души не пуститься в безнадёжные слёзы, держа свой голос нежно и мягко, но магическая аура предательски колыхалась, на что Гарри моментально реагировал и вновь пускался в истерику. — Всё хорошо, Гарри. Мама рядом.       Джеймс, что до этого стоял в проёме двери, медленно подошёл к своей жене, так же нежно, как она обнимала своё дитя, Джеймс обнял их. Под его тёплыми и крепкими объятиями Лили и сама успокоилась, и аура уже не так безнадёжно колыхалась, что было приятно; сам Гарри успокоился, подняв свои маленькие заплаканные глазки на отца, что радушно улыбнулся своего сыну.       Спустя какое-то время Гарри уснул в своей мягкой кроватке, родители, наблюдая за своим сыном, тихо ушли из его комнаты, прикрыв дверь. — Лили, доверься мне, доверься Дамблдору, доверься Питеру. Всё будет хорошо, — он вновь обнял свою жену, притягивая к своей груди.       Она слышала, как его сердце неистово бьётся о грудную клетку. Его слова, как сладкая вата успокаивали, но не сама магия, колыхающая вокруг них. Он боялся. Она боялась. Но вера — это ещё одна их особенность. Вера была сильна. Сломать её было сложно, особенно у семьи Поттеров. Вера во что-то хорошее спасало неоднократно. Нужно лишь подумать о чём-то хорошем.       Лили беззвучно кивнула, позволяя насладиться теплом мужа, надеясь, что это не в последний раз.       Комната ребёнка вновь наполнилась тихими постукиваниями ветками об окна их дома. Маленький Гарри приоткрыл свои глазки, не замечая рядом с собой родителей; его детские по натуре страхи закрались в глубине его сердца, скользя по окну, где были страшные чудовищные ветки, что мешали ему спать беспробудным сном.       Тучи заволокли небо сильнее. Не проглядывалось ни единой звезды, ни луны. Комната была тёмной и могло показаться, даже холодной для такого маленького ребёнка. Его зелёные глазки устремились на странный красный луч за окном, от которого шла опасность, но невинного ребёнка заволок интерес. В неудаче пытаясь перевернуться, он услышал изливающие крики, и тёмно-густая аура вошла в их дом, по-хозяйски расхаживая, уже зная, что его заждались. — Джеймс! — закричала Лили, выставляя невербальный щит перед ним. Её всю колотило. Руки Лили зажимали рану у груди, пытаясь палочкой исцелить мужа. Она понимала, ей даже не надо было глядеть назад, чтобы ощутить, что он приближается. Он был слишком близко. — Лили, Гарри. Забирай его и уходи, — кряхтя и выплёвывая сгустки крови, Джеймс пытался убрать руки жены, понимания, что если она останется рядом, то всё может закончиться плачевно. Она не может умереть здесь. — Н-но, Д-джеймс, — кровь ударила в голову, когда щит пал, и он осколками разлетелся перед ними, отбрасывая Поттеров в сторону.       Из-за чего мужчина неистого застонал, переворачиваясь на спину, ощущая страшную боль, что заставляла закрыть глаза и просто отдаться смерти. — Быстрее! — из последних сил закричал Джеймс, вкидывая в него ряд не простейших заклинаний, что тот с лёгкость отбил. — Не думал, что у вас будут силы трепыхаться. Джеймс, я правда хотел по-хорошему. Без боли, — саркастический смех медленно приближался к отцу семейства. Его голос был поистине шипящий, змеиный. Даже то, как он дал убежать девушке, выглядело, как игра в салки, где он был хищником, а семейство Поттеров — добычей, с которой он игрался. — Но ты вынудил меня покалечить тебя, — красные глаза устремились на распластавшегося Джеймса, что делал свои последние тяжёлые вздохи. Рука с палочкой двинулась, но она тут же была небрежно прижата стопой к окровавленному полу. Его нога сильнее наступая на еле трепыхающиеся пальцы мужчины, что безудержно пытались вырваться, но перед глазами потемнело, а сознание, что Джеймс пытался удержать, развеялось в пути мёртвых.       Хищник без особого энтузиазма отправился вслед за следующей жертвой, левитируя между коридорами и уже встречаясь с ярким светом в открытой комнате, где неустанно рыдал малыш. — Ваши надежды бесполезны перед истинной силой, — зашипел он, направляя свою палочку на смертельное предсказание для него, что рушил все планы, выстроенные многолетним временем, не решась с этим смириться.       Но перед ним мгновенно предстала рыжая волшебница, надеясь такой детской уловкой убить злейшего врага, послав в него оглушающее заклинание, но невербальный щит спас своего хозяина, руша все надежды врага на спасение.       Лили отбросила в стену, и всё внимание было сосредоточенно на единственном существе в этой комнате. — Авада Кедавра! — Гарри! — закричала Лили, надеясь. Да, она ещё надеялась на что-то, на какое-то спасение, на выживание в этом страшном мире. Всё не могло кончиться так. Гарри, их сын, их кровинушка. Он должен был жить. Лили выбежала перед ним. Все мысли, все надежды были на то, чтобы подальше оказаться отсюда, пусть Гарри будет подальше от всего этого безумия. Пусть он никогда не знает: о потерях, о горьких слезах, о предательстве. Пусть их сын будет жить счастливо, посылать улыбки ближнем, радовать их.       Пусть Гарри будет далеко от этого места.       Всё мигом стихло, и в зимней ночи появился безудержный плач ребёнка. Его тонкое, по сравнению с зимним временем одеяльце, было единственным спасательным кругом, что могло хоть как-то согреть. Но маленький Гарри ощущал весь спектр холода у его босых ножек, что дотрагивались до снега. Его отчаянный крик разлетался по всей улице, но было слишком поздно, чтобы наткнуться на людей.       Но женщина лет тридцати, возвращавшаяся куда-то, услышала детское рыдание. Хрустящий снег тут же провалился под её ногами, когда она ступила на ещё не очищенную улицу, дабы взглянуть, кто лежал под тканью, что ходила ходуном.       Её сердце мигом сжалось, когда осознание того, что ещё совершенно младенец лежал на снегу, лишь тонкое одеяльце разделяло и укутывало малыша. — Божий правый! Дети ведь — это цветы жизни, — она подрагивающими руками подняла младенца на руки, закутав в одеяло покрепче, где чётко вырисовывались инициалы: Гарри Д. П.