Предубеждение

Жизнь и смерть. Они идут с нами по жизни рука об руку, даже если мы этого не замечаем.   Стоит ли бояться смерти?   Многие люди умирают и в тридцать лет, но под землю попадают лишь в шестьдесят пять.   Мне еще немного до двадцати трёх и я жива.   Хотелось бы мне, чтобы это случилось в другое время – не в моё.   Я боюсь смерти. Боюсь, что не успею пожить.   Говорят, что жизнь после смерти есть и она находится в сердцах людей. И что, когда есть надежда на такую жизнь, страх смерти ослабевает…   Впрочем, это лишь утешение.   Люди в принципе странные, когда дело доходит до жизни:   Вначале они жертвуют своим здоровьем для того, чтобы заработать деньги. Потом тратят эти деньги на восстановление здоровья, при этом пытаясь настолько беспокоиться о своем будущем, что никогда не наслаждаются настоящим. В результате они не живут ни в настоящем, ни в будущем.   Они живут так, будто никогда не умрут, а умирая сожалеют о том, что не жили.   Я знаю, что смерть – это старый долг, который рано или поздно придётся заплатить.   Знаю, но всё равно боюсь. –Я слушаю тебя. – вторю в массивную трубку, держащую между ухом и плечом, пока руки раскручивают белый платок. Колёса автомобиля останавливаются перед другими ожидающими, но выходить я не тороплюсь, так как говорящий на том конце всё никак не может остановить поток пустых вопросов: –Смотрите, я могу с ребятами съездить на рынок и там купить хорошего мяса, после наделаю тех же отбивных. – не унимается Любовь Андреевна. У нас в семье было правило, что каждый четверг мы составляли меню на неделю. Раньше этим крутила мама, потом Нина Павловна начала, а теперь и вовсе на мои плечи упала такая ноша. Мои вкусовые предпочтения ровным счётом пусты. У меня нет, как бы это странно не звучало, потребности в какой-то еде. Я могу сутки напролёт питаться хлебом с колбасой, жареными яйцами или вовсе одними овощами да фруктами, но услужливость и забота Любы не позволяла мне забывать о нормах разнообразного питая.  Потому, она даже перед своими выходными до отвала забивает мне холодильник, боясь, что я попросту умру от голода, ведь, как я упоминала раньше, с готовкой я  даже не на «вы». –Да, можешь с ребятами съездить на рынок, – перекидываю лёгкий платочек на макушку, перекладывая трубку в руках – И там купить хорошего мяса и сделать… – пытаюсь вспомнить продолжение её слов и спрятать волосы одновременно – Что там ты хотела сделать?  –Я предлагаю вам отбивные! – уже нервничает моя старушка – Пол дня уже о них рассказываю! –Люба! – срываю гребенный платок и кидаю обратно на колени, стискивая его в ладонях. Мне сейчас абсолютно всё равно, что и как она будет готовить, а самое интересное, что она об этом тоже знает, но каждую неделю у нас происходит один и тот же разговор. Я всем сердцем люблю этого человека, но порою она просто невыносима! Сегодня четверг, на часах два часа дня, на улице конец июня. Люди за окном уже начинают нервно поглядывать на часы, на моих коленях мнётся идеально белый шарфик, моя чёртова машина с охранником за рулём припаркована у одной и главных церквей столицы, но а я в это время решаю вопросы с меню!  Просто великолепно!   Дёргаюсь и почти пищю от неожиданности, когда по боковому стеклу с легкостью, но настойчивостью, стучат. Нажимаю на кнопку и тонированное стекло медленно опускается, а за ним начинает всё больше проявляться знакомое лицо: Космос, замечая мой телефонный разговор, на пальцах пытается объяснить мне , что уже нужно выходить, показывая то на свои наручные часы, то в сторону ступенек храма. Даже губами красочно шевелит, вторя своим предложениям. На его смешной показ нужных действий, я лишь молча поджимаю губы, всё продолжая слушать тараторившую экономку, которая перешла с нравоучений про правильное питание на тему о том, какие свечки и куда нужно будет мне поставить. Убрав взор от распинающегося Холмогорова, закрываю глаза, мысленно пытаясь успокоиться и не разорваться в противоположные стороны: –Любовь Андреевна, – строго перебиваю её – Я услышала ваши предложения и обещаю их рассмотреть в ближайшее время, поэтому прошу меня извинить, но я отключаюсь. – быстро и ровно говорю, не давая и слова вставить – Всего вам доброго! Убрав, наконец, телефонную трубку от уже пульсирующего уха, нажимаю на кнопку завершения разговора и передаю в руки хозяина, который сидит и услужливо ждёт моей команды или поручения. –Если будет звонить, – наклоняюсь ближе к водительскому сидению, передавая Олегу его мобильник – Скажи, что из меня дьявола изгоняют, поэтому я перезвоню. Увидев одобрительный кивок, собираюсь уже  самостоятельно покинуть заднее сиденье, но Космос, всё так же ожидав меня, раскрывает мою дверь, подавая руку для выхода: –Прости, Космос. – опускаю каблуки на асфальт, равняясь с этим высоким, тёмноволосым мужчиной, чья причёска была неестественно зализана назад – И привет, Космос.  –Нормально, я всё равно курить отходил. – в подтверждении своих слов, выкидывает уже докуренный бычок и резко делает два шага от меня, максимально выпрямляясь и показательно поднимая подбородок – Ну? И как я тебе? Накидываю свой тонкий шарфик на шею и молча смотрю на его фигуру, особо не понимаю, на что именно мне нужно обратить внимание: на его идеально отглаженную рубашку белоснежного цвета или же на почти блестящие волосы от геля? –Ну… – поджимаю губы и медленно, в одобрении киваю, осматривая его желтоватое пятно чуть выше скулы – Синяк прошёл, хотя я думала, что его вообще не будет… –Да нет же! – вскидывает руки в почти досаде, когда мои брови хмурятся – Ты посмотри, какой я сегодня красавец. – руками словно проводит по своему силуэту и хватается за грудки пиджака, вновь с гордостью поднимая подбородок – Считай, новая жизнь начинается! А я уж совсем и забыла, что сегодня крестины не только у Ивана Александровича, но и у почти всех бригадиров, в том числе и бывшей Суриковой. До развала союза, крещение было чем-то из непозволительного, потому как считалось пропагандой религиозных взглядов и сделать это было довольно трудно и должно было оставаться в секрете, так как партийное движение главенствовало в основе государства. Оттого и вышло, что из всей нашей компании, в качестве крёстных родителей Ивана, выбраны я и Валера Филатов, которые единственные подходили под все должностные критерии. Я попыталась рассмеяться от его довольной морды кота, но вовремя остановилась, зажимая губы: –Главное, чтоб в новой жизни не осталось старых неприятностей и вредных привычек. – подмигиваю и нежно, с долей нервозности, улыбаюсь. Космос на мое мнение дёрнулся и слегка прокашлялся, кивая больше своим мыслям , чем мне, после чего, словно минутного замешательства в его голове не было, встает по бок от меня и  выставляет локоть, намекая на дальнейшие действия: –Звучит, как тост, господа! Но, не повод о вредных привычках вспоминать… Подхватив его за локоть слегка дрожащей рукой, мы направились ко входу, где я уже в последний момент натягивала платок, закрывая макушку. Запах ладана забивает рецепторы, когда мы переступаем порог. Замечаю знаковые силуэты, но вступить в их сторону не могу, так как ноги разом прилипают к полу. Мысли скомкиваются и я не могу пошевелиться, теряясь от данной обстановки. Я никогда не была любителем подобного рода мероприятий и всегда отнекивалась от похода в церковь. У меня вызывал ужас и одновременный восторг вся эта картина: в глазах рябит от всевозможной позолоты, голова кружится от атмосферы и запаха, а руки и тело бояться сделать что-то не то, получив неодобрительный взгляд от служащих тут. Даже Холмогоров, который неумело пытается изобразить что-то подобное перекрещивания, не смущается от всей обстановки. –Выглядишь, как школьница. – обдает жаром присутствия Пчёлкин, который появился словно из неоткуда – Да и ведешь себя так же. Руки сжали подол длинного синего платья, а шея, на которой виднелся белый воротничок, не на миллиметр не сдвинулась в его сторону. –Угу. – единственное, что я смогла произнести онемевшими губами. В данной ситуации было проще просто с ним согласиться, чтоб он отстал, но этого, конечно же, не последовало. –Хотя ты и так выглядишь сексуально, голубоглазая. – не унимается он, ближе наклоняясь к моему уху, касаясь платка – Уверен, что под этим платьецем скрывается настоящие кружева… –Отлично, да. – проглатываю тягучую слюну, даже не услышав его, всё также смотря вперёд, где выносят огромный вазон с водой. –Хорошая… – резко отстраняется, явно негодуя от моей нулевой реакции – Ты по пути все слова забыла? Оля, которая передаёт комочек в руках своему супругу, оборачивается и находит меня, рукой подгоняя, показывая , что мне нужно подойти к ним и побыстрее. –Ага, – вскидываю руку, находя его фигуру, и мягко похлопываю по чему-то мягкому и колющуму, напоминая щёку с щетиной – Я услышала тебя. Ноги, как струны, не сгибаясь направились вперёд, оставляя всё также стоявшего Витю в непонимании. Всё было до невозможности тяжело. Всевозможные обряды, молитвы и клятвы, которые должны давать крёстные, вызывали странные чувства. В момент я даже понимала, почему так мало людей крестили в старые добрые времена. Даже Ваня, который всё никак не хотел слазить с моих рук, выражая своё недовольство плачем, пока мои руки почти отваливались, в скором времени решил просто заснуть, когда с его персоны перешли на других участников. Руки, ноги, да и впрочем всё тело, трясло, когда я, наконец-то, покинула священное место и полной грудью вздохнула свежий летний воздух, пробивая рецепторы. –Ну, Кума! – раскрывает руки новоиспеченный крёстный отец – Поздравляю нас! Валера почти в тески хватает моё обмякшее тело, обнимая и радостно улюлюкая, после чего, Тома также расплываясь в поздравлениях. Не успев даже кивнуть им в ответ, мои плечи переходят к улыбающемуся Космосу, который уже не стесняясь целует меня в щёки, что-то говоря про благодать в душе. Немного опомнившись, когда кислород дошёл всё-таки в мозг, я кинула последний взгляд на двери и понеслась к Беловым, желая рассказать Оле об испытанных эмоциях.  –Сегодня пить хотя бы  можно? – быстро и тихо шепчу ей, заставая врасплох, когда она отрывается от своего благоверного. –Ну дурная ты! – получаю в плечо лёгким толчком её ладони, после чего разъяснения в жестах, напоминая где мы находимся. Мои губы складываются в подобия улыбки после действия её отрезвляющего удара, а руки самостоятельно тянутся, но она оказалась быстрее и уже втянула в свои родные объятья:  –Ой, Немцова… – опускает подбородок на моё плечо, а я уменьшаю пространство между нами, сжимая сильнее руки – Теперь мы и взаправду сёстры… –А вот и неправда, Белова. – слегка отстраняюсь, чтоб увидеть её нежную улыбку с слегка поднятой бровью – Ты всегда была моей сестрой взаправду. Губы поджимаются, а глаза сушит, от надвигающейся слезы. Мои губы произнесли эти слова не задумываясь о том, что они не только выражают полную искренность, но и могут заставить расплакаться две женские души, которые пережили слишком многое, чтоб вот так оказаться в данной точке. –Прекращай. – шепчет моя Сурикова. Эта фраза в одно слово означала намного большее, чем кто-либо мог и подумать. Одним словом она могла уместить половину любви всего мира и я ей верила. Я всегда верила в её правду. Отстраняясь, передаю тёплый плечи обратно, возвращая в руки законного супруга, который радостно целует её губы. Любовь. Между ними есть любовь. Я чувствую это каждым кончиком пальцев. Белая зависть дрожью обдаёт тело, смотря на счастливую молодую семью. Я невероятно рада за них.  Ведь что может быть лучше, чем найти родной дом в человеке? –Пару слов для крестника! В моё лицо почти прилетает объектив камеры, с которой всё это время ходит человек Белова. Немного стушевавшись, я лишь успеваю поправить волосы, опуская белую ткань, и нервно улыбаюсь, думая над тем, что мне нужно и стоит сказать. –Привет, Ванька! – снова неожиданно появляется синеглазое чудо, чья тёплая ладонь быстро находит мою талию, притягивая ближе – Твоя тётка сегодня язык проглотила, так что я за неё! Пытаюсь отодвинуть его наглую фигуру кладя свободную руку на грудь, но всё, конечно же, тщетно. Пока Макс говорит о том, что мы не вмещаемся и пытается настроить кадр, я незаметно хватаюсь за пальцы Пчёлкина, которые уже спускаются сильно ниже талии, и с трудом поднимаю вверх, стараясь отбросить её вовсе. –Ванечка… – мягко вступаю, не обращая внимание на то, что рука Вити всё же  падает на лопатку – Не слушай его, просто дядя Витя любит брать на себя слишком много. Ощущаю поворот его профиля в мою сторону, но полным ходом игнорирую, сильнее улыбаясь. –Не знаю, через сколько лет ты это посмотришь, но я скажу одно: Теплота пальцев переходит на плечо и невесомо подталкивает ещё ближе, уменьшая и так маленькое пространство. –Чтобы не происходило и чтобы не произошло в твоей жизни… Шалость Пчёлкина почти удалась и я уже жалею о том, что убрала его руку с талии. –Всегда оставайся человеком, во что бы то ни стало. На этом предложении, мои не брошенные слёзы уже хотели покинуть сухую слизистую одинокой каплей, но вместо этого лишь резкий писк вырвался из моих губ: Пчёлкин, который всё это время подозрительно молчал, нащупал на моей лопатке то, что вызывает красноту щёк, а точнее - лямку бюстгальтера, которая была натянута им же и с болью припечаталась к моей коже. Локоть автоматически летит в его бок и он даже почти охнул от удара, но сумел скрыть это за собственным смехом, то ли от удавшейся гадости, то ли от моей ответной реакции. –Ладно, Макс, кончай плёнку мотать! – успокаивается и отходит на безопасное от меня расстояние, поднимаясь на пару ступенек – Сними лучше молодых родителей. Выполнив команду, Макс быстро нас покинул, оставляя наедине в радиусе метра. Устало смотрю в сторону Беловых, которых теперь мучают небольшим посланием в будущее, быстро забывая об уже привычных шуточек Пчёлкина, который перекатывается с пятки на пятку, свысока смотря на меня. –Чего такая напряженная?  Поднимаю глаза щурясь от солнца, которое неожиданно решило выйти из-за облаков. Я могла бы поделиться с ним переживанием и страхом от всего недавнего процесса, но боюсь, что выдаю ему слишком много информации о себе в последнее время. Он хоть и дурак, которых поискать нужно, но в последнее время показывает себя со слишком хорошей стороны, что у меня непременно вызывает опасение. Я боюсь слишком открываться людям, особенно мужчинам. Как правило, потом это выливается в обратную сторону и страдать буду именно я. –Устала. — на выдохе отвечаю, на что его глаза сужаются в подозрении. Не верит, ну и ладно. Не велика потеря. Поднимаю подбородок ловя солнечных зайчиков, которые отблёскивают от золотого купола. –«Никогда не напиваюсь, но сегодня самый раз для того, чтобы снова это проверить.». –Ну и? Вновь перевожу глаза на Витю, хмуря брови от непонимания вопроса. –Что, «Ну и»? – прикрываю ладошкой прямые палящие лучи и лучше рассматриваю его слегка потемневшие глаза. –Как же? – делает шаг, опускаясь на ступень ниже – Холмогорову позволила все щёки себе обслюнявить, а меня даже словесно не поздравишь? Застываю на долю секунды, думая над его словами и опускаю подбородок, не забыв перед этим закатить зрачки к векам. В момент в голову приходит идея и я с радостью спешу её воплотить, поднимая лицо вновь, на котором уже играет ласковая улыбка. –Простите, Виктор Павлович, мою оплошность! Пока он пытается изобразить гримасу победы, я быстро хватаю его лицо в свои ладошки, слегка сжимая щёки. Глаза напротив немного выпучиваются, а на губах проходит соблазнительная ухмылка, но она никак не сбивает меня с цели. Сокращая дистанцию между нами, преодолеваю последнюю разделяющую ступеньку и тихонько поднимаюсь на носочки. Дыхание напротив сбивается и я ощущаю это всем телом, когда нежно, практически невесомо, но с натиском, целую его лоб, медленно возвращаясь к синеватым глазам. –Поздравляю тебя… – шепчу почти в губы. Ощущаю под пальцами напряжение в районе челюсти и быстро убираю руки, даря последнюю улыбку и спускаясь вниз, почти перепрыгивая ступеньки, оставляя его одного. Пряча хохот в груди, но всё же не удержавшись, на мгновение оборачиваюсь, почти дойдя до ожидающего водителя. Пчёлкин, который с гордостью и лёгкой улыбкой стоял всё на том же месте, прекрасно смотрелся на фоне церкви, когда на его лбу красовался яркий след моей помады, оставшийся незамеченным для него. Знает, что я играю лучше. Знает, но всё равно пытается доказать обратное. –«Не волнуйся, Виктор Павлович. Я в силах переиграть тебя в твоей же игре, на твоём же поле…».