the art of rapprochement

      Бона осторожно опускается, ощущая, как толстый член постепенно, миллиметр за миллиметром, заполняет её, чувствительно растягивая стенки. Она напряжённо выдыхает, когда половина органа оказывается в ней, и на несколько секунд замирает, привыкая к необычной для неё позе. Ощущения болезненнее, чем от прошлого проникновения, а потому Бона не спешит. Как и Чонгук, который лежит на кровати и молча наблюдает за её действиями, проявляя железное терпение. И под пристальным взглядом карих глаз парня Бона одним рывком опускается до конца, ощущая полноценную наполненность. Тяжёлый вздох вырывается из груди Боны, потому что в таком положении оказывается всё намного чувственнее и глубже. Она буквально ощущает всего Чонгука внутри себя, сидя у того на паху. Возможно, всё из-за довольно большого размера, что не может не причинять дискомфорт неопытному телу, которое решилось на эксперименты. И если в прошлый раз она была достаточно растянута вибратором, то сейчас они занимаются сексом без посторонней помощи, на чистом возбуждении. Нахлынувшим, как только Чонгук навис над ней следующей ночью. После достаточных прелюдий и возбуждающих ласк, он усадил её на своём паху, пообещав необычайные ощущения. И кажется, будет абсолютно прав — это заметно по промелькнувшему во взгляде мягкому сиянию, отражающему полноценное доверие.       — Всё нормально? — хриплым голосом интересуется Чонгук, осторожно проводя ладонью по бёдрам Боны, словно успокаивая её.       Она смотрит на него сверху вниз, оглядывает совершенное тело под собой и диву даётся. Как такое произошло наяву? Ни в каком из сценариев воображения Бона не могла нарисовать то, как оседлает Чон Чонгука, который будет терпеливо лежать под ней и находиться глубоко внутри неё, волнительно и туго растягивая стенки влагалища.       — Да, — тяжело отвечает Бона, боясь пошевелиться. — Просто это немного… ярче, чем я предполагала.       Бона чувствует сильное смущение помимо возбуждения, которое всё еще бурлит в крови и никак не может уйти от вида идеального Аполлона под ней. Ей ещё не приходилось сидеть совершенно голой на ком-то с членом внутри и смотреть тому в глаза, встречая прямой томный взгляд. Но она борется с неожиданно возникшей только в её голове неловкостью и, избегая слов, начинает на пробу двигаться. Вот только её довольно немаленькая грудь слегка раскачивается вместе с ней. Конечно, восхищённый взгляд угольных глаз, прикованный к двум железам, не может не радовать и одновременно с тем не вызвать дикое смущение, от которого хотелось тут же прикрыть лицо ладонями. Она чувствует, как в этот момент горят её щёки, но при этом останавливаться не собирается, потому что всё слишком хорошо, чтобы прекращать. Бона уже успела открыть дверцу в мир удовольствия и наслаждения, шагнуть вглубь, вкусить и самозабвенно раствориться, воодушевляясь каждый раз. Мирские утехи всегда соблазнительны, а когда Бону направляет сам дьявол-искуситель, сил на сопротивление совершенно не остаётся. Их, кажется, не было изначально: будто ещё не успев сделать шаг, она была обречена на это.       Бона, увлёкшись собственными мыслями и мимолётными сомнениями из-за смущения, немного не контролирует себя, совершая торопливое движение. Она поднимается, позволяет члену выскользнуть, и вновь не совсем аккуратно опускается.       — Не спеши, — просит Чонгук и придерживает её за бёдра, останавливая от очередного неосторожные взмаха, когда замечает на лице Боны гримасу дискомфорта. — Иначе будет неприятно.       Чонгук мягок и, как обычно, проявляет терпение и заботу, что откликается в сердце Боны теплом, словно согревающее одеяло в зимнюю ночь. Он придерживает её за бёдра и сам задаёт ритм, позволяя ей немного расслабиться и ощутить, как приятно он начинает двигаться в ней: мягко, плавно и чувственно глубоко. Она опирается ладонями на пресс Чонгука и вторит ему, намного увереннее и смелее. Бона на этот раз не спешит, а потому Чон позволяет ей самой управлять, поняв, что она приноровилась к ритму. Он возвращает ладони на её бёдра, пока она плавно опускается и поднимается, принося удовольствие им обоим.       Бона глядит на Чонгука и видит, как на его лице отражается удовлетворение. Волосы слегка растрёпаны, лоб открыт, в глазах, что точно омуты, поблескивает та самая животная страсть. Лицо сосредоточенное, щёки впалые, чётко демонстрирующие немного напряжённые скулы. Губы едва поджимаются, когда Бона слегка ускоряется, чувствуя, как член спокойно и не причиняя ничего, кроме сладкого наваждения, плавно двигается в ней.       Жилистая, с отчётливым кадыком напряжённая шея Чонгука мелькает перед глазами, вызывая интерес. Неожиданно Боне хочется ощутить кожу в этой области, и она наклоняется к нему, совершенно не способная отказать себе в этой безумной идее. Она оказывается очень близко к его мускулистой шее и, не переставая двигаться, нежно касается хряща губами.       Бона слышит тяжёлый вдох и принимает его за зелёный свет, а потому продолжает. Плавно двигаясь, Бона расцеловывает его шею, ощущая на губах солоноватый вкус кожи и чувствуя, как от этого начинает сходить с ума. Ей абсолютно точно нравятся эти ощущения. Она копирует Чонгука, который до этого проводил языком по тому же месту, и его руки на бёдрах усиливают хватку. Чонгуку определённо нравится. Это слышно по его тяжёлому дыханию и слегка напрягшемуся телу. Сопротивления нет, а потому Бона поднимается выше и достигает губами скул, немного забывая о движениях, увлёкшись кожей, касаться которой вдруг для неё становится будто зависимость от наркотиков. Но вовремя вспомнив, что она увлеклась, Бона вновь привстаёт и ловит расфокусированный взгляд Чонгука. Губы сами растягиваются в улыбке от картины перед ней, и она снова начинает двигаться, держась за крепкий пресс Чонгука. Вновь погрузиться в эти ощущения, когда толстый член проникает глубоко в неё и приятно растягивает, принося лёгкое наслаждение. Бона забывает о прежнем смущении, полностью утопая в том, что творилось внутри. То самое возбуждение, которое усиливалось с каждым движением, глубоким проникновением, вдохом, хваткой на бёдрах, сумасшедшими глазами, которые смотрят с мягкостью и при этом темны, как ночью. Абсолютное противоречие и совершенно такое же наслаждение.       Через время, упираясь коленями о кровать, она начинает двигаться намного увереннее, чем раньше, и быстрее, позволяя члену выйти и снова войти до основания. Бона убирает руки за спину, на бёдра Чона, откидывая голову назад и делая угол проникновения намного приятнее. Это приносит умопомрачительные ощущения, и Бона облизывает пересохшие губы, позволяя себе быть громче обычного. Это совершенно другие ощущения. Так движения намного чувственнее, особенно в тот момент, когда Бона слишком резко опускается на член, который оказывается глубоко внутри и задевает нервный комок, что приносит нескрываемое удовольствие. Оно отражается в её приглушённых стонах и в том, как она спокойно выгибается в спине. Так намного фееричнее, и она совершает такие фрикции, наслаждаясь с прикрытыми глазами.       Бона чувствует, как тело под ней тоже реагирует на её движения, напрягаясь. Ощущает, как руки с её бёдер плавно поднимаются, проходятся по животу, достигают груди и мягко ласкают. Это вызывает ещё больший животный инстинкт, особенно когда Чонгук чуть сминает грудь на каждом глубоком проникновении, которое она позволяет себе сделать.       — Чёрт, — не выдерживает Бона скопившиеся эмоции, когда Чонгук резко встаёт и, обхватив её за талию с двух сторон, тем самым ещё глубже оказываясь в ней, целует её в шею, которую она ещё больше откидывает назад от удовольствия, открывая ему доступ для манёвра.       Чонгук не спешит ложиться, вместо этого проходится дорожкой влажных поцелуев по шее, ключицам, словно благодарит за даруемые приятные ощущения. Бона слегка замедляется, теряя контроль из-за отвлекающих манипуляций. А когда Чонгук вновь оставляет засосы на шее, она вскрикивает, но тот практически сразу нежно целует место повреждения. Бона хватается за его плечи, позволяя ему делать с ней всё, что ему вздумается, так как ей от всего, что делает Чонгук, очень хорошо. А Чон тем временем спускается мягкими губами ниже, проводит языком по соскам, играется с ними и сам задаёт ритм, слишком резко входя в неё, когда та замедляется. Ухватившись за её ягодицы, он совершает быстрые движения, отчего Бона давится вдохами. Катастрофический жар тел, полумрак из-за задёрнутых штор спальни, в которой витает и рассеивается наваждение, сгущающее воздух. Всё это давит на Бону, лишает кислорода. Ей кажется, что комната вот-вот начнёт плыть перед глазами, особенно в тот момент, когда Чонгук ещё сильнее прижимает её к своему горячему телу и погружается намного глубже.       Долго эти пытки не продолжаются: Чонгук, ухмыльнувшись расфокусированной от его властных поцелуев и грубых толчков Боне, снова ложится на спину, передавая всю власть в её руки. Довольно быстро вернув себе способность ориентироваться в пространстве, гонимая желанием получить долгожданную разрядку, Бона начинает двигаться, вновь расположив ладони за спиной. Движения на этот раз выходят быстрые, торопливые, слегка шаткие от того, что долго в такой позе находиться сложно, да и терпения совсем не остаётся. Но ей хорошо, особенно в тех моментах, когда она поднимается и вновь слишком сильно опускается, позволяя члену Чонгука утонуть в ней. Дыхание Боны срывается от ускоренного ритма, хватка на её бедрах становится крепче, вероятно, от того же приятного напряжения, что испытывает сама Бона. Всё пропадает, она слышит собственный ускоренный пульс и не знает, сколько так уже мучает себя. Но затёкшая рука и спина дают о себе знать, причиняя дискомфорт. Она вполне оправданно устаёт от такой неудобной позы, а потому нависает снова над Чонгуком, ловя его возбуждённый, но совершенно мягкий взгляд. Бона позволяет себе опуститься туловищем на его грудь и замедляется, понимая, что сил не остаётся совершенно.       Здесь Чонгук берёт всё в свои руки. Осторожно даря ей мягкий, словно успокаивающий поцелуй в шею. Придерживая её за ягодицы, он начинает двигаться. И Бона очередной раз давится загустевшим воздухом, пока он продолжает расцеловать её кожу, говоря при этом совершенно непристойные вещи. Она, как загнанный в ловушку мышонок, прерывисто и громко дышит в плечо Чонгука, чуть ли не плача от переизбытка чувств. Потому что Чонгук сводит с ума, одной рукой удерживая её за шею, слишком сильно прижимая к себе, а другой — за ягодицы, на которых определённо точно останется след. То, с какой силой он вдалбливается в неё, можно слышать по отчётливым громким шлепкам, издающимся при каждом чувственном толчке. Она слышит его тяжёло дыхание, несмотря на заглушающий уши пульс, и это сводит с ума.       Кровать пружинится, когда Чонгук, двигая бёдрами, каждый раз силой ударяется о задницу Боны, входя настолько глубоко и чувственно, что она не имеет никаких шансов сдержаться. Она, оседлавшая его в начале и имеющая всю власть над ним ранее, сейчас находится совершенно под его властью. Чон умудряется взять бразды правления и вдалбливаться в неё, даже находясь под ней.       Бона чувствует, как шея на месте хватки Чона будет после сильно поднывать, а каждый глубокий толчок, приносящий тысячу звёзд перед глазами, определённо точно отразится на нежной коже. Но сейчас ей абсолютно плевать, потому что подкрадывающееся удовольствие заполоняет всю голову и тело.       Бона уже переходит на жалобный скулёж, когда понимает, что толчки слишком резкие, чувственные, грубые, слегка дразнящие, раздирающие все внутренности на части. Всё это доводят до крайности. Накал чувств собирается внизу живота, как пороховая бочка, которая в любой момент может взорваться. Она готова провалиться в кромешную бездну удовольствий оттого, как сильно в ней двигаются и причиняют ни с чем не сравнимые ощущения. Тело горит вместе с душой, превращаясь в огромное ярко сверкающее пламя. И в одно мгновение её буквально выкидывает с обрыва, и она проваливается в уже опознанный ею мир наслаждения. В собственный крышесносный оргазм, который разливается по венам после яркого всплеска, даря абсолютное удовлетворение.       И она совершенно не чувствует никакого дискомфорта, даже когда Чонгук активнее двигается в ней, вероятно пытаясь нагнать свой оргазм. Который на этот раз не заставляет себя ждать. Чонгук сильнее толкается в неё, немного задевая слишком чувствительные места после оргазма, и после Бона слышит приглушённый стон. Хватка на шее ослабевает, и Бона распластывается на чужой груди, ощущая, как дёргается член Чонгука. До этого она не замечала, а потому новый опыт приносит лёгкую улыбку, которую она прячет в плечах Чона.       Она осторожно поднимается, всё ещё ощущая Чонгука внутри себя. Обессиленный парень, кажется, не спешит из неё выходить, потихоньку приходя в себя.       — Тебе понравилось? — интересуется Бона, смотря на разморённого Чонгука.       Слегка запыхавшийся, растрёпанный, с прекрасным телом и очаровательно ясными глазами, которыми он на неё смотрит, услышав такой вопрос в свой адрес.       — Кажется, это я должен спрашивать тебя об этом, — улыбается он уголками губ, и Бона видит ямочку справа, которую раньше не замечала. Возможно, она не была близка к нему так, как сейчас. Ведь она всё ещё буквально лежала на нём и могла видеть его удовлетворённое лицо. Красивое лицо. — Понравилось.       Хриплый голос и улыбка заставляют сердце на мгновение замереть и отойти всем заботам мира на второй план. Она смотрит на него и не может быть ему ещё больше благодарной, когда видит в его глазах ту самую доброту, которая скрывается за его тёмным образом. Бона хочет улыбнуться, но его тягучий взгляд слишком сильно приковывает внимание. Она застывает, поражаясь тому, как время останавливается в этом промежутке длительного зрительного контакта, нарушить которой никто не решается. Будто боятся, что разрушат тот хрупкий миг, который создаётся сейчас. Бона действует на каком-то подсознательном уровне: неожиданно приближается, ловя в радужках Чонгука поскользнувшееся удивление. Не придавая этому никакого знамения, Бона наклоняется, удерживая ладони на крепкой груди, и целует. Касание мягких губ, ощущение металлических колечек вынуждают её улыбнуться. Внутри нет былой страсти, и углублять поцелуй никто не собирается, а потому Бона отстраняется так же быстро, как и нацелилась на его губы.       Когда всё же Бона выпрямляется и видит тёмный взгляд Чонгука, который совершенно не читается, её вдруг озаряет.       Она его поцеловала…       Улыбка пропадает с лица от осмысления произошедшего. Внутри плещет ужас из-за странной, совершенно несвойственной ей мимолётной слабости. Бона резко отстраняется от него, ощущая, как начинает гореть лицо. И неосознанно дёргается, вырвав из Чонгука тяжёлый вздох.       — Ты хочешь моей смерти, — беззлобно негодует Чонгук. Через секунду к нему уже возвращается было игривое настроение, и он, осторожно придерживая её за бёдра, выходит из неё.       — Прости, — произносит она, чувствуя приятную опустошённость.       Дёргаться, когда в тебе находится опавший, всё ещё чувствительный член, не лучшее решение. Но она не специально — её выбил из себя собственный поступок. Она проявила необъяснимую нежность после секса. Что является тревожным звоночком, учитывая, какие у них отношения…       Растерянная Бона встаёт с Чонгука и ложится рядом. Две пары глаз устремляются в потолок, пока они постепенно возвращают себе душу.       — Что скажешь? — интересуется Чонгук низким голосом, первым нарушая образовавшуюся тишину.       — Понравилось, — искренне отвечает Бона, ощущая, как сердце резво стучится в груди, грозясь выбить рёбра. — Очень.       Бона молчит. Она прекрасно замечает отличие этого секса от прошлого. Осознаёт, что на этот раз у неё был не совсем клиторный оргазм, а какой-то яркий, смешанный, будто со всех сторон окутанный. Возможно, это тот самый влагалищный, который достигается нелёгким путём, но она не уверенна. Да и это неважно, когда в конечном итоге её обволакивает приятная истома, как нежная шаль, мягко касаясь всех участков тела.       Пока Бона, уставившись куда-то в потолок, забывается в своих мыслях, Чонгук встаёт с кровати и, вновь оставив поцелуй на её щеке, шепчет, что идёт в душ. Это становится совершенно очаровательной привычкой, которую они неосознанно позволяют себе. Чонгук, который оставляет поцелуй на щеках Боны, и Бона, которая улыбается этому жесту, краснея, как школьница.

***

      — Ух ты ж блядь! — разрушает образовавшуюся тишину громкий бас, доносившийся до других комнат, будто пугающее эхо. — Святые яйца Чимина!       Бона узнаёт этот низкий голос и тут же выбегает из спальни, совершенно позабыв о своём виде: она едва успела переодеться после душа, натянув первую попавшуюся футболку. Только оказавшись в коридоре и встретив прошедший по её телу ошарашенный взгляд друга, Бона понимает, что одежда на ней не её, а Чонгука, который стоит в середине коридора, как обычно, в одних брюках с голым торсом. Он держит в руках ту самую злосчастную коробку, одна из вещиц которой вчера безбожно над ней издевалась. Кажется, не совсем понимая, что происходит, Чон убирает её на одну из полок в прихожей и изучает появившегося в дверях человека.       — Охуеть, — вновь комментирует гость в своей бранной манере общения, таращась на двух людей. — Не думал, что доживу до тех дней, когда увижу у тебя в доме мужчину… Ещё и такого…       — Намджун, — нервно окликает его Бона, напрягаюсь всем телом, и подходит ближе, судорожно заправляя мокрые локоны за ухо от волнения. — Эм… это… — И совершенно не знает, что и сказать, будто воду в рот набрала.       Весь словарный запас она благополучно смыла в душе, а шок от появления друга совсем лишает её способности говорить. Бона совершенно не помнит, чтобы звала Намджуна в её новое логово, но при этом скинула ему новый адрес и пароль от дома. У них в дружбе существует негласное правило: всегда оставлять свои новые координаты, чтобы не терять друг друга. Только вот Бона совершенно позабыла про привычку Намджуна заявляться к ней домой без предупреждения. Самое максимальное, на что тот был способен, — это оповестить о своём визите за несколько минут до прихода. А если брать во внимание то, что Бона не помнит, где оставила телефон, то и ожидать было нечего. Возможно, Джун и написал о своём приходе, но ей с Чонгуком совершенно не было дело до социальных сетей, вот они и остались в неведении.       — Так, для начала оденьтесь оба, — говорит Намджун, делая такое выражение лица, будто он увидел что-то очень откровенно пошлое. Он обнимает подошедшую к нему и застывшую Бону, оставляет на лбу целомудренный поцелуй и идёт вглубь квартиры с небольшим пакетом в руках. — А потом я жду вас в гостиной!       — Думаю, мне пора, — произносит ничего не понимающий Чонгук и вырывает Бону из заторможенности.       Она поворачивается в его сторону и встречает его спокойное выражение лица и вполне оправданное желание слинять с места преступления.       — Обоих! — громко протестует Намджун из гостиной, вероятно, услышав Чона.       Бона бросает на Чонгука виноватый взгляд и видит непоколебимость в нём. Он пожимает плечами и идёт в сторону спальни за своей одеждой, но останавливается взглядом на её футболке, кротко усмехнувшись. Бона же думает лишь о том, что Чонгук в эту секунду сильно ей импонирует, так как без лишних протестов остаётся у неё дома, хотя имеет полное право оставить со всем дерьмом разбираться Бону самостоятельно.       — На тебе моя футболка смотрится даже лучше, — комментирует Чонгук, когда они оказываются в спальне, где всё ещё царит интимный полумрак, простыни в том же беспорядочном состоянии и в воздухе всё ещё витают нотки искушения.       Бона прикрывает дверь, пытаясь не придавать этому месту слишком много внимания, чтобы не возбудиться вновь. Она поворачивается в сторону Чонгука и замечает блуждающий по её оголенным ногам взгляд, который на долю секунды заставляет сердце взволнованно затрепетать.       — Я случайно, — застенчиво говорит Бона, смотря на тёмную футболку, которая едва прикрывает попу, и запоздало задумываясь, что Намджун отреагировал на её вид и полуголого Чонгука вполне ожидаемо. — Не было времени думать.       Чонгук хмыкает, вновь оглядывая её. Ловит её растерянный взгляд, когда они вновь оказываются одни в комнате, где несколькими минутами ранее получали дикое удовольствие, и подходит ближе. Он останавливается в паре сантиметров и мягко касается тонкой талии одной рукой, вызывая на месте прикосновения приятное покалывание. Чонгук наклоняется к её уху, заставляя Бона чувствовать нервную дрожь от его дыхания на коже.       — Оставь на себе, — шепчет он и, плавно спустившись ладонью к ягодицам, слегка сминает одну из половинок. Бона едва дышит от таких наглых, но в то же время интригующих душу действий. — К тому же я могу и так посидеть.       — Ещё чего! — Она отталкивает Чонгука и от нарастающих мурашек из-за его будоражащих кровь прикосновений скрывается за дверью небольшой гардеробной, пока Чон, громко усмехнувшись смущённой Бона, садится на кровать.       Конечно, он может! Сидеть себе уверенно и привлекать слишком много внимания, рассеивая сосредоточенность Боны. А ведь ей ещё другу всё это как-то объяснять!       В гардеробной Бона на мгновение застывает, потому что неожиданно запах Чонгука ударяет по рецепторам, и она, сама того не замечая, втягивает его глубже. Футболка сохранила в себе аромат Чона, и она ощущает, как его приятный парфюм нежно заполняет лёгкие. Знакомый и привычный, совершенно не пугающий и ласкающий рецепторы. В конечных нотках которого ощущается табачный запах. Бона терпеть не может вонь от курильщика со стажем, кожа и вещи которого полностью впитывают никотин, что преобразуется в неприятный аромат. А тут табачный шлейф совершенно не портит ничего, а наоборот, является изюминкой, словно вишенкой на торте. Хоть Бона ещё и не видела Чонгука курящим, но вполне вероятно, что он не отказывает себе в этом удовольствии. Но, скорее всего, не пренебрегает здоровьем и делает это не так часто, раз от его вещей и от него не разит никотином.       — Ты там уснула? — слышится любопытный голос Чонгука за дверцей, и Бона вздрагивает, возвращаясь в реальность.       Она качает головой, прогоняя лишние мысли, и поспешно снимает с себя проклятую чёрную футболку, пытаясь избавиться от аромата, который, кажется, останется в носовых ходах.       Выходит она через несколько секунд в домашней хлопковой пижаме бежевого цвета и протягивает Чонгуку его одежду.       — Футболка на тебе смотрелась эффектнее, — делает ожидаемо недовольный комментарий Чонгук, но при этом разглядывает её с мягкой полуулыбкой.       Бона закатывает глаза и насильно вручает ему его вещь, краснея. Чонгук же тем временем усмехается из-за того, что она отворачивается от него, когда тот начинается переодеваться. Бона это делает лишь для того, чтобы скрыть свой румянец, потому что эта спальня видела слишком много откровенного. А ещё совершенно нелепый приход Намджуна, который не должен был увидеть полуголого Чон Чонгука у неё дома, ещё больше вгонял в краску.

***

      — Значит, вы познакомились в универе? — переспрашивает Намджун, рассеивая в воздухе очевидное сомнение в голосе, создавая слегка накалённую атмосферу.       Говорить о том, что Бона пыталась купить у Чонгука секс, совершенно было ни к чему, а потому она выдаёт такую версию, по которой они пересеклись на одном из занятий в университете. Что является вполне логичными обстоятельствами, так как они с одного потока и курса. Да и к тому же частично это правда, потому что они и вправду часто встречались в потоке людей, на общих сборах и лекциях. Вряд ли, конечно, Чонгук её замечал раньше. По тому, сколько внимания и вожделеющих взглядов он получает каждый раз, оказываясь в университете, Бона догадывается, что у неё просто не было шансов даже запомниться. Чонгук же тем временем молча наблюдает за происходящим и не вмешивается, догадываясь, что Бона не хочет делиться подробностями их договора.       — Угу, — отвечает она, сохраняя в голосе уверенность и возвращаясь к ним с бокалами с предварительно брошенными в них кубиками льда.       Бона ставит посуду на журнальный столик, на котором уже красуется бутылка виски, принесённая Намджуном, и осматривает гостей в доме, немного застывая и размышляя над тем, куда бы ей приземлиться. Чонгук расположился по привычке на диване, вальяжно откинувшись на спинку, будто хозяин, в то время как Намджун уверенно уселся напротив него на кресле. Бона, ощущая себя совершенно никчёмным звеном среди двух недоверчиво смотрящих друга на друга мужчин, решает сесть от них подальше. По правую руку Чонгука на деревянном высоком стуле, который, по идее, должен быть на кухне, но так и остаётся тут с момента её заселения. Только вот приземлившись на место, Бона практически сразу же жалеет о своём решении: когда пятая точка встречается с твёрдой поверхностью, в ней отражается небольшая болезненность.       — И об этом я узнаю только сегодня? — спрашивает Намджун, пока Бона пытается устроиться получше, чтобы не было так некомфортно. Он разливает по бокалам спиртное, наполняя свой и Чонгука практически до края, в то время как Боне наливает чуть меньше половины. — Я всё думал, почему у тебя новый адрес… А тут вот оно что!       Намджун протягивает Чонгуку стакан, который без лишних слов забирает из его рук, пока Бона привстаёт, чтобы дотянуться до спиртного. Она ощущает неловкость от того, что друг поймал их в таком виде, а потому скрыть румянец поможет лишь крепкий алкоголь, который она берёт. И лишь прячась за бокалом, как за щитом, она осмеливается продолжить диалог.       — Мы не встречаемся, — предвидя вопрос, сразу говорит Бона, блаженно выдохнув, найдя удобную позицию.       Вполне вероятно, двухдневный секс-марафон для неподготовленного тела становится слишком тяжёлым испытанием. Хоть и не было существенных повреждений или увечий, кроме ярких засосов на теле, но всё же половые органы были чувствительны, а пятая точка при неаккуратном соприкосновении с твёрдой поверхностью причиняет небольшой дискомфорт. Бона понимает, что это само собой разумеющиеся последствия того, как она оседлала Чонгука и как он в неё грубо вдалбливался, сильно врезаясь в пятую точку. Такая реакция вполне ожидаема для непривыкшего тела.       Бона бросает взгляд на виновника её нынешнего состояния и встречается с изучающим её прямым взглядом карих глаз. Её слегка передёргивает от того, как Чонгук внимательно следит за ней, периодически отпивая из своего бокала. Это немного смущает, и она тут же отводит взгляд в сторону. И натыкается на всё это время наблюдающего за ней друга, отчего краснеет ещё больше. Да что же такое эти мужчины тут устроили?!       — Тогда… вы друзья с привилегиями, что ли? — спрашивает напрямую Намджун, изучая взглядом на этот раз Чонгука.       Бона вместо ответа делает первый нервный глоток, и горький напиток вяжет язык, но она смакует его, позволяя рецепторам привыкнуть. Она не знает, что сказать другу, потому договор между ней и Чонгуком не лез ни в какие рамки дозволенного.       — Мы даже не друзья, — комментирует Чон, разрушая догадки Намджуна, и вполне профессионально отпивает из своего бокала, ни разу не поморщившись.       Намджун переводит на Бону вполне очевидно нахмуренный взгляд, в котором отчётливо читается: «Мы с тобой ещё поговорим об этом!» Она поджимает губы и подносит к ним стакан с виски. Лучшее решение в её случае — напиться, а потому она делает второй большой глоток, на этот раз ощущая меньшую горечь, но существенную крепость, которая сразу же ударяет в голову, как яркий прилив жара к лицу.       — Я примерно догадываюсь, что могло прийти в голову моей шальной подруги, так что спрошу. — Намджун делает паузу и переводит взгляд на расслабленно оседающего на диване Чона, пока Бона напрягается всем телом. — Вы предохраняетесь?       Бона давится виски от очередного прямого вопроса и смотрит на друга убийственным взглядом, чувствуя, как кровь приливает к лицу. И в этот раз совершенно не от алкоголя!       — Джун! — возмущается она, всё ещё пожирая тёмными глазами и бесясь от того, что друг игнорирует её, глядя на Чонгука.       Бона готова провалиться сквозь землю, исчезнуть с глаз долой, лишь бы не видеть того, что она видит. Джун выглядит как её недовольный отец или брат. Она закатывает глаза и чувствует на лице пламя жара. Чёртов Намджун своими неловкими вопросами и гиперопекой, когда она совершенно не нужна!       — Только отбитый на голову и думающий яйцами человек не будет этого не делать, — с пренебрежением отвечает Чонгук, при этом оставаясь спокойным.       Чонгук делает смелые глотки крепкого виски и смотрит на её друга прямым немигающим взглядом. Так продолжается несколько секунд, пока парни просто смотрят друг другу в глаза и молчат, а Бона делает несколько глотков, морщась от напитка, потом получая ударную волну в голову. Спустя время Намджуна, кажется, удовлетворяет ответ, и он просто кивает собеседнику.       Бона слегка расслабляется и на секунду задумывается о том, что бы сказал Джун, если бы узнал, что Чонгук в придачу ко всему ещё и эскортник? Но Бона решает, что ему об этом пункте знать необязательно.       — А как же… — спустя несколько минут начинает Намджун и немного теряется.       Он переводит взгляд с Чонгука на подругу, потому что не знает, можно ли при Чонгуке говорить о человеке, который, по его мнению, до этого нравился её подруге.       — Мингю? — едва усмехается Чонгук, понимая его с полуслова, заставляя Джуна удивиться. — С ним всё хорошо.       Весь этот каламбур мог бы вызвать дикий смех, если бы не удивлённые глаза Намджуна и вполне очевидный посыл в них. Он грозится устроить ей взбучку за замкнутость, за утаивание информации, а ведь они договорились не иметь друг от друга секретов! Это было их залогом хорошей и искренний дружбы. А сейчас оскорблённый Намджун недоволен, но всё же сохраняет в себе благоразумие, просто наблюдая за ними.       Бона, почувствовав милосердие от Намджуна, тянется за бутылкой, чтобы налить ещё, но тот, продолжая её прожигать взглядом, молча наполняет её бокал. Под натиском драконьих глаз друга она быстро возвращается на место, совершенно забыв об осторожности. Ягодицы болезненно шлёпаются о твёрдую поверхность дерева, и Бона поджимает губы, чтобы сдержать эмоцию.       — Сядь сюда, — неожиданно врезается в разум твёрдый голос Чонгука, и Бона удивлённо озирается на него. Тот, в свою очередь, хлопает на диван рядом с собой, указывая, куда просит сесть. — Здесь мягче.       Бона несколько секунд смотрит на него огромными глазками, замешкавшись от чуткости Чонгука. А когда отмирает, решает, что это и вправду лучшее решение, а потому аккуратно приземляется на мягкую поверхность рядом с Чонгуком. В душе становится чуточку теплее от такого жеста парня. А по ту сторону в это время Намджун делает себе мысленные пометки в отношении этих двоих недодрузей и недолюбовников, но пока озвучивать не собирается.       Спустя какое-то время, пока парни беседуют, Бона, сама того не замечая, начинает пьянеть: тело обмякает, прежняя неловкость куда-то пропадает и она уже теряет нить беседы. В голове парит лёгкость, мысли хаотично разбросаны в разные стороны и затуманены алкоголем. Бона улыбается, ощутив в себе расслабленность и умиротворённость. Прикрывает на мгновение глаза, позволяя спиртному разогнаться в крови и обволакивать её приятным теплом. Только вот спустя секунду Бона резко встаёт с места, словно в жопу ужаленная. Стоит, слегка пошатываясь от внезапного подъёма, который отражается лёгким головокружением, и две пары обеспокоенных глаз устремляют на неё внимание.       — Намджун, ты знал, что эскорт — это не проституция? — спрашивает Бона, не обращая никакого внимания на то, что комната на мгновение поплыла перед глазами.       Лицо друга вытягивается от удивления, потому что подруга, совершенно не вникая в суть диалога двух мужчин, вклинивается как гром среди ясного неба. Он смотрит на то, как Бона качает головой, несколько раз зажмуривает глаза, после чего вновь возвращает к нему неясный взгляд, и усмехается, понимая, в чём дело.       — Кажется, кто-то уже перебрал, — делает умозаключение Намджун, поглядывая на Бону любопытным прищуром. Он бросает на Чонгука серьёзный взгляд и говорит: — Ей больше не наливать.       — Понял, — подхватывает Чонгук, скаля губы в ухмылке.       — Она не очень сильна в крепких напитках, но при этом каждый раз составляет мне компанию, — улыбается Намджун, ведя диалог с Чоном так, будто её здесь нет.       — Эй! — восклицает Бона, привлекая к себе внимание, всё ещё магическим способом удерживаясь на ватных ногах. До её одурманенного мозга суть беседы доходит не сразу, а когда всё же запоздало доползает, она недовольно возмущается: — Я умею пить! — И практически сразу икает от восклицания, выглядя при этом забавно. — Просто не так хорошо, как ты! — И снова икает, но, совершенно не заостряя на этом внимание, негодует Бона, щуря глазки. — Ты не ответил на мой вопрос!       — Знаю, конечно, — решает сжалиться друг, продолжая наблюдать за зрелищем, которое устроила Бона.       В своей бежевой пижаме, с растрёпанными высохшими волосами и с абсолютно невинными глазками. Слегка румяная, едва стоящая на ногах, но при этом делающая вид, что трезва как стёклышко.       — Откуда? — не угомонится Бона, недоверчиво оглядывая друга.       — Это же совершенно разные виды услуг, — как само расшумевшееся трактует Намджун. — Кто вообще не знает об этом?       Чонгук, всё это время наблюдающий за довольно забавным диалогом двух друзей, ухмыляется, пока Бона дует губы и приземляется на диван. И слегка морщась, откидывается на спинку дивана.       — Умник! — бубнит себе под нос Бона, выглядя по-детски обиженной.       Намджун, не говоря ни слова в ответ, смотрит на румяную и пьяную Бона с отеческой нежностью. Она выглядит и вправду очаровательно, когда пьянеет, и друг, как никто другой, знает об этом. Как и о том, что её тело не выдерживает таких крепких напитков, так что в скором времени она отключится.       — Не усни здесь, — тихо произносит Намджун, поглядывая на Бону.       — Я не пьяна! — отрицает она, при этом пытаясь ещё шире раскрыть глаза, таким образом стараясь доказать правдивость своих слов.       — Ну конечно, — улыбается Намджун, когда встречается взглядом с наблюдающим за происходящим Чонгуком.       — Я покажу…       Не закончив свою речь, Бона неожиданно встаёт с места и практически сразу же начинает качаться из стороны в сторону от резкости своего поступка. Но силой удерживается на ногах и слышит исходящий от Чонгука смешок. Бона ежесекундно поворачивается в его сторону и видит, как он продолжает ухмыляться, наблюдая за ней.       — Не смейся! — тон Боны становится угрожающим, а глаза опасливо прищуриваются.       Чонгук, скрывая улыбку от такой картины, склоняет голову, чтобы получше рассмотреть совершенно не грозное пьяненькое лицо, которое, несмотря ни на что, хочет быть свирепым и злым, при этом на самом деле выглядя как надутый хомячок. Почувствовав, что Чон глумится над ней, изучая своим шоколадным взглядом, Бона неожиданно наклоняется к нему, оказываясь близко к его лицу. На что Чонгук на долю секунды замирает, как и Бона, в янтарных глазках которой поблёскивает совершенно невинное очарование.       — Эта твоя… улыбочка, — начинает она, оставаясь на опасно близком расстоянии от его лица, и хватается за его щёки с двух сторон, совершенно не стесняясь залипать на его губах, — бесит!       Бона отпускает лицо молчавшего Чона и остраняется, только вот на этот раз перед глазами всё расплывается. Она снова пошатывается из стороны в сторону, но руки Чонгука ловко удерживают её за талию, чтобы не дать упасть.       — Я сама! — ворчит Бона и, высвободив себя от крепких рук, отходит от дивана. — Я всё! Пошла спать.       Намджун, прекрасно зная свою подругу, оказывается рядом практически сразу. Он аккуратно ловит её, когда та вырубается и обессиленно падает ему на руки. Бона буквально повисает на нём, в то время как Джун, улыбаясь всё с той же нежностью, придерживает её. Чонгук намеревается встать, чтобы помочь, но Намджун жестом уверяет его, что справится с ней самостоятельно. Это ему не впервые.       Не успевает Чонгук задуматься о чём-то, как Намджун возвращается через минуту, выключив свет в коридоре, и усаживается на прежнее место.       — Похоже, у неё был насыщенный день, — произносит Намджун и, став чуточку серьёзнее, спокойно продолжает: — А теперь давай поговорим по-мужски.       Чонгук смотрит на него долгим тёмным взглядом, а затем вальяжно облокачивается на спинку дивана и слегка самоуверенным тоном проговаривает:       — Ну давай.