the art of rapprochement

      — Что в ней? — интересуется Бона, бросив взгляд на небольшую коробку, которую Чонгук оставил рядом с диваном на полу и ни разу не упомянул с первой минуты пребывания в её квартире.       Чонгук вальяжно располагается на диване и, облокотившись на спинку, не спешит отвечать. Бона же тем временем делает глоточек игристого белого вина, бокал с которым до этого вертела в руке, уже успев попробовать, но не распробовать. Кисловатый вкус обжигает горло, а приятное послевкусие успокаивает рецепторы. Чонгук совершенно точно угадал в выборе хорошего белого вина, потому что красное она не любит от слова совсем.       — Узнаешь, когда придёт время, — загадочно отвечает он с непоколебимым выражением лица и прямым взглядом.       Чонгук не пьёт, лишь внимательно изучает Бону, пока она делает несколько последовательных глотков. Она решает оставить без внимания, что тот, кто принёс бутылку вина, ни разу пока к нему не притронулся, хотя его бокал наполнен ровно до середины и ожидает его на журнальном столике напротив. Напиток оказался действительно вкусным, что не оставляет ей шанса не продолжать пить. Именно по этой причине Бона на время даже забывает о коробке и о самом Чонгуке, поглощённая вином.       — И когда же придёт это время? — осмелев, всё же спрашивает она, понимая, что внутри медленно растекается что-то тёплое и нервные окончания слегка понижают возбудимость под действием пускай даже невысокого градуса алкоголя.       Чонгук не отвечает, вместе этого, чуть выпрямившись и схватив бутылку спиртного, наполняет бокал Бона, заметив, что он практически опустошён. Жидкость постепенно наполняет прозрачную ёмкость до середины, а Бона внимательно наблюдает за этим, игнорируя взгляд тёмных глаз.       — Скоро, а пока тебе надо расслабиться, — повторяет Чонгук, откладывая бутылку в сторону.       — Я расслаблена, — не лукавит Бона. Крепко обхватив потяжелевший бокал, в подтверждение своих слов неосознанно облокачивается на спинку дивана и прикрывает глаза, потому что чувствует себя, как ни странно… спокойно и умиротворённо.       — Я вижу, — слегка улыбается Чонгук и внимательно следит за ней, будто экспонат в музее искусств рассматривает, то и дело склоняя голову.       Тело со временем расслабляется, голову окутывает лёгкий шлейф алкоголя, вырывая из разума все сомнения и ненужные мысли, но оставляя за собой способность всё ещё здраво мыслить. Она могла бы и уснуть так, учитывая, что неделя для неё оказалась не из лёгких: было много работы и учёбы. А ещё была насыщена тем, что Бона слишком часто сталкивалась с Мингю и делала вид, что всё в порядке и её совсем не смущает его внимание. Ведь тогда в клубе, когда она вернулась в зал, сказала, что ей стало не по себе, потому что, кажется, приболела. Тогда Мингю даже намеревался её проводить, но Бона вовремя воспользовалась такси, которое предусмотрительно заказал Чонгук. С того времени Мингю, как ни странно, стал общаться с ней чуточку больше. Только для Боны это было целым испытанием: его возможная близость, которую он не позволял, но вполне мог после их танца, пугала. Она страшилась облажаться, даже не начав с ним нормально общаться.       Бона вздыхает и открывает глаза, на мгновение уставившись в потолок, а затем выпрямляется, наконец поняв, зачем вообще они сегодня собрались. Ведь эту встречу она ждала целую неделю, так что не хватало, чтобы она тут уснула. Бона делает очередные глотки вина и не чувствует привычного кисловатого вкуса: оно кажется на удивление уже сладковатым и приятным. Безусловно, за выбор вина Чонгука стоит похвалить и затем запомнить название напитка.       — Сегодня тоже уйдёшь? — спрашивает Бона, запоздало осознавая, что выразилась не совсем ясно и не уточнила, что имела в виду то, как он неожиданно завершил их прошлую встречу, после чего потащил в бар, в котором работает. Однако желания более точно сформулировать вопрос не возникает: она ожидает, что парень всё и так поймёт.       — Если ты о том, нет ли у меня работы, то нет, — догадывается Чонгук. — Уже отработал, а ночь у меня свободна.       Несмотря на расслабленность тела, сердце всё равно успевает среагировать на такой прямой посыл внезапным ускоренным ритмом.       — То есть сегодня мы… — немного растерянно начинает Бона, но закончить мысль ей не удаётся, потому что ощущает, как кровь буквально приливает к лицу.       — Ты слишком много думаешь, прекрати, — просит Чонгук, продолжая вальяжно сидеть на диване, чем немного раздражает. Своей превосходностью и самоуверенностью. — Плыви по течению, расслабься и получай удовольствие.       — Легко говорить, — закатывая глаза, раздражается Бона, потому что с его-то колокольни всё просто, в то время как у неё всё очень и очень сложно.       — Это ещё легче осуществить, если понимать как, — со знанием дела говорит Чонгук.       От лёгкого раздражения на претенциозность парня Бона залпом выпивает остаток вина в бокале, совсем не ощущая его вкуса. Небольшое негодование из-за чужой уверенности растворяется ровно в тот момент, когда спирт в очередной раз достигает своего излюбленного места — мозга. Бона хочет отложить бокал, но Чонгук вовремя подносит бутылку вина.       — Ты хочешь споить меня? — обвиняющим, но ни капельки не серьёзным тоном спрашивает Бона, уставившись на него наигранно укоризненным взглядом.       Чонгук сегодня одет просто, но не менее привлекательно, чем ранее. В клубе от него пахло деньгами, самоуверенностью и роскошью. Сегодня слегка широкие тёмные джинсы и чёрная футболка, приятно прилегающая к телу, лишний раз подчеркивая жилистое туловище, смотрелись соблазнительно. Сейчас от него исходили флюиды мужественности и уверенности в том, что он намеревается сделать. Это чертовски подкупало.       — Совсем немного, — спокойно отвечает Чонгук, возвращая её в реальность. Бона смотрит на него растерянно и замечает, что Чонгук уже успел наполнить её бокал совсем чуть-чуть и отложить бутылку на столик. Он снова сидит в расслабленной позе, руку расположив на спинке дивана, едва касаясь пальцами её плеча. — Потому что тебе сегодня предстоят прикосновения намного откровеннее, чем раньше. А без лёгкого опьянения ты не справишься.       Определённо точно она не верит в то, что справится. Вообще ни в коем разе. Но всё же сейчас, когда расслаблена, Бона готова поверить в невозможное. А ещё восхититься тем, что у Чонгука, кажется, имеется какой-то план. Возможно, какой-то собственный подход. Быть может, она чего-то о нём не знает?       — Если ты думаешь, что я не пыталась при помощи алкоголя уже с кем-то сблизиться, то ты очень глупый, — всё же решает уточнить Бона, лишний раз напоминая ему, что многое перепробовала и он не всемогущий.       Она действительно пробовала многое в самом начале, думая, что сможет решить свою проблему, но до тех пор, пока не поняла, что это бессмысленно, и смирилась. Если бы не перевод нового студента к ним в группу, она бы сейчас жила, скорее всего, спокойно и не знала бед.       — Нет, я не сомневаюсь, что ты перепробовала много вариантов. Как и не сомневаюсь в том, что в итоге ты просто напивалась. — Он замолкает, устремляя на неё пронзительный взгляд. — Я ведь прав? — Чонгук смотрит испытующе, а Бона чувствует, как горят щёки оттого, что она перед ним как открытая книга. — Тем не менее важно во всём знать меру. Алкоголь в данном случае нужен, чтобы слегка расслабить, позволить телу не сопротивляться, но при этом не лишать разум возможности здраво мыслить.       — Поэтому ты принёс вино вместо бурбона? — спрашивает Бона, поднимая бокал и показывая его Чонгуку, будто он до этого не видел в её руках белую жидкость. В голове и вправду дымка, которая позволяет спокойно говорить то, о чём думает.       Чонгук тем временем выглядит весьма удивлённым.       — Ты пьёшь виски? — интересуется он, наконец отпивая из своего бокала, который непонятно когда успел взять в руки.       Бона слегка пожимает плечами, смотря на Чонгука.       — Не часто, — отвечает она. — В основном когда приезжает друг, потому что он всегда приносит коньяк или виски с собой. Он помешан на выпивке и умеет пить, но вот я… не могу продержаться, в отличие от него.       Чонгук делает несколько глотков, затем откладывает бокал в сторону, явно заинтересовавшись диалогом.       — И ты совершенно не думаешь о том, что он пытался споить тебя? — следует следующий вопрос, а когда девушка, выпив последние капельки, поднимает на него вопросительный взгляд, уточняет: — Твой друг.       Бона несколько секунд смотрит на него не моргая, прежде чем заливисто засмеяться.       — Намджун? — зачем-то спрашивает она, когда успокаивается, прекрасно зная, что он вряд ли знает имя её друга. — Не думаю, потому что я его не интересую настолько, чтобы меня спаивать, — отрицательно качает головой Бона, все ещё находясь в приподнятом настроении.       — И с чего ты пришла к такому выводу? — вполне серьёзным тоном расспрашивает Чонгук, устремляя на неё любопытный взгляд.       Бона закатывает глаза, прежде чем умиротворённо ответить:       — Потому что у меня нет члена.       — Оу, — выдаёт Чонгук и поджимает губы.       Бона вновь откидывается на спинку дивана и усмехается про себя, в то время как уголки губ Чонгука тоже растягиваются в улыбке. Наверное, если бы не ориентация Намджуна, она бы попросила его о помощи. Но из-за его предпочтений это было бы дико, а потому единственным вариантом оказался сексуальный Чон Чонгук, которого хотела каждая душа в университете. Который даже бы Намджуну пришёлся по душе. Определённо точно.       Бона вновь усмехается про себя, осознавая, что всё-таки она задрала планку, захотев член самого горячего парня. Поправочка: после Мингю, конечно же.       — Что мне надо делать? — серьёзно спрашивает Бона, отгоняя мысли в сторону и решительно выпрямляясь.       — Потанцуем? — предлагает Чон, вставая с дивана.       Бона повторяет за ним и ощущает, как тело совсем не сопротивляется при одной мысли о том, что они будут танцевать. Пока Чонгук возится в своём телефоне, она улыбается, чувствуя, что сейчас ей очень и очень хорошо. И в ней нет тяжёлого опьянения, при котором ты еле на ногах стоишь, а лишь поверхностное. Когда разум при тебе, но все проблемы отходят на второй план.       Мелодия в гостиной совсем тихая и слегка попсовая, но Чонгуку, очевидно, не из чего было выбирать. Пришлось включить что-то, что имелось, чтобы создать необходимую атмосферу. Приглушённый свет помогает настроиться на близость, да и алкоголь не только развязал язык, но и размягчил тело, а потому, когда Чонгук притягивает к себе Бону, расположив руки на талии, она не противится. Самое удивительное — она в этот раз не чувствует никакой внутренней борьбы и давления. Действие ли алкоголя это или уже привычного Чонгука, которого она касалась чаще, чем любого другого мужчины, — непонятно, но при любом раскладе хороший знак.       Чонгук молча двигает затихшую Бону ближе к себе, вообще не обращая внимания на песню, не совсем подходящую для медленного танца, и начинает плавные шаги. Напарница неуверенно кладёт руки на плечи парня и самопроизвольно пододвигается ещё ближе, тем самым практически укладывая подбородок на плечо. Этот шаг слишком неожиданный для Боны, потому что она действует так, как не сделала бы ранее. Однако расслабленный алкоголем разум приказывает просто насладиться моментом, пока внутри снова не начнётся ураган бушующих чувств. Бона позволяет себе прикрыть глаза, вновь ощутить приятный аромат Чонгука и двигаться в такт мелодии, ведомая им. Она слышит его ровное дыхание и открывает глаза, не утыкаясь взглядом куда-то конкретно, просто растворяясь в ощущениях. Для неё всё кажется каким-то правильным в этот раз. Словно крепкие руки всегда были на её талии и она чувствовала его грудь собственной постоянно. Ей кажется, будто они с ним уже близки, так как никто ничего не говорит, но при этом молчание не вызывает никакого дискомфорта. Ни один из них не пытается заговорить, чтобы разрядить обстановку, только лишь двигаются в ритм неизвестной им песни, позволяя себе раствориться в этом моменте.       Однако не всё так просто: это не романтический ужин, на котором пара наслаждается объятиями друг друга, а потому руки Чонгука плавно спускаются с талии, нежно касаются кожи и достигают ягодиц, практически сразу обхватив с двух сторон. Он неожиданно вольным движением вырывает из груди Боны непонятный для неё же стон.       Это кажется немного странным для неё, но приглушённый свет и медленная мелодия создавали спокойную атмосферу, которая притупляла реакцию на раздражители. Всё же чувствовать крепкие руки у себя на ягодицах опредёленно точно волнительно. Бона даже задерживает дыхание, непроизвольно прижимаясь к Чонгуку ещё ближе, и прикрывает глаза. Она обхватывает его сильнее за плечи и пытается успокоить взволнованное сердце. Страха, к удивлению, нет, да и дискомфорта пока не наблюдается, но есть что-то другое, что Бона не может интерпретировать правильно.       — Вот так-то лучше, — комментирует Чонгук низким голосом, когда та обнимает его ещё сильнее от смятения, потому что он ещё крепче сжимает её ягодицы.       Бона чувствует его тёплое дыхание, выдыхает, когда его руки вновь расслабляются и просто нежно придерживают за задницу. Сердце бушует и негодует, успокоить его уже нереально, поэтому она пытается выровнять хотя бы дыхание.       Чонгук молчит, в то время как его ладони сзади плавно поднимаются, доходят до молнии короткого платья, которое Бона решила надеть, чтобы немного придать себе сексуальности, и начинают спускать язычок, пока она стоит как вкопанная от осознания происходящего. Бона ещё сильнее прижимается к нему и прикрывает глаза, понимая, что если не будет держаться за парня, то точно упадёт в обморок от переизбытка чувств. Дискомфорт постепенно возвращается, потому что действия Чонгука становятся гораздо откровенными. И от понимания этого тело Боны начинает слегка дрожать, а когда его пальцы касаются голой кожи, сердце замирает.       Молния расстёгивается так же быстро, как и Чонгук успевает проворно спустить с плеч бретельки. Бона от ужаса зажмуривает глаза, ещё плотнее прижимаясь к нему, но на удивление это оказывается не таким страшным, а скорее малость волнующим. То, как он проводит кончиками пальцев по плечу, затем по предплечьям, вызывает табун мурашек. Бона не расслабляет хватки, и неизвестно какими силами и способностями, но Чонгук полностью спускает платье, которое бесшумно падает в ноги. Она всё же разжимает объятия, открывает глаза и позволяет бюстгальтеру упасть следом. Бона, оставшись в одной нижнем белье, ощущает, как дыхание прерывается, а мурашки от прохлады и интимности момента вновь покрывают кожу.       Она цепляется ногтями за плечи Чонгука, когда тот начинает мягко водить пальцами по голой спине, внося ещё больше хаоса в её тело. Бона ощущает, что сердце забилось как сумасшедшее, а руки начали подрагивать. Ей внезапно становится очень холодно, словно кто-то включил холодный поток кондиционера.       — Твоё тело слишком… Ты дрожишь, — немного обеспокоенно шепчет Чонгук. — Мне прекратить?       — Всё нормально, — едва дрогнувшим голосом проговаривает она. — Такое бывает, когда я чувствую прикосновения к открытой коже.       Чонгук всё же проводит ладонью дальше, гладит нежно, будто любимое животное по шерсти, двигается плавно, вырисовывая фалангами какие-то бессмысленные узоры, пока Бона пытается сосредоточиться на диалоге.       — Продолжай говорить, — просит он.       Голос низкий, интимный и это выводит её на новую степень чувств: трепетного волнения.       — Я вроде сейчас не боюсь, но тело, как всегда, начинает подводить меня, — поясняет Бона, пытаясь сохранить в голосе твёрдость, но он всё равно звучит напряжённо.       Руки Чонгука спускаются ниже, и Бона только сейчас до конца осознаёт, что осталась в одном тонком нижнем белье и что открытая кожа груди соприкасается с футболкой Чонгука. От понимания этого сердце начинает биться чаще, а воздух становится тяжёлым и густым. Её ладони вновь сжимаются на плече Чона, когда он своими спускается дальше и слегка касается ягодиц. Из неё вырывается тяжёлый вздох, потому что на этот раз прикосновение было напрямую с кожей. Пока Бона пытается выровнять дыхание и справиться с тягучим волнением, Чонгук времени зря не теряет. Сильнее ухватившись за ягодицы, приближает к себе по максимуму, вырвав неожиданный приглушённый стон. Бона дышит загнанно и цепляется за шею Чонгука руками, как за спасательный круг, потому что внутри творится хаос. Ей дискомфортно, немного страшно, но при этом на удивление… приятно. Ладони Чона нежные, он расслабляет хватку и просто кладёт их на попу Боны.       — Какое твоё любимое блюдо? — спрашивает он, слегка задерживаясь на двух упругих половинках и слушая её нервное дыхание у себя на шее. Ухмыльнувшись, проводит ладонями выше, поднимаясь по спине, после чего слегка отстраняется, чтобы заглянуть в глаза, при этом продолжая обнимать.       — Серьёзно? — практически сразу слетает с губ вопрос, пока она сдерживает в себе отчаянный стон.       Бона ужасно взволнована. Откровенные движения и прикосновения, которые позволяет себе Чонгук, всё ещё остаются дискомфортными, но алкоголь делает свою работу. Или же просто-напросто Чонгук слишком умело владеет ситуацией, будто обучен всем тонкостям сближения. Потому что до этого, когда Бона напивалась, всё равно ни она, ни партнёр не могли ничего толкового сделать. В итоге всё приводилось к тому, что её практически сразу вырывало: эмоциональный фон не выдерживал, а мозг именно так реагировал на страх и переживание, выплёскивая из желудка весь выпитый алкоголь. Сейчас же Бона может смело себе в этом признаться: всё абсолютно не так, как раньше. Страх присутствует, но он обитает где-то на затворках сознания, лишь иногда давая о себе знать. Вместо него на первое место становится необъяснимый… трепет с примесью тягучего, пока ещё лёгкого желания, которое она боится потревожить и спугнуть. Именно поэтому Бона молча, не пытаясь сопротивляться, прислушивается к своим ощущениям и передаёт контроль Чонгуку. Его осторожные прикосновения зарождают в ней что-то очень обжигающее, и она готова на свой страх и риск поддаться ему.       — Ну так что? — Его голос вырывает Бону из мыслей, и она фокусирует взгляд на нём.       Чонгук находится непозволительно близко к её лицу, и она ощущает, как у неё горят щёки. Тот факт, что она практически голая, добавляет ещё больше масла во внутренний пожар, и она силится от дикой неловкости не оттолкнуть его. На неё смотрят тёмные, но при этом горящие каким-то необычным сиянием глаза, заглядывают прямиком в душу, и она лишний раз убеждается в том, что перед ней очень красивый мужчина.       — Самгёпсаль, — хрипловато отвечает Бона, прогоняя чёртовы мысли из дурной головушки.       Чонгук мягко улыбается, при этом бесстыже спускается ладонями снова в ту же, вызывающую пожар на коже область. Он обхватывает половинки плавно, и у Бона получается даже спросить ровным голосом:       — А твоё?       Только вот Чонгук не даёт ей времени на передышку, поэтому в следующее мгновение снова грубо хватается за ягодицы, вырывая из Боны очередной взволнованный выдох. Она пытается сохранить лицо, но глаза сами закрываются, а губы, наоборот, приоткрываются, потому что во рту вдруг становится сухо.       — В этом у нас вкусы схожи, — совсем тихо шепчет Чонгук хриплым, низким, пробуждающим любые фантазии голосом, и Бона ощущает, как лёгкая дрожь не спеша распространяется по всему телу.       Тягучее желание, которое она чувствовала и раньше, медленно увеличивается, только в этот раз это чувство было от прикосновений Чонгука, что являлось для Боны совершенно новым. Она привыкла бояться, испытывать внутреннюю борьбу, скованность тела, а тут всё совсем не так, будто до этого она просто притворялась и таким образом оправдывала свою неспособность общаться с мужчинами.       Эти мысли грозятся пошатнуть её уверенность, но Чонгук неожиданно поднимает Бону, и она рефлекторно обхватывает его талию ногами и в ужасе открывает глаза, пока тот совершенно спокойно удерживает её за задницу. Встретившись с ухмылкой, она не успевает спросить, что он задумал, как тот просит:       — Показывай дорогу в спальню.       Жар моментально приливает к лицу, и Бона, неуверенно ухватившись за Чонгука, прячет лицо в его ямке между шеей и плечом. Кажется, это место становится её излюбленным, а ещё именно там концентрируется весь его запах.       — Первая дверь справа, — совсем тихо произносит Бона, ощущая, как сердце отбивает ритм где-то в ушах.       Это кажется максимально необычным. То, что она с Чонгуком дошла до той части, где он спокойно нёс её, а она при этом не сопротивлялась и не каменела от нарастающего ужаса. Неужели дело и вправду в правильной дозировке алкоголя? Или всё же дело в мужчине?       Последнюю мысль Бона не успевает развить, потому что спина сталкивается с прохладной свежестью простыней, резонируя с внутренним разгорающимся пламенем. Объятия разжимаются, и над ней нависает тушка Чонгука, оставляя её без своего тепла и позволяя лёгкому ознобу коснуться кожи. Когда Бона встречается со жгучим взглядом тёмных глаз, она рефлекторно сводит ноги, но встречает сопротивление: Чонгук успел устроиться между её разведённых бёдер. Ощутив, как сердце кульбитится от такого положения и как кровь приливает к голове, она прикрывает руками лицо. Это выглядит для неё довольно смущающе.       — Не надо, — тихо шепчет он и осторожно убирает её ладони в сторону. — Расслабься.       Бона ощущает дикое волнение и на этот раз липкий страх, который очередной раз напоминает о себе, подступает к ней чуть ближе. По той простой причине, что она лежит под парнем практически голая, в то время как он, совершенно одетый, смотрит на неё тёмным непробиваемым взглядом. О каком расслаблении вообще может идти речь?       — Пытаюсь… — всё же решает не спорить Бона, делая глубокие вдохи.       Чонгук несколько секунд смотрит прямо в глаза, и в этом взгляде столько силы, что ей кажется, будто из неё постепенно выкачивают всю жизненную энергию. Внутри бушует ураган чувств. Но на этот раз не паника с чрезмерной неуютностью, а странное предвкушение с неимоверным смущением.       Чонгук привстаёт, опираясь на руки, и, пройдясь взглядом по её телу, вызывает очередную волну неловкости. От такого рассматривания хочется зарыться лицом в простынь и никогда не поднимать на него глаза. Бона ощущает, как мурашки покрывают каждый миллиметр кожи, и одновременно замечает, что Чонгук задерживается на её пупке и рассматривает. Улыбка тут же украшает его лицо, и в свете тёплого оттенка ночника спальни она кажется настолько очаровательной, что Бона слегка задерживает дыхание от такого жеста.       — Такое грех скрывать за тканью, — комментирует он, возвращая взгляд на Бону. — И давно у тебя пирсинг?       Она смущается, но его высказывание и восхищённые глаза вызывают прилив сил и больше уверенности в себе. Ему действительно нравится её серебряное колечко в пупке. Разве это может не льстить?       — Со школы, — отвечает Бона, выдерживая тяжёлый взгляд парня.       Чонгук улыбается и в следующее мгновение, выпрямившись, всё ещё оставаясь между её ног, снимает с себя футболку. Это действие настолько уверенное и смелое, что в голове Боны невольно возникает картина того, как часто, наверное, он это делал раньше. И как часто под ним оказывались намного уверенные в себе девушки. Эту мысль приходится отложить, потому что, продемонстрировав вполне жилистый голый торс, Чонгук не даёт и минуты, чтобы его рассмотреть, потому что вновь нависает над ней.       Они не обговаривали поцелуи в губы, но оба как будто понимали, что для них это будет странно, а потому Чонгук выбирает альтернативу. Он наклоняется к Боне и целует её в шею, отчего она резко вздыхает. Чон удерживает вес на руках, и она благодарна за то, что тот не прикасается своим голым туловищем к её. Это точно сведёт её с ума раньше времени, и она с дури, вполне вероятно, может ударить его. Достаточно и того, что Чонгук оставляет мокрые поцелуи в самых чувствительных местах: губами касается за ухом и спускается вдоль шеи, вырывая из Боны отчаянные вдохи и выдохи. Влажный язык скользит по коже, и Бона хватается за предплечье Чона, потому что вмиг тело зажимается и сковывается, несмотря на приятные ощущения.       Чонгук реагирует моментально: отстранившись, нависает над ней и заглядывает в её глаза слегка затуманенным взглядом.       — Ты должна понимать, что я не причиню никакой боли и не сделаю того, чего ты не захочешь, — поясняет он низким голосом. — Секс — это про доверие.       — А как же случайные связи? — спрашивает Бона в попытке слегка разбавить обстановку, осознавая, что сама и создаёт это напряжение.       — Это не твой случай, — ухмыляется Чон, затем черты лица обретают серьёзность. — Чтобы всё получилось, ты должна полностью сегодня мне довериться. Я не буду доходить до того, что, возможно, тебя спугнёт, но обещаю сделать только приятно.       Глядящие на неё сияющие глаза не оставляют и шансов не поверить. Эта абсолютная уверенность в том, что он сможет сделать ей приятное, и ни единого сомнения в голосе подкупают. Бона лишь кивает, давая ему зелёный свет. Ей самой не терпится узнать, сможет ли он пробить скованность и удовлетворить её. Это как вызов, брошенный с двух сторон.       Чонгук вновь приближается к ней, целует в острые ключицы, практически сразу спускаясь по груди, и чувствует, как руки Боны напряжённо хватаются за плечи. Он действует уверенно, но при этом осторожно, зная, что в любой момент Бону может охватить дикий страх, если он опрометчиво поступит слишком грубо.       Бона не отталкивает, вместо этого прикрывает глаза, когда Чонгук языком проводит по нежной коже сосков, чуть задерживаясь там и слегка играя с ними. Она прислушивается к ощущениям, стараясь сохранять самообладание. Хватка на плечах усиливается, и Бона выгибается в спине, когда Чонгук обхватывает грудь руками. Глаза широко раскрываются, а из губ вырывается тяжёлый выдох, когда он их немного сжимает с двух сторон.       Чонгук ухмыляется и спускается поцелуями вниз, при этом продолжая нежно водить ладонями по груди. Бона хочет возмутиться и позволить себе быть громкой, потому что это очень смущающе, волнующе и вместе с этим ещё и, оказывается, очень приятно. Что-то тягучее, что постепенно образуется внизу живота, начинает её беспокоить, а сердце ускоряется до предела. Чон играет с сосками, и Бона ощущает, как давится загустевшим воздухом. Откидывает голову назад и вновь прикрывает глаза, от бессилия убирая руки в стороны. Становится невыносимо: в ней скапливается слишком много эмоций, которые абсолютно противоречат друг другу. Лёгкий страх и желание, неловкость и уверенность, отрицание и принятие. Помимо этого, зарождается совсем не свойственная ей жажда: она хочет продолжения, хоть этого и страшится.       Тем временем Чонгук влажными поцелуями плавно спускается дальше, вызывая мурашки по всему телу Боны. Особенно он задерживается на пупке, нежно целует его, и она немного выдыхает, при этом ощущая, как тело начинает реагировать на ласки немного по-другому. Дискомфорт остаётся где-то позади, ещё на первом поцелуе в шею и грудь. Вместо него теперь тягучее желание, приятное и необъяснимое своим притяжением. Когда же Чонгук покрывает пупок влажным поцелуем, слегка играя языком с пирсингом, Бона против своей воли издаёт приглушённый стон. Она неосознанно вспоминает, что Чонгук так часто делает с собственным колечком возле губ. Эта ассоциация вырывает из неё последние остатки дискомфорта, а с уст слетают отчаянные вздохи, лишь усугубляя ситуацию.       Чонгук молчит. Комната насыщается тягучим желанием, воспламеняется чем-то огненным, а Бона давится этим воздухом, ощущая его мягкие губы на всех участках кожи. То, какую нежность он вкладывает и как потом срывается на страсть, выводит её на высшую степень безумия. Она осознаёт, что, возможно, нежность не про Чонгука, но с ней он именно её проявляет, чтобы не спугнуть и не вызвать панику. Ей остаётся вновь восхититься тем, как Чонгук умеет обращаться с женщинами. Находит подход, а потом, вполне вероятно, срывает с себя оковы сдержанности.       Эта мысль обитает в её голове ровно до того мига, пока влажный язык не достигает верхней полоски нижнего белья. Тут её сердце замирает, она резко открывает глаза и испуганно смотрит вниз. Ноги автоматически смыкаются, только вот крепкие ладони Чонгука удерживают с двух сторон, пока голова нависает над лобковой областью. От этой картины ей становится не по себе. Жар и страх смешиваются воедино, порождая внутри ещё больший кавардак.       — Я не собираюсь тебя убивать, — звучит хриплый голос.       Чонгук поднимает на неё пристальный взгляд. Томный, от которого сложно отвести глаза, несмотря на смущающую позицию. От такого взгляда кровь стынет в жилах, но не от ужаса, а от щемящего внизу живота желания. А ухмылка, появившаяся на лице Чона, дьявольская, она завладевает своей жертвой и не собирается останавливаться, продолжая доводить её до греха.       Из головы Боны ещё долго не будет уходить картина того, как Чонгук нависает над её лобком со слегка взъерошенными волосами, которые падают ему на лоб, и руками крепко удерживает её за бедра, раздвигая в стороны. Пронизывающий до костей чёрный взгляд затягивает во тьму похотливых утех. Но алкоголь вместе с этими чертовски сексуальными глазами Чонгука действуют на неё совершенно по-другому, и она решает, что идти надо до конца. Даже если дискомфорт нарастает, даже если паника поджидает момента, когда он снимет с неё бельё и коснётся этой области, надо попробовать. Когда, если не сейчас? Когда тело не реагирует на парня, как на взрывную бомбу, брошенную в её сторону, от которой хочется убежать сломя голову как можно дальше. Или же когда прикосновения дарят странные ощущения тягучести, вызывая внутри что-то пылкое и чувственное, и скапливаются внизу живота.       Бона откидывает голову назад, а руки в нервном напряжении покоятся вдоль туловища. Уж смотреть на это, она решила, точно не будет. Не выдержит, как и того, как осторожно с неё спускается последняя ткань одежды. Внутри неё продолжается ураган эмоций: противостояние, страх, паника, желание и возбуждение. Разворачивается целая борьба, когда бельё полностью снимают и стягивают с её ноги. Бона чувствует, как конечности покрываются колючими мурашками. Она зажмуривает глаза от интенсивности всего разворачивающегося, потому что страх на этот раз подступает и подходит намного ближе к ней. Тело напрягается как прежде, натягивается как струна, готовясь к тому, что было в её первый раз, после которого она решила больше не повторять всё это…       Бона резко отворяет веки, почувствовав в области кожи лобка неясную мягкость. Нежное прикосновение. Она судорожно поднимает голову и видит то, во что ни за что в жизни не поверила бы. Его губы. Чонгук целует её прямо там. Затем совершено спокойно поднимает голову, одаривает её ухмыляющимся взглядом и вновь опускает.       Бона не успевает возмутиться или, кроме сиплого дыхания, как-то отреагировать на увиденное, как ощущает на сей раз намного властный захват. Она вздрагивает всем телом, когда на лобке осязает раскалённое дыхание, а как только мокрый кончик языка прикасается к этому месту — Бона затыкает рот ладонью, чтобы не издать совсем уж нетерпеливый, предвкушающий звук. Она откидывает голову назад, нервно дыша, потому что это не вызывает никакого дискомфорта, а наоборот… абсолютный взрыв эмоций.       Сердце Боны остервенело долбится в груди, грозясь выломать кости, когда Чонгук, почувствовав, как слегка расслабилось её тело, проводит языком по клитору, срывая с губ на этот раз стон. Ожидавший такую реакцию, он продолжает провокационные действия, в то время как Бона начинает задыхаться. Чонгук издевается, потому что кончиком языка начинает играть с клитором, буквально вытягивая из неё стоны, которые исходят против её воли. Голова идёт кругом, она выгибается ещё сильнее, когда Чонгук спускается языком ниже. Ноги бессознательно смыкаются, но крепкие руки Чонгука вовремя удерживают и фиксируют их, вгоняя ещё больший жар в тело. Мысли путаются. Помимо алкоголя, разум затуманивается незнакомой ей раскалённой страстью. Чонгук дразнит, давит на неё, выкачивает из неё всю душу.       В горле пересыхает, дыхание срывается к чертям, когда Чонгук шаловливым языком варварски проникает внутрь. Пальцы, ранее сжимающие простынь от переизбытка чувств, неосознанно хватаются за тёмную шевелюру. Однако тот никак не реагирует, продолжая безжалостные действия. Бона остаётся опрокинуть голову обратно и продолжать взрываться от нарастающих чувств внизу живота, потому что ладони Чонгука крепко удерживают её от любого сопротивления. Она хочет встать, убрать его голову, потому что эти странные ощущения просто разламывают её на части. Бона кажется, что она просто-напросто взорвётся и её остатки разлетятся по всей комнате, размазываясь по стенам.       Бона замирает, когда язык Чонгука проникает внутрь, плавно двигаясь по стеночкам, а пальцы ловко находят клитор и добавляют ещё больше накала чувств, двигаясь сверху-вниз. Все это становится для Боны слишком.       — Чонгук, — срывается с её уст, но она не знает, зачем зовёт его.       Она мечется на кровати, пальцы цепляются за простынь из-за напряжения, голос срывается, потому что стоны вырываются и заполняют комнату без её ведома, когда Чонгук совсем не жалеет её, продолжая стимулировать эрогенные зоны. Тело напрягается, становится катастрофически жарко, как в Долине Смерти. Желание нарастает, и ей чудится, что вот-вот отключится, потому что считает, что невозможно испытывать такие взрывные чувства разом. И её уже совсем не смущает, что, пока его пальцы дразнят клитор, Чонгук ласкает языком её упругую грудь, явно наслаждаясь процессом.       Кажется, будто она перестала ориентироваться не только в пространстве, но и во всём на свете, потому что тягучее изнывающее желание слишком сильно возвращается и полностью затуманивает разум. Бона чувствует внизу живота максимально концентрирующееся возбуждение, когда Чонгук интенсивно двигает пальцами. Она доходит до крайней точки кипения, и её разрывает атомным взрывов, который проносится по телу, будто тысяча мелких электрических разрядов. Бона делает самый напряжённый вздох, прежде чем, обмякнув, опуститься прямиком в пучину наслаждения.       Перед глазами туман. Ей кажется, что комната плывёт перед глазами. Тело будто растекается по простыни, и она уже не обращает внимания на Чонгука, который чуть привстаёт и внимательно следит за её эмоциями. Бона ощущает лишь чувство парения и невесомости, весь мир отходит на второй план и распространяющееся по венам приятное удовольствие, которое дарит чувство абсолютной эйфории.       — Ты… что… Это что…. — Голос дрожит, тон хриплый из-за сухости, и она облизывает губы, не обращая внимания на то, как Чонгук продолжает смотреть тяжёлым взглядом на неё.       — Это называется оргазм, — умиротворённо произносит он рядом.       Она поворачивает голову в его сторону, несколько секунд непонимающе смотря на него.       — Как? То есть… мы же… Ты же…       Слова не вяжутся в предложения, прерывистое дыхание и ворох мыслей лишают Бона способности правильно выстраивать слова в нужный ряд, но Чонгук, кажется, понимает её по обрывкам, поэтому совершенно спокойно поясняет:       — Это клиторный оргазм, в этом случае не нужен член, — поясняет он.       — Оу… — Кажется, жар снова приливает к лицу и смущение возвращается.       Чонгук лежит рядом, повернувшись набок, и всё ещё смотрит на Бону, в то время как ей хочется прикрыть себя чем-нибудь. Даже если он успел всё рассмотреть и попробовать…       От этой мысли Бона багровеет и натягивает всё-таки на себя край простыни, тут же ловя улыбку Чонгука. Её взгляд спускается к его к губам, и это её самая глупая ошибка, потому что в голове резко проясняется. Только что Чонгук довёл её… этими губами?       — Ты… не возбуждён? — хрипло спрашивает она, всё ещё учащённо дыша и пытаясь не дать развиться мысли, потому что от этого становится не по себе.       Только вот собственный вопрос вгоняет её в тоску, потому что это же ещё плачевнее. Ведь Чонгук совсем не удовлетворил себя, он даже не разделся до конца! Неужели она снова была бревном и никак не привлекала его?       — Ты думаешь, я железный? — вскидывает брови он, смотря на неё едва осуждающим взглядом. — Конечно, я возбуждён!       — Но…       — Ты должна убрать из головы свою неуверенность, хорошо? — серьёзно просит он, перебив её и став суровее. — Ты думаешь, что не возбуждаешь парней? — слегка негодует Чонгук и, ухватившись за её кисть, подносит к собственному паху. Бона задерживает дыхание, ощутив под грубой тканью джинсов заметный бугор, и смотрит на него огромными глазами, в которых чётко читается неловкость. — Прямое доказательство того, что это не так. Так что прекрати вбивать себе в голову всякую херню!       Бона смотрит на него с благодарностью, очарованно и непринуждённо. Она робко убирает руку в сторону, не смея больше задерживаться там. Кажется, оргазм лишил её всяких сил, да и затуманенный разум позволяет ей только глядеть прямо в тёмные глаза. Она ещё не до конца осознаёт масштаб совершённых действий, потому что разум тоже обмякает. Алкоголь, стресс, пережитая буря эмоций и долгожданная разрядка, выкачавшая всю энергию, сказываются на ней вполне однозначно. Веки становятся тяжёлыми, взгляд теряет фокусировку, но Бона качает головой, чтобы привести себя в порядок и вновь посмотреть на притихшего Чонгука.       — Спи, — тихо проговаривает он, замечая её дремлющее состояние.       — Как же… ты? — тихо спрашивает Бона.       Хоть разум и находится в полудрёме, но она отчётливо помнит про бугор, который секундами ранее волнующе ощущала под пальцами. Бона поворачивается на бок, лицом к нему, ещё больше сворачивая вокруг себя простынь. И последнее, что она видит перед тем, как веки закрываются, — его ухмылку…