Быть взрослым

      На следующий день Ван Ибо проснулся до рассвета, моргая и всматриваясь в середину своей маленькой комнаты, слишком взбудораженный, чтобы поспать ещё хотя бы полчаса. Темнота казалась осязаемой, она словно касалась его кожи, ложилась на лицо, напрягала его. Без окна и даже тусклого лучика света спальня была почти клеткой, настоящим чуланом для мрачных мыслей. Светлячок слетел с его ладони неосознанно и вспыхнул огоньком над головой, разгоняя тьму. Ван Ибо скинул одеяло, поднялся и направился в пристроенную рядом ванную комнату, где умылся и принялся приводить беспорядок на голове во что-нибудь приличное. Волосы словно с каждым днём отрастали всё больше и вились светлыми завитками, некоторые из которых прилипли к взмокшему лбу.       Длинная чёлка с помощью воды легла в ровную косичку, и он вплёл в неё помимо зелёной ленты ещё и бусину, и маленькое пёрышко. Покопавшись в коробочке с побрякушками, он отыскал и найденную вчера бусину, пристально поглядел на неё и не долго думая, тоже продел через неё нить и приладил к причёске. Ещё одну косичку он обвёл вокруг мохнатого уха, которое стояло торчком и дёрнулось, когда Ван Ибо слишком громко бросил расчёску на край раковины. Он почти не обращал внимания, как инстинктивно прислушивался к неясным звукам по всей лавке именно собачьими чуткими ушами, доставшиеся ему после неправильного метаморфоза на экзамене. Спасибо ещё, что хвост не остался! Однако повадки приросли как родные, поэтому, когда завязал пояс на шэньи [13] и оправил подол вниз, он спустился на первый этаж вприпрыжку, чуть не распевая глупые детские песенки, что вертелись на языке.       – Доброе утро, доброе утро. Как у тебя сегодня дела? Я в порядке. Я в порядке. Я в порядке, спасибо. Добрый день, добрый день, – привязалась к нему навязчивая мелодия, и он, сам над собой хихикая, пританцовывал ритму, словно тот же динозаврик из мультфильма.       Чувствовал себя Ван Ибо бодрым и готовым к новым приключениям, которые его ожидали. Он разместился за прилавком, сгорая от нетерпения. До того, как рассвело, он в первую очередь занялся охраняющими талисманами. Наставница всегда учила его, что это одно из самых важных правил, когда оказываешься среди людей. Обложившись бумагой, чернилами и кистями, он сосредоточился на дыхании и благодаря короткой мантре [14] вошёл в возвышенное состояние. Его перестали донимать и неудобство стула, и веселые словечки из песенки, и не отвлекала даже надпись на полу «вход в Диюй» и ограничивающие её фулу [15]. Хотя почерк был таким знакомым, что до этого Ван Ибо глупо хихикал, ведь Ши Хун о нём так мило позаботился.       «Ты настоящий друг, Хун-гэ», – подумалось ему напоследок.       А затем вся торопливость и хорошее настроение осталось позади, размылось в блаженном ничто, и Ван Ибо взял кисть и в нарисованные штрихи стал привносить божественную силу, что проходила сквозь него вместе с рождающейся под звуки вибраций его голоса магией, сконцентрированной сознанием наньу. Он расписал несколько десятков талисманов на разные случаи и потёр затёкшую шею, перед тем как потянуться и подняться, забирая весь ворох жёлтой бумаги с собой. И его ждало неприятное открытие: фантик, что он закрепил на косяк двери, таинственным образом исчез.       «И сколько я так спал без защиты?» – холодом пробрало осознание, когда на полу он его тоже не нашёл. А ведь обёртка была полезной, она в первый же день вполне удачного подействовала на Ли Юна, когда тот попытался выйти на улицу, чтобы продышаться от затхлого запаха лавки чудес.       – Может, он её-то и сорвал… случайно… – Ван Ибо передёрнулся.       И поторопился прикрепить красивенькие талисманы с одной и другой стороны от двери, заклинанием скрыл их от обычных человеческих глаз. Самыми важными он посчитал те, которые отзывались бы на ауру посетителей – демоническую, божественную или обычную, людскую, поэтому закрепил их повыше, у крючка, на котором уже висел колокольчик.       Критически осмотрев лавку беглым взглядом и остановившись только на колбе, в которой была создана собственная экосистема на основе их общей с друзьями энергии, и для привлечения внимания на одной из её ниш виднелись почти настоящие горбатые динозавры, он вздохнул, снова напевая «Добрый вечер, добрый вечер», и перевернул табличку на витрине. Она замигала, привлекая внимание проходивших мимо людей.       Теперь только осталось дождаться своих покупателей.       Ван Ибо постоял у стекла, гипнотизируя пока пустую улицу.       – Приходите ко мне, приходите скорее. Вас ждёт единственная и неповторимая лавка, полная чудес. Верите в чудеса? Тогда скорее проходите внутрь, – он лишь шептал себе под нос, а всё равно запнулся и закашлялся в середине фразы.       На самом деле Ван Ибо мечтал о другом. О совершенно другой лавке чудес, заведовать сладостями, как Ши Хун, например, или ле́карством, как Ли Юн, и это вполне облегчило бы его работу. Ведь кто из смертных не захочет попробовать конфетку с особым земляным вкусом и получить на некоторое время билд [16] на силу? Или выпить качественную настойку на корневищах и корнях девясила и на самом деле избавиться от язвы желудка?       Однако существовали правила, которые вовсе не подразумевали упрощение задач. Зачастую как раз наоборот: ведь Младшим, чтобы стать Старшими, нужно было иметь как можно меньше слабых сторон. Поэтому Ван Ибо досталась его лавка чудес, и никакого выбора у него не было.       Приглушённый свет и лирическая музыка настраивали его на спокойствие, он постарался выдохнуть и поднял глаза к потолку, где кружились апсары [17] в облаках над большими пионами, обвивающими балки под потолком и верх стен. Всё вокруг было пропитано магией, сильной и близкой магией, от которой Ван Ибо поначалу было даже легче дышать.       Он вернулся к прилавку, задвинул чернильницу в ящичек и сложил руки перед собой, не спуская взгляда с двери. «Появись». «Появись» . Магия всегда привлекала магию, и Ван Ибо с минуты на минуты ждал прихода какого-нибудь существа. Например, какого-нибудь яогуая, наподобие того, что приходил к Ли Юну.       Спустя пару часов оставаясь не у дел, он уныло раскрыл перед собой НИП, подключил наушники и запустил свой плейлист, чтобы совсем не помереть со скуки. Зазвучавшая электрогитара не вытеснила из головы уведомление, что прислал помощник ещё ночью, а он его прочитал как раз этим утром. Система услужливо добавила ему нервов, сообщив, что ему начислили пять баллов за примерное дружеское товарищество и сняла сразу три – за недоверие к талантам других.       Ван Ибо поджал губы. Невзначай спросил у ребят, сколько начислили за вчерашний день им, и узнал, что они получили целую десятку. И никаких списаний! Он насупился. Конечно, он не принижал помощи: и Ли Юн, и Ши Хун очень ему помогли. Он был благодарен, честно. Но только чем он был хуже? Он уже начал записывать сообщение, в котором стал ныть о том, куда катится его светлая и беззаботная жизнь, как талисман на двери издал шипение, слабо засветился, а над дверью звякнул колокольчик.       Посетитель! Человек!       Ван Ибо оживился, сразу же отключил музыку, отряхнув рукава ханьфу [18] от мнимой пыли, выпрямился и улыбнулся пришедшему.       – Добро пожаловать в лавку чудес, добрый странник. Если верите в дивную и первозданную природную магию, вы отыщете здесь всё, что пожелаете.       Человеком, зашедшим в лавку, оказалась молодая девушка в коротких шортах, из-за которых казалось, что её ноги росли сразу же от ушей. Она словно просочилась сквозь дверь и фурией пронеслась к прилавку, опустила ладонь на его поверхность и указала пальцем на мнимые склянки позади Ван Ибо.       – Я хочу избавиться от своего парня. Вы продаете здесь яды?       – М-мы не занимаемся заказными убийствами, – промямлил ошарашенно он.       Девушка наклонилась к нему, да так близко, что ему пришлось отстраниться, чтобы его случайно не коснулись. Было совсем неожиданно, что его первым посетителем была… такой…       – Но ты же лоянская [19] ведьма?       Ван Ибо поморщился. Из уст человека такое обращение было обидным. Пусть не таким, как его аналоги, однако всё же было неприятно, что в народе их до сих пор считали ведьмами.       – Не ведьма. Наньу. Ведьмами называть нас уже давно не принято.       «И чего я вообще ей пытаюсь пояснить? У неё явно двести пятьдесят – полпачки [20]!»       Он постарался незаметно вытянуть из рукава талисман и мысленно вычертил на нём пару заклинаний. На всякий случай. Вдруг посетительница его лавки окажется буйной?       – Значит, ведьма, – лучезарно улыбнулась девушка, сместив ладони дальше, по прилавку, ближе к Ван Ибо, и он сделал полшага назад. – Ты обязан мне помочь!       – Наньу занимаются только белой магией и добрыми делами. Мы целители, а не наёмные убийцы.       Девушка скривилась и закатила глаза.       – Я не просила его убивать.       – Тогда зачем вам нужен яд? Вы же точно сказали «избавиться».       – Вот именно! Избавиться! Чтобы он прекратил мне досаждать. Но зачем для этого его убивать? Хватит и антилюбовного яда.       Ван Ибо скрестил руки на груди и хмыкнул. Только странные, ничего не понимающие люди могли назвать микстуры, отвары и настойки ядами. Он обвёл девицу взглядом – та была довольно симпатичной. С высоким лбом, губами сердечком, с короткой тёмной стрижкой. За такой мальчишки могли бегать толпами, ради одних только длинных ног, и разве это не должно было льстить?       – Я не занимаюсь подобным, я не ворожей. Простите, – поспешно добавил он, чтобы соблюсти приличия.       Нельзя было быть грубым, ведь всё-таки незнакомка являлась его первым клиентом, и от неё зависело начисление баллов. Ведь если Ван Ибо так и продолжит себя постоянно терзать, то останется без хороших оценок, без пройденной инициации, не вступит в Братство… И тогда он спохватился, что так и не выключил НИП, что висел справа от него и горел зеленоватым свечением прямо перед носом человека! Ван Ибо покрылся холодным потом.       «Она же не видела экран? И его заговоренное ханьфу? Не видела же?»       Девушка словно прочитала его мысли: её губы насмешливо изогнулись.       – Не поможешь, тогда тебе баллы не начислят! Навсегда тогда останешься маленькой и глупенькой…       – Это шантаж, – перебил он её и расставил руки на прилавке, чтобы казаться выше, грознее.       – Пусть так. Но ты обязан мне помочь!       – Моя лавка чудес не предназначена для удовлетворения людских… – начал высокомерно выговаривать Ван Ибо и так не договорил, потому что вдруг понял всю двойственность своих слов.       Как раз таки для удовлетворения потребностей его лавка и была предназначена.       Тогда он пошёл на другую уловку и указал на сияющий таким же цветом, как и его НИП, квадрат, с нарисованной ладошкой в выемке. Силуэт был достаточно крупный, потому что ребята, играясь, заставили приложить именно ладонь Ван Ибо.       – Верите ли вы в магию? – хитрым голосом спросил он покупательницу, и та самодовольно фыркнула, сразу же уложила свою руку на панельку.       Однако в чудеса нужно верить всем сердцем, чтобы магическая энергетика прошла через все ветви электроники и дотянулась до своеобразного приемника, в данном случае самого Ван Ибо. Иногда хватало маленькой капли. Только не на этот раз. Квадрат под малюсенькой девичьей ладошкой засверкал алым, выдавая ошибку, тем самым отрекаясь от желания девицы. Ван Ибо закусил губу, сдерживая победную ухмылку.       – Увы, вы зашли в лавку чудес, и она раскроет перед вами двери только в том случае, если вы верите в чудеса. К сожалению, помочь я вам ничем не смогу, – и он поклонился, сожаления совершенно не чувствуя.       Девушка отняла руку, снова приложила, но цвет от этого не поменялся. Попробовала и в третий раз, и тогда система наказала её излишнее рвение: неприятно обожгла кожу, словно прикосновением крапивы. Девушка уничтожающе поглядела на Ван Ибо, и он ей обезоруживающе улыбнулся в ответ. Пожал плечами и развёл руками, мол, ничего не поделаешь, не моя же вина. Тогда незнакомка развернулась и быстрым шагом направилась к двери. Он моргнул, глядя ей вслед, однако мог с уверенностью сказать, что дверь перед ней не открывалась.       Девушка словно растворилась в воздухе.       Дело точно было не в талисманах и не в умениях самого Ван Ибо. Потому что та странноватая девушка словно спустила спусковой крючок – и в лавку стали заходить гораздо чаще. Даже пришлось с помощью НИП запустить миленьких кошечек-помощниц, чтобы успевать за всеми. Приходили и люди, и нелюди, и на всех них заклинания реагировали правильно. Поэтому Ван Ибо решил, что ему всего лишь показалось, что первая посетительница растворилась в воздухе. Мало ли, что ему могло показаться, на фантазию он никогда не жаловался.       Так что потерянные и, возможно, не набранные из-за девицы баллы вполне окупились другими заслугами.       В принципе, было бы странно, если бы совместные усилия с ребятами прошли даром. Ведь крохотное старое помещение они сделали гораздо больше, не в физическом смысле, конечно, подпираемая с двух сторон лавка никак не могла увеличиться в размерах, а благодаря технологиям НИП. Пристроили несколько комнат, на деле не существовавших, и посему наполненных духовной силой от пола до потолка. Поэтому в одной из них можно было отыскать или позабыть себя, познакомившись с внутренними демонами и даже с ними подружиться, в другой была читальня с всевозможными бесконечными запасами книг, которые подстраивались под любое желание посетителя, если оно не противоречило законам человеческого и нечеловеческого мира. Обоими помещениями управлял старик Вэй Янь [21], который никогда не имел физического тела, витал дымом под потолком и знал все истории, которыми заведовал, оттого мог рассказать любую тому, кто устал читать сам. Дальше виднелась закрытая дверь, на которой была нарисована колба с выплескивающейся жидкостью – лаборатория для детей, где можно было сконструировать что угодно и подарить этому недолгую жизнь.       Почти у входа в лавку раскинулся сад камней, секретом которых было то, что они двигались и игрались, а ещё тихо перешёптывались, когда их серого оттенка бочка окропляли дождинки. Если прислушаться, можно было узнать свою судьбу. Вокруг колбы тянулись рельсы, и по ним катался длинный поезд с вагонами-проекциями, умеющими переодевать в одежду различных годов, что значились на карточках. Сегодня ты мог быть викторианской принцессой, чуть подождав – советником императора или крестьянином.       Однако самым прекрасным в своей лавке чудес Ван Ибо считал кабину-колбу, в которой можно было отправиться в любое измерение, в любую временную линию и побывать на месте другого существа в совершенно иной эпохе. Например, можно было узнать причину ледникового периода, или пострелять из лука вместе с индийскими наездниками, побывать в космосе и даже открыть новое созвездие другой галактики. Колба подстраивалась под посетителя, стоило только приложить ладонь к поддельному экрану НИП. Этот прибор в большей степени черпал магическую энергию из настоящего НИП, заимствуя её у наньу, которому принадлежал.       На этом строилась вся работа в лавке. Веришь в чудеса? Тогда сможешь отправиться в своё путешествие. Не веришь? Лавка станет для тебя обычным магазином странных вещей. Ван Ибо нравилось человеческое любопытство. Особенно детей. Было в этом что-то сакральное и удивительное, когда они входили в колбу и вместе с родителями отправлялись в странствие. Или в лаборатории исследовали свои новые творения, запуская кривоватых щенков и котят по всей лавке. Одна девочка отличилась тем, что создала розового крокодила и не удержала его на руках, и все посетители лавки всполошились, когда это чудо мчалось на них с раскрытой от счастья пастью.       А потом появился он. Милый щекастый малыш, возжелавший отправиться на дно океана. Он тыкал в стекло и бесконечно произносил:       – Хочу океан.       Согласно правилам, принятым Ши Хуном, самым ответственным из их тройки, и выбитым на стекле у входа, рядом с ребёнком должны всегда находиться взрослые. Дети – бесконечный аккумулятор магического воздействия, не всегда ясно, каким образом они почувствуют себя в такой среде, а в таком механизме, как колба, взрослый мог бы вовремя остановить неуёмную детскую силу воображения.       Малыш, вцепившийся в полы ханьфу Ван Ибо, был совершенно один, и на вопрос о матери или отце смешно надул щёки и указал на колбу.       – Хочу океан.       Всё ещё сомневаясь, Ван Ибо критически осмотрел мальчишку и заключил, что тот вполне соответствует шести-семи годам, и позволил ему одному пройти в кабинку.       – Я буду за тобой приглядывать, так что не шали, и не придумывай себе опасностей, хорошо?       Ребёнок закивал головой и прошмыгнул под рукой. Ван Ибо не стал до конца закрывать дверь, прислушиваясь к происходящему внутри, пока кошечки-помощницы не накинулись на него, умоляя скорее разобраться с возникшей ситуацией в лавке.       – Лаобань [22], скорее, нам нужна ваша помощь! – мяукала одна.       – Он хотел выдрать мою шёрстку, потому что я ему отказала в покупке поезда, – плакалась другая, и подружка механизированным движением гладила её по спинке, успокаивая.       Мужчина в смокинге, что бросал на Ван Ибо многозначительные взгляды, выставил вперёд ногу, тормозя поезд, и тот громко завизжал тормозами, загудел, заваливаясь набок, слетая с рельс. Ван Ибо хмыкнул, пояснил помощницам, как поступить, и отогнал их обратно. Однако мужчина только отмахнулся и продолжил устраивать сцену, поэтому Ван Ибо пришлось подойти к нему самому, чтобы это не обернулось катастрофой.       – Лавка чудес – это двигатель, работающий на магии наньу или нюйу, господин, – попытался объяснить он.       – Мне всё равно, как твоя лавка работает! Я хочу купить этот поезд!       – Я вам и поясняю, – терпеливо продолжал Ван Ибо, стараясь соблюдать нейтральный тембр голоса. – Всё, что находится здесь, всего лишь внутренности большого двигателя, и если я захочу продать вам какую-то вещь, тот же поезд, который вы так желаете, он сразу же превратиться в обычную детскую игрушку.       – Ты лжёшь! Позови мне главного менеджера, или владельца лавки. Я всё выскажу, что думаю о таких наглых мальчишках, как ты.       Помощницы заверещали, протестуя.       – Он и есть наш лаобан!       – Какое неуважение к господину Вану.       – И после этого вы хотите что-то у нас приобрести? Нет в вас магии, и в чудеса вы не верите. Абсолютно бездарный человек!       – Цыц, – приструнил Ван Ибо кошечек, и те потупились и склонили голову в извинениях. Он снова повернулся к мужчине, поклонился, сложив две ладони перед собой. – Простите, господин, но поезд невозможно приобрести. Простите. Простите.       Препираясь ещё какое-то время, Ван Ибо наконец-то избавился от назойливого покупателя и интуитивно вернулся к колбе, не до конца осознавая, с какой конкретно целью. Голова от криков раскалывалась, а ещё ему потребовалось духовно подпитать поезд, чтобы запустить его снова.       Он оглядел стеклянные стенки, пытаясь вспомнить, какое у него было важное дело… и обмер. Малыш, которого он впустил в колбу, создал проекцию гигантских ступеней, и те, что были ему видны, уже пустовали, а их верх Ван Ибо даже не мог разглядеть. Ему было страшно представить, какого масштаба вышла эта лестница.       Он дёрнул ручку – дверь не поддалась сразу. Когда он наконец-то справился с ней, его сразу же окатило водой: океан плескался по обе стороны от ступеней, и его твари выползали из волн, цеплялись за мрамор, приветственно шевелили своими клешнями и щупальцами. Часть магии тоже вылилась наружу, в лавку, только Ван Ибо было некогда решать эту проблему.       Он задрал голову к верху, но так и не увидел малыша, даже его силуэта, поэтому без лишних мыслей ступил на лестницу. Паника подгоняла его, ведь с ребёнком могло случиться всё что угодно, тем более теперь, когда для нормального функционирования колбе перестало хватать магического воздействия. Только под ногами было мокро и скользко, а каждая ступень словно становилась выше и шире, так что у Ван Ибо не выходило двигаться слишком быстро, хотя он не останавливался даже на мгновение.       Совместная духовная сила давила на уши. Она словно вышла из-под контроля и обрела собственный разум, вцепилась в Ван Ибо жёсткой хваткой, подключилась к его НИП и стала считывать его страхи. Он почти на физическом уровне ощутил, как слой за слоем с него сходила уверенность и смелость, оставалась под его ногами влажными следами от обуви. Тонкая магия Ли Юна и приземистая Ши Хуна смешалась с силой детского воображения и с эмоциональном всплеском Ван Ибо, размножилась и стала гораздо сильнее, чем мог бы управлять Младший наньу. Поэтому океанская светлая вода стала чернеть, закружилась водоворотом, поглощая саму себя, пока не превратилась в бесконечную всепоглощающую тьму. Стоило Ван Ибо перебраться на следующую ступеньку, как бездна поглощала две. Вскоре она стала почти касаться его пяток, плескаться совсем рядом, перекрывая дорогу назад.       Сглотнув вставший в горле комок и стараясь не замечать неистово бьющееся сердце, Ван Ибо почти уже подтягивался на руках, чтобы догнать малыша. Ему даже стал слышен радостный детский смех, и это немного подстегнуло его. И как у такого маленького ребёнка получилось так высоко забраться, если даже наньу с его достаточно высоким ростом пришлось попотеть?       Ван Ибо увидел над собой ножку в трогательной синенькой босоножке и дёрнул её на себя, ловко расставив руки и поймав мальчишку.       – Ведьма-гэгэ! – восторженно воскликнул малыш и потянулся ручками к карпу, который проплывал справа от них.       Ван Ибо тотчас прижал его к себе. Чужая энергетика ударилась в грудь, и он подавился кашлем, пытаясь удержать извивающегося ребёнка.       – Малыш, послушай меня сейчас. Хорошо? Ты слышишь меня? – он попытался переключить детское внимание на себя, однако тот дрыгал ногами и вытягивался в сторону пока ещё воды. Ван Ибо пришлось его встряхнуть. – Подумай, пожалуйста, о волне, о мягкой волне, которая нас подхватит, смоет преследующую нас тьму.       – Ведьма-гэгэ боится темноты?       – Наньу никого и ничего не боится, – щёлкнул по маленькому носу Ван Ибо, хотя ноги у него подкашивались, когда он представлял, как тьма окутывает его со всех сторон. Не вдохнуть. Не выдохнуть. Не увидеть и не почувствовать. – Но нам нужно представить, ладно? Давай, общими усилиями мы сможем!       Ребёнок поднял на него своё чистое от злых помыслов лицо, лучезарно улыбнулся и ухватился двумя ручонками за его собачьи уши, что Ван Ибо даже покачнулся.       – Ведьма-гэгэ, а они у тебя настоящие?       – Настоящие, конечно, настоящие, – закивал головой он и ладонями заставил малыша обнять свою талию ногами. Он приготовился к прыжку, если придётся, и отступил к следующей ступени, и чуть не провалился в темноту – лестница наверх исчезла. – Малыш, ты меня слышишь? Ты можешь представить водичку, которая такая, вау, стала выше, захлёстывает берег и нас с тобой тоже?       Однако ребёнок будто его и не собирался слушать. Глаза были широко раскрыты, и в них будто бы отражалось несуществующее солнце.       – Значит, ты пёсик?       – Конечно, щеночек, милый щеночек, и щеночек очень просит тебя подумать о волне. Помнишь? Чтобы подхватила. Пожалуйста, сосредоточься.       Тьма лизнула край ханьфу и обувь, и Ван Ибо инстинктивно отшатнулся к стенке, ведь он-то знал, что здесь она была, и что колба – всего лишь закрытое пространство, созданное магией, с полом и потолком, осязаемыми, настоящими. Но локтём так ничего и не коснулся и совсем потерял равновесие, зашатался. Крепко зажмурившись, Ван Ибо представлял доску сёрфа, как она мягко скользит по воде, как солнце слепит глаза, как ветер пытается её подтолкнуть. Он не сосредотачивался на шаловливых пальцах в волосах, а на детские вопросы даже не отвечал, проецируя силу ци [23] в даньтяне [24]. Он уповал на её силу, на то, что справиться с синьмо [25], одержит вверх и спасётся. Хотя веры в этом было совсем мало, ведь чуть выше щиколоток он ощутил новое прикосновение, по-ледяному кусачее, и его затошнило, будто он упал с огромной высоты и падал, падал, падал. Ван Ибо зашептал заклинание защиты и обхватил ребёнка двумя руками, в особенности его голову…       – Гэгэ, гэгэ, ведьма-гэгэ, – казалось спустя миллионы мгновений и в другой вселенной малыш потягал его за волосы.       Ван Ибо со всей осторожностью приоткрыл один глаз. Он словно перестал на это время дышать, и теперь упоенно вдыхал воздух, от которого расправлялись лёгкие. И вокруг разливалось не тёмное нечто, готовое поглотить его без остатка и все его духовные силы развеять в космическом пространстве, а бескрайний океан с тихой спокойной водой. Ван Ибо крепко обхватил бёдрами сап-доску, прижимая к себе стоящего перед ним малыша. И тот кривился, пытаясь выползти из рук, хныкал, чтобы его отпустили.       У него… получилось! Получилось! Получилось!       Ван Ибо расцепил руки и усадил ребёнка напротив, и на его губах растягивалась противоестественная улыбка.       – Ты молодец, такой молодец, малыш, – он потрепал мальчишку по голове и засмеялся, громко, отрывисто. – Но больше не выдумывай такие опасные ситуации, ладно? С магией не играются.       – Я хотел… хотел… посмотреть на рыбок, – невинно похлопал ресницами малыш, и на долю секунды Ван Ибо померещилась тёмная точка на его крохотном подбородке.       Но ведь раньше её же не было? Он наклонил голову к плечу, разглядывая смугловатую кожу тщательнее, однако она снова была чистой, без каких-либо родинок. Выпрямился – ничего не появилось. Решив, что это солнце, отражаясь от воды, так игралось с ним, он перевёл взгляд вдаль, отыскивая сушу. Та виднелась как раз за спиной ребёнка, достаточно близко от них, оставалось только добраться. Ван Ибо прислонил ладонь ко лбу и заметил проблеск от двери наружу. Налёг грудью на доску и заработал руками.       – И как, насмотрелся на рыбок-то?       – Ага! – счастливо кивнул малыш, вертя головой и жмурясь от солнечных лучей.       – И кого у тебя получилось встретить?       – Милого водного щеночка!       Ван Ибо слишком размашисто шлёпнул ладонью по воде, и капли полетели ему в лицо, что он даже подавился. Он кашлянул в сторону, стараясь не смущаться. Ведь это он его щеночком назвал, да?       – И как он выглядит? – он снова принялся грести, и доска двигалась плавно, без лишней тряски.       Малыш беспечно бултыхал ногами, что немного тормозило движение, однако Ван Ибо показалось неправильным его отчитывать. Может быть, мальчишка даже не понял, что на самом деле произошло, и это было к лучшему, однако Ван Ибо не знал, как тот мог повести себя через пару минут. Вдруг осознание его настигнет, и он заплачет? Поэтому было решено поддержать приятную дружескую атмосферу, тем более что до берега оставалось чуть-чуть.       – У него светлая-светлая шерстка, такая мягкая и пушистая, а ещё красивые глаза, – ребёнок сквозь щёлочки век наблюдал за Ван Ибо, и складывалось впечатление, будто он смотрит совсем по-взрослому, а когда он рассмеялся, это чувство усилилось. – Ведьма-гэгэ, а ты живёшь на глубине или около поверхности? А друзья осьминоги есть? А акулы? Ой, а ты не боишься их зубов?!       Ван Ибо подхватил его смех, стараясь не зацикливаться на своих ощущениях, и вдруг отыскал ногами дно, поэтому спрыгнул в воду и шагом довёл сап-доску до мели. Подтолкнув её на песок, он помог спрыгнуть малышу на твёрдую землю и, взяв за мокрую ладошку, повёл к выходу. Уже когда он открыл дверь, и на них обрушился гвалт встревоженных голосов, Ван Ибо наклонился к мальчишке и прошептал:       – Если в следующий раз будешь таким же непослушным, то я приведу своего друга акулу, и она тебя покусает.       И довольный детской проказой, выпрямился. Он, конечно, рассчитывал, что малыш потупится и пообещает больше не баловаться, только обманулся его невинной внешностью. Потому что ребёнок поднял голову, и от его ухмылки побежали мураши по предплечьям.       Щербатый рот с задором прошептал в ответ:       – Я вас обоих буду очень ждать.       «Это просто какой-то капец. Что-то невообразимо странное происходит в моей лавке» , – написал Ван Ибо в чат, когда за последним посетителем закрылась дверь, и колокольчик отзвонил, оповещая, что всё, можно выдыхать. Солнце все ещё слепило, отсвечивая от стёкол торгового центра напротив и озаряя всё помещение своими тёплыми лучами, однако работать до самого заката сил попросту не осталось. Ван Ибо эмоционально истощился. За подобное самовольство помощник с радостным пищанием списал с него два балла из семи добавленных. Ван Ибо даже не успел оценить свою реакцию на такую новость, как раздался звонок, и он устало провёл пальцем перед собой.       – Что, закончилось везение господина Вана – самого талантливого наньу из всех Младших? – Ли Юн точно был в хорошем расположении духа и совсем не проникся страданиями друга.       Его счастливое лицо на экране не прибавило энтузиазма.       – У тебя смена уже закончилась, что ли?       – Завершил пораньше, не так уж и страшно, – отмахнулся друг и зачесал ладонью чёлку. – Сегодняшний денёк был милостивым на баллы и так, ещё пару часов – это как в погожий день раскрыть зонтик, ничего не изменит.       – И сколько ты их себе начислил? – уныло поинтересовался Ван Ибо, опустив голову на свои руки.       Он на физическом уровне ощущал, как духовные силы его покидают с каждой минутой, и как бы крепко не надавливал на акупунктурные точки на своём животе, это мало помогало. Казалось, разливающаяся вокруг магия была не его, совершенной чужой и придавливала своей мощью. Он словно позабыл, как ею пользоваться.       – Десяточку, – Ли Юн не замечал его состояния и довольно захихикал. – Ши Хун видимо решил, что до захода солнца сумеет побить мой рекорд. Наивный дурачок.       – Поэтому он к нам и не присоединился, – хмыкнул Ван Ибо.       – Сто процентов. Клянусь своими духовными силами, что так и есть. Ну, а ты чего там киснешь-то? Всё жрёшь себя? Вкус так понравился, что ли?       – Скажи, бро, в твоей лавке тоже посетители странные?       – Ты разговариваешь со мной или со столом? Воспрянь, Ибо! Расправь плечи и взгляни на меня. У нас наконец-то появился шанс доказать всем, что мы уже взрослые, умеем справляться с трудностями и достойны стать Старшими. Чего ты плачешься?       Ван Ибо приподнял голову и простонал:       – Я спрашиваю, к тебе тоже странные люди в лавку приходят?       – Что ты подразумеваешь под странными?       – Странные – это значит странные, – Ван Ибо всплеснул руками, не представляя, как объясниться.       Ему казалось, что он достаточно прямо задал вопрос. Что было непонятного?       – Ну, знаешь, они люди, они отличаются от нас…       – Да я не об этом! Не надо мне рассказывать основы, я могу понять, чем отличается человек от наньу. Или от другой сущности.       – Тогда о чём ты? – Ли Юн оставался спокойным и внимательным, он уложил ладонь под щёку и отстукивал по уху пальцем.       – Задавали ли дикие вопросы? Вели себя необычно?       – Ничего такого особого я не замечал.       – А просили тебя о смерти другого человека? Просили яд? Чтобы затем отнекиваться и делать вид, что это так настойку просили?       – Нет…       – Замечали ли твоё ханьфу? Твои духовные силы? Что ты наньу? Твой НИП?       – Они не могут этого…       – Они это могут! – Ван Ибо и не заметил, как повысил голос, только увидев, как брови друга приподнялись дугой, он осознал это и испуганно прикрыл рот ладонью. – Прости. Прости, Юн-гэ. Я просто так растерян всем происходящим, не знаю, что и думать…       – Всё в порядке, дружище, я знаю, что ты всё ещё расстроен своим экзаменом и…       – Да не расстроен я этим, сколько раз говорить! – всё-таки вспылил он.       И ровно в этот же момент к ним присоединился Ши Хун, который застал последнее слово Ван Ибо на повышенном тоне.       – Ой, вы чего тут ругаетесь-то?       – Ибо просто… – начал было говорить Ли Юн, и вместе с ним одновременно Ван Ибо выпалил:       – Мы не ругаемся!       – Так что..?       Раздражение почти током прошибло по коже всего лишь от одного вопросительного слова, который начал произносить Ши Хун, Ван Ибо понял, что совсем не настроен на разговор. Он хотел поделиться сомнением и своим страхом, однако у друзей было только одно мнение, которого менять он сейчас явно не желал.       Он буркнул:       – Извините. Я видимо не в настроении вести диалог, я пойду, ладно?       И не успели друзья даже воспротивиться, как он отключил звонок. Выдохнул. Сложил ладони меж собой и уместил на них подбородок, невидимыми глазами уставившись в пространство лавки. В мареве пылинок, ставших цветными в закатных лучах, он почти видел отблески той первородной магии, что по логике самого Ван Ибо должна была помогать и давать силы. Однако она отличалась от таковой, и они с ребятами не могли создать нечто подобное, даже постаравшись. Это было нечто сильное, гораздо могущественнее, чем духовные силы наньу, и Ван Ибо сомневался, что даже Ао Шу могла бы совладать с этим. Что-то было в самой лавке чудес, и когда-то крепко спало, пока он и его друзья не стали менять пространство вокруг, не наделали шума. Не пробудили нечто. И пока Ван Ибо думал, как с помощью талисманов снизить подобный магический выброс, чтобы он больше не привлекал восприимчивых людей, и защитить себя от его влияния, он услышал пение.       Невероятно тихий голос, напевающий будто себе под нос, но обладающий достаточно мощной энергетикой, отчего Ван Ибо не мог остановить неконтролируемую дрожь, преследовал его около часа. За всё это время он так и не разобрал ни слов, ни мотива – пение больше напоминало кошачье урчание, приятное и в тоже время напрягающее. Ван Ибо было трудно дышать от того, как в его теле вибрировали потоки ци, пробуждая юаньинь [26], и из-за негативного воздействия женского начала разболелась голова. Медитация и дыхательные практики оказались бессильны, и Ван Ибо ползком пришлось подниматься наверх, чтобы не потерять сознание где-нибудь на первом этаже. Когда ужасно-прекрасное пение наконец-то стихло, он только и смог, что повалиться на кровать и уснуть, потеряв контроль над сознанием и телом.       Долгий сон помог ему стабилизировать энергию инь [27], восполнив противоположную ей ян, однако проснулся он уже с трудом. Кровать под ним была жёсткой и влажной, подушка слишком липла к щеке, а волосы растрепались и лезли в глаза. На задней стенке горла разрасталась смутная боль, будто при болезни, и отдавалась она прямо в верхний даньтянь, затуманивая взор.       Трясущимися пальцами он раскрыл экран НИП, который сразу же вывалил на него тысячи уведомлений, и этот повторяющийся звук только раздражал нервы, резью пронзал виски. А затем снова раздалось пение, и Ван Ибо, практически севший благодаря невероятным усилиям, со стоном повалился обратно, прикрывая голову подушкой. Однако голос доставал до него и так. Песня как будто звучала изнутри, в голове и теле, колебалась несуществующими струнами. Мышцы окончательно размякли, и Ван Ибо распластался на кровати словно растёкшийся слайм [28], и начал напевать сначала первую пришедшую на ум мелодию, а затем перемежая её сутрами [29]. Голова  становилась прямо чугунной, не поднять и не повернуть, и Ван Ибо, засучив ногами, заговорил громче, напевно, словно молитву.       – Нет неведения и нет прекращения неведения, и так вплоть до отсутствия старости и смерти и от отсутствия прекращения старости и смерти [30].       Чужой тихий напев закончился также, как и начался, и к этому моменту Ван Ибо несколько раз покрывался потом, остывал и дрожал. Когда мелодия оставила его в покое, он даже не чувствовал собственного тела, оно стало безвольным, неподвижным.       – НИП, озвучь сообщения Ли Юна и Ши Хуна, – обессиленно попросил он.       И когда вместо ставшего пугающим молчания раздались сымитированные голоса друзей, почти расслабился.       – Эй, бро, ты там как? Тебе лучше? Когда почувствуешь себя лучше, перезвони, ладно? – Ли Юн таким образом извинялся за то, что слишком давил. Звучал, во всяком случае, он виновато.       – Ли Юн рассказал мне частично, что произошло. И что ты был каким-то подавленным. У тебя всё в порядке? Напиши или перезвони, хорошо?       – НИП, набери Ли Юна и Ши Хуна из общего чата.       Времени ещё не было и шести, поэтому друзья ответили ему совершенно сонными голосами.       – Ибо-о-о-о.       Ши Хун добавил несколько непереводимых звучаний, что-то между ругательством, стоном и мяуканьем. Ван Ибо не стал медлить и ждать, когда ребята проснуться окончательно, и, постоянно сглатывая ставшей вязкой слюну, поделился:       – Послушайте, пожалуйста, и не перебивайте. У меня в лавке что-то ненормальное происходит. Это серьёзно, ребят. Сначала та девушка, которая видела НИП и говорила так, будто знает о другой стороне, затем ребёнок, совсем не похожий на ребёнка ни по уму, ни по сообразительности. И сама лавка себя стала необычно вести, всё увядает и теряет силы. И ещё это гуево пение…       – Что за пение-то? – сразу же оживился Ли Юн, и по звуку было слышно, как он отбросил одеяло и спустил ноги на пол.       – Не знаю. Не могу толком объяснить. Оно вчера было, и сегодня. Ни слов, ни ритма я не разобрал, оно словно за стенами, совсем рядом и во мне – везде, такое ощущение, что от него даже не скрыться. И оно будит во мне энергию инь…       – Мы скоро будем, – пообещал друг и отключился, и уже со стороны Ши Хуна послышался его бодрые указания. – Вставай. Хун-гэ, вставай, тебе говорю. Поживее, поживее. Потом отоспишься! Наш диди [31] в беде!       – Да-да, в беде… он всегда в беде…       В трубке снова раздалось сопение. И это было бы забавно, если Ван Ибо не был так раздавлен бессилием. Он даже с трудом повернул голову к возникшему порталу, и потребовалась недюжинная воля, чтобы он успел увернуться, когда Ли Юн за шкирку перекинул к нему в комнату Ши Хуна. Тот влетел, как мешок с редькой, рухнул на скрипнувшую под весом кровать и закашлялся в одеяло от тошноты. Зная, как бывает плохо после прохода через портал, тем более спросонья, Ван Ибо поджал ноги, изогнулся и тыкнул друга в плечо.       – Ты живой хоть?       – Нет, – простонал Ши Хун, переворачиваясь на спину и раскидывая руки.       Он оказался в одной футболке и трусах, и теперь тяжело дышал, с усилием прогоняя из горла тошнотворный комок.       – Да живой он, живой, что ему сделается, – стряхивая невидимую пыль, Ли Юн прошёл через портал, закрыл его с помощью щелчка пальцев и поставил руки на бока. Какое-то время он стоял, улыбаясь, пока не потянул носом и не поморщился. – Что за…? Почему здесь так пахнет чужой магией? Бро, у тебя в комнате кто-то недавно был?       Истока найти не удалось. Не помогло ни совместное заклинательство, ни чувствительный нюх Ли Юна. Талисманы сгорали так быстро, что никто и не успевал понять – это была реакция на чужое присутствие или на то, что с каждой неудачей нарастала паника. Всё это накладывалось на предыдущие странности, происходящие в лавке, поэтому Ван Ибо поддавался эмоциям, всё чаще цеплялся за одежду или ладони друзей, слыша резкие звуки. Ши Хун тоже нервничал, об этом говорили его изогнутые брови, и на фоне всего Ли Юн казался совсем счастливым. Словно для него это было занимательным приключением.       Ван Ибо вместе с Ши Хуном одинаково боялись темноты и проявлений потусторонних сил, когда это не могло объясниться логически. В отличие от них, Ли Юн не любил руководствоваться логикой. Когда они всё ещё выискивали Исток в одних трусах и ночных футболках или майках, Ван Ибо решил признаться.       – Если честно, первой мыслью у меня было, что это вы мне такую шутку подкинули.       Ши Хун ударился головой о прилавок, выполз из-под него, что стало видно его выражение изумлённых глаз. Он открывал рот, словно молчаливо произнося «Мы?!», и его растерянность озвучил уже Ли Юн.       – Мы?       – Ну, знаете, – он замялся, быстро стараясь подобрать безобидную причину, – чтобы я не расслаблялся.       Ли Юн всё-таки выпрямился, подпёр бока кулаками и скорчил недовольную рожицу.       – Скажи-ка мне, бро, сколько ты баллов в итоге заработал с тех пор, как получил ключ?       – … У меня сейчас на счету три балла, – почесав под ухом и закусив губу, он поднял голову к другу, и когда поймал недоумённые взгляды, скрестил руки и фыркнул. –  Три балла, и что такого? Чего вы на меня так уставились?       – Мне за одну только помощь тебе накинули семь, – Ши Хун тоже поднялся, цепляясь за столешницу, неверующе покачал головой. – Это всё из-за экзамена, да?       – Да причём тут экзамен! – сразу же ощетинился Ван Ибо, и его собачьи уши улеглись вдоль головы, почти прилипли к затылку.       – Из-за него ты потерял веру в себя! Вот причём он тут. Ты вечно себя недооцениваешь, а теперь и сам снимаешь с себя баллы, – хмыкнул Ли Юн и со всей силы ударил его по плечу, отчего Ван Ибо, все ещё сидящий на корточках, еле удержался на носочках и выставленной вовремя руке, чтобы не улететь вперёд. – Неужели такая глупость тебя так надломила?       Он встал и исподлобья уставился на друзей.       – Я подвёл наставницу!       – И что с того? Кто из нас не подводил чьи-то ожидания?       – И остался с этим, – он указал рваным движением на уши и светлые волосы, всё ещё растрёпанные после сна, перышко щекотало время от времени щёку. – По-твоему я похож на наньу, с которого стоит брать пример?       – Ты…       – Дай мне договорить, а то ты постоянно мне тычешь и тычешь в эту рану, а мне вообще-то больно.       – Ой, какими мы нежными вдруг стали! – Ли Юн нахмурился и повысил голос. – Стоит только спросить тебя о том, что тебя тревожит, как ты сразу…       Парень замолчал, щёлкая пальцами в сторону Ши Хуна, чтобы тот помог найти верное слово.       – Что? – не вытерпел Ван Ибо, кривя губы в ухмылке, когда молчание затянулось. – Собачусь? Что же, пошути же так, ты же у нас любишь подтрунивать, считая, что это всем помогает!       – Ибо, – Ши Хун показал ему жест, прося остановиться, и он повернул к нему недовольное лицо, и только усилием, с которым стиснул зубы,  не рявкнул грубое «что». – Давайте мы все успокоимся. Все знают, что ты лучший из Младших даже с заваленным экзаменом. Когда Юн-гэ или я спрашиваем тебя, мы не пытаемся расковырять эту рану, мы просто беспокоимся, что ты так себя сожрёшь. Не первый год знакомы, нам точно известно, как ты себя недооцениваешь. А ты в первую очередь живое существо, и можешь ошибаться.       – НИП должен тебе помогать, а не препятствовать, – поддакнул Ли Юн, всё ещё надувшийся, и Ван Ибо тихо извинился, на что тот лишь махнул рукой. – А, забыли, будто не ругаемся никогда…       Он оборвал себя на середине предложения и вдруг повёл носом, словно дикий зверь, почуявший запах еды. Его скулы обострились, веки приподнялись, обнажая белое глазное яблоко, а крылья носа стали трепетать от глубоких вдохов. Ши Хун и Ван Ибо приблизились к Ли Юну, готовые его подхватить, когда он выйдет из этого состояния без сил.       – Знаете, Истока я все ещё не чувствую. Это так странно, – его голос надломился и стал низким. – Он будто не сконцентрирован в одном месте, разливается повсюду, и это такая сильная духовная сила… откуда она взялась? Но если говорить про возможное место, то… я бы указал на это.       И они вместе: двое ясным взором, а один сквозь пелену тонкого мира – уставились на иероглифы, всё ещё гласящие, что прямо у них под ногами находится вход в Диюй.       – Ты правда думаешь…  что Исток там? – в голосе Ши Хуна послышалась дрожь.       Видимо, не только Ван Ибо вспомнил, как на друга напала летучая мышь. Ещё одна странность его лавки чудес.       Ли Юн присел и коснулся уложенных досок, прикрыл глаза и мелко-мелко затрясся спустя какое-то время. Ван Ибо и Ши Хун опустились рядом, с разных сторон закрывая пространство, чтобы способность видения через объекты не расходилась на большое расстояние. Ван Ибо прикрепил талисман у ног Ли Юна, защищая его от чужого прикосновения извне: в таком трансе тот был наиболее чувствителен к влиянию. Через пару минут они перестали дышать, поймав общий ритм. Только подобная сплочённость и понимание могли оказать содействие в таком деле, и молодые наньу, дружившие ещё до того, как начали обучение, знали, что делать, даже без прямых наставлений Ли Юна.       Он лучше других был в поисках, поэтому ему так хорошо и давалась портальная магия, чем постоянно пользовался Ши Хун. А ещё поэтому Ли Юну досталась лавка ле́карства, чтобы он смог справиться с задачами посложнее, нетипичными для его духовных сил. В принципе, в этом и состояла инициация – пройти испытание на ориентацию в тех условиях, в которых ты меньше всего разбирался. Такая же была история и у Ван Ибо с его лавкой чудес. И Ши Хуну тоже досталась та, в управлении которой он был наименее искусен.       Направляя чужую магию от себя и по образовавшемуся замкнутому кругу, Ван Ибо вдруг подумал о том, что им ещё придётся попотеть, чтобы войти в Братство. Раньше он считал, что справится с инициацией на раз-два. Также он рассуждал и об экзаменах. И до того, как он по новой начал бы ругать себя, Ли Юн неожиданно широко раскрыл глаза. Его зрачки заволокло темнотой, скрывающей радужку, рот открылся в беззвучном крике. Ван Ибо всего на миг оторопел, а затем рывком подался к нему, ощутимо нажал на несколько акупунктурных точек около нижнего даньтяня, уложил ладонь вдоль шеи, около яремной вены, надавил на неё пальцем и громко произнёс успокаивающее и возвращающееся заклинание. Ли Юн потерял равновесие, он начал заваливаться, и его сразу же подхватил Ши Хун, мягко прижал к себе, пока Ван Ибо восполнял его силы.       Голова слегка закружилась, когда магии в собственном теле оказалось совсем на каплю, однако он лишь несколько раз зажмурился и удобнее расставил ноги.       – Что ты такое увидел, Юн-гэ? – обеспокоенно прошептал Ши Хун, гладя друга по волосам, точно мать.       Если бы ситуация располагала, можно было бы пошутить на эту тему, но Ван Ибо не стал. Он низко наклонился, чтобы никто не заметил, как кровь отхлынула от кожи, и он почти на физическом уровне слышал, как дрожь сотрясает саму лавку.       «Что же мы разбудили?»       – Хуньдунь [32], – Ли Юн тоже был бледен, а губы его словно пересохли и еле-еле раскрывались. – А за ним Лунмэнь[33]. Так как мне не хватает места в комментариях после части, некоторые понятия оставила здесь после текста: [13] Шэньи (кит. 深衣, shēnyī) – длинный верхний халат со сборками [14] Мантра (санскр. मन्त्र) – набор звуков, отдельных фонем, слов или группы слов на санскрите с психологическим и духовным воздействием, песнопение, молитва, заклинание [15] Фулу (кит. 符箓, fúlù) – письменное заклинание, магический текст, талисман, амулет [16]Билд (от англ. build) – развитие персонажа, его характеристик, умений, определенная экипировка под определённый стиль игры [17] Апсары (кит. 飞天女神, fēitiān nǚshén) – духи облаков или воды, полубогиня, феи [18] Ханьфу (кит. 汉服, hànfú) – национальная ханьская одежда [19] Лоян (кит. 洛阳, luòyáng) – городской округ в провинции Хэнань [20] Двести пятьдесят – полпачки (кит. 二百五——半封, èrbǎiwǔ —— bànfēng), в образном значении полоумный, когда серебро было рыночной валютой, то 500 серебряных монет были в одной запечатанной пачке, а полпачки серебра – вещь несуразная, как половина монеты или купюры, также 半封 (bànfēng), наполовину запечатанный, является омофоном для 半疯 (bànfēng), наполовину безумный, сумасшедший, поэтому используется в отношении глупых и вспыльчивых людей [21] Вэй Янь (кит. 微烟, wēi yān) – дословно крошечный дым, Дымок [22] Лаобань (кит. 老板, lǎobǎn) – хозяин, владелец лавки или магазина [23] Ци (кит. 气, qì) – фундаментальная жизненная энергия, наполняющая Вселенную [24] Даньтянь (кит. 丹田, dāntián) – также называется эликсиром, местом сосредоточения ци, в медицинском понятии чаще используется в значении нижнего даньтяня, части тела, находящейся на три цуня ниже пупка (ся даньтянь, 下丹田, xià dantiān, золотая печь, поле эликсира, в нём происходит разработка эликсира путем очищение сущности, цзин (精, jīng), в ци), есть ещё два: шан дань тянь (кит. 上丹田, shàng dāntiān, верхний, на лбу между бровями, третий глаз, мутная гранула, в нём дух, шэнь (神,shén) преобразуется в увэй (无为, wúwéi), пустоту) и чжун даньтянь (кит. 中丹田, zhōng dāntián, средний, на уровне сердца, багровый дворец, связанный с хранением духа шэнь, с дыханием и здоровьем внутренних органов) [25] Синьмо (кит. 心魔, xīnmó) – внутренний демон, зло [26] Юаньинь (кит. 元阴, yuányīn) – источник женской силы природы в теле человека, негативной субстанции мироздания иньци (кит. 阴气, yīnqì)