Панацея

— Что ты здесь забыла? — Хакуджи сжал в руках топор и недовольно зыркнул на Мей. Та слишком раздражающе улыбалась да и вообще светилась как блаженная: это не могло не напрягать. Хакуджи выдохнул, небрежно отбросив только что расколотые поленья в сторону: кто бы мог подумать, что ушлая бабка припашет его не только с починкой забора, но и в счет долга заставит наколоть ей дров на год вперед. Хакуджи догадывался, что так просто он с этой женщиной не расстанется, она выжмет из него все до последней капли пота. — Я тебе обед принесла, — Мей между тем опустила взгляд на корзину, которую сжимала в руках. Хакуджи поморщился и одновременно принюхался: пахло оттуда совсем не вонючими травами, а чем-то очень даже съедобным. Желудок его призывно заурчал, Мей беззастенчиво хихикнула. — Орихиме-сан сказала, что ты тут с пяти утра… Ты ушел, я еще спала, даже завтрак тебе не успела приготовить, извини. — Ты мне ничего и не должна, — фыркнул он. Перед глазами Хакуджи снова знакомо все расплывалось: то ли от палившего солнца, то ли от пота, застилавшего глаза, то ли от ноющей боли в грудине, которую он уже не первый час продолжал упрямо игнорировать. Ему было плевать, почему именно он чувствовал себя паршиво, Хакуджи знал, что сейчас ему будет еще хуже. Мей ведь не просто пришла принести ему еду — это он тоже сразу учуял. — Орихиме-сан сказала, что тебе здесь работы на неделю, давай я помогу? Хакуджи бросил грозный взгляд на Мей, взял ведро воды и, недолго думая, окатил себя с ног до головы. Наконец-то стало легче. Он еще утром скинул с себя верхнюю одежду, решив работать в одних штанах, но к полудню жара все равно добралась до каждой его клетки. — Я сегодня все закончу уже, — Хакуджи уселся на землю в тень, забрав у Мей корзину. Перекусить и правда бы не помешало, он был отчего-то уверен, что сама бабка ему даже сухой корки не вынесла бы. Даже под глубокий вечер. А Мей, как ни странно, хоть не много, но все же о нем думала. Видимо, тоже от бабки там дома с этими травками устала, вот и решила ненадолго забежать к нему — хоть где-то отсидеться да подействовать ему на нервы. — Ты еще даже забор не поставил, а уже за полдень. — Значит, завтра разберусь, — выплюнул Хакуджи, между тем закидывая в рот по два рисовых шарика. Мей присела рядом и с многозначительным взглядом начала оценивать масштаб работ. Нет, все-таки Орихиме-сан была права: управится Хакуджи в лучшем случае за неделю, не быстрее. — Тебе нельзя перенапрягаться, помнишь? Не торопись, пожалуйста. Тем более, Орихиме-сан сказала, что если ты ей криво забор поставишь, она тебя не только все переделать заставит, ей еще и крышу тогда чинить придется. Не торопись, я ведь и подождать могу. — При чем тут ты, — Хакуджи нахмурился. Опять эта девка думала о себе невесть что. Наверняка ведь уже нафантазировала, что это он ради нее тут спину рвал — чтобы скорее вместе с ней побежать за ручку по полям. Хакуджи скривился: что-то ему совсем стало тошно. — Что, я рис не доварила? — Мей обеспокоенно взглянула на него, а затем в его уже полупустую миску. — Или тебе плохо? — Да, мне плохо, — честно кинул Хакуджи. — Помолчи. Мей не переменилась в лице, будто совсем и не обиделась. Хакуджи и правда устал и хотел посидеть в тишине, она могла не доставать его хотя бы сейчас. Хватило Мей минут на десять. — Извини, я не хотела тебя злить. Я просто волнуюсь за тебя немного: тебе еще рано брать на себя такие нагрузки, как бы рана снова не открылась. Тогда мы с тобой опять тут задержимся. Ты же тоже поскорее хочешь уйти, да? Не из-за меня. Я и правда тут не при чем. — Это не твое дело, — фыркнул Хакуджи, откладывая пустые миски обратно в корзину. Ему казалось, что он был готов съесть еще десять таких порций, но накрыть большой стол ни Мей, ни ему пока было не на что. — Я знаю. Ну что, тебе правда моя помощь не нужна? — Мей поднялась, прихватив с собой корзину с грязной посудой, и в последний раз выжидающе посмотрела на Хакуджи: нет, неужели он в самом деле считал, что справится здесь сам всего за день? — Можешь дрова в сарай сложить, раз тебе делать больше нечего, — нехотя выдавил из себя он и закашлялся: поперхнулся рисинкой и собственной гордостью. — Хорошо, — губы Мей растянулись в улыбке. — Я через час тогда приду. Как раз ты все доколешь, да? Хакуджи невольно перевел взгляд на гору сучковатых поленьев и сжал кулаки. — Можешь приходить через два. — Хорошо. Мей не стала больше мозолить Хакуджи глаза и отвлекать разговорами — ему и правда нужно было отдохнуть. Она нисколько не сомневалась, что этот упрямец захочет всю работу выполнить всего за пару часов. А потом умереть под своим же новеньким забором на радость Орихиме-сан.

***

Мей пришла, как и обещала, через два часа. Хакуджи не разобрал и половины поленьев — даже назло ей не успел. Мей не стала ничего говорить, она лишь многозначительно покачала головой, задержав взгляд на его покрасневшей напряженной спине — Хакуджи точно не делал никаких перерывов, работал, рвал жилы будто в последний раз. Об этом она тоже не стала с ним говорить — бессмысленно и бесполезно. Мей молча принялась за работу, засучив рукава и смахнув первые капли пота. Уже к вечеру они почти разобрали двор — годовой запас дров для Орихиме-сан был готов. — А ты разве не должна была этой помогать? — Хакуджи упал на остывающую землю и пристально посмотрел на Мей — та подбирала последние щепки по двору. Судя по ее рассеянному взгляду и неровной вялой походке, вымотана она была не меньше, чем он. — Тебе помощь была нужнее, — тихо бросила она, заканчивая с уборкой. Хакуджи задрал голову вверх: вечернее небо сегодня казалось ему чернее обычного. И Мей казалась ему приятнее обычного. Возможно, во многом потому, что сегодня она особенно мало болтала. — На речку не хочешь сходить? — вдруг спросил Хакуджи, сам удивившись своему же предложению. Будто ему целого дня вместе с Мей не хватило. — Хочу. Но не с тобой, — улыбнулась она, отряхивая одежду. Хакуджи нахмурился: под вечер он стал совсем туго соображать. — А? — Я помыться хочу, одна схожу. Можно? — Я тебя и не держу, — фыркнул Хакуджи. — Куда идти, ты уже знаешь. — Ага, спасибо. Мей в последний раз взглянула на прибранный двор, на доски, из которых Хакуджи еще только предстояло вылепить целый забор, и медленно поплелась в сторону уже знакомой тропинки. Как только фигура Мей исчезла за первым же поворотом, Хакуджи поднялся с земли. Ему тоже нужно было идти домой, иначе точно бабка решит выползти из своей забитой норы и почитать ему нотаций на ночь глядя. У Хакуджи сейчас и без нравоучений кипела голова. Он, пошатываясь, тоже побрел домой. Ужинать он не стал, а сразу пошел стелить постель. Ждать Мей у него тоже не было никакого желания — не заблудится же она по прямой, пусть и заросшей дороге, ей же было не пять лет. Хакуджи устал, Хакуджи впервые за долгое время захотелось просто лечь и заснуть. Сегодня он вымотался настолько, что даже бессонница точно не посмеет напомнить о себе.

***

Хакуджи проснулся посреди ночи от того, что кое-кто будто специально нарочито громко решил поскрипеть входной дверью. Глубокий сон всего за пару мгновений как рукой сняло — Мей, видимо, явно не хотела, чтобы он выспался. Хакуджи поднялся с постели и недолго думая прошел на кухню. Мей сидела при тускло горящей лучине и, позевывая, перебирала травы. Хакуджи она будто совсем и не собиралась замечать. Пока он не прокашлялся. — Извини, я тебя разбудила?.. — Мей встрепенулась, подняла виноватый взгляд на Хакуджи. Тот невольно скривился. Сидела она тут долго: ее светлые длинные волосы уже успели высохнуть после вечерних купаний. — Ты чего не спишь. — Мне до утра закончить нужно. Хакуджи взял чашу с водой, парой больших глотков смочил горло. Конечно, он сразу понял, что это она из-за него тут собралась аж до утра ковыряться в этих травках — днем же она вместе с ним копалась во дворе бабки, а сейчас пыталась закончить то, что ей было велено сделать еще днем. Нет, он тут был совсем не при чем, Мей сама решила себе устроить проблем на ровном месте. Никто ее не просил помогать ему. Хакуджи посмотрел на две полные корзины еще не перебранных трав и тихо выдохнул. Этой дуре очень повезет, если она закончит с половиной хотя бы к рассвету. Хакуджи присел рядом. — Покажи, что делать надо. Мей отложила пучок трав, протерла уже слипавшиеся от дремы глаза. — Что? Ты… тоже помочь хочешь? — Ты меня разбудила, я больше не засну, — хмуро кинул Хакуджи, сжав руки в кулаки. — Ну? Мей поджала губы, задумалась. До нее даже не сразу дошло, что Хакуджи действительно решил ей помочь — вот так просто. На лице Мей расцвела слабая улыбка. — Травы, которые я уже отложила, нужно еще раз промыть в тазике перед засушкой. Я на речке еще воды набрала, подумала, что не хватит. Мы с Орихиме-сан много всего вчера насобирали. Хакуджи заглянул в самую большую корзину, поморщился. — Она, что, тебя на год вперед попросила запасти этой вонючей дряни? Мей пожала плечами. — Травы всегда хорошо идут — на отвары, мази… Орихиме-сан рассказывала, что к ней многие лечиться ходят. — Только толку от этого нет. Мей снова поежилась, больше никто из них не произнес ни слова. Хакуджи погрузился в промывку, стараясь не поотрывать все стебельки и листья с психу; Мей же продолжила перебирать травы. — Через час, думаю, закончим, — сонливо кинула она, щурясь в полутьме. Хакуджи хмыкнул: что-то подобное он и сам уже говорил сегодня. На этот раз была очередь Мей ошибаться-заблуждаться.

***

— Что-то вы сегодня как мухи сонные. Опять спорили-ругались, небось, всю ночь? Девочка, ты мне только скажи, я на него быстро управу найду. Этого лба просто не воспитывал никто толком. — Все хорошо, Орихиме-сан, мы отлично ладим. Просто засиделись вчера допоздна, — Мей, переминаясь с ноги на ногу, лишь смущенно отвела взгляд. Сегодня Орихиме-сан проверяла ее работу особенно тщательно, перебирала каждый корешок. Мей не стала говорить, что это Хакуджи ей помог разобраться с травами: ему эти ее подобные откровения с Орихиме-сан явно бы не понравились. А ссориться с ним Мей сейчас особенно не хотела: наконец-то она с Хакуджи нашла хоть какой-то общий язык; наконец-то они оба начали помогать друг другу, а не тянуть в неприятности и пустые споры. — Что, сегодня снова вокруг него крутиться будешь? — Орихиме-сан за утро ни разу так и не подняла на Мей глаз. Это ей тоже показалось странным. — Мы сегодня-завтра поставим вам забор, — пообещала Мей, сминая в руках ткань кимоно. Орихиме-сан наконец отвлеклась от трав и посмотрела на нее исподлобья. — Это этот так сказал? Ты, смотри, дурости-то от него не понаберись. Ему лишь бы спину поскорее надорвать да обратно в постель слечь. Сильно больно, значит, хочет он тебя домой вести. Ну да ты не переживай, об этом я с ним тоже поговорю. — Не надо, Орихиме-сан. Я верю, что Хакуджи скоро отведет меня домой. — Правильно, больше-то тебе ничего и не остается: только надеяться на этого непутевого. — Я не надеюсь, я знаю, — осторожно возразила Мей. — Да и… Хакуджи сам этого хочет. Я вижу, он устал от меня, да и вообще… Ему тяжело сейчас. — Это он тебе так сказал? В потолок плевать он устал. Погоди недельку-другую — привяжется он к тебе как собака. Я в этом кое-что понимаю, все-таки шестой десяток уже землю топчу. — Я не думаю, Орихиме-сан… Я… — начала было Мей, но старуха ее перебила. — А тебе и не надо думать. Мне-то лучше знать: я этого непутевого насквозь вижу. Он у нас людям либо в глотку вгрызается, либо… А по-другому он и не умеет, не знает, как с людьми-то водиться. Но ты же с ним ужилась как-то, правда? Вон, и не скулит при тебе уже. Ждет, ходит за тобой хвостом: думаешь, я на старости лет уже и не вижу ничего, ослепла совсем? Ты, смотри, не сильно с ним милуйся — пожалеешь еще, небось. Единственное, о чем сейчас успела пожалеть Мей, так это о том, что ее утренний визит к Орихиме-сан слишком уж сильно затянулся. Мей оставила корзины и, так ничего и не ответив, развернулась в сторону двери. Впервые ей хотелось как можно скорее закончить разговор: обсуждать Хакуджи за его спиной казалось чем-то неправильным, да и говорила Орихиме-сан какие-то совсем уж странные сомнительные вещи. Нет, Хакуджи не был одичавшей дворовой собакой и уж тем более никто ни к кому тут прибиваться не собирался. Хакуджи сейчас просто потерялся, запутался — пытался отвлечься. Хотя бы на Мей. И она была совсем тому не против. Мей была уверена, что как только они наконец простятся у того самого сарая, Хакуджи вмиг забудет о ней, пойдет своей дорогой дальше. А она — своей. А о заветах Орихиме-сан никто и не вспомнит. Мей вышла во двор, шумно выдохнула. Солнце уже начало припекать голову — сегодня ей с Хакуджи будет особенно тяжко. Сегодня, завтра — Мей тоже надеялась разобраться с работой Орихиме-сан в ближайшие дни. Мей тоже скорее хотела попрощаться. Попрощаться и вернуться назад, домой.