Влюблённым предоставляется лечение

      Как тебе удается быть таким храбрым,

когда дело касается других,

и таким трусом в отношении себя самого?

Марк Леви «Где ты»

      Йен давно не ночевал в своей квартире. Обычно в неделю у него было как минимум две ночные смены, во время которых он спал в больнице, четыре дневные, после которых они с Микки были у него, если у Милковича не было ночной, и выходной, который он проводил дома в тишине и одиночестве.              И если раньше ему нравилось отдыхать от суеты, то сейчас своя собственная квартира стала чужой.              Йен снял большую спортивную сумку с грязными вещами с плеча, опуская её на пол, и обернулся по сторонам, пробегаясь глазами по пыльным поверхностям и вдыхая затхлый воздух внутри квартиры. В последний раз он был здесь пять дней назад, и сегодня, в свой выходной, когда у Микки была двойная, вернулся, чтобы навести порядок и постирать вещи.              Он не привык к одиночеству. К нему вообще невозможно привыкнуть, когда ты всю жизнь окружен людьми и дома, и на работе. Поэтому Йен решил как можно быстрее покончить с домашними делами и лечь спать, чтобы приблизить встречу с Микки.              Первым делом он включил телевизор, чтобы голоса на фоне заглушали голоса в голове, а потом ушёл в маленькую ванную комнату, чтобы загрузить стиральную машину со встроенной сушкой.              Йен выбросил все продукты из холодильника и если не потому, что в ближайшее время он не планирует есть дома, то потому, что половина из них завела в себе новую жизнь. Он никогда такого не допускал — детство в нищете не позволяло даже сейчас выбрасывать еду, и, как бы он с этим не боролся, чувство вины всё равно появилось само собой.              Он вытер пыль и проветрил комнаты, размышляя пару секунд: стоит пылесосить или нет. Плюнув на это дело, Йен посмотрел на цифры на стиральной машине и когда понял, что до конца цикла осталось больше двух часов, решил съездить в тот центр помощи ЛГБТ-подросткам, чтобы забросить чек. Не успел он подхватить пакет с мусором и выйти за дверь, как почувствовал вибрацию в заднем кармане джинс.              — Привет, мам, — легко поприветствовал Веронику Йен. — Как дела? Ты в порядке? Нужна моя помощь?              Сегодня утром он вернулся с ночной смены, быстро заехал к Микки, чтобы забрать вещи, чмокнуть его и пожелать хорошего рабочего дня, а потом приехал в свою квартиру. И, если честно, то пара часов сна не помешала бы, но если он понадобится Веронике, то Йену на помощь придёт пара кружек кофе. Он привык спать, когда получается, а не когда ему хочется.              Видимо, его озабоченный тон повеселил Веронику, поэтому она коротко фыркнула в трубку, но сразу же стала серьёзной.              — Нет, пока что нет. Сегодня не так много людей и Кевин… помогает, — последнее слово было произнесено с сарказмом, и Йен знал, что на самом деле это «мешает, отвлекает, но его глаза светятся, поэтому я не могу ему ничего сказать», и рассмеялся. — Подожди секунду, милый.              Он слышал приглушенные голоса на фоне, а потом наступила тишина, возможно, мама отошла подальше, чтобы с ним поговорить.              — Помнишь ту беременную девчонку, Амелию?              — Конечно, — он сразу понял, о ком речь.              — Она снова пришла и сказала, что у неё до сих пор нет месячных, что странно, ведь прошёл уже месяц, — Вероника тяжко вздохнула и продолжила: — Она попросила ещё один тест, но на этот раз показала его мне, он был отрицательным. Когда я спросила у Амелии был ли прошлый тест таким же, она сказала, что видела что-то похожее на вторую полоску, но та была еле заметной, поэтому, конечно же, девчонка даже не допустила мысли о беременности и пошла домой.              — Первый тест, как и второй, могли оказаться ложными. Но ещё это может говорить о различных заболеваниях как матери, так и плода, — Йен задумчиво провёл рукой по волосам и почесал голову. Он не гинеколог, но им и не нужно быть, потому что практически всё всегда видно на анализах крови. — Надо сделать анализ.              — Да, вот об этом я тебя и хочу попросить. Она сейчас не плачет только потому, что Кев шутит свои ужасные шутки. Хоть какая-то польза от него… — сказала Вероника чуть тише, но засмеялась сразу после Йена. — В общем, может ты бы мог свозить её в женскую консультацию или типа того, чтобы у неё взяли анализы? Я бы отправила её к родителям, но судя по её синякам на запястьях, в семье всё не очень хорошо.              — Конечно, уже выезжаю. Скоро буду, ладно?              Йен спустился по лестнице на первый этаж дома и толкнул подъездную дверь.              — Мы ждём.              Они быстро распрощались, потому что холодный ветер неприятно щипал незащищённую кожу запястья, он сунул телефон в карман куртки, выбросил мусор и быстрым шагом дошёл до машины, быстро заводя двигатель.       

      ***

             С читки завещания прошёл почти месяц, а это значит, что уже завтра Микки должен принять решение и объявить о нём нотариусу. Какие только мысли не посещали его за это время, но ни одна из них не была положительной для всех сторон.              «Если ты откажешься от своей части наследства, оно перейдёт Мэнди, так как она следующий наследник, а если откажется и она, то государство будет вынуждено искать других ближайших родственников, которые будут согласны его получить», — так заявил ему Джереми пару дней назад, когда Микки всё-таки решил с ним посоветоваться.              Он не хотел перекладывать проблемы с больной головы на здоровую. Его позиция в этом вопросе была чёткой и ясной — вне зависимости от последствий, Мэнди пострадать не должна. Но также Микки не хотел, чтобы это касалось и его предполагаемых родственничков, о существовании которых он не знал, но которые точно имелись.              «Микки, ты же понимаешь, что чем дольше будешь тянуть и сомневаться, тем больше шансов, что государство начнёт копать под бизнес твоего отца, царствие ему небесное, и всё вылезет наружу. Подумай о хорошем — ты станешь владельцем части акций больницы, разве это не здорово?», — сказал ему Джереми чуть позже.              Но эти слова заставили шестое чувство Милковича не то, чтобы напрячься, оно уже буквально било тревогу. Слишком уж сильно юрист хотел сделать его наследником и снова оказаться у дел.              Эта тема настолько влияла на него большую часть времени, что Йену приходилось практически выдёргивать его из мыслей и хмуриться, когда Микки не хотел рассказывать подробности, предпочитая отмахиваться. К счастью, на работу это никак не повлияло, поэтому, когда он слышит звук пейджера, а потом голос Бритни, разносящийся по всему холлу, то несётся сломя голову в операционную, без единой посторонней мысли в голове.              — Ножевое ранение, задета печень, большая кровопотеря, травма головы, возможно сотрясение, — сообщил медбрат, толкающий каталку, а потом остановился и начал командовать остальным в операционной. — Три, два, один, взяли.              Одним лёгким движением они переложили мужчину на операционный стол как раз в тот момент, когда Микки вошёл в помещение вместе с Фернандесом.              — Мы ещё не делали КТ головного мозга, так что может быть, ты не понадобишься, — сказал ему быстро Фернандес, после чего громко спросил: — Показатели?              — Давление 95 на 60.              — Он отключился от лекарств или сам? — снова спросил Фернандес.              Микки подошёл к столу только когда на экране появился снимок головного мозга, и сообщил, что отёка нет, а затем вышел из палаты, сняв с себя одноразовый халат и маску.              День обещал быть тяжёлым.       

      ***

             Йен заметил припаркованный фургон недалеко от некогда дерьмовенького дешёвого магазина, которым управляла мусульманская семья, и в который он часто ходил в детстве. Он помнил нескольких юных мальчиков-продавцов, работающих там после школы, но вот их лица в памяти превратились лишь в мутные пятна, что, впрочем, было не так-то важно, потому что магазин закрылся пару лет назад.              Несколько человек стояло около задней части машины Кева, но толпы, как обычно, действительно не было — с таким количеством Вероника могла справиться одна. Оно и к лучшему, потому что Йен чувствовал себя уставшим всю последнюю неделю, ему требовался отдых.              — Ну как вы тут? — спросил Йен сразу после крепких объятий с отцом и махнул маме рукой, потому что прямо перед ней сидела пожилая дама.              — Справляемся. На самом деле, это легче лёгкого, — весело сказал Кев и подмигнул Йену, толкая его плечом.              — Когда ты ничего не делаешь, то да, — пробубнила Вероника и сняла перчатки. — Вы в порядке, мэм. Я дам вам запас сосудорасширяющих ещё на две недели, ладно? Потом придёте и скажете, как вы себя чувствуете. Если всё будет хорошо, то я дам таблетки на более долгий срок.              Женщина мило улыбнулась, из-за чего тонкая кожа на щеках собралась в складки вокруг её рта, и кивнула. После короткого прощания с тысячей благодарностей, она ушла, уступив место следующему пациенту, однако Вероника вылезла из фургона и объявила небольшой перерыв.              — Привет, милый, — она звонко чмокнула Йена в щёку и обняла за плечи, прижимая к себе.              Нет ничего лучше маминых объятий.              — Ну как ты? Как работа? Как Микки? — сразу же посыпались вопросы.              — В порядке. Хорошо. Просто замечательно, — Йен улыбнулся, отвечая сразу на все, а потом достал из кармана сигареты, предлагая им. — Мы почти живём вместе.              Кев взял у него две сигареты, поджёг и передал одну жене. Он одобрительно покачал головой и приподнял брови, а Вероника, наоборот, нахмурилась.              — Не слишком ли рано? — серьёзно произнесла она, глядя на Йена с чем-то не читаемым во взгляде. — Сколько прошло? Месяц?              Йен не пропустил то, как отец подтолкнул её локтем, бросив быстрый взгляд, и поджал губы.              Он был тем самым человеком, который расскажет всему свету, если счастлив, влюблён, чувствует себя хорошо или плохо. Йен редко когда держал что-то в себе, и, возможно, это не есть хорошо. Родители не были в курсе подробностей его личной жизни, но знали о её наличии, поэтому иногда Вероника не сдерживала себя, говоря именно то, что думала.              Она никогда не делала это со зла — Йен знал, что она любит его и заботится, и будет продолжать это делать ещё долгие годы.              — Чуть больше месяца, но он невероятный. К тому же, я сказал почти. Наши рабочие графики редко совпадают, к сожалению, и если удастся поспать в одной кровати два раза в неделю — это уже будет хорошо, — сказал он, объясняя. — Микки живёт гораздо ближе, чем я, поэтому это ещё и удобство.              — Не слушай её, Йен. Ты взрослый мужчина и сам разберёшься в том, что тебе делать, — сказал Кев.              — Эй, перестань говорить так, как будто меня здесь нет, — засмеялась мама. — Но ты прав, дорогой. Йен не нуждается в моих советах.              Он сделал последнюю затяжку, вытряс оставшийся в сигарете табак на землю, чтобы остался лишь фильтр, и сжал его в ладони, оборачиваясь по сторонам в поисках урны.              — Ты же знаешь, что я никогда не против твоих советов, мам, — сообщил он с улыбкой. — Где Амелия?              — Сказала, что ей нужно отойти на какое-то время, но скоро должна быть здесь. Ты не хочешь с нами пообедать через пару часов? Девочки должны вернуться.              Йен хотел только хорошенько поспать, но идея спонтанного семейного обеда звучала неплохо, так что он кивнул и предложил Веронике свою помощь с оставшимися людьми в очереди, пока они ждали девочку-подростка, и, натянув перчатки, взялся на работу.              Амелия появилась через полчаса, одетая в поношенную одежду, которая была на несколько размеров её больше, из-за чего девочка выглядела немного нелепо в большой куртке и широких штанах. У неё не было ни шапки, ни перчаток, Йену стало холодно только от одного взгляда на неё, и он поёжился.              Скорее всего, это последний раз, когда они берут фургон, потому что впереди холода, и Вероника начнёт принимать людей дома, но реже обычного и только тех, чья ситуация требует срочности. Шанс быть закрытым за решёткой за нелегальное оказание медицинских услуг никогда не был равен нулю и каждую вылазку они рисковали. Но никто из них троих даже не допустил мысли о том, чтобы прекратить. Прекратить — значит бросить людей на произвол судьбы. Прекратить — значит сдаться. А Йен сдаваться не собирался.              Он не мог бросить девочку на произвол судьбы, когда её здоровье скорее всего было под угрозой. Йен помнил свои 16 лет и помнил, что тогда чувствовал. Жизнь только начинается, будущее неизвестно, а настоящее неуловимо.              — Так… твой парень так и не объявился? — спросил он, как только девочка пристегнулась на пассажирском сидень спереди. — Извини, если я лезу не в своё дело, ладно? И если не хочешь, то можешь не отвечать.              Они выехали на дорогу. Йен очень хотел с ней поговорить, узнать, что у неё на душе, что тревожит. Но ничего в её лице не указывало на желание делиться личным, поэтому он сильно удивился, когда девочка улыбнулась.              — Нет, всё в порядке. Вы можете спрашивать меня о чём хотите, я не против. Меньшее, что я могу сделать — это быть с вами честной, учитывая, что вы мне помогаете, — неловко сказала она и Йен почувствовал себя гораздо расслабленнее. — Он пытался связаться со мной, говорил, что мы можем быть вместе, если я не беременна и всё такое.              — И что ты ему ответила?              — Сказала, что сломаю ему колено, если он попробует ко мне приблизиться, — она засмеялась так громко и искренне, что и сам Йен не смог удержаться от смешка. — А зачем он мне?              Пока они ехали Амелия продолжала и продолжала говорить, выплёскивая свои эмоции и, кажется, по-настоящему переживая заново всю эту историю. Йен не перебивал, молча слушал и кивал, соглашаясь с каждым сказанным словом. Он не мог поверить, что подросток может так по-взрослому рассуждать.              — Ты сказала, что родители до сих пор не знают, что ты можешь быть беременна. Если это подтвердится, ты им расскажешь? — аккуратно поинтересовался Йен, потому что за все двадцать минут езды она вскользь упоминала о матери, но ни слова об отце.              — Мой отец наркоман и не живёт с нами. Постоянно валяется под заборами соседей и просит милостыню, чтобы купить дозу. А мама сильно болеет. Мы еле в состоянии платить за себя, куда же мне ещё ребёнок?              Йен не смотрел на Амалию, но в конце фразы её голос дрогнул, что заставило его бросить взгляд в сторону. Девочка вытирала глаза длинными рукавами своей кофты, но выглядела спокойно, как стойкий солдат, — ни одной эмоции на лице.              Внезапно, Йен повернул направо и остановился на улице, не доехав до медицинского центра всего две улицы. Он заглушил двигатель и повернулся к Амелии:              — Ты давно ела, кстати?              — Сегодня ещё ничего, — тихо сказала она.              — Посиди здесь минутку, ладно?              И, не дожидаясь ответа, он выпрыгнул из машины и быстрым шагом направился в сторону магазина — одного из тех, в которых продавались не только продукты, но и некоторые вещи, вроде солнечных очков, брелоков и другой ерунды. Через пять минут он вернулся с шарфом, шапкой и перчатками — самыми обычными, чёрными, без узоров и, наверняка, не сильно тёплыми, но это всё, что нашлось в магазине — двумя сэндвичами и бутылкой воды.              — Держи, — сказал он и протянул девочке бумажный пакет.              — Это мне? — спросила она, глядя на Йена, и как только он кивнул, заглянула внутрь.              — Прости, я просто смотрел на тебя и подумал, что тебе холодно… но я не уверен, — он начал мямлить, неловко почёсывая голову, когда идея покупки вдруг показалась ему идиотской.              Он не ожидал, что девочка сразу же наденет на себя всё, что он купил, а потом быстро обнимет его, чуть наклонившись в сторону. Объятия получились неловкими, потому что Йен не ожидал и, соответственно, не ответил на них, а Амелия обхватила руками его плечо, но всё равно искренними.              — Спасибо, — улыбнулась она и стянула перчатки.              — Сэндвичи съешь уже после того, как сдадим кровь, ладно?              — Ладно.              До женской консультации они добрались минут через десять и вышли из машины, оставляя её перед главным входом. Йен поёжился и растеряно осмотрелся по сторонам, как только они оказались внутри. Он чувствовал себя не в своей тарелке, настороженный и взволнованный, как будто он был совсем не тем человеком, который должен был привести подростка сюда. В то время как Амелия была спокойна, она повернулась к Йену и указала рукой на окошко регистрации. Оно было завешено различными объявлениями, буклетами и информацией, так что Галлагеру пришлось наклониться, чтобы увидеть женщину средних лет. Он прочистил горло, прежде чем заговорить:              — Здравствуйте, я бы хотел записать мою… эм, соседку, чтобы сдать кровь на ХГЧ и сделать УЗИ. Скажите, это возможно сделать сейчас или… — он не успел договорить, потому что женщина его перебила.              — Беременность? — только лишь спросила она.              — Возможно. Мы пока не уверены.              — Вы возможный отец ребёнка?              — Что?! Нет, конечно, — громко возмутился Йен. Этот вопрос заставил его нахмуриться и посмотреть на женщину, чьё лицо оставалось невозмутимым.              — Йен, давайте я сама. Мне уже есть 16, так что я могу самостоятельно пройти через все процедуры, — сказала Амелия, оттесняя его плечом, чтобы занять место перед окошком.              — Уверена?              — Конечно, — она улыбнулась ему. — Вы можете подождать меня здесь.              Йен кивнул, отходя назад. Ему действительно не нужно было присутствовать при процедуре, а Амелии не предстоит ничего сложного — всего лишь предоставить информацию о себе и пройти в нужный кабинет, затем сделать УЗИ, а после дождаться результатов анализа. Йен лишь надеялся, что в этом медицинском центре есть возможность получения результатов срочно, чтобы не пришлось ждать сутки или двое.              Амелия показала ему большой палец и ушла вперёд, скрываясь в коридоре. Йен выдохнул и огляделся по сторонам, раздумывая, стоит ему пойти покурить сейчас или лучше сделать это через какое-то время. Он достал телефон, проверил который час и открыл Инстаграм, чтобы скоротать время за просмотром видео с животными.              Каждые пару минут он поднимал глаза, чтобы не пропустить Амелию, но вдруг взгляд зацепился за знакомую женскую фигуру, стоящую около окошка регистрации. Чёрные волосы девушки каскадом спадали с плеч и было непривычно видеть её здесь, одетой не в форму медсестры, как обычно. Она повернулась, сразу же натыкаясь взглядом на Йена, и лицо Мэнди вытянулось от удивления и неожиданности.              Галлагер завис на пару секунд, осознавая, что перед ним стоит действительно Мэнди, а не кто-либо другой. Он быстро поднялся и сделал пару шагов к девушке, замирая в паре метров от неё. Мэнди была настолько же растеряна, как и он.              — Ты здесь… зачем… я имею в виду, привет, Йен, — выдохнула она и неловко обернулась по сторонам, как будто искала глазами ещё кого-то, кто мог бы заметить её присутствие здесь.              — Привет, — сказал он и хотел продолжить, но понял, что не может придумать ни одной темы для разговора.              — Я думала, что ты работаешь сегодня, нет? — нервно улыбнулась она.              Йен засунул руки в карманы куртки, пожимая плечами и мотая головой.              — Что ты здесь делаешь? — спросил он и тут же мысленно ударил себя по лбу.              Они находились в государственной клинике в Саутсайде — и этот факт заставил Йена нахмуриться. Зачем Мэнди понадобилось ехать именно сюда? Если у неё были какие-то вопросы по здоровью, то гораздо проще и логичнее было бы обратиться к одному из врачей в Вейсе.              — Это… личное, — сказала она, и Галлагер в секунду почувствовал себя самым тупым идиотом в мире. Конечно. Какого чёрта он вообще это спросил.              Их спасла медсестра, вышедшая из кабинета, она назвала незнакомую фамилию, а Мэнди, робко улыбнувшись, кивнула Йену и ушла прочь.              Ему резко захотелось курить.              Йен сделал пару шагов до двери, толкнул её вперёд и застегнул куртку до конца, как только почувствовал холод. Он достал пачку сигарет из кармана, сразу же засунул в рот одну и поджёг кончик зажигалкой. Он чувствовал себя странно, как будто его поймали на месте преступления — хотя, это практически так и было. Оставалось лишь гадать, расскажет ли Мэнди своему брату о том, что видела Йена или нет.              Он ещё не говорил Микки о том, чем занимается его семья. Йен не уверен, что вообще этого хочет. Это незаконно и может повлечь за собой большие проблемы, тем более некоторые лекарства Йен берёт в больнице, а Милкович уже почти владеет третью частью акций.              Йен знал, что его первое мнение о Микки было ошибочным, что он не тот, кто вырос с золотой ложкой во рту и платиновой картой в кармане, но они всё ещё разные. Они разного сорта. Сделаны из разного теста. Тем более, что через несколько лет у Йена уже будет достаточно денег для того, чтобы открыть приют для бездомных или центр скорой помощи. Если всё сработает как надо, если он сможет найти спонсоров, то скоро не придётся больше ездить по улицам Саутсайда, и его семья сможет оказывать помощь нуждающимся законно.              Он не не доверял Микки, а скорее не мог доверить именно это. Всегда можно сказать, что Амелия была дочерью друзей их семьи.              Йен достал телефон, когда на него пришло уведомление и открыл сообщение того, о ком думал только что. О ком он думал всегда. Микки прислал ему видео в Инстаграме и если сам факт этого не сильно удивил его, то сам комментарий о видео под ним очень.              Видео, на котором два маленьких котёнка — рыжий и чёрный — сидели в углу коробки на мягком одеяле, а чёрный пытался забраться лапками на рыжего, как будто обнимая его. Видео с котятами. Видео с котятами от Микки. Под видео появились три серые точки, а через секунду на их месте образовалось одного слово — «мы».              Не раздумывая больше ни секунду, Йен зашёл в телефонную книгу и кликнул на букву «М» в недавних вызовах. Микки ответил сразу же.              — Определённо мы, — сказал он и мягко рассмеялся. — Кто ты и что ты сделал с доктором Милковичем?              Микки фыркнул в телефон, как будто Галлагер сказал несусветную глупость. Так оно и было.              — Доктор Милкович на месте. Ну почти, — Йен услышал шум и предположил, что тот выдохнул в динамик, — вообще-то я вышел на перекур.              — Неужели? Я тоже, — улыбнулся Галлагер и сделал затяжку, но выдохнул дым подальше от телефона.              — Ага. И раз уж ты позвонил, то я хотел у тебя спросить, куда ты дел историю Диксона? Повсюду её ищу, а Бритни говорит, что ты её ей не заносил. Я сначала не поверил, потому что обычно ты ничего не забываешь, поэтому бедная Бритни уже десять раз проверила все папки.              Йен задумался, напрягая извилины в голове.              — Диксон? — переспросил он. — Коматозник из шестой что ли? Зачем он тебе?              — Хотел отправить Харпера к нему проверить показатели. Или это, или вынос уток в хирургии. За что голосуешь? — засмеялся Микки.              От его смеха живот Йена сжался в странном чувстве, которое мурашками расползлось по телу. И он определённо точно не мог контролировать собственную улыбку.              — Определённо утки, — ответил он. — Мне почему-то кажется, что я положил её в свой шкафчик. Ты в порядке? Я уже скучаю.              Йен сказал это тише и ему показалось, что Микки перестал дышать, хотя, конечно, он не мог этого услышать через телефон.              — Я тоже, — на выдохе сказал Микки, — подожди минуту, — на фоне послышались голоса, Милкович с кем-то поздоровался, шум в трубке мешал ему разобрать слова, когда тот разговаривал с кем-то, но через какое-то время наступила абсолютная тишина. — Мне кажется, что я ёбнусь сегодня. Не могу работать, когда знаю, что ты не в больнице. Галлагер, лучше бы тебе быть уже дома, когда я вернусь с работы, иначе…              Дыхание Йена сбилось, когда он услышал слово «дома», не «у меня», не «в квартире», а «дома». Он не мог разобрать слов Микки из-за биения собственного сердца в ушах.              — Я пока что не придумал наказание, но обязательно сделаю это и скажу тебе при встрече, понял? Шесть вечера, Йен, шесть. Даже не шесть ноль одна, слышишь? Иначе я умру в страшных муках.              Йен засмеялся так громко, что привлёк внимание нескольких женщин, проходящих мимо него по улице, они посмотрели на него, как на идиота, но Галлагеру было плевать. Он был так счастлив в этот момент, что ни одна вещь в мире не смогла бы этого изменить.              — Я буду, Микки. Обещаю. Но наказание всё равно можешь придумать, — флирт никогда не был лишним в их разговорах.              — Не сомневайся, так и будет.              — Ты где вообще?              Микки на секунду замолчал, а потом прочистил горло и ответил почти застенчиво:              — В кладовке, —тихо сказал он. — Что? Ты смеёшься надо мной? Серьёзно?              — Не над тобой, — ответил Йен сквозь смех. — Ты очень милый.              — Завали, — Галлагер почти видел, как краснеют его щёки. — Мне надо идти. Некоторым из нас нужно работать. Шесть вечера, Йен.              — Понял, иди давай.              Микки не имел привычки прощаться, когда они разговаривали по телефону, поэтому не сделал этого и сейчас. Они просто подходили к логичному завершению разговора и один из них отключался. Йен не спрашивал почему, поэтому позволил себе придумать причину. Возможно, та была ужасно глупой и ребяческой, но когда он думал об этом, то улыбался, как дурак.              Может быть, Микки просто не хотел с ним прощаться. Не только по телефону.              Йен вернулся в клинику и увидел Амелию, сидящую на одной из скамеек около стены. Она подпрыгнула, когда увидела его, и подбежала ближе, улыбаясь.              — На УЗИ не подтвердилось наличие беременности, а результаты анализов крови будут только завтра, — сказала она. — Врач сказала указать контактный номер телефона и электронный адрес, на который они смогут прислать результаты. У меня нет ни того, ни другого, так что, может быть, вы бы могли…              — Конечно, без проблем. Я дам тебе свой номер телефона, ты позвонишь мне завтра, и я всё тебе расскажу, ладно? Сможешь найти телефон?              Амелия кивнула и двинулась в сторону окошка, а Йен последовал за ней. Как только он передал документ с новой информацией обратно недовольной женщине и заплатил, они смогли наконец покинуть клинику.              Единственное, о чём думал Йен — это то, что Мэнди до сих пор была там, и, как он понял, не выходила кабинета. Он не мог рассказать об этом Микки, потому что тогда придётся объяснять и своё местонахождение там, но также он беспокоился и за Мэнди.              У них были довольно напряженные отношения, никогда не выходящие за рамки «начальник — подчинённый», но раньше по крайней мере они были тёплыми. Сейчас же всё сводилось к работе, да и только. И Йену очень хотелось наладить с ней контакт, он не хотел, чтобы Мэнди относилась к нему холодно или вообще ненавидела.              — Я отвезу тебя к фургону, ладно? — спросил Йен, как только они отъехали от клиники.              Амелия кивнула, вгрызаясь в сэндвич с сыром, а он не удержался от улыбки, пока смотрел на девочку, которая сейчас стала походить на подростка гораздо больше, чем прежде.              Когда они вернулись на ту улицу, рядом со старым магазином, Йен вышел из машины, направляясь к Кеву и Веронике, а Амелия шла сзади хвостиком, не отставая ни на шаг.              Как только они попали в поле зрения Кева, он похлопал жену по плечу, и они оба обернулись на Йена с беспокойством в глазах.              — Ну, что сказали? — спросила мама, смотря то Йена, то Амелию по очереди.              — УЗИ не показало наличие плода, но завтра мы узнаем наверняка, когда придут анализы, — выдохнул Йен. Он похлопал девочку по спине, после чего спрятал руки в карманах куртки и сильнее зарылся подбородком в воротник, чтобы сохранить тепло подольше. — Я оставил свой телефон, так что завтра всё прояснится.              Вероника выдохнула с таким облегчением, как будто судьба девочки и её ребёнка была той причиной, по которой она плохо спала по ночам. В какой-то степени так и было — возможно, своё неравнодушие к судьбам других людей Йен получил от неё.              — Спасибо вам всем большое, — робко сказала Амелия, опуская глаза на землю. — Вы так добры ко мне, а я даже не знаю почему. Никто так не заботился обо мне, только моя мама.              — Ну, это вроде как наша работа, — Йен опустился на корточки, чтобы заглянуть девочке в глаза. — Дерьмо случается и справляться с ним гораздо легче, когда рядом с нами находятся люди, которым не всё равно.              Она осмелилась посмотреть Йену в глаза и кивнула. Он снова поднялся на ноги.              — Может, тебя подбросить до дома?              — Не, я сама, спасибо.              Амелия благодарно посмотрела на взрослых, окруживших её, улыбнулась и, развернувшись, ушла прочь.              Йен смотрел ей вслед, погрузившись в мысли, но его из них вырвал голос Вероники.              — Ты хороший человек, Йен, — сказала она, опуская руку ему на плечо и притягивая к себе.              — Это заслуга вашего воспитания, а не моя. Девочки скоро подойдут?              — Да, пойдём найдём местечко, где готовят вкусные и жирные обеды. Мне кажется, что я бы съел целых три бургера за раз, — сказал Кев, похлопывая себя по животу. — Ужасно проголодался.              — Ладно, но я ненадолго. Хочу успеть поспать пару часов до того, как Микки вернётся с работы.              — Понимаю, хочешь набраться сил, — улыбнулся Кев.              Йен засмеялся, а мама присоединилась к нему, после чего они пошли вдоль улицы, переговариваясь и шутя. Семейные ланчи были редкостью, но, когда это случалось, он был действительно счастлив провести время с семьёй, не заботясь ни о чём другом в мире.              Через час Йен вернулся в свою квартиру и достал тёплые и сухие вещи из стиральной машины, складывая их обратно в большую спортивную сумку, стоящую на кафельном полу, чтобы забрать их с собой. Он прошёл в спальню, чтобы захватить пару рубашек, взглянул на кровать и застыл с двумя вешалками в руках.              Кровать выглядела пустой и холодной, а в памяти появилась картинка кровати в квартире Микки. Смятые простыни, уголок одеяла, свисающий за край, который Йен не поправил, сплющенные подушки, пахнущие ими двумя — постель, на которой хотелось спать вечно, в отличие от идеально заправленной кровати перед глазами.              Йен оглянулся вокруг, ощущая пустоту комнаты, и вздрогнул. Даже большая квартира Микки лишь с некоторыми предметами мебели выглядела более жилой, чем его собственная. Ведь ничего страшного, если он вернётся к Микки немного раньше, чем нужно?              Он забрал из квартиры ещё некоторые вещи, закрыл её на ключ и вышел на улицу, отправляясь к ближайшей ветке метро.              Было около двух часов дня, когда Йен наконец забрался под тёплое одеяло, укрываясь чуть ли не с головой, и если он спал на подушке Микки, то это не должно никого волновать кроме него самого, спасибо большое.       

      ***

             Микки почти прыгал по ступенькам, находясь в прекрасном настроении, чтобы как можно быстрее увидеть Йена после тяжёлого рабочего дня, и очень удивился, когда обнаружил, что входная дверь закрыта на ключ, а в квартире тишина.              — Йен? Ты тут? — позвал он громко, но ответа не последовало.              Что ж, кажется, всё-таки придётся придумать ему наказание.              Настроение заметно ухудшилось, потому что, очевидно, дома мужчины не было, а Микки зря торопился. Весь день он только и делал, что думал о том, как окажется в тёплых объятиях Йена, сможет зарыться носом ему в шею, провести руками по спине и крепко-крепко поцеловать. Только мысли о совместном ужине спасали от переживаний по поводу завтрашней встречи с юристом. Только Йен мог заставить его тело расслабиться и отвлечься.              Микки заметил спортивную сумку Йена в коридоре и вспомнил, как Галлагер говорил ему о том, что хочет заехать к себе, чтобы взять одежду, так что он мог просто сейчас спать у себя дома, но сумка здесь, а значит Йен тоже.              Из комнаты послышался какой-то посторонний звук, и Микки замер, прислушиваясь. Это было почти неслышное сопение из спальни. Звук тихий, приглушенный подушкой, но настолько знакомый, что у Микки внутри потеплело, а улыбка расцвела на губах. Йен здесь.              Он остановился в дверях, глядя на фигуру, скрытую одеялом, — Йен завернулся как гусеничка и тихо посапывал — раздумывая, стоит его будить или нет. Микки опустился рядом с ним на край кровати, а потом лёг, обнимая рукой поперёк тела, и прикрыл глаза. Он хотел просто полежать так несколько минут, а потом оставить Йена отдыхать, но тот вдруг прекратил сопеть и зашевелился, поворачиваясь к Микки лицом.              — Привет, — сказал он тихо. Глаза закрыты, а уголки губ растянулись в улыбке. — Ты пришёл пораньше или у меня не сработал будильник?              — Определённо второе, — выдохнул Микки с усмешкой.              — Давай полежим немного, а потом пойдём ужинать, — предложил Йен, а потом сразу продолжил. — Раздевайся и залазь под одеяло.              Микки засмеялся и вопреки своему желанию поскорее набить желудок, поднялся, быстро стянул джинсы и джемпер и лёг обратно. Йен, не теряя времени, приподнял край одеяла и накрыл их обоих. Холодные ноги Милковича коснулись лодыжек Йена, и тот дёрнулся, но прижал его к себе ещё ближе.              — Ты ужасно холодный, — проворчал он, приближаясь к лицу Микки, и коснулся его носа своим, потираясь.              Микки двинулся вперёд, прикасаясь к губам Йена, наслаждаясь их мягкостью и теплотой. И вот это — лучшее завершение рабочего дня из всех, которые только можно представить.              — Чем занимался сегодня, кроме того, что плющил мою подушку? Кстати, почему не свою?              — Мне нравится, как ты пахнешь, — сказал он и посмотрел на Микки взглядом, от которого у него замерло сердце.              Йен творил с ним удивительные вещи, которые он не знал, как описать. Просто что-то глубокое, тёплое, дрожащее и нежное поднималось внутри и рвалось наружу разными способами — прикосновениями, поглаживаниями, поцелуями, взглядами, улыбками. И он не знал, как всё это выразить сразу, поэтому притянул к себе Йена так близко, как только мог, усыпая поцелуями его лицо.              Йен гладил его по спине, немного почёсывая, а Микки игрался с его волосами на затылке, массируя кожу головы, из-за чего тот буквально мурлыкал.              — Что будем есть? Закажем доставку? — спросил Галлагер какое-то время спустя, когда они оба поднялись с кровати и надевали домашнюю одежду.              — Никаких доставок с этого момента, я сам приготовлю ужин, — ответил Микки, натягивая кофту. На высоко поднятые брови Йена он закатил глаза: — Ладно, понял. Тогда будем заказывать раз в неделю.              Йен снова посмотрел на него взглядом, говорящим: «Ты серьёзно?».              — Понял, но готовлю сегодня сам, — наконец сказал Микки. — Доволен?              Теперь да.              Он прекрасно знал, что они оба работают почти на износ, из-за чего часто заказывают готовую еду, поэтому его заявление о том, что с этого момента они больше не пользуются доставками, было, мягко говоря, опрометчивым. Йен подошёл к нему и положил руки на талию, довольно улыбаясь.              — Завтра мы вместе работаем с утра, — сказал он, ухмыляясь. — Это значит, что мы поедем на работу вместе, и я смогу принести тебе кофе.              Микки улыбнулся, хватая его за щёки и притягивая к себе, но желудок неприятно сжался от ожиданий предстоящего дня. Йен чмокнул его, но быстро увидел, как выражение лица Милковича изменилось.              — Что такое? — обеспокоенно спросил он.              — Завтра юрист придёт в Вейс, чтобы подписать документы, и я вступлю в наследство, — сказал Микки. — Не хочу, но понимаю, что другого выбора нет.              — Хочешь об этом поговорить?              Микки покачал головой. Меньше всего ему сейчас хотелось грузить Йена своими проблемами и портить этот прекрасный тихий вечер.              — Я всё расскажу тебе, как только буду сам хоть что-то понимать, ладно? — он поднял взгляд на Галлагера и увидел заботу и понимание.              Он кивнул и зарылся рукой в волосы Микки на затылке, приближаясь для поцелуя.       

      ***

             Милкович надеялся, что этот день никогда не наступит, а его ожидание делало всё только хуже. Он несколько раз пожалел, что решил ждать целый месяц, прежде чем встретиться с юристом, потому что только оттягивал неизбежное. За всё это время решение так и не нашлось, поэтому не было смысла ждать. Необходимо было сразу сорвать этот чешущийся пластырь.              Ситуации не помогала и Мэнди, которая только и делала, что витала в каких-то облаках, загадочно улыбалась и хихикала — как будто угроза висела только над Микки, а сестрицу та обойдёт стороной. На самом деле, это была правда. Микки бы никогда в жизни не допустил, чтобы Мэнди пострадала, но немного большей заинтересованности в его жизни со стороны сестры не помешало бы, в любом случае.              Нотариус Форд Бэйли появился в главном холле больницы Вейс Мемориал ровно в 12 часов дня — время, когда у Микки и Элли не было плановых операций, и они могли только надеяться, что никаких чрезвычайных ситуаций не произойдёт, пока тот будет зачитывать им бумаги на подпись. Мэнди появилась сразу после него, немного взвинченная и недовольная тем, что пришла в больницу на целых два часа раньше рабочей смены, но на её лице не было ничего, кроме серьёзности.              Микки встретил мужчину около стола старшей медсестры и предложил пойти в ординаторскую, заранее зная, что в это время их никто там не потревожит.              На самом деле, всё заняло гораздо меньше времени, чем предполагал Милкович. Форд отдал им их копии документов, подтверждающие, что с 4 декабря 2024 года Эллисон Дэвис, Микки и Мэнди Милкович вступают в наследство. Микки проигнорировал то, как дрожала его скользкая рука, пока он ставил свою подпись и выводил инициалы. Наверное, был один единственный человек во всём мире, кто сейчас радовался, — их юрист Джереми. Микки знал, что уже сегодня вечером тот ему позвонит и предложит встретиться, чтобы обсудить все вопросы. Но это только один из телефонных звонков, которые ему предстоят — он должен связаться со старым другом отца Джеймсом Ходжем, который является главным акционером больницы, именно у него 33,4% акций. Может быть, он подскажет Микки, что ему делать со всем этим добром.              Но его не столько волновали акции, сколько сеть ресторанов, но это уже вопрос завтрашнего дня. В данный момент Микки просто хотел выпроводить Форда за двери, — и больше никогда в жизни его не видеть, по возможности — схватить Йена за шиворот и утащить на улицу, чтобы покурить вместе, или в кладовку, чтобы поцеловать.              — Всего хорошего, Мистер Милкович, — очень вежливо сказал нотариус и улыбнулся самой профессиональной улыбкой, которой иногда пользовался и сам Микки.              — Спасибо, взаимно.              Как только двери за ним закрылись, Микки прикрыл глаза и сильно надавил на веки, но не успел он обернуться, как на плечо легла рука. Йен стоял у него за спиной и лицо у него было такое, как будто кто-то умер — в глазах плескалась паника.              — Боже, что случилось? — спросил он тихо, нежность сочилась из голоса, и он еле сдержался, чтобы не протянуть руку и не погладить Йена по щеке.              — Микки, — сказал он так холодно и серьёзно, что табун мурашек в секунду пробежал по спине, — убийцу твоего отца, Клифтона Хоуэлла, только что привезли.              Сердце Микки остановилось на секунду, а кончики пальцев похолодели в карманах халата. Он ожидал всего, но только не этого.              — У него аневризма средней головной артерии, а это значит… — он вдохнул побольше воздуха, не решаясь произнести последующие слова, внимательно следя за реакцией Микки.              — А это значит, что мне нужно провести операцию, — закончил за него Милкович. — Мэнди знает?              Микки бросил взгляд через его плечо, наблюдая, как сестра очень эмоционально доказывает что-то полицейским, которые, очевидно, приехали следить за заключённым. Он не может разобрать слов из-за шума в ушах, но почему-то отчётливо слышит её вопрос, адресованный Бритни: «Кто будет проводить операцию?». Он не слышит ответ, но это и не нужно, потому что через секунду Мэнди резко поворачивает голову в его сторону и смотрит взглядом, из-за которого Микки становится плохо в самом буквальном смысле этого слова.