Влюблённым предоставляется лечение

«Любовь?

Это от неё встаёт в штанах?»

      Йен открыл глаза и сразу же понял, где находится. Эти незабываемые ощущения в теле нельзя спутать ни с чем. То, как приятно его щека касалась наволочки на подушке. То, как тепло ему было лежать под одеялом с любимым человеком и обнимать его. То, какое наслаждение он чувствовал после секса. То, как Микки безмятежно выглядел даже с немного нахмуренными бровями. Всё это заставило Йена улыбнуться во весь рот.              Он захотел, чтобы просыпаться вместе стало привычкой, ведь нет ничего прекраснее, когда Микки прижимается к нему всем телом, обвивает руками и ногами и мило сопит. Идиотская мелодия будильника нарушила утренний момент тишины и спокойствия, и Йен испугался из-за того, что это может разбудить Микки. Он аккуратно отодвинулся от него и соскользнул с края кровати, шлёпая босыми ногами по полу и подрагивая от холода, а потом поднял брюки за одну штанину. Грохот мобильника о ламинат отдался эхом от голых стен и Йен поморщился, надеясь, что Микки не проснулся.              — Ты куда? — пробубнил Милкович сонно, а потом провёл рукой по ещё тёплой стороне кровати, где раньше лежал Йен.              Боже, ему захотелось нырнуть обратно под одеяло, прижать Микки к своему боку и проспать ещё как минимум три часа, а потом вместе позавтракать и пойти на работу, вдоволь нацеловавшись в безопасности квартиры на целый день.              — Мне нужно домой. Хочу переодеться и есть ещё пара дел, — сказал Йен извиняющимся голосом и натянул боксеры.              Сейчас он надеялся, что мозг Микки слишком сонный для того, чтобы понять, что Галлагер уходит слишком рано — на часах семь утра, а на работу только к одинадцати. Поэтому выдохнул, когда увидел, как голубые глаза закрываются и Микки переворачивается на спину, чтобы продолжить сон.              — Возьми ключ в тумбочке около двери, — сказал он, а Йен замер на месте, почти не дыша. — На смене отдашь.              Выдохнул. Сердце так глупо и самонадеянно забилось в груди на этих словах, что ему почти стало стыдно за самого себя. На данный момент никто из них не готов к этому.              Йен надел штаны и тёплую кофту под горло, в которых был вчера, и пригладил волосы — после сна они всегда в полном беспорядке. Он вернулся к кровати, борясь с желанием плюнуть на всё, разбудить Микки и устроить ему невероятно нежный утренний секс, но сдержался, вместо этого оставляя поцелуй на голом плече.              Микки протянул руку, чтобы схватить предплечье Йена и дёрнул его на себя, чтобы поцеловать по-настоящему, чуть приподнявшись с подушки. Он удовлетворённо улыбнулся и закрыл глаза, кутаясь в одеяло, а сам Галлагер ещё пару секунд стоял и любовался им.              — До встречи, — прошептал Йен, а потом вышел из спальни, прикрыв за собой дверь.              Он прошёл на кухню и когда взгляд упал на кофемашину на стойке, голову посетила мысль об утреннем кофе, но Йен не решился. Как будто слишком рано, как будто он пока что не имеет на это права, хотя Микки вряд ли был бы против. Галлагер посмотрел на часы на руке и затолкал телефон глубже в карман, а потом склонился над тумбочкой и достал ключ. Он лежал там один и прямо в центре, окружённый всякой ерундой: щётками для обуви, машинкой для катышек, смешными брелоками, скрепками и упаковкой жевательных резинок — и словно ждал своего часа. Такой блестящий и гладкий, будто его сделали совсем недавно и ещё не использовали.              Йен мысленно отругал сам себя за идиотские мысли, навеянные романтическим настроением и переполнявшими его чувствами, потому что, блять, серьёзно? Он ведёт себя как влюблённый идиот. Но не то, чтобы это было не так на самом деле.              Шагнув за дверь, Йен закрыл её и крепко сжал в руке ключ, направляясь к лифту.              Прошло уже какое-то время с того момента, как он в последний раз был в Саутсайде для того, чтобы оказывать медицинскую помощь своим соседям и знакомым. Ви всё так же стабильно раз в неделю брала фургон у Кева и ехала в назначенные места в разных частях района, а Йен сначала был на больничном, а потом разбит так, как никогда прежде в своей жизни.              Ситуация с Микки его сильно подкосила — так, что на следующий день он не мог встать с кровати. Объясняться перед приёмной мамой хотелось меньше всего, а впихивать в себя ужин, который она приготовила, хотелось ещё меньше, даже если учитывать то, что перед этим Йен сутки ничего не ел. Всё потеряло смысл в ту секунду, когда Микки отверг его, и прошлая неделя стала худшей в его жизни. Но главное, что всё позади, они вместе проснулись утром и будут делать так до конца жизни, потому что Йен знает, чего, а вернее кого, он хочет.              Он знал, что поступает не совсем правильно с Микки, потому что не говорил всей правды, но Йен обязательно расскажет однажды, просто не сейчас, а в более подходящий момент. У них ещё будет возможность пройти через все эти неловкие разговоры о бывших, потере девственности, первом поцелуе, а ещё о сложном детстве и его последствиях.              Дорога от дома Микки до Северной Уоллес заняла около часа на метро, а ещё пятнадцать минут пешком, и у Йена осталось не так много времени до того момента, когда нужно будет ехать на работу, так что он ускорил шаг, когда свернул в свой квартал. Его взгляд зацепился за новомодный магазин здорового питания, который когда-то был заброшенным зданием, где он стрелял из рогатки по бутылкам с Липом, когда был ещё совсем маленьким. Тогда, когда его семья ещё была жива.              Вероника привычно сидела на крыльце и приветствовала Йена широкой улыбкой и рукой, с зажатой между пальцами сигаретой. Она была уставшей и не выспавшейся, в отличие от Галлагера, который чувствовал себя прекрасно.              — Ты весь светишься, — подметила Ви, как только он подошёл ближе. — Даже непривычно видеть кого-то настолько счастливого в пол девятого утра.              Йен засмеялся и толкнул калитку вперёд, ступая на каменную дорожку, ведущую к дому. Он заглянул в почтовый ящик и достал оттуда несколько писем, а потом протянул их Веронике. Годы идут, а привычка проверять почту никуда не делась.              — Отправила девочек в школу, вымотали мне все нервы, — поделилась она и сильнее закуталась в куртку.              — Не хотели завтракать? — предположил Йен, садясь рядом. Курить почему-то не хотелось.              — Нет, на этот раз «аутфиты» и «луки» в школу. Ты вообще знал, что есть такие слова, обозначающие одежду, блять?! — воскликнула она и посмотрела на смеющегося Йена. — Вот и я нет!              Она замолчала, глядя вперёд на пустую улицу. Йен повернулся, увидев грустную улыбку и возрастные морщины около глаз и губ.              — Они так быстро выросли, Йен. Ещё быстрее, чем ты, — тон её голоса заставил сердце Йена сжаться.              Он промолчал, потому что они оба сейчас думали о своём, о чём не сильно хотелось делиться, даже с близким человеком. Прошла пара минут, прежде чем Вероника встала с крыльца и зашла в дом, а Йен поспешил за ней — работа не ждёт.              Пара сумок и несколько пачек медикаментов, которые Йен захватил вчера с работы, уже были упакованы, поэтому они лишь взяли термос с кофе и пару сэндвичей, заранее приготовленных Вероникой, и вышли на задний двор, где был припаркован старенький минивэн Кева. Йен сел на водительское место, завёл машину и вырулил на дорогу.              — Ты начнёшь сам рассказывать или мне озвучить свои версии? — не очень аккуратно подвела к интересующей теме Вероника и передала Йену пластмассовую кружку с кофе.              Он усмехнулся, прежде чем сделать глоток, а потом красноречиво посмотрел на неё — не будет же он озвучивать вслух то, что вчера у него был потрясающий секс с мужчиной, от которого он без ума. Когда лицо Ви вытянулось и губы сложились в букву «о», а потом последовал этот странный протяжной звук, который означал то, что она поняла Йена без слов, он громко засмеялся, переводя взгляд на дорогу.              — Не может этого быть, твою мать, — сказала она и покачала головой, как будто не могла поверить. — Это из-за него ты выглядел так, будто тебя переживали и выплюнули?              Йен сморщился и кивнул, потому что это действительно было так.              — Его зовут Микки, он старший ординатор, — сказал он.              — Подожди, тот Микки, которого ты терпеть не мог? Тот самый Микки, который дерьмово к тебе относился? — Ви нахмурилась и внимательно посмотрела на Йена.              — Ну знаешь, я составлял ему неплохую конкуренцию по мудачеству, так что мы в расчёте, — он сразу же встал на сторону Милковича, чувствуя потребность его защитить и доказать маме, что его парень не так плох, как та о нём думает. — Тем более, это уже давно в прошлом.              — Он мне не нравится, — сказала она, а потом продолжила: — Но главное, чтобы он нравился тебе.              — Я давно такого не чувствовал, — признался Йен.              То, как нежно и искренне звучал его голос, заставило Веронику смягчиться, она положила свою руку на колено сына и сжала — жест, обозначающий поддержку и заботу. Йен знал, что она переживала за него больше, чем кто-либо другой и иногда даже перегибала палку, но не мог за это винить. Возможно, так поступали все матери, которые заботились о своих детях, даже если им уже 30, а они давно не дети.              — Просто не дай ему сломать тебя, — ответила она и поджала губы, отвернувшись к окну.              Йен замолчал, думая о своём. С одной стороны он знал, что Микки не сделал ничего такого, из-за чего его мама может относиться к нему плохо, а с другой стороны понимал, что ещё слишком рано делать какие-то выводы. Вероника помнила последствия прошлых отношений Йена, поэтому то, что она предостерегала его, не было удивительным.              — А теперь за работу, — сказал он, когда они подъехали к небольшому центру помощи бездомным.              И так начался его день.              Несколько людей жаловались на головную боль, ещё пара на общие недомогания, а потом пришла девушка-подросток и рассказала, что беременна. На самом деле Ви еле смогла разобрать слова из-за слёз, не прекращающих литься из её глаз, и голоса, который постоянно срывался. Йен сделал укол успокоительного и усадил её на пассажирское сидение минивена, чтобы дать Амелии пару минут на то, чтобы прийти в себя.              Девушка сделала глубокий вдох, а потом заговорила.              — Я… мой парень, мы не предохранялись. Я говорила ему, что не хочу детей и очень боялась забеременеть, а он… — она крепко зажмурилась и громко втянула воздух носом. Амелия сильно переживала и Йен видел, что ей неловко говорить об интимных вещах с абсолютно посторонними людьми.              — А он настоял на незащищённом половом акте, — закончил за неё Галлагер, хмуря брови.              Господи, не сосчитать сколько подобных историй он слышал за всю свою жизнь. К сожалению, это не было чем-то необычным, и каждый раз ярость вспыхивала в нём, разгораясь всё больше и больше. Девушки, у которых не хватает мозгов отказаться из-за страха быть брошенной, должны переживать и плакать, а парни — всунул, кончил и поминай как звали.              — Да, — подтвердила она и снова шмыгнула носом.              — Ты делала тест? — спросила у неё Вероника, на что девушка покачала головой. — Тогда почему ты думаешь, что беременна?              — У меня тянет живот и нет месячных, — застенчиво ответила Амелия, украдкой глядя на Йена.              Галлагер задумался на секунду, а потом кивнул Веронике и отошёл в сторону, чтобы не мешать. Ей было и так сложно, а если его присутствие её смущало, то ему лучше переждать женский разговор по душам. Тем более, что Ви знала, как поддержать и разговорить человека, а Йену было не обязательно находиться рядом.              Он подошёл к задней части машины, подкурил сигарету, а потом достал телефон из кармана штанов.              [Йен]: Ты уже проснулся?              Отправляя это сообщение, он почувствовал, как улыбка расползается по лицу. Ответ пришёл почти сразу.              [М]: Ага              [М]: Выспался на две жизни вперёд. Только моя подушка слиняла ни свет, ни заря, так что…              Йен засмеялся, а потом огляделся по сторонам, проверяя, не привлёк ли чьё-нибудь ненужное внимание, и снова вернулся к телефону.              [Йен]: Это была потрясающая ночь, Микки. Не могу дождаться, чтобы повторить её снова              Его сердце забилось где-то в горле, когда он печатал, а когда его парень начал набирать сообщение, то весь воздух покинул тело Йена.              [М]: Я тоже              [М]: Вернёмся сегодня ко мне после бара?              Йен нахмурился, потому что не понял, о чём говорит Микки. А потом посмотрел на дату в телефоне — 31 октября, значит сегодня Хэллоуин и сотрудники больницы устраивают очередную вылазку. Было интересно, как они с Микки будут вести себя на публике, состоя в официальных отношениях, учитывая то, что произошло в прошлый раз.              [Йен]: Конечно ;)              Они пообщались ещё минут десять, а потом Йен заблокировал телефон и засунул его обратно в карман. Вероника всё ещё беседовала с Амелией, но к машине подошла пара человек, так что ему было чем себя занять.              Примерно через полчаса Галлагер отпустил пожилую супружескую пару и присел на багажник, когда к нему присоединилась Ви. Она тяжело вздохнула и села рядом.              — Сексуальное образование стоит ввести в школьную программу, — устало проговорила она и провела рукой по лицу. — Отправила её делать тест, но не думаю, что она беременна.              — Жаль её, — сказал Йен, задумавшись. — Совсем маленькая ещё.              Ви покачала головой, и они замолчали на мгновение. Вдруг Галлагер быстро встал и начал складывать вещи — ему пора на работу, так что пришло время уезжать. Он собирался попросить маму подкинуть его до метро, чтобы точно прийти вовремя, но она остановила его движения, взяв за плечо.              — Я останусь и дождусь Амелию, не могу бросить её в такой ситуации, — сказала она.              — Справишься сама?              — Конечно.              Йен кивнул и оставил всё на своих местах, а потом наклонился к Ви, чтобы обнять её на прощанье. Она взяла с него слово приехать на следующей неделе, а потом Галлагер ушёл в сторону метро. До начала рабочего дня оставалось всего полтора часа, а он ещё собирался принять душ.              Дойдя до подземной станции за несколько минут, Йен зашёл в вагон и сел на первое попавшееся место, радуясь тому, что в это время у него вообще есть возможность сидеть и не ехать весь путь стоя. В любой другой день он бы взял машину, чтобы съездить в Саудсайд, но всё пошло не по плану ещё вчера. Квартира Микки находилась достаточно близко к больнице, но далеко от его собственной и его родного района тоже. Если их ночёвки станут систематическими, то Йену придётся что-то придумать, потому что проделывать длинный путь и смотреть на недовольные лица людей ему не очень хотелось.              Он появился в Вейсе к одиннадцати, а до прихода Микки был ещё час. Быстро распределив интернов по отделениям, Йен взял форму и халат из шкафа и направился к служебному помещению, где находился душ.       

***

      Бесцельно слоняясь по квартире, Микки не знал, чем себя занять. Ему казалось, что он просто просиживает время до работы на диване, занимаясь абсолютно ничем. Он лениво листал Инстаграм, переключался на Твиттер и возвращался обратно.              Микки редко работал с полудня, обычно он дневал и ночевал в больнице, но почему-то в последнее время его расписание немного изменилось. Ещё две недели назад, когда он только увидел свои часы работы, то выдохнул с облегчением, ощущая дикую потребность в простом человеческом отдыхе. Но ещё тогда он и представить не мог, что накануне у него будет секс со своим парнем, который решит свалить под утро, а ещё то, что без этого самого парня сон будет ужасным.              Так что после часа безделья, быстрого душа и завтрака, Микки решил поехать в Вейс и немножко разгрести бумаги, которые накопились, чтобы освободить вечер для похода в бар.              На самом деле он уже изнывал от нетерпения снова увидеть Йена, поэтому мчался по дороге в сторону больницы быстрее, чем обычно. Микки чувствовал себя окрылённым и готовым на всё, будто его старые батарейки заменили. Он не мог ничего с собой поделать, его тянуло к Галлагеру так сильно, как ни к кому другому.              Микки почти вбежал в холл, сразу же направляясь к стойке, чтобы забрать документы и невзначай вызнать у Бритни, где доктор Галлагер. Он остановился и опустил локти на деревянную поверхность, ожидая, пока девушка договорит с диспетчером.              — Всё в порядке? — спросил он, как только она повесила трубку.              — Терпеть не могу диспетчеров. Думают, что знают всё лучше остальных, — нервно ответила она, захлопывая папку перед собой.              — Это был Уэсли? — усмехнулся Микки, оглядываясь по сторонам в поисках кого-то Рыжего и уже не такого Бесящего, а Бритни кивнула. — Этот мужик раздражает всех. В следующий раз разговаривай с ним от моего имени, например «Милкович сказал…» Или «Милкович просил передать…», это должно сработать.              Лицо Бритни вытянулось, когда она непонимающе уставилась на ординатора. Микки лишь покачал головой, когда вспомнил историю, когда ему пришлось разбираться с нахальным диспетчером после того, как тот довёл его сестру до слёз своими выходками. Он, как никто другой понимал, что у медсестёр, а особенно старших, просто бешеная нагрузка, а если какие-то товарищи пытались за счёт других удовлетворить своё эго, то Микки этого терпеть не собирался. Он созвонился с Уэсли в тот раз и предупредил, что если он не изменит своего отношения к работе, то Микки сделает всё, что в его силах, чтобы диспетчера уволили.              — Неужели он лучше знает, сколько палат в больнице свободны? — задала риторический вопрос Бритни, но было видно, что её настроение заметно улучшилось.              — Хочешь кофе? Всё равно собирался в кафетерий, — предложил он, чтобы уж точно переключить внимание девушки.              — Если тебе не трудно, — стеснительно ответила Бритни и посмотрела на Микки из-под полуопущенных ресниц.              Он кивнул и отправился в сторону столовой, встречая по пути коллег и здороваясь с ними. После того, как он заказал два капучино для Бритни и Йена, Микки озвучил и свой заказ тоже, молодой стажёр достал картонный капхолдер и вставил туда три стаканчика.              Вернувшись в холл, Микки передал кофе Бритни, и она благодарно улыбнулась.              — Кстати, ты не знаешь, где Галлагер? — как бы невзначай поинтересовался он, но дурацкий румянец на щеках выдавал с потрохами.              — Только что зашёл в ординаторскую, — легко ответила она, а потом подозрительно прищурилась. — Этот кофе для него?              Она указала глазами на два стаканчика в руках Микки, а потом посмотрела на него, ожидая ответа.              — Да, я проспорил — он быстрее меня назвал правильный диагноз, — пожал плечами Микки, выглядя абсолютно спокойным, хотя все его внутренние органы уже превратились в кашу.              — Ну, я рада, что вы больше не дерётесь, — сказала она с улыбкой.              Милкович поспешил свалить от неловкого разговора и развернулся через плечо, заставляя свои мышцы спины расслабиться, чтобы случайно себя не выдать. Последнее, что ему было нужно — услышать от санитарок сплетни о двух ординаторах, которые сначала ненавидели друг друга, а потом стали носить по очереди кофе.              Микки задавался вопросом, как долго им удастся скрывать отношения, учитывая их динамику. Однажды они спалятся на чём-то очевидном и глупом, Милкович был уверен. Просто потеряют бдительность — а в присутствии Йена сделать это очень легко — и взгляд Микки задержится чуть дольше на втором ординаторе, а тот в свою очередь закусит губу, чтобы сдержать улыбку, и всё, дебютом. А потом будут слухи и сплетни, и каждая собака будет знать, что два ординатора состоят в отношениях, в том числе и Миранда, которая не погладит их по головке. Конечно, их не уволят, но сделают всё, чтобы смены совпадали как можно реже, а этого Микки хотелось меньше всего.              Он толкнул дверь в ординаторскую и обнаружил Йена, складывающего одежду в шкаф и напевающего какую-то песенку себе под нос. Галлагер практически подпрыгнул, когда увидел Микки с кофе в руках. Он приложил ладонь к груди и громко выдохнул.              — Боже, зачем так пугать?              Микки засмеялся и прошёл к кухне, чтобы оставить кофе на столешнице, а потом подошёл ближе к Йену и протянул руку, касаясь пальцами воротника его халата.              — Я просто вошёл, — он посмотрел на Галлагера и закусил губу, не решаясь на приветственный поцелуй. То, что происходило сейчас и так было рискованно.              — Я тоже просто вошёл вчера, — ответил Йен и Микки прыснул от смеха из-за идиотского каламбура.              Они поддерживали зрительный контакт, стоя рядом, но так, что если кто-то надумает появиться в этот момент, то не заметит ничего подозрительного. Но Микки терзал нижнюю губу зубами, чтобы не наброситься с долгими поцелуями на Йена прямо в ординаторской, и ждал, пока тот что-нибудь сделает.              — Ты придурок, — прошептал Милкович, — но это была потрясающая ночь.              Сначала один уголок губ Йена поднялся вверх, потом второй, и счастливая улыбка осветила его лицо, вызывая такую же зеркальную у Микки. Галлагер чуть наклонился, касаясь лбом его лба, а потом нежно поцеловал и, отстранившись, смущённо кивнул.              — Мечтал об этом так давно, — неожиданно признался Йен и прикрыл глаза, наслаждаясь их близостью. — Привет.              — Привет, — тихо ответил Микки, потираясь лицом о щёку второго ординатора.              Воротник халата под его пальцами был в мелких каплях воды, а волосы Йена темнее, чем обычно. Поэтому, дотронувшись до них, Микки почувствовал, что они влажные, и вопросительно посмотрел на Галлагера.              — Ты был в душе? — он чуть нахмурился, вспоминая, что Йен был дома всё утро.              — Да, засыпал на ходу по дороге на работу и решил взбодриться, — легко ответил он и отвёл взгляд.              Они оба понимали, как сильно рискуют, поэтому медленно отодвинулись друг от друга. Микки кивнул в сторону кухонной стойки, но, казалось, что Йену нет совершенно никакого дела до кофе в этот момент.              — Ты собираешься переодеваться? — спросил он, когда Микки начал снимать джинсовую куртку.              — Да.              — Я пошёл, — сказал он быстро и, прихватив кофе, почти выбежал из ординаторской под громкий смех.              Микки быстро переоделся и вышел обратно в коридор, чтобы взять у Бритни документацию. Он оглянулся по сторонам, но Йена уже и след простыл, но оно и к лучшему, потому что только так можно спокойно приступить к работе и не отвлекаться.       

***

             Микки не любил работать в Хэллоуин по нескольким причинам. Первая из них и самая главная — студенты, которые попадали в неотложку в огромных количествах, чью искусственную кровь было не отличить от настоящей. Вторая причина — большинство пациентов пьяны. Третья — столько смертей с косами он не видел ни в один другой день своей жизни.              Он не отмечал этот праздник и не наряжался с тех пор, как ему исполнилось шестнадцать. Хотя хэллоуинские вечеринки в университете были одними из лучших, которые Микки помнил. Мэнди всегда была той, кто пытался затащить его на подобного рода мероприятия, и иногда с ней просто невозможно спорить — своим упрямством она пошла в отца.              Микки не был ханжой, но между учебниками и толпой Шреков и Ослов, выбирал первое. Когда вся твоя жизнь зависит от успешно сданного экзамена, приоритеты в жизни немного меняются. Именно на этой почве между братом и сестрой возникало огромное количество споров в университете. Она, родившаяся с золотой ложкой во рту, не понимала каково было ему, точно так же, как и Микки не понимал, как можно брать деньги у отца, когда знаешь, каким образом он их заработал.              В их последний совместный Хэллоуин они сильно поссорились, когда Мэнди снова заговорила про вечеринку в общежитии третьекурсников, а Микки напомнил, чем закончился её собственный день рождения два месяца назад, сказав что-то о том, что она невероятно глупая. Тогда ему всё ещё было плохо, а сестра не разделяла его настроения, убеждённая в том, что нужно жить дальше, не смотря на произошедшее. Микки так сильно разозлился, что перестал отвечать на звонки последующие несколько недель.              Конечно, с того момента всё изменилось, прошло слишком много времени, а старые обиды быстро забываются. Но смотреть на то, как люди извратили праздник урожая, превратив его в день мёртвых, было всё ещё трудно.              После того, как в приёмной появился Элвис Пресли, раскрашенный как скелет, Микки не выдержал и свалил в ординаторскую, оставив Харпера и Ли разбираться с ним. Эти двое всё утро пытались придумать себе костюмы, макияж и выбирали персонажей, в которых собираются нарядиться. Микки постоянно повторял, что им стоит прекратить заниматься ерундой и начать работать, а когда это не сработало, то отправил одного в хирургию, а второго к лаборантам. Но через пару часов из-за большого наплыва людей в приёмном отделении, два интерна были вынуждены снова работать вместе.              Микки не успел заварить кофе и заняться бумагами, как в ординаторскую зашёл Йен с глупой улыбкой на лице и сразу же потянулся к нему своими длинными руками, прижимая к столешнице.              — Миранда меня уволит, — сказал он после быстрого и нежного поцелуя.              Милкович положил руку на щёку Йена, потирая его бороду, и отодвинулся, чтобы серьёзно посмотреть ему в глаза              — Что ты сделал? — тон его голоса был взволнованным, а тело напряглось, но потом сразу же расслабилось, когда он увидел смешинки в зелёных глазах.              — Пока что ничего, но собираюсь рассказать каждому, что мы вместе.              — Идиот, — тихо выдохнул Микки и снова соединил их губы.              Он нехотя отстранился от Галлагера и налил им две кружки кофе, прежде чем сесть за стол и открыть папку. Через пару минут второй ординатор повторил за ним, сев напротив, скрещивая ноги под стулом. До перерыва оставалось всего десять минут, которые Микки планировал провести в тишине или за приятной беседой, прежде чем здесь появятся интерны.              Они с Йеном обсуждали одного из пациентов и предстоящую операцию, когда из дверного проёма появилась голова Бритни.              — К вам пришли, — быстро сказала она и хотела уйти, но Микки её остановил.              — Подожди, — попросил он, — к нам? В смысле, к обоим?              — Да, Дебора Гарсия с дочкой, — Бритни улыбнулась, и поняв, что больше вопросов не последует, ушла.              Микки повернулся на Йена и поймал его взгляд. Кажется, они оба не ожидали появления семейства в больнице. Милкович поднялся первым и вышел в холл, обнаружив маленькую девочку в чёрном блестящем платье и с большой шляпой ведьмы на голове.              — Сладость или гадость? — громко воскликнула она, когда увидела двух врачей.              — Если я скажу гадость, то что будет? Здравствуйте, Дебби, — сказал Микки, а потом опустился на корточки. — Привет, Френни.              — Я — Сабрина! — возмутилась она, а потом показала на Милковича своей волшебной палочкой, с привязанными к ней черными атласными ленточками. — Если я не получу конфеты, то превращу вас обоих в жаб!              Йен громко засмеялся, наблюдая за сценой, и поднял руки вверх, когда палочка теперь указывала на него. Дебби стояла рядом, держа в руках маленькое оранжевое ведёрко в форме тыквы. Она не была одета в один из этих костюмов, а скорее просто сопровождала дочь в её погоне за сладостями.              Микки покачал головой и посмотрел на Йена.              — Кажется, в нашем автомате есть упаковки с желейными мишками, — сказал он, намекая Галлагеру сходить за ними. — Тебе подойдут желейные мишки, Сабрина?              Френни несколько раз кивнула, ни на секунду не выходя из своего образа злой ведьмы, а потом пошла в сторону одной из медсестёр, чтобы угрожать превращением в жабу и ей.              — Я быстро, — предупредил Йен и ушёл в сторону продуктового автомата.              Микки и Дебби переглянулись, а потом посмотрели в сторону малышки, которая уже успела получить шоколадный батончик и отправилась за следующей порцией сладкого. Она злилась, когда медработники умилялись, глядя на неё, а не падали замертво от ужаса, поэтому в ход пошли угрозы посерьёзнее.              — Микки, я хотела посоветоваться с вами, — неуверенно начала она, а Милкович нахмурил брови, обернувшись и ожидая последующих слов. — Когда я сдавала кровь, то мне позвонили из больницы и сказали, что она не подходит, потому что я беременна.              Глаза врача расширились, а улыбка сама собой появилась на лице, но Дебби была задумчивой, поэтому он повременил с поздравлениями, предпочитая спросить, как она относится к этому. Она была хорошей мамой, если судить по её дочери, поэтому Микки не знал, какую реакцию ожидать.              — Вы этому рады? — почему-то только этот вопрос пришёл ему в голову.              — Конечно, я очень счастлива, но я так сильно расстроилась, потому что не смогла стать донором, — ответила она, а потом её глаза заслезились, что привело Микки в ступор.              Он опустил руку ей на плечо и легко сжал, поддерживая. Возможно, гормоны говорили за неё.              — Не переживайте, доктор Галлагер сдаёт кровь регулярно, так что чётвертая отрицательная у нас в достатке, — это не было правдой, не совсем.              Из-за редкости этой группы, именно её было меньше всего в банке крови, но сейчас важнее всего успокоить девушку. Вместо этого Микки решил перевести разговор в более позитивное русло.              — Я Вас поздравляю, Дебби. Вы отличная мать и я позабочусь о том, чтобы Вас наблюдали лучшие врачи нашей больницы, — с уверенностью сказал он, глядя прямо в глаза девушки. Она немного успокоилась и Микки убрал руку. — Вы об этом хотели у меня спросить?              Она кивнула и улыбнулась, вытирая нижнее веко подушечкой указательного пальца. А потом, не сдержавшись, притянула врача к себе, обнимая. Микки аккуратно похлопал её по спине, позволяя ей такую близость, после чего Дебби отстранилась.              — Фре… Сабрина знает?              Дебби хихикнула и покачала головой.              — Нет, пока нет. Мы с мужем вместе хотим ей сказать.              Они оба снова перевели взгляды на девочку, которая уже направлялась к ним с кучей сладостей. А потом Микки заметил Йена, который, кажется, скупил всё, что было в автомате, если судить по его заполненным карманам и ещё нескольким упаковкам в руках.              — Она будет есть всё это до следующего Хэллоуина, — сказала Дебби, глядя на Галлагера. — Спасибо большое, это было не обязательно.              — Не хотел квакать до конца жизни, — пожал он плечами, а потом бросил взгляд на Френни. — Этого достаточно, Сабрина?              — Вполне, — ответила она и, взяв из рук мамы ведро, протянула его в сторону Йена, чтобы он опустошил карманы. — Спасибо, с вами приятно иметь дело. Так и быть, сегодня никто не станет жабой.              Два ординатора рассмеялись, стоя рядом, пальцы Йена на мгновение ухватились за мизинец Микки, а потом касание испарилось. Всё произошло так быстро и невесомо, но сердце Милковича подпрыгнуло в горло, а неслышный дрожащий выдох сорвался с губ. Но Френни указала палочкой на их руки, которые сейчас были в карманах халатов.              — Вы сейчас держались за руки? — сказала она и высоко подняла брови, переводя взгляд с одного врача на второго.              — Что? Нет, — ответил Микки, но он мог поклясться, что его интонация выдала их обоих с потрохами.              — Хм, — она задумалась и сузила глаза, подозревая их. — Ладно. Может, мне показалось.              Дебби нервно хихикнула, не ожидая такого от дочери, поэтому аккуратно подтолкнула её к выходу из больницы, глядя на Йена и Микки с извинением.              — В любом случае, я не против, если вы будете держаться за руки, как мои мама с папой, — легко сказала она. — Ну, пока!              Она развернулась и пошла к выходу, а Дебби пришлось извиняться по-настоящему перед врачами, прежде чем она поспешила за дочерью.              Микки стоял и пытался научиться заново дышать, глядя им в след.              — Когда-нибудь я тебя убью, — тихо сказал он с улыбкой на губах.              — Хочешь быть мамой или папой? — серьёзно сказал Йен.              Они медленно обернулись друг на друга и прыснули со смеху, не замечая, что своим поведением вызывают излишнее внимание и подозрения. В любом случае, внимание не бывает лишним, а подозрения беспочвенными.              Йен повернул голову, когда их окликнул Ли, а потом они втроём ушли в ординаторскую, чтобы, наконец, перекусить.       

      ***

             Все посиделки персонала больницы проходили в «Larry's at The Lawrence House» или просто «у Ларри» — бар, который получил название в честь своего владельца. Этот вечер не стал исключением. Ларри знал, что врачи и медсёстры делают ему неплохую выручку, поэтому резервировал им целый зал на один из дней в конце каждого месяца. Микки надеялся, что сегодня там хотя бы не будет огромного количества искусственной паутины и игрушек, которые выпрыгивают, когда к ним подходишь.              У них не было точного времени, в которое требовалось прийти, потому что рабочие графики не совпадали, именно поэтому люди продолжали приходить и приходить весь вечер. Микки был одним из тех, кто был в числе «опоздавших», потому что его рабочий день начался в полдень.              Зайдя в бар, он увидел небольшое количество людей у барной стойки, несколько человек за столиками, а большинство находились на террасе. Микки направился сразу туда, когда не увидел ни одного рыжеволосого. Он оглянулся и в поисках Мэнди в том числе, а потом достал телефон, чтобы позвонить сестре и спросить, собирается ли она почтить их своим присутствием.              Он вышел на улицу, прижимая телефон к уху, в котором доносились только гудки и ничего похожего на голос сестры, и сразу же направился к компании, в которой стоял Йен. Микки держался чуть поодаль, чтобы не мешать никому, если вдруг дозвонится до Мэнди, а потом к нему подошёл Харпер. Он оторвал телефон от уха и открыл рот, глядя на интерна?              — Что на тебе надето, чёрт возьми? — Микки нахмурился и осмотрел его с ног до головы.              На Харпере были широкие потёртые джинсы, чёрная футболка, бесформенная огромная чёрно-белая толстовка с красным воротником и каким-то принтом, а на голове солнечные очки и тёмная шапка-бини. Он улыбался во все тридцать два, глядя на своего ординатора, а потом повернулся кругом, чтобы Микки оценил наряд.              — Круто, да? — он был так горд собой, что у Микки не находилось слов. — Мы с Ли придумали это, когда на осмотр пришёл Доктор Хаус.              — Не может этого быть… — с недоверием сказал он.              Милкович повернулся назад и посмотрел в толпу, увидев Ли в чёрных классических штанах, рубашке, на голове у него была шляпа и точно такие же очки, как у Харпера, а в руках прозрачный пакет с рулонами денег внутри[1].              — …да ты, наверное, шутишь, — наконец закончил он своё предложение.              Эти два придурка оделись как персонажи сериала «Во все тяжкие» и Микки не мог не закатить глаза, не рассмеявшись.              — Надеюсь, что когда ты вступишь в отношения, твоя девушка не задохнётся в собственной рвоте, — подколол он Харпера.              Ремер сначала ничего не понял, а потом засмеялся так громко и сильно, что все присутствующие обернулись на них, а Йен, наконец, заметил Микки. Он коротко улыбнулся и кивнул, а потом Милкович хлопнул Харпера по плечу и пошёл в сторону врачей.              А дальше вечер проходил точно так же, как и все предыдущие, за исключением парочки детей, которые пытались забраться на забор, отделяющий летнюю трассу от улицы, изображая из себя зомби. Микки лишь покачал головой, а Йен бросил на него заинтересованный взгляд.              Это было так странно — оказаться на публике в качестве пары, но не показывать вида. Микки хотел смеяться до колик в животе, как ребёнок, подшучивающий над взрослыми. Он ощущал такое странное чувство в животе, когда понимал, что Йен — его, что он может в любой момент (почти) поцеловать его, что они могут вернуться в квартиру и всю ночь заниматься сексом. Они могут ходить на свидания и держаться за руки, ссориться, мириться, а потом целоваться снова и снова.              Чувство, будто он может всё на свете, пока Йен будет просто стоять рядом и каждую минуту бросать взгляды в сторону, чтобы убедиться, что Микки здесь, точно так же стоит рядом с ним. И это чувство делало его таким счастливым, как никогда раньше.              — Не любишь Хэллоуин? — тихо спросил он, когда окружающие были слишком поглощены оживлённой и неинтересной беседой, чтобы заметить уход двух ординаторов.              Йен толкнул дверь и пропустил его вперёд, когда они вернулись в бар за пивом.              Микки удивлённо поднял брови, впечатлённый наблюдательностью, а потом коротко улыбнулся.              — Потерял смысл этого праздника много лет назад, — пожал он плечами, когда они опустились на два рядом стоящих стула. — А ты?              Может, они были слишком легкомысленны, но почему два врача, разговаривающих друг с другом, должны вызвать подозрения?              — Не знаю, никогда его не праздновал. В университете был слишком занят учёбой, чтобы ходить на вечеринки, — ответил Йен и взял в руки стеклянную бутылку Олд Стайл.              Может, это присутствие Йена заставляет его сейчас улыбаться, а может то, что Галлагер сидит рядом с ним, пьёт любимое пиво Микки и говорит об университетских временах, которые были так похожи у них обоих.              — А детство?              Йен скривил губы.              — Моя мама пыталась наряжать меня и ходить со мной за конфетами, но Саудсайд не то место, где тебе что-то дадут бесплатно, даже если ты ребёнок. Так что нет, определённо не мой любимый праздник, — ответил Йен и чуть покачал головой.              — Ну, меня некому было водить за конфетами, когда я жил там.              — Что? — лицо Йена вытянулось и он обернулся всем телом к Микки. — Ты же из Гленвью.              — Я родился в Саутсайде, а потом моя мама умерла и мы переехали, когда мне было восемь, а Мэнди всего шесть.              Он помнил, что сказал Йену, что из Гленвью, и помнил, зачем. Не то чтобы это была неправда, потому что там он прожил большую часть своей жизни, но тогда хотелось задрать нос повыше. Встречают по одёжке, как говорится.              — Мне жаль, — поджал губы Йен, по всей видимости фокусируясь только на словах про мать.              — Всё в порядке, это было очень давно, так что я её почти не помню, — отмахнулся Микки и сделал глоток.              К ним сзади подошла Рейчел и оба ординатора резко замолчали. Девушка была в обычной одежде, как и все остальные, кроме Харпера и Ли. Микки взглянул на Йена и только сейчас понял, что Йен был одет в то же, что и вчера вечером, хотя сказал, что поедет домой. Он нахмурился, посчитав это странным, но спрашивать об этом было поздно, потому что их приватный диалог уже прервали.              — Мы собираемся сыграть в игру на выпивку, хотите с нами? — спросила она, по очереди глядя то на одного, то на второго ординатора.              Микки пожал плечами, всё ещё пребывая в своих мыслях, а Йен охотно согласился, говоря что-то о том, что они всё-таки пришли сюда веселиться.              Все собрались за большим столом на улице, — погода позволяла — а потом Харпер снял очки и предложил игру «Я никогда не». Многие стали возмущаться, что это детская игра, но Ремер пообещал, что будет совершенно не так, как они думают. Общим голосованием было решено всё же сыграть хотя бы один раунд, чтобы посмотреть, что из этого выйдет.              — Я напомню правила, — он прочистил горло, а потом громко заговорил: — Мы все держим две руки перед собой, чтобы было видно десять пальцев. Каждый по очереди называет то, что он никогда в жизни не делал, например, я говорю «я никогда не ломал себе руку или ногу», а тот, кто ломал себе что-либо загибает палец. Тот, кто первым загнёт все десять пальцев — проигрывает и пьёт шот.              Толпа загудела, а потом кто-то выкрикнул «какой именно шот?» и все начали выбирать, что же придётся пить. Девушки предлагали более лёгкие напитки, Харпер предложил текилу, но все сразу отказались, а потом остановились на шоте «Б-52», но решили не поджигать в целях безопасности.              — Ладно, я начну, — сказала Бритни. — Я никогда не преследовала своего бывшего в социальных сетях.              Все присутствующие резко замолчали, глядя на пальцы друг друга. Харпер был первым, кто загнул один, из-за чего послышались смешки, а потом загнул и Чед.              — О боже, — прошептал Микки, накрывая глаза ладонью. Ну, он никогда в этом и не сомневался.              — Руки на стол, — Йен пихнул его локтем, после чего Милкович так и сделал.              — Я никогда не спал на работе, — сказал Харпер, а несколько человек переглянулись.              — Ты врёшь! — громко сказал ему Ли, а Микки повернулся на Ремера с высоко поднятыми бровями. — Загибай.              Харпер так и сделал, виновато склоняя голову. А дальше игра проходила обычно, задавались скучные и банальные действия, которые делали все, но в итоге Харпер проиграл и выпил шот.              Микки понял, что этому парню ни в коем случае не стоит давать пить, потому что после двух бутылок пива и двух шотов, он становился громким и неуправляемым, но всё же безобидным. Из-за подвыпившего состояния многих сотрудников, игра медленно, но верно, перетекла в более интимное русло.              — Мне никогда не отправляли интимные фотографии, — как-то гордо сказал Ли, из-за чего несколько девушек покраснели и загнули пальцы.              Микки ни разу не проиграл за все раунды, потому что загибал всего 3-4 пальца каждый раз, но из-за резко сменившегося настроения всех медработников, ему придётся загнуть уже шестой палец. Он знал, что Йен за ним пристально наблюдает, а потом, несомненно, у них состоится этот идиотский разговор «о бывших», но все люди хоть раз получали или отправляли интимные фотографии.              Микки загнул палец и украдкой посмотрел на ладони Йена. И чёрт возьми, если он не был шокирован тем, что Галлагер не загнул. Не может быть, чтобы ему не отправляли фотографии.              — Ты играешь не честно, — шепнул ему Микки, уверенный в том, что он врёт.              — Я никогда не получал таких фотографий, — ответил он серьёзно.              Микки открыл рот, но сразу же закрыл, когда Бритни начала озвучивать следующее действие.              — Я никогда не имитировала оргазм, — сказала она, но сразу же посыпались возмущения, что мужчины не могут этого сделать. Тогда она придумала другое действие: — Я никогда не спала с коллегой.              Сука.              И снова Микки загибает, как и Чед, Харпер, несколько молодых медсестёр и пара врачей. Повернувшись на Йена, он молча просит его не загибать палец и соврать, тот так и делает, но сжимает челюсть и опускает глаза.              — Я никогда не использовала игрушки во время секса, — сказала одна из медсестёр.              Микки загибает.              — Я никогда не занималась сексом по телефону.              Микки загибает.              — Я никогда не занимался сексом в общественном месте.              Микки загибает последний палец. Пьёт.              Он боится смотреть на Йена, потому что чувствует его настроение просто сидя рядом. Микки медленно поворачивается и видит крепко сжатую челюсть, желваки, которые ходят ходуном, и оставшиеся пальцы.              Микки прошибает холодным потом, потому что Йен не загнул ни на одном из последних вопросов. Твою, сука, мать.              Остаток вечера прошёл спокойно, игра закончилась уже через 20 минут, когда многие сказали, что вопросы уже слишком личные, и отказались играть. На улице похолодало, поэтому коллеги переместились в сам бар, поближе к теплу. Многие начали уходить, потому что завтра, как-никак, рабочий день, и Микки тоже начал думать о том, чтобы свалить.              Они больше не разговаривали с Йеном после игры, и он мог себе объяснить, почему. Представляя себя на его месте, Микки не мог представить свою реакцию на услышанное, но ему всё равно нужно было объясниться.              [Микки]: Ты всё ещё хочешь пойти ко мне?              Он написал это сообщение, пока был в туалете. Ответ пришёл мгновенно.              [Галлагер]: Почему спрашиваешь?              [Галлагер]: Ты передумал?              [Микки]: Нет. Встретимся через 5 минут в конце улицы              Ответа нет, поэтому он воспринимает его как безмолвное согласие, моет руки и выходит в бар, чтобы попрощаться со всеми. Врачи и медсёстры машут и кивают ему, Харпер подходит попрощаться в стиле Джесси, и только Йен даже не поднимает головы.              Микки поджимает губы и выходит из бара.