принятие.

      Денис стоял на балконе своей съёмной однушки и задумчиво курил в окно, уже введя одиннадцать заветных цифр. Он пообещал всего лишь ещё одну сигарету, но «ещё одна сигарета» растянулась на целых три. Нужно сказать: «Привет!», а дальше что? Дальше оно само как-то сяк-то… Может, вообще лучше написать? Но он может заблокировать сразу. А если позвонить, то тоже может сбросить и заблокировать.       Ситуация так и так опять была не очень.       Денис и рад бы купить цветов и снова виски, потому что Илья теперь знал о нём всё, а Денис всё ещё ровным счётом ничего, прийти и сесть на колени перед подъездом. Только это означает опять ворваться в личное пространство, опять запугать, опять повести себя как конченный нарцисс. Звонок более безобиден… Хотя в их случае, наверное, всё же нет. Или?       Непонятно.       Он выкинул бычок в окно и резко нажал на кнопку вызова, сразу ставя на громкую связь и откладывая телефон подальше. Таким образом, если даже голову и сорвёт, то гаджет точно не полетит вслед за бычком.       Один гудок.       Денис вспоминает, что незнакомые номера Илья вообще-то не брал никогда, и его радует, что он помнил о парне хотя бы этот факт.       Второй гудок.       Ещё один факт: Илья приносил вкусности для Есении, а сам пил кофе исключительно с белым шоколадом.       Третий гудок.       Смешные песни у него всегда получались лучше и быстрее, а чтобы написать что-то лирическое, он отходил в другую комнату, сидел один, и со стороны это выглядело как смотрины в одну точку на протяжении долгого времени.       — Алло?       И весь мир вокруг замер, затем закружился как в мёртвой петле. На балконе вдруг стало невыносимо жарко, затем по коже пробежались мурашки от холода. В глазах помутнело, затем посветлело и будто вовсе потухло. Денис проморгался, пытаясь взять себя в руки.       — Лиль… Я так рад тебя слышать.       Осилил. Самый минимум осилил, а как говорится: всю дорогу осилит идущий.       На том конце провода послышался глубокий вдох, затем тишина, прерываемая только спокойной музыкой. И ведь Илья действительно музыкой жил.       — Не сбрасывай только. Я теперь знаю, что говорить! — Денис опёрся копчиком о подоконник, снимая с волос резинку.       Хвостик теперь очень давил. Блондинистые волосы упали по плечам, он всё никак не мог к этому привыкнуть.       — Да, прошло уже полтора года, глупо, наверное, объявляться только сейчас… Как минимум я бы хотел…       — Денис… — то ли грустно, то ли устало протянул Илья.       У блондина внутри всё разошлось фейерверком от одного только имени, произнесённого конкретно им. Он представил эти зелёные и грустные глаза, смотрящие умоляюще, колюще сердце. Хотелось сорваться и бежать, но куда никому не ясно. Потянулся к четвёртой сигарете за эти тридцать минут.       — Что тебе нужно?       Отталкивающе, густо, противно. Будто Денис вляпался во что-то и теперь не может это никак отмыть. Вот так звучали эти слова, пуская импульс по всем мышцам. Блондина сковало, он схмурил брови и ущипнул переносицу, поправляя очки. Только бы не молчать, только бы не испугаться и не свернуться калачиком, умоляя не трогать.       — Ты, Илья. Мне очень нужен ты.       Впервые так честно, так жалобно, из самого сердца. Почувствовался укол унижения, ведь сейчас он буквально готов взмолиться, лишь бы быть прощённым. Он не совсем так хотел, это просто вырывалось, наконец найдя выход спустя полтора года.       Всё так же жалок, но уже предельно честен. Блондин зажмурился так, словно падает и понимает, что выжить уже не получится.       Снова, как тогда, сигарета тлела, из окна дул морозный воздух, но огни Москвы не были так прекрасны, молоды и глупы, как огни Санкт-Петербурга. Москва — это про чёткость, резкость, борьбу. Здесь нет места меланхолично-романтично-творческому, здесь нужны факты, цели, ресурсы, аргументы. В Санкт-Петербурге хватает лишь наличия самого Санкт-Петербурга как такового. В Москве не хватает всего и сразу.       И сейчас, среди этих резких стен карьеристов, все смазанные и искренние слова казались чем-то из ряда вон выходящим.       — А раньше?       Илья стал частью Москвы, его творческая натура словно растворилась в этих стенах. Возможно, в телефонном разговоре не удалось передать всего спектра чувств, но Денис ясно ощущал надменность в его тоне. Это было и смешно, и обидно.       — Я раньше не понимал. Блять, Лиль… — Блондин вышел с балкона и забрался с ногами на кровать. — Я мудак. Я это уже говорил, я просто отвратительный человек. И я понимаю, почему ты уехал, почему оставил, и всё равно же я, как настоящий эгоист, нашел смелость вернуться.       Он немного подумал и дополнил:       — Я сейчас в Москве.       — Да, я знаком с менеджером Андрея.       Денис замотал головой, хоть его никто не видел. Какой абсурд, какая глупость, как же снова мерзко всё выходит.       — Я прошу о встрече.       В телефоне снова стало тихо, затем Денис услышал звук колёсика зажигалки и резкий выдох. Они поменялись местами. Теперь он ощущал всё то, что чувствовал Илья. И то это даже не четверть пережитого, скорее крупица песочка из всей пустыни. Как же ему было дурно, когда он пытался вытащить из блондина хоть одно ласковое слово в моменты нескончаемых истерик. И как же неприятно было слышать что-то тёплое после крупных беспричинных ссор.       Он оставался и боролся сколько мог. И Денис хочет отплатить тем же.       — Прости меня, Лиль. Я правда ахуел, наверное, просить о таком. — Слеза скатилась сама по себе, и Денис снял очки, запрокидывая голову назад. — Я хотел сказать… спасибо за врача. Я впервые за свою жизнь действительно живу благодаря тебе. Не представляю, сколько я теперь должен денег, но я верну.       Денис хотел извиняться, извиваться, благодарить, боготворить, лишь бы этот диалог не кончался. Всё что угодно, только бы Илья не бросал трубку, хотя бы слушал, не обязательно говорил. Ниточка надежды меркла и истончалась, он должен уважить выбор Ильи, если его выбор не он.       Но почему это так сложно? Почему эгоизм не восхваляет тебя в своих же глазах, а лишь уничтожает? Почему любить себя на самом деле так больно?       Илья всё ещё просто молчал, тоже не в силах положить телефон.       «Спасибо за что? Какие деньги?» — в голове шестерёнки закрутились ещё более яростно.       За полтора года не было ни дня, когда он не вспоминал и не винил себя за всё произошедшее. Сначала его сожрали мысли, что он бросил больного человека, а так, вообще-то, не поступают. Потом он винил Дениса, потому что в целом это была его вина, его проблемы и его отсутствие сил, Илья вообще случайно в это попал. Затем винил себя за эти мысли, ведь блондин молод, глуп и травмирован, а значит, он, как старший в отношениях (или что бы это ни было), должен был понять. И вообще-то это не он сам пошёл к врачу, а Илья его отправил, значит, инициатива и ответственность не на нём. Брюнет искренне верил, что Денис прекратил лечение сразу же. Может, даже спился там или с ума сошёл. Или…       — Ты что, не бросал врача?       — Нет-нет-нет. — Денис снова мотал головой в пустоту. — Я лечился, может, не до конца ещё, конечно, но я вернулся, как только понял, что уже в состоянии не причинять себе и тебе… вред. — пауза. — Я прошу дать второй шанс нашим отношениям.       Отношениям… Он пробовал это слово на вкус практически все полтора года и наконец нашёл в себе силы это озвучить. Это говорил не он, это вопило сердце. Теперь оно заполнено именно этим чувством, а не болью, утратой и вышедшем из них страха и агрессии. Руки дрожали, слёзы катились градом, но он не подавал виду. Он знал, что это сделает больно. Он снова сделает больно и снова будет давить на жалость, так нельзя. Он тратил его деньги, относился как к вещи, избегал и всё по своим прихотям. Первого Илья даже не заметил, от того ещё больнее.       Лучше бы он был должен только денег. Даже если пожизненно.       Но Илья на том конце провода сам издал всхлип. И Денис резко подскочил.       — Я надеюсь, это из-за денег.       Коряков горестно посмеялся. И вправду, он тоже хотел бы, чтобы это было из-за денег.       — Скажи адрес свой.       У Дениса всё перевернулось с ног на голову, фонарь за окном будто стал светить ярче, заставляя глаза жмуриться. Он долго молчал, вспоминал свой собственный адрес и несколько раз запнулся прежде, чем его произнести.       Все полчаса ожидания Денис сидел как на иголках, зарываясь и оттягивая собственные волосы, пока скальп не начал жутко болеть и чесаться. Он снял свои очки и наблюдал за размытыми фонарями, которые выглядели как игровые непроработанные модельки, впадал в полную дереализацию. Начало мутить, сердце глухо отдавалось стуком о плед, звенело в ушах.       Он очень волновался и когда дрожащими руками открывал дверь, то дважды выронил ключи.       Замерли оба.       Денис терялся в этом зелёном омуте, напоминающем лес в начале осени. Илья совсем не изменился, всё такие же родинки, такая же чёлка, та же футболка, что почти два года назад. Внутри что-то затрещало, взорвалось, будто спящий вулкан наконец показал свою мощь. Как же давно он его не видел.       Всё кажется нереальным.       Неловкое касание, затем настойчивый рывок, они сливаются в крепких объятиях. Денис утыкается в макушку и целует в темечко, водя руками по всему телу, ощущая родной запах миндаля, утопая, рассыпаясь, разливаясь горными реками. Вода камень точит. И он сточился под гнётом всего произошедшего, послушно осыпаясь янтарём на побережье. Столько времени, столько насилия над собственным разумом, чтобы сейчас чувствовать тепло и не чувствовать за это ни капли угрызения. Только нужду, только нежность, только привязанность.       Илья поднимает взгляд, улыбается, но не как всегда, а тепло, искренне, от сердца. Он поднимает руку к щеке блондина и стирает капающие слёзы, засушивая их в руке. Денис очень красив, словно потерявшийся котёнок, который путается в ногах, и ты оттаиваешь, забираешь его всё-таки с собой. Сравнение странное, но именно таких котят любишь особенно сильно. А эти мягкие волосы…       — Тебе очень идёт с такой длиной. — он запускает пятерню в отросший блонд.       Затем поднимается на носочках и прижимается к губам, чувствуя солоноватый вкус.       Денису хочется кричать от безумия происходящего, от того, как долго он этого ждал. И он подхватывает, прикусывает чужие губы с томным выдохом. Будто потом Илья исчезнет и никогда больше не появится. Он цепляется руками, сжимает через куртку и ненавидит её в этот момент. Илья чувствует это, отстраняется ровно на секунду, чтобы её расстегнуть.       Дениса охватывает тепло чужого тела, снова притягивая к себе. Ему жарко, и он сейчас сгорит.       — Я люблю тебя. — находит в себе силы отстраниться, смотря без очков всё таким же размытым взглядом.       А Илья замирает, не ожидая подобного. Склоняет голову, утыкаясь в вздымающуюся грудь, пытаясь услышать ритмы сердца. Он прожил без него эти полтора года, пытаясь смириться, найти новые стимулы, новые цели, новые увлечения, но не мог даже притронуться к старым. Глупо, инфантильно, страдальчески. Он понимал, что сделал выбор сам, а значит, обратной дороги нет. И вот он почти смирился, как жизнь снова преподносит всё обратно.       Нужно уйти или остаться? Нужно обжечься ещё раз или уважать себя? Здоровые отношения — это какие? Комфортные для всех? А в каких мне комфортно? Он не знал. У него как таковых серьёзных отношений-то ещё и не было вовсе. Илья всего лишь бежал к своему типажу: отталкивающему, больному, садисткому, меланхоличному. Так было нельзя, но этого так хотелось.       — Ты теперь принимаешь это в себе? Ты уверен? — робко, тихо, с очередной доверчивостью.       Очень хотелось.       — Да. Боже, Илья, да. — блондин поднимает его лицо руками, заставляя смотреть на себя.       И Илья видит, как лёд в глазах оттаял. Он правда любит голубоглазых. И всё это так несуразно, неправильно, резко. Променять полтора года жизни на то, чтобы дождаться. Стоило ли оно того?       Он снова льнёт в объятия.       Если и стоило, то точно бесценно.