принятие.

      — Ээ, а ну отдай, это мне мама отдала! — вопил Денис, бегая за Ильёй по всей комнате.       — У тебя в приданое советские шары, так себе ты жена! — отвечал старший.       До Нового года осталось всего несколько часов, а квартиру и ёлку украсить хватило и времени, и сил только сейчас.       Оба вернулись в Санкт-Петербург после концерта Андрея. Пирокинезис светился ярче всех, первым услышав новости, и обнимал Дениса так, что брюнет стал неосознанно ревновать. «У нас музыку вечно сравнивают, а ты ещё и к моему парню лезешь». Он и так еле пережил, что блондин был с Андреем на одной сцене, играл для него, писал фактически тоже для него. Ещё грустнее, что Дениса в зале узнали, в курилке потом подошли сфотографироваться. И вроде грустно, ревностно, а вроде гордость за парня берёт.       Да, Денис теперь парень. Илья смаковал это слово, как маленькое блюдо в мишленовском ресторане, и в нём действительно было что-то необычное, вкусное и, бля, ну очень дорогое.       После слов: «Ну ты с такой шевелюрой просто за высокую девушку сойдёшь» — Денис сразу же постригся. Не хватало ещё.       Первую неделю парни очень аккуратничали друг с другом. Денис, не бросавший терапию, использовал все навыки экологичного общения: «Можно, хочешь, нравится, решим, поговорим», а Илья просто улыбался и говорил расслабиться. Потому что блондин изменился даже внешне. У него смягчились черты лица, потеплело и заискрило в глазах, движения стали более нежными и плавными. Всего за полтора года он стал абсолютно другим, и этот Денис нравился больше, как бы это грубо ни звучало. Он, конечно, ещё не целиком отделался от старых установок и иногда закрывался один в комнате, потом осознавал свою ошибку, выходил, проговаривал Илье свои мысли с трясущимися руками. И Илья это принимал, осознавал и поддерживал.       Теперь это было не больно — это была работа двоих.       Справедливости ради, Денису тоже больше нравился новый Илья. Хотя Денис-то толком его и не знал до, поэтому ему нравились скорее новые ощущения рядом. Брюнет больше не пытался помочь, не вторгался в пространство, рассказывал больше о себе, а не умалчивал, сам тянулся, сам обнимал, сам закидывал ногу, когда спит, сам целовал. Блондин узнал множество интересных и грустных историй и очень сожалел, что был настолько эгоистичен, что не услышал их ранее. И что прожил целый год, пытаясь выбраться.       Видимо, так было нужно.       — Я с детства вешаю эту игрушку.       Блондин скрестил руки и наигранно надулся. С головы сползла шапочка Деда Мороза, которую на него нацепил Илья. И выглядело это комично. Очки, белые волосы, крупный рост и шапочка — да он же молодой Дед Мороз!       — Ладно, кот, ладно. — Илья улыбчиво протянул шарик с нарисованным гномиком. — Только не обижайся!       Денис, и вправду как кот, резко выхватил шарик и подошёл обратно к ёлке, вешая его на самую середину. Отошёл, поставил руки в боки и любовался. А Илья любовался им, медленно подходя, обнимая сзади и утыкаясь носом в спину, вдыхая родной запах мяты.       — Геям привет, остальным соболезную! — послышалось из коридора.       Парни одновременно развернулись, и Денис спрятался за спину Ильи. И выглядело это смешно. Не, ну это надо было настолько вымахать к своим двадцати годам!       В коридоре стояли Даня, Вова, Максим и… Ваня, который вообще непонятно как, но затесался среди их тусовки. Он даже завёл свой канал на «Твиче» и начал стримить, потом записывать ТикТоки, и вся жизнь пошла в гору. После терапии Денис извинился и перед ним за то, что был так себе другом, который пропадал, втянул в непонятную тусовку, вынуждал заботиться о себе, но Ваня вообще не понял, за что блондин извиняется.       — Ты подарил мне всё вот это, — он указал рукой на компьютер, намекая на аудиторию. — И ты себя винишь?       И всё же с близкими Денису очень повезло.       Даня стал отряхивать с волос и куртки снег, забрызгивая всех вокруг, а потому послышались возгласы: «Пидорас! Гадон! Рыжий уёбок!», на что Даня только сильнее трясся и смеялся. Так же, как и ему, было весело только Ване и Илье, который растёкся в тёплой улыбке, наблюдая за друзьями.       О своих отношениях парни объявили резко, почти сразу, и то только потому, что по приезде в Санкт-Петербург сразу решили съехаться. Есения обрадовалась, затем грустила и очень скучала, часто приходила к ним домой, упиваясь возможностью услышать новые, уже совместные треки. Денис всё же стал писать для Ильи биты, второй стал чаще писать про любовь.       Мама с отцом были рады самостоятельному шагу сына и всё же передавали иногда провизию. А друзья… Сразу приехали напиться, тогда-то Ваню в свои ряды и завербовали, уж очень он смешной, когда пьяный.       И вот сейчас, спустя месяц, они собираются все вместе встречать Новый год. Так, как не смогли в прошлом.       — Я ещё не привык, что они геи! И вообще это было грубо, Даня! — бухтел Братишкин, стаскивая ботинки.       Шеф, видимо, уже был зол, потому что пьяный Даня, скорее всего, вынес ему мозг ещё до того, как они переступили порог этой квартиры. И да, он единственный, кто всё ещё с подозрением относился и к Денису, и к их отношениям с Ильёй. И то ли это некая дружеская, скорее даже братская ревность, то ли желание защитить, то ли тоже свои собственные укоренившиеся установки, но что-то скребло внутри, и он ничего не мог с этим сделать.       — Что грубого в геях? — подключился Максим.       — Всё-всё, умоляю, заткнитесь. — наконец подал голос Денис.       Он сам ещё не сильно привык к тому, что его окружают люди, знающие и принимающие его таким, какой он есть. И всё же чувствовал угрозу от яркого Данила и рефлексирующего Вовы, потому что в совокупе они создают атомную бомбу, не меньше. А вот Максим ему нравился — он не душный, а душевный и не громкий, но слышно его всегда. Он умел сказать вовремя, не анализируя, а просто внимая судьбу и доверяя ей дальнейший путь. К такому блондин больше всего хотел прийти.       — Ааа, обращение через тридцать минут! — Даня всё же упал на пол, всё ещё пытаясь воевать со шнурком от ботинка.       Вова его ещё и пнул по голени. Просто так. Для профилактики.       Все уселись за стол, в спешке пытаясь открыть бутылку и налить шампанское в бокалы. Получалось с переменным успехом, потому что забавы Вани и Дани в итоге привели к двум побитым хрусталям.       Из телевизора слышится первый удар курантов. Денис сильнее сжимает руку Ильи, скребя ноготочками по мягкой ладошке. Тот оборачивается и мягко целует в макушку, не обращая внимания ни на кого. И блондин тает, у него внутри что-то снова ломается, что-то снова скребёт и воет. Тревога накатывает, и следующие два удара он слышит смазано, у Ильи напротив темнеют глаза и хмурятся брови, Денис снова заставил его волноваться. Рука с шампанским начинает трястись, разливая жидкость, заставляя её скатиться по рукам. Коряков руку перехватывает, снова улавливая боковым зрением напряжённый взгляд Братишкина. На седьмой удар они за руки выходят из-за стола, пока догадавшийся Данила снова развлекает публику, хоть и уйти незамеченными всё равно не получается.       — Я в норме, я просто… — из голубых глаз блестит предательская слеза.       Они снова на балконе, сзади снова огни ночного Санкт-Петербурга. Этот вид стал местом силы, совмещая в себе и любовь, и разочарование. И всё прекрасно, но это «просто» съедает изнутри, заставляя Дениса вваливаться в бездну снова и снова. Илья смотрит обеспокоено, придерживая парня за талию, поглаживая, снова чувственно отдавая ему все свои силы.       — Я не верю, что это происходит со мной. — всхлип. — Я не верю, что я так счастлив.       И Илья улыбается, прикладывая руку к сердцу напротив, чувствуя, как оно скачет галопом в своей клеточке, тоже пытаясь протянуть метафорические ручки. И он всё ещё не знает: правильно ли он поступил, вернувшись к Денису, или всё же можно было избавить себя от этого. Найти что-то более стабильное, спокойное, не испорченное в самом фундаменте. Найти не парня, вступить в нормотипичные отношения, создать семью.       И при всех этих сомнениях всё же отвечает:       — Я верю.       Брюнет невесомо заправляет блондинистую прядь за ухо. Кожа ощущается бархатной и светящейся изнутри. Он тянется к Денису, вставая на носочки, тот наклоняется, сразу найдя мягкие губы. Поцелуй, похожий на сладкий сон.       Сзади разгорается фейерверк, куранты пробивают в двенадцатый раз.       На балкон с воплями влетают все друзья, всем телом наваливаясь на этих двоих. Даже Вова приобнял Даню, который сразу стал целовать в лоб ничего не ожидавших Дениса и Илью. Ваня пытался подхватить этот флешмоб, но так и не смог дотянуться через Максима, поэтому просто поцеловал в лоб его. Тот ухмыльнулся и потряс пальцем, мол: «Не надо, чувак, я знаю, чем это заканчивается».       Илья чувствует себя спасённым. Денис чувствует себя любимым.       Сегодня.       Новый год — время чудес. И этот год, кажется, останется ярким светом в голубых глазах. Денис уже не маленький, в Деда Мороза не верит. А во что ещё верить? В судьбу и удачу, разве что. И впереди ещё много работы, много проблем, много стадий…       И Денис это принимает, начиная новую жизнь.