принятие.

      Денис шёл, скрипя снегом, наступая на него всё теми же кроссовками. Вот почему обувь удобнее кроссовок не придумали, а стопроцентно непромокаемыми и не на клее всё ещё не умудрились? Хотя, может, Денис просто слабо искал, ибо именно визуальная составляющая для него всегда была важнее. Но всё же странно, что белый снег делает белые кроссовки серыми.       Он думал об этом, потому что иначе бы его мыслительный процесс заглотил бы его целиком, заставляя всё больше думать о том, куда он идёт, к кому, зачем и, главное, как. Без предупреждения, без приглашения, снова врываясь в личное пространство, потому что… Он не нашёл себе оправдания. Потому что честно — боязно, хотя именно честность и является целью всего похода.       Денис шёл к Илье. Он знал, что тот не дома, но почему-то был уверен, что вернётся. А если не вернётся — так тому и быть, сам же опять придумал заковырку, когда-нибудь настанет момент, когда она отъёбнет. Может, даже и хорошо, что брюнета не будет дома, можно будет развернуться, уйти и ещё больше подумать.       Да, он был на стриме и всё слышал. Изначально он планировал написать, но в голове было только: «Эй, привет, я тут понял, что мы поцеловались… Я хуйню на это сморозил, то есть не хуйню, я, в общем, всё ещё так считаю, но уже как бы и не совсем так, а может, всё-таки и да, но как-то что-то я всё равно плохо поступил, ещё и ударил тебя, мдааа, и как же ты это стерпел, но ты и сам немного виноват, хотя цельно виноватым я тебя всё же не считаю, вооот».       Закончилось всё фразой «Я идиот», но это он тоже отправлять не стал.       Он слышал все слова про себя и как щедро Илья одаривал его комплиментами. Денис почти заворожено наблюдал за тем, как зелёные глаза блещут во весь экран. Он говорил от сердца, и нужно было слишком мало для того, чтобы это почувствовать.       Во время трансляции на него подписалось ещё тридцать тысяч человек, и поднялся актив. Кто-то звал его на трансляцию тоже, кто-то говорил, что нужен фит, кто-то спрашивал об их отношениях, и наконец стали строиться теории. Денису уже всё равно, он сам одной ногой в одной из своих теорий. И он даже не знает, хочет ли он, чтобы это была правда, или всё-таки нет. Вроде бы если кто-то нравится, то ты это понимаешь без «но», но в их случае «но» было через чур много, при этом всё выделено красным цветом и огромным шрифтом.       Нравится… Такое слово, которое точно подходит Илье больше, чем кому-либо другому, это нравится сладкое, тёплое и укутывающее. Денис засмущался, думая об этом, смакуя каждое возникающее чувство: ведь такое можно спутать с дружбой, да? С виной? С тем, что его просто поддержали, когда было плохо? Он застрял в собственном отрицании и почти детском любопытстве.       Он зашёл в арку и чуть не потерялся, но вовремя нашёл глазами нужный подъезд. Как он узнал адрес? Вспомнил, что существует Артём, который тоже поделился с ним своим контактом: «Ну а вдруг выступить захочешь?». Денис придумал историю, что до Ильи дописаться не может, а они договорились встретиться, и раз уж он задерживается на стриме, то Денис мог бы подойти к дому, знать бы только адрес. Это сработало. И он вышел из дома, когда Илья и Вова закончили стрим.       Насколько же он неуверенный и завравшийся, что за спиной близкого, как оказалось, человека мутит вот такое? Обман ради обмана, не более того. За такую провинность он зашёл в магазинчик и купил Илье его любимый виски. Потому что… это единственное, что блондин знал о Илье — его любимый виски. И всё.       Из подъезда вышел сосед и, увидев Дениса, придержал ему дверь. Всё, теперь назад дороги нет. Блондин помялся, но вошёл, чувствуя, как-то ли тепло батарей окутывает, то ли его самого бросило в жар. Десятый этаж — это совсем мало, чтобы ещё немного подумать. Он нервно сглотнул и снял запотевшие очки, вытирая их о штанину. Игнорируя лифт, пошёл пешком.       Денис обдумывал каждую ступеньку, считая чёрные крапинки в бетоне, заучил, в каких углах плетут паутину, где на стенах облезла краска и где другим тоном замазали «Лена шлюха». Вот вроде район центральный, можно сказать, богатый, в сравнении с другими, но такой питерский. Думал обо всём, но не о себе, своих чувствах и, не дай бог, об Илье. При этом всё же достаточно отважно поднимался наверх. Сука.       Блондин остановился возле двери и понял, что руки немеют, поднять он их не может. К горлу подступила паника, морской узел переместился именно туда и будто вспыхнул алым пламенем.       «Совсем чуть-чуть…» — прошептал он и всё же нажал на звонок.       Коротко. Быстро. Будто никто и не звонил вовсе.       Но за дверью послышались шаги, затем пятисекундная тишина, и дверь открыли.       — Денис? — Илья стоял в растянутой футболке и тапочках.       Такой домашний и уютный, что Денис почувствовал, как его щеки порозовели, и он поднял взгляд чётко в зелёный омут.       — Что-то случилось у тебя?       Илья делает шаг вперёд, потом тормозит, оглядывается и всё же заходит обратно, подзывая Дениса рукой. Всё-таки он всё ещё популярный, а на третьем этаже живёт особа полюбопытнее Есении.       Денис тупит, плывёт, плавится. Шаг кажется непосильной ношей, хочется спуститься обратно, хлопнуть дверью и бежать, бежать, бежать, пока не будет достаточно далеко от этого идиотского чувства. И всё же неуверенный шаг делает, а Илья закрывает дверь.       — Тебе. — Он достаёт из кармана куртки бутылку, продолжая вонзаться глазами.       Если сейчас отведёт взгляд, то его разорвёт на части, и он рассыпется как песок. Слова вяжут язык, Денису хочется харкнуть на пол и промыть рот. Но он просто стоит. И Илья просто стоит, пока резко не забирает бутылку и не достаёт телефон с включенным фонариком.       — Ну-ка на меня смотри, живо. — Илья подходит близко, и Денис почти вжимается в дверь. — Ты обдолбанный что ли?       А Денис всё ещё молчит, сначала жмурясь, потом привыкая к свету фонаря. Ни одного слова в голове, просто ни одного.       — Зрачки нормальные. Курил что-то? — Илья начинает вскипать, при этом его глаза бегают туда-сюда.       И вот опять Илья за него волнуется, а Денис не делает ничего. Не может найти ни сил, ни слов, ни движений, в нём ничего, он просто смотрит, как завороженный, сердце отбивает по ушам.       — Ты горе луковое. — Илья рукой протирает лицо, опустив глаза в пол.       И вот это чувство внутри Дениса снова делает непоправимые вещи, он снова это чувствует, он снова этого хочет. Он видит эти умилительные родинки перед собой, бархатную шею, так же искусанные губы. И узел внутри него развязывается и заставляет податься вперёд. У Дениса нет сил сопротивляться.       «Не хочу так» — стреляет по ушам. Он делает глубокий вдох.       — Не укуренный. — выдаёт голос с хрипотцой.       Сейчас. Сейчас он снимет куртку, повесит и всё скажет. Вот прямо сейчас. И он действительно достаточно быстро оживает, снимает куртку, вешает на крючок. Илья делает шаг назад, смотря как на больного, с толикой боязни, при этом явным любопытством.       Денис сжимает руки в кулаки и снова, снова не хватает воздуха, снова нет слов, снова в голове каша. Илья всё ещё смотрит, ждёт объяснений, а Денис не может, блять, он просто не может вытянуть из себя хоть что-то.       — Я… — запинка. — Я хотел написать, но решил прийти сам, потому что так, наверное, честнее.       Сестра бы им гордилась.       — Но… У меня нет слов, они пропали, я ничего не могу сказать. — У Дениса задрожали руки. — Я не знаю, что я хочу сказать, но знаю, что хочу. И я тоже не хочу так… как получилось. И не знаю, что в общем хочу.       Илья нахмурил брови. Лишь бы он понял, лишь бы до него дошло, что именно вкладывал Денис. Но он не шелохнулся, ожидая продолжения, удерживая руки в скрещённой позе. Его зелёные глаза то светлели, то темнели, он выглядел как затравленный зверь, забитый в собственную клетку. И Денису тоже от этого больно, он тоже чувствует, как узел завязывается вновь.       Уже всё равно.       Он делает шаг вперёд, затем ещё один. Илья тоже делает, но назад, прижимаясь спиной к шкафу, продолжая смотреть то ли с сомнением, то ли с отчаянием, то ли со злостью.       Денис становится вплотную, ощущая, как у старшего вздымается грудь. И он совсем его не знает, они совсем ничего не прожили, но рука сама тянется к щеке, доходя до уха и останавливаясь на загривке. Илья рвано дышит, то легонько отстраняясь, то прижимаясь обратно. Они соприкасаются лбами и носами, даруя Денису то самое чувство развязности внутри. Но это не животная развязность, не похоть — это чувство притяжения, правильности, умиротворения. И Илья чувствует то же, протягивая свои руки и обвивая Дениса, притягивая совсем вплотную к себе.       Никто из них не может решиться.       — Ты так хотел? — тихо, почти не слышно произносит Денис.       И Илья утягивает его за собой. Нежно, невесомо, чувствуя тепло потрескавшихся губ. Проверяет, надеется, снова пытается довериться, даже если это будет стоить ему всего. Он сминает свитер, цепляясь ногтями, чувствуя, как внутри снова взрываются планеты, сливаются реки и собираются всевозможные паззлы. В голове пусто, тихо, снаружи жарко, близко, так приятно и невыносимо тягуче.       Денис вжимает в шкаф, становится настойчивее, осознавая, что ему опять сносит все рамки приличия. Но теперь Илья ему позволяет, переплетая языки, поднимаясь руками до горла, слегка сжимая его и чувствуя эту мнимую, но власть над ситуацией. Денис отстраняется, наблюдая за тем, как между ними образуется нить из слюны. И это так красиво, он готов поклясться, что в жизни не обращал на подобное внимание. А сейчас это так правильно, так сладко.       Зелёные глаза напротив возбуждены, они томно смотрят, блуждают, прикрываются. И Денису этого хватает, чтобы податься вновь, спуская руки к ягодицам и сжимая до тех пор, пока не услышит рваный стон в ухо, не почувствует грубый укус в шею и дрожь в чужом теле.       Ноги подкашиваются, мир заикается и заплетается, образуя невиданные раньше узоры. Если Денис сейчас Илью отпустит, то он упадёт ему в руки, сворачиваясь клубком, пытаясь не задохнуться.       Руки пробираются под футболку, и брюнет осознает, что он перед Денисом почти нагой, домашний, честный. А Денис… Он всё ещё загадка. Тот, кто даёт кусочки для паззлов в голове, но не собирается вместе со всеми в одну единую картину. Иллюзия, видение, зеркало.       Илью передёргивает, он останавливает руки, грубо сжимая их на локтях. Старается отдышаться, успокоить накатившую панику. Денис замирает, выпускает руки из-под футболки и поднимает в примирительном жесте, пытаясь утихомирить это нахлынувшее чувство внутри себя.       И Илья видит, как ему тяжело, теперь прекрасно понимая, что сказать хочется всё, но и в то же время полное ничего. Он хотел именно так, но что это так значит? Зачем он пришёл?       — Давай… покурим, что ли. — всё, что Илье удаётся выдавить из себя.