Формула любви

—Две текилы, пожалуйста! Он старается перекричать громкую музыку и полупьяных людей, дрыгающихся на танцполе, но в итоге махает на все рукой и просто тыкает пальцем в меню. Бармен кивает, отворачиваясь от барной стойки, и Кашин, насколько это возможно, поудобнее усаживается на высоком стуле без спинки. Яркие всполохи светодиодного шара режут глаза, голова болит, а Данила до сих пор ужасно трезвый. Он ходил в клубы редко. Если быть точнее, то последний раз года четыре назад, перед выпуском из университета. С его привычной компанией — Слава, Влад и Вова. Тогда они даже подцепили пару девчонок, с одной из которых Калюка, залихватски подмигивая, уехал домой. Может, он стал слишком старым для подобного времяпровождения. Да, в свои то двадцать пять лет. Может, ленивым. Или в целом не любил эти шумные заведения с повисшим в воздухе запахом пота, перегара и духов, дурманящих не хуже ядовитого болиголова. Сегодня Кашину необходимо расслабиться. Если не обдумать на трезвую, то хотя бы забыться. От работы, от квартиры, до невозможного пустой и одинокой, от Руслана. Кто-то опускается рядом, на соседнее сидение. Милая с виду шатенка с вьющимися на концах волосами, в платье золотистого цвета на бретелях, увешанная побрякушками самых разных форм и размеров. —Водки двести! — орёт грубоватым и чуть севшим голосом, и бармен толкает к ней два шота. —На брудершафт? Девушка неожиданно поворачивается к Даниле, и тот сразу замечает её выразительные карие глаза, подведенные то-ли тушью, то-ли углем. Она смотрит настойчиво, и Кашин колеблется только секунду, прежде чем взять шот и, переплетя руки, опрокинуть его. Соленый лайм тает на языке, и загадочная незнакомка ничуть не морщится, тщательно прожевывая дольку. —За знакомство, — наконец уверенно говорит она и, придвинувшись еще ближе, так, чтобы касаться своими коленями чужих, спрашивает: — Тебя как зовут? —Данила, — с готовностью отвечает Кашин, заинтригованный этим внезапным появлением. — А тебя? —Руслана, — девушка в чудаковатой манере протягивает изящную тонкую ладонь, чтобы закрепить знакомство, но Данила отшатывается. Стервозная и насмешливая старуха-судьба продолжает подкидывать повороты, неизменно тупиковые, загоняющие Кашина туда, откуда он так отчаянно рвётся. И даже сейчас не может отвлечься полностью. Как там раньше говорили? Все дороги ведут в Рим? У Данилы же все дороги ведут к Руслану. Сука, раз за разом. Он ходит по кругу, очень большому, мать его, замкнутому кругу, как в том мультфильме про Коралину в Стране Кошмаров и злую колдунью, создавшую для девочки небольшой уютный мирок, ставший её ловушкой. Данила уже увяз в этом мирке по уши. В воспоминаниях и словах, набатом стучащих в голове. "У тебя талант к выступлениям". "Доверяю, но боюсь отпугнуть". "Приду, обязательно". "Иди к ребятам". "Не знаю, с кем оставить Даню". Слепые с рождения люди могут посоревноваться с Кашиным в зрячести. Потому что он успешно не замечает сигналов, едва ли не бьющих его по лицу своей очевидностью . —Данила, все в порядке? Ты завис, — Руслана взволнованно тормошит его за плечо, и Кашин будто выныривает из воды, жадно глотая кислород. —Настроение не клубное, — сидеть с девушкой решительно не хочется. Её дурацкое имя вертится на языке, подбивая произнести его, убрать последнюю букву и растянуть с наслаждением гласные вместе с чудесной, вибрирующей в гортани "Р". Руслан. Данила ревнует его имя. Оно принадлежит Руслану, и лучше Тушенцова никто не сможет носить его. Даже эта девушка, до безумия похожая на него. —Я в туалет, — скомканно бросает Кашин и подрывается с нагретого местечка. Текила и водка делают свое дело. Он уже нетвердо стоит на ногах, и до туалета добирается почти по стенке, распахивая дверь и тут же в кого-то врезаясь. —Эй, осторожнее, — кричат ему недовольно, но Данила не реагирует, торопливо заходя и приваливаясь к первой раковине. Состояние откровенно не очень. Однако, до кондиции Кашин ещё не дошел. Так, чтобы махом выбить из головы все мысли, чтобы не помнить, кто такой Руслан и свое собственное имя забыть. Идея попахивает дерьмовым разводом и жутким похмельем на утро. Ничего, Данила как-нибудь переживет. Все равно лучше, чем съедающие изнутри сомнения и отголоски прошлого, резко почуявшие ветер перемен и надвигающийся психологический штурм. Холодная вода отдаёт ржавчиной, от стен несёт хлоркой и чем-то затхлым, а из ближайшей кабинки вполне чётко доносятся приглушённые стоны. Он не двигается, вслушиваясь в набирающие обороты шлепки и мерзкое хлюпанье. "Блядская богодельня", — Данила отмирает и вылетает из туалета пробкой, напоследок хлопнув дверью в раза три сильнее, чем планировал. К счастью, возле барной стойки относительно пусто, а новая подружка испарилась в неизвестном направлении. Кашин ещё не накидался настолько, чтобы выползать отсюда на четвереньках, но и общаться с этой Русланой он точно не выдержит. —Мне вот это, — коктейль с интересным названием "Хиросима" и с таким же интересным составом из абсента, самбуки и чего-то ещё, моментально привлекает внимание Данилы. Улетная ночка продолжается, а на последствия возникает огромное желание забить. Что он, не человек в конце концов? Классный руководитель, физик, друг, сын, рыжий неадекват — социальных ролей много. Кашину не хватает чего-то обычного: без ярлыков, масок, стереотипов, притворства. В этом клубе он разрешает себе всё. И оправдываться за собственные косяки ни перед кем не собирается, тем более перед собой. Одни шоты не успевают исчезнуть, как появляются другие. —У нас сегодня акция — купи пять разных напитков и получишь пять таких же бесплатно, — бармен подливает масла в огонь, пока Данила радостно соглашается. Затихший здравый смысл подсказывает, что баланс на карте ощутимо поубавится, ударяя по карману, а ведь до зарплаты ещё две недели, но Кашин затыкает тот мгновенно: что это за жизнь такая, где ты на работе вкалываешь как проклятый и копейки лишней потратить не можешь? На это здравому смыслу ответить нечего, и Данила продолжает пить. Когда на часах переваливает за три, а основная масса народа вытекает на улицу, Кашин решает, что ему тоже пора. Вызвать такси и домой, в теплую кроватку. Отоспаться, отмучаться на следующий день и успокоиться, в надежде, что отпустит, переболит. Автомобиль приезжает на удивление быстро, а на цену Данила даже не смотрит — и ежу понятно, что тариф заоблачный, а гонять ночью по Питеру в ночь с пятницы на субботу та ещё роскошь. Это повезло, что он на своей стороне — мост сейчас никак не пересечешь, пришлось бы ждать утра. Хорошо, если из клуба не выгонят. Водитель не спрашивает, куда они едут. Кашин по памяти вбивает адрес в приложении и уповает на то, что не промахнулся.

***

Руслан ворочается уже пару часов, то впадая в лёгкую дрему, то просыпаясь от сопения Дани, свернувшегося в ногах, и шума снегоуборочной машины: за несколько дней северную столицу хорошенько припорошило снегом, заставляя жителей утопать в сугробах и откапывать свой транспорт, попутно расчищая дорожки вокруг. Коммунальные службы в кои-то веки вовремя приступили к работе, хоть и с недостатками. Такими, как нарушение чуткого сна Руслана. Лежать в душной комнате становится невмоготу, и Тушенцов, разминая задеревеневшие части тела, отправляется на кухню. Стакан чего-нибудь холодного не помешает. Восстановленный водный баланс обычно помогает скорее уснуть. Вода идёт носом, когда барабанные перепонки разрывает упрямая трель звонка. Руслан включает телефон: 3.48. Кого там, блять, принесло в такое время? В подъезд редко забирались алкаши и наркоманы: соседки с первого этажа разгоняли их не хуже бойцовских собак. Тушенцов и сам их побаивался, хоть и не позволял себе никогда валяться пьяным на лестничной клетке или ступеньках. Ответом Руслану служит всплывающее уведомление в верхней части экрана. animebit13 Этл я, октрвай.,, В дверь уже бьют кулаком или ногой — точно по звуку Тушенцов определить не может, но бежит в прихожую, пока Кашин, по всей видимости нажравшийся в слюни, не разбудил весь район. —Ты ебанулся? — Руслан за шкирку втаскивает Данилу через порог и пытается нащупать выключатель: в квартире темно, свет ночью он не включает, передвигаясь на автомате, помня про каждый угол и выпирающий плинтус. Кашин же этого не помнит и не знает, только абсолютно невменяемо шепчет себе под нос: —Не могу, блять, не могу больше... И ладонями трёт лицо изо всех сил, словно хочет или протрезветь, или содрать с себя кожу. От Данилы за километр несёт всем ассортиментом магазина "Красное& Белое" и его кедровым одеколоном, слабо чувствующимся сквозь плотную алкогольную завесу. —Что ты не можешь? Посмотри на меня. Дань! — тормошить вдрызг пьяного человека гиблое дело. Домой отправлять Кашина бесполезно: не факт, что он вообще доедет. Остаётся выделить ему койко-место и пластиковый тазик, на случай, если станет совсем хуево. Но Данила проявляет чудеса изобретательности и сообразительности: практически не шатается, за руку придерживаемый Русланом, и более того выговаривает связные предложения: —Я случайно приехал... перепутал маленько. Прости. Пьяный Кашин не смог бы так убедительно соврать, и Тушенцов думает, что тот либо прекрасный манипулятор, который ни на минуту не выходит из образа, своими речами надавливая на больное, либо это искреннее извинение, без какого-либо подтекста. Ну захотел — приехал. И ничего его не останавливает. Ни глубокая ночь, ни собственное алкогольное опьянение, ни чужие хрупкие чувства. Горящие и абсолютно не соображающие голубые глаза, как два заряженных на полную мощность прожектора, впиваются в Руслана. И он стоит перед ними беззащитный, вмиг теряя все слова, которые хотел сказать, забывая весь алгоритм действий, который хотел выполнить. И вот уже не Руслан держит Данилу, а Данила его. Покачиваясь и опасно кренясь в бок, он напирает обречённо и безрассудно, будто пьяный мозг до последнего отказывается ломать что-то внутри Кашина. Кашин борется, спотыкается об полку для обуви, одновременно прижимая несопротивляющегося Руслана к стене. —Я не уйду, — Данила издевается так, как может только он: в извращённом удовольствии дёргает за нити, привязанные к сердцу Руслана, норовя оборвать одну из них. И тогда глупый орган, перекачивающий кровь, остановится, а Тушенцов наконец мирно уйдет на покой. И никакие глаза, никакой запах и горячие касания вперемешку с ничего не значащими обещаниями не достанут его на том свете. —Я тебе не верю, — фраза тонет в чужих губах и тихом непроизвольном стоне. Ядерная смесь алкогольных коктейлей ударяет по закаленному организму Руслана: блять, сколько Кашин выпил, если гребаная толерантность к спиртному перестает работать моментально? Данила времени не теряет. Градус зашкаливает, перекидываясь на погруженную во мрак прихожую: он целует глубже, развязнее, отдаёт весь контроль слившимся в желудке водке, текиле и абсенту, подушечками пальцев обжигает кожу поясницы под свободной футболкой и пылающим бедром трётся об голое колено Руслана. —Дань, хватит. Остановись. Утром ты пожалеешь об этом, — Тушенцов еле как вырывается из влажного манящего плена и затылком упирается в стену, прерывисто дыша. —Похуй, — Данила ни на секунду не останавливается, словно стремится наверстать упущенное и насытиться, пока есть возможность. Настойчивые губы перемещаются на открытую шею, кусают нежную кожу и тут же зализывают, вынуждая Руслана задыхаться в выученной беспомощности перед физиком. —Кашин, блять! Мозг у Тушенцова, в отличии от Данилы, работать в состоянии, хоть и с перебоями. Руслан бьёт не сильно, но Кашин все равно сгибается пополам от болезненного ощущения в районе живота. —Сука, — свистящим шипением доносится до ушей Руслана. — За что? —За все хорошее, — господи, дай ему терпения. — Пойдем, тебя уложить надо. Руслану кажется, что за окном светлеет: неужели рассвет? Но нет. Снегоуборочная машина всё ещё во дворе, шумно разгребает снежные завалы. Может, получится поспать хотя бы до утра? Невысказанные вопросы и ответы так и повисают в воздухе до следующего раза.