Формула любви

Ароматный запах кофе наполняет собой кабинет, щекочет рецепторы и приятно бодрит. Мертвая тишина окутывает все вокруг: никаких тебе криков, доносящихся со школьного стадиона, никакого галдежа за дверью, ставшего уже почти родным за время бесчисленных переменок. Назойливых орущих чаек, которые периодически кружат над школой и атакуют крышу здания помётом — и тех не слышно. Райское блаженство. Тишина нужна: для отдыха, для умиротворения и полного дзена. Потому что Руслан не высыпается. Дело ли в отказе от алкоголя, или из-за того, что он перестает пить таблетки на ночь, или его нахождение в подвешенном состоянии — он не знает. Может, всё вместе. Форточка в расписании даёт возможность хоть немного расслабиться, но вместе с этим навевает не самые приятные воспоминания, от которых прятаться становится всё сложнее. С Алиной вышло некрасиво. Это было хуже, чем некрасиво. Это было ужасно — по отношению к девушке, которую он неосторожными словами привязал к себе и подарил фальшивую надежду. И самое страшное: Руслан не стремился забирать её обратно, разбивать и растаптывать. Лишь добавлял к фальши куда больше неопределенности и туманных намеков. Это было ужасно по отношению к себе — кричащее о разгорающихся чувствах сердце, когда оно было так нужно, в один момент замолкло. Вот так просто и легко остыло ко всему и всем. И Руслан не осознавал до конца: было его неудачное свидание ошибкой или шансом выбраться из заведомо обречённой на провал любовной драмы и жить дальше. В конце концов это было ужасно по отношению к Даниле. Хотя, тут с какой стороны посмотреть. Виноватым Руслан себя считал лишь наполовину. Вторая половина принадлежала так и не объявившемуся Кашину. Руслан прикрывает уставшие глаза: пора бы перестать приплетать физика везде, будь это свинское поведение Тушенцова или его личная жизнь. От Алины он тупо сбежал. Недалеко конечно — до ближайшего туалета. Когда процесс начал стремительно набирать обороты, Руслан понял, что тянуть дальше нельзя, потому что спать с Алиной в спокойный вечер в компании алкоголя в его планы не входило. В его планы вообще не входило целоваться с ней. Но, в последнее время, всё шло по одному месту, и Тушенцов смирился, даже не пытаясь угадать, что ждёт его в новом дне. Алина, кажется, расстроилась совсем немного. Уже вернувшись в гостиную, Руслан увидел, что бутылка пуста, а сама девушка, откинувшись на спинку дивана, флегматично переключает каналы на широкой плазме и не обращает на Тушенцова никакого внимания. Руслан не стал её тревожить. Но на всякий случай остался ночевать в той же гостиной, когда Алина ушла в спальню, перед этим вручив ему комплект постельного белья и тёплый плед. От полного уныния здорово отвлекает долгожданный мороз и белоснежные горки, пока что тающие слишком быстро. Руслана греет зима — оксюморон, не иначе, но по-другому он выразиться не может. Да и не хочет. Только ради нее он страдал адские три месяца, наполненные дождями, сыростью и слякотью. Осень похожа на старый заброшенный особняк, с хлопающими ставнями и дверями от сквозняков, с зияющими черными дырами вместо окон, с комнатами, заставленными всяким разным, давно никому ненужным хламом, с бродячими псами и бомжами внутри. Зима же уютная, как охотничий домик в глубине леса, с такой же ароматной чашкой кофе на дубовом столе, с трещащими в печке дровами и глупой, но в данный момент интересной книгой про какие-нибудь приключения подростков и их попытки найти Деда Мороза. "Может, ну его к черту? Возьму себе больничный и тоже пойду Деда Мороза искать. Где он там — в Великом Устюге вроде кайфует?", — Руслан смеётся про себя и неожиданно вздрагивает, отвлекаясь на посторонний шум. Чьи-то тяжёлые и уверенные шаги гулко разносятся по коридору. Человек идёт так, словно куда-то торопится, и Руслан на одно мгновение верит, что он пройдет мимо и скроется за поворотом, не тревожа его покой. Но шаги затихают, и человек останавливается. Прямо за дверью его кабинета. И какой-то робкий, переходящий в настойчивый стук эхом отдается где-то в груди: —Руслан Сергеевич, можно войти? Вспомнишь солнце — вот и лучик. Фразу "вспомнишь говно, вот и оно", Руслан предпочитает тактично опустить. Кашин не дожидается ответа, распахивает дверь, так и застывая на пороге. Заведённый, с пробегающей по лицу тенью волнения — он напрягает Тушенцова. Цирк уехал, а клоуны остались. Ну какой, блять, Руслан Сергеевич? Ещё бы по фамилии его назвал. Но Руслан решает подыграть в этом нелепом фарсе: —Да, Данила Владимирович, заходите. Что-то случилось? Он чувствует себя второсортным актером в третьесортной мелодраме, где главный герой вот-вот должен узнать неприятную новость, на которой держится вся интрига незамысловатого сюжета. —Я по делу, — о, ещё бы. Обычно с этих слов и начинаются крайне сомнительные предложения. И в этом плане Кашин не разочаровывает, продолжая с нарастающей нервозностью: —В январе мы едем в Москву на неделю, — Руслан уже устал подбирать свою челюсть после каждой встречи с Данилой, поэтому даже не перебивает, надеясь списать это на слуховые галлюцинации или бред больного сознания. — Мы и ещё два одиннадцатых класса. Подробности обговорим позже, сейчас моя обязанность поставить тебя в известность. —И каким боком я здесь к одиннадцатым классам? — если это шутка, то она ни капли не смешная. Руслан готовится к тому, что Кашин крикнет "Повелся, дурачина!" и с истерическим смехом выбежит из кабинета. —Это решение директора, он тебя утвердил, и пытаться его отговорить бессмысленно, — значит, не шутка. Что делать с этой информацией, Тушенцов категорически не знает. Радоваться? Плакать? Гневно топать ногами и обвинять Игоря Станиславовича во всех смертных грехах? Все варианты — полная чушь. —А ты хотел отговорить? О, Руслан находит ещё один: тупее всех предыдущих вместе взятых. Он же мастер по части неловких вопросов. И ещё он может слышать скрип шестерёнок в мозгу у Данилы, который затрудняется ответить сходу. —Нет. Не хотел. Оба зависают в неуклюжем молчании. Руслан ненароком бросает взгляд на ту самую парту и чувствует, что Данила смотрит на него. Скорее всматривается, одновременно решая в уме физическую задачку. —Ты против того, чтобы ехать? — кажется, у Тушенцова появляется конкурент по вопросам. — Скажи честно, и я что-нибудь придумаю, договорюсь с Игорем Станиславовичем. —Ты так стараешься меня переубедить? Или сам не хочешь, чтобы я ехал? — Руслан внутренне закипает. Невысказанные претензии грузом висят вот уже несколько недель, и теперь появляется отличная возможность вылить их на главного виновника ситуации. Кашин переворачивает все так, словно это Руслан сбежал из кабинета, словно он умышленно игнорировал Данилу, а теперь завалился сюда и пытается ему втюхать какую-то поездку в Москву. Это злит. —Просто предложил. Чтобы избежать недосказанности в дальнейшем, — Кашин, видимо, и сам понимает, что с каждым новым словом закапывает себя глубже. И Руслану все тяжелее держать себя в руках, чтобы не сорваться и не начать выяснять их отношения взаимоотношения на ровном месте. —Недосказанности? По-моему, ты что-то перепутал. Потому что она уже есть, если ты до сих пор не заметил, — Тушенцов бьёт наотмашь, по больному, видя, как хмурится Данила. Может, хоть словесная пощёчина приведет его в чувство и заставит наконец высказаться. —Руслан, давай не будем обсуждать это сейчас, у нас и без того много...— Кашин не успевает закончить. Тушенцов на взводе. Он мучается от бессонницы, от алкогольной ломки, от чувства вины и стыда и этой гребаной не-дос-ка-зан-ности, пока Данила невозмутимо стоит напротив и отбирает у него право поговорить с ним откровенно, без увиливаний, хоть раз. —А когда? Когда мы будем обсуждать? Сколько мне надо ждать, пока ты соберёшься с мыслями и признаешь, что сделал хуйню? Руслан не имел в виду их поцелуй. И все то, что ему предшествовало. Ему не нравилось, что было после него. А точнее — ничего. Сплошная пустота. —Я хочу общаться как раньше, поэтому, если тебе не все равно, то я облегчу  задачу, и мы забудем про эту случайность, — он исправляется, но делает это коряво: "случайность" серной кислотой  разъедает язык, а у Кашина от таких заявлений ползут вверх брови и дёргается венка на лбу. —Как раньше уже не будет, — хочет сказать Данила. Вместо этого он кивает, молчаливо соглашаясь. Разве не Кашин желал начать все с чистого листа, а теперь, с подачи Руслана, появляется шанс спокойно доработать этот учебный год, не шарахаясь друг друга. —И ни с кем договариваться не надо. Я поеду в Москву. Только не знаю, с кем оставить Даню, — Тушенцов осекается. Он готов уверовать и каждое воскресенье ходить в церковь, лишь бы Данила не расслышал, не понял. Сука, ну что за фантастическое везение постоянно проебываться? —Кого, прости? — Кашин на слух не жалуется, да и на сообразительность тоже. Сложить два плюс два не составляет труда. — Ты назвал кота Даня? Для Руслана это конечная. Жаль, в ящике стола нет заряженного пистолета, чтобы он выстрелил себе в висок. Хотя, окно второго этажа тоже вполне подходит: если не разобьёт голову, то сможет убежать и никогда сюда не возвращаться. —По приколу, — пожалуйста, пусть он ничего не спрашивает, сделает вид, что так и должно быть и поверит в нелепую отмазку. Выражение лица Данилы непередаваемое: на нем проступают такие сложные эмоции, что Руслан опасается как бы физик не взорвался прямо здесь, заляпывая пол и стены своей гениальностью. —Ладно, я поговорю с Вовой, у него свой кот есть, но, думаю, он с радостью возьмёт твоего, — Кашин, к счастью Руслана, оставляет свои мысли при себе. Солнце на улице прячется за пушистыми тучами и начавшимся снегопадом. Тушенцов думает, что погода подходит под его настроение как нельзя кстати.