Формула любви

cmhell привет, хотел поговорить с тобой по поводу того, что произошло тогда в кабинете.. стереть cmhell привет, будет минутка? есть пару вопросов стереть cmhell если у тебя хватило смелости засосать меня, то имей смелость и поговорить со мной, а не убегать, как ты это делаешь стереть cmhell может, обсудим то, что случилось? мне надоел твой игнор стереть cmhell не хочешь поговорить? стереть cmhell можем сделать вид, что ничего не было, если тебя это так задевает стереть cmhell я не хочу терять общение из-за какой-то хуйни. я просто хочу быть рядом. стереть Руслан не знает как объяснить, но он медленно сходит с ума. А ещё он ссыкло. Как и Кашин. Который не может выйти на разговор и не подходит на пушечный выстрел. Делает вид, что ничего не произошло, а Руслан не хочет разрушать чужие иллюзии. Первая четверть благополучно закончилась, и школьники радостной мешаниной ринулись на каникулы. Судя по всему, физику это было на руку. Учителя, хоть и не перестали ходить на работу, но пересекались гораздо реже, сидя у себя в кабинетах и заполняя кучу бессмысленных бумаг. Всю последнюю неделю ему снится только Данила. Они вместе гуляют. Местность похожа на Москву, с её небоскрёбами и Красной площадью, но разводные мосты напоминают о Питере. На улице реалистично холодно, и Руслан дрожит: он не закрыл окно на ночь. Они вместе сидят за столом. Квартира Руслана, но в интерьер кухни совершенно не вписывается Данилин аквариум с рыбками. Кашин говорит полную чушь, пока Руслан уплетает сырную пиццу за обе щеки. Они лежат на кровати. Смотрят неинтересную передачу про жизнь животных в дикой природе, и Руслан зевает, зарываясь носом в чужое плечо. Его волосы ласково треплет широкая и теплая ладонь: в квартиру пробрался сквозняк из приоткрытого окна. Они целуются. Сразу нежно, робко, едва касаясь друг друга губами. Затем поцелуи становятся глубже, жарче, напористее. Язык проникает внутрь, кончиком проходясь по ровному ряду зубов. И совсем грубые: рот Руслана уже почти насилуют, с силой прикусывая губы и забирая остатки кислорода. Руки нагло лезут под кромку домашних штанов, тянут на себя за поясницу, оставляют следы на  мягких боках. —Руслан... Настырным и нетерпеливым шепотом на ухо, слова доходят до одурманенного мозга, проникают в сознание и без конца клеймят, отпечатываются, без права быть стертыми. Тушенцов просыпается на влажных скомканных простынях каждый божий день. И продолжает ничего не делать. Неотправленные сообщения копятся в директе, мысли о чужих губах стучатся в закрытую дверь сознания, и Руслан надеется, что делает правильный выбор. Он даёт время. Или наоборот упускает его. Выходные подкрадываются незаметно. И приятное времяпровождение в компании Алины и бутылки Джек Дэниэлса тоже. —Колу добавлять? — девушка суетится, бегая из гостиной на кухню и обратно. Небольшая уютная квартирка приходится Руслану по душе, а щедро накрытый стол с закусками нравится ещё больше. —Предпочитаю пить неразбавленный, — печень стоит пожалеть — частые попойки плохо сказываются на ней — но Тушенцов кладёт на это огромный и временный болт. Если Когда всё наладится, он первым делом вынесет весь алкоголь из своей квартиры. Пока что это очень туманная перспектива, и Руслан решает не забивать себе голову такими неважными вещами. —Как дела в школе? — от  формулировки вопроса Алина театрально закатывает глаза. —Могу дневник показать, — они оба прыскают от смеха, и Руслан исправляется. —Ну, в смысле, не сильно устаешь? —Физически — нет, эмоционально — да, морально тоже. Сейчас поспокойнее, хотя бы никто не носится по коридорам и не кричит в классе. К тебе, кстати, такой же вопрос. —У меня все хорошо, — он едва не запинается на последнем слове: хорошо явно не всё. —Да? — с сомнением тянет Алина. —Устаю только от мысли о том, что эти балбесы очень скоро вернутся под крыло школы и продолжат пить мою кровь, — хотя бы здесь Руслан отвечает абсолютно искренне. —Полностью с тобой согласна. Люблю детей, но не восемь часов в сутки и пять дней в неделю. Ещё и родители названивают во время моего законного отдыха, чтобы узнать, почему у их Лешеньки тройка, а не пятёрка за самостоятельную. Может, потому, что их Лешенька внаглую списывает и плюется шариками из ручки в соседа по парте? —Они все одинаковые. Что пятый класс, что восьмой, что одиннадцатый. Но первых ещё можно припугнуть, а вот последних... — последние охамели, Руслан знает. Зато у них есть Кашин. А он запугивает будь здоров. Руслан сам видел. —На выпускном будем плакать от счастья, — девушка мечтательно улыбается, разливая по бокалам виски. — За такое можно и выпить. —Сильно не радуйся. Одни пост сдадут, другие примут. Ещё и похлеще стареньких будут. —Будем надеяться, что нет, — они чокаются, и Руслан опрокидывает в себя горячительное вещество залпом. Обсуждение школьных дел плавно перетекает в воспоминания о прошлом. Руслан рассказывает об отце, о скорбящей матери, о том, как впервые сел на велосипед и, не справившись с управлением, въехал в ближайший на пути столб. Алина делится трогательной историей о котенке, которого притащила домой и два дня прятала у себя в комнате, кормила и поила, пока мама не услышала громкое мяуканье из-за закрытой двери. —И что? Мама разрешила его оставить? —Сквозь мои слёзы и истерики. Я сказала, что если она его выкинет, то домой я тоже не вернусь. И это сработало. Вата до сих пор живёт с родителями. —Вата? Это что за имя такое? — Руслан недоумевающе моргает. —Когда я его нашла, он выглядел как облизанная ватная палочка, отсюда и имя — Вата. Мгновение они смотрят друг на друга и взрываются в приступе смеха. —Ну и ну. Я бы больше не доверил тебе выбирать имена. —Эй, нормальное имя, — Алина хихикает и шутливо толкает его в бок. Веселый вечер продолжается, а спиртное все стремительнее испаряется, развязывая языки окончательно. —Знаешь, я долго думала над тем, что ты мне тогда сказал... — Алина пьянеет быстро: щёки наливаются румянцем, а пальцы, держащие бокал, слегка дрожат. —Ты о чём? — Руслан тоже пьяный. Вылакал половину бутылки, в надежде, что это поможет, а теперь пытается вникнуть в суть разговора. —Когда мы гуляли в парке. Ты говорил про чувства и страх того, что тебя отвергнут. —Мне кажется, это произошло уже, — Данила отверг его. И это факт. Он может молчать месяц, год, вечность. Избегать его и отрицать очевидное. Руслан не сможет. Из таких отношений ничего не выйдет. Даже если на них был бы хоть малейший намек. —Зря ты так думаешь. Иногда нужно сделать первый шаг. Или подтолкнуть объект внимания к этому шагу, — Алина до смешного уверена в своих словах. Как будто она что-то в этом понимает. Если ему и нужно сделать первый шаг, то только для того, чтобы отпустить человека, который, в свою очередь, не желает идти ему навстречу. —Звучит глупо, — и больше Руслану сказать нечего. Он заебался от неловких пауз, взглядов, игры в молчанку. Может, Кашин вообще про него не вспоминает. Развел его как лоха, а теперь сидит у себя в кабинете и гаденько посмеивается. Алина оказывается опасно близко. Или это алкоголь зло шутит над малосоображающим Тушенцовым. —А ты попробуй. Хоть раз, — тихо говорит она. Руслан хочет сказать, что он уже пробовал. И даже начал не первый. А все равно получилась полная ерунда, потому что, видимо, какое-то проклятие черной тучей висит над ним. Но не успевает. Пухлые блестящие губы касаются его, вопросительно и ожидающе. Женская ладонь замирает в миллиметре от его груди, и Руслана будто обливают ледяной водой. Он закрывает глаза, на долю секунды ожидая, что вот-вот из-за угла выпрыгнет Кашин, скажет, что сегодня первое апреля и это неудачный розыгрыш, или девушка неожиданно превратится в рыжего двухметрового придурка. Ничего из этого не происходит. Алина воспринимает качнувшегося от количества виски в желудке Тушенцова как сигнал. Руслан не сопротивляется. Не хочет объяснять, что с ним не так. Не хочет успокаивать девушку и говорить, что та не так все поняла. Не хочет снова трепать себе нервы. Он хочет откинуться на этот долбаный диван и попытаться представить, что ресницы, щекочущие его лицо, вовсе не Алинины. Что губы, настойчиво целующие его, вовсе не женские. Что длинные светлые волосы, каскадом спадающие по спине, на самом деле короткие и рыжие, те, в которые можно зарыться пальцами и оттянуть до болезненного стона. Поэтому Руслан целует в ответ. Он не предаёт свои чувства к Кашину. И не изменяет им. Это просто маленькая месть за страдания, навеянные мокрыми фантазиями и перманентной неудовлетворённостью. Расслабление само идёт к нему в руки. Сейчас отказать он не в силах. Но и переступать черту Тушенцов не собирается, пусть и в таком состоянии. —Руслан. и это совершенно точно произносит Данила. Как в его сне. Сладко и невыносимо, шепотом разъедая нейронные связи. Нависает над ним со своими голубыми глазищами, жрет без остатка взглядом и обхватывает руками гладкие щёки. И Тушенцов обхватывает в ответ, тянется вперёд, обещая надавать пощечин, отпинать себя ногами и умереть от стыда завтра. Сегодня есть он и Данила. Никого, кроме них двоих. Большего Руслану не надо.