Формула любви

В кабинете тихо. Где-то за дверью младшие классы шумной толпой бегут в столовую на первый завтрак, громко переговариваются учителя, выходящие с урока вслед за учениками, уборщица ругается на школьников, пытающихся прошмыгнуть по вымытому полу. Школьная жизнь кипит. Но только не здесь. Настенные часы и то встали — минутная стрелка замерла ровно на половине одиннадцатого. Хотя, насколько помнил Руслан, часы не работали с того момента, как он пришёл сюда работать. Мнимое спокойствие нарушается тяжёлым сопением Кашина, неподвижно стоящим возле окна уже больше минуты. Никита и Юлик на переднем ряду озабоченно переглядываются между собой, пока Давид, сросшийся со стулом, упорно сверлит парту взглядом. Коля и вовсе подпирает щеку рукой, чуть прикрыв глаза, и лишь иногда настороженно поглядывает на Деймура. У Руслана затекают ноги. Позволить себе такую роскошь и присесть он не может. Поэтому безуспешно пытается облокотиться на учительский стол и не выглядеть при этом вальяжно и расслабленно. Данила наконец отворачивается от окна и тщательно прочищает горло, отчего присутствующие вздрагивают, а Тушенцов и вовсе хватается за край стола. —В последнее время я давал вам слишком много свободы, как в рамках успеваемости, так и в рамках поведения. — Данила начинает осторожно, но уверенно, поочередно осматривая каждого виновника, а затем переводит взгляд на Руслана. — И сейчас я не отвёл вас к директору только по причине того, что это моя вина. Моя вина в том, что не досмотрел, в том, что вовремя не остановил, и в том, что за четыре года так и не научил вас уважению к старшим. С каждым словом голос Кашина еле заметно повышается, и Руслан опасается, как бы к концу воспитательной речи его не слышала вся школа. —Неважно, кто это — ваши родители, бабушка в автобусе, прохожий на улице или молодой преподаватель. Вы должны, нет, вы обязаны уважать каждого, у кого хоть на толику больше опыта и мозгов, чем у вас. Не буду разбрасываться пространными примерами, потому что сейчас я говорю про конкретного человека. Про Руслана Сергеевича. Давид на этих словах почти незаметно морщится, но Кашин, ястребом учуявший добычу, реагирует немедленно: —Мне плевать, что вы думаете по этому поводу. Мне начхать на ваши чувства, душевные метания и что вы там вообще испытываете. Руслан Сергеевич не ваша нянька, не ваш отец, не ваш дружок, с которым вы можете покурить за гаражами, — на этом моменте Юлик с Никитой синхронно и нервно вскидывают головы. — Он, в первую очередь, учитель и человек, которого вы должны боготворить. За пределами школы вы можете говорить, что угодно, хотя я бы не советовал. Но здесь, в этом кабинете, вы не имеете права даже пискнуть. Это вы уяснили? Старшеклассники нехотя кивают под пристальным и закипающим взглядом Данилы Владимировича. —Хорошо. Тогда извинитесь перед Русланом Сергеевичем и пообещайте, что впредь такого не повторится. Иначе мне придётся решать этот вопрос радикально. —Но я... — Деймур, недовольный сложившимися обстоятельствами, явно хочет вставить пять копеек, но Кашин резко его осаживает: —Деймур, лучше бы тебе меня послушать. И не усложнять себе жизнь. —Простите, больше такого не повторится. Обещаю, — Давид прожигает дыру в Руслане, но тот, как ни в чем не бывало, смотрит в ответ и, упиваясь чужим раздражением, спокойно отвечает: —Я принимаю твои извинения. Никита, Юлик и Коля повторяют за Давидом, очевидно, не стремясь попадать под горячую руку. —Онешко, Гридин, вон из класса. Я закрою глаза на вашу недальновидность и неспособность мыслить отдельно от стада, но следующего раза не будет. Малейший проступок с вашей стороны — и пеняйте на себя. Никиту и Юлика словно ветром сдувает, о чем свидетельствует хлопнувшая дверь, и Руслан недоуменно смотрит на Кашина, гадая о причине, по которой он оставил ещё двоих. —Ромадов, Деймур, а с вами я хочу поговорить без лишних ушей. Насколько я знаю, общение у вас не задалось с самого начала. Я прав? Коля неоднозначно мотает головой, а Давид предупреждающе хрустит пальцами. —Первая драка в сентябре, и вы умудрились загреметь в больницу и в полицию. Вторая драка, относительно недавно, да? И, что переходит уже все границы, драка на уроке. Но меня больше беспокоит другое. Руслан чует нутром, что Данила говорит не просто так, что есть какой-то подвох, смысл, который он пока уловить не в силах. —Ромадов, статья 131 УК РФ тебе о чем-нибудь говорит? Преступление против половой неприкосновенности и половой свободы личности. При том несовершеннолетней и в состоянии алкогольного и наркотического опьянения. —Я никого не насиловал! — Коля едва не вскакивает с места, загнанно дыша. —Допустим, я тебе верю. Но вот родители той девочки, с которой ты проводил время, могут быть иного мнения, — Данила бесстрастно продолжает, пока Руслан ошалело моргает, пытаясь переварить, что он сейчас услышал. — Они могут пойти в полицию, могут написать заявление, притянуть за уши все, что угодно — и поверят им, а не тебе. Особенно, если вскроются все события последних месяцев. Свидетелей найти легко, если даже до меня дошла подобного рода информация. Кашин режет словами не хуже ножа, но теперь уже повернувшись к Давиду: —Деймур, могу тебя поздравить — ты сорвал джекпот. Незаконная съёмка третьих лиц с целью шантажа и в дальнейшем распространения материала, приобретение, хранение и распространение наркотиков, спаивание несовершеннолетних, административные нарушения — и это далеко не полный список. Знаешь, за пятёрку по физике мне могут выложить и не такие подробности, а под угрозой сесть в тюрьму за сокрытие преступлений, эти подробности быстренько расскажут и в кабинете следователя, с приукрашиванием и дополнениями. Давид неверяще распахивает рот, но оттуда не вырывается ни звука, а застывший ужас в глазах точно так же передается сидящему через парту Ромадову. Руслан не выдерживает: обходит учительский стол и плюхается на стул, боясь, что такого количества потрясений за день он может не пережить. —Признаюсь, я до последнего не верил. Не думал, что все зашло так далеко. Особенно, Ромадов, я не ожидал от тебя. Ты учишься здесь третий месяц, а уже рискуешь оказаться за решеткой по собственной глупости. Я сознательно откладывал разговор, но после сегодняшнего инцидента понял, что зря, — Данила расхаживает из стороны в сторону, изредка останавливаясь, и Руслана начинает подташнивать. —И... И что вы предлагаете? — с неимоверным усилием Коля выдавливает из себя вопрос и затравленно смотрит на мельтешащего физика. —Что я предлагаю? — Данила делает глубокий вдох и прикрывает глаза: он тоже на грани, а нервный срыв неподалеку машет ручкой. — Мы с вами в одной лодке. Я, ваш классный руководитель, вы — мои ученики. Расклад такой: на бутылку посадят вас, а соответственно и меня. Понимаете, о чем я? Я, блять, несу за вас ответственность. А с меня, как со взрослого человека, будет спрос вдвойне: я не уследил, я не достал вашу дурь из башки. Кашин уже не стесняется в выражениях, но заметно понижает тон: стены в школе тонкие, а подслушать их может любой проходящий мимо ученик или учитель. —Тебе, Ромадов, открывается перспектива сесть лет на пять, и даже, если удастся смягчить приговор, все равно замараешься в этом по уши: учёты, проверки, следствия, ты же ещё и в университет престижный поступить хочешь? Никакие деньги не спасут, а пятно на репутации останется. Оно тебе надо? Про тебя, Деймур, я вообще молчу. Учитывая твою склонность к вещам маргинального характера, на зоне ты будешь как родной. Хотя с твоим гонором и перечнем статей сомнительно. Данила переводит дыхание и трет переносицу пальцами. Руслан видит, что он напряженно взвешивает каждое слово, готовящееся вылететь из его рта. —Всё, что я сейчас сказал, останется в стенах этого кабинета, я вам гарантирую, — чужие облегченные вздохи вырываются непроизвольно. — Но я не закончил. У меня будут условия, которые вы должны выполнить неукоснительно, незамедлительно и без пререканий. Хоть сейчас включите мозг или то, что от него осталось, и вникните в то, что я говорю. Первое: весь ваш так называемый компромат вы должны удалить. И под словом удалить я не имею ввиду оставить на всякий случай на каком-нибудь компьютере у друга. Поверьте мне, я узнаю, если вы сделаете что-то не так. Второе: убедитесь в том, что это не дойдет туда, куда не надо. Относится ко всем одинаково — одно неосторожное слово от ваших знакомых может сильно испортить вам жизнь. И третье, самое главное. Больше никаких конфликтов. Никаких драк. Никаких угроз, шантажа, пьянок и залетов. Засуньте себе это в задницу, покричите в подушку, поплачьте и смиритесь. Выбор за вами: потерпеть до конца года, мирно разойтись и забыть это как страшный сон или петушиться в одной камере, зато со своим мнением и убеждениями. Я не шутки с вами шучу, а плюсом ко всему ставлю под удар себя. Поэтому настоятельно советую прислушаться и исполнить мои рекомендации. На сегодня всё. Можете идти. И не дай Бог вы что-то учудите — три шкуры с вас сдеру. —Спасибо, — побелевший Коля тихо роняет благодарность и на негнущихся ногах идет к двери.  Давид ничего не говорит, но молча кивает, и с каменным выражением лица двигается вслед за Ромадовым. Одиннадцатиклассники скрываются в коридоре, а в кабинете повисает пауза. Тягучая, полная недосказанностей и эмоциональных потрясений. Данила упирается руками в парту, склоняется над ней и как-то слишком прерывисто дышит. Волосы, разметавшиеся за время его пылкого монолога, выглядят как очень творческий, давно не убиравшийся, кавардак. —Ты как? — отличный вопрос, просто замечательный. —Охуенно, по мне не видно? — хрипло и нервно раздаётся в ответ. Руслан поднимается со стула. Он должен что-то сделать. Должен поддержать. Как сделал Данила, который помог, вступился за него и вытряс всю душу из непутевых лоботрясов. Поэтому он подходит, не особо вдумываясь в то, что творит. Кашина надо отвлечь от всяких Деймуров и Ромадовых, отвлечь от работы, съедающей нервные клетки, заставить забыть хотя бы на время. Его ладонь неосознанно опускается на чужую, часто вздымающуюся спину. Руслан чувствует цунами, тревожными волнами захлестывающий Кашина, чувствует бурю, вихрем сметающую всю адекватную и рациональную способность мыслить. И пытается усмирить её. Данила, вопреки всему, расслабляется. Дыхание замедляется, а Руслан, практически невесомо, ведёт ладонью выше, поглаживая. —Все нормально, — Тушенцов на мгновение теряется. Так не похоже на него: словно усталость обрела физическую оболочку и бетонными плитами давит на плечи, на голос Кашина. Данила отталкивается от парты и поворачивается к Руслану. Теперь они стоят в неловком полуобъятии, и Руслан снова не придумывает ничего лучше, чем сказать: —Скажешь, если станет хуже. Кашин криво улыбается — он помнит: —Обязательно. Тушенцов хочет убрать руку, закончить эту странную и нелепую сценку, но Данила неожиданно перехватывает её у запястья и уже шепотом повторяет: —Обязательно... А затем прижимается к его губам.