Формула любви

Вечер воскресенья неумолимо надвигается, но ничего путного в голову Руслана не приходит. Он надевает рубашку под пиджак, затем снимает пиджак, снимает рубашку и ищет серый свитшот с рваными рукавами. Свитшот летит на кровать, где уже образовалась внушительная гора вещей, с разлегшимся на вершине Даней. Котенок недоуменно смотрит на Руслана и в этом вопросительном взгляде читается: "Хозяин, мы переезжаем?" —Нет, я обыкновенный еблан, который не может нормально собраться, — бурчит себе под нос Руслан. Он уже битый час мечется по квартире, поглядывая на часы и теряя драгоценное время. Дресс-код Данила не устанавливал, да и какой дресс-код может быть в условиях домашних посиделок. Но, кажется, что именно сейчас ни одна деталь гардероба не подходит, волосы не укладываются и торчат в разные стороны, а лицо как будто постарело лет на пять. Выбор падает на любимые штаны "поеденные молью" — так Тушенцов их называет из-за широких прорезей на коленях и свисающей по швам бахромы — и базовое белое худи. Праздник всё-таки, можно и принарядиться. В такси он садится без десяти шесть, неприлично опаздывая и строча сообщение в директ. cmhell Без меня не начинайте, задержусь немного, сори animebit13 В пробке застрял? cmhell ну типа animebit13 Выезжать надо было раньше. Остальные ещё подтягиваются, ты как раз успеваешь. cmhell Жди меня и я приеду)) Конечно, никуда он не успевает. Или Руслан сошёл с ума, или весь Питер едет на День рождения Кашина — Яндекс карты показывают максимальное количество баллов по шкале пробок. К часам семи он наконец вываливается из автомобиля возле нужного подъезда и разминает затёкшие за время поездки ноги. —Это я, открывай, — домофон пиликает, запуская Руслана внутрь. Ступеньки, ожидание лифта, быстрый подъем — до квартиры, Слава богу, он добирается без проблем. Слабый свет доносится из единственной приоткрытой двери на лестничной клетке — его ждут. —Ну привет, опоздун, — Данила выглядит как-то иначе. Домашняя голубая майка подчеркивает и без того яркие сияющие глаза, рыжие волосы небрежно спадают на лицо, а от широкой улыбки щемит где-то в груди. Кашин искренне рад его видеть. И Руслана, от этого простого осознания, разом подкидывает вверх, возносит на седьмое небо и бросает на огромные пушистые облака блаженства. —Может, зайдешь? — в голосе проскальзывает хитрая смешинка, а сердце Тушенцова пропускает удар. Уже в прихожей он разувается и застывает, неловко шурша подарочным пакетом: —Это тебе. Подарок. Руслан начинает думать, что это было плохой идеей. Вдруг не понравится? Может, ему вообще не сдался этот набор юного поэта — ежедневник в кожаной обложке, перьевая ручка Паркер и его главная гордость, а теперь видимо и позор — оригинальное издание сборника стихотворений Блока. Месяц жил впроголодь, и это учитывая, что издание он урвал за полцены. —Посмотришь потом, — желание просочиться сквозь стену и испариться стремительно растет. Он перестарался, причём явно не в том направлении. Блок и Кашин как небо и земля, и если Руслана не засмеют тут же, это будет большой победой. —Я хочу сейчас, — отрезает Данила, заинтригованный содержимым. Руслан напряжённо наблюдает за меняющимися эмоциями на лице Кашина: недоумение, удивление, шок. —Ты просто придурок.. — озадаченно тянет рыжий. —Так и знал, что хуйня, — Руслан вздыхает, морально готовый к любому исходу. Но никак не ожидающий, что чужой подбородок уткнется ему в плечо, а руки плотным кольцом сомкнутся за спиной и притянут к себе ближе. —Я даже не буду спрашивать, где ты это достал. Но спасибо, охуенный подарок, честно, — Кашин говорит ему куда-то в ухо. Данила обнял его. Сам. Впервые с момента их знакомства. Историческая хуйня. Возможно, в будущем Руслан обведет эту дату в календаре красным цветом и будет праздновать каждый год как день, когда он не проебался. —Пойдём, ребята уже заждались, — Кашин отстраняется и, пройдя по коридору, исчезает в соседней комнате. Влад Калюка сразу располагает Руслана к себе. Веселый, шумный и  достаточно пьяный — по нему видно, что он душа компании. Неустанно шутит и без конца наполняет чужой стакан до краев, под предупреждающим взглядом Данилы. Вова Семенюк — чуть более спокойный парень и ещё один университетский друг Кашина. Правда, на пару курсов младше. Слава Машнов что-то между этими двумя: то загадочно молчит, слушая прибаутки Влада, то сыпет анекдотами похлеще, чем из Рога изобилия. Они давно знакомы друг с другом, и поначалу Руслан испытывает неловкость, которая впрочем улетучивается с первым вопросом о том, не заебался ли он работать с Кашиным в одной школе. —Данька он такой, новых людей тяжело подпускает, но если подпустил — значит не просто так. Считай, что ты кроличью лапку ухватил, — философски рассуждает Машнов, накалывая маринованный огурец на вилку. —Я получается избранный? — Руслан задумывается, что в каком-то смысле так оно и есть. —Судьба свела, не иначе, — фаталистские высказывания Славы прерывает восторженный Калюка. —Время тостов! — Влад торжественно подбирается и даже встаёт из-за импровизированного накрытого стола, удерживаемый Вовой от падения. — Я, конечно, не мастер говорить, но четверть века пройдена, осталось ещё столько же до, так называемого,  "рассвета сил", и уж тут ты должен выложиться по полной. Хоть семью посадить, хоть дерево построить, а может и ребенка родить — сам решай. А пока, кайфуй, радуйся и, ради бога, уебывай из этой школы. И Русланку не забудь, зачахнет ведь. —Ну-ну, мне там ещё два года минимум батрачить. Да и уходить не хочется, люблю детей, люблю уроки вести, — Руслан чуточку лукавит, и Калюка крутит пальцем у виска, мол совсем учителя ебанулись. Из поздравления Влада Тушенцов узнаёт полезную информацию — у Данилы юбилей. Двадцать пять лет. Руслан надеется, что за этот вечер он узнает много чего ещё, друзья у Кашина куда болтливее, чем он сам. Времени у них теперь предостаточно. Данила сидит с ним на одном диване и уже заметно расслаблен, щёки слегка раскраснелись от количества выпитого алкоголя, а его бедро плотно прижимается к бедру Руслана. —Да-да, а помнишь, как ты преподом у первашей прикинулся, а потом в аудиторию Лев Антонович зашёл и начал кричать "Кашин, в деканат, бегом!" — Вова Семенюк хохочет, вспоминая университетские годы, и Кашин тоже заливается смехом, беспечно облакачиваясь лопатками на плечо Руслана. —Тебе тогда тоже влетело вообще-то. "Семенюк запер меня в туалете, это возмутительно, я требую их немедленного отчисления!" — в порыве веселья Данила невольно задевает рукой колено Руслана и так же бессознательно, на короткое мгновение, сжимает его пальцами. Тушенцов ёрзает, хочет отодвинуться, потому что терпеть это выше его сил. В комнате резко становится душно, и эта невыносимая духота ударяет по голове, сознанию и паху одновременно. Невинные домашние посиделки превращаются в личную изощренную камеру пыток, где Руслан сам себя поджаривает на медленно разгорающемся огне. —Сейчас приду, — Руслан несколько нервно подрывается с места, едва не отпихивая Данилу, и торопится по направлению к ванной. Вот дерьмо. Руслан выкручивает кран на максимум, разбрызгивая воду повсюду и совершенно не заботясь об этом: куда важнее привести себя в чувство. Помогает слабо. Фантомные касания прожигают кожу в тех местах, где Данила тем или иным способом успел дотронуться. Как же это всё не вовремя. Что на него вообще нашло? Вечер был практически идеальным, за исключением жмущегося и распускающего руки Кашина. Но ведь это не его проблема. Проблема опять в Руслане или скорее в какой-то новой разновидности пубертата, который проявляется в двадцать два года только у него, при взгляде на одного конкретного мужика. Лёгкий стук отвлекает от бушующего внутри урагана. —Руслан, всё хорошо? — Кашин стоит прямо за этой ебучей дверью, а Руслан не знает, что ответить. Не в таком состоянии. Да и вообще ни в каком. Глаза лихорадочно блестят, ноющее возбуждение не отпускает ни на секунду, и Тушенцов, пребывая в ужасе от происходящего, судорожно пытается понять, что творится с его организмом. —Руслан? Я вхожу. Блять, нет. Достойный ответ он придумать не успевает, потому что дверь распахивается, и Данила предстаёт во всей красе: не такой расслабленный и будто бы протрезвевший, обеспокоенно сверлит Руслана этим самым у-тебя-на лице-все-написано взглядом. —Ты как? Плохо себя чувствуешь? — напряжение в воздухе невидимо искрит, когда Кашин сокращает расстояние между ними одним широким шагом. Разогнаться тут особо негде: закрытая душевая кабинка, раковина за спиной, и каким-то хуем втиснувшаяся стиральная машина, перекрывающая пути для отступления. —Все нормально, походу выпил лишнего, — Руслан понижает голос до шёпота, боясь выдать себя неосторожным звуком. —Блять, говорил же Владу не спаивать никого, — бедный Калюка здесь совершенно не причем, но знать об этом Кашину не стоит. — Дай посмотрю, — на лоб опускается тяжёлая и внезапно прохладная ладонь. — Ты весь горишь. Кашин хмурит брови, пока Тушенцов, прежде никогда этого не делавший, начинает молиться. А заодно и благодарить Бога за оверсайз худи, удачно скрывающее всё то, что Даниле видеть не следует. Слишком много касаний за сегодня. Слишком много чужого запаха. Слишком много Данилы. Не только здесь, но и в его жизни. Он банально не выдержал. —Это пройдет, — Руслан не уверен, что он имеет в виду жар. Алкогольная пелена дурманит разум и толкает на необдуманные поступки, а как раз таки их он и хотел бы избежать. Чтобы потом не пришлось стыдливо прятать глаза, не ломать себя изнутри бесконечными вопросами и самобичеванием. —Мне так не кажется, — Данила почему-то тоже переходит на шепот и смотрит куда-то за спину Руслана, убирая ладонь. Одной единственной фразой выкачивает весь кислород из лёгких — где ты, сука, этому научился? Руслан борется с внутренними демонами, распихивая их обратно по клеткам, а те, словно пираньи, учуявшие запах крови, рвутся на свободу и рисуют откровенно неприличные фантазии. Чужие приоткрытые губы за долю секунды превращаются в мощнейшее гравитационное поле — Тушенцов моргает с усилием первый раз. Затем второй. И делает глубокий вдох. —Там, наверное, без тебя заскучали, иди к ребятам, — слова раскалёнными углями обжигают язык. — Я скоро вернусь. Не уходи, блять, пожалуйста. Руслан не имеет права это говорить. Он запрещает себе портить праздник, заталкивает эгоистичные порывы куда подальше, и это ощущается как изнасилование самого себя. —Ты уверен? Если ты не уйдешь сейчас же, то я за себя не отвечаю. —Да, уверен. Видимо, Кашин читает правильный ответ в неестественно расширенных зрачках, потому как разворачивается и у самого выхода произносит: —Если станет хуже, ты об этом скажешь. —Обязательно. Дверь закрывается. Руслан остаётся один.