Формула любви

На улице смеркается. Маленькие тучи собираются в одну большую и обещают ночью сильный дождь. Руслану нравится засыпать под звуки стучащих по стеклу и карнизу капель, но не нравится на следующий день перепрыгивать через выходящие из берегов лужи во дворе. Особенно глубокие как назло появляются перед выходом из его подъезда. Тогда кто-то из жильцов дома кладёт там деревянный настил, и, каждый раз идя по нему, парень боится, что тот опасно булькнет, и вместе с шатающейся конструкцией он свалится в холодную и грязную воду. Сейчас Руслан, перепрыгивая не лужи, а ступеньки, бежит к выходу из школы, подгоняемый собственной паранойей, что кто-нибудь пойдет за ним. А он не свяжет и двух слов в своё оправдание. Он ведь хотел остаться, вместе со всеми бравировать и продолжать восхищаться, но осеннее обострение не дало этого сделать. Тушенцов поймал себя на мысли, которая никогда не должна была приходить в его бедовую, напичканную препаратами голову. На жалкое мгновение представил то, что нельзя представлять. Представил, что стихотворение посвящено ему. Стихотворение о любви. Каждая, блять, строчка, посвящена ему. Истерический смешок вырывается из груди непроизвольно: вряд ли это признание. Скорее, розовые очки пережимают извилины и слишком давят на глазные яблоки. В контексте приколов, неосознанной симпатии и тяги к идеалу Руслан думал о Даниле чуть ли не каждый день. Стремление узнать физика лучше, понять, чем тот живёт и дышит, найти единомышленника в новом страшном месте, да что угодно вообщем-то. Но не то, что подмигнуло падающей звездой и погасло, пока чужой мимолетный взгляд взял и враз скрутил Руслановы лёгкие в трубочку, заставляя забывать дышать. И лучше не дышать, потому что ароматы голубизны теперь ощущаются за километр. Причём от самого Тушенцова. У него не было проблем с ориентацией, как не было и времени, и желания, и подходящего случая выяснить её. Руслан не встречался с парнями, даже не дрочил на гейскую порнуху, просто где-то в глубине души знал, что не против. Не против чего, он не уточнял. Перспективы в таких отношениях он не видел, одобрения общества, скажем прямо, ждать не приходилось, интимом он не интересовался со времен предыдущих отношений, а добавить к этому латентному набору свои проблемы с кукухой, и всё — получался идеальный партнер, после которого ты тоже запишешься к психологу. И главная причина, по которой Тушенцов периодически инстинктивно шугался — сам объект внимания. Руслан знал свою реакцию. Всё очевидно и прозрачно, но он предпочитал не анализировать. Не анализировать бесмысленные сны с участием Кашина, не анализировать лихо подобранное имя для уличного котёнка, забить на то, что он уже готовит подарок на День рождения для просто коллеги по работе. Когда в подростковом возрасте Руслан фанател по Железному человеку и Чёрной вдове, судорожно обклеивая каждый миллиметр обоев плакатами с их лицами, мастерил репульсоры из бумаги и фантазировал как он спасает от пришельцев какую-нибудь Катю из 8 "Б" — это считалось детским увлечением, фиксацией на любимых персонажах, не более. В данный момент происходящее напоминало манию в биполярке. Не было поводов для этой дикой зацикленности, кроме как оценивания внешних данных и узнавания прущей за километр харизмы. И в тринадцать лет он бы себя понял. Но не в двадцать два. Данила дал повод. И жирнющий такой намёк. Если это был намёк на Руслана, а не на его тайную девушку, о которой он случайным образом и не догадывается. Как можно рассуждать о чувствах, не зная ничего о человеке, к которому их испытываешь? Если Руслан подойдёт и скажет что-то типа "йоу, бро, так и будем смотреть друг на друга или пососемся?", то вероятнее всего Кашин покрутит пальцем у виска, а потом рассмеётся ему в лицо. И это ещё наиболее благоприятный исход из всех возможных. В школьном дворе холодно, и Тушенцов зябко кутается в пиджак — так торопился удрать, что не прихватил пальто. Благо, не забыл про верных друзей, поэтому, игнорируя трясучку, Руслан зажимает в зубах сигарету и заворачивает на школьный стадион. Облупившаяся синяя краска на турниках, липнущая к штанам, явно не пойдёт на пользу его имиджу приличного учителя, но терять нечего. Ученики давно разбрелись по домам, в такое время здесь никого нет. Телефон в кармане вибрирует, оповещая о новом уведомлении. Смотреть, кто и что отправил, категорически не хочется. Всё-таки ответственность и, в жопу её дери, тревожность, перевешивают банальное "заебали". Вдруг что-то случилось? В таком состоянии Руслан готов к чему угодно. animebit13 Ты где? Вовремя сообразил. Написал бы ещё завтра. cmhell Домой ушёл, кот голодный ждёт. Руслан надеется, что это не звучит как еще один намек, отсылка, подтекст — нужное подчеркнуть. На придумывание других отмазок сил тупо не хватило. animebit13 Ого, а ты, оказывается, живёшь на стадионе. Сука. Победу в номинации "Облажаться за секунду" забирает Тушенцов Руслан Сергеевич. На его полке личных проёбов это займёт почётное первое место. cmhell Зачем тогда спрашиваешь, если всё знаешь? animebit13 А я и не знал, у тебя просто экран светится. Руслан от неожиданности едва не падает с турника и резко выключает телефон. С него на сегодня хватит. Он молча докуривает сигарету, уже не чувствуя ни порывов ветра, ни одиночных падающих капель. Спустя время, чуть опомнившись, слышит осторожные шаги, приглушенные листовым покровом. Тушенцов не оборачивается, мечтая, чтобы это была всего-навсего вывалившаяся из дупла белка, или ёжик, или птенец, или... Перечислять можно до бесконечности. Но запах чужого парфюма и ощущение человеческого тепла сзади безжалостно обрывают все надежды отложить неприятный разговор. —Ты больной. И я не про твои бациллы, — на плечи падает что-то большое и тяжёлое: его пальто. Данила фыркает, вытаскивая из своего кармана чужой шарф, а затем петлёй накидывает его Руслану на шею. И садится рядом. —Будешь? — зачем-то спрашивает Руслан, доставая из пачки ещё одну сигарету, и Кашин, не задумываясь, протягивает руку. —Докуришься до пневмонии или рака лёгких, — впрочем, говорит Данила без осуждения, будничным тоном, будто заметку в газете читает. Тушенцова это утешает: нотации от парня, старше его самого на пару лет, ему не нужны. Данила подкуривает, делает первую затяжку, а после неловкая пауза затягивается. И не то что бы Руслан хотел её прерывать — Кашин сам сюда припёрся, за волосы никто не тащил— но и сидеть, выкручивая пальцы от нервов, особой охоты нет. —У тебя талант к выступлениям. И стихотворение тоже крутое, хотя я и не увлекаюсь поэзией, — понимает, что морозит какую-то чушь, когда Данила застывает и косится в его сторону. —Такое крутое стихотворение, что ты на радостях свинтил? А потом еще и напиздел мне, — напряжение между ними повисает оголенным электрическим проводом. Руслан решает, что пора разыгрывать оставшиеся в рукаве карты. —Тебе честно ответить? — его любимый вопрос с подвохом. —Ты уж постарайся. —Просто... этот стих напомнил мне об одном человеке. Очень близком человеке из прошлого, — Руслан ходит по тонкому льду, но тем не менее останавливается и смотрит на чужую реакцию. —Умер кто-то? — участливо интересуется Кашин. —Нет, мы расстались. Тушенцов мысленно просит прощения у своей бывшей за то, что приплетает её туда, куда не следует. Хотя, в принципе, так ей и надо. Чтоб икалось чаще и жизнь малиной не казалась. —Любишь её до сих пор? — от этого вопроса Руслан впадает в ступор. —Нет, вместе мы уже не будем, — успокаивает, что он всё ещё держится уверенно, несмотря на попахивающую говнецом тему для разговора. —А я и не спрашивал, будете ли вы вместе. Я спросил: ты её до сих пор любишь? —Нет. Не люблю, — и здесь Руслан говорит совершенно правдиво. Хотя и несколько тушуется под этим раздражённым напором. Данила почему-то хмурится, откидывая в сторону истлевший бычок. А затем встаёт, и не глядя на него, произносит: —Твоё право, но дай знать, когда надоест пиздеть и захочешь выговориться. —Я вроде не на сеансе у психолога, — сквозь зубы цедит Тушенцов, медленно распаляясь. Спонтанное открытие точит изнутри, подобно червю, залезшему в гнилое яблоко, а причина этого открытия сейчас стоит и недоверчиво скалится, пытаясь расковырять и без того висящую на ниточке тонкую душевную организацию. От таких эмоциональных американских горок мозг нехило плавится, до конца не успевая прийти в себя. —Не переживай, я тебя услышал, — бросает Кашин и уходит, оставляя за собой последнее слово и тянущийся по пятам кедрово-мускатный шлейф. Отвратительная морось не ждёт наступления ночи и накрывает школьный стадион, а Руслан задирает повыше воротник пальто, спасаясь от косых струй. Пора возвращаться домой — кота всё же нужно покормить.