Формула любви

Школа взорвалась. Естественно, не в том смысле, в каком хотелось бы Руслану в этот прекрасный день, но, по развернувшимся масштабам мероприятия, ощущение складывалось именно такое. Нарядные ученики с гигантскими охапками цветов, снующие по коридорам туда-сюда, искрящиеся от счастья и поздравлений учителя, даже их электромонтер Василий Петрович, перманентно находящийся не то в дзене, не то в запое — и тот улыбался. Руслану доставалось с обеих сторон: пока он шёл в свою лаборантскую, пытаясь удержать в руках минимум десять букетов, успел столько же раз остановиться и сдержанно ответить на обеспокоенные вопросы о его самочувствии, а потом, уже чуть менее сдержанно, поморщиться от возгласов радости о его возвращении. Да, они же работают вместе с десяток лет и каждый день встречаются посреди перемены обсудить самые сочные сплетни. Лицемерное участие — что может быть лучше. День Учителя выматывал сильнее, чем любой другой день, когда Тушенцов работал в обычном режиме, без праздничного хаоса, в буквальном смысле разрывающего на части мозг. —Руслан! — удивлённый крик застает парня врасплох у самых дверей кабинета. А затем кто-то набрасывается на него с объятиями. Тонкие руки обвивают шею, и чужое тело прижимается почти вплотную, сминая между ними цветы в ярких обёртках. В нос ударяет сладковатый запах духов, отдающий нотами ириса и мяты. Распущенные светлые волосы щекочут лицо Руслана, и он с усилием отодвигается, пытаясь рассмотреть этого бессмертного. —Боже, как я тебя давно не видела, — трещит знакомый голос на ухо. —Я тоже рад встрече, но ты меня сейчас задушишь, — сдавленно фырчит Руслан. —Прости-прости, я на эмоциях, сразу не поверила, что это ты. Думала, опять Кашин, а потом присмотрелась — вроде не рыжий, — Алина смеётся настолько заразительно, что Тушенцов и сам невольно начинает улыбаться. Алина неотразима. Завитые кудри отдельными прядями заколоты на затылке, тёмно—зелёное платье с разрезом на бедре не кажется вульгарным. Наоборот, девушка напоминает Руслану богатых дам из восемнадцатого века. Для историков это сравнение, конечно, так себе: зеленые красители, в то время изготавливавшиеся на основе мышьяка, быстро убивали всю красоту. Вещество, в том числе, было ядовито и для окружающих, проникало в чужой организм, нередко разрушая его вплоть до летального исхода. Ядовитое совершенство — вряд ли Алина оценит такой сомнительный комплимент, поэтому Тушенцов оставляет неуместные слова при себе. Ей бы подошёл более эфирный образ, что-то в розово‐голубых, не таких тяжелых тонах. Ведь, по сути, она такая же воздушная и лёгкая на подъём. Сказать "ветреная" у Руслана не получается: видимо, ничего более достойного придумать он не способен. Остаётся молчать в тряпочку и восхищаться на расстоянии двух метров. Только теперь он понимает как засиделся дома. И как соскучился по этим звонким задорным интонациям. Всё это время с Алиной он не общался. Сам не знал почему не писал, не звонил, ни о чем не предупреждал и не просил. Девушка, улавливая отшельнические настроения Руслана, тоже не спешила наладить контакт. —Тебе помочь? — не дожидаясь ответа, она решительно выхватывает несколько порядком потрепавшихся букетов. —Да, было бы очень кстати, хотя я почти справился с этой задачей сам, — Руслан облегчённо выдыхает и ненароком зыркает за спину девушки. Данила стоит непринужденно, как и тогда, в начале сентября, подпирая спиной стену. Он не смотрит в их сторону, предпочитая созерцать октябрьские виды за окном, но мгновенно ловит взгляд Руслана, пока тот застывает, будто олень в свете фар, и не может отвести глаз от Кашина. Выглядит он шикарно, под стать всеобщему помпезному безумию. У Тушенцова дыхание перехватывается само по себе: кремовый костюм-тройка облегает тело, подчеркивая всё, что можно подчеркнуть в Даниле, накрахмаленный воротник белой рубашки выглядывает из-под пиджака, а бабочка в бордово-красных оттенках завершает образ. Алина уже щебечет в кабинете, скидывая цветы на учительский стол и не видит метаморфоз, происходящих с химиком. Зато их видит Кашин. Но вопреки ожиданиям Руслана, что тот сейчас подойдёт, физик слабо улыбается и скрывается за поворотом, не говоря ни слова. Тушенцов переводит это как: "Не хочу вас беспокоить, пересечемся позже" и прикрывает веки, медленно успокаивая взбунтовавшееся воображение. В данный момент его не так раздражают отдалённые крики и визги, если представить, что это кричат школьницы при виде рыжего щегла. Данила и вправду хитрец: в первый же день после больничного чуть не отправил Руслана обратно. Только в реанимацию, с диагнозом внезапной сердечной смерти. Какая ужасная эпитафия получилась бы:

"Тушенцов Руслан Сергеевич.

23.12.1995. — 06.10.2017.

Умер от охуенности другого мужика".

Но, так как этого не случилось, то остаётся лишь пережить сегодняшнее месилово, а после окунуться в прежнюю рутинную колею уроков. —Ты чего там топчешься? Я сейчас такое расскажу, у тебя челюсть упадёт, — Алина сгорает от нетерпения, носясь в поисках чего-то похожего на вазу, и Руслан наконец переступает порог, откладывая мысли о долгожданной встрече на потом.

***

Коля закуривает четвертую сигарету подряд. Новый рекорд с того самого дня как он бросил. Плетётся еле-еле, мыском кроссовка пиная камешек. Дым попадает в глаз, и Ромадов выругивается, щурясь от едких слез, моментально увлажняющих кожу. Не плакал он тоже давно. Слезы от дыма, простуды, алкоголя, лезущего наружу — злость на отца вперемешку с расцарапанными ладонями не считается — от душевных метаний рыдать не хотелось. Тупая ноющая боль в грудине – постоянный спутник, когда способы на отвлечение заканчиваются. И, когда приходит озарение, что пора бы принять и отпустить ситуацию, двигаться вперёд. Ха, да хера с два. Он ненавидит их всех. Хотя бы за то, что стоит перед входом на Казанское кладбище. Здесь похоронено много известных людей. Гнедич Татьяна Григорьевна — переводчица, поэтесса, участница Великой Отечественной войны, Заикин Александр Юрьевич — спортивный журналист, статистик футбола, с детских лет увлекался спортом, Крассовский Антон Яковлевич — основоположник акушерства и гинекологии в России, Ромадова Елизавета Евгеньевна, в девичестве Астафьева — его мать, выдающаяся женщина, лучше всех вместе взятых учёных, врачей и писателей. По знакомой дорожке Коля следует в конец кладбища, минуя многочисленные обветшалые и свежие надгробья. В школе он не выдержит физически, а тишины и спокойствия, кроме как здесь, искать больше негде. На могиле матери он был в день похорон. Тогда они буквально только-только переехали из Москвы и обустроились на новом месте, и она умерла. В знойный и жаркий июньский четверг неожиданно грянула гроза. И Ромадова будто тоже молнией шандарахнуло: сразило наповал и подкосило ментально, жёсткой хваткой вырывая органы изнутри. Слабое здоровье, давление отца, город её юности и нахлынувшие воспоминания о тяжёлом детстве — что повлияло, точно сказать нельзя. Сложный характер Коли и периодические загулы — малейший намёк на его причастность, и он хотел выйти в окно. Ромадова никто не винил, все жалели и обнимали, пока у него самого слезы закончились, оставляя лейтмотив о том, какой он никчёмный и ужасный сын. Могила выглядит заброшенной и забытой. Сквозь прорастающий мох едва виднеются дата и имя на плите. Жгучий стыд окатывает нутро кипятком, и он падает на колени, сдирая пальцы об этот ебучий мох, пытается сорвать его, стряхнуть налипшую грязь. —Мамочка... прости меня, — срывающимся голосом шепчет Ромадов, извиняясь сам не зная за что. Он так хочет сделать хоть что-то. Чтобы мама пришла и сказала: "Малыш, ты у меня большой молодец, я так тобой горжусь". А потом потрепала по голове и поцеловала в лоб так, как умеет только она. С любовью невообразимой глубины и той самой материнской заботой, где Коля навсегда останется беспечным мальчишкой, сколько бы лет ему не исполнилось. —Я устал, мам. Я так хочу к тебе, ты даже не представляешь. Искать спасение в холодном камне легче, чем там, в шумных оживленных тусовках, равнодушном отце и друзьях, которые не поймут и половины того, что испытывает Ромадов. Одинокая ворона пролетает над головой, пронзительно каркая, и садится неподалёку на ветку дерева. Он смотрит на птицу несколько секунд и прижимается лбом к могильной плите, желая найти в себе силы жить дальше, а не думать о скорой безболезненной смерти.

***

В актовом зале душно. Школьный концерт — о, мечта каждого здесь присутствующего, кроме Руслана — никак не начинается. Забудьте всё, что он говорил о шумных учениках. Учителя ничуть не лучше. Орут как на базарной ярмарке, возбужденно размахивают руками с покрасневшими от напряжения лицами, и, по всей видимости, затыкаться не собираются. Из хороших новостей — Алина сообщила о том, что его хотели представить в качестве ведущего, но поскольку Руслан крайне вовремя заболел, эта участь постигла другого везунчика. Ну, раз не судьба, значит он спокойно отсидит положенные полтора часа, а потом, так же спокойно и не привлекая внимания, смоется отсюда. Данилы в зале не видно. Возможно, его забрали на какой-нибудь показ мод в Париже, потому как другой причины для его отсутствия Руслан не находит. Хотя, если он сбежал домой, придумав веский повод, то парень ему очень завидует: еще пара минут активного галдежа, и он начнёт дергаться в припадке от нехватки кислорода и поведения окружающих. В глазах пестрит от зашкаливающего количества цветастых тряпок, блестящих украшений и прочей лабуды. Руслан отвлекается на телефон, в надежде, что это поможет, и открывает инсту. Надо бы кое-что уточнить. cmhell Придёшь на концерт? Подвисает на мгновение, но видя, что пользователь в сети, тыкает на кнопку отправки. animebit13 Роднулькин, я уже здесь. Руслан вертит головой в поисках рыжей макушки — странно, если не заметил с первого раза — и тут же получает ещё одно сообщение. animebit13 Не там смотришь)) cmhell А где смотреть? Кашин на это ничего не отвечает, и не собирается, выходя из инстаграма. В это время свет в помещении приглушают, фокусируя его на сцене, а порядком задолбавший гул опускается до шёпота. Еще спустя минуту настраивания микрофонов, появляется ведущий — до неприличия бодрый и жизнерадостный. Одно из двух: или дурачок, или на допинге. —Дамы и господа, наши дорогие и бесценные учителя, приветствую всех Вас и поздравляю с вашим днём! И сейчас, на эту сцену, выйдут ваши любимые ученики с преисполненным теплотой и благодарностью стихотворением специально для Вас! Дальнейшее действо развивается весьма пресно и невесело. Мелкий школьник, на вид не старше десяти лет, забывает строчки и путает слова, в слезах убегая за кулисы, пока остальные дети в панике начинают переглядываться и перекидывать микрофон из рук в руки, а после и вовсе выкидывают за пределы сцены. "Отличное начало". Руслан изо всех сил старается не хохотать, и мастерски маскирует смех под кашель в кулак. Алина, сидящая рядом, подозрительно косится на него, похлопывая по спине. Дикие завывания преподавательского ансамбля "Васильки" или "Фиалки" или "Хер пойми что" продолжают школьный концерт, добивая Руслана по полной программе, череду поздравлений он благополучно пропускает, под предлогом "срочно надо в туалет", а затем возвращается практически под занавес. Ведущий, загадочный или обкуренный как никогда, уже стоит наготове и говорит что-то такое, от чего у Руслана бегут мурашки по телу: —Физика – это сложная и интересная наука, с которой мы начинаем знакомство ещё со школьной скамьи. И вы скажете, что все, кто знают эту науку досконально, только ею и ограничиваются. Однако, спешу вас обрадовать, мы нашли уникального человека, сочетающего в себе умения решать задачи и подбирать рифмы в стихотворениях, причём он может делать это одновременно. Вы уже наверняка догадались, о ком я говорю? Если нет, тогда встречайте — наш многоуважаемый учитель физики Кашин Данила Владимирович с стихотворением собственного сочинения! Ведущий забывает сказать мегасексуальный, суперинтеллектуальный, гиперобаятельный Кашин Данила Владимирович. Ди Каприо на пике популярности отдыхает: Руслан краем уха ловит чье-то испуганно-восторженное аханье, и надеется, что эти звуки издаёт не он сам. Данила превзошёл сам себя. Как Зевс спустился с Олимпа, так он появился на сцене. Только в миллион раз круче. Кашин не сказал ни слова, а Руслан боится представить как он выдержит его выступление целиком. —Кхм-кхм, — Данила прочищает горло, а в зале стоит мертвая тишина, и слышно как в коридоре, в отдалении хлопает дверь. — Стихотворение о любви.

Его улыбку вспомнишь ты однажды,

и сидя на закате лет,

Ты улыбнешься точно так же,

встречая будто бы рассвет.

Быть может, это осторожный свет, выглядывает из конца туннеля.

Но в твоих старческих глазах

Нет ни малейшего сомненья,

И тусклый отблеск сожаленья,

И ностальгический протест.

Ты не полюбишь его снова — дурного дикого юнца.

Не скажешь "Мы увидимся с тобою?"

Уже предчувствуя конец конца.

А тот юнец и вовсе позабыл, кто ты такой и жив ли вообще.

Ему плевать с высокой колокольни,

Как впрочем и всегда было тебе.

И ты не знаешь, что с ним, как и где он.

Ты имени не помнишь своего.

Ты беспокоишься о дряхлом доме

И ненакормленном коте.

Чужды вдруг сострадание и жалость —

Все отбирает бесконечный быт.

Но вот его улыбка освещает,

Он будто пред тобой стоит.

Рукою машет, за собой зовёт,

И думаешь ты — кажется он ждёт.

И вы, переплетая вместе пальцы,

Шагаете навстречу пустоте.

И в этом манифесте счастья

Находите вы свой удел.

Данила безошибочно выхватывает Руслана взглядом, среди разномастной толпы собравшихся, и в полумраке актового зала его глаза горят сильнее обычного. Первый хлопок нарушает идиллию, а затем бурные аплодисменты и крики отвлекают Кашина окончательно, безвозвратно разрывая невидимую нить энергии, на секунду слившейся в одно целое. С бешено стучащим сердцем Руслан подрывается с места и вылетает из зала, не замечая чужой обеспокоенной синевы, провожающей его спину.