Едкая дождевая вода капала с балконного козырька, разбрызгиваясь в опасной близости от кофейной кружки Аластора. В любой другой день это, вероятно, разозлило бы его и заставило вернуться в дом, чтобы сберечь свой бесценный напиток, но сегодня он был слишком довольным, дабы позволить погоде испортить его настроение.
Планы с Ниффти, завтрашнее пиршество из морепродуктов и последующий ночной эфир — этого вполне достаточно, чтобы сделать грешника по-настоящему счастливым.
Аластор приятно мурлычет, переворачивая страницу утренней газеты. Он не внял ни единому слову, слишком увлеченный фантазиями о том, как его завтра обслужат.
Приготовит ли Люцифер еду сам? Или же просто щёлкнет пальцами и оставит Аластора наедине с едой без возможности надоедливо подшучивать?
В глубине души Аластор надеется на первое. Дразнить Люцифера, вернее, насмехаться над ним, когда тот пытается соперничать с Аластором в кулинарном мастерстве, продемонстрированное Алом на празднике Чарли — это лишь полбеды! А вот отхватывать каждый кусочек, пока король будет наблюдать за происходящим с урчащим желудком и тоской в глазах? Уморительно!
Да, только по причине того, что Аластору пришлось неделю быть несносным, он хочет отнять у Люцифера время и внимание в дополнение к своему трофею из морских деликатесов.
Несмотря на то, что рядом никого нет, Аластор подносит кружку к губам, дабы скрыть дрогнувшую улыбку.
После того как он поест и наберётся сил для разговора, который, возможно, вновь заставит пылать его лицо, Аластор намерен спросить Рози: что же та имела в виду, задавая вчерашний вопрос? Взгляд, которым та одарила Аластора — эта удивленная, понимающая ухмылка на её милом личике, не давали ему покоя весь вечер.
Что она знает такого, чего не ведает Аластор?
Если Люцифер в самом деле рассказал ей об обмороке, то он потеряет гораздо больше, нежели время и крабов. Аластор перегрызёт мужчине глотку и превратит его шумную плоть в очередное блюдо.
От этой мысли всё сжалось в животе.
От необходимости убеждать себя в том, что это чувство — всего лишь возмущённый гнев, его избавил звук прочищающегося горла.
— Эй, босс, ты занят?
— Ужасно занят! — лжёт Аластор. Он не отрывает взгляда от газеты и прикусывает внутреннюю сторону щеки, чтобы взять себя в руки. В последнее время ему всё труднее и труднее даётся сохранить невозмутимый вид. И его рана не имеет никакого отношения к образу, который Аластор с таким трудом создавал.
Хаск вздыхает позади него и подходит ближе к столу.
— Я быстро. Слушай, я не пытаюсь подкинуть идеи, но если вдруг планируешь что-то приказывать сегодня, то говори, чего тебе надо и дай покончить с этим прямо сейчас.
Бровь Аластора драматично приподнимается. Хаск никогда не обращался к нему с подобной
просьбой напрямую, и это заметный разрыв в их отношениях, которым более сытый Аластор нашёл бы способ воспользоваться.
— Хм. Что ж, у меня на уме довольно большой список
приказов! — очередная ложь. — Но я не вижу причин, по которым их не стоит смаковать.
Он раздражает его только по тому, что ему забавно слышать, как Хаск рычит и борется с желанием броситься на Аластор с выпущенными когтями. По правде говоря, единственное, о чем Аластор может попросить другого мужчину в данный момент, — это выяснить, уделяет ли Люцифер должное количество внимания и заботы своему завтрашнему заданию. Однако трудно придумать, как спросить об этом, дабы самому не показаться нетерпеливым, поэтому Аластор держит свое любопытство при себе.
Хаск хмурится и сжимает лапы в кулаки, как и предполагал Аластор. — У меня запланировано кое-что важное на вечер, придурок.
Да, Хаскер, на просьбу об услуге отвечать оскорблением — ведь так исторически сложилось, что это хорошо срабатывало с Аластором.
— Вон как? — спрашивает Аластор, делая глаза огромными и насмешливыми. — И чему же наш бесстрашный бармен посвятил себя на этот вечер?
— Не твоё оленье дело.
Ах, какая жалость. А Аластор уж надеялся, что его ещё что-нибудь развлечёт.
— Ох хоу, ну, в таком случае, можешь держать свои планы при себе прямо в том баре, куда я усадил тебя! Наслаждайся, — сказал Аластор, хлопая ресницами в сторону Хаска.
Мужчина выглядел так, словно желал сбросить Аластора с балкона. Эта мысль заставила Аластора улыбаться ещё шире.
— У меня… — наконец произносит Хаск после ещё нескольких секунд сердитого взгляда. К сожалению, к большому удовольствию Аластора, тот обрывается на нечленораздельное ворчание.
— Что у тебя? Невежливо бормотать, знаешь ли, — Аластор начал моргать чаще, восхищаясь как поддёргиваются усы Хаска.
Даже если бы он не убивал людей при жизни, Аластор уверен, что всё равно оказался бы в Аду за то, как ему нравится раздражать других.
Хриплое бормотание, подозрительно похожее на грубое ругательство, вырывается у Хаска, когда тот, видимо, спорит сам с собой.
— У меня есть дела, Хаскер…
— У меня свидание с Энджелом, говнюк.
Аластор застывает с открытым ртом, искренне удивлённый таким ответом. В груди зашевелилось что-то странное.
— Ты встречаешься с Энджелом? — его голос прозвучал не так уверенно, как хотелось бы Аластору. Любопытство слишком искренне, слишком поражённое.
— Это наше первое свидание. Во всяком случае, первое настоящее, — произнёс Хаск, опустив глаза в пол. — Это важно. Так что, какое бы больное дерьмо ты бы от меня ни хотел, просто скажи сейчас.
За те десятилетия, что они знают друг друга, Аластор почти никогда не просил ничего «больного», за исключением того случая, когда Аластор перебрал с виски и вернул Хаску выпивку в весьма непристойной форме. Однако в Аду есть стиральные машины, так что он не видел особой проблемы! Так что глупо, что Хаск всё ещё сердиться из-за той ночи.
Странное чувство вновь сжимается внутри него, теперь уже сильнее.
Это всего лишь боли от голода, думает Аластор, беря себя в руки и выпрямляясь. Но он понимает, что это неправда, по крайне мере, не полностью. Ему хочется толкнуть Хаска, накричать на него за то, как у него хватило наглости найти себе компанию и сказать об этом Аластору в лицо. У Хаска и Энджела впереди сотни, тысячи вечеров. У них так много
времени. Их первое свидание можно отложить еще на пять месяцев, до того дня, когда Ева поглотит его, а и они всё равно смогут насладиться тем, чего Аластор никогда не получит.
Не то чтобы он прямо так хотел этого. Нет, он расстроен не из-за этого — на самом деле он даже и не расстроен! Кого волнует, что Хаск и Энджел хотят тратить время на легкомысленные нелепости вроде влюбленности и
свиданий?
Аластор возвращается к газете, раздраженный больше своим необъяснимым дискомфортом, нежели просьбой Хаска. — Так уж вышло, что ты не входишь в мои планы на вечер.
— Да, Нифф сказала мне.
По крайней мере, есть хоть один человек, который хочет провести с ним время в эти последние месяцы. Аластор перелистывает страницу, чтобы занять руки и выглядеть незаинтересованным.
— Ну, тогда, полагаю, нет смысла упускать возможность оказать услугу.
— Услугу?
— Ты можешь пойти на своё маленькое свидание, не волнуясь о том, что твой большой плохой босс вызовет тебя, — сказал Аластор, довольным тем, что инстинкты оверлорда не полностью покинули его даже в столь истощенном состоянии. — Поквитаешься со мной позже. Договорились?
Он придумает, чем занять Хаска. Может быть, заставит налить мыло в напитки Люцифера.
— Да-да, как скажешь. Сделка так сделка, — произнёс Хаск, сложив руки на груди. — Мы закончили?
Аластор слегка повернул голову, окинув мужчину взглядом, и прищурился.
— Это то, в чём ты намереваешься идти?
Галстук-бабочка и цилиндр — это прекрасно, но это единственные детали наряда Хаска, которые Аластор мог одобрить. Заниматься ухаживанием без пиджака и парадных туфель это просто бесцеремонность.
Хаск окидывает себя хмурым взглядом, как будто последние пятьдесят лет или около того не носил одно и то же, и не был уверен, что увидит. — А что не так-то?
— Ты разве не хочешь, чтобы свидание прошло хорошо? — спрашивает Аластор, ещё больше прищуриваясь, когда взгляд останавливается на пушистых, не расчёсанных крыльях.
С особенно мерзким рычанием Хаск поднимает палец и направляет его на Аластора. — Я не собираюсь выслушивать советы по свиданиям и моде от тебя из всех людей. Тебе ясно?
Из всех в отеле Аластор — единственный, кто когда-либо посещал портного, но, естественно, груби единственному стильному человеку.
— Хорошо, тогда будем надеяться, что Энджел не примет это на свой счёт. Желаю удачи! — Аластор пожимает плечами, делая вид, что вновь погружён в газету. Если Хаск так хочет выглядеть неопрятно и несерьёзно в своём стремлении завоевать расположение Энджела, то это его право.
Однако Хаск не утопывает прочь, как того ожидал Аластор. Он раздражённо втягивает носом воздух и тихо произносит: «У меня больше ничего и нет».
Это не похоже ни на извинение, ни на просьбу о помощи, поэтому Аластор не обращает на это внимание. Он делает медленный и долгий глоток кофе, стараясь прихлёбывать как можно громче, и, сглотнув, преувеличенно громко вздыхает.
Есть небольшой шанс, что Хаск разорвёт Аластора на части раньше, чем у Евы появиться такая возможность, если судить по шуму, который издаёт Хаск.
— У меня не так много времени на примерку кучи модных штанов! — произносит Хаск. — У меня и без того, много важного дерьма.
— Ах, да, полагаю, что уход за шерстью займёт большую часть дня, — бесстрастно ответил Аластор, не поднимая глаз. — Оу, что тут у нас? Статья о том, как важно не одеваться как апатичный неряха на первом свидании. Как увлекательно!
— Энджелу всё нравится, — возразил Хаск, звуча неубедительно.
— Раз ты так говоришь, дружище. Уверен, Энджел также не станет наряжаться по такому случаю, так что тебе не о чем волноваться, — Аластор переворачивает очередную страницу и делает вид, что вновь читает. — Оо, а вот статья о самообмане и его последствиях для зарождающихся отношений. Хм, интересно, есть ли среди моих знакомых кто-нибудь, кому было бы полезно это прочесть.
Он делает ещё один глоток кофе, на этот раз ещё громче.
— Что ты хочешь от меня, а?
Поднеся кружку к губам, Аластор окидывает её взглядом и издаёт недовольное: «Хм?»
Ох, Боже, Хаск и в самом деле выглядит так, будто собирается наброситься и расцарапать Аластору лицо. Как чудесно.
— Ты просто так ведёшь себя как уёбок? Или у тебя действительно есть что предложить? — спрашивает Хаск.
Аластор не спеша обдумывает этот вопрос. Отчасти потому, что да, он ведёт себя как уёбок, а также дабы дать себе время решить — есть ли ему прок от участия в столь глупом романе. Возможно, это вызовет одобрение Чарли и Энджела, если на то пошло. Аластор не мог понять, какую пользу сможет извлечь из того, что Энджел будет чувствовать себя в долгу перед ним, но стоимость приведения Хаска в презентабельный вид довольна низка, так что можно рискнуть.
— Куда ты собираешься этим вечером? — спросил Аластор.
— В «Пчёлку».
В голове Аластора пронеслись воспоминания о первоклассном виски, сочных розовых стейках и запахе дорого сигарного дыма, пропитывающего его одежду. Когда он был там в последний раз, у него не было контракта, дедлайнов и Вокс оплачивал их напитки.
Всё было по-другому.
Это также был эксклюзивный клуб оверлордов, но, видимо, Хаск до сих пор знает, кому подмазаться, ведь он также был обладателем этого титула. Именно там они с Аластором и познакомились, когда Хаск ещё мог испытывать некую гордость за свой внешний вид.
— Ты собираешься пойти в «Пчёлку» с расстёгнутыми подтяжками?
— Всем насрать, что на тебе одето, пока у тебя есть деньги, а я на это копил, — говорит Хаск, снова помахивая пальцем.
— Хм, мне ещё многому нужно тебя научить. Принеси-ка мне стейк, — отвечает Аластор, щёлкнув пальцем.
— Я не… — начинает Хаск, но тут же замолкает, когда его окутывает магия Аластора. Его унылый, плохо сидящий костюм сменяется на элегантный чёрный костюм, скроенный так, дабы подчеркнуть крылья, руки и хвост, и шёлковый галстук вместо хлопкового.
Он просто очарователен в этом костюме, и Энджел, конечно же, будет доволен.
И кто же теперь нестильный, хмм, Хаскер?
К сожалению, это действие отняло куда больше сил, чем Аластор ожидал. Когда на него накатывает волна тошноты, Аластор опускает руку на бедро, чтобы ущипнуть себя и остаться в сознании.
Хаск, видимо, ничего не заметил, слишком увлечённый восхищением собой.
— Эй. Да ты глянь. Чёрт возьми, ты действительно сделал что-то хорошее…
— Не упоминай об этом, — перебивает Аластор, желая, дабы Хаск поскорее отправился в путь, и никто не заметил его головокружение. — Надеюсь, ты ещё помнишь какие нарезки мне нравятся?
— Да, да, — ответил Хаск. — Но раньше завтра ты их не получишь. Я не собираюсь прерывать сегодняшний вечер из-за тебя.
Аластор всё равно не сможет ничего есть до завтра, но он не упомянет об этом Хаску. Может быть, он перекусит стейком, пока Люцифер готовит для него, и посмотрит, поможет ли это поднять кровяное давление у короля.
— Что ж, конечно, этого и следовало ожидать. Было бы грубо не использовать этот наряд как можно дольше после того, как я потратил время на его создание для тебя.
— Да, именно поэтому, — бормочет Хаск, проводя лапами по ткани на груди. — Я, эм, серьёзно. Спасибо…
—
Не упоминай об этом! — вновь произносит Аластор, заламывая шею и сверкая циферблатами в глазах. И снова неразумная трата его ограниченной энергии, но он действительно хотел, дабы мужчина ушёл.
Правильно истолковав этот отказ, Хаск закатывает глаза и поднимает руки в умиротворяющем жесте. — Без проблем. Я пойду заканчивать сборку.
— Да-да, давай.
Как только дверь со щелчком захлопывается, сигнализируя о том, что Аластор остался один, он расслабляется и закрывает лицо ладонью. Давление руки на глазах помогает ему успокоиться и легче сосредоточиться на глубоких вдохах. Он остаётся в таком положении по меньшей мере минуту, пока шум вдалеке не напоминает ему, что балкон не совсем уединённый.
Мужчине должно быть позволено положить голову на руки, если он того захочет, но Аластор предпочёл бы, чтобы никто не
видел этого. Он выпрямляется и тянется за газетой, складывая её так, дабы ту можно было сунуть под мышку. Одним большим глотком он допивает остатки кофе и возвращается внутрь.
Практика подсказывает, что Аластору следует сразу же направиться в спальню, где он сможет закрыть глаза на столько, сколько ему нужно, и никто не сможет ему помешать. Но вместо этого он идёт на кухню и не спеша ополаскивает кружку. После направляется в гостиную, чтобы оставить газету для тех, кто захочет попытать счастье в её чтении. Хуже всего то, что, поднявшись по многочисленным лестничным пролётам на этаж, на котором он проживает, Аластор задерживается в коридоре, делая вид, что внимательно рассматривает пятно на обоях.
Однако больше никто не появлялся.
Когда Аластор наконец направляется в свою комнату, он с каждым шагом надеется, что услышит щелчок открывающейся за ним чужой двери.
К тому времени, как он опускается в одно из своих кресел, Аластор не может с точностью сказать, чем он больше всего раздражён: тем, что никто не прислушался к его невысказанному желанию спонтанной встречи, или же тем, что он сам желал этого.
Он закрывает лицо обеими руками и издаёт сдавленный звук, который, сам того не осознавая, хотел издать. Тепло разливается по его ладоням, когда в усталую голову приходят мысли, которые Аластор
совершенно точно не хочет принимать.
Что бы он надел на первое свидание?
Куда бы хотел пойти?
Готов ли его партнёр рискнуть гневом оверлорда, владеющего их душами, только чтобы обезопасить время, проведённое вместе. Это кажется невозможным, что кто-то когда-либо сочтёт Аластора достойной причиной, дабы подвергнуть себя подобной опасности
Он не хотел фантазировать, но Аластор ничего не мог с собой поделать, он закрывал глаза и представлял себя забившимся в тёмный угол, держащимся за руки с кем-то, кто боролся за него.
В голове мелькает силуэт подозрительно знакомой шляпы, и прежде, чем тот успевает уловить это, к его щекам приливает новая волна жара.
Инстинкт берёт верх, и желание наказать себя за столь унизительный момент глупости действует как сила, которую он не может контролировать. Его руки скользят от лица к волосам, захватывая мягкие пряди и резко дёргая.
Прекрати, твердит он своему колотящемуся сердцу.
Не смей, говорит своему воображению.
— Контролируй себя, — произносит он, заставляя рот улыбаться. Однако ему нужно некоторое время, чтобы прислушаться.
Не то чтобы Аластор хотел встречаться, решает он, ещё раз дёрнув себя за волосы. Просто ему не нравится, что у него отняли такую возможность, и это вызывает странные реакции и заставляет тело верить, что оно хочет того, чего никогда не хотело бы, в противном случае никогда бы и не получило. Эти мысли мучают его просто потому, что это то, чего у него никогда не будет, а Хаск привлёк его внимание к этой теме.
— Я не хочу этого, — говорит он вслух.
Сердцебиение в ответ скептически замирает.
— Мне не нужно это, — пытается он, на этот раз более твёрдо, словно угрожая самому себе. — Мне не нужно, я не хочу, у меня никогда не будет этого…
Это похоже на то, как если бы он бил себя по животу, хотя это должно было быть защитной мерой. Усиливая свое безразличие к уязвимым потребностям других, он должен чувствовать себя сильным и собранным, а не таким, как его отец.
Удручённый таким сравнением, Аластор качает головой и издаёт ещё один болезненный звук.
Я просто устал и голоден. Это всё из-за стресса, не больше. Я не он.
В это гораздо легче поверить, потому что Аластор
никогда не стремился проводить время с отцом так, как это делает Ниффти с ним. Он никогда не скучал по отцу, но Ниффти будет скучать по нему.
— Когда меня не станет, — произносит Аластор. — Никто и не будет скучать.
⠀ ⠀ ⠀ ⠀ ⠀ ⠀ ⠀ ⠀ ⠀ ⠀ ⠀ ⠀ ⠀ ⠀ ⠀
Сдерживать улыбку оказывается сложнее, когда отправляется за Ниффти на прогулку. Он не может заставить себя попросить обнять его, но с радостью позволяет ей забраться к нему на макушку и ухватиться за рога, пока тот прогуливается по Пентаграмм Сити.
Они занимались всеми их любимыми делами: подбрасывали в воздух камни и смотрели, сколько из них они смогут поймать ртом; кидали с крыши тухлые яйца на ничего не подозревающих грешников; считали до тридцати, пока Аластор рисовал на стене здания столько граффити, сколько тот сможет, а после давал Ниффти столько же времени, дабы та могла всё убрать; играли «нож-торнадо» — игра, которую они придумали сами.
Когда приходит время ужина, Аластор испытывает искушение привести её в «Пчёлку» и посмотреть, смогут ли они занять столик рядом с Хаском и Энджелом.
Но он не просто так держал её подальше от других оверлордов, и уж точно не станет менять это решение теперь, когда истекает срок того, как долго он сможет обеспечивать её безопасность.
Вместо этого они отправились в маленькую забегаловку, которая ещё находилась на территории Аластора. Ниффти набрасывается на рёбрышки, а Аластор наблюдает за этим с нежной улыбкой, которая отражается в его глазах.
— Ты уверен, что ничего не хочешь? — спрашивает Ниффти. Её лицо и ладони покрыты соусом, который та с такой скоростью поглощала. Даже Ниффти с её крайними пристрастием к чистоте знает, что вытираться раньше, чем закончатся рёбрышки, — пустая трата времени.
— Я в порядке, дорогая, — ответил Аластор, протянув руку, дабы откинуть её волосы назад и уберечь их от соуса. Ему следовало бы придумать достойное оправдание, почему он не ест, ведь обычно именно этого все и ждут больше всего, но Ниффти не стала требовать от него объяснений.
Это одна из тех вещей, которые Аластору так нравятся в ней.
Она приподнимает подбородок, чтобы он мог собрать все выбившиеся пряди, и ждёт, пока тот закончит, прежде чем наброситься на свою шестую тарелку.
— Мы можем сходить к озеру по дороге домой?
По дороге домой.
— Конечно! — отвечает Аластор, растягивая слово в преувеличенной попытке казаться равнодушным к вопросу. — Звучит как-то, что нужно, дабы переварить эту еду.
Ниффти ухмыляется, обнажая острые, перепачканные соусом зубы. — Надеюсь, мы увидим труп!
Конечно, она его дочь. Смешно думать иначе.
— Думаю, есть все шансы, что мы увидим его.
После того как ещё три тарелки исчезли в желудке Ниффти, они направились к 'озеру’. На самом деле это был огороженный бассейн, наполненный химикатами и загрязняющими веществами, но некоторые радиоактивные рыбы смогли там развиться.
Они наблюдают, как красное небо медленно темнеет в отражении чёрной воды. Несколько пузырьков могли бы быть вызваны частями тела, периодически разбивающие гладкую поверхность, пуская по ней рябь, которая никогда не успевает полностью исчезнуть, так как появляется новые части.
— Это точно была нога, — радостно говорит Ниффти, указывая на центр воды.
— Зоркий глаз, — отвечает Аластор, позволяя своему взгляду упасть и задержаться на ней.
Она будет в порядке. Это же та самая девушка, которая сразила Адама!
Да, она будет в порядке. Чарли присмотрит за ней в отеле, а Хаск и Рози не позволят совершать ей слишком опрометчивые поступки. Она уже взрослая, она будет…
— Поправишь мне причёску?
— Да, — мигом ответил Аластор.
Ниффти запрыгнула на перила перед ними и села спиной к Аластору, болтая ножками и напевая.
С нежностью, которую мало кому удаётся увидеть, Аластор начал осторожно расчёсывать пальцами волосы Ниффти. Она предпочитает, чтобы кончики волос были завиты и уложены, а не распущены и торчали. Слишком частое расчёсывание может испортить укладку, но из-за острого напоминания о том, как все это мимолетно, трудно остановиться.
У него болит живот. Он чувствует себя так, словно чёрная дыра затягивает все его тело в эту маленькую мучительную точку. Даже просто стоять на ногах — это уже борьба.
Если бы он не согласился на сделку с Евой, ему бы не было так больно.
Но если бы он сказал «нет» и отказал Еве, их бы здесь и вовсе не было.
Ниффти улыбается ему, откинув голову на его грудь. — Сегодня было здорово, Аластор.
Так и есть. Аластор сдвигается с места, готовый обнять её, нуждавшийся в этом весь день, но в ту же секунду, когда он наклоняется вперёд, раздающийся позади них голос заставляет его замереть.
— Оу, как
мило.
Аластор много раз думал о том, как он отнесётся к этому воссоединению, но ни в одной из сцен, которые он прокручивал в голове, не предусматривали присутствие Ниффти.
— Знаешь, невежливо прерывать чужой разговор, — говорит Аластор, не оборачиваясь. Он выпрямляется и кладёт руки на плечи Ниффти, удерживая ту на месте. Таким образом, его тело остаётся между ней и мужчиной, от которого он с такой тщательностью скрывал её.
— А я-то уже подумал, что ты пропустил встречу оверлордов, потому что наконец-то помер, — говорит приблизившийся голос. — Полагаю, выдаю желаемое за действительное.
Ниффти двинулась так, словно хотела вскочить и, вероятно, защитить Аластора, но тот крепче прижал её, смотря прямо перед собой. — Кто это? — шепчет она.
— Никто особый, — произносит Аластор. — Тебе что-то нужно? Или ты так отчаянно нуждаешься в публике, что аж прибегаешь к преследованию людей на улице?
Вокс смеётся, и его сопровождает электрическое жужжание, отличное от привычной Аластору частоты. Это похоже на вращающиеся лопасти одной из тех ужасных летательных машин, от которых Аластору приходится отмахиваться каждый раз, когда он выходит из отеля.
Его подозрения подтверждаются секундой позже, когда эта дурацкая штука пролетает прямо перед ним и Ниффти. Из динамика доносится голос Вокса.
Это небольшое облегчение, что сам мужчина не появился перед ним. Механических мух легко сбить метательными снарядами, но Вокс отбивается.
— У меня есть всё, что мне нужно, — говорит Вокс, и даже не видя его, Аластор слышит его усмешку. — Я управляю самой успешной компанией во всём Аду. У меня больше власти, чем у любого оверлорда, который когда-либо был до меня, могущественные союзники, могущественные товарищи по команде, могущественный
приятель по перепихону…
— Но при этом полное отсутствие тезауруса, хм? — прерывает его Аластор, готовый призвать щупальца, дабы прихлопнуть тварь. Однако та отступает на несколько футов, переместившись дальше над водой, начав проецировать изображение Вокса, как будто он и в самом деле стоял там.
Мелькает пиксельно-неровная ухмылка.
— Ох, Аластор. Как приятно видеть тебя таким: беспомощным и одиноким.
— Он меня не видит? — спрашивает Ниффти.
Вокс продолжает, словно не видя и не слыша Ниффти. — Знаешь, я каждый день благодарю счастливые звезды, что мы всё-таки не объединились. Я добился всего, чего когда-либо хотел без твоего сдерживания. И теперь я счастливее, чем когда-либо.
Ложь правдоподобна только в том случае, если человек, произносящий её, не выглядит так, будто ему не хватает одного меткого слова, дабы расплакаться. Для кого-то, кто способен буквально запрограммировать свои черты, чтобы выглядеть так, как он того пожелает — Вокс действует настолько прозрачно, что это удивительное расточительство. Однако если Аластор обратит внимание на эту оплошность, то Вокс, возможно, хоть раз поступит умно и использует свои технологические умения, чтобы сделать себя более трудночитаемым. Так, по крайне мере, Аластор почувствует, что у него всё ещё есть какое-то преимущество, даже если его силы настолько истощены.
— Ха! — рявкает Аластор. — Ты думаешь об этом
каждый день? Как грустно! А я и вовсе о тебе не вспоминаю.
Если он будет достаточно быстр, то сможет схватить Нифти и оттащить её за спину одним щупальцем, а другое в это же время направит прямо в объектив машины.
На изображение раздаются помехи и треск, и Вокс сбрасывает фальшивую улыбку. Его образ приближается, но летающая штуковина движется недостаточно быстро, чтобы успевать за ним. Таким образом, нарушая передачу изображения и сводит на нет попытки Вокса запугать его.
— Я в курсе, что ты ранен, — выплёвывает Вокс, в то время как его буферная проекция пытается материализоваться. — Я видел, как Адам сразил тебя и сломал твой микрофон. Я знаю, что ты умираешь.
Несмотря на то, что всё выглядит так, будто его закоротило и он теряет контроль, Аластор знаком с этой особой тактикой сбора информации. Вокс ничего не знает наверняка и не узнает, пока Аластор не подтвердит это. Он может сколько угодно мелькать своими экранами с ошибками, но Аластор не станет сбрасывать маску и отдавать ценные сведения за бесплатно.
— Ах, так ты наблюдал за моей маленькой ссорой с Адамом? Боже, Вокс, для того, кто утверждает, что он настолько занят и озабочено счастлив ранее перечисленным, ты явно проводишь ужасно много времени, заботясь обо мне, — говорит Аластор, отпуская одно плечо Ниффти, дабы суметь скромно положить руку на свою грудь.
Улыбка, появившееся на лице Вокса, на этот раз выглядит искренней. — Видеть, как ты страдаешь, делает меня счастливым, Аластор. И в тот день, когда ты наконец-то сдохнешь, я выйду замуж за Вала и устрою самую грандиозную вечеринку, которую когда-либо видел Ад.
Это не должно ранить, но всё же ранит. Аластор не подаёт виду, он не даёт Воксу такой возможности, а лишь приподнимает бровь, как бы спрашивая: «Ты закончил?»
Видимо, нет.
— У нас только что было прибавление к команде, — произносит Вокс, подходя ближе. — Это новое захватывающее партнёрство, о котором такой грешник, как ты, и мечтать не мог. Но такова глубина моего влияния, Аластор. ВоксТек существует по всему Аду, а не только в том кольце, в котором заключён ты, и это открывает передо мной множество дверей. И за это я должен благодарить тебя, правда. В конце концов, именно ты научил меня, что лучший способ подняться на вершину — это сделать себя и свои услуги
незаменимыми. Обязательно посмотри вечерние новости, ты обо всём узнаешь.
— Ты много говоришь, — произносит Ниффти.
Это, наконец, заставляет Вокса обратить на неё внимание. Ухмылка, появившаяся на его экране, вызывает отвращение, как будто он только что нашёл очередную порцию еды.
— Убийца Адама, собственной персоной. Я понятия не имел, что вы двое так близки, но приятно знать это, — бормочет Вокс. — Приятно познакомиться, — говорит он Ниффти, а после поднимает глаза на Аластора и добавляет: «Очень рад».
Ниффти, которая никогда не испытывала страха в присутствии
Аластора и, похоже, не склонна мириться с театральностью Вокса, морщиться и спрашивает: «Ты уйдёшь?»
— Осторожней, маленькая леди, — произносит Вокс, грозя ей пальцем. — Ты же не хочешь, чтобы я посчитал тебя грубиянкой.
— Вообще-то, я не против.
Щупальца Аластора прижимаются к его коже, готовые вцепиться в летающую машину и пробиться сквозь неё, пока он не схватит настоящего Вокса.
— Похоже, ты слишком много времени проводишь с этим придурком, — говорит Вокс. — Но не переживай, ещё есть время всё исправить. У меня на тебя большие планы…
Изображение Вокса распалось на части, когда пронзили сначала его, а после раздался хруст бьющегося стекла. Обломки падают в озеро с бесцеремонным «плюх», унося с собой угрозы Вокса.
Им нужно уходить и вернуться в отель до того, как появится ещё одна из этих тварей. Переход в демоническую форму отняло у Аластора последние силы за день, и он не уверен, что сможет сделать это снова. Как только они вернутся, Аластор сядет с Ниффти и объяснит ей, что Вокс вовсе
не плохой мальчик и ей следует держаться от него подальше.
— Пойдем… — начинает он, но Ниффти разворачивается, кладёт руки ему на плечи и удерживает его, тем самым меняя их положение.
— Ты ранен?
Аластор машет ладонью и смеётся, отводя взгляд, дабы избежать прямого зрительного контакта. — Не обращай внимание на этого шумного дурака. Он просто влюблён в звук собственного голоса.
Крошечные ручки ещё крепче впиваются в его плечи. — Так вот почему ты исчез во время битвы? Адам ранил тебя?
Если Вокс успел записать данный инцидент, то Аластор не хочет, чтобы его поймали впоследствии на лжи. Меньше всего ему хочется, дабы Ниффти считала Вокса более надёжным, нежели его.
— Так и есть, дорогая, — говорит Аластор, полностью убирая щупальца. — Не стоит беспокоиться. Такие люди, как он, вынуждены преподносить сенсации, дабы заставить других слушать. А что я всегда говорил о телевидении, хм?
Здесь Ниффти должна сказать: «Это пустая трата времени и пространства», но вместо этого она обхватывает его за шею и крепко сжимает.
— Не болей, Аластор.
В последний раз, когда она говорила такое, это больше звучало как приказ. Однако сейчас это грустная мольба человека, которому только что сообщили, что её желание не исполнится.
Аластор обнимает её в ответ, стараясь не усугубить рану и не выплеснуть секрет вместе с кровью. Здесь всё ещё не безопасно, и любой мог увидеть, как они обнимаются, и узнать, что у Радио-демона есть слабое место.
Но он так устал.
— Если ты настаиваешь, — отвечает он, поглаживая её по спине. — Я сделаю всё, что в моих силах.
⠀ ⠀ ⠀ ⠀ ⠀ ⠀ ⠀ ⠀ ⠀ ⠀ ⠀ ⠀ ⠀ ⠀ ⠀
Унылая тишина, в которой Аластор и Ниффти вернулись в отель, нарушается, как только они переступают порог.
— Вон он где! — говорит Люцифер, положив руки на бёдра. — Ты хоть представляешь, как сложно найти тебя, когда у тебя нет телефона?
— В этом и суть! — отвечает Аластор певучим голосом, слишком довольный таким приветствием. Похоже, Люцифер ждал у двери, дабы не пропустить возвращение Аластора домой.
Какое нетерпение!
Люцифер прищуривается, но при этом уголки губ приподнимаются. — Думаешь, ты такой забавный, да? — спрашивает он, добавляя несколько лишних «о» к слову «такой».
— Так и есть, — отвечает Аластор с мечтательной улыбкой.
Ниффти спрыгивает с его головы и тут же обхватывает ручками его ногу. Она прикасается щекой к коленке Аластора и прижимается к нему на несколько секунд. Насытившись, она отпускает его и, не говоря ни слова, устремляется в гостиную, где, судя по звукам, беседуют другие обитатели отеля.
— Мило… — пробормотал Люцифер, глядя ей вслед. — Чарли обычно вот так держалась за мои ноги, когда приходило время ложиться спать и она не хотела желать «спокойной ночи». Иногда я притворялся, что не вижу её, и уходил в другую комнату, пока она всё ещё прижималась ко мне, а после смотрел вниз и говорил: «Чарли! Как давно ты там?», и она начинала так смеяться, что дело доходило до икоты.
Он смотрит в сторону гостиной, словно погрузившись в воспоминания. — Я скучаю по этому.
Это такой милый образ, и он не так уж далёк от того, что Аластор может представить себе — как Чарли делает подобное и на сегодняшний день.
— Сколько ей было лет? — спрашивает Аластор.
Люцифер неуверенно потирает затылок. — Четыре или пять? Это было очень-
очень давно.
— Вы были с ней одного роста, и всё равно притворялись, что не видите её?
Скорбная тоска на лице Люцифера сменяется хмурым выражением.
— Просто учти, что завтра я добавлю яд в половину твоей еды и не скажу, какая из половин безопасна.
— За остроумие всегда приходится платить, — говорит Аластор, складывая руки за спиной. — Итак, для чего же Вы пытались выследить меня?
— Ну, я
хотел составить план на завтра, чтобы не сидеть весь день в ожидании, когда ты проснёшься. Но сейчас? Кто знает, доживёшь ли ты вообще до утра, — ворчит Люцифер.
Аластор приподнял бровь. — Оу? И почему же?
Какая-то его часть, глупая и предательская, надеется, что Люцифер схватит его за плащ и притянет к себе настолько близко, что их лица вновь соприкоснутся.
На секунду кажется, что Люцифер так и сделает, и Аластору приходится физически сдерживать себя, дабы не выпятить грудь вперёд в качестве приманки. Вместо этого накрашенные фиолетовые веки приоткрываются, и Люцифер отвечает рычанием, едва превышающий шёпот.
— Потому что я ещё не решил, что буду делать с тобой вечером.
О, Бог ты мой! Аластор не был готов к такому, и остроумие, за которое его собираются отравить, покидает его. Люцифер наклонился ближе, когда говорил это? Зачем? И когда здесь стало так жарко?
— Эй, пап! — зовёт Чарли, прерывая зрительный контакт, который был настолько напряжённый, что ещё бы несколько секунд, и у него бы случился сердечный приступ. — Ты обязан увидеть это!
— Сейчас буду! — кричит в ответ Люцифер. — Завтра на кухне в полдень? Я принесу морепродукты, а ты — своё невыносимое отношение ко мне?
Аластор утвердительно хмыкает и устремляет взгляд куда угодно, только не на лицо Люцифера. Он
ощущал ухмылку мужчины, когда они следовали за всё более паническими звуками Чарли в гостиную.
Толпа озабоченных лиц, собравшиеся вокруг телевизора, мгновенно подняла глаза, когда они вошли, а после мигом вернула всё свое внимание к светящемуся экрану.
— Всё в порядке? — спросил Люцифер, становясь рядом с дочерью.
— Не совсем, — отвечает Вэгги. — Какие-то грёбаные оверлорды крутят в эфире рекламу, пытаясь убедить грешников, что оставаться в отеле слишком опасно.
Этот авторитетный
жалкий ящик с картинками — должно быть, ради этого Вокс и посоветовал ему посмотреть новости. Аластор уже успел забыть об этом, не веря, что Вокса вообще можно воспринимать всерьёз, однако Чарли сидела в слезах.
— Она опять начинается, — говорит Ниффти, прибавляя громкость.
На экране появляется Вокс во всём своем напыщенном великолепии. Это инсценировано так, что он сидит за своим столом, сцепив ладони перед собой, а через окно позади него отчётливо были видны часы с обратным отсчётом времени до дня истребления.
— Мои собратья грешники из Пентаграмм Сити, — начал Вокс, вероятно стремясь к искреннему обращению, но даже через экран ощущался запах дерьма, исходящий от него. — Разве вы ещё не устали от истреблений? Не думаете ли вы, что пришло время жителям
Ада самим решать своё будущее? Чарли Морнингстар, принцесса Ада, за которую никто не голосовал, хочет заставить вас поверить, что искупление — это единственный способ избежать ангелов-истребителей, но она
лжёт.
Его гипнотический взгляд вспыхивает при этом слове. На Аласторе такой трюк не работает, по крайне мере, никогда не срабатывал, но он всё равно инстинктивно отводит взгляд.
— Вот что, королевская семья не хочет, чтобы вы знали: этот отель фриков был целью Рая номер один во время последнего истребления. Там никогда не было безопасно, и принцесса об этом знала. А что хуже всего, у неё всего два постояльца. Под её ответственностью было всего лишь
два человека, и то она позволила одному из них умереть.
Чарли зарыдала, рухнув ни диван и уткнувшись лицом в ладони. Вэгги и Люцифер присели рядом с ней, каждый из них потирал одну из своих рук.
— «Отель Хазбин» — это не просто место для уродливых отбросов, которым больше негде жить, это
ловушка. Не ведитесь на это. Возьмите свою жизнь в собственные руки и присоединяйтесь к
армии Ада прямо сейчас. Возглавляемое оверлордами и элитой Ада за пределами кольца Гордости, мы единственное настоящее сопротивление силам Небес. Мы единственная реальная надежда каждого грешника на будущее без истреблений.
— Вот же выблядок, — прорычал Хаск, ударяя кулаком по спинке дивана.
Чарли вскакивает. — Когда вы двое успели вернуться домой? — спрашивает она сквозь слёзы.
— Примерно пять секунд назад, — отвечает Энджел, одёргивая рукава своего розового пальто, обшитое искусственным мехом. — Это ужасно написанная чушь крутится по всем экранам по всему городу. Мы повернули обратно в тот же миг, как увидели лицо мистера Вокса.
— А как же ваше важное свидание?
Энджел отмахивается и обходит диван, дабы сесть рядом с Вэгги. — Оно всё ещё продолжается, нам всё равно нужно было остановиться и перевести дух, — он потянулся к руке Хаска через плечо и поднёс её к губам для поцелуя. — А теперь, прежде чем мы запрёмся в спальне на следующие два дня — какой у нас план?
— План?
— Да, типа мы убьём мистера Вокса или что? Потому что я не против. Мне никогда не нравился этот парень, и мне
правда не нравится, что он превратил смерть моего друга в рекламный ход для своего дерьмового культа.
Чарли качает головой и поспешно вытирает слёзы. — Мы н-не можем никого убивать, — всхлипывает она. — Да и он прав. Это была моя ответственность…
— Нет, он не прав, — резко обрывает её Вэгги. Она переплетает с Чарли пальцы и сжимает её ладонь, сурово глядя на свою девушку. — Это не так.
— О какой «элите Ада» вообще шла речь? — спрашивает Хаск, говоря громче, чем нужно. Возможно, это попытка скрыть своё мурлыканье, но чем больше Энджел гладит его, тем заметнее оно становится.
Вэгги поворачивается к Люциферу. — Речь ведь шла о других Грехах, верно? Кому ещё, кроме Гордости, есть дело до истребления?
— Нет! — возразила Чарли, начав рыдать ещё сильнее. — Они часть нашей семьи. Они бы так не сказали… один —
два ещё могли бы, но остальные…
— Я
правда не думаю…
— Пап, ты должен проверить, — перебивает его Чарли. — Ты единственный из нас, кто может посетить другие кольца и встретиться со всеми. Я бы сама сделала это, но если это правда, что кто-то из них считает меня обычной
лгуньей…
На этом слове у неё перехватывает горло, и она вновь заливается слезами.
Люцифер съёживается. — Милая, с другими Грехами сложно…
— Пап, прошу!
Она утыкается лицом ему в грудь, тяжело дыша и хватая ртом воздух между всхлипами.
— Хорошо, хорошо, милая, я схожу, — говорит Люцифер, обняв Чарли. Он гладит её по волосам и целует в макушку. — Всё будет хорошо. Мы что-нибудь придумаем. Я отправлюсь завтра вечером.
Чарли поднимает голову, открывая налитые кровью панические глаза. — Лучше этим вечером, пожалуйста. Эту рекламу крутят повсюду, каждый грешник в городе наверняка уже видел её. Если на стороне оверлордов стоит Грех, мы обязаны узнать, кто это и как можно скорее.
— Я… просто, — заикается Люцифер. Он смотрит на Аластора, нахмурив брови, на его лице явно читался конфликт.
Он ни за что не откажет Чарли в пользу их завтрашнего свидания… обеденной встречи. Это достойно восхищения, что король ценит выполнение своей части сделки, или, по крайне мере, так кажется по его лицу, но Аластор не будет нести ответственность за продление страданий Чарли.
И если в этом в самом деле замешан Грех, то лучше убрать его подальше от Вокса, прежде чем он получит шанс проверить эффективность своего гипноза на «элите Ада».
— Чарли права. Это первоочерёдная задача для отеля, — произносит Аластор. — Хотя, думаю мы слишком быстро отмахнулись от предложения Энджела.
— Это лишь мысли вслух, детка, — говорит Энджел, подняв одну из рук, которая не поглаживала Хаска и не изображала пистолетик. — Посади его рядом с Валом и убей сразу двух зайцев.
— Хорошо… — говорит Люцифер, его взгляд задерживается на лице Аластора ещё несколько секунд. — Хорошо. Я позвоню и отправлюсь сегодня вечером. Обещаю, всё будет хорошо, Чарли.
Он заключает её в крепкие объятия, и Аластор уверен, что Люцифер представляет её той самой милой пятилетней девочкой, которая так не хочет желать «спокойной ночи».
— Мне тоже нужно позвонить. Прошу извинить.
Аластор откланивается и уходит, не дожидаясь ответа от кого-либо.
Ему до неприличия жалко расстраиваться из-за смены планов. Морепродукты никуда не денутся, Хаск должен ему стейк, а Люцифер, возможно, в любом случае плохо бы всё приготовил.
…
…
Так почему же ему так хочется разбить окно и оторвать голову Воксу по причинам, не имеющим ничего общего с истреблениями?
Он был уже на полпути к спальне, когда прямо перед ним открылся портал и из него вышел Люцифер.
Его вид уже не вызывает такого восторга, как ранее. Теперь Аластор просто зол.
На себя за то, что поддался волнению от перспективы провести день в компании Люцифера? Нелепость! Он зол на
Люцифера по дюжине вполне законных причин. На самом деле, у Аластор было полное право затолкнуть его обратно в этот дурацкий портал и уйти, не сказав ни слова.
— Я заглажу этот момент, — говорит Люцифер, прежде чем Аластор успевает превратить его в игрушку для метания. Его выражение лица настолько серьёзное, что приводит в бешенство. Да как он смеет так искренне переживать из-за того, что подвёл Аластора? Как он вообще смеет подводить его! Не то чтобы Аластор это вообще волновало — он просто…
Несколько месяцев назад Аластор уронил пианино на голову Люцифера, желая заставить мужчину почувствовать себя неуверенно. Это было более простое и лучшее время. До того момента, как Люцифер прижал его к своей груди…
Не то чтобы это имело хоть какое-то отношение к происходящему!
Аластор широко улыбнулся и прищурился, стараясь не подавать виду, что его что-то беспокоит.
— Разве Вам не нужно было куда-то идти? — спрашивает он, обходя Люцифера и продолжая идти по коридору. — Точно помню, что да.
Но Люцифер совершает нечто настолько дерзкое и
непристойное, что Аластор на мгновение замирает и не уходит.
Он протягивает руку и
берёт Аластора за руку.
— Прости, — говорит Люцифер, разворачивая Аластора лицом к себе. — Я не даю пустых обещаний…
Тёплый. Тёплый, мягкий, крепкий и тёплый…
— Но
уверяю, я заглажу вину.
Почему он до сих пор не отдёрнул руку и не отпихнул Люцифера за его дерзость?
— Это всего лишь еда, Люцифер. Переживу.
Убери руку, Аластор.
Люцифер хмурится, пробегая взглядом по лицу Аластора, словно выискивая что-то. — Я с нетерпением ждал этого.
— Оу, хм. Ну, тогда…
Убери руку, Аластор.
Нет.
— …тогда, полагаю, Вам лучше загладить вину.
Лицо ангела озаряется улыбкой. — Позаботишься о Чарли в моё отсутствие?
— Естественно, — произносит Аластор, махнув свободной ладонью.
Они едва соприкасаются, Люцифер держит кончики пальцев Аластора, словно имитируя неуклюжее рукопожатие, но при этом слегка сжимает их, из-за этого Аластор ощущает как у него замирает сердце.
Люцифер открывает ещё один портал и не отпускает Аластора до тех пор, пока тот не прошёл через него. — Веди себя хорошо! — крикнул он перед самым закрытием портала.
— Нет! — отвечает Аластор.
Остаток пути до своей комнаты он проделывает быстрым шагом, не сомневаясь, что его лицо раскраснелось.
Да что с ним происходит?!
Это обычный побочный эффект из-за потери крови? Неужели каждый, у кого присутствует обширное ранение в груди, неизбежно краснеет, когда кто-то тёплый касается его руки?
Покраснел… Боже милостивый, это так унизительно.
— Дело не во мне, а в крови. Я не ел, не спал, не…
Нет, только не это. Аластор
отказывается верить, что другие вещи, которые ему запрещено делать, играют здесь какую-то роль, потому что какое это может иметь отношение к Люциферу?
Он мечется по комнате, отчаянно пытаясь избавиться от этого жалкого избытка чувств, которые словно въелись в его кожу. Он неистово хлопает в ладоши, словно может стряхнуть с себя эти чувства, и закусывает губу.
Я просто изголодался по прикосновениям.
О, и
почему ладонь Люцифера была такой тёплой?
Я
возмущён и
в отчаянии из-за срока.
И почему он так улыбнулся Аластору? Они ведь не ладят! Они едва знают друг друга, а то, что знают, им не нравится!
На наше первое свидание я надену красную шёлковую рубашку с рубиновыми пуговицами.
На наше… точно не наше первое свидание…
И вообще никакого первого свидания не будет! Тем более с бывшим мужем его подруги.
Так хватит. Это уже слишком, да и хождение взад-вперёд, кажется, только ещё больше выводит Аластор из себя. Эти мысли полная чушь, они ему безразличны, и раз тело отказывается слушать требования разума, то придётся прибегнуть к более радикальные мерам.
Аластор заходит в байю и сразу же окунается в воду.
Красная шёлковая рубашка и брюки с высокой талией, в которых так весело танцевать.
Его разочарованный крик поглощает вода.
