У Аластора разрывается сердце, наблюдая за тем, как все остальные наслаждаются остатками пиршества со дня рождения Чарли, в то время как он сам может лишь потягивать кофе.
Несомненно, запрет на ежедневный приём пищи — худшая часть контракта с Евой. Другие правила также раздражают: Аластор не любит, когда ему указывают, что можно, а что нельзя, независимо от того, насколько тот заинтересован в этом занятии, однако еда — одна из его любимых вещей на свете. Он никогда не чувствует себя более счастливым и живым, чем когда откусывает первый кусочек от блюда, на приготовление которого потратил много сил и времени.
Он с таким же удовольствием смакует грешников, но всё же его внутренний художник больше обожает самостоятельно готовить пищу и наслаждаться процессом.
Не помогало ещё и то, что не успел он спуститься вниз, а он уже был в плохом расположении духа.
Смыв с лица следы художества Черри, Аластор провёл остаток вечера, метаясь между раздражённым вырыванием травы в байю и в попытках придумать план. При этом казалось, что каждый раз, когда он придумывал что-то новое, ему на голову кидали гаечный ключ, нарушавший тщательные рассуждения.
Вскарабкавшись обратно в свою вышку после боя с Адамом, он был полон решимости увеличить дистанцию между собой и остальным постояльцами отеля. А после чёртова рана отказалась затягиваться, и он стал нуждаться в защите Чарли и — в какой-то степени — Люцифера.
Он поменял план.
Будет любезен со всеми, пока не выздоровеет, будет готовить еду, шутить, никого не убивать, а после, когда он вновь будет в отличной форме — напомнит всем, что Радио-демон — это не какой-то мягкий щит, на который эти грешники могут рассчитывать, думая, что он умрёт за них. А потом Ева испортила все его планы.
Аластор закрывает глаза и отхлёбывает кофе. Он до сих пор отходит от встречи с Евой, но точно уверен, что Лилит подскажет ему, как выкарабкаться из этой ситуации. В конце концов, насколько известно Аластору, ей удалось остаться в Раю, а значит её пляж по-прежнему цел.
Он взглянул на Чарли: весёлую и оживлённую с удовольствием запихивающую остатки еды в улыбающийся рот.
Если бы они сами не были свидетелями, то никто бы не узнал, что их ослепительная принцесса провела большую часть предыдущей ночи в слезах.
Оставшись с ней, при этом позволив нелепо разрисовать себе лицо, — принесло Аластору большую благосклонность в глазах Чарли. Она горячо поблагодарила и крепко заобнимала его, прежде чем Вэгги отнесла её в постель.
Если Аластор сыграет правильно, то ему удастся вдохновить Чарли на то, чтобы она позвонила матери, дабы та, по собственной воле, связалась с Аластором — и всё это без необходимости использовать их с Чарли сделку.
У него есть планы на эту сделку, и он не хочет так рано лишаться её. Убедить Чарли нанести прямой удар по Небесам и уничтожить ангелов-экзорцистов раз и навсегда будет долгим процессом, и Аластор подозревал, что независимо от того, сколько благосклонности или влияния он заработает с её помощью к тому времени, ему в любом случае придётся прибегнуть к условиям их сделки, дабы заставить принцессу-пацифистку следовать им.
— Как думаешь, Аластор? — спросил кто-то, выводя его из задумчивости.
— Хм? — спрашивает он, выгнув шею под неестественным углом.
Аластор дал добро на кошачьи усы, ради одобрения Чарли, но сегодня утром он был особенно пугающим, дабы у остальных постояльцев не сложилось неправильное представление о нём.
— Насчёт предложения Черри благоустроить отель, — произносит Чарли. — Я подумала, что, поскольку старый вход был похож на кинотеатр, мы могли бы добавить кинот…
— Ха! Нет.
Энджел фыркнул и поднёс кружку с кофе Хаска к губам. — Я ж сказал, что он не согласится.
Ничуть не смутившись, Чарли продолжила настаивать.
— Поняла, никаких фильмов. Хорошо, ну, а что насчёт спа? Ооу, была бы так здорово! Мы могли бы делать массаж, о! О! И процедуры…
— И кто именно будет делать массаж? — прерывает Хаск, держа Энджела за запястье, дабы он сам мог отпить из кружки, не отнимая ту у Энджела.
Какая антисанитария.
— Прикасаться к незнакомцам не входит в мои должностные обязанности, — ворчит Хаск, бросая взгляд на Аластора.
Это довольно смело с его стороны. У них с Хаскером есть своего рода взаимопонимание, когда дело доходит до того, чего Аластор ожидает от него, но ничто не мешает ему изменить это в любой момент.
— Уухуухуу, а я буду, — произносит Ниффти, прежде чем Аластор успевает ещё больше изогнуть шею и напомнить Хаску,
кто он такой. Она пошевелила пальчиками и улыбнулась во весь рот. — Я бы с удовольствием приласкала нескольких плохих мальчиков.
Аластор выпрямляет шею и моргает, смотря на неё.
Ниффти уже взрослая. Она может ласкать любого плохого парня, который ей ток понравится. Однако Аластору эта идея нравится не больше, чем остальным членам группы, если судить по их выражениям лиц.
— Оу, я об этом как-то не подумала, — произносит Чарли, вставая. Она постукивает себя по подбородку, расхаживая по комнате. — Нам придётся нанимать людей для спа… да и не похоже, что кто-то здесь умеет делать процедуры для лица.
Энджел тут же оживляется, но Хаск быстро останавливает его.
— Не стоит, — говорит он низким и хриплым голосом, при этом, кажется, скрывая ухмылку.
Вся эта идея простая нелепица. Гостям и так есть чем полюбоваться в отеле! Радиовышка Аластора — самая впечатляющая и захватывающая вещь во всём Аду. Опустим тот момент, что вход внутрь запрещён, да и он в принципе не хочет, дабы кто-нибудь заглядывал ему в окна — это не особо то важно.
— Как насчёт бассейна? — спрашивает Вэгги.
Чарли поворачивается к ней с такими широкими и восторженными глазами, что кажется, будто они и вовсе сверкают. Её рот складывается в крошечную букву «о», и она зажимает щёки руками.
— Бассейн! Точно! Вэгги, это
просто прекрасная идея! — последние несколько слов Чарли произносит настолько хрипло, словно от энтузиазма у неё иссяк запас воздуха.
— Он обязательно должен быть закрытым, чтобы защитить людей от кислотных дождей, — начинает Чарли, продолжив вышагивать. — Мы могли бы установить джакузи, доску для прыжков в воду и…
Сложно было сказать от чего у неё перехватило дыхание: то ли потому что ей на ум пришла великолепная идея, то ли — у неё попросту закончился воздух в лёгких.
—
Мы могли бы сделать его с целебной водой! — пищит она. — Прямо как в бассейнах в Раю!
— Чарли… — вмешивается Люцифер, протягивая руку к дочери. Всё утро он сидел тихо с улыбкой на лице, но лишь услышав упоминание о Рае, мгновенно сдулся, словно кто-то проткнул ему бок.
Аластор добавляет эту информацию в свой архив.
— Эмили показала мне один из таких! Они добавили в воду особые травы, и все стали такими расслабленными и счастливыми, — лепечет Чарли, не замечая страдания своего отца.
— Есть вероятность, что это те же
травы, которые мы курим здесь? — спросил Энджел, приподняв бровь. — Так как, если это то, что нужно, у меня уже есть несколько товаров, которые вы можете опробовать.
— Мы не будем добавлять
крэк в воду, Энджел, — произнесла Вэгги.
Энджел закатывает глаза и ухмыляется, он не успевает открыть рот, как Хаск опережает его.
— Он не прикасался к этой дряни уже несколько недель, — рычит он, а после раздражённо добавляет: «И, по-твоему, из какой, чёрт возьми, травы делают крэк?»
Энджел с невероятно нежной улыбкой пододвигается к Хаску, прежде чем вновь повернуться в сторону Вэгги.
— Он прав, Вэг, я кончил с этим. К тому же, это дерьмо слишком дорогое, чтоб его бросали в бассейн, хотя… — произносит он, делая паузу, дабы взглянуть на Чарли. — Если ты и правда хочешь, чтобы люди пришли в отель — это может сработать.
— Не, не! — говорит Чарли, размахивая руками. — Это не наркотик, а какое-то растение.
— Ага, называется марихуана, — прошептал Энджел.
— Это цветок, — тихо произносит Люцифер. — Он растёт только в Раю, и нам категорически нельзя выращивать такое в отеле.
Теперь уже Чарли съёживается, будто её кто-то уколол.
В этот момент она была так похожа на своего отца: у обоих одинаково удручённые лица и сгорбленные плечи.
Аластору необходимо, чтобы она вновь оживилась, ибо этот цветок похож на то, что может решить, по крайне мере, одну из его проблем.
— Целебный бассейн —
отличная идея, Чарли, — произносит Аластор. Краем глаза замечая, как Люцифер складывает руки на груди. — Нам не нужен какой-то глупый цветок для привлечения грешников! Есть множество других растений, которые растут прямо здесь, в Аду. Возможно, Рози даже поможет нам заполучить их. Я с большой радостью попрошу её об этом за тебя.
Его похвала и поддержка срабатывают, и Чарли вновь начинает сиять.
— Правда? Это было бы потрясающе! Спасибо, Аластор!
Аластор прикладывает ладонь к сердцу в знак ложной скромности. —
Без проблем.
Колёсики в его голове бешено вращались. Если существует какой-то нелепый цветок, исцеляющий ангелов, то растение точно должно справиться с задачей залечить ангельскую рану на теле грешника. Всё что нужно Аластору, это связаться с Лилит и попросить её доставить одно из таких растений в Ад…
Детали он проработает позже, но пока что, это многообещающая зацепка.
Люцифер вскакивает, совсем как Чарли, и заявляет: «Я построю его!»
Скорее всего, он хочет проявить некую поддержку, несмотря на очевидный дискомфорт.
— О, спасибо, пап! — произносит Чарли. Она протягивает руки, словно желая обнять Люцифера, но после колеблется и опускает одну руку, при этом поднимая вторую выше, дабы дать пять.
Люцифер, испытывая такую же неловкость, хватает её ладонь обеими руками и сжимает.
— Ой, — бормочет Энджел себе под нос, видимо слишком громко, чтобы его услышали Хаск и Аластор.
Родитель и ребёнок на мгновение улыбаются друг другу, а после Чарли отстраняется.
— За сколько, эм, по-твоему, ты управишься?
— Я начну прямо сейчас! — выкрикивает Люцифер.
Чарли моргает, глядя на отца, и её улыбка слегка ослабевает. — Супер! И, эм, за сколько, по-твоему, ты управишься? — повторила она, но на этот раз более низким голосом.
— Оу, точно, да, — произносит Люцифер. — Сегодня вечером! К вечеру — я не остановлюсь, пока всё не будет идеально, Чарли!
В этот раз их одинаковые улыбки не казались натянутыми или неловкими, и Чарли по-прежнему была копией своего отца. Это не просто генетика. Аластор видит влияние Люцифера в блеске глаз Чарли. Эта маниакальная решимость всегда озадачивала Аластора, ибо знал Лилит, как грациозную и сдержанную, но теперь то он точно мог сказать, откуда у Чарли этот огонь.
— Спасибо, — произносит Чарли. Она поворачивается, дабы взглянуть на остальных. — Спасибо всем вам.
Аластор не уверен, что остальные заслужили хоть какую-то благодарность, но улыбается, держа эту мысль при себе.
— Ок, Вэгги, давай займёмся работой над новыми плакатами! Ах, это так здорово! У нас будет бассейн! — восклицает Чарли, практически выбегая из комнаты.
Вэгги на мгновение замешкалась и бросила прищуренный взгляд на Люцифера. — Вы уверены, что сможете построить его к вечеру?
Тонко намекая на то, что Люцифер дал очередное обещание Чарли, которое тот может не сдержать.
У Аластора есть сомнения насчёт Вэгги, она видит больше, чем Аластору надо, однако он уважает то, что та так свободно разговаривает с Люцифером.
— Да, — клянётся Люцифер, кивая так быстро, словно пытаясь стряхнуть с головы жука. — Правда, дело пойдёт быстрее, если мне всё же помогут… — добавляет он, медленно поворачивая голову к остальным.
Вэгги всё ещё сомневается. — Хорошо, если Вы так уверены в этом.
— Погоди, — произнесла Ниффти. — Значит, никаких ласканий плохих мальчиков?
— Ээ, нет. Мы не будем заниматься этим, — ответила Вэгги.
Ниффти топает ногой и пинает одну из ножек стола. — Ненавижу это место! — кричит она прежде, чем выбежать из кухни.
— И на этой ноте, желаю удачи, — произносит Вэгги, а после развернулась и ушла.
Люцифер хлопает в ладоши. — Ну так что, ребятки? Хотите помочь мне превратить этот отель в самое
бассейн -истое место в Аду?
Ох, ну и ужас.
Энджел, Аластор и Хаск молча смотрели на короля.
— Я больше не буду каламбурить, — добавляет Люцифер, после десяти секунд молчания.
— Да, конечно, Ваше Высочество, — отвечает Энджел, садясь и вытягивая четыре руки. — У меня как раз есть идеальный купальник, который я давно мечтал надеть.
— Ты собираешься ходить в купальнике, пока мы… строим бассейн? — уточняет Люцифер.
— Да, конечно. Почему… А Вы в чём собираетесь делать это?
— Эм… в этом?
Энджел оглядывает Люцифера с ног до головы, а после пожимает плечами. — Я не смогу помочь Вам, если Вы сами не в состоянии помочь себе.
Аластору очень трудно сдержать улыбку и при этом не фыркнуть.
— И я помогу, — произносит Хаск. — Но я тоже не буду переодеваться.
— Оу, — обижается Энджел. Он наклоняется так близко, что касается лицом носа Хаска. — Ты уверен? Ведь у меня есть кое-что, что будет смотреться на тебе просто отпадно.
Аластор не совсем понимает, почему Хаск выглядит взволнованным, ведь Энджел всегда так разговаривает. Что сейчас то изменилось?
Хаск бормочет что-то подозрительно похожее на «может быть позже», но это звучало слишком тихо, дабы как следует разобрать. Аластор и Люцифер одновременно смотрят друг на друга, каждый озадачен этим зрелищем, однако зрительный контакт длится всего мгновение, прежде чем Люцифер отводит взгляд.
— А ты, Аластор? — спрашивает Люцифер, смотря куда-то в сторону.
— Да?
Люцифер раздражённо вздохнул. — Ты поможешь нам? — спрашивает он сквозь стиснутые зубы.
Аластор делает долгий глоток кофе, а после ещё один, пока Люцифер наконец-то не оборачивается и не смотрит на него. — К несчастью для Вас, у меня есть неотложные дела.
У Люцифера появляется нелепая сердитая гримаса, которую Люцифер так склонен изображать на своём лице, но прежде, чем тот успевает что-то произнести, Энджел отворачивается от Хаска и очень близко подходит к Аластору.
— Как жаль, — произносит он, но это звучит как весёлое поддразнивание, нежели как соблазнительный тон, который тот использовал при разговоре с Хаском. — У меня есть розовый костюм двойка, который отлично бы смотрелся с твоими волосами.
Аластор сузил глаза. — Этому. Не. Бывать, — каждое слово он сопровождал громким ломанием шеи.
Однако Энджел так же невосприимчив к театральности Аластора, как и сам Аластор к Энджелу. Паук не отшатывается, а вместо этого просто показывает тому язык.
— Вы — сборище зануд.
Аластора называли и похуже.
Он видел гардероб Энджела и скорее съест то, что осталось от его волос, чем будет пойман в чём-то столь непристойном. Особенно учитывая тот факт, что повсюду находятся смехотворные камеры Вокса.
В сопровождении хлопков и тресков Аластор выпрямляет шею и встаёт. — Что ж, позвольте вас оставить, ребятки! Джентльмены, — произносит Аластор, кивнув, прежде чем добавляет. — Люцифер.
Он ожидает, что это немного взбесит Люцифера, заставив его вновь ворчать. Вместо этого мужчина полностью избегает его взгляда, по-видимому, поглощённый ковырянием в тарелке. И судя по дикому румянцу на его щеках, либо у него поднялась температура за последние десять секунд, либо его укусил тот же нервный жук, что и Хаска.
Хмм.
— Наслаждайся своими
неотложными делами, Улыбашка, — кричит ему вслед Энджел.
Не оборачиваясь, Аластор слегка машет ему рукой. Всю дорогу до своей комнаты он гадал, что же заставило короля Ада так неистово покраснеть.
⠀ ⠀ ⠀ ⠀ ⠀ ⠀ ⠀ ⠀ ⠀ ⠀ ⠀ ⠀ ⠀ ⠀ ⠀
Аластор трижды проверяет надёжно ли заперта дверь в его спальню, прежде чем решает, что ему также следует заблокировать её одним из кресел. Если у Вэгги вновь возникнет желание ворваться без стука, по крайне мере, кресло предупредит Аластора об этом.
И у него будет шанс привести себя в порядок.
Он заливисто рассмеялся, когда шагнул в байю и снял плащ. Возможно, у вселенной есть чувство юмора, ибо «неотложные дела» требуют от Аластора именно то, что только что предлагал Энджел: раздеться.
Ну, не полностью.
Вчерашний пир дал Аластору прилив энергии, и он почувствовал себя довольно… восстановленным. Допустить, чтобы такой редкий момент пропал даром, было бы сверхглупостью, и, прежде чем живот начнёт вновь болеть, Аластор намерен предпринять очередную попытку исцелить себя.
Да, Ева сказала, что это бесполезно, и возможно это правда. Но если Аластор смирится со своей судьбой, даже не попытавшись взять её под контроль, — ему некого будет винить, кроме себя. А если не сработает? Ну… всегда есть Лилит и тот цветок.
Аластор садится на траву и осторожно снимает портупею с груди и галстук-бабочку. По его мнению, это уже можно считать откровенностью. Он никогда не любил обнажать много участков кожи, но с тех пор, как он продал свою душу Еве, его стремление к скромности превратилось в паранойю из-за вероятности застать его в уязвимом состоянии.
Он усвоил этот урок десятилетия назад, вызвав Хаска, когда тот занимался довольно интимным… уходом за собой.
Наверное, Хаск единственный человек, который слышал, как Аластор вскрикивает, когда тот осознал, что именно сжимал в ладони Хаск.
Мужчины никогда не говорили об этом. Аластор быстро отправил Хаска обратно, где бы тот не находился, при этом вовсе позабыв, зачем вообще вызывал его.
Хоть у Евы нет ни малейшего шанса застать Аластора в таком виде, — она позаботилась об этом — ему не прельщает мысль о том, что его могут вызвать в её зал в чём мать родила.
Аластор прекращает расстёгивать пуговицы на рубашке и переводит тоскливый взгляд в сторону воды в байю.
Он нормально не мылся с тех пор, как появилась Ева. Магия довольно хорошо помогает поддерживать тело в чистоте, смывать пот и пыль, а также держать причёску в идеальном состоянии. Помогает сохранять внешний вид.
Но магия не может воссоздать те ощущения, когда погружаешься в тёплую воду, позволяя каждому мускулу расслабиться, — Аластор уже пытался.
Несколько лет назад, когда он ещё находился в Раю с Лилит, он чуть было не сдался. Они с Лилит сидели на её пляже часами, вместе пели и смеялись над нелепостью их ситуации. Когда же она уходила спать, Аластор оставался смотреть на то, как волны бьются о берег. Он никогда не скажет об этом вслух, да и едва ли признается в этом самому себе, но в тот вечер он был пронизан чувством одиночества. На тот момент он уже много лет не пил чай с Рози, не обнимался с Ниффти, да и не был до конца уверен в том, а можно ли вообще доверять Лилит, и сможет ли когда-нибудь вернуться домой.
Если он сейчас закроет глаза, то всё ещё сможет представить ту картину: манящий зов воды и небо со сверкающими звёздами над головой. Аластор представлял, что это его светлячки, а океан — его вода в байю.
Доходило до того, что он снимал ботинки и закатывал штаны до колен, дабы стоять по щиколотку в воде, пока поток соблазнял его зайти поглубже.
А сейчас?
Аластор глубоко вздыхает и притворяется, что не замечает, как вздрагивает. Сейчас… ему нужно позаботиться о ране. Если он позволит себе зацикливаться на том, что Ева отняла у него, то потеряет тот небольшой заряд бодрости, который придал ему вчерашний краб.
Он всё же делает паузу, но лишь на мгновение, как только полностью снимает рубашку. Прохладный воздух щекочет его обнажённую кожу, словно дразнящий призрак того, чего он желает. Это одновременно прекрасно и ужасно.
Аластор прислонился к одному из деревьев и едва не всхлипывает от прикосновения шершавой коры к его спине.
Боже правый, да что с ним такое? Он же оверлорд — аллигатор! Уважаемые демоны не хнычут только потому, что им не хватает прикосновений и они слишком бояться принять ванну. Дерево не имеет права доводить его до такого жалкого состояния.
А вот трава…
Обычно, когда Аластор обрабатывает рану или меняет повязки, он расстёгивает рубашку, но не снимает её с плеч.
Скромность.
Вот поэтому, Аластор не особо то готов к чувственному наслаждению, которое переполнит его, когда тот медленно сползёт на траву и ляжет на мягкое зелёное ложе.
На этот раз он слишком медлителен, дабы остановить звук, который вырывается из него.
Поблизости нет никого, кто мог бы его услышать, и светлячки, конечно, не станут трепаться, поэтому Аластор позволяет телу расслабиться и опуститься на землю, выпуская ещё один небольшой стон. Он представил, как байю поглощает его и укутывает в тёплый кокон, где никто не побеспокоит его, и он сможет есть всё, что пожелает.
Трава щекочет ему руки, когда тот потягивается, старясь задействовать каждый сантиметр спины и шеи, дабы насладиться этим простым удовольствием.
Ох, насколько это ужасающе прекрасно. Она не должна так влиять на него — эта
трава. Это поведение…
Оленя. Он ведёт себя, словно олень.
Эта мысль отрезвляет его настолько, что тот возвращает внимание к текущей задаче, но при этом не покидает уютную траву.
Раз он не может принять ванну, то хотя бы будет довольствоваться этим.
Щелчком Аластор подготавливает все необходимые предметы. Он опускает взгляд на рану и вновь судорожно вздыхает.
Единственное, что он ещё не пробовал, — это вручную наложить швы. Магия может срастить кожу на большой срок, дабы ненадолго остановить кровотечение, но печать хрупка и открывается даже от самых незначительных движений. Аластор считает, что именно потеря крови больше всего сказывается на его силах. Если он сумеет закрыть рану при помощи магии, а после зашьёт её ниткой, то
возможно, выиграет несколько дней без кровотечения.
Однако даже когда он вдевает нитку в иголку, маленький голосок в его голове нашёптывает, что ничего не выйдет. Но чей это голос? Евы? Его отца? Адама?
Да пошли они. К чёрту всех. Он должен попытаться. Обязан, хотя бы попробовать.
Сначала надо запечатать её.
Аластор глубоко вздыхает, собираясь с духом. Он призывает магию, фокусирует её на краях раны и приступает к работе.
Ох, всё намного хуже, чем было неделю назад. Почему его сытый желудок не способствует облегчению ситуации? Почему прошло всего десять секунд, а у него уже кружится голова? Почему ему кажется, что мир ускользает…
Он вздрагивает от того, что кто-то схватил его за плечи и потряс. Сбитый с толку, дабы проанализировать это мягкое прикосновение, Аластор моргает и, когда зрение медленно фокусируется, видит свою тень, нависшую над ним.
Каждый раз, когда Аластор решал вздремнуть, тень будила его перед тем, как пробьёт час. Но он ведь не спал, а…
Ох, как же
унизительно. Он потерял сознание! Что ещё хуже, он едва ли успел зашить рану, а из-за напряжения ещё больше ослаб.
Он резко вздохнул, а ладони сжались в кулаки на траве.
Попробуй ещё раз. Возьми себя в руки и попытайся снова…
Однако происходит нечто странное: внезапно Аластора охватывает жуткое чувство клаустрофобии, будто в него и вовсе не поступал воздух.
Аластор опускает взгляд, намереваясь осмотреть рану, но вместо этого видит поводок у себя на шее. Он не успевает даже ахнуть, как его выдёргивают из объятий тени и уносят в призывную пустоту.
⠀ ⠀ ⠀ ⠀ ⠀ ⠀ ⠀ ⠀ ⠀ ⠀ ⠀ ⠀ ⠀ ⠀ ⠀
Обычно он не лежит, когда Ева вызывает его. Даже если та делает это с особой силой, дабы вывести его из равновесия, Аластор лишь падает на колени. Это унизительно, но не особо больно. Нет ничего, с чем не справился бы аллигатор.
Однако на этот раз спина и голова Аластора ударяются о ледяной камень с такой силой, что тот трескается. Весь воздух из груди выбивает одним ударом, а сам он задыхается от поводка, который продолжал его душить. В глазах вновь потемнело, а в уголках глаз заплясали звёзды.
Неужто она раскроила ему череп? Он не может снова потерять сознание, без своей тени, только не так. Аластор пытается пошевелиться, поднять руку и осмотреть затылок на наличие крови или раздробленной кости, но едва ли может пошевелить пальцами. Его охватило сдавленное чувство, оно сдавило ноющую голову и оказывало ужасное давление на открытую рану.
Боль невыносима, и Аластор издаёт звук, ужасно похожий на всхлип. Он едва может дышать, а металл на шее становится всё меньше и меньше, продолжая сдавливать горло. Тошнота накатывает на него с каждым ударом сердца, но Ева лишила Аластора возможности даже повернуть голову.
Почему? Чем он заслужил это? Почувствовала ли Ева, что Аластор пытается исцелить себя? Её глаза не могут заглянуть в байю — это должно быть безопасное место.
Ева дёргает за поводок, дабы поднять его на ноги, а после отпускает цепь.
Аластор обмякает как тряпичная кукла, но Ева не ослабевает контроль над его телом, поэтому он не может подставить руки, чтоб предотвратить падение. Его грудь и щека ударяются об пол, и каждый сантиметр его тела пронзает новая волна ужасающей агонии.
К счастью, эта была левая щека, поэтому монокль не разбился, а стекло от него не впилось в лицо.
—
Есть ли что-то, чем бы ты хотел поделиться со мной?
Я ненавижу тебя, думает Аластор.
Она сжимает его в последний раз, прежде чем ослабевает хватку на теле. Это позволяет Аластору пошевелить челюстью, дабы ответить ей, но вместо того, чтобы заговорить, он перекатывается вперёд и его рвёт. Его трясёт, он отчаянно пытается отдышаться и сесть, но каждое движение сопровождается волной боли и усиливающимися спазмами.
Унизительно. Это ужасно унизительно. Даже в самые тяжёлые дни, проведённые с Евой, ему всегда удавалось сохранять улыбку и не терять самообладание. А теперь…
—
Отвечай.
— Я просто… — Аластор останавливается, дабы глотнуть воздуха. — Менял бинты, — хрипит он, едва выговаривая слова. Должно быть, она повредила ему горло: его голос напряжён и осип.
Ева шипит и щёлкает пальцами, на мгновение озаряясь слабым голубым светом.
Ужасная, жестоко горячая и острая боль пронзает Аластора. Она не похожа ни на что, что он когда-либо чувствовал прежде; словно кожу разрезали, и невидимые раскалённые лезвия впились в плоть, разрывая ту на части.
Он кричит. Он ничего не может с собой поделать.
Это конец, вот как он умрёт. Она знает, что он лжёт. Что пытался исцелить себя. Она предупреждала Аластора, что будет пытать его, если тот ослушается её, и теперь она исполняет обещанное.
«
Правило не может существовать, если за его нарушение нет наказания. И ты будешь подчиняться моим правилам», — шипит в памяти Аластора давно умерший голос. Нет никаких сомнений, кто является владельцем этого голоса, Аластор отчётливо помнит ту боль, которая последовала после того, как он впервые услышал эти слова.
Это было совсем не похоже на то, что он испытывал сейчас.
Ева вновь щёлкает, и эти ощущения исчезают. Боль в голове, горле и ране остаётся, но ножи исчезли. Он смотрит на свои дрожащие руки, ожидая увидеть растерзанное кровавое месиво, однако кожа выглядит точно так же, как и несколько минут назад в его комнате. Что бы она с ним ни сделала, она не оставила никаких следов.
—
Говори мне правду о маленьком домашнем проекте вашего отеля, — рычит Ева, вновь подняв руку в качестве предупреждения: готовая щёлкнуть, и призвать ножи обратно. —
О Сэре Пентиусе.
Аластор слишком сосредоточен на том, дабы его вновь не вырвало, чтобы как следует переварить абсурдность этого имени, слетевшее с губ Евы.
— Он погиб, — задыхается Аластор, дрожа так сильно, что у него аж стучали зубы. — Во время последнего истребления.
—
Я в курсе! — злобно произносит Ева.
Что она желает узнать о Сэре Пентиусе? Какую «правду», по её мнению, мог скрывать Аластор?
Он качает головой и тут же жалеет об этом, когда всё вновь начинает плыть перед глазами. — Я не… — пытается сказать он.
Ева протягивает вперёд руку с пальцами, скрученные в форме когтей. Он не успевает увернуться или сделать предположение, что ей нужно, прежде чем Ева наклоняется и вновь хватает его за шею.
Это хуже, чем ошейник: её кожа словно лёд; настолько холодная, что аж обжигает израненное горло Аластора. Она никогда не прикасалась к
нему прежде. Его одежда всегда служила неким барьером между её жестокостью и его телом. И когда он видел её в последний раз, — в истинном облике — она, по крайне мере, была в перчатках, когда обращалась с ним подобным образом.
—
Так ты не знаешь, что произошло? — спрашивает Ева, подойдя достаточно близко, дабы Аластор смог увидеть призрачный блеск в её глазах.
— Он умер, — вновь пытается Аластор, но слова звучат как жалкий шёпот, вырывающийся из цепкой хватки Евы.
Возможно, нахождение Аластора в столь жалком виде, придаёт ему видимость честности, ибо Ева с рычанием отпускает его.
—
Он был искуплён.
Аластору понадобилось мгновение, чтобы осознать сказанное.
Пентиус был, простите, что?
—
Этот маленький отель работает.
Если бы Ева только могла увидеть отель или хоть пару секунд поболтать с Энджелом, она бы поняла, насколько глупо звучит это заявление. Аластор не в силах протестовать, он все ещё пытается сесть.
—
Это и есть то, над чем вы с Лилит работали семь лет?
— Нет…
Ева толкает его, —
толкает как ребёнка — опрокидывая на задницу. Она делает шаг между его раскинутыми ногами и снова тянет руки. Тонкие серебристые усики выходят из пальцев и медленно обвиваются вокруг его туловища.
Это те самые невидимые ножи. Боль пронзает всё тело, когда она пристаёт к нему с больной имитацией ласки. Ева избегает раны, видимо приберегая ту напоследок, и поднимает руку, дабы снова поднять Аластора. Ужасные маленькие щупальца сжимают, режут, припаивают кожу. Ева затыкает ему рот, чтоб заглушить крик, и смотрит на него с нечитаемым выражением лица.
—
Я хочу, чтобы ты поклялся, — начала она, подойдя настолько близко, что Аластор мог почувствовать ледяной холод, исходящий от её тела. —
В том, что не имеешь никакого отношения к этому искуплению.
Даже если это неправда, Аластор готов согласиться на что угодно, лишь бы прекратить эту боль. Всё ещё с закрытым ртом, он отчаянно кивает.
—
Поклянись, — говорит она, махнув ладонью, дабы он смог говорить.
— Клянусь! — повинуется Аластор, хотя это больше звучало как мучительный крик.
Как же унизительно. С ним не обращались так с тех пор, как он был ребёнком. Десятилетиями зарабатывать репутацию одного из самых опасных и грозных оверлордов во всём Аду, только для того, чтоб Ева за считанные минуты заставила его полуобнажиться и кричать.
Она вновь зажимает ему рот и ещё крепче прижимает к себе.
Что-то тёплое и мокрое скользит по его щекам, затуманивая взгляд.
—
И я хочу, чтобы ты поклялся, — неторопливо произносит Ева, словно пытаясь выжать из Аластора всю боль — убедиться, что урок наказания запомниться надолго. —
В том, что не общался с Лилит.
Аластор совершает попытку заговорить, выругаться, но челюсть так и остаётся зажатой.
Ну давай же!
Ни одно слово не вырывается из его уст, вместо них раздаётся недостойный скулёж. Похоже, это радует Еву, и та ослабевает хватку на его губах ровно настолько, дабы рот приоткрылся и с него сорвалось сдавленное: «Клянусь!»
Усики пропадают и Аластор падает обратно на холодный пол. Он не сворачивается калачиком, не рыдает так громко, как того хотелось телу, но при всём этом не может перестать дрожать.
—
Посмотри на меня, Аластор.
Сломленный и истекающий кровью как раненный зверь, Аластор вытягивает шею, дабы повиноваться приказу хозяйки. Он смотрит в её холодные глаза и стискивает зубы, дабы удержать позицию. Уши прижимаются к голове в знак невольного подчинения.
—
Какое же ты интересное создание, — размышляет Ева. По её тону было сложно понять, было ли это замечание оскорблением или же обычным наблюдением, но Аластор не рискует задавать этот вопрос, дабы вновь не вызвать её гнев.
—
Никто ещё не выживал после такого, — продолжает она, пока усики развеваются у неё за спиной как омерзительные крылья. —
А ты пережил, как и нападение Адама.
Прошло всего несколько недель с тех пор, как Ева получила доступ к полной силе, — скольких же людей она успела замучить своими усиками за столь короткий срок? Любая другая женщина заслужила бы его восхищение за такое потрясающее проявление силы.
—
Ты оказался хорошим вложением. Я умна, раз смогла распознать в тебе потенциал и предложить сделку.
Она наклонилась вперёд, изгибаясь, словно бескостная акробатка, и приблизилась к его лицу.
—
Будет так приятно, когда я поглощу тебя.
Аластор сглатывает, не в силах ничего поделать, и лишь старается не морщиться от ощущений сильной боли в горле.
—
Хочешь, я исцелю тебя?
Она протягивает руку и вытирает мокрую щеку ужасным, ледяным большим пальцем.
—
Хочешь, чтобы я избавила тебя от боли?
Радио-демон должен смеяться, подначивать Еву и спрашивать: неужто она собирается так быстро прекратить с ним играться. Он должен выдерживать больше, держать себя в руках, какие бы муки ни выпадали на его долю. Душа хочет покрутить микрофон и сказать Еве, как он впечатлён и польщён тем, что та позволила ему попробовать на себе вкус её силы.
Но тело, его бедное, сломленное, измученное тельце, которое получало столько радости от лежания в
траве из-за того, что им так пренебрегали, — оно просто умоляло Аластора прекратить эти мучения.
— Да, — выдыхает Аластор, заставляя себя не сводить с неё взгляд.
Ева вновь поглаживает его по лицу, вызывая очередную дрожь в костях. —
Хм? Да, что?
Я ненавижу тебя.
— Да, прошу.
—
Да, прошу, что? — спрашивает Ева, в голосе которой звучит предупреждение, и, загнув палец так, что острый кончик ногтя впивается в щёку.
Я найду выход из этого положения и собственноручно разорву тебя на части.
— Да, прошу, госпожа.
—
Хороший мальчик.
Ева выпрямляется и щёлкает пальцами. Аластор вздрагивает, не успев ничего предпринять и ожидав новых усиков, но вместо этого моргает и обнаруживает, что может свободно дышать, боль в затылке ушла, а горло больше не ощущается сдавленным.
По глупости Аластор опускает взгляд на грудь, надеясь, что она залечила и рану, нанесённую Адамом.
—
Нет, Аластор. Я уже говорила, что не исцелю её до дня истребления, — раздражительно произносит Ева, так, будто именно Аластор сейчас доставляет ей проблемы.
По крайне мере, он может дышать.
Осторожно, будто быстрое движение может побудить Еву вновь напасть на него, Аластор заставляет колени перестать дрожать и поднимается на ноги. Он возвращает монокль на положенное место и складывает руки позади тела, стараясь как можно лучше скрыть своё состояние и, выглядя беззаботным.
—
Разве так не лучше?
— Лучше, благодарю, госпожа.
Голос восстановился, но он до сих пор дрожал, что было заметно по его речи. Изображать из себя шоумена и пытаться сделать вид, что ничего не произошло, — пожалуй, опасно, да и сам Аластор не особо то уверен, что сможет сделать это прямо сейчас. Достаточно и того, что он просто стоит на своих двоих.
Не плачет — и славно.
—
Я так добра к тебе, Аластор. Разве ты не благодарен за то, что служишь такой, как мне?
Она — зло.
Но он будет подыгрывать, играть свою роль до тех пор, пока не станет безопасно прекратить это.
— Благодарен, госпожа.
—
Не забывай об этом, — произносит Ева и вышвыривает его из своего зала.
⠀ ⠀ ⠀ ⠀ ⠀ ⠀ ⠀ ⠀ ⠀ ⠀ ⠀ ⠀ ⠀ ⠀ ⠀
Он приземляется обратно в байю, рядом со своей выброшенной одеждой. На этот раз воздух не кажется сладким и успокаивающим — его тошнит.
Боль от усиков может и прошла, но воспоминание, призрачный след, который они оставили на теле, до сих пор вызывал отвращение. Аластор хочет помыться, смыть с себя события сегодняшнего утра, а после утопиться в воде. А больше всего, он желает, дабы его укрыли.
Все ещё дрожа, несмотря на приятную температуру в комнате, Аластор поспешно берёт чистые бинты, торопясь одеться.
Конечно же… Естественно! Именно в тот единственный раз, когда он решил снять одежду, дабы насладиться простотой
воздуха, травы и прикосновением
дерева к коже, Ева подтверждает его паранойю и напоминает Аластору, что, пока тот находится под её контролем, — он никогда не будет в безопасности. Не сможет расслабиться. Не сможет ни на
секунду ослабить бдительность или снять маску. Он…
Колени Аластора подгибаются, и он, не сопротивляясь, медленно приваливается к дереву.
Отправляйся в Пентаграмм Сити прямо сейчас и напомни всем, кто ты такой. Докажи, что с Радио-демоном не стоит связываться. Пусть эти слабые грешники увидят, что даже объединённой силы Адама и Евы не хватит, дабы уничтожить тебя!
Вот, что он обязан сделать. Подняться. Встать прямо сейчас и пойти проверить, если у Мимзи несколько бывших парней, которых необходимо разорвать в клочья.
Вставай.
Поднимайся, Аластор.
Но, по какой-то непонятной причине, Аластор невольно подтягивает колени к груди и обхватывает их руками. Он вздрагивает, когда данное движение давит на рану, но продолжает оставаться в этом положении, уткнувшись лбом в колени, дабы спрятать лицо.
Порядок! Всё хорошо. Ева никому не поведает о том, что произошло. Никто больше этого не видел. Что касается постояльцев отеля: то для них, Аластор сейчас занят странными Аласторскими делами, поэтому никто из них не мог увидеть его соски. Совершенно обычный день!
Он поднимает голову и растягивает улыбку так широко, как только может, делая медленные глубокие вдохи.
Без мучительной пытки усиками, напоминающими ему о том, насколько те ужасны, кажется даже глупым тот факт, что Аластор превратился в такую слабую плаксу. Честно, это даже забавно! Он должен смеяться над этим!
Аластор смеётся. Но вынужденное: «Ха-ха!», которое тот выдаёт, не несёт в себе никакой энергии — совершенно неубедительно.
Какой стандарт он устанавливает для себя как оверлорд и радиоведущий, если даже не может заставить
себя поверить в свои же выступления?
— Ха-ХА! — пробует он вновь, заставляя себя ещё больше улыбаться.
Лучше, но не великолепно. Так странно, что ему сейчас трудно смеяться, при том, что он в полном порядке! Ох, Ева просто позабавилась с ним, да и разве та не говорила, что он особенный, раз смог выдержать её атаки? Видите? Не о чем беспокоиться!
Спазмы желудка создают впечатление, что его тело спорит с утверждениями разума.
Но это лишь потому, что желудок сейчас пуст, и кто же в этом виноват, Аластор? Насколько же нелепо, что он растратил плоды своего труда впустую, почувствовав себя неважно, словно младенец, всего лишь из-за какой-то небольшой боли. Это ж смешно —
смейся, Аластор.
— Ха!
Ещё раз.
— Ха-ха-ха!
Ещё.
Аластор открывает рот, яркая улыбка застывает на его лице, и делает глубокий вдох, чтобы смех разнёсся по всей комнате, заставил дребезжать декорации на стенах и содрогаться воду.
Ещё раз.
Сердце колотится в груди, пот стекает по шее и ладоням. Ноющий от боли желудок умоляет успокоиться, замолчать и отдохнуть.
Но он — Радио-демон. И в данный момент человек, которому больше всего нужно напомнить об этом, — это он сам.
Аластор запрокинул голову и смеётся. Челюсть напрягается из-за нахождения в открытом положении, кровь стекает по лицу от того, как сильно тот тужится, дабы издать этот звук, а из-за крепкого сжатия травы — ногти впиваются в ладони.
Он смеялся и смеялся, пока у него не начало звенеть в ушах, пока светлячки не разлетелись в разные стороны, пока ему настолько стало не хватать воздуха, что тот аж упал вперёд, издавая последний смешок.
Нет зрителей, которые могли бы ему поаплодировать; нет слушателей, сумевшие подтвердить, насколько беззаботным он казался из-за этого смеха. Аластор смотрит на байю рассеянным взглядом.
Всё хорошо. Всё хорошо. Я в порядке…
Он вновь прислоняется спиной к дереву и вытягивает перед собой ноги. Щёлкает пальцами и набирает кружку воды, а после осушает её одним глотком.
Я в порядке.
Опять щелчок, кружка наполняется, и вода исчезает в горле. Он наполняет её в третий раз и делает маленькие глотки, наблюдая, как светлячки возвращаются к нему.
Теперь уточним пару моментов.
Пентиус.
Каким,
блядь, образом этот змей смог искупиться? Как Ева узнала об этом? Что произошло в битве после исчезновения Аластора?
Искупление возможно?!
Это просто ужасная новость для планов Аластора. Если Чарли узнает, что это реально, что отель действительно работает, её ни за что не удастся убедить напасть на Небеса! Все замыслы Аластора, положение, в которое он себя загнал, дабы повлиять на неё и заставить использовать свою силу лучше, чем её отец, — всё это пойдет крахом из-за змеи, помешанной на стимпанке.
Аластор вновь рвёт траву.
Лучше уж её, чем волосы. Она хоть отрастёт.
Чёрт тебя побрал, Пентиус. Не смог победить Аластора ни в одной из битв, будучи живым, однако умудрился выиграть войну, просто умерев.
Чарли нельзя знать об этом. Не стоит даже удерживать эту информацию в качестве потенциального рычага для будущей сделки — она
никогда не должна узнать об этом. Кроме того, неизвестно, что может сделать с ним Ева, если он поделиться этим.
Нет, он будет держать это в тайне — притворится, что не знает.
Кто такой Пентиус? Что такое искупление? Добрый день, сэр. Он приступит к реализации плана, дабы заставить Чарли атаковать Небеса.
Что же касается Лилит…
Это неожиданная удача, что он смог честно поклясться, что не разговаривал с ней, когда об этом спросила Ева.
Кучка из разорванной в щепки травы становится всё больше, по мере того как Аластор яростно царапает землю. Ева всё портит! Если бы он только знал, насколько ужасными окажутся последствия, когда та предложила ему эту сделку, тогда…
Он сжимает ладони так сильно, что кружка разбивается вдребезги.
Это твоя вина. Ты сам поставил себя в такое положение. Согласился на эту сделку. Ты и есть тот, кто продолжает вредить себе.
Аластор смотрит на ладонь, на свежие порезы, которые случайно нанёс себе.
И я буду тем, кто исправит это, говорит он сам себе. Дрожь пробегает по спине, когда он призывает свои ослабленные силы и исцеляет руку.
Возможно Люцифера, а не Чарли, можно было бы убедить связаться с Лилит. А было бы лучше, если бы Люцифер сам добыл этот особенный цветок и отдал его Аластору в качестве компенсации за то, что он был таким надоедливым.
Почему он ранее покраснел?
Он испытывает небольшое искушение спуститься вниз и проверить, как продвигается строительство бассейна. Порадовать парней своим очаровательным присутствием и посмотреть, сможет ли он заставить Люцифера вновь покраснеть.
Но он всё ещё дрожит, пытается выровнять дыхание, и безумно устал.
Ещё пять минут, и с ним всё будет в порядке Аластор наливает себе ещё одну кружку воды и прислонятся спиной к дереву.
Ещё пять минут.
Он всматривается в воду.
Я в порядке.
⠀ ⠀ ⠀ ⠀ ⠀ ⠀ ⠀ ⠀ ⠀ ⠀ ⠀ ⠀ ⠀ ⠀ ⠀
«
Ещё пять минут» повторялось до тех пор, пока Аластор окончательно не смирился с тем фактом, что в ближайшее время ему явно не удастся встать. Только стук Ниффти в дверь смог наконец-то заставить Аластора покинуть байю.
Проходя мимо часов, он замечает, что провёл почти двенадцать часов в этом месте, безучастно глядя в пустоту в попытке отдышаться.
Ох… он забыл провести эфир. Аластор замирает на месте и на мгновение облокачивается об кресло, которое ранее поставил перед дверью.
Как позорно.
Он не может понять, утешает ли его надежда на то, что никто ничего не заметил, или же наоборот ранит.
Кресло возвращается на место, и Аластор отпирает дверь.
Ниффти, одетая в самый очаровательный купальник с рюшечками, который только видел Аластор, улыбается ему со слегка прикрытым глазом и румянцем на щеках.
— Ты обязан увидеть бассейн, — щебечет она, мечтательно моргая.
Аластор усмехается — его первая искренняя улыбка за день — и вопросительно поднимает бровь.
— О? Стройка уже закончилась?
Он отходит в сторону, дабы пропустить её в комнату, и следует за ней к креслам.
— Ммхмм, и лекарство работает, — медленно произносит Ниффти. Она приподнимает прядь мокрых волос и смотрит на него, прежде чем разразиться сонным хихиканьем.
— И что же это за лекарство, дорогая? — спрашивает Аластор, скрестив ноги и сложив руки на коленях. Поведение и внешний вид Ниффти позволяют ему сделать предположение, но он сомневается, что Чарли подписалась бы на это.
Ниффти не может перестать смеяться, поэтому Аластор терпеливо ждёт, не прекращая улыбаться.
— Оно сделало воду розовой, потом голубой, после фиолетовой…
Хм. Скорее всего, вульгарщина Люцифер установил под водой какие-то лампочки, меняющие цвет. Хватило бы и бассейна — для чего превращать его в цирк?
— Я так понимаю, тебе понравилось плавать? — спрашивает Аластор.
— Ооооооо да, — отвечает Ниффти, закрывая глаз и кивая, когда сползает с кресла на ковёр. — Но я такааааааая голодная.
Что ж, это довольно легко исправить.
Аластор встаёт, намереваясь жестом попросить Ниффти следовать за ним на кухню, но та запрыгивает ему на голову прежде, чем он успевает протянуть ей руку. Приятно осознавать, что она рядом, и Аластор чувствует, что может свернуть горы, когда та цепляется за его рога.
— Может поспешим забрать остатки с пиршества?
— Да, да, — отвечает Ниффти, прежде чем поддаётся очередному приступу смеха. — Даа-а-а! — кричит она, зажмурив глаз.
Его улыбка отражается в глазах, когда они спускаются по лестнице, благодарный за то, что его так мягко подтолкнули покинуть комнату.
⠀ ⠀ ⠀ ⠀ ⠀ ⠀ ⠀ ⠀ ⠀ ⠀ ⠀ ⠀ ⠀ ⠀ ⠀
Когда Аластор впервые заглядывает внутрь, в бассейне оказывается слишком людно и шумно. Он ускользает, пока никто не заметил его присутствие, и ждёт, пока не убедится, что все легли спать.
Это не ванна, но довольно приближенно к этому. Ему не требуется раздеваться, да и если это «лекарство» и правда сработает, то Аластор успокоится настолько, что сможет вернуться к собственному спасению.
В четыре часа ночи он заходит внутрь и радуется, обнаружив, что там никого нет.
Помещение было просто грандиозным. Раньше это была богато украшенная комната, покрытая фирменным, безвкусным золотом Люцифера с яблочным орнаментом на стенах, светильниках и ковре. Чарли сказала, что это помещение могло бы служить местом для встреч, вечеринок или мероприятий. Все варианты звучали ужасно, так что хорошо, что вместо этого они установили здесь бассейн.
Тёмный ковёр был заменён на плитку цвета шампанского, по-прежнему украшенную яблочными рисунками, которая тянулась по всему периметру бассейна. Вдоль одной из стен выстроились шезлонги с подушками кремового цвета и широкими деревянными подлокотниками, над которыми были установлены тепловые лампы.
Желание Чарли получить джакузи стало явью: его установили в дальнем углу комнаты, а стены за ним украсили витражами. Люцифер похоже разместил за ними фонтан, так как цвета переливались и пульсировали, будто что-то текло позади них.
Стеклу не место рядом с бассейном. И Люциферу следовало бы знать об этом.
Аластор неодобрительно хмыкает, втайне довольный тем, что нашёл хоть что-то, за что можно придраться к Люциферу, а после проходит в небольшую деревянную комнату в противоположном углу. Она выглядела как стильный чуланчик с богато дубовыми стенами и тяжёлой дверью…
О! Это же сауна! Как здорово.
Здесь есть стойка для полотенец, ещё один бар, большой пластиковый стол, покрытый остатками предыдущих вечерних гуляний, и колонки, вмонтированные в потолок.
Однако Аластор здесь ради одного: бассейна.
Он кладёт плащ на один из шезлонгов и щёлкает пальцами, дабы быстро почистить тело. Так будет культурно.
Нет смысла переодеваться в специальный костюм, если вода и так не доставляет комфорта, поэтому Аластор решает поступить так, как он уже ранее делал в ту одинокую ночь в Раю много лет назад. Он снимает ботинки, закатывает штаны и садится на край бассейна.
Это всего лишь вода, поэтому не на что надеяться, но Аластор затаивает дыхание в предвкушении, погружая копыта в манящее тепло.
Из него вырывается неожиданный и искренний смех. Он усмехается, покачивая лодыжками, и выдыхает затаённый в лёгких воздух.
В самом деле, что за занятное развлечение! Оно будет очень кстати.
Он встаёт и ещё раз щёлкает пальцами, заменяя одежду на купальный костюм, который Рози подарила ему, наверное, пятьдесят лет назад. Он демонстрирует больше участков кожи рук и ног, чем ему хотелось, но при этом воротник закрывал всю грудь и большую часть шеи. Это обеспечит приватность и сохранить водонепроницаемость бинтов.
Аластор наблюдает за своим отражением на поверхности воды. Хм. Раньше этот костюм сидел на нём лучше, а теперь же он будто великоват на размер или даже два. Очередное свидетельство жестокости Евы.
Это уже проблема для другого раза.
Когда он собирает волосы в хвостик, дверь открывается, и в комнату заходит Люцифер.
Мужчины на мгновение переглядываются, замерев так, словно их только что застали за чем-то непозволительным, пока Люцифер не приходит в себя.
— Так, так, так, — произносит он, разместив руки на бёдрах. — Не хочешь помогать с коржом, но при этом хочешь съесть глазурь.
Что?
— У Вас инсульт? — вежливо спрашивает Аластор, сложив обнажённые руки за спиной.
Люцифер хмурится, сжимая ладони в кулак. — Ты понял, что я имел в виду!
— Дружище, я даже уверен, что
Вы и сами не поняли, что ляпнули. Так что, если это требует медицинского вмешательства, то лучше действовать быстро.
Он сверкает огромной улыбкой, надеясь, что сможет разозлить Люцифера и заставить того уйти.
Но видимо, судьба решила, что Аластор ещё недостаточно настрадался на сегодня. Люцифер поворачивается к одному из кресел и ставит на него небольшую сумку, которую принёс с собой.
— Ты не помогал нам
строить его, а теперь хочешь поплавать? Та же ситуация была и во время перестройки отеля.
Я чуть не погиб, защищая этот отель, пока ты где-то хандрил.
Аластор сужает глаза, при этом продолжая широко улыбаться.
— Ну,
Люцифер, — произносит он достаточно громко, дабы его слова эхом отдались в маленькой комнате. — Я — управляющий этого отеля, и было бы странно, если бы ту работу, которую доверила мне
Чарли, я выполнял из рук вон плохо, поэтому то и решил убедиться, что наше новое развлечение соответствует стандартам.
Люцифер складывает губы в чрезвычайно недовольную гримасу и хмурится. Он оглядывает Аластора с головы до ног и указывает на него пальцем.
— Что за прикид?
И это говорит тот, чьи плавки были украшены резиновыми уточками и леденцами.
— Вы о чём?
— Я не видел такие уже несколько десятилетий. Их же больше никто не носит.
— Что ж, мне не понять, почему весь Ад отказался от такого стиля, но так получилось, что именно этот костюм был подарком от Рози, — объяснил Аластор. У него возникает соблазн поменять позу и как следует продемонстрировать костюм со всех сторон, но внезапно осознаёт, насколько сильно видны его бёдра.
— Оу, — произносит Люцифер, опуская обвинительный палец и, отводя взгляд с застенчивым выражением лица. — Ну, у неё, эм, хороший вкус.
— Несомненно!
Аластор отворачивается, стремясь поскорее забраться в бассейн, где вода хотя бы частично скроет его конечности, но Люцифер задаёт настолько
странный вопрос, что он чуть ли не спотыкается.
— Рози — твоя девушка?
Говоря от лица Рози — он оскорблён. При других обстоятельствах он мог бы воздержаться от ответа в обмен на что-то другое, но это попросту граничит с проявлением неуважения к Рози. Её здесь нет, дабы защищаться от обвинений Люцифера.
— Ну разве Вы не самая глупая сосиска на свете! — отвечает Аластор. Он качает головой и совершает лёгкий взмах ладонью. — Нет, дружище, между мной и Рози нет никаких романтических отношений.
Люцифер сужает глаза, словно пытаясь что-то понять.
— Так… Вы друзья с привилегиями? — осторожно спрашивает он.
Аластора бесит, когда молодые люди используют незнакомые ему выражения, и
очень раздражается, когда это делает кто-то настолько старый как Люцифер.
Конечно, дружба с Рози приносит ему пользу, это взаимовыгодно. Он готовит ей еду, а та одевает его в красивые наряды: дружба.
— У нас нет общего банковского счёта, если Вы это имели в виду, — произносит Аластор, наклонив голову на бок.
Люцифер фыркает и выглядит… облегчённым?
— Слегка не то, но ты всё равно ответил на мой вопрос.
Ну и ладно.
Аластор оставляет замешательство при себе и вновь погружается в бассейн. Пока что, будет разумно не заходить глубже пояса, на тот случай если повязка на груди окажется менее водонепроницаемой, чем заявлено.
Ох, но это
так приятно. С губ срывается тихий вздох, и Аластор делает глубокий вдох, дабы перевернуться на спину.
Невесомость и тепло, удерживающие его, как бальзам после пережитых страданий на каменном полу Евы.
— Что скажешь? — восклицает Люцифер.
— Не плохо, — хмыкнув, отвечает Аластор.
Люцифер смеётся. — Ну и задница же ты.
Он приоткрывает один глаз при звуке шагов Люцифера, входящего в воду. Глаза мужчины закрывают огромные очки, а в руке тот держит горсть разноцветных шариков.
—
Вы принесли игрушки?
— Да, старик, я принёс игрушки для дайвинга. И посмотри, они даже светятся, — говорит Люцифер, протягивая шарики так, будто ими можно гордиться. — Я ещё не утратил склонности чудить.
Перед вами Король Ада. В плавках с резиновыми утками и со светящимися игрушками для дайвинга.
— И знаешь, — продолжает Люцифер, подплыв к Аластору. — Если ты хочешь загладить вину за то, что не помог нам ранее — можешь побросать их для меня.
Аластор сначала смотрит на шарики в руках Люцифера, а после вновь на его лицо.
— О, не переживайте, я вполне счастлив, что не участвовал в этом, — произносит Аластор, снова закрыв глаз. Ему не нужно смотреть, дабы понять, какое сейчас выражение лица у Люцифера, но после нескольких секунд молчания он всё же подглядывает.
И конечно же, Люцифер недовольно хмурится, при этом он был в разы забавнее благодаря защитным очкам.
— Хмм, — произносит Аластор, поджав губы, чтоб не рассмеяться. — А что Вы дадите мне взамен?
Люцифер возмущённо хмыкает. — Я и так построил бассейн! Что тебе ещё надо?
Тот волшебный цветок. Чтоб твоя бывшая жёнушка помогла мне расторгнуть сделку. А твоя дочь разнесла Рай и позволила мне съесть всех ангелов-экзорцистов.
В общем, ничего экстравагантного.
— Давайте поступим так, — со вздохом говорит Аластор, открывая глаза и поворачиваясь к Люциферу. — Я согласен бросать эти маленькие шарики в течение двадцати минут, если же Вы окажете мне услугу в будущем.
Он одаривает Люцифера самой милой улыбкой и ждёт, что…
— Нет.
Прошу прощения?
Люцифер отворачивается и поправляет очки. — Я не заключаю сделок с демонами.
Ах,
это же король Ада.
— Как хотите, — произносит Аластор весёлым тоном, дабы скрыть своё разочарование. Было очевидно, что добиться официальной благосклонности Люцифера будет не так-то просто.
— Но, у меня есть то, что может заинтересовать тебя, — говорит Люцифер. — Это не сделка, — я не будет пожимать тебе руку — просто взаимовыгодный обмен.
О, так вот что он имел в виду, говоря о «друзьях с привилегиями»? Неужто Люцифер считает его
другом?
— И что же, скажите на милость, может заинтересовать меня?
— Краб.
Аластору приходится
приложить немало усилий, чтобы сохранить невозмутимое выражение лица и не выдать своего волнения.
— Хмм, о скольких крабах идёт речь? — спрашивает он, делая вид, что его вовсе не интересует ответ.
— Ровно о столько же, сколько ты приобрёл для вечеринки Чарли, — отвечает Люцифер, и Аластор прям слышит эту самодовольную усмешку в голосе.
Так не пойдёт.
— Знаете ли, я купил очень много морепродуктов для нашей дорогой Чарли. И там были не только крабы, — он отпускает копыта в воду, дабы встать и посмотреть Люциферу прямо в лицо.
— Ладно, ты опять хочешь подлить масла в огонь? Тридцать минут, — произносит Люцифер, наклонившись вперёд.
— Двадцать пять, — возражает Аластор, зеркально отражая позу Люцифера.
— Двадцать семь, и тебе не придётся ни с кем делиться.
Они практически соприкасаются лбами.
— Я согласен на эту сделку, — с ухмылкой говорит Аластор.
— Не-не-не, — произносит Люцифер, покачивая пальцем. — Никаких сделок, а лишь дружеский обмен.
Аластор выпрямляется. — «Друзьях с привилегиями», — говорит он, довольный тем, что понял значение слова без лишних вопросов.
Однако Люцифер давится воздухом, уронив все шарики. — Это… Это не…
И вот он опять краснеет. Да что с ним не так? Аластор снова склоняет голову набок.
— Вот, просто возьми, — заикается Люцифер, наклонившись, дабы поднять игрушки для дайвинга. Он кладёт их в ладони Аластора, а сам отходит в сторону.
Первый же брошенный Аластором шарик попадает ровно в яблочко.
— Да не в меня же кидай, чудовище! — кричит Люцифер. — Бросай их в разные стороны, чтобы я нырял за ними.
— Упс!
Бросать шарики оказалось несложно, да и в какой-то степени было забавно наблюдать, как Люцифер собирает и несёт их обратно Аластору, словно собака кость. Аластор осторожен в движениях, дабы не усугубить ситуацию с раной.
Примерно через десять минут, Аластор обнаруживает, что грудь не так уж и сильно болит. На самом деле, это была не более чем тупая боль. Все мышцы расслабились, отдаваясь теплу воды.
Даже Люцифер начинал замедляться. Когда двадцать семь минут подошли к концу, и Люцифер снял очки, то у него был ровно такой же налитый кровью взгляд и мечтательное выражение лица как и у Ниффти.
— Спасибо, — пробормотал Люцифер с одурманенной улыбкой. — Теперь то я точно смогу уснуть.
Аластор хмыкает и возвращается к плаванию на спине.
— Люцифер?
— Да?
— А что за лекарство Вы добавили в воду?
Люцифер переворачивается так, что оказывается в бассейне лицом вниз, из-за чего его ответ вырывается наружу в виде потока пузырьков.
Аластор толкает его копытом, пока тот не перевернулся.
— Я не знал, что добавить, поэтому согласился с идеей Энджела.
Уголки губ Аластора дёрнулись. Он так и знал. — Вы, — ему приходиться сделать паузу, дабы собраться с мыслями. — Подсыпали в воду травку? Как? Каким образом Вы заставили её действовать?
По сути, она не должна быть эффективной. Это было абсурдное решение со стороны Энджела, а Люцифер и вовсе поступил еще более странно, воплотив эту идею в жизнь.
— Я — король Ада, детка, у меня заработает всё, что угодно, — Люцифер скромно пожимает плечами и пытается ухмыльнуться, но ему не удается удерживать это выражение лица дольше секунды, и оно пропадает.
Аластор теряет самообладание. Возможно, из-за «лекарства» всё это кажется более забавным, чем есть на самом деле, но чем больше он думает об этом, тем смешнее становится.
— Почему ты смеёшься?
— Потому что, — прохрипел Аластор, задыхаясь, но не так как этим утром. — Ваша дочь… Ваша дочь пытается…
Это уже слишком, он даже не может закончить фразу. Аластору приходится цепляться за бортики бассейна, дабы удержаться на ногах.
— Чарли построила это место для реабилитации грешников, а Вы…
О, Боже, слёзы вновь окутали глаза.
Люцифер брызжет на него водой. — Что? Я что?
— Вы построили этот бассейн, дабы привлечь людей, но при этом…
Живот болит от воя и снова это не похож на то, что он чувствовал ранее. Облегчение переполняет его, позволяя смеху литься рекой. Это именно то, что он пытался сделать в байю, только на этот раз, ему не нужно притворяться.
Люцифер, ухмыляясь, толкает его в плечо. — Да что я!
— Вы подсыпали наркотики в воду!
Чарли ни за что не сказала бы, что это хорошая идея. Естественно,
естественно, в Раю такое бы не одобрили. Большой, красивый, элегантный бассейн, который Люцифер с таким трудом строил, дабы произвести впечатление на Чарли, — настоящий саботаж для потенциальных гостей.
Это
забавно.
Он не ожидал что Люциферу это покажется таким же забавным, но тут же от стен отскакивают уже пара гогочущих голоса.
— Ох, Боже мой, — произносит Аластор, сумев наконец-то перевести дыхание. — Благодарю, мне было необходимо это, — рассеяно бормочет он.
Люцифер радостно вздыхает и откидывает голову на бортик бассейна. — Тяжёлый день?
На кончике языка верится язвительный ответ, готовый отмахнуться и отшутиться, но за ним следует отрезвляющая волна ясности.
Да. Это бы тяжёлый день, и один из выводов, который он сделал — он больше не должен терять бдительность. Вот поэтому, он сейчас обдолбанный сидит в бассейне с
Люцифером? Неужели он ничему не учится?
Аластор покачал головой и вновь взмахнул ладонью. — Ничего подобного!
Здесь слишком тепло и уютно. Ему нужно немедленно выйти и проветрить голову. Это было глупо.
— Ты уже уходишь? — кричит ему вслед Люцифер, когда Аластор выходит из бассейна и идёт за полотенцем.
— Достаточно на сегодня отдыха! В конце концов, я очень занятой мужчина.
Он подкрепляет свои слова лёгким смешком и поворачивается, дабы одарить Люцифера беззаботной улыбкой, чтобы тот не заподозрил неладное.
Люцифер же глядел на него со странным выражением лица. Его щёки всё ещё были красными от смеха, а может это из-за тёплой воды, но в его глазах было что-то…
И это заставляет Аластора дрожать. Или нет. Нет, это просто реакция организма при переходе из тепла в холод, а воздух здесь приятный и прохладный. Ведь так?
Аластор берёт полотенце и накидывает себе на плечи, вновь отворачиваясь от воды. Магия могла бы высушить его за считанные секунды, но сейчас его разум слишком затуманен, дабы быть уверенным, что он не переусердствует.
Звук плещущейся воды, сопровождаемый падением капель о кафель, говорило том, что Люцифер также вышел из бассейна. Аластор поднимает голову, дабы вытереть уши, и видит, что Люцифер продолжает смотреть на него в отражении новой стеклянной стены.
Он хочет драться? Что происходит?
— Вы в курсе, что вот так пялиться не особо то вежливо, — произносит Аластор, певчим голосом. Он поворачивается, чтобы бросить предостерегающий взгляд на Люцифера, и видит, как тот переводит взгляд с лица Аластора на его грудь.
— У тебя кровь, — произносит Люцифер, подходя ближе.
Аластор смотрит вниз и, конечно же, бинты его подвели. На груди расплылось мокрое красное мятно, распространяющееся с пугающей скоростью.
Блять.
— Вот незадача! — восклицает Аластор, бросая взгляд то в одну сторону, то в другую. — Пожалуй, мне стоит позаботиться об этом, да-да!
Он сливается с тенью, желая добраться до своей комнаты, и падает в ту же секунду, как только материализуется и копыта касаются ковра.
Ох, ему не следовало делать это.
Ох, Боже, только не это…
Мир вновь погружается во тьму.
И на этот раз его привёл в сознание стук в дверь.
Аластор хмурится на самого себя, поднимаясь на шатких ногах.
Какой оверлорд падает в обморок дважды за день?
Позорище.
— Аластор! — зовёт Люцифер с другой стороны двери.
Ох, да что за блядство…
Аластор открывает дверь и улыбается. — Чем могу помочь?
— Пришёл убедиться, что ты копыта не откинул! — восклицает Люцифер, раздражённо указывая на грудь Аластора.
— Боюсь уже слишком поздно! В конце концов, это же Ад. Так, что-то ещё? Я очень занят.
Люцифер разинул рот, словно рыба. — Что случилось? Когда тебя успели ранить?
— А кто сказал, что я ранен? — спрашивает Аластор, вновь махнув ладонью. Другой же — он хватается за дверную ручку, дабы удержаться на ногах, но настолько сильно, что та прогибает металл. — Мужчина не может истекать кровью, если ему того захочется?
— Что, блин… Ты всерьёз думаешь, что я поверю, что ты не ранен?
— Верьте во что хотите, но будьте так добры, делайте это в другом месте. Спокойной ночи!
Он делает попытку закрыть дверь, но Люцифер блокирует её.
— Это как-то связано с тем, что твой посох сломан?
Аластор краснеет от злобы. Как смеет… из всех людей, именно
Люцифер…
Циферблаты появляются в его глазах еще до того, как он успевает отобразить их. Он отпускает дверную ручки и заламывает шею.
— Нет причин злиться, Аластор, — произносит Люцифер. — Я могу помочь…
Что-то внутри Аластора лопается.
— Ох хо, да! Естественно! Мужчина, чьё главное умение — появляться и помогать лишь
после того, как люди пострадают. Какая
удача!
Люцифер моргает и хмурится, глядя на него. — И что,
чёрт побери, это должно значить?
Он разъяренный вбегает в комнату в плавках с резиновым уточками, и вновь поднимает вверх этот отвратительный палец. — Если ты намекаешь, что это
моя вина…
— Это
полностью Ваша вина! — оскаливается Аластор в фальшивой улыбке.
Забудьте, что Люцифера не было в начале последней битвы, — именно он разрешил истреблять грешников. Это его вина, что Адам нацелился на отель. Его вина, что Аластор был вынужден пойти на эту сделку. Из-за него Аластор даже не может принять его предложение о помощи, потому что это будет нарушением правил Евы!
И этот избалованный, угрюмый король, который никогда не поймет, каково это, когда ангелы охотятся за тобой ради забавы, ещё имеет
наглость…
— Да пошёл ты, Аластор, — произносит Люцифер, и его голос звучит точно так же, как голос его дочери, когда она произносила те же самые слова. — Я не обязан терпеть это. Хочешь истечь кровью в своей комнате? Я не буду останавливать тебя.
Тень Аластора дёргает его за плечи, пытаясь заставить успокоиться. Но он
не может. Называйте это гордостью, глупостью или же и вовсе проекцией, ведь он так и не смог защититься от Евы, а теперь его противник тот, кому он может противостоять, — неважно.
— Ха! Конечно же! — произносит Аластор с маниакальным смехом. — Фирменный стиль короля Ада: он готов поступать правильно только до тех пор, пока это не причиняет ему неудобств. Чудесно!
Глаза Люцифера становятся ярко-красными, а крылья распускаются. В
таких плавках ничего устрашающего то особо нет, но Аластор всё равно реагирует, призывая свою демоническую форму.
Вот только она не выходит. Он пытается набрать воду из пустого колодца, и, похоже, его организм решил, что с него хватит.
В третий раз за этот день глаза Аластора закатываются, и он теряет сознание. На долю секунды ему кажется, что кто-то выкрикивает его имя, и что-то мягкое и странное подхватывает его, но всё это тут же поглощается чернотой.
