Разыграй карту

Что может быть нежнее любящего сердца? Что может быть слаще первого поцелуя желанной девушки? Что может быть громче тихого, на выдохе «Я согласна»? Он знал ответ — первая встреча наяву. Он наконец-то нашёл Ее. Ту, которую искал многие годы. Чей образ приходил во снах. Спустя столько лет он увидел ее настоящую, будто сошла с картины кисти Розальбы Каррьеры, живая, из плоти и крови, не порождение больной, навязчивой идеи. Она — его Судьба, предначертана свыше. Он знал. Отточенным движением в последний раз он прошелся лезвием по отросшей щетине, смахнул пену в воду и отер лицо. Ему шла борода, по крайней мере, он слышал, как его внешность обсуждали юные барышни, какое у него мужественное лицо и какие выразительные, задумчивые глаза. Вот только барышни не догадывались, что на мир он привык смотреть в разрезе, на общество — без прикрас, на девушек — твёрдо, маскируя холодность за вежливой улыбкой. Все в этом мире для него было понятно. Он много путешествовал, много видел и беспрестанно думал о судьбе России, о последних реформах и их последствиях для простого народа. Не зная, как еще улучшить жизнь народа, кроме как благотворительности, он вернулся из Тибета и решил построить на собственные деньги больницу в губернии. Клюев причесал все ещё влажные волосы и попросил слугу подать приготовленную одежду. — Завтрак готов, Андрей Петрович, — с почтением обратился седовласый мужчина и забрал скинутый халат. Точность и аккуратность во всем. К завтраку он выходил полностью собранный. Направляясь в кабинет, он уточнил: — Письма? — Утром доставили приглашение на бал-маскарад. — Больше ничего? — От управляющего, Андрей Петрович, — слуга протянул конверт. — Можешь идти, пусть пока наливают кофе. Клюев отложил конверт, прочтёт за завтраком, и взял со стола бархатную красную коробочку. Внутри на чёрной подушечке лежало помолвочное кольцо, рубин цвета крови сиял в оправе. Как удивительно было их знакомство. Сначала Клюев познакомился с дядей в английском клубе за карточной игрой. Петр Иванович сильно проигрался, но нисколько не унывал, острил, пил хороший коньяк, курил дорогие папиросы, одевался щёголем. Словом, сорил деньгами. А потом, прощаясь на ступенях клуба, из нагрудного кармана выпал медальон с портретом племянницы. Анна позировала художнику в голубом платье и мягко улыбалась, отчего на щеках играли ямочки. — А-а... — протянул, слегка пошатываясь, Миронов и принял из рук Клюева медальон, — моя Аннетт! Он смотрел на ее портрет жадно, кровь прилила к голове и стучала в висках, перед глазами на миг потемнело, не своим голосом Клюев спросил: — Супруга? Миронов взглянул с задором, усмехнулся и важно ответил: — Племянница! И спрятал медальон обратно. — Я довезу вас, — сказал решительно Андрей Петрович и, взяв за локоть Петра Ивановича, повёл в сторону двуколки, — назовите адрес. Клюев познакомился с ней на следующий день. Он нанёс визит Миронову, якобы справиться о его самочувствии и был представлен Анне. Ее открытое, светлое лицо поразило. В живых, глубоких глазах сиял нежный свет. Густые, шелковистые волосы стекали водопадом на плечи. Никакой жеманности, вздорности или самодовольства. Чистая душа. На какой-то момент он утратил связь с внешним миром, словно провалился в другое измерение или земля ушла из-под ног. Голос Миронова отдавался эхом. Петр Иванович тепло отзывался о своём новом знакомом (впрочем, как и все светское общество), что только расположило племянницу. Анна улыбнулась мягкой улыбкой, так похожей на ту, что он видел на медальоне. Он сжал ее тёплые пальцы, сгорая от желания о большем. — К вам Штольман, Андрей Петрович. Клюев резко захлопнул коробочку с кольцом, обернулся и сдвинул брови к переносице. — Штольман? — Судебный следователь, Штольман Яков Платонович. Андрей Петрович скривил губы, совсем не то он хотел услышать, когда задавал вопрос, будто ему неизвестно, кто такой Штольман. — Проси. Клюев убрал коробочку в ящик стола, отдернул рукава сюртука. Что понадобилось в такой час этой ищейке? Он уже дал показания, какие ещё у следствия могли возникнуть вопросы? Он заслышал приближающиеся шаги и повернулся. В кабинет сперва вошла Анна, сразу за ней Штольман. Оба в верхней одежде. — Анна Викторовна? — немало удивился Клюев и подошел к ней. — Почему? Так рано... вы... с г-ном Штольманом? Он не удостоил сыщика даже коротким взглядом. — Мы с Яковом Платоновичем пришли к вам по делу, — заявила она, и Андрей Петрович не мог не заметить, как при имени фараона на ее щеках разлился нежный румянец. — Может быть, кофе? Я ещё не завтракал. Неугодно ли составить мне компанию? Анна вопросительно покосилась на следователя. — Благодарю, Андрей Петрович, но мы ненадолго, — ответил Яков Платонович. Казалось, его нисколько не трогает вызывающее, отталкивающее поведение хозяина дома. Наконец, Клюев оторвал от Анны взгляд и посмотрел на Штольмана. — По какому вопросу вы прибыли? — Обстоятельства последнего убийства вынуждают... — Но причём здесь вы, Анна Викторовна? — не дослушал Клюев. — Объясните. Я не понимаю. — Я помогаю следствию. — Простите? Анна замялась, не зная, как объяснить своё вмешательство в расследование, но в тот же момент на помощь пришёл Штольман, загладив секундную паузу. — Анна Викторовна проходит свидетелем. Клюев внимательно посмотрел на хорошенькую барышню, заглянул в глаза, будучи уверенным, что разгадает ложь, всё-таки это не опытный, потёртый временем, видавший всякое, сыскарь, который не то что взгляд не отведёт, а, наоборот, чего доброго, считает твои собственные помыслы. Но Анна опустила глаза, не дав Клюеву пробраться в тайные уголки своей души, однако отсутсвие ответа тоже ответ. — Свидетелем? Вы видели убийцу? — Нет, не видела. — Кого-то подозреваете? Анна Викторовна, это может быть опасно. Пока Робин Гуд на свободе, я бы на вашем месте... — Андрей Петрович, — вышел вперёд Штольман и остановился рядом с ним. Они стояли друг на против друга, словно два воина. Оставалось лишь обнажить мечи. У Анны появилось чувство дежавю. В ушах зазвучала средневековая музыка, в далёком прошлом заиграли гусли, сквозь смех, перерываемый балладой, до Анны доносились обрывки фраз: — ... редкая красота. — ... находит ее интересной? — Представь меня. — Она с супругом, ваша светлость. Анна впилась ногтями в ладони, отгоняя морок, и вновь посмотрела на двух мужчин. Штольман говорил о расследовании, поступившей новой информации, в то время как Клюев, хоть и слушал, не выглядел заинтересованным, то и дело бросал на Анну любопытные взгляды. Чувствуя себя впервые неуютно рядом с Андреем Петровичем и не понимая природы происхождения неловкости, она отвернулась и начала рассматривать картины. — Это подлинник, — сказал Клюев. От слов, сказанных в затылок, сделалось жарко. Она аккуратно отодвинулась, дабы не уколоть мужского самолюбия, и расстегнула верхние пуговицы пальто. — Анна Викторовна, мне, право неудобно, позвольте угостить вас хотя бы чаем. Не спорьте, Анна Викторовна, не отказывайте мне в удовольствии поухаживать за вами. Серафим! — позвал он слугу, и тот тотчас явился. — Прими у гостей одежду. Идёмте. Яков Платонович, прошу. Обсудим все детали за столом. — Если вы настаиваете, — только и ответил следователь, никак не выдавая истинного отношения к сложившейся ситуации и самому Клюеву. В столовой давно был накрыт завтрак. В воздухе витал аромат кофе. Слуга заторопился отодвинуть для Анны стул, но Клюев положил ладони на спинку стула и сам отодвинул его со словами: — Пожалуйста, Анна Викторовна. Анна старалась держаться ровно, надеясь, что румянец, проступивший на щеках, не сильно-то и заметен. Штольман сел напротив, от его мимолётного, но наблюдательного взгляда, Анна приложила пальцы к горячей щеке остудить кожу. Столь явное внимание Клюева Анне не нравилось, она полагала, совместный визит со Штольманом пройдёт быстро и без проволочек, тем более, что она вообще оказалась случайно в компании сыщика... шла в участок поделиться своими соображениями, а в то самое время Яков Платонович как раз направлялся к экипажу. Они не виделись ровно неделю, духи не беспокоили Анну, город не тревожили слухи о новых убийствах. Газеты молчали. Разве что Ребушинский опубликовал пасквиль о Петербургской полиции, и сразу после его газета замолчала на долгих два дня, отчего даже Петр Иванович, любивший за завтраком почитать «Петербургский телеграф», и то забеспокоился. По дороге Анна успела поделиться со Штольманом своими соображениями: — Я думаю, он убьёт на Новогоднем балу. — С чего вы взяли? Анна помолчала и призналась: — Мне кажется, он хочет о чём-то заявить миру, чтобы люди его услышали, что-то беспокоит его... — Беспокоит? Другими словами, у него есть какая-то идея. У любого преступления должен быть мотив, Анна Викторовна. Его цель, по-вашему, заявить о себе, заставить говорить о себе, и лучшего способа нет, как не бал во дворце, так? — Да. Елку отменят? — Сомневаюсь. Одного вашего предположения недостаточно, чтобы Его императорское величество отменил Новый год. — Что же делать? Не можем же мы просто сидеть и ждать! Штольман улыбнулся краешком губ. — А с чего вы решили, что убийца имеет доступ во влиятельные дома? Почти все жертвы убиты на улице. — Я так чувствую, — уклончиво ответила Анна и перевела тему. — А зачем вам к Андрею Петровичу? Вы разве не все узнали? — Переживаете, как бы невиновный не пострадал? Клюев не понравился ему с первой встречи, а потом с каждой последующей антипатия только возрастала, причём, как чувствовал интуитивно Штольман, обоюдная. — Андрей Петрович добропорядочен, дядя рассказывал, он много занимается благотворительностью. — Бедным помогает, стало быть? — Как видите. — Настоящий Робин Гуд! Анна вспыхнула. — Так вы его подозреваете? Какая глупость, смешно. Андрей Петрович никогда бы не совершил убийство, да к тому же несколько, зачем ему? Он всегда так любезен. — В адвокаты записались, — заключил следователь. А про себя подумал: «Он ему скоро понадобится». Сейчас же Штольман смотрел не без интереса на разыгрывающуюся сцену. Значит, Миронова симпатична Клюеву. Что ж, положим. Красивая, богатая наследница, из родственников только дядя, душа любой компании. Притязания г-на Клюева сыщику понятны. А что же барышня, странная, непонятная... притягательная? Сердечная привязанность взаимна? Не потому ли она так ревностно принялась отстаивать репутацию Клюева? — Андрей Петрович, — прервал Штольман, — вернемся к нашему разговору. Когда вы в последний раз видели покойного? — Я ведь вам уже говорил, Яков Платонович. Вы мне задавали эти вопросы, причем, хочу заметить, в самой унизительной форме, неделю назад. Ваш помощник... Коробочкин... — Коробейников, — поправил следователь. Анна неторопливо помешивала чай, она впервые посетила Клюева, хоть он и ни раз приглашал их с дядей. — Да, он самый. Ваш Коробейников составлял протокол, или наша доблестная полиция его потеряла? — Сейчас вы говорите не под протокол, а ежели так, значит, протокол, составленный Коробейниковым, на месте. — В последний раз я видел его на ужине графини. — О чем вы говорили в тот вечер? — Я мало с ним общался. — Почему? Людям вашего круга не о чем поговорить? — Что вы хотите знать? — начиная выходить из себя, спросил Клюев. — Мы говорили о том, что принято в таких случаях обсуждать в свете. Штольман подобрался. — В каких случаях? — Когда люди знакомы поверхностно, а их взгляды на многие вещи расходятся, поэтому я сделал комплимент хозяйке дома, с чем он, разумеется, согласился, ведь речь шла о его бабке. — Пожал плечами Андрей Петрович. — И всё-таки. Чем вам так не понравился внук графини? Клюев сощурился и отставил кофе. — Меня подозреваете? Чем же я себя скомпрометировал? — Безупречной репутацией, — сухо отозвался Штольман, не спуская твёрдого взгляда. — Ну, это уж из ряда вон! — воскликнул Клюев. — В чем вы меня обвиняете? Думаете, я тот, кого вы ищите? Робин Гуд? — Вы тратите большие суммы на благотворительность и образование, но я не слышал, чтобы вы об этом с кем-то делились. — Так дело в этом? Я не из тех, кто болтает о добрых делах. — Тем более что о них все равно станет известно, — кивнул Штольман, — а подобная скромность в большой игре ещё одно преимущество. — О какой игре идёт речь? Не понимаю, простите. Вы всех подозреваете, кто хоть мало-мальски помогает нашему бедному мужику, который в одном лапте и зимой, и летом? — Таких немного, согласен, — кивнул Штольман. — Да и мужик давно не в лаптях ходит, без вас справились. Вы ведь вернулись в Россию недавно. — Да. — Почему решили вернуться? — По родине истосковался, не из тех, кто родину любит на чужбине, — сверкнул Клюев глазами. — Понимаю, куда клоните, Яков Платонович. Хотите сказать, до моего приезда в столице преступность была минимальной, а приехал помещик Клюев, и сразу серия убийств? Робин Гудом меня выставить хотите? Польщен, да боюсь не подхожу на роль главного защитника униженных и оскорбленных. Сыщик подался вперёд. Он не притронулся за все время ни к кофе, ни к еде. — О чем вы говорили с покойным в день убийства? — Я уже говорил вам. Анна не могла понять, откуда произрастает между ними такая враждебность, почему два благородных господина не могут прийти к консенсусу, почему Штольман подозревает Клюева, и всерьез ли он считает, что тот способен на убийство? Почему из всех людей — Клюев? Анна неосознанно бросила взгляд на руки мужчины и проследила, как он держал кофе правой рукой, брал фрукты тоже правой. Убийца левша. Она сразу же себя укорила, устыдилась, как можно подозревать честного человека! Анна подняла взгляд на Штольмана и вздрогнула, нервно сжала холодное столовое серебро. Белль. Она стояла позади Штольмана, и когда Анна посмотрела на неё, вытащила руки из грязного передника и опустила их на спинку стула. Ее лицо было все также в крови, волосы спутаны. Анна зажмурилась. «Пусть она уйдёт», — зашептала она про себя. «Уходи. Уходи!». — Просто возмутительно! — воскликнул Клюев. — Да ещё при Анне Викторовне! Анна открыла глаза. Белль никуда не делась, наоборот, ее прозрачные, худые руки уже касались широких плеч Штольмана, который продолжал все также сидеть, в то время как Андрей Петрович вскочил на ноги. — По какому праву вы обвиняете меня? — продолжал он. — У вас есть доказательства? Штольман медленно поднялся, вскинул подбородок. — До обвинений пока дело не дошло. Вы бы предпочли, чтобы я обвинил вас при свидетелях, у кого-нибудь в гостиной? — Андрей Петрович, — осторожно вмешалась Анна и тоже вышла из-за стола, — вы не так поняли. Ответьте на несколько вопросов, и мы уйдём. Клюев задержал на ней взгляд и нехотя кивнул. — Ради вас я отвечу на оскорбительные вопросы полиции. Анна мягко улыбнулась и отошла к Штольману. — Иначе я буду вынужден вызвать вас в участок для дачи показаний. О чем вы говорили с убитым? — О делах. Он планировал приобрести арабского скакуна. — А вы разбираетесь в лошадях... — Я знаю, где можно достать дешевле. Он попросил об одолжении, я согласился. — Несмотря на то, что деньги можно было потратить с бОльшей пользой, например, на строительство больницы? — уточнил Штольман. Клюев сузил глаза. — Да, — твёрдо произнёс он. — Но каждый человек волен поступать так, как считает правильным, необходимым. Мы — хозяева своей судьбы. — Верите в судьбу? — Верю. То, что предначертано, не дано изменить никому. По губам Штольмана скользнула саркастичная ухмылка. — Тут не могу согласиться с вами. — Таким материалистам, как вам, не дано заглянуть за завесу потустороннего, увидеть скрытое. В этот самый момент на столе разбился стакан с водой. Все трое оглянулись, но лишь Анна видела Белль. — Что такое? — удивился Клюев. — Как это могло случиться? Дух медленно провёл пальцами по осколкам, поднял взгляд, устремляя прямо на Анну, прямо в душу. Белль приоткрыла побелевшие губы и прошептала: — Он ошибается... — Вы, я слышал, — тем временем продолжал Штольман, не придавший никакого значения разбитому стакану, — в Тибете какое-то время пробыли. Сейчас модно общаться с духами, верить в перерождение души. Андрей Петрович пронзительно посмотрел на Анну, но быстро отвёл взгляд, полагая, что барышня не хотела бы быть раскрытой. Он прекрасно помнил их разговор о реинкарнации, о ее сильном интересе. Клюев выпрямился, заложил руки за спину. — Глупцом меня намереваетесь выставить? Если у вас больше нет вопросов, то прошу покинуть мой дом. — Только один. Вы получили уже приглашение на бал-маскарад? — Какое это имеет отношение к делу? — Прошу вас ответить, не заставляйте выписывать ордер на обыск. Андрей Петрович вздернул подбородок. Анна чувствовала себя ужасно неловко во всей этой истории и зачем только напросилась поехать? — Сегодня утром получил. — Планируете быть? — Вы сказали, у вас один вопрос. Штольман едва заметно улыбнулся. — Не выезжайте из города. Честь имею. Он бросил мимолетный взгляд на Анну, гадая, останется ли она с Клюевым или последует за ним. Ждать он не стал, быстро покинул квартиру и вышел на улицу. Начиналась сильная метель. Он как раз надевал вторую перчатку, как скрипнула входная дверь, и даже не оборачиваясь, Штольман знал, что это Анна. Значит, она ушла почти сразу, как он покинул квартиру. Под ее ногами захрустел снег. Она подошла совсем близко и замерла. — Зачем вы так с Андреем Петровичем? — укоризненно спросила она. Штольман повернул голову, не двигаясь с места. — Жалеете его? — Вы не того подозреваете. Он пристально на неё посмотрел, отчего Анне показалось, ее препарируют, а затем отвернулся, вычленяя взглядом из толпы извозчика. — Я подозреваю всех, Анна Викторовна. — Выходит, вы всех так допрашиваете? — Всех. «Всех, у кого идеальная репутация и алиби», — подумал он, но не сказал. — Вы спросили про бал-маскарад, — живо произнесла Анна. — Думаете, убийца будет там? На этот бал не так-то просто попасть! — Если он убьёт, круг заметно сузится. — Мы тоже получили приглашение. Не спросите, пойдём ли мы с дядей? Штольман скосил взгляд в ее сторону, поджал губы, тем самым намереваясь скрыть улыбку. Что-то знакомое, но откуда-то из далеких глубин, из самых потаенных уголков его души прорывалось наружу, когда он сейчас смотрел на неё, на пушистые волосы, покрытые густой пеленой снежинок... словно... словно... пепел от разгоревшегося костра.