Разыграй карту

Она вышла к ним, когда Штольман расправился со второй чашкой кофе, а дядя поглядывал на третью рюмку коньяка и держался только что из соображений приличия. Петр Иванович, чуточку захмелев, с трудом сдерживался не задать вопрос о характере отношений сыщика с фрейлиной, и почему к своим тридцати восьми годам Штольман так и не был женат. К примеру, на Нежинской. А если не собирается жениться, то почему поддерживает контакт с Анной? В конце концов, красивая барышня на выданье и мужчина в самом расцвете сил начали видеться слишком часто... дядя бросил взгляд на рюмку, вздохнул и уже было потянулся рукой, как в дверь постучали и, не дожидаясь ответа, сразу открыли. — Аннетт! — воскликнул обрадовавшийся Петр Иванович и взмахнул руками. — А вот и ты! Mon dieu, я уже начал беспокоиться, все ли с тобой в порядке, не заболела ли, вечера стали совсем холодными. — Пока говорил, Миронов успел выйти навстречу племяннице, в то время как Штольман поднялся и взирал на Анну немигающим взглядом. — Яков Платонович хотел с тобой поговорить. Совершено очередное убийство, ты представляешь? Что творится в Петербурге! — Причём же здесь я? К тому же разве не Уваков расследует дело? Анна все ещё не могла отойти от сна, настоящее и прошлое переплелись в тесный клубок, и если бы Штольман сейчас назвал ее Белль, она бы точно лишилась чувств, но, слава богу, следователь лишь усмехнулся и то на ее едкое замечание, сочтя его забавным и подходящим. — С сегодняшнего дня дело Робин Гуда, как уже окрестили в народе убийцу, расследую я, — ответил Яков Платонович и выразительно замолчал. Анна поморщилась. — Никакой он не Робин Гуд, а обычный убийца. Она села в кресло. Утренний свет упал на бледное лицо, и следователь подивился, какой уставшей выглядела Анна, словно и не спала этой ночью. Он обратил внимание на искусанные, красные губы, будто несколькими часами ранее барышня пыталась сдержать рвущиеся наружу крики. Анна взмахнула ресницами, чуть нахмурила брови, когда их взгляды встретились. В глазах читался упрек или обвинение? Штольман продолжал смотреть сверху вниз, не замечая, как Миронов обогнул стол, как Домна суетливо подала барышне чай, но та не притронулась к чашке. Анна то отводила глаза, то вновь бросала на мужчину пристальный, острый взгляд, отчего Штольману казалось, его немилосердно препарируют. — Вам что-то известно? — наконец, спросил он. — Вы меня в чем-то подозреваете? — тут же ощетинилась Миронова. — Нет, — уголок губы невольно дернулся в улыбке, — я знаю, вы не совершали этого преступления. — И все-таки вы здесь, с самого утра. Она смотрела на него с вызовом — на мужчину из своих снов, на призрак прошлого и проклятье будущего, и с радостью покинула бы кабинет, если бы смогла найти в себе силы подняться и уйти, отказаться от него. Анна чувствовала что-то странное, что-то, что зарождалось в сердце против воли, ведь она понимала на подсознательном уровне — ее сны вещие, он выстрелит. Он такой же, как тот, из воспоминаний Белль. Он причинит ей боль. Ей бы бежать из России в Париж или еще куда, но она все равно возвращается к нему, а он — приходит к ней, словно его тянет магнитом. Штольман бросил взгляд на Миронова, но тот и не думал уходить. Говорить в его присутствии о расследовании не хотелось. — Петр Иванович, я могу попросить оставить нас с Анной Викторовной наедине? Вопрос застал дядю врасплох, а вот Анна, наоборот, никак не выдала своего смятения, словно ждала от сыщика решительных действий. Как и тогда. Миронов обвел взглядом двоих и, справедливо рассудив, что ничего непоправимого не произойдет, вышел в коридор. Как дверь закрылась, Штольман сел напротив Анны и сощурился. — Откуда вы узнали об убийстве? — Приснилось, — пожала она плечами. Следователь вздохнул и запасся терпением. Черт его дернул поехать к ней, когда надо было езжать на место преступления. Столько времени впустую потратил! — Анна Викторовна, откуда вам было известно о преступлении? — Вы мне не поверите, — она упрямо сложила на груди руки, — снова к Увакову отправите. — Это вряд ли. Так откуда узнали или привиделось? Анна вперила в него возмущенный взгляд. Мало того, что заявился едва ли не под утро, поставил на уши весь дом, так смеет еще шутить. Тот факт, что духи совершенно не слушались, расстраивал и выводил из себя не меньше. Анна резко подалась вперед, и Штольман уловил тонкий, легкий шлейф духов, едва уловимый, в отличие от тех, которыми пользовалась Нина — тяжелые, с горечью. — А если я скажу, — она все еще была далеко и вместе с тем ближе обыкновенного, — что ко мне его дух пришел? Следователь нахмурился. Она отстранилась так же неожиданно, как приблизилась, схватила чай и сделала несколько нервных глотков. — То есть, правду вы мне не скажете? Убит Государственный контролёр, тело нашли недалеко от ведомства. Свидетелей нет. Пока я не видел тела и медицинского освидетельствования, но есть те, кто полагают, что убийство связано с Каменской и Ефремовым, а значит, это уже серия убийств. — Серийный убийца? — Я бы не стал пока так говорить. — Кому понадобилось убивать Государственного контролёра, да и что может связывать графиню, купца и последнюю жертву? — Именно это мне и предстоит выяснить. — Последнее убийство очень серьёзное. — Да, а вчера вы пришли в участок и заявили о нем. Анна повела плечами. — Всего лишь предположила. — Мы оба знаем, что вы сейчас лжёте, — сухо ответил Штольман, — возможно, вы не знали, кто будет следующей жертвой, однако... — Чего вы хотите? — перебила Анна. — Мой ответ вас все равно не устроит, но, — помолчав, добавила, — как бы то ни было, я рада, что дело передали вам. — Вот как. От чего же, позвольте спросить? — Я сказала вам вчера, дело Уваков не раскроет. — Вы говорите это с такой уверенностью... чем вы занимались в Париже? — зачем-то спросил Яков Платонович. — В Париже? — задумалась Анна на миг и отпила чай. — Ничем, что стоило бы вашего внимания. — Значит, тяга к расследованиям появилась у вас в России? — Получается, так, но не беспокойтесь, Яков Платонович, я не приближусь больше и на метр к полицейскому участку, достаточно уже я выглядела смешной. Штольман поднялся и вдруг протянул ладонь. Анна вскинула брови. — Едем, — просто сказал следователь. По сомкнутым губам, по прямому взгляду он не оставит ее, поняла она. Не сдержит слово, данное в прошлой жизни. Как там сказала Белль? Если вы увидите меня в следующей жизни, пройдите мимо. Он не смог пройти, и даже связь с Нежинской не остановила его. Сценарий уже давно написан, занавес поднят. Они на сцене. Все начинается вновь. — Куда? — с трудом разомкнула Анна губы. — На место преступления. Он все ещё держал руку вытянутой и вспомнил момент их знакомства, как точно также стоял на перроне с протянутой рукой, а она и не думала помочь ему выйти из дурацкого положения. — На голодный желудок только и смотреть трупы, — пробубнила Анна, изо всех сил стараясь скрыть, как польщена предложением сыщика. — Вы не завтракали. Извините. С моей стороны было ошибкой предлагать вам подобного рода прогулку. Она согласится, и ее не остановят никакие воспоминания Белль. Ведь сценарий их жизней уже написан, будет так, как суждено. Предначертано... Анна вздрогнула, будто над ухом зашипела змея, и оглянулась. Никого. Она снова посмотрела на Штольмана, опустила глаза на его руку и вложила свои пальцы в его твёрдую ладонь, и сразу же отдёрнула, вздрогнула, будто между ними прошёл электрический заряд. Анна не спешила поднимать глаза, наоборот, отвернула лицо, желая скрыть возрастающую неловкость, ведь Штольман прекрасно видел пылающие щеки. — Можете позавтракать с нами, — тихо сказала она и, набравшись мужества, взглянула на мужчину. — Меня ждут дела. Она быстро кивнула, развернулась и заторопилась покинуть кабинет. Штольман не отставал. — Зачем вы меня позвали? Разве не вы говорили, полиция со всем справится? Обученные люди, как-никак. Они остановились у двери, но никто из них не решался открыть ее. — Я до сих пор так думаю. Он сам не знал, зачем позвал ее. Порыв? Какая глупость! Звать барышню на место убийства! О чем он только думал в тот момент? Почему она кажется ему знакомой, почему все, что между ними происходит, похоже на déjà vu? — Скажите мне, что вам известно. — Вы мне не поверите. — Я вас выслушаю, — дипломатично ответил Штольман. Анна сузила глаза. — Вы — материалист. Что бы я ни сказала, вы не придадите этому значения. Он наклонился к ней, заглядывая в глаза, снова почувствовав едва уловимый аромат духов... аромат тянулся от ее утреннего платья или от ленты, которой перевязана копна волнистых волос? Штольман тряхнул головой, сбрасывая наваждение. — Откуда вы узнали об убийстве? — Ко мне пришёл дух убитого. Довольны? Сыщик отстранился, явно разочарованный ответом, и открыл Анне дверь. — Жаль, Анна Викторовна, — сухо произнёс он. — Честь имею. Анна проводила взглядом следователя, но не стала дожидаться, когда тот уйдёт, и поспешила в столовую, сказав на ходу Домне проводить Штольмана. — В такую рань явился! — воскликнул дядя, заканчивая с яичницей, когда вошла племянница. — Я с трудом проснулся. Что от тебя хотел судебный следователь? — Убит Государственный контролёр. Анна взяла оладушек, макнула в варенье, но садиться за стол не спешила, подошла к окну, выходящему на улицу, и смотрела, как уезжает Штольман. — Как убит? Ну, раз уже таких высокопоставленных лиц начали убивать, то что тогда говорить о простом народе! — Дядя в сердцах бросил салфетку на стол. — Так зачем он приезжал? — Вчера ко мне приходил дух убитого, тогда я не знала, кто это. — А Штольман здесь причём или, постой, ты предупредила его об этом убийстве? Ох, Аннетт, в Петербурге становится небезопасно. — Он предложил мне проехаться с ним до места убийства, — сказала Анна, отвернувшись от окна, стоило пролётке сыщика скрыться из поля зрения. — Ты отказалась? — Он пытал Белль. — Что? — Я видела, она показала мне сегодня во сне. А ещё она просила его пройти мимо неё в следующей жизни. Дядя посмотрел на остатки глазуньи — есть перехотелось. — Но ты — не она, а он не милорд или кем был Штольман в прошлой жизни. То, что я скажу сейчас, прозвучит странно и обыденно, но перестань жить прошлым, тем более, чужой жизнью, да и потом, откуда тебе знать, что то, что тебе видится во снах, было на самом деле? А как же искаженное восприятие? — Сложно не узнать «испанский сапог». — Он применил к тебе эту пытку, то есть, к ней? Анна кивнула. Пётр Иванович помолчал, подбирая правильные слова, образ Штольмана не вязался у него с мясником из времён инквизиции. — Духи приходят к нам из другого мира, мы все ещё не можем с тобой понять, как их вызывать, а тем более, где правда, а где — искажение. — Почему ты его защищаешь? — Он не выглядит душегубом. Анна села за стол. — Не хочешь ли ты сказать, что я должна была согласиться на его странное предложение? — Вовсе нет. — Миронов подозвал Домну и велел подать ещё кофе. — Молодая девушка в прозекторской... да и общество Штольмана тебе не по душе... Хочешь яичницу? У Домны хорошо прожарился бекон. — Дядя! Я тебе про Штольмана, а ты мне про бекон. Анна хотела сказать что-то ещё, но резко замерла, устремив взгляд в стену. Она побледнела, зрачки расширились. Ее плечи дернулись, когда подуло загробной гнилью. Перед ней возник дух убитого, он рукой потянулся к шее, мазнул по коже пальцами, и с них упало на пол несколько капель. — Он здесь, — едва слышно прошептала Анна. Дядя проследил за взглядом, но ничего не увидел. — Дух? Он что-то говорит? Племянница качнула головой и расстегнула первую пуговицу ворота, дурнота накатывала, в кончиках пальцев неприятно закололо. — Что вам нужно? Мужчина снова коснулся шеи, и вновь кровь упала на пол. — Не понимаю... я не понимаю вас... Дух исчез. Анна принялась растирать начавшие неметь пальцы. Она бросила встревоженный взгляд на Петра Ивановича, который уже несколько минут держал ее за плечи. — Дух тебя не оставит, пока ты не поможешь ему упокоиться... поезжай к Штольману, не расследовать же вам по одиночке. Анна наморщила лоб. — Отправляешь, значит, меня к своему Штольману. — Мы оба знаем, что дух тебя изведёт вчистую, и рано или поздно ты уступишь ему, а рядом может никого не оказаться. — Пётр Иванович помолчал. — Если хочешь, Аннетт, я поеду с тобой, ну его, этого Штольмана, мы без него справимся, правда, я бы для спокойствия всё-таки действовал сообща с полицией. Три убийства за месяц! А последнее — резонанс! — Не понимаю, что таких разных людей может связывать кроме внушительного состояния. Больше похоже на совпадение. — Ты ведь не хотела разбираться со всем этим... или всё-таки примешь приглашение судебного следователя? Знаешь, не каждый кавалер позовёт встретиться на месте преступления! Анна поднялась и прищурилась. — Не понимаю, чем тебе так понравился Штольман. Он — суровый, бескомпромиссный сухарь. Дядя понимающе улыбнулся, заметив во взгляде племянницы искры, — ее глаза загорались ярким, жарким огнём всякий раз, когда она говорила о сыщике, пусть сама этого и не осознавала. Спустя еще несколько минут препирательств Анна выпорхнула из дома, села в первую попавшуюся пролетку и помчалась на набережную Мойки, 76. К счастью, Штольман был все ещё здесь и о чём-то говорил с городовым, сканируя цепким взглядом все вокруг. — Его убили не здесь. Анна спрыгнула на землю и, боясь показаться навязчивой, немного замедлила шаг. Штольман взглянул на неё, но ничего не сказал, продолжил осматривать место преступления. — Тело привезли сюда и оставили, — проговорила Анна и повернулась к мостовой. — Его выбросили из кареты. Думаю, при вскрытии мои слова подтвердятся. — Позавтракали? — спросил Штольман и бросил на смутившуюся девушку ироничный взгляд. — Да, оладьи получились воздушными, если вам так интересно. — Анна заметила, с каким удивлением на неё смотрят двое городовых, и решила тоже осмотреться вокруг. — Что вам удалось узнать? — Никаких зацепок, по крайней мере здесь. — Нужно найти пролётку, в которой привезли тело. Штольман ехидно вскинул бровь. — Неужели? И как вы собрались это сделать? Анна посмотрела на него с вызовом, искренне не понимая, как призвать в союзники дух Государственного контролёра. Пока она добиралась до Мойки, его дух вновь явился и показал чёрную пролётку, запряженную двойкой лошадей, и как ночью пролетка подъехала к ведомству, и из неё вытолкнули на брусчатку тело. — Может, кто-то из извозчиков подал заявление о пропаже повозки? Штольман сдержал рвущуюся наружу улыбку, но Анна не увидела, так как в тот же момент к ней снова явился дух, и она поняла, что он укажет ей путь. Она махнула рукой и зашагала в сторону Вознесенского проспекта. — Куда вы идёте? — Вы мне не верите, поэтому к чему вопросы? Просто следуйте за мной. Анна вдруг почувствовала уверенность в своих словах, словно была опытным медиумом и умела контролировать духов, но теперь она была уверена в своих способностях и хотела помочь найти виновного. Дух держался на расстоянии, отчего Анна решила, что при жизни убитый был человеком отстранённым и сдержанным. Они свернули к Вознесенскому проспекту, там Анна поймала извозчика, Штольман, уже не задавая вопросов, вскочил на ступеньку следом и сел с ней рядом. — Прямо, — коротко сказала Анна, не отрывая взгляда от дороги. Они завернули на набережную Екатерининского канала и, не доезжая до Садовой, Анна выпрыгнула из пролётки, за ней — Штольман. — Могу я узнать, куда вы идёте с такой непоколебимой уверенностью? Анна не ответила, свернула за угол. Штольман, чертыхаясь, тоже. — Анна Викторовна, я... — он осекся и замолчал, застыл на миг, но тут же совладал с собой и подошёл к чёрной брошенной во дворе дома повозке. — Смотрите... — Анна кивнула на сиденье. Штольман снял перчатку и коснулся двумя пальцами. Поджал губы. Кровь. На сиденье и на полу. Он вскинул голову, но Анна продолжала стоять поблизости, на ее лице не было триумфа, скорее, усталость. — Это улика, — признал он нехотя. — Нужно позвать городовых. Следователь замолчал, не зная, как поступить. — Идите, я покараулю, — согласилась Анна. — Больше на ней никто не уедет, сегодня так точно. А потом, когда прибыли городовые, ушло немало времени на осмотр пролётки, сбор информации, опрос свидетелей. Штольман попытался дважды отослать Анну домой, но та упрямо отказывалась, с интересом наблюдая за развернувшейся плодотворной работой полицейских. Наконец, Яков Платонович не выдержал, он собирался отправить Анну домой, тем более что темнело быстро, а в желудке у барышни кроме воздушных оладий ничего за весь день не было, но как только они собрались тронуться с места, ему передали записку от Скрябина. Разрываясь между учтивостью и службой, Штольман решал, как поступить: отправить Миронову снова с городовым или отвезти самому, а на обратном пути поехать к Скрябину, как вдруг Анна произнесла: — А что показало вскрытие? — Как раз получил весточку от врача, — Штольман убрал в карман пальто клочок бумаги. — Тогда надо ехать. — Не положено вам, Анна Викторовна, на вскрытиях присутствовать. Вы и так сегодня отличились. — Как скажете, Яков Платонович. Но вы мне сообщите о результатах? Всё-таки с повозкой я оказалась права. Штольман сощурился, провёл ладонью по лбу и постучал тростью. — Подождёте меня в больнице, а после я отвезу вас домой. Вы, может, голодны? Анна была голодной, но ему ответила, что совсем не голодна. Сыщик скривил губы в небрежной улыбке и произнёс: — Попрошу в больнице напоить вас горячим чаем с чем-нибудь съестным, не ровен час, в голодный обморок упадёте. Анна зарделась и потупилась. — В какую больницу мы едем? — В Мариинскую. — О повозке как узнали? — спросил через несколько минут тишины Штольман. — Дух указал. Следователь тяжело вздохнул и сжал переносицу. — Вас бы высадить за дачу ложных показаний. — Если вы во что-то не верите, то ещё не значит, что этого нет. Вот как вы можете объяснить случай с пролёткой? — На удачное стечение обстоятельств не похоже. — Верно, — кивнула Анна. — Какие имеются ещё соображения? — За нос решили меня водить, Анна Викторовна? — мелькнувшая улыбка сгладила резкость прозвучавшего вопроса. — Все перед вами, Яков Платонович, — улыбнулась она победоносно, — вам лишь нужно повнимательнее приглядеться. — Показания духов к делу не пришьёшь, — сухо возразил он. — Разве нужно что-то и кому-то объяснять? Пролётку нашли вы, неважно, как. Кто вообще дал убийце прозвище Робин Гуд? Робин Гуд помогал беднякам. — Грабил богатых с шайкой разбойников, — напомнил Штольман. — А назвал убийцу так Ребушинский, редактор... — «Петербургского телеграфа», — подхватила Анна. — Мой дядя читает его статьи, новости выходят в «Телеграфе» быстрее и все, как одна, сенсации. Они подъехали к больнице. Штольман помог спуститься. — Я договорюсь, чтобы вам чай приготовили, отдохнёте, а я пока ознакомлюсь с заключением о вскрытии. Анна не имела ничего против такого расклада. Она успела замёрзнуть, поэтому горячий чай был бы сейчас как нельзя кстати, да и на покойников в мертвецкой смотреть совсем не хотелось. Они как раз зашли внутрь, Анна успела только снять перчатки, как Штольмана окликнули, и они вдвоём обернулись. В отличие от следователя, на лице которого промелькнуло приятное удивление, Анна невольно насторожилась. — Яков Платонович, — приветствовал Скрябин и сразу же вскинул брови, увидев Анну. Он посмотрел на неё с высоты своего опыта и врачебной практики, затем спросил у Штольмана: — Привели практикантку? — Анна Викторовна Миронова, — представил следователь, но не успел продолжить, так как был перебит. — Анна Викторовна? Вот как. — Вы знакомы? — удивился Штольман. — Если можно назвать знакомством случайную встречу в книжной лавке. Удалось ознакомиться с работой Буяльского? — усмехнулся Скрябин. Штольман посмотрел на Анну, потом на врача, слегка нахмурился и указал тростью в конец коридора. — Обсудите книги в другой раз, Иван Евгеньевич, сейчас поговорим о вскрытии. Анна Викторовна, пройдемте в кабинет, там я оставлю вас ненадолго. — Он уже было развернулся, как обратился к Скрябину: — Попросите кого-нибудь из сестёр милосердия чай приготовить, барышня с утра не ела ничего. Скрябин, наградив Штольмана красноречивым, лукавым взглядом, заложил руки за спину и произнёс: — Разумеется. Анна шла за ними, изредка до неё долетали обрывки тихих фраз. Несмотря на возросшее чувство неприятия к Скрябину, она поблагодарила за чай и пироги с капустой, которыми по его указанию угостили девушку. Пусть ещё был не вечер, но она чувствовала себя уставшей, бессонная ночь, ранний подъем и почти весь день один на один со Штольманом, вымотали ее. Какой странный день, думала Анна. Она помогла Штольману, и пусть он отрицает ее способности, всё-таки Анна смогла ему помочь в расследовании, к тому же, он сам пришёл к ней... А Скрябин? Почему он так ведёт себя с ней? Какая ему разница, какие книги она читает? Раздались голоса, щёлкнул замок, и в кабинет вошли Скрябин со Штольманом. Анне не терпелось узнать подробности, но она прекрасно понимала, что в лучшем случае узнает детали наедине. — Чем смогу — помогу, — продолжал Иван Евгеньевич. — И на том спасибо. — Сыщик посмотрел на Анну. — Готовы? Я провожу вас. По губам Скрябина едва не скользнула улыбка, но он вовремя сдержался. — Выйду с вами подышать свежим воздухом, — произнёс Иван Евгеньевич и накинул на плечи пальто. — Я вас ждал к обеду, Яков Платонович. — Не думал, что вы так быстро управитесь. — Куда уж, когда такие птицы гибнут. — Врач глянул на Анну и поинтересовался: — А вы с Яковом Платоновичем как познакомились? Не по делу ли проходите? — Анна Викторовна проходила свидетелем по делу, которое я расследовал, — без запинки произнёс Штольман. — Надо же. Которое? — Убийство Давыдовой. Скрябин промолчал. То дело давно раскрыто, почему же Миронова с сыщиком? Он не слышал о ней раньше. Опять проходит свидетельницей? Иван Евгеньевич бросил мимолётный взгляд на старого приятеля, тот шёл на шаг впереди и смотрел прямо перед собой, Миронова смотрела куда угодно, только не на него. «Любопытно», — промелькнуло у него в голове. Холодный ноябрьский ветер пронизал насквозь. Скрябин поплотнее укутался в пальто, да недовольно сдвинул к переносице брови. Он посторонился на крыльце, пропуская вперёд Анну, и стоило ей выйти вперёд, как из повозки, стоявшей у ступеней, вышел статный мужчина. — Анна Викторовна! — Андрей Петрович? — Анна развернулась к нему всем телом. — Как вы здесь? Откуда? — Ваш дядя сказал мне, где вас искать, я поехал в Спасский участок, а оттуда сюда. — Клюев приблизился с приятной улыбкой. — Господа, — кивнул он Штольману и Скрябину, нисколько не нуждаясь в представлении, затем обратил свой ласковый взгляд на Анну. — Анна Викторовна, прошу вас, позвольте мне довезти вас до дома. Вы устали, да и стемнело уже, опасно вот так ходить одной. — Но я не одна... — замялась Анна, хоть и была приятно тронута заботой Клюева, после чего спохватилась и представила Андрея Петровича Скрябину. — Анна Викторовна, я с радостью довезу вас, — продолжил настаивать Клюев. — Анна Викторовна, — обратился Штольман, — вижу, вы в надёжных руках, и моя помощь не требуется. Поезжайте. Ей ничего не оставалось, как согласиться. Анна села в пролётку, с удивлением обнаружив приготовленный специально для неё плед. — Зачем же вы... — бормотал Андрей Петрович, — здесь, одна, в такой час... — Да ведь я была не одна, а со Штольманом! — Что Штольман? С ним вы, как одна. Анна вздрогнула и как-то странно посмотрела на Клюева. — Что скажете, Иван Евгеньевич? — спросил Штольман, все ещё стоя на крыльце, тогда как Анна и Клюев уже скрылись за воротами больницы. — Покойники вызывают во мне больше эмоций, наверное, потому, что им уже не нужно притворяться, все их секреты для меня, как на ладони, однако я нахожу барышню симпатичной, об остром уме говорить пока рано, а господин Клюев обладает всеми необходимыми качествами, чтобы понравиться. — Я спрашивал о трупе, — холодно ответил Штольман. — В самом деле? — вскинул брови Скрябин и усмехнулся. — Идёмте пить чай, Яков Платонович, там и обсудим. Дело выходит преинтересное.