Разыграй карту

Найти Штольмана оказалось той ещё проблемой: он был неуловим. Сначала Анна отправилась в Департамент, дежурный выслушал ее с любопытством, но в конце был вынужден огорчить — следователь отбыл в Спасскую часть около двух часов назад. Дядюшка определил верно — дело об убийстве передали в Спасскую часть, следствие вёл Штольман. В участке Анне сказали, что он ушел как полчаса. Помощник его, оторвавшись от изучения бумаг, заявил, что в такое время обычно Яков Платонович пьёт кофе с г-й Нежинской в ресторане по Итальянской улице, и если нужно что-то передать, оставьте записку или сообщите на словах. Анна решила поступить иначе, благо мальчиков-посыльных на улицах города не счесть. Она вручила мальчику лет десяти записку и велела передать лично в руки, ответа не дожидаться. Анна прекрасно понимала, прочитав, Штольман непременно захочет с ней увидеться, тем лучше, не ей же бегать за ним по всему Петербургу! Штольман тем временем действительно пил кофе с Нежинской. Он почти не спал сегодняшней ночью, опрос свидетелей продолжался до самого утра, часа в четыре он отбыл из театра и отправился в дом Давыдовых, где уже вовсю шёл обыск. В те дни, когда они не виделись из-за его загруженности на службе, то встречались в ресторане — это уже вошло в привычку. Нина умела найти лазейку в его плотном графике, она вообще была женщиной удивительной. Однажды она предложила увидеться — и надолго вошла в его жизнь. Нина не требовала от него обещаний и заверений в любви, и тем самым умело «подсадила» на себя, как на опиум, приручила дикого волка, который пусть и приходил, когда хотел, но приходил к ней. Сегодня они встретились по делу об убийстве, хоть она и написала, как сильно соскучилась, будто бы он не знал настоящей причины. — Тебе удалось что-нибудь выяснить? Кого-то подозреваешь? Она сидела перед ним в очаровательном темно-зелёном платье, серьги поблескивали в лучах осеннего солнца. Нина улыбнулась, и на щеке показалась чудная ямочка. — Откуда такой интерес? Разве не ты говорила, что устала слушать истории про покойников? — Убийство совершили у меня на глазах! Штольман изогнул темную бровь. — Не припомню в твоих показаниях подобного, неужели Ульяшин что-то упустил? — Образно, Якоб, — фрейлина протянула руку, и он вложил в ладонь свою. — Ты не представляешь, как я испугалась. Наша доблестная полиция так быстро приехала... Полиция в самом деле прибыла незамедлительно, благодаря близкому расположению участка от театра. — Я уверена, ты поймаешь убийцу не сегодня-завтра. Давай выпьем шампанского. Любезный! — Нина поманила рукой официанта. — Шампанского. — Я на службе, — отрывисто бросил Штольман. — Тогда один бокал, — фрейлина перевела взгляд на сыщика, — выпью за твой будущий успех. Метрдотель подошёл к столику и чинно произнёс: — Просили вам передать, господин Штольман. Штольман обернулся и приподнял бровь. — От кого? — Посыльный мальчишка. Настаивал лично в руки-с. — Лично в руки? Что же ты мальчонку не пустил? — Так ведь, ваше высокоблагородие, не положено... — Не положено... — едва заметно улыбнулся следователь и взял сложенный на двое лист без конверта, и развернул. — Ответа ждёт? — Никак нет, уже убежал. Штольман опустил глаза и прочёл: «Яков Платонович, перед смертью Наталия получила письмо, она спрятала его под матрасом в спальне. Думаю, ей писал убийца. Убийца нанёс ножевое ранение левой рукой. Он левша. Анна Миронова». — Кто пишет? — Свидетель по делу Давыдовой. — Появился свидетель? Кто же это? Штольман убрал записку во внутренний карман сюртука. Письмо, о котором писала Миронова, он нашёл при обыске под матрасом, но откуда ей стало известно о нем? Почему она пишет о ножевом ранении, да ещё заявляет, что убийца — левша? Кто из полиции успел проговориться? И почему она передаёт такие сведения столь необдуманным способом? — Миронова Анна Викторовна. Миронова. Снова. В последнее время это имя часто касается ее слуха. — Неужели? Ей есть чем с тобой поделиться? — Не понимаю, откуда в твоем голосе ирония. — Я только удивлена, что юная особа проходит у тебя свидетелем по делу. Ты не говорил. Штольман промолчал, погруженный в мысли. Анна Миронова. Миронова. Его не покидало чувство, что они виделись раньше, но он бы запомнил её, память его никогда не подводила. Нина сделала глоток игристого. Ей следует взять себя в руки и не закатывать сцен, тем более в ресторане, тем более с Яковом — он этого не любит, отдалится и придётся все начинать с начала, наступать себе на горло, делать первой шаг к примирению. — Все только и говорят о Давыдовых, — поставила фрейлина бокал. — Ей на днях сделали предложение, выгодная партия. — Да, ее мать долго вчера говорила об этом. — Как ты считаешь, кто мог убить ее? Штольман допил кофе. Его заинтересовала записка Мироновой, а ещё больше, откуда она узнала, где его искать, почему решила отправить посыльного, а не передать сведения помощнику или дежурному? — Следствие разберётся. Мне пора. Нина вскинула брови, удивленная его внезапным уходом, они не пробыли вместе и получаса. — Уже? — Преступник в руки правосудия сам не сдастся. Скрябин должен был уже провести вскрытие. — Разумеется. Не каждому дано понять прелесть утреннего посещения мертвецкой. Он поднялся. — А потом? — Потом планирую проверить одну теорию и поеду на Малую Морскую. — Позволь спросить, что там находится? — Не что, а кто. По этому адресу живут Мироновы. У неё крутилось на языке десяток колкостей, но фрейлина сочла за лучшее улыбнуться и протянуть руку для поцелуя. Миронова. Что она слышала про загадочную серию смертей в их роду? И почему, черт возьми, им бы не уехать обратно или в глушь-Затонск! Штольман явился в больницу в первом часу дня. Скрябин, высокий, темноволосый врач, обладающий обширными познаниями в медицине и имеющий на многие вещи незаурядный взгляд, мыл руки в мертвецкой после вскрытия Давыдовой. — День добрый. Что расскажете, Иван Евгеньевич? Сыщик прикрыл дверь и приблизился к трупу. — А я как раз собирался писать отчёт, Яков Платонович. Дело обычное, ко мне привозили куда более сложные случаи. — Не могу согласиться, пока вы не поделитесь информацией. Скрябин вытер руки и подошёл. Он откинул ткань, и глазам следователя предстала зияющая рана на руке, большая гематома на боку. — Ножевое ранение, сами понимаете, не было смертельным, — заговорил Скрябин. — Убийца целился в шею или в грудь. — Жертва сумела уклониться. — Именно. Уклонилась и попыталась убежать. — Тогда-то он и выстрелил в спину. Дважды. — Боялся, что выживет, но и первой пули было достаточно. Развилась легочная эмболия. Штольман внимательно посмотрел на Скрябина, ожидая объяснений. — Первая пуля прошла через легкое, образовался тромб. Она бы все равно умерла, мучилась бы перед смертью несколько минут. К сожалению, медицина пока здесь бессильна. — Что-нибудь ещё, доктор? — Да, пожалуй, думаю, вам пригодится при поимке преступника. Убийца, мне кажется, левша. Левша. То же самое ему написала Миронова. Откуда ей стало известно? Мысль о ее причастности к убийству Штольман отмёл ещё ранним утром, но он все ещё не мог разобраться, причём тут разбитое зеркало. — С чего вы взяли? — Сужу по силе и наклону удара ножом, но это только теория. — Приму к сведению. Признаки насилия, сопротивления? — Нет, ничего. Да, ещё — она была девицей, если понадобится для дела. — Благодарю, могу я узнать причину, по которой вы решили заострить внимание на целомудрии убитой? — Все просто, слышал, как городовые спорили, когда тело доставляли, обсуждали красоту убитой. Потом Антон Андреевич все про улику говорил, мол, накануне Давыдова получила письмо с недвусмысленным намёком. Штольман недовольно поджал губы. Коробейников порой говорил слишком много, а если бы на месте Скрябина оказался обыватель? С городовыми он разберётся и напомнит своему помощнику о конфиденциальности. Вполне возможно, Миронова что-то могла услышать от полиции. Скрябин зажал щипцами пулю и положил на кусок марли. — А вот и то, что вы искали. — Стреляли из револьвера «Наган», — заключил Штольман, внимательно осматривая пулю, — пулю я забираю. — Разумеется. Желаю удачи, Яков Платонович. По дороге домой Анна зашла в книжную лавку и приобрела книгу по спиритизму. Она не знала, что конкретно хотела найти на страницах, быть может, подробную информацию о загробном мире и духах, об известных медиумах и спиритических сеансах. Анна вернулась домой к обеду. Она забыла о встрече в полдень с Клюевым и вспомнила лишь, когда услышала его голос. Андрей Петрович рассказывал о Тибете. — Андрей Петрович! — Анна вошла в гостиную. — Простите меня! Обстоятельства вынудили меня... — Не продолжайте, дорогая Анна Викторовна! — Клюев поспешил к ней. — Я прекрасно все понимаю, наоборот, простите меня, если я вам докучаю. Анна зарделась. — Ну что вы, Андрей Петрович! — Может быть, отобедаете с нами? — предложил Миронов. Клюев бросил вопросительный взгляд на Анну и, уловив ее благосклонность, с радостью принял приглашение. Андрей Петрович, лет тридцати пяти, был весьма привлекательным мужчиной с копной чёрных волос, одевался по последней моде, любил жить заграницей, много учился и знал достаточно интересных, смешных историй. Он был приятен в обхождении, манеры его были безукоризненны. В свете о нем отзывались весьма лестно, в скандалах не замечен. Лицо его было выразительно: чёрная аккуратная борода, густые темные брови и умные, добрые глаза. Весь его вид дышал силой и уверенностью. Он сел за стол напротив Анны. — Ко мне не приходили, дядя? — Полагаю, ты спрашиваешь не про Андрея Петровича, — ответил Петр Иванович и многозначительно добавил: — По твоему утреннему делу никого не было. — Я как раз рассказывал о Тибете, Анна Викторовна, — заговорил после небольшой паузы Андрей Петрович. — Разве там не опасно находиться и зачем же вы ездили туда? — В целях расширения кругозора, — улыбнулся Клюев. — Меня сильно заинтересовала в своё время традиционная буддийская медицина и религия, последователи буддийского учения, джайнизма. — Верите в сансару? — уточнил дядя и подумал, что суп сегодня удался. — Сама мысль о перерождении души будоражит воображение. — Душа не может найти покой, — произнесла Анна, — в этом нет ничего хорошего. После смерти душа человека должна упокоиться. Анна подумала о Наталии и ее ночном визите, придёт ли дух снова или больше ему нечего сообщить, и получил ли записку Штольман? Скорее всего, он не посчитал нужным дать ответ. — Насколько мне известно, сансара означает страдания и мучения в мирской жизни. Поправьте, если не прав, — добавил Петр Иванович. — Да, вы правы. Закону кармы подчиняются прошлые и будущие жизни человека. Каждый из нас несёт ответственность за свои действия и их последствия. В Тибете я много общался с буддийскими монахами, разумеется, с помощью переводчика, правда, один немного понимал по-английски, самую малость. — Как долго вы там пробыли? Анна старалась внимательно слушать Клюева, правда, ее мысли то и дело возвращались к книге, оставленной в коридоре. Вечером она обязательно изучит содержимое. В столовую зашёл Степан и обратился к Миронову: — Прибыл господин Штольман. Дядя не успел и рта раскрыть, как племянница поднялась из-за стола. — Извините, это ко мне, — сказала она и скрылась за дверью. — У следствия появились какие-то дополнительные вопросы? — спросил Андрей Петрович. — Я уехал из театра в первом часу ночи. Что творилось!.. — Мы ведь делили с ними ложу, полагаю, отсюда такое внимание полиции. Анна прошла в гостиную, где ее ждал Штольман. Он стоял возле окна и на звук шагов обернулся. — Яков Платонович. — Анна Викторовна, — он приблизился и остановился на расстоянии вытянутой руки. — Получил вашу записку и удивлён. Вчера вы утверждали, что не общались близко с покойной, а сегодня сообщаете интересные подробности. Откуда вам известно о письме? — Вы нашли его? Он замялся, обдумывая, стоит ли говорить ей, но в конечном счёте счёл возможным пооткровенничать. — Ещё ранним утром во время обыска. Плечи барышни поникли. — Значит, я никак не помогла вам. Он приподнял бровь, рассматривая ее погрустневшее лицо, затем медленно скользнул взглядом по волнистым волосам, каскадом ниспадающим почти до поясницы. — Откуда вы узнали про письмо? — Мне... приснилось... — Приснилось? Из всех возможных вариантов Анна посчитала упоминание о сне наиболее подходящим. Не говорить же о духе, да к тому же, она сама пока не разобралась в случившемся. Интересно, сможет ли она вызвать дух Давыдовой? — Во сне ко мне пришла Наталия, она рассказала о письме. Штольман сощурился. — А вы очень впечатлительная натура, Анна Викторовна. Конечно, он не поверил ей. Допросить бы ее, но разве похожа она на преступницу? Установить за ней наблюдение? — Вы не расскажете, что было в том письме? — А вы не знаете? Проснулись раньше времени? Анна улыбнулась против воли. Не такой уж он и опасный. Что должно произойти, чтобы заставить его выстрелить в неё? — Почему вы думаете, что убийца левша? — вдруг спросил Штольман. — Я видела сон... — уклончиво ответила Анна. — Лица убийцы вы не видели? Полагаю, спрашивать, откуда вы узнали о ножевом ранении, бессмысленно, — усмехнулся сыщик и миролюбиво продолжил, заметив, как она смутилась: — Почему не оставили записку в участке? — Решила, вам может пригодиться информация, и потом, я не знала, когда вы вернётесь. Штольман кивнул. — Про зеркало вы мне рассказать не хотите? — Зеркало? Ах, вы о случае в театре... — Анна занервничала и неосознанно намотала на палец кудрявый локон. — Думаете, разбитое зеркало имеет отношение к убийству? — Все может быть. Она подняла на него большие глаза. — Меня подозреваете? Он заглянул в голубые лучистые глаза. На Анну пахнуло лесной сыростью и зеленью. Перед взором выросли высокие кроны деревьев, они шелестели и закрывали тропинку к маленькому домику на отшибе. Если напрячь слух, то можно было расслышать журчание ручейка. Кто-то поблизости тихо напевал песню. Штольман отвёл взгляд, и морок рассеялся, Анна моргнула, приходя в себя. — Приму к сведению ваши показания, Анна Викторовна. Честь имею. Он развернулся, но она его окликнула: — Если мне ещё что-то... приснится, я могу к вам обратиться? — Приснится по делу или вообще? — губы против воли дрогнули в улыбке. — По делу, — улыбнулась она в ответ и опустила глаза. — Полиция рассмотрит ваши показания. Штольман прошёл в прихожую и заметил на тумбе книгу. Анна последовала за ним. — Спиритизм? — Решила почитать для общего развития. — Неужели верите в потусторонние силы? — А вы — нет? — Все происходящие в мире события поддаются рациональному объяснению. Разрешите? — Он взял книгу и раскрыл на первой попавшейся странице, как раз, где была представлена пошаговая инструкция, как призвать дух с того света. Штольман скептически приподнял бровь и посмотрел на девушку. — Вы верите в это? — Не совсем... нет... то есть... кхм... — В Европе сейчас модно увлекаться подобным, вы только прибыли из Франции, это многое мне объясняет. — Что вы имеете в виду? — Нет ничего удивительного, что вам снятся странные сны после чтения низкопробной литературы. — Вещие, — запальчиво поправила Анна. — Всё-таки с письмом я была права. — Осталось выяснить по поводу левши. Он отдал ей книгу. — Только тогда вы мне поверите? Следователь глянул на неё сверху вниз, правый уголок губы приподнялся в ухмылке. — Андрей Петрович Клюев, например, рассказывал о перерождении души, тибетские монахи верят в сансару. Штольман допрашивал Клюева лично и не нашёл в его словах ничего предосудительного, напротив, Андрей Петрович был точен и аккуратен в выражениях. Несмотря на ответы, которые совпали с показаниями других, Штольману Клюев не понравился — такие люди говорят не то, что думают. — Веровать можно во что угодно, если только вы не нарушаете закон и общественный порядок, Анна Викторовна, но причём здесь реальное положение дел? Она не заметила, как приблизилась к нему, сокращая расстояние до неприличия. — Вы что же, даже в удачу не верите или во встречи, которые предначертаны судьбой? — Я верю в то, что если барышне не подать руку, спускаясь, она может покалечиться. Честь имею. Он ушёл, устроив в ее голове жуткий беспорядок. Анна прижала к груди книгу и посмотрела на себя в зеркало, и вздрогнула. — Ты не слушаешь меня. — Как тебя зовут? Отражение склонило на бок голову. — Белль. — Значит, Изабелла. — Он называл меня Белль. — Кто? Милорд? Тень боли пробежала по лицу девушки. Она приподняла руки, зазвенели тяжелые цепи. Анна похолодела при виде кандалов. — Тебя обвинили в колдовстве? Что с тобой сделали? Изабелла начала напевать знакомую мелодию, Анна не могла вспомнить слов, но она уже слышала ее сегодня. Так вот, кто ей напевал в воспоминаниях. — Ты не слушаешь... — Не слушаешь... — повторило эхо. Анна вплотную подошла к зеркалу. — Что с тобой сделали? По ту сторону веяло могильным холодом, взгляд, когда-то тёплый и ласковый, теперь был мрачен и наводил страх, бледные губы приоткрылись, изо рта по подбородку полилась темная, густая кровь. — Предначертано...