House On Sand (Дом На Песке)

I scream at the stars But nobody's listening.

© Forgiveness I + II — Billy Talent

***

— Леоне, пообещай нам, что не будешь втягивать Эйрина в… Свои проблемы. — Обещаю. В шесть лет Уильям Китс и Изобель Китс дали ему понять, что темная магия — это проблема. Что Эйрин не должен быть вовлечен. Что Леоне ни в коем случае не будет брошен семьей, что его будут любить, как родного — но должен оставаться сам по себе во всем, что касается дел отца. Отец Леоне, Деонт Китс, не был Пожирателем Смерти, но оставался лояльным Темному Лорду даже после падения своего повелителя. Да и был ли Темный Лорд ему повелителем? Леоне видел Темного Лорда в воспоминаниях отца, эпизоды, когда тот навещал Китса-старшего. Китс-старший был большим мастером по работе с сильнейшими артефактами, и не только лишь как оценщик-Китс, но и как артефактолог по профессии, и Темный Лорд уважал мнение своего личного арбитра. Ценил. Всегда был вежлив, учтив, спокоен, ни разу не поднял на отца ни голос, ни палочку. Держал обещания, не втягивал в теневые махинации. Темный Лорд казался другом — величественным, недостижимым, но другом. Леоне жалел только о том, что не мог взглянуть в рубиновые глаза вживую, ощутить аромат могущественной магии от ее источника. Все, что осталось — память и тени. Деонт после исчезновения Лорда держался долго — и не отказывался от своей лояльности, и не давал себя подловить, но открытые обвинительные процессы против него не спешили сворачивать. Дело принципа — показать, что закон остается превыше всего, и никакие уважаемые семьи не избегут правосудия даже по давности лет. Особенно те, что не спешат откупиться или обелить свое имя. Мать бросила семью несколько заранее, когда уже стало очевидно, что арест Деонта — дело решенное, хоть и отложенное. Она, потомок богатого иностранного рода, вышедшая за Китса исключительно ради лишнего престижа и далекая от его дел, могла себе позволить вернуться под родительское крыло, порвав все связи с Британией. Леоне не огорчился. Матерью она была не очень, а, может, он сам был к ней мало привязан, предпочитая проводить время с отцом. Уильям и Деонт были братьями, которые всегда поддерживали связь, оставались семьей, оттого вопрос, с кем останется Леоне, ни у кого не вставал.

***

Малфои были для Деонта в первую очередь партнерами, связанными с Китсами с давних времен, но Леоне знал, что Люциус тоже предан Темному Лорду. Не так, как отец. Иначе. Однако нужно было вести себя, будто у Деонта и Люциуса нет никакой связи, кроме китсопричинной. Ситуацию упрощало то, что у Малфоев был мальчик-ровесник — Драко. Чистокровные дети быстро нашли общий язык с первой встречи, став настоящими друзьями, и до ареста отца только в гостях у Эйрина Леоне бывал чаще, чем у Малфоев. Именно Малфои помогли Леоне как можно мягче столкнуться с вынужденным ранним взрослением. Китс-старший, будучи магическим поручителем во многих Малфоевских сделках, прошлых и нынешних, переданных от предыдущих поколений Китсов и Малфоев, оставаться им из Азкабана закономерно не мог, передав все полномочия наследнику. Следующим по очереди после Леоне стоял Уильям, но Уильям выбрал стезю банкира, предпочитая иметь дело с золотом, а не магией и артефактами напрямую, потому не мог взять на себя дела брата в полной мере, если бы и захотел.

***

Люциус стал первым магом, с кем Леоне подтвердил действующие между семей клятвы и обязательства. Малфой-старший, за что Леоне был крайне благодарен, отнесся к ребенку серьезно. Никаких насмешливых взглядов, снисхождения, недоверия — мужчина говорил с мальчиком, как с равным, поддерживал, если видел, что Леоне сомневается, помог разобраться с первыми ритуалами. С пренебрежением Леоне встретился потом — только уже готовый и уверенный в своих силах, своем титуле и положении.

***

Деонт оставил сыну огромную коллекцию воспоминаний касательно каждого, с кем Леоне пришлось бы иметь дела. Даты, фамилии, стройные ряды флаконов, подписанные мелким твердым почерком, для каждой полки — свой маркер, свои пометки, отсылающие на толстые книги с бесконечными записями. Леоне подозревал, что возвращаться из Азкабана отец не рассчитывает. Леоне потребовались месяцы, чтобы пересмотреть содержимое фиалов. Запомнить все и сразу он, конечно, не мог, но научился ориентироваться в полученной мысленной библиотеке. Начал искать взаимосвязи одних людей с другими. Изучал родословные.

***

Леоне с честью пережил каждую необходимую личную встречу. Большинство доверенных отнеслось к мальчику с пониманием, как Люциус. Для них было очевидно, что ребенок однажды вырастет, и того, что он — сын Деонта, уже достаточно, чтобы магия договоров работала, как надо, ибо маги связывали себя с кровью и магией, а не с конкретным человеком. Единицы постарались показать Леоне, что он ничего пока что не стоит, а кто-то решил, что сможет подмять юного Китса под себя, сделав доверителя подконтрольным. Леоне неожиданно обнаружил в себе талант смотреть тяжело и властно, как его отец в лучшие дни. Тревожный цвет глаз, казалось, усиливал производимый эффект в разы.

***

Уильям отвлекал его новыми книжками с яркими иллюстрациями. Изобель по-матерински прижимала к груди и угощала свежей выпечкой от заботливых эльфов. Эйрин предлагал пойти и всех побить. Леоне страшно хотел, чтобы отец был рядом и держал за руку. С другой стороны, будь Деонте тут, разве приходилось бы Леоне раз за разом держаться изо всех сил и из чистой упертости справляться с новыми обязанностями? Впрочем, к девяти годам его душа покрылась достаточным количеством зазубрин, и дальше стало как будто легче.

***

Леоне любил свою семью, но он не мог звать Изобель и Уильяма мамой и папой. Точнее, мог, но только Изобель, потому что Деонт был жив, а при живом отце звать папой другого человека казалось неправильно. Родители Эйрина остались тетушкой и дядей, пускай и только на словах, заменив родителей в деле. Леоне любил своего брата, поддерживая любые его идеи, и отказываясь разве что лазить с ним вместе по кустам обожаемой Эйрином ежевики. Но больше всего, кроме Деонта, Леоне любил образ Темного Лорда, переданный отцом. Образ лидера, который заботился о магии и магах. Образ разумного и образованного незнакомца, которого уважал восхитительный, самый лучший папа в мире. Образ ненавидимого большинством магов кумира.

***

У Китса-старшего были артефакты, переданные на хранение Темным Лордом, скрытые так хорошо, что Министерство даже не догадывалось об их существовании, потому Леоне прекрасно знал отпечаток Его магии. Тот же отпечаток он чувствовал на руке Люциуса. На руке Северуса, крестного Драко. На руках других людей, которых иногда встречал. Леоне звал любые касания Его магии Следами. Однажды Люциус дозволил ощупать Метку. Леоне ничего не почувствовал — физически, оставшись под необъяснимым впечатлением, что магия в рисунке не мертва, но спит. Делиться своими наблюдениями мальчик не стал.

***

Тем удивительнее было ощутить знакомую магию от какого-то оборванца в ателье Малкин, куда Леоне согласился зайти без всякого желания — заказать мантии сам он предпочел бы в другом месте, но Драко очень настоял, под большим секретом признавшись, что мать послала его в Лютный, куда младший Малфой на самом деле ужасно боялся ходить без отца. Малкин была не лучшей для чистокровного уровня Малфоя, но весьма достойной, альтернативой. Худой, какой-то потертый, в сломанных очках, подумать только, сломанных очках, еще и задающий нелепые вопросы. Пришлось одергивать Малфоя, которому не было разницы, с кем болтать, когда занят изображением манекена имени себя. Но что за наваждение — Китса пригвоздил к месту отголосок Следа, явно исходящий от обласканного презрением бедняка. Китс его запомнил.

***

Бедняк из ателье оказался Гарри Поттером, Мальчиком-Которого-Спасла-Случайность. Леоне никогда им не интересовался, сомневаясь, что великого мага мог убить младенец, скорее уж какая-то ритуальная магия, которую Темный Лорд неловко разбудил. Эйрину же Поттер внезапно понравился, да с такой невыносимой силой, что Леоне встал перед серьезным выбором. С одной стороны Леоне, фанатизм Леоне, Взрослые Дела Леоне, сотни клятв, контрактов, договоров, обязательств, а с другой — блажь любимого брата. Сапфировые глаза лучились гордостью, когда Эйрин рассказывал, какой Гарри молодец, и какие вокруг него собираются замечательные люди, и как здорово, что теперь на Гриффиндоре Эйрину не будет одиноко без Леоне. Леоне с ужасом встречал новую реальность, реальность, где Эйрину до катастрофы было необходимо дружить с последним существующим Поттером. И, вероятно, Певереллом — по крови. Оставаться в стороне никак не получалось — пришлось проследить, чтобы амбициозная идея Эйрина по воспитанию из Поттера нормального мага не вышло боком никому из участников.

***

Драко хорошо себя чувствовал в Слизерине, однако не имел над факультетом никакой власти, и повлиять на большинство не мог. Леоне же с первых дней получил клеймо Льва Среди Змей, усугубив ситуацию помощью Поттеру — у слизеринцев было много глаз и ушей, а также тех, кто терпеть не мог Героя за каждого пропавшего за стенами Азкабана родственника. Китс смотрел на лица многих в толпе, подавляя страшное желание написать их родителям. Наверное, было бы безумно стыдно получить сову от своего доверенного лица, что его обижает в школе твой отпрыск? Умилительная шалость, но слишком детская для Леоне, который к одиннадцати годам успел остепениться, набраться какой-то заимствованной частично из памяти Деонта мудрости.

***

Сам себе Леоне иногда казался куклой. Сегодня — помогает Эйрину зачаровывать записки для гриффиндорцев, чтобы бумажки могли складываться сами в разных зверей и добегать до получателя. Завтра — отвечает на деловые письма, пока соученики наслаждаются солнышком в заслуженный выходной. Сейчас — эссе о действии чихательного заклинания, емко, метко, но лучше бы покороче, через час — чтение замороченного отчета по артефакту, который просили найти, и поиск решения по его перевозке в Британию. До начала учебы, во время занятий лишь с наставниками и репетиторами, с большим количеством свободного времени и без кучи лишних людей, жизнь была проще. Сейчас — сам себя дерни, как марионетку, сюда, потом — туда.

***

Леоне сбегал. Сбегал от людей днем — нашел себе заброшенный класс, который привел в порядок, и где пропадал часами, занимаясь тем, что его отвлекало от тяжелых мыслей. Читал книги, которые ему были интересны, в тишине, когда в библиотеке находиться оказывалось невозможно. Сбегал до отбоя — Малфой потом мчался к крестному папочке жаловаться, как какая-то девчонка. Леоне прекрасно знал, что может о себе позаботиться. Будь его воля — отказался бы от обучения в Хогвартсе и вернулся жить в свой, а не Эйрина, мэнор. Останавливала мысль, что отец бы не разрешил ни бросать учебу, ни переселяться в пустой дом одному.

***

К проблемам Поттера Леоне отнесся педантично и тщательно, как ко всем важным делам. Эйрин записал оборванца в друзья? Сколько угодно. Леоне дал Поттеру огромный пласт пищи для размышлений и несколько конкретных указаний, до конца года должно хватить.

***

А потом жизнь Леоне стала невыносимой окончательно.

***

— Это опечатка или действительно ошибка, профессор? Леоне, склонившись над столом преподавателя, указывал на краткий абзац-заметку в учебнике, бросая на Квиррелла ровный, прохладный взгляд, по которому даже дураку было ясно, что содержимое учебника заботит мальчика в последнюю очередь. Он не был хорошим актером, но знал, что ни у кого не вызовет подозрений очередной диалог Леоне с профессором, на кои слизеринец был щедр не меньше, чем на колючие комментарии. — Ч-что им-менно ва-вам кажетс-ся тут неверным, м-мистер Кит-тс? — Квиррелл отчаянно заикался, польщенный вниманием умного ученика к деталям, не иначе. — Соотношение ртути к порошку клыков пресных псевдомидий. Разве не должно быть примерно пять к шести, а не двенадцать к тринадцати? Я читал в книге по зельям, — технически, знал наверняка. — Да, т-так и есть, — довольно кивнул профессор, тут же прибавляя Слизерину пять баллов за бдительность и кругозор Китса. — О, благодарю, профессор, — Леоне отстранился, косо ухмыльнувшись, — мне действительно не показалось.

***

За физическим запахом чеснока, попрятанного в тюрбане, и за привкусом магии самого Квиррелла Леоне однажды ощутил подобие Следа. Неуловимое. Эхо. Проблема была в том, что неделя за неделей эхо крепло и скоро стало похоже на стойкий тихий звук.

***

Дамблдор же наконец обратил свое светлолордовское внимание на Китсов — к этому Леоне, по крайней мере, был готов давно, увешанный по самое не могу скрытыми под личинами булавок и заклепок артефактами отца. Деонт в своих взрослых разговорах с важными персонами всегда говорил, что старику доверять нельзя. Что Дамблдор наверняка связан с исчезновением Лорда. Дамблдор, нарушая все возможные законы, попытался тайно прочесть Леоне. Леоне не боялся за себя, доверяя барьерам Деонта, зная, что Дамблдор не найдет ничего без прямого воздействия. Ни следов защиты, ни скрытых секретов. Оставалось благодарить до смерти Уильяма и Изобель, которые не позволяли вводить Эйрина в курс многих дел, иначе Леоне пришлось бы туже. Нынешний Эйрин, свободный от забот, мог оставаться таким и дальше. Леоне же пришлось прикинуться слишком занятым из-за приближения праздников, чтобы свести к минимуму общение с братом, пока Дамблдор забудет о существовании братьев, тем более, что оно было не сильно далеко от правды — ежегодно на Самайн приходился пик осенних спонтанных срочных дел, о чем Эйрин прекрасно знал. Ритм жизни Хогвартса позволял Леоне раствориться, избегая социальных контактов, одновременно с тем сохраняя вид полноценного присутствия своим появлением на уроках и в Большом зале. Драко обижался. Стук Снейпу не помог — ничего не изменилось, и какие меры были приняты относительно Китса, младший Малфой тоже не знал. Леоне цедил слабые улыбки, говоря, что нужно потерпеть. Драко приходилось утешаться компанией других друзей.

***

— Лорд, вы опрометчивы. Закутанный в теплую мантию Леоне стоял в стороне, неуловимо возвышаясь над изломанной фигурой в балахоне, скрюченной возле остывающего тела единорога. Леоне очень давно не спал, переживая дни на силе бодрящих зелий и легкой магии иллюзий, скрывающей синеву под глазами. — Вы знаете, что он все равно умрет. И кровь единорога не поможет. Фигура наставила на Леоне палочку. Китс не дрогнул. Его отец никогда бы не дрогнул. — Китсов много, Лорд, но моего отца вы знаете. Деонт Китс находится в Азкабане уже пять лет. Горло сдавило. Леоне было страшно. Сотни раз ему было страшно, однако именно сейчас он чувствовал в себе не просто страх, а животное желание бежать. Но ему было нельзя, и от мысли, что нельзя слушаться инстинкта самосохранения, уставший от бессонницы мозг вело, требовалось истерически рассмеяться, захлебнувшись ужасом. И снова — бинго — нельзя. На периферии разума билась мысль, очень слабая, никому не нужная, что Леоне давно устал. Уже через год после прощания с отцом. Устал — и продолжает существовать, строить из себя кого-то более могучего, чем он есть. Кого-то более важного, уверенного. Имеющего власть и вес. И все же двигался вперед. Возможно, именно загадочная сила внутри была настоящим Леоне Китсом. Вдох. Слова, которые он обязан сказать спокойным, авторитетным, ленивым и полновесным голосом. Выдох. Всего одна попытка. — Я вместо него. Фигура медленно опустила палочку. Леоне хотел упасть на колени и отдышаться. Может, в следующей жизни. — Леоне Китс, — почти шипение, которое никак не могло принадлежать Квирреллу, проползло по поляне и забралось Леоне в душу. — Да, Лорд, — краткий кивок, полный достоинства. Копия из воспоминаний отца. Деонт Китс никогда не кланялся Темному Лорду. Не станет и Леоне. Фигура поднялась на ноги, хмыкнув. Подошла ближе. — Как? Соображать требовалось быстро. О чем конкретно Темный Лорд мог спросить? Отец бы наверняка понял сразу. Леоне нужно было угадать. — Я умею ощущать магию, Лорд. Я знаю отпечаток вашей. Получалось хуже, чем хотелось. Леоне смотрел в темноту под капюшоном почти равнодушно, практически не воспринимая уже ничего от внутреннего перенапряжения. — И я хотел бы сказать, что профессор Квиррелл был вашим сосудом слишком долго. Я чувствую, как ваша магия становится все ощутимее, но не потому что его слабеет… Она скорее выветривается. Кровь единорога не восстановит его. Он просто умирает. Совсем. Тишина. Шелест листьев. Тревожные ночные звуки. В остальном — тишина абсолютнейшая. — Продолжай. Не приказ, не просьба. Леоне перевел взгляд на мертвую лошадь. — Если единороги будут умирать, это вызовет подозрения. Привлечет внимание. Мы можем сцедить остатки крови, разбавить, давать телу время от времени — это позволит Квирреллу оставаться в частичном сознании, а его телу — функционировать. Но уже к началу лета вам стоит сменить тело в любом случае… Лорд, я не могу предложить свое по причинам, которые вы должны понимать, — Китс невольно вздернул подбородок, жалко надеясь, что Темный Лорд простит за резкость. Тот ее, впрочем, даже не заметил: — Любопытно. Значит, отторжение тела с человеческой душой происходит по иным правилам, — еле слышно для мира, слишком громко для Леоне. Темный Лорд размышлял. Китс не смел издать ни звука. — Лорд Волдеморт понимает, чем ему не подойдет твое тело, юный Китс, — Леоне не позволил себе выдохнуть с облегчением, — и, полагаю, когда я буду в лучшем состоянии, часть клятв придется возобновить с тобой. Вряд ли магия договоров примет Деонта после Азкабана так же естественно, как раньше. Леоне поджал губы, почти неспособный обрадоваться сказанному Лордом «после», означавшем, что еще есть шанс вернуть отца. Он сам думал о том сотни раз. Азкабан калечил саму суть магов. Если бы ублюдок Экриздис был жив, Леоне вырвал бы ему внутренности лично. Как-нибудь. Нашел бы заклинание. Сумасшедший гений оставил миру наследие, которое прибрали к рукам власти, используя в худшем статусе, какой смогли придумать. Леоне это раздражало. — Знаешь ли ты, почему Лорд Волдеморт здесь, юный Китс? — фигура склонила голову к плечу. Леоне понял, что Лорд не дразнится, но спрашивает всерьез. — Нет. Темный Лорд медленно кивнул: — Деонт явно успел научить тебя, что самая ценная информация добывается обменом, а не попытками влезть в чужие дела носом. — Не без этого, Лорд, — Леоне грустно подумал о тех воспоминаниях, которые были для младшего Китса аналогами завещания. Деонт будто старался уместить в каждое часть отцовских наставлений, которые не смог бы дать сыну естественным образом с возрастом. Примерно треть флаконов оставалась закрыта — на них стояли пометки, в какой возраст Леоне должен их посмотреть. По одному на каждый год до совершеннолетия. — Дамблдор. Этот жалкий человек спрятал нечто, необходимое мне, в Хогвартсе, уведя прямо из-под носа в конце лета… — Нечто из сейфа Фламеля? Создателя философского камня, — Китс помнил лишь одну шумиху в газетах в конце лета, которая быстро сошла на нет, и заключалась она в попытке ограбления ячейки Фламеля, откуда в итоге ничего не украли — лишь потому что там было пусто. Молчание. — Я подозревал, но не думал, что все настолько плохо. Запросы на поиск камня приходили мне и людям семьи, но ни один из не был от Фламеля непосредственно. Значит, тот прекрасно знает местонахождение камня сам. Молчание. — Коридор на третьем этаже? — Леоне позволил себе неверящий смешок, — Но это же так тупо, — от усталости даже не заметил, как выразился недостаточно прилично в присутствии Темного Лорда, — я имею ввиду, это же школа, где может произойти что угодно, а не охраняемая всеми тварями Мордреда территория. — Дамблдор считает иначе, — ненависть в тоне Темного Лорда выжгла воздух в легких Леоне, прекратив малейшее веселье. Молчание. — Я считаю, можно сделать вид, что на единорога напал отчаявшийся браконьер. Нападение фестрала было бы проще инсценировать, но фестралы не стали бы выпивать кровь досуха. — Разумно, юный Китс. Леоне ощутил приступ бодрости от одной только легкой похвалы. Работали молча и быстро. Сложную магию плел сам Темный Лорд — Леоне разве что вовремя закупоривал фиалы, походя отрезал хвост и гриву единорога, с замиранием сердца частично освежевал, выковыряв парочку ценных внутренностей, последним отпилил под корень сам рог. Китс не был убийцей, но сердце разрывалось. Эйрин любил магических зверей. Эйрин никогда не должен был узнать, что сделал его брат с гордым зверем собственными руками. Темный Лорд, казалось, прекрасно понимал, что творится в душе мальчика, и под конец наградил его открытой похвалой и прямым советом, будто хотел приободрить: — Юный Китс, Лорд Волдеморт считает тебя достойным сыном Деонта. Лорд Волдеморт гневается на тех приспешников, что остались на свободе, но не пробовали отыскать его, но Деонта Китса это не касается — он не был приспешником, но надежным союзником. Мне отрадно видеть, как проявляет себя наследственность рода в твоем лице, — Леоне смущенно кивнул на эти слова, впитывая каждый звук, будто губка, — и полагаю, тебе стоит испробовать свои умения на слизеринцах. Твой отец наверняка посоветовал бы тебе как можно раньше начать обретать новые связи, обновлять старые. Леоне прикрыл глаза на мгновение. Именно того хотел отец в воспоминании, которое Леоне просмотрел перед отправлением в школу. Напутствие. — Благодарю за добрые слова, Лорд, — Леоне шестым чувством ощутил, что разговор подходит к концу, и решил немного обнаглеть, — могу ли я задать два вопроса? — Только два? — Леоне мог поклясться, что Темный Лорд улыбнулся. Или типа того. Просьба Китса Темного Лорда явно развеселила. — Мне не на что их обменивать, — уголки губ Леоне неубедительно дрогнули в ответ. Темный Лорд, оценив шутку, легким движением кисти выразил свое дозволение. — Северус Снейп знает? — Хороший вопрос, — холодно прошипел Темный Лорд, потеряв остатки благоденствия, — ответ — нет. В таком состоянии я не доверился никому. Кроме тебя, юный Китс, и ты вышел на Лорда Волдеморта сам. Приступ гордости. Микроскопический. — Что вы хотите сделать с Гарри Поттером? Вопрос повис в воздухе. Фигура медленно повернулась к Леоне всем телом. Леоне решил, что через секунду просто отключится, если его не убьют раньше. — Почему ты спрашиваешь, Леоне Деонт Китс, из всех вопросов в мире, возможных, именно этот? — вкрадчиво, обманчиво ласково, опасно. — Потому что он был ребенком, когда все случилось, значит, виноват не он, а какая-то магия. Потому что он рос у магглов и ничего о себе не знал до этого сентября. Потому что… — Не смей юлить, — кончиком невесть откуда взявшейся палочки Темный Лорд приподнял лицо Леоне под подбородок. — …мой любимый брат решил быть с Поттером друзьями, а я взялся за воспитание из него приличного чистокровного ценой всего, — слова проталкивались через онемевшую глотку через силу.

***

Темный Лорд внимательно рассматривал странные глаза Леоне. Он часто видел их через призму разума Квиррелла, и лишь сейчас мог ясно разглядеть — воистину нечеловеческие, разбитые. Вредить Китсу всерьез Лорд не собирался, предпочитая беречь своих наиболее ценных союзников, а Китс им явно уже был, да и Лорд Волдеморт был не в том состоянии, чтобы демонстрировать чрезмерную избирательность. Мальчишка не боялся изучать, следить, долго плел свою паутину, сделал ход, когда был абсолютно уверен, вмешался, когда было необходимо. Такой пойдет далеко, если никому не перейдет не вовремя дорогу. Прятал страх, который Темный Лорд ощущал даже будучи в чужом теле. Хорошо прятал, убедительно. Делать, боясь, было первым шагом к истинному бесстрашию, о котором не ведал даже сам Гриффиндор, предпочитавший рвать страх на клочки. Слизерин знал, как помнить о том, что тебе страшно, и быть более великим, чем твой страх. Пока Темный Лорд выгадывал появление единорогов вдали от патрулей кентавров, Китс выгадывал момент для беседы. Каждый получил, что планировал. Каждый получил больше, чем планировал. — Ты хочешь защитить мальчишку, из-за которого получил урон Лорд Волдеморт, юный Китс? — Темный Лорд нагнетал, не смущаясь, желая увидеть, как далеко может пойти сын Деонта. Деонт Китс никогда не боялся, действуя по выверенным до последней минуты планам. — Он ничего не знает, Лорд. Ему не из чего выбирать. Выиграет тот, кто покажет ему правду первым. У людей есть причины, у решений есть последствия. Мой Лорд, он не враг. Волдеморт жестко ухмыльнулся. Плана у Китса явно не было, но по ситуации соображал неплохо. Был в отвратительном состоянии, но держал лицо. Упорный. Ничего не знающий ни о крестражах, ни о пророчестве — очевидно, пусть клятвы мешали Волдеморту прочитать разум мальчишки прямо сейчас не меньше, чем обереги его отца. Ничего. Рано или поздно новые клятвы развяжут ему руки. — Ты желаешь, чтобы Лорд Волдеморт сделал своего врага своим подручным? Почти умилительно. — Утопия, Лорд, но вы ничего не теряете, если дадите мне попробовать. Резким движением Темный Лорд убрал палочку и отвернулся, отступая. — Возьми малый флакон крови, разбавь ее и носи минимум один фиал всегда при себе. Я же останусь и завершу финальные этапы плана, придав месту вид, будто здесь шла борьба зверя с браконьером. Темный Лорд знал, что Леоне не поклонится даже сейчас. Потому что не кланялся Деонт. Мальчишка послушно сгинул, унося в кармане уменьшенную контрабанду. Мусор от единорога был Лорду Волдеморту не нужен.

***

Внутренности пришлось погрузить в стазис — что-то сделать с ними до каникул Леоне все равно не смог бы. В чемодан полетели спрятанные в сто слоев пергамента волосы и рог. От одежды, пропитанной серебристой кровью, Леоне избавился, кровь из флакона — разбавил и носил при себе, как было велено.

***

Пригодилось уже на Хэллоуин. Квиррелл будто осознавал, что Леоне что-то значит, но никак не мог вспомнить, что именно. О мертвом единороге никто в школе ничего не упоминал.

***

В Запретный Коридор Леоне не лез и гнал крамольные мысли из головы Эйрина. Не мог выгнать из своей то, что Темный Лорд действительно был рядом. Говорил с ним. Дал ему время. Китс тяжело взглянул на сидящего за гриффиндорским столом Поттера, который в скором времени должен был стать у Китсов желанным гостем. Герой Магической Британии. Леоне криво усмехнулся против воли. Ему хотелось разбить лоб о крепкий стол и заорать до хрипоты. Сжечь Хогвартс Адским Пламенем. Пойти разнести Азкабан по кирпичику, чтобы обнять отца до хруста ребер. Сделать хоть что-нибудь, что его бы хоть немножечко освободило. Обернуло бы его миллион проблем в максимум сотню. Но Леоне Китс был совершенно один, и никто не мог ему помочь.