House On Sand (Дом На Песке)

Do you have enough love in your heart To go and get your hands dirty?

© Dirty — Grandson

***

Гарри, готовый сделать шаг, споткнулся о воздух, стоило услышать ответ Леоне. Хотелось бы надеяться, что слизеринец ошибся именем. Или что у Гарри самого начались слуховые галлюцинации. Надежда, как водится, умирала последней. — Профессору Снейпу? Почему именно к нему? — Потому что тебе нужно зелье роста волос, чтобы не остаться после экспериментов с заклинанием стрижки с лысой головой, если что-то пойдет не по плану? А профессор Снейп — лучший зельевар на ближайшие мили? Даже не знаю, — почти без раздражения откликнулся Леоне, дернув плечом. Гарри не двинулся и на миллиметр, а Китс, заметивший попытки подопечного оставаться статуей, притормозил, вскинул бровь выразительно. — Что-то не так? Гарри закусил губу, но решил отделаться маленькой правдой, пробуя скрыть ею большую: — Однажды, когда опекуны остригли меня больше нужного, волосы отросли сами за ночь. Не думаю, что мне нужно зелье… — Поттер, ты охламон, — Леоне не задумался ни на секунду, перебивая Гарри, и его тон стал ледяным, — и если ты всерьез считаешь, что уважающий себя маг позволит себе рассчитывать на детскую спонтанную магию, то не представляю, почему вообще трачу на тебя время. Гарри ощущал себя маленьким и слабым, как будто с Леоне они не были ровесниками даже близко. У него не было другого пути — только сказать Китсу, невыносимому в самомнении, чистую правду. Неудобную и неприятную правду. — У меня не ладится с профессором, — Гарри было едва слышно. Сдвоенных со Слизерином занятий зельеварения у Гриффиндора не было, и Китс не знал, насколько тяжело проходили уроки для Гарри. — Поттер. — Леоне, он постоянно говорит, что я весь в отца, что я глупый, что я бездарь… — сорвалось с губ само собой. Жалоба Гарри повисла в воздухе недосказанной. Гарри беспомощно смотрел на Леоне. Леоне криво ухмыльнулся, глядя в ответ на Гарри. Странное напряжение давило на легкие Поттера, сжимало горло, не давало дышать. Не стоило ему болтать. Равнодушный взгляд Леоне ощущался, как загнанный в грудную клетку по самую рукоять скальпель — не больно, но холодно. Китс молчал, а слезы без всякого разрешения наконец дали о себе знать. Первые слезы Гарри в стенах Хогвартса, которые он еще и не удержал, даже не подозревая, что может разреветься вот так вот запросто, да по не самому достойному поводу, перед последним человеком, которому вообще стоило показывать слабость. Оставалось только шумно шмыгать носом и отчаянно вытирать глаза — но и те остатки решимости сохранять приличия испарились через секунды, отчего плечи привычно поникли — а как Гарри старался держать спину прямо, потому что Эйрин попросил не сутулиться и исправлять к лучшему не до конца загубленную еще осанку. Гарри Джеймс Поттер тихо и надрывно плакал, пряча мокрое лицо, не способный, как оказалось, убежать от обвинений в никчемности даже в чудесном волшебном мире. Даже если таковым его считал всего один человек — Гарри хватило. Магия не могла залечить его многолетние травмы, как по волшебству, и присутствие Леоне, бессердечного и жестокого Леоне, не делало ситуацию, без того дурацкую, легче. Плач, к счастью, не перерос в истерику, и плавно сошел на нет за каких-то минут пять, не больше. С некоторым удивлением, выныривая из преисподней собственного разума и возвращаясь в реальность, Гарри обнаружил прямо перед собой Леоне, чуть склонившегося ближе. Калейдоскопные радужки с ничтожного, по мнению Гарри, расстояния парализовали, гипнотизировали, отвлекали от беды, немного утешали — отсутствием во взгляде ожидаемого пренебрежения или осуждения. Братья Китсы были слишком разные. Несправедливо разные. Иногда Гарри даже казалось, что Леоне он ненавидит всей душой, иногда, но не сейчас — сейчас умиротворяющий покой медленно наполнял голову, и тем проще становилось бытие, чем дольше позволялось смотреть неотрывно в чужие непостижимые глаза. — Успокоился? — голос Леоне звучал убийственно буднично, зарождая в Гарри крошечную искру злости. Кто бы сомневался. «Эмпатия» была антонимом к «Леоне». Гарри воинственно шмыгнул носом последний раз и хмуро кивнул. — И платка ты с собой тоже не носишь. Кстати, он должен быть с гербом. Гарри вдруг захотелось выпрыгнуть в окно — или выкинуть туда Леоне, если получится. — Тише, — Леоне сощурился, будто насквозь видя зарождающийся бунт, и совершил нечто криминально непредсказуемое — пригладил омертвевшему и сбитому с толку Гарри волосы, легонько пропуская пряди между пальцев, и отошел. Взмах палочкой раз, взмах два, а Гарри будто увидел какое-то одно хитросплетенное движение, и в ладонях Леоне — кубок с водой, который он мимоходом сунул в уже не трясущиеся руки подопечного. — Пей, — и Гарри послушно пил, не так уверенный, что Леоне обязательно стоит уронить с башни. Китс же, отойдя к исписанным доскам, едва слышно вздохнул. Задумался. Стер одну из рун на чертеже, вывел куском мела другую. Вытер пальцы небрежно. Гарри наблюдал, не шевелясь, не зная, что думать. Леоне будто переполняло сочувствие, которое он не был способен выразить правильно. Леоне будто переполняло скрытое вежливостью омерзение и желание убраться подальше от Поттера. Оба эти утверждения казались истиной в последней инстанции. — Поттер, — слова обрывались, Леоне определенно не считал необходимым объяснять, но продолжал говорить, — если у тебя какие-то личные проблемы с профессором, это не причина не пользоваться его навыками. В мире будут тысячи людей, на которых ты не захочешь смотреть, но чья помощь может быть тебе необходима, а услуги — выгодны. Поразительно, как Китс все еще мог строить фразы с деловым уклоном, и снова Гарри решил, что Леоне — маггловский робот, а не человек. — Я не хочу иметь с ним дел, — протест звучал неубедительно. Даже сам Гарри себе не верил. Отчасти — боялся, что Леоне скажет «не хочешь — не надо», и все закончится. Гарри не хотел, чтобы все заканчивалось — список предков лежал среди тетрадей. Гарри выучил его почти наизусть. Леоне выглядел как тот, кто мог решить все проблемы. Даже с профессором Снейпом. Гарри почти хотелось, чтобы его убедили, уговорили, заставили — показали новую правду, которая прорастет в его душе и поможет справиться со страхами, научит по-новому решать часть старых проблем. Леоне не разочаровал. — У тебя нет права со мной спорить, Поттер. Сложенные на груди руки, иронично сведенные брови, насмешка в каждом изгибе тела — и Гарри понял, что Леоне знает, что Гарри уже сдался и проиграл. — Идем. И Гарри безропотно подчинился.

***

— Мистер Китс, вы пришли раскаиваться? — тон Снейпа пробрал до дрожи Гарри, который был ни при чем, но, похоже, совершенно не тронул Леоне. Тот лишь пожал плечами. — Я не понимаю, о чем вы, профессор, — Леоне звучал равнодушно. — Вы снова не ночевали в спальне факультета, — голосом Снейпа можно было остужать бутылки с шампанским. — Малфой настучал? — Леоне, кажется, даже не удивился. — Мистер Малфой полагает, что его другу следует не нарушать правила, общие для всех, — внутренности Гарри сжались от звучащей угрозы. — Мистер Северус, мы можем оставить вопрос моего отсутствия в дормитории на потом? Мне нужно зелье роста волос. Для него, — Леоне не дал шанса Гарри задуматься над крайне странным обращением к профессору, выдвинув подопечного из-за своей спины прямо под нос Снейпу. Тот, похоже, всерьез удивился, обнаружив перед собой неугодного гриффиндорца, а после — покрылся невидимыми миру шипами, которые сам Гарри прекрасно ощущал. Мысленно. — Что бы это могло значить? — тон Снейпа совершил невозможное и стал еще прохладнее. — Это может значить, что Поттер будет осваивать заклинание стрижки. И его будут ждать неудачи. Дальнейшее ленивое пререкание Гарри провел в качестве игрушечного болванчика на полке. Снейп говорил, что не видит причин быть причастным. Леоне говорил, что Снейп тут единственный надежный зельевар. Снейп слал заказывать зелье у кого угодно еще. Леоне щурился и намекал на ребяческое поведение, недостойное мастера зелий. Снейп переходил на злой тихий голос. Леоне говорил монотонно, как если бы не боялся гнева Снейпа даже на каплю. Гарри тревожился. — Мой ответ — нет, мистер Китс, — отрезал наконец профессор Снейп, — и вы совершаете большую ошибку, потакая желаниям мистера Поттера. — Но это не его желание, мистер Северус, — Леоне протянул гласные, очень похоже на Малфоя, — это мое ему требование. Повисла гадкая по меркам Гарри тишина. Лицо Снейпа исказилось в смеси остатков легкого бешенства с откровенной растерянностью. На Поттера Снейп не смотрел. — Ваше требование? — профессор будто пробовал слова на вкус и не мог понять. — Верно, — Леоне, невесть когда успевший устроиться на одном из стульев в кабинете, сплел пальцы, укладывая ладони поверх коленей, — так получилось, мистер Северус, что ни одна живая душа в мире не попыталась объяснить Гарри, из какой семьи он происходит. — Хагрид мне немного рассказал при первой встрече, — на Гарри было тяжело смотреть без сочувствия — брюнет с крайней степенью стыда пылесосил взглядом пол, но не мог уже молчать, пока другие о нем говорили. Его жалкая реплика произвела на Снейпа странное впечатление. Тот будто в чем-то резко засомневался, прикидывая в голове то так, то сяк. Картинка явно не складывалась. — И так получилось, — Леоне продолжил, как если бы его и не прерывали, — что мой дорогой брат, Эйрин Китс, не обладая всеми необходимыми знаниями и навыками, решил помочь бедному сироте немного узнать о мире, к которому он принадлежал от рождения, и о котором знает примерно столько же, сколько флоббер-черви — о таинствах древних рун. — То есть — ничего, — Снейп все еще звучал рассеянно. — Ничего, — Леоне кивнул. Зыркнул на Гарри строго. Гарри спохватился, вздрогнув, и занял стул рядом с Китсом наконец, правильно истолковав посыл. Снейп окинул Гарри взглядом, в котором не было привычного раздражения. Мужчина явно что-то взвешивал, выбирая, и Гарри многое бы отдал, чтобы влезть в чужую голову, глядя исподлобья с легким вызовом и страхом одновременно. Ужас Подземелий пугал даже храбрых гриффиндорцев. Посидели в тишине. Гарри почти перестал нервничать, привыкая к специфическому запаху каких-то сложных зелий по углам комнаты, к тяжелому взгляду Снейпа, изредка набегающего на Гарри, словно бриз, к размеренному дыханию Леоне — Гарри его не слышал, но представлял себе, что слышит, подстраивая воображаемый звук под шевеление чужой грудной клетки, видимое краем глаза. — Кстати, мистер Северус, — как бы издалека начал Леоне, — мне нужен доступ к Следу. — Зачем? — Снейп сощурился с подозрением, как будто Леоне вдруг начал тонко угрожать. — Шрам Поттера, — Леоне встал со своего места и бескомпромиссно подошел к Снейпу, — мне нужно сравнить. Снейп колебался. Гарри пытался стать менее заметным, пока не вспомнил, что он вообще ни в чем не виноват. Что балом правит Леоне, и Леоне держит ситуацию под своим контролем. Дышать стало чуть легче. И все же профессор решился — протянул руку Леоне, который снова по-змеиному прощупал воздух. Затаил дыхание. Вернулся к Гарри, на коротком вдохе вновь исследуя спрятанный за волосами шрам. Потер затылок простецким движением. Неестественно ощерился, излучая жгучее удовлетворение всем естеством: — Идентично, мистер Северус. Спасибо за содействие. — Леоне, не потрудишься ли объяснить? — незаметно для себя Снейп сдался и перешел на иное обращение. Он ничего не мог поделать — если лучший друг крестника, Драко Малфоя, настаивал на бытовом тоне в присутствии Поттера, всячески мальчишке помогая, значит так тому и быть. Северус повидал многих людей в своей жизни, и не по годам зрелый Леоне давно заслужил определенное уважение зельевара. Хоть и оставался в его глазах ребенком большую часть времени. — Шрам, мистер Северус. Если последнее заклинание Темного Лорда действительно было авадой, то она ударила именно сюда, — Гарри не заметил, как Китс оказался за его спиной, как его одна ладонь приподняла челку, а пальцы второй руки пробежались по шраму легкими касаниями, — я чувствую Его магию. Будь на месте Китса кто-то другой, Гарри бы уже дернулся. Но так сложилось, что именно Леоне свой лоб он уже доверял всецело, раз уж того так тянуло к шраму. Кроме того, поднятая тема казалась куда более важной, чем переполненный исследовательским энтузиазмом Леоне с беспокойными руками. Голос Китса непредсказуемо обрел смертельную бархатность. Снейпа почти передернуло — страшно представить, какой силой этот голос будет обладать, когда доформируется с возрастом до конца. — Но ведь в чем проблема, мистер Северус… — лукавая смешинка между строк, страсть ученого, дорвавшегося до удивительного искажения в привычной формуле, до таинственной аномалии. — Авада не оставляет следов, — Снейп мгновенно понял, к чему ведет Леоне. Тот хмыкнул, заменив веселым звуком кивок.

***

Гарри провел минимум десять минут за задернутым пологом своей кровати и отказывался высовываться, пока не привел все свои мысли в окончательный порядок. Слишком много информации — и слишком мало его собственных познаний, чтобы хоть что-то уложить в голове, как надо. Леоне разрешил задать лишь один вопрос — и Гарри узнал, почему Китс зовет профессора мистером Северусом, что вообще ничем не помогало. — Поттер, — вновь закрытый на сто замков Леоне повел плечами, — он является крестным для моего лучшего друга, я знаю Снейпа с детства. Почему бы я должен в личном разговоре звать его профессором? Глупости. Гарри пообещал себе однажды найти способ, даже через пятьдесят лет, задать тот же вопрос самому Снейпу, Гарри узнал тон — тот самый, с которым Леоне ответил ранее о своей семье. Вроде бы сказал правду, но не ту. Какой-то След у Снейпа. «Его» магия. Какая-то Авада. Гарри потрогал свой лоб нервно. Может, там, в шраме, тоже какой-нибудь След. Или проклятие! Стоило срочно отвлечься, и Гарри раскрыл наконец свиток, перевязанный красной лентой, не прогадал — в неприметной обертке списка с подробными пометками ждал целый набор бытовых заклинаний. Какими-то с ним уже делилась Гермиона (технически, с Гарри и Роном, потому что Эйрин, похоже, знал большую часть, но осознанно предпочитал обходиться самым минимумом), но большинство, наверняка, не знала даже она. На строке с заклинанием стрижки Гарри отвлекся и потрогал пальцем круглый бок флакона, выданного Снейпом. Почти добровольно. Даже запомнил инструкцию — постараться уложиться до конца зелья со своими экспериментами, потому что больше флакона в возрасте Гарри никак нельзя. Ошибся — выпил не больше глотка, подождал отложенное действие. И Снейп ведь не назвал Гарри загодя болваном или бездарем, между прочим.

***

Почти до конца октября не происходило ничего страшного. Гарри ходил на уроки, гулял с друзьями, практиковал заклинания из списка — больше Леоне о подопечном будто даже не вспоминал, а всякие чистокровные заморочки объяснял второй Китс, когда Гарри спрашивал. Рон взялся учить друзей шахматам, Эйрин часто вытаскивал всех желающих гриффиндорцев на спонтанные пикники, если позволяла погода, но в основном держался Гарри и Рона. Гермиона, впрочем, хорошо вписалась в мальчишескую компанию, хотя Гарри подозревал, что в первую очередь потому, что с другими девочками у нее просто не ладилось. Частым гостем геройского квартета был Невилл, любили провести время с младшими братья Рона — Фред и Джордж. Перси был слишком занят своими важными старостовыми делами, но остальные Уизли, кажется, тому были только рады. Интерес прочих людей к Герою Британии продержался едва ли месяц — очень скоро стало ясно, что Гарри — обычный мальчик, никакой тайной магией не владеющий, воспоминания о Роковой Ночи не имеющий, темных магов, и Слизерин — в частности, карать не спешащий. Скромный, тихий — совершенно неприметный с того дня, как профессор Снейп вдруг перестал к нему цепляться по поводу и без. Единственной особенностью были тренировки с квиддичной командой — Гарри как-то настолько хитро поймал выпавшую из кармана Невилла странную сферу на первом же занятии полетов, что даже МакГонагалл о том узнала и настояла, чтобы Поттера взяли в сборную Гриффиндора в роли запасного и натаскали на следующий год — нынешний ловец как раз учился на седьмом курсе. Много говорила, что отец Гарри тоже играл в квиддич, и что у Гарри, наверняка, талант. Гарри слишком уважал своего декана, чтобы спорить, да и полеты ему искренне нравились — в воздухе мальчика волновали какие-то чувства, похожие на отсутствие всяких чувств вовсе, и даже под сывороткой правды он не мог бы сформулировать ничего осмысленного, если бы его спросили. Сфера, кстати, оказалась банальной напоминалкой.

***

— Извините, профессор Дамблдор, я просто… Очень хотел увидеть его, — Гарри смущенно бубнел под нос, гладя курлыкающего феникса по точеной голове. — Все в порядке, мальчик мой, твой интерес совершенно естественен. Я несколько удивлен тому, что ты вдруг заинтересовался сердцевиной своей палочки настолько подробно… Впрочем, прости старика, в твоем окружении ведь мисс Грейнджер? Полагаю, это был ее вопрос исследования? — Дамблдор пригладил бороду, глядя внимательно на мальчика поверх очков-половинок. — Нет, сэр, — Гарри распушил теплые перышки птицы и вернулся в предложенное ранее директором кресло. Было приятно знать, что Директор следит за учениками, их успехами, интересами. Добрый волшебник, мудрый, предпочитающий смотреть в глаза собеседнику своим ясным взором — Дамблдор Гарри очень нравился. Чем-то вызывал одновременно и уважение, и какое-то уютное чувство, будто говоришь с родным дедушкой. Не то, чтобы у Гарри был опыт, впрочем. — На самом деле все началось с Эйрина. Эйрин Китс, знаете? Благодаря ему я немного теперь знаю о своей семье и стараюсь узнавать как можно больше о магическом мире. О доме. — Эйрин Китс, значит? — добродушный тон почему-то показался немного фальшивым. Гарри решил, что всему виной проскочившая в синих глазах задумчивость. У Эйрина глаза напоминали сапфиры, у Директора — васильки. — Да, в общем, я написал мистеру Олливандеру, — снова искра удивления, будто Гарри делал что-то странное, — и он сказал, что перо в моей палочке принадлежит Фоуксу, а Фоукс — вам. И я почему-то подумал… Что было бы здорово встретиться с Фоуксом, — под конец фразы голос Гарри стушевался и сел. — Похвальное желание, похвальный интерес к расширению кругозора, Гарри, — после некоторого молчания, похожего на заминку, произнес Директор. И продолжил неспешную беседу под чай и позвякивание артефактов на полках обо всем и ни о чем в прежнем неспешном темпе.

***

Стоило двери за Гарри закрыться, как Директор впал в задумчивость. По расчетам Дамблдора, Гарри Поттер сейчас должен был вести себя, как ведут обычные магглорожденные дети — раскрывать рот от удивления на всю магию, забираться, куда не просят, вступать в короткие стычки, основанные на недопонимании правил магического мира. Дамблдор так же знал, что старшие Уизли, проверенные участники Ордена, вряд ли сказали бы своим детям натаскивать Гарри. Попробовать подружиться — да, выступать в качестве патронов — нет. Внук Августы сам пока еще ничего из себя не представлял, остальные дети не стремились как-то активно сближаться с Избранным. Китсы. Китсы были фамилией, которая давно не выступала на сцене магического мира слишком активно. Судьи и арбитры, верные традициям справедливости, размазанные по миру тонким слоем, интересовали Дамблдора мало, убежденного, что и с Поттером они путаться не будут — однако же посмотри. Была ли это просто дружба двух одногодок — или хитрый расчет темных лошадок, Китсов постарше?

***

Наблюдения за Эйрином ничего Дамблдору не дали. Китс был крайне типичным гриффиндорцем, не получающим никаких наказаний, не совершающим проступков. Добрый, искренний, смелый — Директор убедился, что помогает Поттеру Эйрин исключительно из благих намерений. С другой стороны, никакого доверия у Дамблдора не вызывал Леоне. Мальчик нравился наставникам, но только как ученик. Как личность, второй Китс был замкнут, вежлив исключительно уважительно, не был замечен в близких отношениях ни с кем, кроме Драко Малфоя — Дамблдор выяснил у Снейпа, что Драко был для Леоне другом детства, но других друзей Драко Леоне почему-то избегал. Много времени проводил в библиотеке, гулял один как можно дальше от толпы, в основном обсуждал какие-то умные вещи, не по возрасту, с преподавателями. Дамблдор даже изучил заброшенный ранее класс, который Леоне в первые недели оборудовал под себя, обжил. Обдумал схемы на досках, посмаковал, будучи искренним ученым, расписанные теории и решения, но не стал поправлять найденные погрешности, определив, что, возможно, в них есть исследовательский смысл. Леоне определенно был умен, но тревожил. Неприятные воспоминания гнездились на задворках памяти. Пару дней Дамблдор всерьез считал, что должен взять Леоне под контроль, но первый же диалог уверил Директора — подобная предосторожность будет лишней. Столкновение в коридоре, переброска пустыми фразами о погоде, которыми Директор был известен всем — тонкая легилименция Дамблдора не нащупала ничего страшного в разуме мальчика. Глаза странного, нестабильного будто, цвета, холодные, но честные, не были глазами кого-то опасного.

***

— Тролль в подземелье! Тролль! В! Подземелье! — профессор Квиррелл запнулся о свои же ноги и упал куклой в обморок прямо посреди прохода между столов. Дамблдор ощутил, как накатывает волнами мигрень. Тролль, доставленный для помещения в Охранный Коридор, видимо, нашел способ вырваться из клетки, и теперь напугал находящегося в пути на пир профессора. Дамблдор ужасно жалел Квиррелла, но сейчас подозревал, что некоторое раздражение уместно. Портить праздник в честь Хэллоуина совершенно не стоило, достаточно было известить самого Директора — все равно все ученики находились в Большом Зале, и причинить вред тролль никому бы не смог.

***

Как оказалось — не все. Легендарный Золотой Квартет обнаружился в одном из туалетов рядом с лежащим в отключке троллем. Заплаканная Гермиона без перерыва извинялась — ее обидели другие девочки, задразнив в очередной раз за страшные бобриные зубы, и решение спрятаться поплакать у раковины показалось ей самым адекватным. Дамблдор не мог ее винить — хоть умная, но девочка все еще была совсем ребенком. Нежелание делиться унизительными вещами с близкими друзьями Директора тоже не удивило. Гарри поддерживал бледного с прозеленью Эйрина — мальчик создавал достойные для первокурсника щиты, чтобы защитить друзей от дубинки тролля, хоть и не мог их удерживать — после каждой атаки приходилось создавать новый, взамен безвозвратно расколотому предыдущему. Саму дубинку смог перехватить заклинанием левитации Рон — и оглушить ею владельца. Дамблдор наградил каждого очками факультета за доблесть, а тролля повелел перенести наконец в положенную, заговоренную по всем правилам, комнату.

***

Квиррелл, как оказалось, совершенно не собирался в подземелья. Он шел на пир, услышал какие-то странные звуки, полез разбираться — и после, находясь в полном ужасе, молнией добежал до Зала, где устроил переполох.

***

— Помоги мне, мальчик… Прошу. Слабый все еще Квиррелл лежал на больничной кровати. Крыло было тихо, лунный свет озарял бледное лицо профессора, мадам Помфри давно спала в своем кабинете. Тишина висела над замком, мирная и сонная. — Я помогу… Профессор. Леоне склонился к Квирреллу, поднося к бескровным губам флакон с белесым зельем. Леоне дрожал.

***

— Просто улет! Ты можешь оставить его себе? — Эйрин, нет! Это же запрещено! — Гермиона, ну он же такой классный! — Эйрин все пытался потискать маленького дракона, заставляя Гермиону одновременно и переживать, и возмущаться. Рон что-то бормотал про своего брата, работающего с драконами за границей. Гарри был согласен, что дракона было бы здорово оставить. Драконы были крутыми. Хагрид пожимал плечами и громогласно соглашался, что дракон — не игрушка, но и отдавать его полувеликан не собирается никому. Как и Пушка. Про Пушка квартет уже знал — Фред и Джордж успели пробраться в Запретный Коридор и растрезвонить всему свету о том, что там нашли. Догадки, зачем в коридоре цербер, ходили самые разные. Очень скоро ученики сошлись во мнении, что в коридоре находится что-то опасное, и сидит пес там не чтобы никого не впускать, а чтобы не выпускать то, что там есть. Мнение толпы в основном формировали старшие, насмешливо разбивая малышовские идеи про тайные несметные сокровища. — Хогвартс — не Гринготтс, ребятки. И младшие потеряли интерес к Пушку следом. Если что-то, что требовало отсутствия учеников и сложного ритуала, по самой популярной версии, сидело в коридоре, то пусть бы и сидело себе дальше. — И все же, он же вырастет! Ему нужно будет много мяса! Территория! Хагрид недовольно вздохнул. Территория была самым сложным вопросом. Держать дракона дальше в горах, ближе к маглам, было опасно, а в Запретном Лесу уже жило достаточно всякого зверья и разумных рас, и дракон среди них стал бы большой проблемой. — Рон правильно говорит, лучше связаться с его братом и предложить забрать малыша в Румынию, пока это вообще возможно сделать тихо. Эйрин и Хагрид посмотрели на Гермиону, будто та предлагала продать члена семьи в рабство. — У него потом проявятся инстинкты, и вообще, — добавил Рон, чувствуя угрызения совести. Обижать и огорчать Хагрида не хотелось. Клык грустно опустил морду на колени рыжего и пачкал слюнями штаны. — Если мы напишем Чарли сейчас, то уже Рождество дракончик встретит с новой семьей и получит полноценный уход, разве это плохо? — тонко, аккуратно, с неожиданным тактом давила Гермиона. — И вырастет он там большим и могучим, — поддакнул Эйрин без особой охоты. Китс не особо переживал за Хагрида и не то чтобы всерьез желал оставить дракона в Хогвартсе, но понимал, что возможности повозиться с настоящим дракончиком в их жизни, наверняка, никогда больше не приключится. — И ты туда же, — разворчался Хагрид. Подпаленная борода его все еще немного дымилась, не помогая.

***

Хагрид отправил письмо с надеждой, что Чарли ответит, мол, так получается, что дракона, которому уже дали имя Норберт, никогда никто в жизни не сможет забрать, живите, как хотите, но ответ с неутешительными новостями, что Норберта с радостью готовы забрать на днях, пришел даже слишком быстро, если спросить Хагрида.

***

Дамблдор задумчиво наблюдал со стороны, как смелые дети и добрый полувеликан тащат ящик к кромке Запретного Леса. Природная магия дракончика сбивала все попытки первокурсников левитировать драконью переноску, а попытки подросшего за последние дни содержимого брыкаться не давали Хагриду нести ящик в одиночку. К счастью, друзья Чарли Уизли, пославшего Дамблдору официальное уведомление с просьбой о допуске на территорию школы драконоводов, были людьми опытными — по уму закрепили ящик между метел, ровным строем унеслись в небо, взяв курс на Румынию. Было лишь неясно, каким образом и у кого Хагрид получил яйцо изначально, и как подобное прошло мимо внимания Директора.

***

— Ты согласен поехать ко мне в гости, Гарри? — преувеличенно торжественно спросил Эйрин, без спросу плюхаясь на край кровати Гарри с утра пораньше, — Я обещал показать тебе свои метлы. — А можно? — Гарри оторвался от дневника, который заполнял своим катастрофическим почерком. Эйрин все твердил, что настолько ужасно писать Поттер не имеет никакого права, но исправлять не лез. Сказал, что почерк — личное дело каждого, и вообще, зря что ли в мире существовала куча разных самопишущих перьев? Дневник Поттер завел сразу после Хэллоуина, стараясь по полочкам укладывать на бумагу свои знания, связанные с этикетом и личными наблюдениями. Туда же вклеил разрозненные свитки, предыдущие записи, получив, по сути, впечатляющий по своей полезности журнал. На страницах часто попадались кривоватые наброски — рисовать раньше Гарри не пробовал, но очень старался оставить образы своих друзей, запечатлеть какие-то смешные моменты. Не рисковал изображать Гарри только Леоне, будто тот мог узнать, почуять, увидеть и потом страшно проклясть. — Конечно можно. Попроси Директора, он имеет право тебе разрешить.

***

— Хорошо, что ты завел настолько близких друзей, Гарри. Но почему именно Китсы, а не, например, Уизли? — Рон меня не позвал, — Гарри потупил глаза. Положение Уизли, уязвимое финансово, было ему хорошо известно, и даже если бы Рон предложил, Гарри предпочел бы поехать в гости к Эйрину. Того было хотя бы не стыдно объесть. А семье Рона можно послать хорошие подарки — от подарков же не отказываются, верно? Дамблдор глубоко кивнул, поглаживая бороду привычным жестом. Приманил пергамент, набросал пару строк, мгновенно высушив чернила в процессе, оставил оттиск кончиком палочки, свернул и перевязал праздничной ленточкой. Передал свиток в руки Гарри. — Я желаю тебе прекрасных каникул, мой мальчик. Помни, Хогвартс всегда будет твоим домом, но и крыша доброго друга — самый дорогой кров, самый бесценный. — Спасибо! — Гарри, прижав к груди разрешение, расплылся в такой счастливой улыбке, будто ему как минимум разрешили переехать к Китсам навсегда. Чтож, по крайней мере, возможно, Гарри сможет углядеть или услышать в доме Китсов что-то, полезное самому Дамблдору.

***

— Мистер Северус, вы прекрасно знаете, что единственный человек, которому существует смысл жаловаться, сейчас гниет в Азкабане. Нет никакого смысла беспокоить родителей Эйрина, — Леоне полулежал в кресле в кабинете Снейпа и, кажется, еле находил силы издавать звуки. Снейп был поражен выдержке мальчишки до глубины души. — Я понимаю, но тебе стоит прекратить, Леоне. То, что ты не попался ни разу Директору, только везение, — Снейп зло раздувал ноздри, но больше переживал, чем бесился всерьез. — Я попадался. Один раз подставился — и старый дурак со своей легилименцией оставил меня в покое, — глаза Леоне были намертво закрыты, ресницы даже не подрагивали. — Леоне, — Снейп прикрыл ладонью собственные глаза. Шпион Темного Лорда, шпион Дамблдора — мастер скрытности и отвода глаз. Мальчишка перед ним явно собирался ходить по кромке того же ножа, хоть и по другой причине. — Пожалуйста. Просто не мешай, хотя бы ты. Умоляю, — казалось, остатки сил покинули Леоне, чей голос вдруг стал сухим и хриплым. Мальчик сжал глаза чуть крепче — капелька крови, как слеза, бесшумно скользнула по его щеке, — тц, Мордред. Снейп покачал головой. — Терпи. Я не буду мешать, но лишь из-за клятвы, Леоне. И все же пообещай мне, что если тебе вдруг понадобится серьезная помощь, ты обратишься ко мне. Еще пара минут, и мы закапаем глаза еще раз. — Спасибо, — неприкрытое облегчение в колючем шепоте. Пауза на несколько ударов сердца. — Отец доверял тебе, мистер Северус. И я буду тоже. На душе Снейпа от чего-то стало препогано.