Ruination of Lucifer

Аластор позволил себе еще немного насладиться этим моментом, все еще находясь внутри, хотя приятный дурман уже начал рассеиваться. Он даже не чувствовал неприязни от прикосновений к себе, все его внимание было сосредоточено на Люцифере, дрожащем в его хватке, явно все еще находящимся в плену ощущений от того, чем они занимались. Аластор никогда не находил плотские утехи хоть сколько-то возбуждающими; ему это всегда казалось… тратой времени? Не говоря уже о том, что это притупляло ясность ума и чувств, делая его уязвимым, и очень живой пример – тело под ним. Он видел по крайней мере пять способов убить Люцифера – можно дать щупальцам обвить эту милую белую шейку, чтобы сломать ее или просто задушить, или можно собственными когтями разодрать его горло… ах, чудесный простор для возможностей! Люцифер поднял на него взгляд, все еще тяжело дыша, смотря на него с непонятным, даже обиженным выражением лица. Оу, неужели Аластор смог задеть его даже сильнее, чем думал? Он бы так хотел бы взглянуть на глубину этой раны, и почувствовал, как внутри что-то дернулось с интересом, хотя в этом не было никакого сексуального желания. – Может слезешь с меня? – Люцифер постарался сказать надменно, но едва ли ему это удалось. – Так скоро? – с интересом наклонил голову Аластор. Люцифер с рыком обнажил клыки, и не особо церемонясь пнул Аластора каблуком сапога в грудь, скрытую под слоями одежды. Это было неприятно, хотя и не настолько больно, как он ожидал, учитывая, насколько зол был Люцифер. Ах, ну до чего же весело его доводить! Зачем вообще останавливаться, если каждая его реакция – чистое золото? И все же, не стоило злить его слишком сильно. Еще будет масса времени на это. Аластор драматично вздохнул: – Ну, если ты настаиваешь, – и резко вышел, в сопровождении удивленного вскрика Люцифера. Такой непристойный вид владыки, растрепанного, смущенного и злого, был в миллион раз интереснее, чем любое физическое взаимодействие, которое он мог испытать. – Оу, кажется ты дал течь, – заметил Аластор с диким восторгом, наблюдая, как небольшая струйка спермы капает на и без того испорченный диван. – Одну секунду- – прорычал Люцифер, – ты продержался буквально одну секунду, чтобы не быть абсолютной мразью! Аластор кинул на него снисходительный взгляд, и опустил обратно на диван, отзывая свои тени. Пока он приводил себя в порядок, Люцифер разминал запястья, на нем все еще болтались остатки его рубашки, как очаровательный кружевной тюль, обрамляющий грязное окно. Обычно вид перепачканных в сперме, потных людей не вызывал в Аласторе ничего, кроме отвращения и презрения, но Люцифер… как сейчас говорят? Это было то еще зрелище. Выражение лица Люцифера было настолько искренне негодующее, что Аластору хотелось мурчать. Эта морщинка между бровей, эти искусанные плотно сжатые губы, эти глаза, потерявшие свой золотой блеск, наполненные влагой… – Это что… слезы? – пропел Аластор. – Нет, – презрительно выплюнул Люцифер. Аластор полагал, это были слезы унижения, и да, находил это невероятно восхитительным. Предательская слезинка соскользнула с нижнего века и покатилась вниз по щеке. Люцифер попытался стереть ее, до того как Аластор успеет как-то среагировать, но он был слишком медленным и вялым после всего произошедшего – Аластор подхватил драгоценную каплю подушечкой среднего пальца, и едва увернулся от еще одного пинка от Люцифера. – Интересно, какова она на вкус? – дразнил его Аластор. Будет ли вкус такой же божественный как у крови? Или это будет вкус отчаяния и унижения? Возможно, сожаления? – Эй, стой-! Но прежде чем Люцифер успел закончить, звуча на грани паники, Аластор облизал свой палец в наглой и дразнящей манере, ожидая от Люцифера только смущения, или может возмущения, что он снова смог его заде- Горло Аластора свело удушающей судорогой, перед его глазами мелькали и менялись картины с невероятной скоростью, он в панике лихорадочно хватался рукой за спинку дивана, его когти раздирали дерево как полотно, рвали ткань, хватались за пружины внутри. Зрение плыло, мир затянулся молочно-белым маревом, и когда Аластор с трудом смог проморгаться через него, он увидел Люцифера- -лежащего на незнакомой кровати, его лицо было освещено будто лунным светом, руки заведены за голову; он улыбался, радостно и блаженно. На нем сверху сидела Лилит в своем шелковом кружевном пеньюаре темно-фиолетового цвета, который едва скрывал ее прелести. – Люцифер, – обратилась она к владыке ада, и ангел засиял в улыбке, глядя на нее. – Думаю, я свяжу тебя сегодня, – проговорила она мягким бархатным голосом, и Люцифер ответил ей с пылкостью, которую обычно показывал только в присутствии дочери. – Да, любовь моя. Лилит подняла руки, и пурпурный туман окутал ее, разрывая шелковую ткань пеньюара на кусочки. Аластор не мог избавиться от этого видения, он был пленным наблюдателем здесь, и он смотрел, как ленты холодного шелка, подчиняясь, скользят по коже Люцифера, заставляя его дрожать в наслаждении. Лилит не использовала свои руки, только направляла движение лент, что змеились по животу Люцифера, к груди, обхватывали его шею, и он потерся о них щекой в нежном доверительном жесте. Они скользнули выше, обвиваясь вокруг его рук, пока не устроились вокруг запястий, связывая их вместе. Люцифер взглянул на свою королеву, и выражение его лица было полно обожания – и абсолютного счастья – самого воплощения любви. Живот Аластора свело, он раздирал когтями собственное горло, слабо осознавая, что по его рукам уже текла кровь. Он задыхался, внутри все полыхало адским пламенем. Его тени неконтролируемо вырвались из него тела, и он на грани сознания слышал, как что-то сломалось и разбилось на миллион осколков. Крик раненого оленя заполнил комнату, пронзительный и резкий, он отозвался в его собственной голове острой невыносимой болью, будто в него снова выстрелили, превратив мозги в кашу. Все его тело сотрясала болезненная леденящая дрожь, пока он судорожно глотал ртом воздух, заполняя легкие, как будто только что выбрался из сырой холодной могилы, погребенный заживо. Его зрение прояснялось, и прорвавшийся свет хлестким кнутом ударил по глазам, звон в ушах заставлял сильнее сжимать зубы, превращая извечную улыбку в болезненную гримасу. – Видишь? Я же тебе, блядь, говорил! – возник Люцифер где-то по правую руку, – А ты послушал? Не-е-ет, Аластору же видней – почему бы не тянуть в рот все, что под руку попадется, и плевать на эффекты! Знаешь, однажды именно это станет причиной твоей смерти. И не говори потом, что я не предупреждал те- – Заткнись! – закричал Аластор, хватаясь руками за уши, с силой вдавливая их в собственный череп. Его трясло, мучительно и неконтролируемо. После того, как он уже буквально умер один раз, а потом был почти убит Адамом и его идиотской золотой гитарой, он снова чувствовал себя на пороге смерти, и, понимая, что это второй раз за неделю, допустил мысль, что возможно, самую малость, Люцифер был прав. Ему следует быть более внимательным к тому, что он сует себе в рот. И это подводило к главному – что за херня была в этих слезах? Кровь Люцифера чистая амброзия, но слезы – смертельный яд? У Бога очень извращенное чувство юмора, но Аластор и так уже это знал. – Ииии… ты разнес мою комнату. Большое спасибо. Аластор повернул голову в его сторону, обнажая зубы в яростном оскале, но Люцифер лишь рассмеялся: – Ты идиот. С этими словами он встал с дивана, потягиваясь во весь рост, вытягивая руки над головой, и Аластор заметил краем глаза симметричные отметины украшающие его спину, когда тот сдернул с себя испорченную рубашку без тени стыда, вся его прежняя застенчивость улетучилась без следа. Очертания отметин выглядели как… сложенные крылья? Аластор пожалел, что Люцифер скорее всего никогда не позволит ему дотронуться до них за пределами их постели. – Что в этих слезах, – спросил Аластор, ощетинившись, – цианид? Люцифер щелчком пальцев заставил остатки штанов исчезнуть, и повернулся к нему, полностью голый, не считая черных сапог, уперев руки в бедра. – А как ты думаешь, суицидальный придурок? – Довольно дьявольское решение со стороны Создателя сделать слезы ангелов отравленными, если хочешь знать мое мнение. – О, они не отравлены, – усмехнулся Люцифер, отставив бедро в сторону, – вообще ни на йоту. – Тогда что это, черт возьми, было? Люцифер выглядел таким самодовольным, что Аластору хотелось своими руками сломать его пополам, но тот продолжал со своей невероятно раздражающей ухмылкой: – Чистая. Неразбавленная. Ангельская. Сила. – Тогда разве я не должен был умереть? – От одной слезинки? Скорее всего нет. – Рад слышать, – у Аластора не было абсолютно никакого желания повторять этот опыт. – Может это научит тебя наконец спрашивать разрешения, прежде чем что-то сделать? – сказал Люцифер, сияя улыбкой, которую так хотелось кулаком стереть с его лица. – Как там говорится? Лучше просить прощения, чем разрешения? Люцифер рассмеялся: – Ты в Аду, Аластор! Ты уже не заслужил прощения, ты так не думаешь? – А это не должно идти в разрез с условиями сделки? – буркнул тот. Люцифер покачал головой: – Сделки работают по принципу намерения, ты же знаешь. Я не вливал свои слезы тебе в рот, так ведь? А в твоем внезапном решении самоубиться, я принимал ровно ноль процентов участия, – пожав плечами, Люцифер материализовал белоснежный домашний халат с красным кантом, тут же проскользнув руками в рукава. Его движения были такими… спокойными и привычными, что Аластор удивился, как он вообще может чувствовать себя комфортно после всего произошедшего. Возможно в нем куда меньше стыда, чем кажется на первый взгляд. Аластор окинул взглядом разгромленную комнату – разодранный диван, упавшая люстра, опрокинутый книжный шкаф, перевернутый стол, и пол, усеянный блестящими осколками. Книги были разбросаны по всей комнате, а гора резиновых уточек, что пряталась под столом, рассыпалась по всему полу, как массовая миграция. Или массовое убийство. Аластор не знал, какой вариант ему нравился больше. Золотые потоки магии клубились вокруг Люцифера, пока его черные пальцы расчерчивали воздух, и каждый предмет в комнате взлетел в воздух, кружась в замысловатом танце, пока не полетел к своему законному месту: книги выстроились в аккуратные ряды на полках, стол приземлился обратно на свои потерянные ножки, а уточки снова сбились в кучу, правда на другом конце комнаты, оставив пространство под столом пустым. Аластор задумался, был ли в этом какой-то скрытый смысл или нет – он бы точно не отказался от еще одной чашечки прекрасного кофе. Кофейный поднос запрыгнул обратно на стол, разбитые блюдца и чашки, поднятые в воздух, возвращали себе прежнюю форму с тихим позвякиванием. Кофейник и пустая сахарница присоединились к сервизу, а большое кофейное пятно исчезло с пола, будто его и не было. Разбитое радио собралось обратно и вернулось на свое почетное место на верхней полке – Аластор удивился, когда они вообще успели его сломать. И в завершении, хрустальные осколки огромной люстры закружились вокруг Люцифера, как вихрь крошечных бриллиантов, переливаясь в полумраке. Медленно они поднимались выше, как капли неправильного дождя, противоречащего законам физики. Люстра пересобралась на привычном месте, и теплый свет заполнил комнату. Люцифер довольно вздохнул и отряхнул пыль с рук. Его взгляд упал на Аластора и он вздрогнул: – Почему ты все еще здесь? Справедливый вопрос. Условия сделки были выполнены, и Аластору действительно стоило убраться отсюда. – Что ж, прекрасно! – провозгласил Аластор и поднялся на ноги, отряхивая невидимую пыль со своего плаща, - ох, кстати говоря, прежде чем я уйду, что мне сказать дорогой Чарли о причинах твоего продолжительного уныния? – О чем ты? Я думал, мы уже это обсудили. – Да-да, ты хочешь, чтобы я сказал, что мы помирились, но если она начнет задавать вопросы? – лично Аластор был совершенно не против придумать какую-нибудь идиотскую историю, но хотел, чтобы общая ложь оставила небольшую связь между ними. Люцифер серьезно задумался над вопросом: – Я… Я не знаю. – Это мне не особо поможет, знаешь ли, – по привычке огрызнулся Аластор. – А что мне тебе сказать? – ощетинился в ответ Люцифер, – Если бы я знал, как с ней поговорить, я бы уже это сделал! – И что же тебя останавливает? – спросил Аластор елейным голосом, – Она не кусается. – Ага, – хмуро ответил Люцифер, – в отличии от некоторых. – Охо! – пропел Аластор, подходя неприлично близко к Люциферу, смотря на него сверху вниз, – Но тебе же понравилось? Люцифер оттолкнул его, сверкая глазами. – Слушай, держи свои… убийственные каннибальские штучки при себе, ладно? Тебе повезло, что в этот раз я спустил все на тормозах, но не надейся, что я снова позволю тебе ранить меня. – И не мечтал! – театрально воскликнул Аластор. – Ладно, слушай, я… я не очень силен во всем этом… общении. Я даже не помню, когда последний раз нормально разговаривал с кем-то. – Ты неплохо справлялся сегодня? – сказал Аластор, будто понятия не имел, о чем Люцифер говорит. Люцифер сощурил глаза: – Очень смешно. Наши препирательства не считаются. – Почему нет? – Аластор притворился удивленным, – Словесная битва сохраняет ясность рассудка и остроту ума! – Не каждый разговор должен быть полем битвы! – раздраженно воскликнул Люцифер, разводя руками, – А с тобой это происходит каждый раз! – По условиям нашего соглашения, теперь я буду воздерживаться от лишних споров в присутствии милой Чарли, – пообещал ему Аластор. – Прекрасно! Спасибо! А теперь можешь свалить, куда ты там обычно заползаешь, когда не пугаешь всех вокруг и не жрешь случайных прохожих? Я хочу принять ванну. – Ну хорошо! Я просто скажу Чарли, чтобы она сама обо всем спросила, и что мы больше не на ножах. Подойдет? Люцифер выглядел потерянным в своих мыслях, и только вздохнул: – Ага, как хочешь… хорошо. Аластор мог с уверенностью сказать, что Люцифер сейчас уязвим – он выглядел уставшим и подавленным. Если и существовал момент, когда Люцифер был легко внушаем, то он был сейчас. Все что нужно сделать, это немного разрядить обстановку, примерить на себя роль друга и советчика, и дать ему какое-нибудь полуправдоподобное напутствие. Теперь, когда благосклонность Чарли была ему обеспечена, у него не было особой необходимости крутиться вокруг нее как прежде, кроме поручений по работе отеля, конечно же. А вот Люцифер, напротив, был его билетом к свободе. Если он сможет расположить к себе Владыку Ада, его шансы 'расправить свои крылья' заметно возрастут. Теперь, когда Люцифер больше не мог уничтожить его, в его плане больше не было недостатков. Кроме предоставления сексуальных услуг – это будет раздражать – но Аластор был готов пойти на такую жертву. Не то чтоб Люцифер собирался объявить во всеуслышание об их сделке – Аластор был уверен, об этом никто не узнает. Восстановленное радио на полке проснулось, тихо наигрывая самую успокаивающую, волшебную мелодию, которую только Аластор смог вспомнить, что-то такое наверняка понравится сентиментально настроенному Люциферу. Из пианиссимо медленно всходили флейты, под ласковые звуки рояля, а скрипки мягко плыли между ними, словно поток медленной чистой реки. Аластор положил руку на плечо Люцифера, бережно, насколько был способен. – Твоя дочь верит в честность, – мягко сказал он, изо всех сил стараясь, чтобы сарказм не просочился в его слова, – если расскажешь ей правду, может это сблизит вас? В конце концов, вы оба потеряли одного человека. Люцифер взглянул на него, с надеждой и надломленностью во взгляде. В его глазах плескались слезы. В этот раз Аластор знал, что к ним лучше не прикасаться. Люцифер едва заметно кивнув, улыбнулся ему слабой печальной улыбкой. – Ты прав. – Аластор не ждал от него благодарности, ее и так было видно в его сияющих мокрых глазах. – Я бы пожелал доброй ночи, но уже утро, – усмехнулся Аластор. Это возымело долгожданный эффект – Люцифер засмеялся, тихим влажным смехом. – Тогда и тебе доброе утро. Аластор убрал руку, и прочистил горло. м Что ж. Увидимся в отеле, – вежливо сказал он. – Та! И он исчез, ступив в вихрь черного тумана.