Ruination of Lucifer

Аластор перемещался в тенях, пока, наконец, не достиг собственных скромных покоев, абсолютно измотанный. Ни в какое сравнение с роскошным (и невероятно безвкусным) замком Люцифера. Он решил, что душ был первой необходимостью после их небольших развлечений. Аластор бросил взгляд в зеркало, и только сейчас заметил кровавые росчерки на своем горле, которые он сам оставил; кровь уже высохла и свернулась хлопьями. Надо же, Люцифер даже не попытался их залечить, да? Аластор пожал плечами и сделал шаг в сторону душевой. Горячие струи воды помогали думать. Этой ночью, а точнее утром, произошли невероятные события. Когда он взвесил все свои достижения, голова пошла кругом. Мало того, что он справился с поручением Чарли, так он смог выбить себе самую выгодную сделку с самым могущественным существом Ада. Люцифер не только теперь был неспособен убить его, он невольно поставил себя в уязвимое положение перед ним. Аластор знал, что чем больше он проводит с ним времени, тем больше шанс подчинить его себе. И если это слезное прощание стоило его стараний, то дело уже наполовину в шляпе. Но самое важное, что он познал сегодня – это кровь Люцифера, и его слезы. Кровь на вкус была божественна; а слезы чуть его не убили второй раз за день, и ведь еще был даже не полдень. Аластор медленно начинал злиться из-за своих промахов. Он размышлял, сможет ли вырвать из Люцифера сделку, что даст ему часть его сил, и не слишком ли он жаден за такие мысли. Его быстрые успехи определенно вскружили ему голову. Мысли снова возвращались к пролитым слезам. В ту секунду Аластор был слишком ошарашен внезапной потерей всякого контроля над собой, но сейчас, в тишине и покое собственных комнат, он мог спокойно разобраться с этой чепухой. То, что он видел… это вполне могло быть фантазией, придуманной страдающим от одиночества разумом Люцифера, и это совсем не было бы удивительно, что падший ангел представляет себе свою жену, пока его трахает враг, но количество подробностей в его видении шло вразрез с этой теорией. Особенно, если взглянуть на ситуацию шире – он был на Люцифере сверху, связал ему руки, а потом эти слезы, и снова обе детали присутствуют в его видении? Нет, это не могло быть совпадением. И если Аластор не ошибается, фиолетовый пеньюар, который он заметил на Лилит, был тем же самым, что он нашел в ящике стола. Если принять все это во внимание, то было очевидно, что вовсе не было видением или жалкой фантазией. Это было воспоминание. И если копнуть глубже, это было дорогое воспоминание, из того времени, когда отношения супругов, что правили адом вместе, еще не покрылись коркой льда. Очевидно, Лилит предпочитала держать Люцифера на очень коротком поводке. Аластор зауважал ее за это. И лучшее, что он мог теперь сделать – научиться чему-то. 1. Похоже, Люциферу нравилось, когда его связывают. (С этим у Аластора не было никаких проблем. Он провел много времени в своей первой жизни, связывая разных проходимцев по рукам и ногам). 2. В сердце Люцифера была дыра размером с Лилит. (И Аластор более чем готов туда забраться. Звучит очень уютно). Не то что бы он хотел любви или даже каких-то отношений, что у Люцифера были с Лилит; это будет абсолютно нелепо. Нет, он хотел только запутать Люцифера, сыграть на его слабостях так умело, что этот идиот сам начнет желать его дружбы, его внимания, будет спрашивать его мнения. Если Аластор правильно использует его отчаянное желание близости, он получит много привилегий, и все, чего это ему будет стоить – фальшивое сочувствие и так называемая «невинность». Когда он вышел из душа, он даже не утруждался вытереться – ведь для этого и нужны заклинания. Пока его копыта мягко ступали по недавно отремонтированным полам, он включил радио в своей комнате одним небрежным взмахом руки. Через шум помех, радио проснулось, заиграв бодрую мелодию. Аластор был настроен на что-то веселое из времен его юности, и джаз никогда его не разочаровывал. Кроме того, это прекрасное средство, чтобы отдохнуть от всей это тошнотворной романтической ерунды, что предпочитал Люцифер. Аластор танцевал в зале своего номера, копыта неровно отстукивали ритм по полу – еще одно напоминание, почему он все-таки носит туфли – сложно отбивать ритм, когда у тебя буквально нет пятки. После он снова растворился в тенях, и моментально вынырнул, одетый с иголочки. Он давно обнаружил, что самовосстановление эффективная замена всей рутине по приведению себя в порядок. Когда материализуешься заново, то свеж, как утренняя маргаритка. Аластор мог выйти из своей комнаты позже обычного, но он был в прекрасном настроении, и все радиоприемники в отеле, переключались на одну и ту же волну, наигрывая джаз, когда он проходил мимо. Он довольно мурлыкал себе под нос, неспешно проходя по коридору, придерживая любимую трость за спиной. Вместо того, чтобы использовать лифт, растаял в тенях, и упал сквозь полы все тринадцать этажей вниз, чтобы материализоваться посреди главного зала. – Аластор! – радостно поприветствовала его Чарли, пока возилась с пышной цветочной композицией в одной из ваз, и когда она побежала к нему, Аластор заметил, как Нифти вскочила на стол, словно блоха-акробат, позади принцессы, и поправила букет, чтобы он выглядел эстетично. Какое же она чудо! Аластор всегда уважал женщин с такой исключительной решимостью быть лучшей в выбранном деле. А тот факт, что она пырнула мерзкого Адама как жалкого таракана, все еще приносил ему тёмное чувство удовлетворенности. – Ну как прошло? – спросила Чарли, кусая губу, захваченная страхом и волнением. – Я бы сказала, ты в хорошем настроении, но по тебе не всегда можно понять… О, значит, она все-таки может быть проницательной. Приятно знать. – А, джаз меня выдал? – усмехнулся Аластор. Чарли неловко рассмеялась, не в силах справиться с переживаниями. Аластор решил больше не томить ее в неведении: – Что ж, ты абсолютно права, моя дорогая! – он драматично воскликнул, прижав правую руку к груди (которая была чудесным образом исцелена и больше не причиняла боли), – У меня для тебя замечательные новости! – Ты узнал, почему папа был так подавлен? Аластор наклонился ниже с хитрым заговорщицким видом: – Узнал. Чарли просияла от его слов и подпрыгнула с восторженной улыбкой, сложа руки перед лицом: – Правда? Аластор, ты лучший! Самодовольная улыбка растянулась по его лицу. Конечно, он великолепен. Как приятно, что кто-то заметил и оценил его таланты. Довольно забавно было стоять перед девушкой, что была перед вторым по могуществу существом Ада (и была так же неспособна использовать свою настоящую силу, как и ее отец), и осознавать, что он провел предыдущие несколько часов, втрахивая ее отца в диван в его личной депрессивной комнатке. Одна только ироничность всей ситуации давала ему чувство удовлетворения, что подкреплялось направленным на него взглядом полного обожания и благодарности. Аластор рассмеялся. – О, это ерунда, моя милая. Обращайся в любое время! – технически, это Люцифер будет обращаться к нему в любое время, но это просто семантика. – И что это было? – спросила Чарли, смотря на него большими наивными глазами полными доверия. Аластор понял, что уже видел такой взгляд прежде. Люцифер смотрел такими же глазами в его воспоминании-видении. Взгляд абсолютного доверия – Аластор должен был добиться того же от ее отца. – Ах, боюсь, я пообещал сохранить это в секрете, – игриво протянул он, наслаждаясь тем, как ее улыбка угасла. – Вы двое подрались? – испуганно спросила Чарли. – О, только не говори мне, что вы подрались! Ты в порядке? Аластор практически мурлыкал. Будь Люцифер здесь, он бы позеленел от зависти, что Чарли в первую очередь беспокоилась о здоровье Аластора. Он проворно ущипнул ее за щеку: – Ну конечно нет, глупенькая моя девочка! Мы же оба воспитанные джентльмены! Он изо всех сил сопротивлялся желанию пропеть: «Я трахал твоего папа-а-ашу-», но смог удержать себя в руках. Желание было велико, а ее шокированное выражение лица было бы просто бесценно, но это разрушит их отношения, а он пока не мог позволить такому случиться. Гораздо полезнее оставаться в ее списке близких друзей как можно дольше. Лучшая ложь содержит в себе зерно истины, поэтому Аластор продолжил: – Мы посидели за чашкой чудесного кофе и решили, что это будет в наших общих интересах оставить все разногласия позади ради благополучия отеля. В конце концов, мы хотим создать лучшее место для всех заблудших душ, что постучатся в наши двери. – Правда? – спросила Чарли, ее большие глаза заблестели от слез. – Ну конечно! – воскликнул Аластор, – Разве я бы стал тебя обманывать? Чарли бросилась ему на шею, осьминогом обвиваясь вокруг него. Аластор стоял, выпрямившись по струнке, и терпеливо ждал, когда ее эмоциональный всплеск закончится. – Ну-ну, – он слегка погладил ее по волосам (их цвет был такой же, как у Люцифера). – Ох, спасибоспасибоспасибоАл! – неразборчиво бормотала она, уткнувшись лицом в лацканы его пиджака. Он осторожно отстранил ее от себя, слегка сжав за плечи. – Это было всего лишь дружеское одолжение. Сущий пустяк! – если его улыбка и блеснула хищным оскалом, этого никто не заметил. – И что еще лучше, ради моей особенной девочки, я взял с твоего отца обещание, что он сам с тобой поговорит. Ну разве не чудесно? Подбородок Чарли задрожал, и слезы покатились из ее глаз. Она что-то неразборчиво бормотала через всхлипы, шмыгая носом, пока он терпеливо выдохнул, наблюдая за этим удручающим зрелищем со снисходительной улыбкой. Вэгги вбежала в главный зал, явившись как по призыву на звуки плача своей девушки, и смерила Аластора злобным взглядом. – Что ты сделал с Чарли? – накинулась она на него, внимательно изучая Чарли взглядом, и притянула ее ближе к себе, – Что такое? Что случилось? Чарли с трудом дышала, задыхаясь в рыданиях, и едва выдавила из себя: «-слезы радости-», и это кажется слегка успокоило Вэгги, которая прижала ее ближе к себе, явно наученная, как справляться с частыми эмоциональными взрывами принцессы. – Я здесь, любимая, я рядом, – успокаивала ее Вэгги, целуя в лоб. Чарли завыла сквозь слезы: – Папочка поговорит со мно-о-о-й, – и ее голос снова потонул в новой волне слез, пока Вэгги гладила ее по спине и пыталась ее успокоить. – Полагаю, моя работа здесь окончена, – гордо объявил Аластор , – увидимся позже, мои дорогие! Он ускользнул в тени, торопясь убраться отсюда подальше, пока на него не вывалили еще больше этой сентиментальной чуши. Два Морнингстара за одно утро было для него слишком. У Люцифера по крайней мере было достаточно здравого смысла, чтобы быть настороже в его присутствии, пока он не превратился в тряпку при их расставании. Так что Аластор был более чем рад оставить их обоих киснуть в собственных эмоциях, пока Люцифер снова не призовет его, в конце концов, это ведь не займет много времени?