Ruination of Lucifer

Красные глаза Аластора прожигали короля взглядом сверху вниз, пока тот торопливо избавлял себя от одежды – бабочка уже была отброшена на пол, розово-полосатая жилетка сброшена с плеч, и примерно в этот момент у Аластора закончилось терпение наблюдать за этим стрип-шоу. Когтями голой руки, он нежно прочертил линию по горлу Люцифера вниз, заставив того задрожать и вскрикнуть, когда тот резким движением распорол его рубашку. Золотые полосы расцвели на груди Люцифера, и Аластор почувствовал тяжелую приятную пульсацию в нижней части тела. – Ай, больно, сволочь! – крикнул на него Люцифер. – Ты слишком медленный, – ответил Аластор, разрывая остатки его рубашки, пока его грудь и живот не были обнажены, а остатки ткани, разорванной пополам, свисали с его плеч как сорванная штора. – Ты дал мне целых три секунды, чтобы раздеться, чего ты ожидал? Я бы посмотрел, как ты разденешься с такой скоростью, самодовольный кретин! – Ты же мог использовать магию? – предположил Аластор, – Но, к сожалению, уже слишком поздно, – щупальца его теней нежно потянулись к плечам Люцифера, стягивая с него остатки его белоснежной рубашки, оставив ее болтаться поверх черных подвязок на рукавах, – Ты хорошо смотришься. Лицо Люцифера, секунду назад недовольное полученными царапинами, смягчилось, выдавая искреннюю растерянность. Ох, значит, король имеет слабость к комплиментам? Он обязательно это запомнит, чтобы использовать. – Хочу поцеловать тебя, – прямо сказал Аластор. На самом деле он жаждал снова попробовать вкус золотой крови, но Люциферу вовсе не обязательно об этом знать. – О, значит, теперь ты спрашиваешь разрешения? – неверяще уставился на него Люцифер. – Я не спрашивал разрешения, всего лишь сообщил о своих намерениях, – и прежде чем Люцифер смог бы отказать ему, он схватил его за шею обеими руками, слегка приподнимая, достаточно, чтобы Люцифер чувствовал себя некомфортно, и слизал каплю жидкого золота с подбородка, двигаясь вверх, к кровоточащим губам. Звезды вспышками сгорали в далеком космосе, и Аластор поцеловал Люцифера, преследуя это чувство наслаждения, обволакивающее все его тело – это было как полет, или же падение, с высоты столь огромной, что не было видно скал внизу, о которые он разобьется. Он полагал, что чувство сродни тому, что ощущал Икар, проиграв свою битву с гравитацией. Раздвоенный язык Люцифера переплелся с языком Аластора, и слабый привкус горького кофе ощущался приятно, так приятно, что Аластор продолжал. Больше века своей жизни и после смерти Аластор никогда не мог понять, почему люди искали такой примитивной негигиеничной близости; и ведь в их ртах не было ангельской амброзии. В отличии от Люцифера. С ним ничто не сравнится. И эти сладкие, полузадушенные звуки, что издавал король ада, растворяясь в поцелуе с жадным отчаянием….нет, ничто с этим не сравнится. Последние ноты Лебединого озера Чайковского резонировали в воздухе, по одной лишь мысли радиостанция сменилась под треск помех, и другой бурный вальс заполнил собой комнату. Аластор был настроен на что-то больше подходящее случаю. В конце концов, не каждый день подвернется возможность трахнуть падшего ангела, который в довершение всего, являлся самым могущественным существом в Аду. Когда они оторвались друг от друга, разрывая поцелуй, Люцифер засмеялся. – Вальс из «Маскарада», серьезно? – Не нравится Хачатурян? Да ты богохульник! Люцифер снова залился смехом, и взглянул на него чарующим взглядом из-под полуопущенных ресниц: – Я этого не говорил. – Заткнись и продолжай раздеваться, – скомандовал Аластор и отпустил его. – Ты очень противоречивый ублюдок, знал об этом? – Напротив, мои родители были в браке, а теперь будь хорошим мальчиком и делай, что я говорю, или следующими я разорву твои штаны. – Обещания, обещания, – поддразнил его Люцифер с наглой ухмылкой, и это было… занятно. Определенно, ему бы не было и вполовину так весело, если бы ему просто подчинялись. Победа после борьбы всегда слаще. Приятная дрожь водопадом пробежала по его спине, когда его Люцифер начал выполнять его приказ, очаровательно скованный от смущения. Он пытался его так соблазнить? Как забавно. Но кто Аластор такой, чтобы его останавливать? Черные пальцы расстегивали молнию штанов, запнувшись на полпути, и щеки Люцифера заалели, но он не останавливался, явно пытаясь выглядеть соблазнительно. Или был слишком упрям, чтобы остановиться. Аластор не возражал против обоих вариантов. Люцифер выскочил из штанов под кружащуюся мелодию скрипок и задорных труб, только чтобы выругаться, когда наткнулся на препятствие в виде высоких сапог, которые все еще были на нем (и все еще на высоком каблуке, что невероятно веселило Аластора). – Розовое белье? – усмехнулся Аластор, глядя на розово-полосатые боксеры. – Эй, оно подходит к моей жилетке. И вообще, я не ожидал, что его кто-то увидит… – попытался оправдаться Люцифер, явно возмущённый и вероятно смущенный, судя по лицу, которое теперь тоже подходило к наряду, приобретя сочный оттенок розового. – Ну что, может поможешь мне избавиться от сапог, или так и будешь стоять там с самодовольным видом, пока я не решу все прекратить? – Угроза была бы куда эффективнее, если бы это, – Аластор указал на его пах, – не напоминало цирковой шатер. Люцифер подавился воздухом, глубоко задетый. – Тебе обязательно быть таким говнюком? – А тебе обязательно впустую тратить мое время? – отозвался Аластор шелковым низким голосом. – Эй! Вообще-то это ты не можешь перестать придираться к каждой мелочи. – А ты не можешь перестать так охотно вступать со мной в споры, – мурлыкнул Аластор, проведя рукой по обнаженной груди Люцифера, задевая пальцами дорожки ангельской крови, что еще не успела свернуться. Сейчас, затянутый в жаркую перепалку, Аластор задумался, был ли он первым существом, кто смог физически ранить Люцифера, во всяком случае, после его падения. Одна только мысль об этом заставила его тело напрячься от самодовольства (пока его нижняя часть напрягалась от кое-чего другого). Глаза Люцифера, обжигая, смотрели прямо на него, наполненные чем-то, чего Аластор не мог понять. – Будет очень жалко, если это пропадет даром, ты так не думаешь? – Аластор склонил голову, поигрывая испачканными золотом пальцами, прежде чем поднести их ко рту. Люцифер смотрел на него не отрываясь, абсолютно потрясенный, жадно следя за каждым движением языка Аластора, пока тот слизывал драгоценную жидкость. Его мгновенно поразило, как разрядом, глаза закатились назад, и стон полный наслаждения прорвался сквозь громкую скрипичную трель, пока его затягивало в карусель орбиты черной дыры, он кружил по ее периметру, в то время как космическая сила сжимала его, нежно и безжалостно; ему совсем не было больно, покуда он погружался в мягкое небытие, рассыпаясь и растворяясь в ничто. Это то, на что должен быть похож секс? Так… всепоглощающе и… Что-то треснуло и надломилось, мир качнулся на несколько градусов. Раздался вскрик Люцифера, и Аластор пришел в себя, обнаружив, что достиг полного размаха своей демонической формы, а диван был отодвинут под странным углом, и его ножки с правой стороны сломались, не выдержав его чудовищных размеров. – Ты серьезно только что сломал мой диван?! – крикнул Люцифер, так очаровательно злясь на такую мелочь, что Аластор не смог сдержать смех, пока возвращался в свою привычную форму. Обычно он бы ответил чем-то вроде "А что такое? Он имел какую-то сентиментальную ценность?", но не сейчас, пока на его языке все еще был вкус самой Вселенной – о, как неважно и несущественно это все было, когда Люцифер лежал перед ним, негодующий и возмущенный как капризная дева, разозленная, что ее кавалер преподнес не тот сорт цветов. Этот диван будет не единственным, что он сломает сегодня, пообещал себе Аластор. Его тени встрепенулись, ринулись вперед и, обхватив запястья Люцифера, сжали их вместе, заведя их за голову, вынуждая его упасть назад, изящно выгнув спину, услаждая взгляд Аластора. Вся эта гибкая грация, эта нежная кожа… Люцифер был невероятно красив в таком виде. Как идеальная скульптура Девы Марии эпохи возрождения, только впавшей в божественную немилость и готовая быть безвозвратно испорченной. Аластор дернул мятую белую ткань штанов Люцифера, разрывая их по швам, и оставил в подобии высоких чулок, у которых обрезали подвязки. Люцифер тяжело дышал, и на этот раз, был так чудесно молчалив. Его глаза тлели как расплавленное золото в полумраке комнаты, губы были приоткрыты – какое идеальное изображение нетерпения! Не желая разочаровывать, Аластор нежно провел двумя руками, одна из которых все еще была в перчатке, по шее Люцифера, очертил контур его ключиц, и двинулся ниже, и ниже, прокладывая свой путь по подтянутому подрагивающему животу, ниже, поглаживая небольшие выступы бедренных костей, обтянутых идеальной фарфоровой кожей. Люцифер извивался под ним, подаваясь навстречу прикосновениям, что дарил Аластор, смотрел на него горящим внимательным взглядом. Аластор осторожно подцепил пальцами резинку его боксеров и мучительно медленно стянул их с напряженного члена. Спустил их ниже по мягким гладким бедрам, по блестящей коже его сапог и, наконец, снял, отбросив их в неопределенном направлении вглубь комнаты. Люцифер выгнулся, отчаянно ловя каждую мимолетную ласку, что давал Аластор. – Сапоги можешь оставить, – ласково прошептал тот, – они тебе идут. Люцифер застонал, вздернув бедрами вверх. У Аластора все пульсировало в штанах при виде Люцифера Морнингстара, обнаженного и отчаянно желающего прикосновений не превзойденного грешника. О, как же низко может пасть сильнейший мира сего, не зная, как глубока бездна. Аластор расстегнул свои штаны одним чопорным движением, приспустив их вместе с бельем, ровно настолько, чтобы они не мешались, и достал напряженный член, вздрогнув от контраста прохладного воздуха. – Нет уж, ты не вставишь это в меня без смазки и подготовки, – твердо сказал Люцифер. – Тогда делай это сам, – пренебрежительно бросил Аластор. – У меня связаны руки! – рыкнул на него Люцифер. – Буквально! – В твоем распоряжении огромная сила, и ты даже не можешь призвать лубрикант? Люцифер бросил на него сердитый взгляд, сжав губы в тонкую линию, но сделал несколько замысловатых движений пальцами правой руки, и застонал, не сумев сдержаться. Краем глаза Аластор заметил едва видимый всполох золотого дыма у Люцифера между ног. Он бережно раздвинул ему ноги, оглаживая его открытую белую кожу, мягкую как нежнейший шелк, как тишина ночи, как сладкая смерть. Аластор навис над ним стоя на коленях, следя пристальным взглядом за каждым движением Люцифера, каждым тихим стоном, каждым непроизвольным движением бедер. Еще одна пара темных щупалец змеями скользнули под выгнутую спину Люцифера, приподнимая его над поверхностью дивана, удерживая его именно так, как хотелось Аластору. Он ни на секунду не прерывал зрительного контакта, с упоением впитывая момент, когда Люцифер понял, что именно сейчас произойдет. Аластор мягко раздвинул его ягодицы и приставил член к подрагивающему входу. – Помедленнее, пожа-АХ – Люцифер закричал, когда Аластор резко двинул бедрами вперед. Жар, объявший его, невозможно было описать – как держать руку у открытого пламени на мгновение дольше возможного, до блестящей красноты на коже - такой утробный, болезненный, Аластору казалось, его прожигает до самых костей. Он открыл глаза, и взглянул на Люцифера, его сведенные брови, исказившееся лицо и сжатые зубы. Возможно ли, что они делили эту боль? Внутри него росло желание чего-то неизмеримо большего, и он начал двигаться. Люцифер издал болезненный крик, растаявший в пошлый стон, после нескольких грубых толчков. Это было так мелодично, что внутри Аластора разлилось сладостное чувство, похожее на то, когда расслабил затекшую мышцу – заполняющее и покалывающее. – Все еще хотите медленно, Ваше Величество? – спросил Аластор, волосы упали ему на лицо, когда он наклонился ниже к дрожащим губам Люцифера. Люцифер ответил дерзким горящим взглядом: – Если ты сейчас остановишься, я убью тебя. Аластор рассмеялся. – Ты не можешь меня убить, помнишь? О, этот бесценный взгляд осознания на лице Люцифера, это все чего он когда-либо хотел и даже больше. – Не волнуйся, мой милый, – ворковал Аластор, – я дам тебе именно то, чего ты заслуживаешь. Он ласково провел по щеке Люцифера, и притянул его в медленный, тягучий поцелуй. Напряженное тело Люцифера медленно расслаблялось в его руках, становилось мягким и податливым. Аластор пил с его губ рвущиеся наружу тихие стоны, каждый слаще предыдущего. Люцифер, сдавшийся его воле, был так исступленно сладок, что Аластор жаждал больше. Погрязнув в мыслях, какими способами ему заполучить еще, он не успел понять, что значит это тяжелое напряжение в паху, прежде чем кончил внутрь Люцифера с протяжным болезненным стоном. На два удара сердца, два ритма пульса, и одно дыхание, его разум был абсолютно пуст. – Мгх, Аластор, я уже почти, – хныкал Люцифер. С помутневшим взглядом, все еще находясь глубоко внутри, Аластор спросил: – Почти что? – Почти кончил, эгоистичный кретин! – О, – понял Аластор, – Так дело не пойдет, верно? Его язык заплетался, но это было неважно. Он с силой дернул Люцифера на себя, входя до основания и оставляя синяки на безупречной коже бедер. Он прижал его к себе, выгибающегося навстречу и задыхающегося, когда предприимчивое щупальце обвилось вокруг члена Люцифера, скользя по нему, как змей по стволу молодой яблони. Одно дыхание, тихий всхлип и три удара сердца спустя, несдержанный стон Люцифера наполнил комнату, и он кончил на свой подтянутый живот. Аластор улыбнулся – он всегда сдерживает обещания – особенно те, что дал самому себе.