Пламя и непреклонность

      Сукуна знал о своем положении в обществе с самого своего рождения, понимал, каким весом обладали его слова и поступки. Сам его образ уже имел какую-то силу. Знание собственного превосходства ни на кого не влияет благотворно. Жить с мыслью, что тебе все позволено невероятно легко и приятно, и каждый раз он старался немного расширить границы своих возможностей. Все начиналось с детских шалостей, которые со временем становились все более коварными. Отец долгое время закрывал глаза на выходки сына, списывал на юношеский характер, требующий выхода. В нем пылал огонь, который не способно потушить ни одно средство. Последней каплей, переполнившую чашу бесконечного терпения, оказался случай с сожженными полями. Сукуна зашел слишком далеко и поплатился за это. Казалось, год, проведенный в Браавосе, должен был помочь сбить с юного принца спесь, но все оказалось не так просто. По возвращении Сукуны, как и прежде, ходил по Красному Замку, как павлин в своих угодьях. Он сделался сдержаннее в некоторых аспектах: осторожнее там, где это нужно, но некоторые черты стали острее, опаснее. Сукуна вынес из своего изгнания ценный урок, вот только далеко не тот, который рассчитывали родственники. Сложно исключить то, что буквально являлось частью Сукуны.       Если он хотел добиться чего-то, то мог умело притвориться и дать окружению то, чего они хотят. Даже без власти он без труда заставлял стушеваться любого, хотя с ней все происходило куда быстрее и эффективнее, что значительно портило веселье. И, возможно, Сукуна порой немного увлекался, забывая, что он уже не на улицах Браавоса, где действовали совершенно иные законы.       Да, он наслаждался каждым прожитым днем в качестве наследника престола после своей долгой отлучки от двора. Сукуна хотел насытиться всем этим перед тем, как покинет замок и отправится в Драконий Камень, где его поджидали некоторые обязанности. Он любил эту неприветливую резиденцию, расположенную прямо в море, однако она скудна на общество, потому желание восполнить его отсутствие до отъезда вполне объяснимо. Ему нравилось, с какой опаской на него смотрят придворные и с какой осторожностью они вступают с ним в беседы, взвешивая каждое свое слово, наперед зная, каким непредсказуемым являлся кронпринц. Его фразы стали менее резкими, но ранили не хуже любого ножа, ведь ему известно, какие именно темы стоило затронуть, чтобы вызвать у людей неприятные эмоции. Как оказалось, легко читать по чужим лицам, видеть сначала наигранную любезность, которая рассыпалась через несколько минут разговора. Возможно, это не совсем по правилам, ведь ему никто не мог ответить. Но мир несправедлив, и порой стоило немного изменить своим манерам, чтобы отстоять себя. Он хотел не эмоций, он ждал каких-то действий. Хоть чего-нибудь. За все время пребывания в замке Сукуне так и не удалось встретить того, кто ответил бы ему. Прятались за своими раковинами услужливости и чопорности. Скука, да и только. Он невольно сравнивал мирную жизнь в замке с бурлящей на события жизнью в Вольных Городах. Пожалуй, Сукуна даже скучал по этому. Там, когда он нарывался на драку, ему отвечали без раздумий. Словесные перепалки случались сплошь и рядом. После такого жизнь в замке быстро начинала казаться пресной, а время тянулось бесконечно долго, будто стараясь сделать скуку принца более невыносимой.       Очень скоро его действия и поведение привели к соответствующему результату. Не раз Сукуне доводилось слышать о своей избалованности и напыщенности, но едва ли его заботили чьи-то завистливые пересуды за спиной. Что им мешало высказать все свои недовольства прямо ему в лицо? Он не намеревался размениваться на вежливость, она нужна лишь для того, чтобы разговаривать с теми, кто равен ему, а таких можно пересчитать по пальцам одной руки. Бессмысленное занятие расположить окружающих к себе.       Родители не раз и не два одергивали его, и при них Сукуне было сложно притворяться или играть роль паиньки, потому он с кислым лицом слушал нотации матери, которая явно слишком обеспокоена его поведением. Она нервно теребила подол платья, хотя голос ее оставался твердым и самую малость взвинченным. Ей хотелось узнать, чем руководствуется Сукуна, но он не мог дать вразумительного ответа. Он такой, какой есть, и ему доставляет удовольствие сбивать спесь с окружающих. Это единственное веселье, какое у него осталось в стенах Красного Замка. Он мог бы найти себе менее безобидные развлечения и мог бы в легкую перечислить все возможные идеи для скрашивания своего досуга. Впрочем, ему грех жаловаться. Лучше иметь скучную жизнь в качестве наследника престола и искать везде маленькие радости, нежели вести насыщенную и полную опасностей жизнь. Как обычный человек, не обремененный каким-то долгом. Сукуна не хотел, чтобы его мать так переживала без должной причины, потому с его губ едва не слетели беспечные слова утешения, но тяжелый взгляд отца приковывал к месту и лишал дара речи. Он не позволил бы прервать триаду Висении, какие бы зачатки угрызения совести ни мучили Сукуну. Против отца у Сукуны нет никакого способа воздействия. Тот стоял, как каменное изваяние, с пылающим красным глазом, сверкающим недобрым огнем. Порой Сукуне казалось, что ему известны все его потаенные мысли, и от этого факта становилось не по себе. Как такому человеку можно что-то противопоставить? Он чувствовал себя неоперившимся птенцом, в особенности, когда Рёмен злился, в частности, на него. Ему не нужно было ничего говорить, за него это делала Висения, но этот взгляд, прожигающий насквозь, делал то, чего не могли сделать все речи матери.       — Бред какой-то, — недовольно шипел он себе под нос. Его отчитали как юнца, и это больно било по самолюбию. Можно подумать, что в юности они были образцом поведения. Сукуна шел по коридорам Красного Замка, в котором уже блуждали первые холодные ветра. Зима неотвратимо приближалась, и все королевство постепенно готовилось к ней, надеясь, что она не станет слишком зверствовать. Хотя у мейстеров из цитадели на этот счет хорошие ожидания. По их предположению, зима пройдет мягко и безболезненно для всех земель Вестероса.       Но благое известие не особенно взволновало Сукуну. Все его мысли занимал спор с родителями, в котором он особенно-то и не участвовал. Оставалось только слушать и слушать, и стараться закатывать глаза так, чтобы отец этого не заметил. Это удавалось, если Сукуна сидел со стороны, где у отца повязка. Он часто так делал, намеренно попадал в его слепую зону. Но рано или поздно тот раскусит и этот прием, и придется искать что-то другое. Кронпринца также занимал уже извечный вопрос об обострившихся отношений с Дорном. У него были на этот счет некоторые соображения, но едва ли их будут выслушать, в особенности в данных обстоятельствах. Это так раздражало, просто уму непостижимо. Если бы кто-то спросил у него, то он предположил бы, что ничто не действует так же сильно и убедительно, как демонстрация силы. Однако отец решил действовать более мягко. Можно подумать, что свой крутой нрав он использует только при нем. Сукуна даже мог представить, что скажет отец, если он все-таки предложит свою идею.       «Ты не представляешь, что такое война. Перестань вести себя как ребенок», — голос отца отчетливо звучал в его голосе, подобно громовому раскату. Он чеканил каждое слово и вызывал раздражение по всему телу. Хотя, по сути, Сукуна сам все это придумал.       — Упрямый старик, — проворчал Сукуна, пиная золотистый лист, встретившийся ему на пути. Ноги сами принесли его в Драконье Логово. За все время, как он вернулся, ему удалось лишь несколько раз встретиться с Тенью, и та, мягко говоря, не была рада их встрече. Она и без разлуки на целый год обладала скверным характером, а после этого стала еще более свирепой. Требовалось время, чтобы она привыкла к его присутствию.       В этот раз драконица была расположена более лояльно: она смотрела на него с высоты своего роста внимательно и будто бы терпеливо, лениво помахивая шипастым хвостом. Она низко прорычала, выпуская из носа клубы дыма, но тем не менее позволила Сукуне забраться к ней на спину. Ему и не требовалось другого приглашения. Давно забытое чувство вновь охватило его, поселяя в душе почти детский восторг. Он еще помнил, как впервые смог взлететь верхом на драконе. Непередаваемые ощущения полной свободы. Весь мир казался таким маленьким и непримечательным, словно игрушечный. В реальности Сукуны важным оставалось только ощущение полета и безграничное небо вокруг. Из-за приближающейся зимы оно казалось тяжелым и свинцовым, холодный воздух впивался в кожу, как множество острых кинжалов. Сукуна поежился в неподходящей для полета одежде. В моменте он не особо уделял внимание амуниции и теперь жалел о своем поспешном побеге из Королевской Гавани.       Тень взметнулась выше, издавая грозный боевой клич. Сукуна сильнее сжал онемевшими пальцами поводья, чтобы не рухнуть вниз. Холодный воздух ударил в лицо, что даже слезы выступили на глазах, но Тень не переставала набирать высоту, поднимаясь сквозь густые тучи. Влага неприятно осела на волосах и коже, холодя еще сильнее. Замок уже давно скрылся вдали, но они продолжали удаляться все дальше и дальше, в сторону Севера, а мороз крепчал. Тень выровняла свой полет, удовлетворенно клокоча. Сукуна погладил ее белый бок, ощущая тепло, исходящее от дракона.       В голове он перебирал, куда бы они могли теперь податься. Идея отправиться дальше на север, чтобы посмотреть на Стену, казалась весьма заманчивой. Или же повернуть назад, чтобы перелететь над Узким морем и начать странствовать, как Сатору, по Вольным Городам. Воспоминания о дяде отозвались неприятным зудом. Сукуна скривился. Ни за что. Скорее бездна разверзнется, чем он еще раз встретиться с этим человеком.       Облака клубились вокруг них, принимая самые разнообразные формы. Так приятно, что не так много людей могли увидеть это. Он самодовольно усмехнулся, провожая взглядом стайку птиц, Тень щёлкнула челюстями, разбивая их ровный строй, вокруг ее пасти полетела пара перьев. Сукуна направил ее ниже, в просвет между облаками, преследуя еще пару птиц, но без особого желания поймать их.       — Знаешь, мы можем спалить парочку мест, — скучающе произнес он, наблюдая за удаляющимися птицами. Тень недовольно проворчала, взмахнув крыльями, явно выражая неудовольствие по поводу этой идеи. Сукуна усмехнулся. — Или направимся в сторону Харенхолла? Посмотрим, достаточно ли ты взрослая, чтобы плавить камни, — он посмотрел вниз на расстилающуюся землю, которая медленно теряла яркие зеленые оттенки и темнела с каждым днем все сильнее.       Тень ему не ответила, она заметно нервничала. И то и дело оглядывалась, рычала и петляла, меняя их маршрут из раза в раз. Ее нервозность сразу же передалась и Сукуне. Он поспешил осмотреться, но не увидел ничего такого, что могло бы так встревожить дракона. Тучи плыли так низко и напоминали туман, сквозь который сложно было что-то рассмотреть ничего подозрительного вокруг.       — Что такое? — спросил он, не надеясь получить никакого ответа на свой вопрос. — Хочешь поймать еще парочку птиц? Они же тебе на один укус.       На них внезапно упала огромная тень, которая закрыла их полностью. Сукуна вздрогнул, когда запоздало понял этот факт, и задрал голову. По спине побежали мурашки. Тень среагировала намного быстрее, чем он: почувствовав опасность, она быстро спикировала вниз, Сукуне оставалось только прижаться ниже к ее шее и задержать дыхание. Седьмое Пекло, этого ему еще не хватало. Прошла, наверное, целая вечность, когда он видел отца на своем драконе в последний раз. Огромный черный дракон плавно скользил по небу вслед за ними: его движения были неспешными, он скорее парил, чем рассчитывал их нагнать, однако это не помешало ему держаться в опасной близости к ним. Один укус черной морды с мощными челюстями и от них обоих ничего не останется. Не то чтобы Сукуне стоило беспокоиться по поводу своей скоропостижной кончины, но все равно некоторую тревогу от своеобразной погони он испытывал.       Дракон вытянул длинную черную шею, усыпанную шипами и старыми шрамами, и низко прорычал, так громко, что закладывало уши. Несмотря на свой грозный вид, в воздухе он оставался умиротворенным и уверенным, как и сам Рёмен. Он легко обогнул Тень, которая пыталась ускользнуть от него, и поравнялся с ней так, что Сукуна мог увидеть своего отца. Он нахмурился, не желая уступать так просто, и похлопал драконицу по светлой шее. Та ловко последовала команде, замедлилась и взмыла вверх, оставляя дракона отца позади. Сукуна мог поставить все деньги мира, что тот остался недоволен таким поведением. Вряд ли он собирался играть в догонялки с сыном. Рассчитывал наверняка на то, что сын, напуганный тем фактом, что сам король полетел за ним следом, остановится и покорно последует за ним назад. Если это так, то тогда ему придется вспомнить, чей характер у Сукуны и кого ему стоит проклинать за это. Он ухмыльнулся сам своей мысли. Внутри него зародился азарт.       Их своеобразная гонка длилась несколько минут. Сукуна четко ощущал чужое присутствие за спиной и слышал, как челюсти Залдризеса (1) щелкали совсем рядом, но без намерения откусить хвост его Тени. Хотя он вполне мог это сделать, и тогда игра обернулась бы катастрофой. Тень недовольно ворчала и петляла между облаков, все больше набирая скорость и не собираясь отступать. За одно мгновение их положение изменилось. Драконица сделала крутую петлю и теперь уже они гнались за его отцом. Тот обернулся через плечо, и Сукуне показалось, что увидел тень усмешки на его лице.       Черный дракон потряс шеей и выдохнул клубы огня, и резко для своего размера вильнул в сторону, оставляя Тени и ее всаднику стену из пламени. Уворачиваться было поздно, поэтому они уверенно рванули вперед. Горячий воздух согрел кожу и опалил кончики волос. Мать их убьет. Обоих. Отстраненная мысль вызывала некоторое смирение.       По мере того, как погоня продолжалась, раздражение и гнев медленно отступали, оставляя место веселью. Им доводилось несколько раз пересекаться взглядами и усмешками, показывающими, что никто из них не собирается отступать. Холод отступил, не в силах сопротивляться драконьему пламени, который то и дело разрезал воздух.       Когда солнце уже начинало спускаться вниз, погружая мир в полутьму, вдали показался каменный уступ, нависшим над морем, и они, не сговариваясь, направились к нему. Тень щелкнула зубами около шеи сородича сразу же, как оказалась на земле, выражая свое недовольство, а тот беззлобно махнул в ее сторону темным хвостом, низко рыча. Она не представляла для него угрозы и все это знали. Рядом с ним Тень казалась совсем крошечной.       Сукуна ловко слез со спины, ощущая ноющие мышцы из-за слишком напряженного полета. Он погладил бок Тени, ощущая ее тяжелое дыхание. Все же она слишком юна, чтобы совершать такие долгие и напряженные полеты. Он оглянулся, чтобы увидеть, как Рёмен с тем же величием и невозмутимостью, что обычно сопровождали его в замке, как невидимый шлейф, спустился со своего дракона. Король похлопал его по шее ладонью, облаченной перчаткой. Вот он не забыл про амуницию. Сукуна ощутил что-то сродни с завистью, потому что холод вновь окутал его, и он недовольно потер нос ледяной рукой.       — Последний элемент был опасен, — ровным тоном произнес Рёмен, стаскивая со спины дракона какой-то сверток, и подошел ближе.       — Все было под контролем, — ответил Сукуна, напрягаясь, готовый к очередным нотациям. Элемент и в правду был опасный, у него даже сердце в груди пропустило несколько ударов, но говорить об этом он не собирался. Он поежился, вспоминая, как Тень, набрав слишком высокую скорость, неслась вниз и только перед самой землей взмыла вверх.       — Ну, конечно, — фыркнул тот, отстраняясь от любопытной морды Тени, которая тянулась к нему с интересом. Сукуна бросил на нее недовольный взгляд. Предательница. Рёмен вручил ему в руки сверток, смотря на него с каплей снисхождения. — Надень, лето уже кончилось. Твоя мать сойдет с ума, если ты подхватишь простуду.       Сукуна проворчал под нос, но все же накинул плащ, ощущая тепло грубой шерсти и кожи.       — Удивлен, что ты сам полетел за мной.       Рёмен сложил руки на груди и наклонил голову набок, оценивающе смотря на сына. Его настроение, казалось, отразилось на всей фигуре: то, как он расслабленно стоял, лениво ведя плечом, не оставляя и следа от привычной, почти военной выправки. В нем уже не читалось прежней резкости и холодности. Сукуна удивленно вскинул брови, не отводя от него глаз, словно если он это сделает или моргнет, то видение рассыплется, как мираж.       — И кого мне следовало отправить за тобой? — в голосе короля слышалась ленивость, он растягивал слова, и в нем легко слышалась едва заметная насмешка. Вкрадчивый тон Рёмена действовал куда лучше на окружающих, чем полный ярости голос. Если подумать, то Сукуна никогда не слышал, чтобы отец хоть раз повышал голос больше, чем на пару тонов, не говоря уже о том, чтобы сорваться на крик. — Ты предпочел бы Ураюме или же свою мать?       — Ты бы не позволил матери полететь одной, — заметил Сукуна, нахмурившись и плотнее укутавшись в плащ.       — Она всегда делает, что хочет, — вздохнул Рёмен, и перевел взгляд на простирающееся море. — Но в любом случае я предпочту сопровождать ее. Так что за тобой прилетело бы сразу два дракона, и обо всех своих виражах в будущем ты мог бы сразу забыть.       Сукуна возвел глаза к темному небу. Единственное, чего бы он сейчас не хотел, так это в очередной раз слушать о том, насколько его родители обожают друг друга. Всякий раз ему не удавалось никуда себя деть, и он чувствовал себя не в своей тарелке во время этого разговора. Пытка, от которой не избавиться. Он пнул камешек с уступа, наблюдая, как срывается вниз. Сукуна хотел было уже глянуть, как тот падает в пенящуюся воду, но уверенная хватка отца оттянула его назад. Внутри него тут же растеклось что-то схожее с раздражением. Во имя Драконьего пламени, он ведь не собирался прыгать или делать еще что-то необдуманное. Просто хотел посмотреть.       Он быстро глянул через плечо, обжигая его взглядом, но тот и бровью не повел. Сукуна шумно выдохнул и вернулся на место. Порой разумнее отступить. Ему не хотелось смотреть на ситуацию со стороны отца и как-то рационализировать его действия, он просто хотел злиться на него за то, что он такой, какой есть.       — Смотря на тебя, я все думаю, каким же был я в твоем возрасте, — вздохнул Рёмен, накидывая на его голову капюшон от плаща. Плотная ткань заглушала шум ветра и рев волн под ними.       — В моем возрасте ты был таким же наследным принцем. И наверняка совершал похожие глупости, — проворчал Сукуна, глядя на него исподлобья, но, к его удивлению, тот усмехнулся самыми краешками губ, и вокруг его глаз образовались морщинки. Тонкие шрамы на его лице немного исказились, образовывая кривоватый рисунок.       — Я никогда не был наследным принцем, Сукуна, — признание с его губ слетело легко и непринужденно. Сукуна и до этого слышал слухи, что у его отца не было никаких прав на престол, однако тот никогда не признавался ему в этом лично. Пожалуй, это самую малость переворачивал весь мир с ног на голову. Рёмен едва коснулся повязки на своем лице, а взгляд затуманился, будто он вспоминал что-то, что хотел забыть. — По законам наследования я был настолько далек от трона, насколько это возможно. И пусть даже мне позволялось больше, чем другим отпрыскам Таргариенов, мне все же ставили некоторые рамки. И это так сильно раздражало. Я хотел делать то, что хотел, а не то, что нужно, — он небрежно пожал плечами и выдохнул, вокруг его рта образовалось облачко пара. — Ты больше похож на меня, чем бы мне хотелось.       Рука Рёмена взметнулась и потрепала Сукуну по голове, а тот был настолько растерян, что не мог сказать и слова. Его собирались отчитывать или что?       — Просто ты должен понимать, какая ответственность лежит на тебе и какой вес имеют твои слова, — он взял подбородок Сукуны, приподнимая лицо и всматриваясь в него цепким взглядом. — Ты не можешь просто взять и объявить кому-то войну, потому что тебе этого хочется, — Сукуна хотел было опровергнуть его слова, но его прервали на полуслове. — Не пытайся оправдываться, я знаю, что тебе бы этого хотелось. Ополчая на себя весь двор, ты не показываешь свое превосходство над ними, а показываешь, насколько ты неподходящая кандидатура на роль короля. А страх — не лучшая основа для правления. Тем более сейчас. Зима приближается. Все и без того слишком встревожены этим событием, не стоит им еще переживать из-за того, что ты сделал из Красного Замка в свою игровую площадку.       Сукуна нахмурился. Часть его хотела оспорить чужие слова или напомнить ему, что отца тоже побаивались при дворе, но он понимал правдивость чужих слов, как бы сильно это не раздражало. Он слышал о некоторых подробностях распрей, разразившейся во времена его отца, и ему понятно, почему тот хотел избежать этого в нынешние времена. Войны разрушали не только города и отношения людей, но и самих людей. Ломали их изнутри, как говорила порой его мать. Сукуна сглотнул и отвел глаза, не в силах выдерживать тяжелый взгляд отца.       Он понимал это, но все равно предпочтет немного позлиться. Это намного проще, чем представлять себе кровавую бойню.       — Ты понимаешь, к чему я веду? — задал вопрос Рёмен. — Ты можешь показывать характер, капризничать столько, сколько угодно. Но не забывай, кто ты, Сукуна. Людям не нужно напоминание об этом — все и так знают. Но если потеряешь их доверие и настроишь против себя, то будь готов к последствиям.       — Да понял я. Ты говоришь это так часто, что мне кажется, что твои слова выгравированы у меня изнутри, — проворчал Сукуна, отстраняясь от отца.       На его слова Рёмен повеселено усмехнулся.       — Ничего ты не понял, — он ущипнул его за подбородок. — Тебе еще учиться и учиться, так что прекрати изводить и своих учителей тоже. Я знаю, какими занудными они бывают, но они могут многому тебя научить.       — Но они такие скучные, — Сукуна ненавидел, как недовольно прозвучал его голос.       — Можешь обсудить свое обучение со своей матерью.       Сукуна резко захлопнул рот.       — Ни за что. Когда злится она, — он постарался изобразить руками ощущения, какие испытывал перед разгневанной матерью, которая редко пребывала в таком настроении. По спине пробежали мурашки.       Рёмен понимающе хмыкнул и развернулся в сторону своего дракона. Его походка была неспешной и неторопливой.       — Полетели домой. Мы далеко забрались, а уже слишком холодно.       — Таргариены не мерзнут, — огрызнулся Сукуна, подходя к Тени, и ловко забрался к ней на спину.       — Милое летнее дитя, если бы это было так, — отец свистнул, и его дракон сразу же перестал играться с Тенью и уверенно подобрался ближе к нему. Сукуна скривил лицо, глядя ему в спину. — И не передразнивай меня, Сукуна.       — Не понимаю, о чем ты говоришь.       — Помоги нам, Семеро, — возвел свой взгляд в небо Рёмен, прежде чем направить своего дракона вниз с утеса.       Воспоминания, как волны разбушевавшегося моря, набрасывались на Сукуну со все большей силой. Яркие картинки тех событий представали перед его глазами подобно красочным гобеленам, и с каждой минутой, проведенной наедине с родителями, их становилось все больше.       Не стоило откладывать этот разговор так надолго, но для начала ему стоило разобраться со своими личными делами, которые образовались после последней их встречи с Юджи. Голова забилась всем подряд, и все мысли путались, наталкиваясь друг на друга, и создавали таким образом маленькие взрывы, оставляя Сукуну без вразумительного ответа, как поступать. Он вообще не уверен, что функционировал в полной мере в последнее время, и оставался в какой-то прострации, делая все, будто находясь в глубоком сне. Юджи подарил ему кольцо, буквально давая ему полную свободу для действий. И этот факт шокировал, сбивал с толку. Все казалось таким простым, когда он действовал исподтишка, их разговоры на грани флирта выглядели безобидно, а теперь он совершенно обескуражен. Как ему следует поступить дальше? Все идеи, которые приходили ему в голову, казались до ужаса банальными и несущественными. Какого Иного он требовал от Юджи ответа, если не представлял, что следует предпринять, чтобы дорнийский принц не пожалел о своем выборе.       Помимо этого, возникала еще одна проблема в лице Нобары, которую убедить в разумности идеи с браком оказалось практически невозможно. Она буквально кипела от возмущения, когда он ей это предложил, хотя пару лет назад не была столь категорична в этом вопросе. Какие странные вещи творит с людьми свобода. Не помогала никакая аргументация, чтобы уговорить ее. Почему вообще он так старается? Ответ казался очевидным, но тем не менее весьма раздражающим. Сукуне претила сама мысль, что ей придется либо вернуться домой обесчещенной и податься в лучшем случае к молчаливым сестрам, либо лишиться свободы до конца времен и, возможно, жизни. Не то чтобы он испытывал угрызения совести и жалел Нобару — она в конце концов сама попалась, однако они слишком давно друг друга знали, чтобы он закрывал глаза на ее дальнейшую судьбу. Он мог бы, конечно, сразу заявить родителям, на кого пал его выбор в качестве будущей невесты, и тогда все организовалось бы само собой. Но все же не стоило начинать их договорной брак с такой ноты. Поэтому они долго дискутировали, спорили и рассматривали один вариант за другим, пока в конечном счете это упрямая девчонка Тирелл не сдалась, но на таких условиях, что Сукуна восхитился ее наглостью.       И после такого тяжелого разговора беседа с родителями не должна была казаться проблемой. Так ему казалось в самом начале, когда он назначил отцу и матери встречу для разговора. Вот только все с самого начала пошло не так, как он планировал. Стоило ему упомянуть о своем намерении жениться, его мать пришла в суетливое движение и заметалась по солярию Рёмена, шурша темными подолами платья и причитая себе под нос, что нужно срочно начать приготовления и встретиться с родителями девушки, чтобы обсудить все детали. Сукуна встретился взглядом с отцом, вскидывая брови.       — Не смотри так на меня, — пожал плечами он, выражая всю свою невозмутимость и возвращая свое внимание к отчету перед ним. Даже в такой момент король не мог перестать работать. Ничего удивительного. — Ты знал, какую реакцию вызовет твое намерение жениться у твоей матери.       — Да, но я не думал, что она настолько бурно отреагирует, — пробормотал Сукуна, следя за траекторией движения матери. Она тут же остановилась и обожгла его взглядом голубых глаз. Висения слегка прищурилась — действие, говорившее красноречивее любых слов. Сукуна поднял руки в знак капитуляции и поспешил в сторону стола, за которым сидел отец, и устроился на кресле перед ним. Тот, как никто другой, знал, что следовало хранить молчание, когда дело в руки берет его жена.       Сукуна следил за происходящим некоторое время, пока ему не пришлось озвучить имя будущей невесты. Казалось, из солярия исчезли все звуки. Он предполагал, что новость их шокирует, и не мог не насладиться удивлением на чужих лицах. Эффект поражал всякое воображение. Сукуна намеренно медленно отпил из своего бокала, переводя взгляд то с матери, замершей посреди солярия, на нее падал солнечный свет, золотя ее распущенные белые волосы — они теперь словно состояли из света, то на отца. Тот лишь вопросительно вскинул бровь, смотря на него в некотором замешательстве, но быстро расслабился, откинувшись на спинку своего стула. Складывалось ощущение, что эта новость не особенно его удивила, будто он ожидал какого-то подобного шага. Сукуна даже задался вопросом, не спланировано ли все это заранее? Маловероятно. Его отец не из тех, кто плетет интриги и действует тайно.       — Прошу прощения? — наконец произнесла Висения неуверенным голосом. Сукуне стало практически стыдно за то, что он скинул на нее такую новость без предварительной подготовки. Его мать безмерно любила его, пожалуй, даже чересчур сильно. Но, вероятнее всего, она видела в качестве своей невестки девушку, незамеченную в двусмысленных ситуациях и на пороге от краха ее чести.       — Ты все верно услышала, — осторожно подбирая слова, произнес Сукуна, крутя золотое кольцо, подаренное ему. Пальцы Юджи оказались несколько тоньше и изящнее, чем у него самого, поэтому носить кольцо ему удалось только на мизинце левой руки. Хотя даже так оно оказалось несколько великовато. Приходилось всякий раз проверять, что кольцо на месте. Всякий раз, когда Сукуна смотрел на золотой ободок, внутри него все переворачивалось, а горло сжималось от спазма. Это было доказательство того, что все пережитое им на поляне с озером — не просто плод его фантазий.       Его мать открыла рот, чтобы что-то сказать, но после закрыла его и погрузилась в глубокое раздумье. Она сделала пару неуверенных шагов, а после опустилась на краешек софы, расправив на коленях ткань платья.       — Можно узнать, к какому шантажу ты прибегнешь, если мы попытаемся отговорить или отказать тебе? — вопрос Рёмена прозвучал практически скучающе, и Сукуна вскинул на него взгляд. Отец приподнял бровь, красноречиво давая понять, что никакие увиливания ему не помогут. Его знали как облупленного, и это раздражало сверх всякой меры.       — Стена, — оскалился Сукуна, прищурив глаза и смотря прямо в лицо отца, после услышал краем уха, как в ужасе вздохнула мать. — Знаю, что это весьма эгоистично с моей стороны. Но хочу показать, насколько я серьезен в своих намерениях относительно этого брака.       Он знал, как это несправедливо — угрожать родителям тем, что он добровольно уйдет на Стену, чтобы отказаться от всех своих титулов и званий, не говоря уже о том, чтобы лишить род Таргариенов единственного наследника. Будто бы он всерьез мог обречь себя на такое. Но ему нужно создать видимость того, что он может это сделать. Отчаянный шаг, но и выбор у него не велик.       — Просто немыслимо, — внезапно возмутилась Висения, вставая со своего места и подходя ближе к ним. Ее шаги звучали практически оглушающе. Она остановилась за спиной своего мужа, и тот мягко перехватил ее руку, нежно поглаживая костяшки пальцев. — Ты не можешь уйти на Стену только потому, что мы откажем тебе. Он же не может этого сделать? — ее взгляд метнулся к Рёмену. Тот коснулся губами тыльной стороны ее ладони. Они смотрелись так гармонично, что Сукуна хотел отвести глаза. Нашли же время, во имя всех Богов.              — Боюсь, нет никаких законов, запрещающих ему это сделать, моя королева. Он волен сам выбирать свою судьбу, даже если его желание — это стать братом Ночного Дозора. В конце концов, это великая честь, — размеренно произнес он, лениво растягивая каждое слово и хитро глядя в глаза Сукуны, тот невольно поежился. С опозданием он понял, сколь несовершенен его план. Ему и в голову не приходило, что отец использует его же тактику против него. — Впрочем, нет нужды волноваться. У нас будет пара месяцев до того момента, как он принесет обет, — тон короля стал несколько мягче, когда он заметил встревоженный вид Висении.       Сукуна скривился, делая большой глоток из своего бокала, и невыносимо захотелось кашлять. Но он не позволял себе этого, чтобы не привлекать к своей персоне излишнего внимания. Мысли хаотично носились по голове: с отца станется, он в легкую мог отпустить его на Стену и подождать до тех пор, пока дух Сукуны даст слабину. Шантажировать его — себе дороже, но у него не оставалось другого выбора. Кронпринца невольно передернуло от одной только мысли о жизни в Черном Замке. Вечный холод. Почти полная изоляция. Круг общения ограничивается лишь мужчинами в черном и одичалыми по ту сторону Стены. И так изо дня в день. Никакого разнообразия или надежды на какие-то перемены. Не говоря уже о том, что ему придется разлучиться с Юджи. Снова. Его собственное упрямство не раз играло с ним плохую шутку. Поэтому велика вероятность, что их расставание растянется на всю жизнь, и тогда все потеряет всякий смысл. Сукуна потер ноющие виски.       — И почти уверен, что он это сделает, — продолжал Рёмен, как ни в чем не бывало, переводя взгляд с жены на сына, и усмехнулся странной улыбкой, едва заметной, но, тем не менее, она легко угадывалась на его лице. — Твой брат использовал тот же трюк, когда был моложе. Помнишь?       Висения тихо простонала, изящно присаживаясь на подлокотник кресла, и потерла переносицу в усталом жесте. Сказать, что Сукуна удивился, ничего не сказать. Он изумленно раскрыл глаза, переводя взгляд с матери на отца. Сатору хотел направиться в Черный Замок? Чего ради? Он бы в жизнь не поверил, будто существовало что-то, что заставило бы его дядю выдвинуть такое заявление. Но Сукуна тут же прервал незаконченную мысль, мрачно вспоминая образ дяди. Его эксцентричную натуру знают многие и по эту, и по ту сторону Узкого моря. Ничего удивительного в том, что такая выходка пришла ему в голову. Это как раз в его духе. Раздражало лишь то, что им пришла в голову одна идея, пускай и в разные промежутки времени.       — Он был невыносимым в то время, — покачала головой королева, отнимая руку от лица. — Словно наша свадьба — это конец его жизни.       — Ничего не изменилось с тех пор, — проворчал Рёмен с характерным неодобрением на лице, которое всегда появлялось при упоминании Сатору. — А теперь наш сын пошел по его стопам. Это все влияние твоей семьи.       — Понятия не имею, о чем ты говоришь, — беззаботно пропела она на валирийском, отводя глаза до тех пор, пока не услышала характерный смешок. Висения тут же резко развернулась к нему, прищурив голубые глаза. — Прошу прощения, ты что же, находишь эту ситуацию забавной?       Сукуна тут же перевел взгляд на отца. На его лице за все это время не дрогнул ни единый мускул, он оставался все тем же невозмутимым и отстранённым, как и всегда. Как его мать так запросто читает его? Он ровным счетом ничего не понимал. Порой Сукуна задавался вопросом, не обладает ли Висения какой-нибудь потаенной магией, помогающей ей знать тайные мысли других людей. Он слышал, что за стеной живут варги — люди, способные перемещать свой разум в тела животных. Если где-то в мире существует такая диковинка, то почему бы и его матери не быть какой-то прорицательницей?       — Ни в коем случае. Я возмущен так же, как и ты, — его отец врал, и все в этой комнате это понимали. Сукуна переместил взгляд с одного родителя на другого, пытаясь уловить что-то невидимое, витавшее в воздухе, но никак не понимал, что именно. Как разговор о его женитьбе на Нобаре, которую ему едва удалось уговорить на эту идею, перешел на семейный незамысловатый спор? При мысли о Нобаре он закатил глаза. До чего он докатился, раз ему приходится убеждать девушку вступить в брак с ним. В замке было достаточно девиц, которые готовы выйти за него без лишних вопросов. Вот только они не станут поддерживать показной брак.       — Он уже взрослый мальчик, и мы сами дали ему свободу выбора в этом вопросе, — из раздумий его вырвал голос отца, и он более осмысленно посмотрел на него. — Будет крайне несправедливо, если сейчас мы откажем ему и его избраннице.       Висения тяжело вздохнула.       — Если в нем столько же упрямства, сколько и в тебе, то у меня нет и шанса, — произнесла она сокрушенно, и встретилась взглядом с мужем, который почти трепетно поцеловал ее ладонь.       — Ваши взаимоотношения выглядят почти смехотворно вульгарно, — Сукуна решил, что уже самое время напомнить о себе. Он ненавидел становиться свидетелем всего этого безобразия. Невозможно было поверить, что это те же самые люди, с которыми встречались придворные за пределами этого солярия. За что ему все это? Почему только он должен лицезреть все это?       — Сказал человек, влюбленный в преступницу, — тем же тоном отозвался Рёмен, и эти слова вызвали волну чувств.       — Я не!.. — слова чуть не слетели с его губ раньше, чем он успел их осмыслить. Сукуна резко закрыл себе рот ладонью, затаив дыхание, и переводя взгляд с одного на другого. Если Семеро существуют, то пусть они помогут ему, и сделают так, чтобы сейчас ему не станут задавать вопросы. Он сглотнул ком в горле и убрал руку в сторону. — Да. И не то чтобы она преступница. Просто побродяжничала по королевству. Возможно это пошло ей на пользу.       Он знал наверняка, что нет. Нобара стала еще невыносимее и громогласнее. Находиться в ее обществе сущее наказание.       Рёмен перекинулся странными взглядами с Висенией, и та озадаченно пожала плечами, не сводя глаз с сына. Внезапно ее внимание привлекло кольцо на руке сына, и она подозрительно прищурилась.       — С каких пор ты носишь кольцо? — задала она вопрос, искренне заинтересованная новым ювелирным украшением сына. Было верхом глупости рассчитывать на то, что ее вездесущий взгляд упустит такую перемену. Сукуна не раз и не два говорил о неудобстве колец — они мешали держать меч во время тренировок. Потому наличие кольца у него вызывали логичные вопросы.       — Понятия не имею, о чем ты говоришь, — Сукуна ловко перешел на валирийский и убрал руку за спину.       — Это у него тоже от тебя, — произнес Рёмен, искоса глядя на Висению, и та очаровательно ему улыбнулась.       — Предпочел бы, чтобы он больше унаследовал от тебя?       — О, спаси нас Семеро, нет.       Сукуна красноречиво прокашлялся, вновь напоминая о своем присутствии.       — Надеюсь, вы прервете вашу занимательную беседу буквально на пару секунд, — медленно сказал он, стараясь, чтобы голос звучал ровно. — Можно ли считать, что мы пришли к некоторому соглашению?       В итоге их разговор продлился еще по меньшей мере час, и только после этого Сукуна смог покинуть солярий. Ощущал он себя полностью опустошенным, практически выпотрошенным. Он уже довольно долгое время не появлялся на семейных ужинах, и теперь четко вспомнил, почему так старательно их избегает. Существуют отстраненные и холодные родители, видевшие друг друга только на званых вечерах, чтобы играть роль благополучной семьи. Встречаются и такие, которые считают детей своей собственностью и не позволяют им сделать и шага в сторону. А бывают такие, как у него. Сукуна тяжело вздохнул, потерев лицо ладонями.       Ему следовало пойти к Нобаре, чтобы рассказать ей о продвижении их общего дела. Все нюансы будут утрясены, когда ее родители прибудут в Королевскую Гавань. А пока им стоило только ждать и играть роль новоявленной пары, и придерживаться общепринятых рамок. Не хватало еще больше подвергать репутацию Нобары испытаниям. Хотя, если по правде, он предпочел бы встретиться не с ней. Он опустил глаза на кольцо и провернул его, ощущая гладкость металла. Кажется, от перенимает чужие привычки. На лице сама собой образовалась усмешка. Они не виделись уже целую вечность. И это беспокоило.       В прошлый раз, когда они вернулись назад в Королевскую Гавань, на город уже опустились сумерки. Небо стало темно-лиловым, а плывущие облака будто бы вбирали последние лучи солнца и выделялись на темнеющем небосклоне. Сукуна все еще помнил, каким смущенным казался Юджи в тот вечер. Даже походка выдавала его, словно он боялся, что Сукуна начнет о чем-то его расспрашивать, ставя тем самым в неловкое положение. Наверное, ему с трудом давался этот шаг, и Сукуна не в праве давить на него. Пускай все его естество так и рвалось к Юджи, чтобы наконец закончить начатое. Между ними повисла странная обволакивающая тишина, которую сложно нарушить, не преодолев себя.       Сукуна, как и прежде, проводил его до покоев, и Юджи совершенно не противился этому, лишь улыбался ему с нерешительностью, то и дело отводя глаза в сторону, не позволяя их зрительному контакту продлиться более необходимого. Это страшно угнетало.       В тот вечер Юджи лишился своего кольца, а Сукуна, по всей видимости, сердца и любого здравого смысла. Иначе как объяснить весь хаос в его душе. Кто-нибудь другой наверняка назвал бы это одержимостью, но для него это новая реальность. И если все происходящее сон, то он предпочтет навсегда остаться в нем.       Он дошел до покоев Нобары в рекордное время. Хотелось как можно быстрее расправиться со всеми нюансами, а после найти Юджи, чтобы вывести того на разговор. Сукуна не планировал задерживаться у девушки надолго. Он уверенно постучал в ее дверь, и его встретила служанка, которая тотчас осведомила Нобару о его приходе.       — О, Семеро. Это снова ты, — раздался ее недовольный голос, и Сукуна заметил тень смущения на лице служанки. Ему пришлось приложить все силы, чтобы не выдавать своего недовольства. Нобара могла говорить с ним наедине сколь угодно фамильярно, но при людях, служащих в замке, ей придется держаться какого-никакого уважения. Иначе вся эта игра закончится, даже не успев начаться. Он прошел в светлые покои и сразу же направился в сторону, где, по его мнению, находилась его будущая невеста.       — Все формальности соблюдены. И теперь все зависит только от твоих родителей, — вместо приветствия провозгласил Сукуна, найдя наконец Нобару. Та заметно скривилась, Сукуна переборол в себе желание закатить глаза. Девушку разместили со всеми соответствиями ее статуса, несмотря на ее подвешенное состояние в замке. Вот только богатое убранство комнат явно несильно волновали свободолюбивую девчонку. Она все еще страшно оскорблялась по поводу того, что ее перемещения строго контролировались. Как будто бы она могла теперь куда-то сбежать.       — Седьмое Пекло, — с чувством выругалась она со своего места за столом у окна. — Я думала, что они ни за что не согласятся.       — Ошибаешься, гарпия, — огрызнулся Сукуна, устало садясь на стул по другую сторону стола, протягивая ноги. Его внимание тут же привлекла ваза с фруктами, и он не стал себе отказывать в удовольствии и протянул руку к кисти винограда. Зеленые ягоды так и манили, а у него с самого утра не было времени на полноценный обед. Нобара проследила за его действиями с укоризной в глазах, но Сукуна решил, что лучше будет проигнорировать ее взгляд. У него и без того хватало неприятностей.       — Если хотела, чтобы все сорвалось, то стоило прятаться лучше, а не в Королевском Лесу. Уму непостижимо, — проворчал он, катая во рту спелую ягоду, прежде чем раскусить ее. Девушка дерзко вскинула брови, оперившись подбородком на ладонь. Лицо ее выражало неприкрытую скуку, смешанную с раздражением. Она буквально вибрировала от скрытого недовольства, но Сукуна не собирался ее жалеть. В своем положении она виновата сама. Он просто пытается немного облегчить ее судьбу, пускай теперь она представлялась в новом свете. Он не скрывает, что преследует собственные мотивы. Однако Нобара никогда не была дурой и знала, что это взаимовыгодная сделка, а не дружеский жест.       — Меньше всего я хочу выслушивать твои напыщенные речи сейчас, — фыркнула она, откидываясь на спинку и неэлегантно закидывая ногу на ногу. Юбки платья колыхнулись, и Сукуна почтительно отвел глаза. — Вот только не строй из себя воспитанного человека, Сукуна. Я знаю тебя слишком давно, чтобы поверить, что ты изменился с нашей последней встречи.       — Ты про тот раз, когда практически сбегала из-под венца? — невинно спросил он, склонив голову набок. — Просто вопиющее поведение. Я был оскорблен.       — Можешь пытаться стыдить меня, но знай, что ты ничего не добьешься. Если бы я вернулась назад в прошлое, то поступила бы точно так же. Ничего личного, — она пожала плечами и небрежно махнула рукой. Все ее жесты и манеры требовали немедленной корректировки, потому что если она предстанет в подобном виде в свете, то проблем будет куда больше, чем есть у них сейчас. — Куда более важно, — она плавно подалась вперед, кровожадно ухмыляясь и впиваясь пальцами в подлокотники кресла, — расскажи мне, какие новости есть у тебя. Мне так редко удается с кем-то видеться, что даже твоя заурядная жизнь вызывает у меня интерес.       — Ты не можешь разговаривать со мной в таком тоне, — практически прошипел Сукуна, теряя интерес к винограду. Просто возмутительно, как ведет себя эта девчонка. Она мало того, что провела в бегах неизвестно с кем, так теперь и сама будто считает себя одной из множеств разбойников, наполнявших королевство. Он подавил в себе первые зачатки гнева. Ему стоило сохранять сдержанность и не говорить излишне резко. Они на одной стороне, и им нет нужды ссориться из-за всяких мелочей. Сукуна взглянул в ехидное лицо девушки и скрипнул зубами. Она ведь буквально напрашивается на оскорбление.       — Давай-давай, выкладывай. Что побудило тебя обратиться ко мне за помощью.       — Вообще-то, Нобара, — он намеренно сделал акцент на ее имя и вздернул подбородок, чтобы показать, кто именно здесь владеет положением. — Это я тебе помогаю. А никак не ты мне.       — Брось. Я видела всех этих девиц в замке. Ты ведь наверняка удирал от них, как лисица от стаи гончих. Они почувствовали твою кровь и вознамерились вонзить в тебя свои клыки, — произнесла она, и ее голос звучал так приторно сочувствующе, что Сукуна хотел в нее что-нибудь бросить. Никто не может обижать леди? Чушь. Нобара такая же леди, как он придворный конюх. Все в нем восставало против одной только манеры ее речи. Он старался выдержать паузу и вложить в свой взгляд столько презрения, сколько возможно. Но к его разочарованию, девушка откинула голову назад и звучно рассмеялась, радостно постукивая ладонью по своему подлокотнику.       — Я права!       — Понятия не имею, о чем ты, — процедил Сукуна, вновь встречаясь с озорным взглядом.       — Замечал ли ты, что используешь эту фразу всякий раз, когда тебя загоняют в угол? — она снова рассмеялась, заметив растерянность на чужом лице. Она так искренне веселилась, что Сукуна не смог держать на нее зла, хотя ему все же было несколько неудобно от всей этой ситуации. Признаться, вся эта история с выбором невесты порядком утомила его. Он и не рассчитывал, что все протянется так прискорбно долго.       — И чья эта гениальная идея собрать всех хищниц королевства под одной крышей? — отсмеявшись, задала вопрос Нобара. Лицо ее раскраснелось, а коротко обстриженные волосы разметались в разные стороны.       — Я не намерен перед тобой отчитываться.       — Это так мало похоже на беседу, — заныла она. — Наша совместная жизнь будет невероятно скучной. Пожалуй, смерть — не худшее наказание для меня.       — Смерть — это милость для тебя, — огрызнулся Сукуна, забрасывая в рот еще одну виноградину и сразу же морщась от вкуса.       — Так это была твоя идея, не так ли?       — Я не горжусь ей, знаешь ли. Мне нужно было только отсрочить время.       — Тогда мое появление для тебя было подобно дару богов, — важно пропела она, растягивая все гласные в словах. Сукуна желал, чтобы она никогда не поняла, насколько она права.       — Я не верю в богов.       — Ах, точно. Совсем забыла, что ты обожаешь причислять себя к их числу. Покорнейше прошу прощения, ваше… Как там обращаются к богам? — Нобара взмахнула рукой так, будто требовала от него какой-то подсказки.       Сукуна раздраженно выдохнул и швырнул в нее одну из спелых ягод, надеясь, что она оставит след на ее платье. Но реакция Нобары, безусловно, впечатлила его: она ловко перехватила виноградину и опустила ее в бокал.       — Хвалю за попытку, — усмехнулась она и подмигнула. В ней сочеталось безумное множество тех качеств, которые не выносил Сукуна. Он мог смириться с ее дерзостью, но эти насмешки. Не обезумел ли он, решив связать свою судьбу с ней? Он понимал, что все это фикция, но эта игра длиною в жизнь могла стоить ему психического здоровья.       Перед его внутренним взором вновь предстал образ Юджи, на голове которого, подобно короне, расположился пышный венок из полевых цветов. Кажется, так он назывался. У него не было сестер, и эта сторона жизни обошла его стороной. Удивительно, как ему шло что-то настолько простое. Яркие бутоны с зеленью великолепно гармонировали с его растрепанными волосами и тоном кожи. Закатный солнечный свет, казалось, был влюблен в него. Его золотистая кожа словно бы подсвечивалась изнутри и светилась. Сукуна не мог ничего говорить, а лишь наблюдал за ним, наслаждаясь каждой минутой, проведенной наедине. Он насвистывал одну знакомую мелодию, и ветер подхватывал ее и разносил по поляне.       Одно лишь воспоминание призвало его спокойствие, и он шумно выдохнул сквозь стиснутые зубы. Нобара следила за ним странным взглядом, лишь вопросительно вскинув бровь, но никак не прокомментировала его разительную перемену.       — Итак, — протянула она, нарушив повисшую тишину, поправив складки платья, чтобы хоть чем-то занять свои руки. — Раз наша женитьба лишь вопрос времени, то тебе следует знать о некоторых нюансах.       — О том, что в ваших краях принято дарить подарки невесте? — Сукуна поморщился и вздохнул. — Поверь, я прекрасно осведомлен о вашей этой традиции. Хотя это немного лицемерно, тебе не кажется? Вы и без того не бедствующая семья.       — Так жених показывает серьезность своих намерений, — хитро улыбнулась Нобара, потягиваясь через стол, и похлопала Сукуну по ладони. Тот тут же одернул свою руку и поморщился.       — С этим нам еще потребуется поработать, — вздохнула она. — Если ты хочешь хорошо играть свою роль, то придется привыкнуть к моим прикосновениям, хоть я и знаю, насколько тебя удручают физические проявления близости. Мне самой не в радость все это, но на публике нам нужно будет разыгрывать хотя бы пару с более-менее лояльными отношениями друг к другу.       В ее словах сквозило зерно истины, которое Сукуна не хотел признавать. Однако оно, как сорняк, прорастал сквозь камень и мысли не давал о себе знать и не позволял игнорировать. Он нервно побарабанил пальцами по подлокотнику, негодующе смотря на девушку перед собой. Знание того, что она права, не делало ситуацию лучше. Желание покинуть комнату стало практически невыносимым. Он может найти куда более интересные занятия, нежели сидеть здесь и раз за разом перебирать все особенности их положения. Тем более говорить с Нобарой было сложно. Она знала его слишком хорошо и одна из немногих, кто говорила с ним, не тревожась за последствия. Всегда была такой, и явно не собиралась изменять своим привычкам. Жаль, что он не может оценить все очарование ее характера.       — И кто же это? — задала внезапный вопрос Нобара. Сукуна практически вздрогнул от неожиданности и поднял на нее взгляд. Все же к ее способу вести беседу, перепрыгивая с одной темы на другую, стоило привыкнуть. Они долго не общались, и Сукуна немного отвык. Своими вопросами она вгоняла в ступор и заставляла теряться, потому что ничто не предвещало такой поворот событий.       — О чем ты говоришь? — вопросом на вопрос ответил Сукуна, глядя ей прямо в глаза. Ему обычно легко удавалось взять себя в руки и придать себе невозмутимый вид, но в этот раз что-то пошло не так. Внутри узлом связались нервы и дурное предчувствие, словно под кожу забрались ледяные змеи и теперь исследуют все внутри него. Невыносимая тяжесть осела грузом на нем, и он едва мог вздохнуть.       — Не делай из меня дурочку, — она отмахнулась от него, как от роя мошкары, и некрасиво поморщилась. — Не поверю, что ты делаешь все это, — она рукой обвела помещение, будто пытаясь показать, что она имела в виду под этим своим высказыванием, — исключительно по доброте своей душевной. У всех твоих действий есть строгий расчет в той или иной мере. Пускай твой язык зачастую опережает все мысли, но ты отнюдь не глуп. Считай это комплиментом, не нужно так хмуриться. Мы подробно обсудили, чем выгоден мне этот брак, и ты предложил мне выгодные условия. Но за всем этим кроется что-то еще, что ты пытаешься скрыть. Легенду про то, что не хочешь, чтобы тебя более не донимали со свадьбой, прибереги для своих родителей и малого совета. Я не поверю в такую мелочную причину. Или ты стал очень мелочным, что несказанно меня расстроит, или дело в девушке, — она поиграла темными бровями, и Сукуна нахмурился, болезненно сжав челюсти так, что заходили желваки. — Расскажи, кто настолько увлек моего неприступного самовлюбленного друга, раз он начал плести интриги. И даже отказался от своих вечных убеждений относительно колец. Кстати, очень милое.       Сукуна выругался себе под нос, и, судя по нахальной улыбке Нобары, сам же себя выдал. Он убрал руку с кольцом под стол, прокручивая его большим пальцем. Эта несносная девчонка задает слишком много вопросов. Возможно, все же стоит отправить ее к молчаливым сестрам, там ей в миг расхочется распускать свой хамский язык. Он тяжело выдохнул, привалившись к спинке стула и не сводя глаз с девушки. Как ему выкрутиться из этой ситуации? В голове царила звенящая тишина, и ни одна идея не шла ему на ум. С одной стороны, он мог доверить все ей, но тайна слишком интимная, чтобы вверять ее в руки незнакомки. Не говоря уже о том, что не он один мог пострадать от последствий.       Он взял со стола нож для писем, чтобы как-то занять свои руки, и начал методично крутить его между пальцами. Действие непримечательное, если не думать о нем слишком много. Стоит только осознать, что именно он делает, то есть большой риск оставить пару неглубоких царапин. На время это увлекло его в достаточной мере, чтобы забыть о присутствии Нобары и ее любопытстве. Он слишком надолго задержался у нее. Достаточным было просто прийти и сказать, что первый этап их задумки пройден. В их власти оставалось только наблюдать, как будут развиваться дальнейшие события. Сукуна задумчиво склонил голову набок, отстраненно наблюдая, как сверкающее на свету лезвие крутится в разные стороны. Уйти сейчас он уже не мог, своим поступком он только лишь даст Нобаре почву для собственных догадок. Она в любом случае узнает все, что ей хочется, слишком сильно он раздразнил ее любопытство. И это молчание не играло ему на руку. Седьмое Пекло, у него нет никаких идей, чтобы вырваться из этой западни. Если он скажет, что его мнимая избранница из низших слоев общества, отстанет ли она от него?       Сукуна поднял взгляд, встречаясь со скучающим лицом Нобары. Вероятнее всего, нет. Слишком уж хорошо она его знала. Проведенные вместе времена давали свои плоды. Или же эта та самая интуиция, присущая многим женщинам? Он не мог позволить, чтобы тень какого бы то ни было подозрения пала на Юджи, он слишком дорожил их отношениями. Юджи и без того слишком нервничал при любом их выходе на публику. Во время их прогулок под светом солнца, из открытого юноши, который беззаботно и нахально подтрунивает над ним, он превращается в образец вежливости и холодности. Даже взгляд становился отстраненным и сдержанным. Осанка становилась жесткой и несгибаемой, вместо широкой улыбки лишь ее тонкая тень в дань уважения. Раньше эти перемены не так сильно резали глаз Сукуны. Хотя, возможно, виной тому их неудачное начало знакомства. Тогда Юджи и при нем никогда не снимал свою маску до конца, лишь слегка приоткрывал завесу, искусно дерзя и огрызаясь на всякие выпады принца. Стена между ними казалась незыблемой и непреодолимой. Сукуна не мог позволить, чтобы все труды по завоеванию его расположения развеялись в прах.       — Не твоего ума дело, Нобара, — чуть жестче необходимого произнес Сукуна, прищурившись и откладывая в сторону нож. Он нервничал, и она это понимала. — Наш брак — простая формальность. Ты будешь делать то, что ты хочешь, но взамен не станешь лезть в мою жизнь. У меня есть свои причины, почему я хочу потворствовать нашей свадьбе, но тебе о них знать вовсе не обязательно.       Девушка удивленно вскинула брови и поерзала на стуле, отчего сама же и запуталась в собственных юбках. Она раздраженно прошипела, откидывая зеленую ткань в сторону, и вновь подняла глаза на Сукуну.       — Не пойми меня неправильно, Сукуна. Меня устраивает твое предложение в большей степени, чем это возможно. Однако посуди сам, рано или поздно о твоих похождениях станет известно окружающим. Ты никогда не был тем, кто ловко скрывается. Я знаю, что тебя это волнует меньше, чем следовало бы. На правах наследника престола ты волен делать все, что угодно. Никто и слова тебе не скажет. Таргариены всегда малость не от мира сего и вряд ли осудили бы тебя за твои мелкие шалости. Тебя с тем же успехом могли женить на какой-нибудь своей родственнице, и это вызвало бы некоторые перешептывания за спиной, и тогда на твою неверность жене смотрели бы сквозь пальцы, — она беспечно пожала плечами, не заметив, как скривился Сукуна от ее слов. — Но сейчас ситуация немного другого рода. Я из дома Тирелл, и во мне нет ни капли вашей хвалебной драконьей крови, даже если хорошенько поискать ее. Так что дискредитация нашего брака станет лишь вопросом времени. К тому же мне бы не хотелось носить титул жены, которую собственный муж водит за нос. Моя репутация и без этого порядком подмочена. Более того, это не пойдет на пользу никому из нас, так что мне бы хотелось узнать хотя бы приблизительно, ради кого мне придется столько страдать, — проговорила она. Слова так легко вылетали из ее рта, будто Нобара произносила заранее подготовленную речь. Она сложила пальцы домиком и посмотрела на Сукуну поверх них серьезным и испытывающим взглядом. — Неверный муж — не лучшая характеристика, не думаешь?       — Тебе не о чем беспокоиться, — голос его звучал отстраненно, а сам он словно бы стал невольным зрителем происходящей сцены.       Нобара протяжно простонала, будто ее саму уже утомил весь этот разговор.       — Ты такой ребенок, Сукуна, — протянула она, прикрывая глаза и потерев виски. Ей явно хотелось еще что-то сказать, но от дальнейшего разговора их спас стук в дверь. Они оба, как по команде, обернулись, забыв о теме их беседы.       — Ждешь гостей? — невозмутимо спросил Сукуна, оторвав от кисти оставшуюся виноградину, и отправил ее в рот. Нобара не успела ему ответить, так как впервые за все время их разговора подала голос ее служанка:       — Миледи, к вам гости.       — Кто на этот раз? Надеюсь, это палач, потому что нахождение в обществе Сукуны хуже смерти, — проворчала девушка, исказив симпатичное лицо.       — Аналогично, гарпия, — в тон ей ответил Сукуна, указав на нее пальцем. — Но тебе придется смириться с моим обществом и страдать остаток своих дней.       — Пришел принц Юджи, — ровным тоном объявила служанка, не впечатленная спорами Нобары и Сукуны. — У вас была назначена встреча. Сказать ему, что вы не можете принять его в данный момент?       Ягода винограда тут же попала не в то горло, и Сукуна закашлялся, стараясь сделать вздох, но у него не получалось. Он с силой постучал себе по груди, и на глазах выступили слезы. Однако это лишь добавило неприятных ощущений и никак не помогало справиться с тем фактом, что Южди с минуту на минуту будет здесь, а в этом он не слишком-то сомневался. Нобара одарила его жалкий вид скептически взглядом.       — Так тебе и надо. Нечего покушаться на чужие фрукты, — прошипела она и перевела взгляд на служанку. — Пригласи его, пожалуйста. Нет нужды его прогонять, я вовсе не занята. Буду только рада его принять. И прекрати кашлять, во имя Семерых.       Сукуна посмотрел на нее яростно. Не будь он так занят освобождением своих дыхательных путей, то высказал бы ей все, что о ней думает. В его голове мелькнула отстраненная мысль: когда Нобара и Юджи успели встретиться и договориться о встрече? Зрение его частично затуманилось, но, тем не менее, он отчетливо услышал едва слышимую походку своего маленького принца. Он неспешно вплыл в покои и остановился на пяточке солнечного света. Следом за ним шла фигура его слуги, и теперь в комнате стало больше людей, чем привык видеть Сукуна за раз, не говоря уже о том, в каком глупом положении он предстал перед ними. Никакого больше винограда. Только в виде вина. Он почувствовал на себе внимательный и несколько удивленный взгляд Юджи, который тут же соскользнул на Нобару. Он выглядел ошарашенно и, пожалуй, немного смущенно. Сукуна видел, как его рука потянулась к пальцу, на котором должно было быть кольцо, но тот тут же одернул ладонь. Сейчас он четче всего ощутил кольцо на своем пальце.       — Миледи, рад вас видеть, — голос Юджи звучал осторожно, и взгляд то и дело обращался к Сукуне. И внутри того растеклось тепло, заполнившее каждый его сантиметр. Даже недостаток кислорода перестал казаться неудобством. До его ушей донесся тяжелый вздох слуги или же это было плодом его фантазии?       — Брось, Юджи, — мягко усмехнулась Нобара, и Сукуна грозно посмотрел на нее. — Не нужно всех этих формальностей. Я такая же леди, как и ты.       Если бы Сукуна сейчас не задыхался, то он бы задохнулся от возмущения.       — Раз мы отбрасываем формальности, то могу ли я спросить: ты что же, отравила его?       — Знаешь, стоило бы. Невероятно удачная идея. Как я сама не догадалась? — весело поинтересовалась Нобара, и ее ладонь с силой, какой не должна обладать ни одна девушка, опустилась кронпринцу между лопаток, и он наконец-то смог сделать судорожный вздох. Она тихо посмеялась над его положением, и Сукуна бы нашел, что ей ответить в ее же ехидной манере, но здесь был тот, кого ему страшно не хотелось разочаровывать. Нобара продолжила свой монолог так, будто ничего не произошло: — Ты, наверное, знаком с Юджи? Он из дома Мартелл. Никогда бы не подумала, что застану его в Королевской Гавани. Такой приятный сюрприз. Поучись у него поддерживать беседу.       Она говорила энергично и весело, не замечая, как все внимание Сукуны обратилось к Юджи. Ее слова сейчас практически не достигали его сознания.       — Мы знакомы, — они ответили синхронно, не разрывая зрительного контакта, когда слова слетели с их уст, и обменялись заговорщицкими усмешками. Не произнося более и слова, Сукуна встал со своего места и направился к Юджи, мягко подхватывая его ладонь и сжимая ее будто бы в приветствии, но на самом деле лишь для того, чтобы ощутить прикосновение его кожи к своей. Дорнийский принц улыбнулся ему самыми краешками губ, а в его глазах заиграли золотистые крапинки, и в душе Сукуны растеклось тепло, которое согревало сильнее любого очага. Прикосновение длилось от силы пару секунд, но даже если бы это продлилось часы, Сукуне этого было бы недостаточно. Он постарался скрыть разочарование на своем лице, но, видимо, недостаточно успешно, ибо Сукуна готов поклясться, что слуга Юджи демонстративно закатил глаза. Но у него не хватило сосредоточенности, чтобы осмыслить этот факт в полной мере.       — Не знала, что у тебя появились друзья, — подала голос Нобара, и Сукуна скрипнул зубами, одарив ее негодующим взглядом. — И почему ты мне не рассказывал?       — О, нас с Его Высочеством связывает долгая история, — загадочно произнес Юджи, плавно отстраняясь и поворачиваясь к слуге, забирая у него пару книг. — Мы принесли то, что ты просила.       — Знаю я вашу долгую историю, — проворчала девушка, но улыбка ее казалась невероятно озорной. — Помню, как вы подрались в детстве. Невероятное зрелище. Все еще смеюсь, вспоминая это. Он, наверное, вознамерился отомстить тебе, — Нобара обратилась к Юджи, и тот сдержанно хмыкнул. Сукуна же лишь фыркнул, сложив руки на груди. Они были детьми, и в этом не было ничего забавного. Нобара тем временем встала со стула и быстро пересекла комнату, чтобы забрать подарок. — Я просила принести то, что развеет мою скуку. Но парочка книг тоже весьма неплохо.       Она даже не взглянула на Сукуну, но это и к лучшему. Его взгляд буквально не мог оторваться от лица Юджи. Тот то и дело бросал на него быстрые взгляды в ответ, а на щеках проявлялся застенчивый румянец. Казалось, что даже его руки несколько подрагивали из-за ощущения чужого внимания.       — Пока это единственное, что я могу предложить, — мягко улыбнулся он. Голос, впрочем, не выдавал его волнения. — Может, чуть позже, когда условия вашего пребывания в столице изменятся, и я смогу предложить совместную конную прогулку.       Пара глаз тут же направилась на Сукуну. От внезапности он вздрогнул. О чем они сейчас говорили?       — Что скажешь, Сукуна? Могу ли я прогуляться позже с Юджи? — спросила нараспев Нобара.       — Ты бы этого хотел? Она может быть страшно утомительной, — уточнил Сукуна, вглядываясь в его милое лицо.       — Мне нравятся лошади, — улыбнулся Юджи, прищурив глаза, солнечный свет подсвечивал карие радужки, делая их схожими с расплавленным золотом. — И я бы не отказался от компании.       — Все, что пожелаешь, мой маленький принц, — произнес Сукуна на валирийском, и на лице того растекся привлекательный румянец.       — А ты можешь говорить на общем языке? — вздохнула Нобара, пихнув его локтем. — Никто в этой комнате не знает валирийский.       — Я сказал, что все будет зависеть от тебя, — с расстановкой прошипел Сукуна, испепеляя ее взглядом, но та только рассмеялась, поэтому он перевел глаза на смущенного Юджи. Он уже подвергал сомнению тот факт, что только он один в этих покоях знает валирийский, слишком подозрительное поведение выказывал Юджи в последние минуты. Однако до некоторых пор Сукуна предпочел бы попридержать свои подозрения при себе. — И к твоему сведению, мы вовсе не дрались, когда были детьми.       — О, именно это вы и делали. Он повалил тебя на лопатки и хорошенько потрепал тебя.       Юджи сдержанно хихикнул, предаваясь воспоминаниям о тех беспечных днях. Сукуна же внезапно представил себя на лопатках, пока Юджи наклонялся над ним с лукавым огнем в глазах. Он более чем четко представлял чужое лицо, покрытое нежным румянцем, идеально гармонирующим с тоном его волос. Вот только в его голове они были отнюдь не детьми. Его будто опалило жидким огнем, жар растекся по венам, заставляя ощущать каждый сантиметр своей кожи. Во рту мгновенно пересохло, а дыхание сбилось. Седьмое Пекло. Он поспешно отвел глаза, стараясь унять участившееся сердцебиение.       Юджи недолго остался в покоях Нобары. По его словам, у него еще оставались незаконченные дела, и как бы девушка не упрашивала его остаться, Юджи был непреклонен в своем решении. Сукуна предпочел ничего не говорить. Ему страшно не хотелось, чтобы он уходил так скоро, но с грустью понимал, что едва ли сможет совладать с собой в его обществе, и тогда все сразу же станет очевидно. Если они уже не выдали себя, достаточно было вспомнить то удрученное и словно бы сдавшееся лицо слуги Юджи, чтобы сделать кое-какие выводы. Он так сильно сдерживал рвущуюся наружу разочарование, что это не осталось незамеченным. Как много Юджи рассказывает ему? Сукуне оставалось только гадать над этим вопросом. Дорнийский принц мягко удалился, пообещав, что вскоре обязательно зайдет еще, а после подарил осторожную лукавую улыбку Сукуне, что тот мигом забыл обо всех тревогах.       Он с ноткой тоски смотрел на закрывшуюся за Юджи дверь, ощущая, как часть его отчаянно рвалась следом за ним, но не мог просто удалиться, не подставив себя. Краем глаза он заметил, как Нобара пристально наблюдает за ним, и на лице ее расцвела почти плотоядная улыбка. Из него вырвался почти отчаянный стон, который ему удалось скрыть за кашлем. Ее проницательность не знает границ. Сукуна раздраженно скрипнул зубами и повернулся к ней, надеясь, что выглядит достаточно грозно, чтобы лишить ее дара речи.       — О, Семеро, — восхищение в голосе Нобары более чем очевидное. Это можно было назвать даже восторгом. Сукуна шумно выдохнул через нос, запуская руки в волосы, жалея, что не ушел из ее покоев раньше.       — Мы можем обойтись без твоих грубых речей? — произнес он, убирая руки за спину. Но он знал, что скорее земля разверзнется, чем Нобара предпочтет молчание болтовне, которое смущает окружающих. В этом он с ней похожи.       — Ни в коем случае, — нежно проворковала она, смакуя каждое слово и усмехаясь самыми уголками губ. — Никогда бы не подумала, что у тебя может быть такой благоговейный голос. Юный дорнийский принц смог очаровать тебя?       Сукуна открыл рот, чтобы возразить ей, хотя, в общем-то, и не знал, что сказать. Она была права во всех аспектах, и весьма сложно оспаривать правду.       — Никогда не думала, что доживу до того времени, когда ты начнешь заводить друзей, — продолжала говорить она, даже не замечая обремененное тяжелыми думами лицо кронпринца. Тот изумленно взглянул на нее, решительно хватаясь за призрачный шанс выпутаться из всего этого недоразумения. Он согласно промычал, не доверяя своему языку.       — И, вероятнее всего, никогда не доживу, — Сукуна тут же подавился воздухом, встречаясь с насмешливым взглядом Нобары. — Признаюсь, годы сделали из него просто очаровательного молодого человека. Не то чтобы я что-то понимала в мужской красоте, — она небрежно пожала плечами, не переставая улыбаться и не сводя глаз с лица Сукуны, которое уже все пошло красными пятнами от подступившего гнева. Все внутри него начало бурлить, как закипающий котел над костром, и вся ярость грозила выплеснуться наружу. Он всеми силами старался затолкнуть свои чувства назад, зная, что они выдадут его, но очень сложно было оставаться беспристрастным. Сукуна полностью повернулся к ней, опасно прищурившись.       — Ты же понимаешь, насколько близко ты подобралась к краю? — ровно произнес он, не собираясь скрывать в голосе опасные нотки.       — Расслабься, — девушка обворожительно улыбнулась и похлопала его по плечу. — Сложно противостоять такому природному обаянию. Он такой обходительный и внимательный.       — Не доверяй этому милому лицу, Нобара. Он не такой, каким хочет казаться. В большинстве случаев он ведет себя как настоящий грубый упрямец, у которого вместо разума — устойчивые убеждения. В том, что его главная обязанность — сводить меня с ума, — он потер смеженные веки, видя перед глазами разноцветные огни. Внезапно у него пропало всякое желание отпираться и придумывать для себя какие-то оправдания. Нобара уже все пронюхала, и оттягивание момента лишь усугубит ситуацию.       — В самом деле? — неподдельно удивилась она, уперев руки в бока. — А мне он показался весьма милым. Скажи мне, что ты успел натворить?       — Я? — возмутился он, но на Нобаре не подействовало его искреннее негодование.       — Ну, а кто же еще? Что ты делал? Угрожал ему? Вызывал на дуэль? Грозил смертью его друзьям? Заставил носить черное? Ах, прости, ты уже это сделал. Выглядит просто кошмарно. Черный и красный не совсем ему к лицу.       Сукуна молчал и неуверенно оглянулся по сторонам, словно рассчитывал найти какую-то подсказку, как перевести тему. Из-за того, что Нобара относительно недавно остановилась здесь, комната казалась несколько обезличенной. Никаких личных вещей, подсказывающих, чем именно увлекается хозяйка покоев. Его взгляду совершенно не за что зацепиться и как-то перевести разговор. Девушка прокашлялась, не намереваясь выдерживать длительное молчание.       — Когда это произносишь ты, то все звучит как оскорбление, — ощетинился он, но испытывающий взгляд заставил его сдаться. — Возможно, не совсем в том порядке, но все из перечисленного я имел неудовольствие совершить. И я не горжусь этим.       — Едва ли это тебя оправдывает.       — Ну, я принес ему свои извинения, так что мы все уладили. Тебе вовсе не обязательно совать свой любопытный нос, куда не следует.       — Извинился? — он не заметил, как исказило удивление лицо девушки. Она так и застыла, пораженно хлопая глазами.       — Я так и сказал, — кивнул Сукуна, не ощущая никакого подвоха. Что в этом такого, что он принес извинения? Тем более относительно той ситуации, в которой он действительно виноват. Да, он часто совершал всякие дурные вещи, после которых стоило приносить извинения множеству людей, но так как он не испытывал раскаяния, то не видел в этом необходимости. Однако в нем еще есть зачатки хорошего воспитания, и если он действительно чувствовал вину, то он извинялся. Пускай это пока работало только с Юджи.       — Прямо вот так вот словами? Без твоего высокомерного тона? — вопросы так и сыпались изо рта Нобары, все более путая Сукуну. Да что с ней не так, в самом деле? Он же ясно ей выразился.       — Почему у тебя такое лицо? — не выдержав, спросил он, и нахмурил брови. Сегодня у него определенно неудачный день. Сначала сцена с родителями, потом эта злополучная ягода у него в горле, теперь вот Нобара. Все мироздание будто бы потешается над ним.       Она не ответила на его вопрос, лишь томительную минуту смотрела на него, а после медленно приоткрыла рот, но тут же прикрыла его ладонью. Взгляд ее метался между дверью, за которой скрылся Юджи, и Сукуной, не понимающей ее реакции. Нобара смотрела на него так, будто видит впервые, отчего Сукуне решительно захотелось увидеть свое отражение. Однако девушка не дала ему этого сделать. Она неожиданно схватила его за подбородок, вызывая бурю самых разных, отнюдь не приятных ощущений, и развернула его лицо к свету.       — Ох, парень, да ты крепко влип, хочу тебе сказать, — спустя пару секунд сказала она.       Сукуна отмахнулся от ее руки и отстранился на несколько шагов.       — Держи свои подозрения при себе, — поморщился он, хотя в глубине души знал, что она права. Но это не вызвало в нем отторжение. Скорее странный добродушный трепет. — Думаю, наш разговор на этом можно считать оконченным. Меня ждут некоторые дела, которые мне никак нельзя откладывать.       — Что? Нет, — возмутилась она. — Ты не можешь просто свалить на меня такую новость и уйти. Я жажду узнать все подробности!       — Ничем не могу помочь. Мне абсолютно нечего тебе рассказать, — он даже не пытался скрыть насмешку в своем голосе.       — Ты все равно мне расскажешь.       — С чего бы это? — Сукуна оглянулся через плечо и нахмурился. Его рука уже легла на ручку двери, но фраза Нобары заставила остановиться, хотя он понимал, что ее последующие слова не обрадуют его.       — Ты всегда приходил ко мне плакаться, когда мы были младше.       — Катись в Пекло, Нобара, — он кинул в ее сторону подушку, взятую со стула рядом с дверью. Ее раскатистый смех еще долго звучал у него в голове, и он ощущал, как жар медленно пополз вверх по его шее к лицу. Ему стоило найти выход для всего этого негодования, что бурлило и пузырилось в нем. Возможно, ему подойдет какая-нибудь физическая встряска или же полет на Тени испарит положение.       Но, не проделав даже и половину своего пути, Сукуна притормозил у библиотеки. Дверь была слегка приотворена, что казалось весьма непривычным обстоятельством. Ведомый своей интуицией, он скользнул в мрачное помещение. Все детали разговора с Нобарой быстро вылетели у него из головы. Она слишком любопытна и слишком много себе позволяет. Может, стоило ее запереть в каком-нибудь темном месте, чтобы неповадно было. Сукуна вздохнул своей мысли и покачал головой. Стоило это сделать до того, как он объявил о своих намерениях жениться на ней. Теперь уже слишком поздно что-то предпринять. У него оставалось лишь принять ее такой, какая она есть, или попытаться договориться с ней, чтобы она придержала свой пыл относительно его личной жизни.       Внутри библиотеки все осталось таким, каким он помнит: темное помещение с высокими потолками, куда свет попадал только через маленькие окошки, множество шкафов, выставленных в каком-то безумном порядке, будто из них собирались сделать небольшой лабиринт. Сукуне не нравилось это место. И никогда не нравилось. Слишком много времени ему пришлось проводить здесь в более юном возрасте. Он осмотрел полки и коснулся нескольких книг, и сразу же брезгливо одернул руку. Пыль — не редкость в таких местах. Она летает по библиотеке, танцует причудливый танец в солнечном свете и оседает на книги и свитки до тех пор, пока кому-то не потребуется прочитать тот или иной фолиант. А этого может не случаться годами. Здесь пахло старостью и ветхостью. В носу тут же засвербело, и он не удержался от желания потереть нос.       Сукуна прошел вдоль высоких шкафов, образовывающих узкий коридор. Звуки шагов по каменному полу глухим эхом раздавались в библиотеке и в его ушах. Он сам не знал, что планировал здесь найти, но ноги будто сами его вели в самую глубь, скрывая от любого внезапного посетителя. Вскоре Сукуна вышел на единственный светлый участок помещения, туда, где стоял стол из темного дерева, на котором расположились множество раскрытых книг. Даже со своего места Сукуна увидел путанную вязь валирийских письмен. Ухмылка сама собой рвалась на лицо, когда он заметил склонившегося над книгами Юджи. Его брови сведены от натужной работы, а сам он так увлекся, что не замечал чужого присутствия. Сложив руки на груди, он привалился плечом к одному из шкафов, решив в полной мере насладиться происходящим. Он уже неоднократно ловил себя на мысли, что Юджи не столь несведущ в вопросе валирийского языка, каким хотел казаться. Едва ли он знает его в достаточной степени, чтобы понимать все слова, которые срываются ненароком с языка Сукуны. Однако сам факт весьма будоражил. Юджи не столь скрытен, как он думал. То, как менялось его лицо от случайных фраз принца, как появлялся его румянец, а глаза начинали лихорадочно сверкать, когда Сукуна говорил что-то особо личное, то, что Юджи не должен был понять, но на деле явно улавливал что-то. Этого не было еще год назад. Сердце предательски сжалось. Маленького принца не устраивала роль несведущего, и он решил исправить ситуацию и окунуться в валирийский язык. Весьма сложная задача, в особенности, когда решаешься взяться за нее самостоятельно. Но Сукуна не мог не ощутить искру уважения к нему.       — Так и продолжишь стоять и смотреть? — спросил неожиданно Юджи, и звук его голоса пробирал Сукуну до костей. Он шумно выдохнул и вышел на свет, замечая тень удивления в глазах дорнийского принца. Вероятнее всего, он ожидал кого-то другого. Внутри кольнуло неприятное чувство.       — Ждал кого-то другого, маленький принц? — спросил он, садясь напротив Юджи, и тот поспешно закрыл ближайшую книгу. Слишком поздно спохватился, но он сделал вид, что не заметил попытку замести следы. — Проведешь здесь еще больше времени, то покроешься пылью.       — Не ждал нашей встречи так скоро, — улыбнулся Юджи, положив подбородок на сплетенные руки. — Как прошла беседа с леди Нобарой? Не ожидал, что вы так хорошо с ней ладите.       — Ревнуешь? — Сукуна надеялся, что его радость не так сильно сквозит в словах. Юджи вскинул брови, а глаза опасно блеснули, и это заставило задержать дыхание. Кажется, сегодня он слишком остро реагирует на все проявления характера Юджи. Он отвел глаза, скользя взглядом по обложкам книг: «Аллея — история флоры Валирии», один из томов «Мощь Валирии» и определенно не первый, что показывало полное отсутствие понимания Юджи о языке, которым он пытался овладеть; «Бои на Ступенях», «Возлюбленные королевы Нимерии». Последний труд ярко выделялся на фоне более тяжелых для понимания книг. Он снисходительно взглянул на Юджи, который только тяжело вздохнул, заметив, на что именно привлекло внимание Сукуны.       — Не вини меня, — пробубнил Юджи, взяв книгу, и покрутил ее в руках. — Нет ничего плохого в романтической литературе.       Он поднял на него взгляд и покачал головой, словно сетуя на свой собственный выбор, но Сукуна не мог его ни в чем укорить. У Юджи имелось удивительное свойство: когда он говорил, то собеседнику казалось, что для Юджи не существовало никого в целом мире важнее, чем он. Это внимание подкупало, заставляло тянуться к нему, чтобы хотя бы на несколько минут дольше побыть в его теплых лучах, исходивших прямиком из его сердца. Едва ли Сукуне доводилось встречаться с кем-то похожим на Юджи. Возможно, его мнение несколько предвзято, но он отмахивался от этой мысли. Ему трудно представить кого-то, кто обладал такой же неотразимой притягательностью. В особенности, когда Юджи улыбался. Кажется, Нобара права. Он и в самом деле попал в ловушку собственных чувств, из которой теперь ему никогда не выбраться. Скажи ему еще год назад, что он будет сходить с ума от одного только присутствия другого человека, то рассмеялся бы ему в лицо. Ничто и никогда так не волновало струны его души настолько сильно. Наверняка он выглядит сейчас ужасно глупо, как мальчишка, который впервые понял, что такое влюбленность и как дурно она обходится с разумом.       — Могу я узнать, что привело моего принца сюда? — спросил Сукуна, взяв первую попавшуюся под руку книгу, скользя взглядом по строчкам. Но как бы он ни старался, никак не мог сосредоточиться на тексте. Ему не удавалось сфокусироваться, он читал слово, другое, однако они не желали вставать в одно предложение. Все казалось абсурдным и нелогичным. Он и в лучшие времена не питал любви к чтению, а сейчас, когда все его естество превратилось в оголенный нерв, то вся его сосредоточенность рассыпалась, как графин, который скинули на пол.       Юджи тяжело вздохнул, и этот звук заставил Сукуну поднять глаза и встретиться взглядом с дорнийским принцем. Тот выглядел сконфуженно. Он нервным жестом потер заднюю часть шеи и отвел глаза. Ответа на вопрос до сих пор не последовало. Впрочем, Сукуна не торопился. Он окинул взглядом на задумчивый и удрученный вид Юджи, что никак не вязалось с тем настроением, какое у него было по меньшей мере час назад, когда пришел с визитом к Нобаре. Неужели его общество не так желанно? Он захлопнул книгу с некоторым раздражением, и из нее вырвался клуб пыли, заставивший его чихнуть. Последовал осторожный смешок, от чего все раздражение покинуло Сукуну в мгновение.       — Нет, серьезно. Неужели тебя привлекает такое проведение досуга? — проворчал Сукуна, морщившись и отодвигая злополучную книгу на другую часть стола.       — Я бы занялся всем этим в своих покоях, — сказал Юджи с явным неудовольствием и сложил руки на груди. — Но Дзюнпей в последнее время просто невыносим. Мне хотелось избежать лишних вопросов.       — Ты прячешься от своего слуги в библиотеке? — Сукуна намеренно произнес это очень медленно, чтобы абсурдность ситуации дошла до его собеседника. Тот фыркнул, как человек, который знает куда больше о происходящем.       — Вы мало осведомлены о всех тонкостях его характера, — усмехнулся Юджи, начиная массировать висок круговыми движениями. Сейчас более чем отчетливо виднелось отсутствие кольца на его пальце. Даже если не знать, что тот его носил, то все еще можно было увидеть светлый участок кожи.       — Очевидно, это так, — кивнул Сукуна, вновь оглядывая стол и вздыхая. — Напомню, что, находясь наедине, тебе вовсе не обязательно обращаться ко мне столь формально. Удивлен, что мне по-прежнему приходится напоминать об этом.       Юджи тихо рассмеялся, прикрывая рот ладонью, но очень быстро вернул себе серьезность. Хотя глаза продолжали сверкать истинным весельем.       — Но ты всегда делаешь такое недовольное лицо, — признался он, пожимая плечами в невинном жесте, отчего Сукуна не мог испытывать злости на него. — Я не могу удержаться. Но вот что важно. Что ты здесь делаешь? Я думал, у тебя есть более важные занятия. Ведь у наследника престола нет ни единой свободной минуты.       В его голосе звучал некий укор, и Сукуне стало отчасти стыдно, что за все это время ему не удалось выкроить свободной минуты, чтобы встретиться с Юджи. Ему казалось, что лучшим решением будет дать им обоим время, чтобы привести мысли в порядок. Да и чего греха таить, он просто не знал, что ему делать дальше. Возможно, это можно было назвать трусостью, хотя трусом он себя никогда не считал. Просто все столь резко стало более серьезным, более ответственным, что он застыл. Он так не хотел совершить неверный шаг.       — Как же я могу заниматься своими важными делами, когда мой маленький принц чахнет тут от тоски, закрывшись в этом мрачном месте? Знаешь ли, многие цветы увядают в темноте и пыли. Неужели тебе так нравится тут сидеть?       — Ты сейчас назвал меня цветком? — светлая бровь Юджи взметнулась вверх, а губы боролись с желанием улыбнуться, и его настроение мгновенно передалось Сукуне. Но он постарался держаться серьезно. Прокашлявшись, он важно продолжил:       — Я сравнил тебя с ним, — Сукуна поучительно поднял палец вверх, играя бровями, видя, как беззвучный смех вырывается из его собеседника. Осознание того, что он смог снова рассмешить Юджи, делало его тело очень легким. - К твоему сведению, это не одно и тоже. Мне кажется, мы уже обсуждали все особенности цветов некоторое время назад.       Юджи поражённо замер и сделал глубокий вздох. Его взгляд заметался по сторонам, и он неожиданно встал своего места. Ножки стула громко проскрипели по полу, от чего Сукуна поморщился, но это никак не остановило дорнийского принца. Все его движения были пропитаны нервным возбуждением. Он схватил несколько книг со стола и торопливо отправился к полкам, чтобы поставить их на место. Сукуна следил за ним с отрешенным любопытством. Бесспорно, Юджи пытался выиграть время, чтобы не начинать затронутую тему. Он нервно побарабанил пальцами по столу, закусывая до боли щеку. Ему не нужно давить. Он уже предпринял бесчисленное количество попыток для их сближения, и теперь дело оставалось за Юджи, а он всегда подходил ко всем спорным темам осторожно. Он словно готовился зайти в глубокие воды, делая маленькие шаги, чтобы справиться со своим страхом перед водой, и то и дело оглядывался на безопасную землю. Сейчас еще возможно повернуть назад, однако глубина манила. Сукуне нужно лишь подождать, когда Юджи сделает еще несколько неуверенных шагов к нему навстречу.       Спустя томительные мгновения, Юджи вернулся за стол, и на лице его было смирение.       — Ты так и продолжишь тут сидеть? — спросил он, проводя по лицу ладонями. Сукуна успел заметить, как покраснели его щеки, и он выпустил тихий вздох, не в силах сопротивляться внутреннему желанию. Он так безумно очарователен.       — Я принц, у меня много свободного времени.       — Пару минут назад ты сказал, что у тебя много важных государственных дел, — насмешливо напомнил Юджи, но Сукуна не счел нужным отвечать на этот выпад. — И с каких пор у тебя столько терпения?       Сукуна пожал плечами и скользнул по столу взглядом, на котором еще оставались кое-какие бумаги и свитки. Им, наверное, по меньшей мере сотни лет. Если хорошенько посмотреть, то можно увидеть следы всех пальцев, что трогали их на протяжении многих лет. В золотистом свете, падающим из окна, они приобретали цвет точеной кости. Он постарался присмотреться, чтобы разобрать язык, и ни капли не удивился, узнав валирийский. Юджи всерьез взялся за дело, но бросался то к одному, то к другому, не соблюдая никакой последовательности. Такими темпами он не скоро чему-то научится. Среди всех бумаг Сукуна удивленно рассмотрел несколько писем. Бумага хранила в себе следы от частых сгибов, складывалось впечатление, что его читали бесчисленное количество раз. К своему удивлению, Сукуна узнал свои письма, которые писал Юджи, когда тот пребывал в Дорне. Чего ради он принес их сюда? Осознание ударило его в самую грудь, выбивая дух. Седьмое Пекло. По своей глупости Сукуна оставлял одну и ту же приписку в конце каждого письма. На валирийском. Его мгновенно прошиб пот. Насколько далеко Юджи продвинулся в своем обучении? Удалось ли ему перевести фразу? Он пытался прочитать ответ на лице Юджи, но тот не смотрел на него. Слишком занят сокрытием улик.       — Ты открываешь во мне много потаенных качеств, — выдавил из себя Сукуна, решив, что ему не о чем беспокоиться. По крайней мере, пока. И перехватил чужую руку, осторожно переплетая их пальцы. Движение аккуратное, почти целомудренное, чтобы у Юджи оставалось время остановить все происходящее в любой момент. Но тот не сделал ни единой попытки отстраниться, лишь глаза удивленно расширились. Он смущенно опустил глаза на их переплетенные руки, и кожа лица почти сливалась с его волосами.       — Стоит отметить, что тебе весьма идет мое кольцо, — прокашлявшись, произнес Юджи, с трудом отводя глаза и поерзав на стуле. — Рассчитываю на то, что ты будешь беречь его.       Сукуна ловко притянул его ладонь к себе и оставил поцелуй на тыльной стороне.       — Не сомневайся, мой маленький принц, — понизив голос, произнес он. — Все, что связано с тобой, для меня дороже любых сокровищ.       На лице Юджи появилась смущенная улыбка.       — Порой я удивляюсь твоему красноречию. — вздохнул он и покачал головой, притягивая руку к себе, и Сукуна отпустил ее, позволяя ладони исчезнуть под столом. Даже не видя, он понимал, что сейчас Юджи нервно перебирает складки своей одежды или же прокручивает на пальцах оставшиеся кольца. Наверняка его безумно тревожило отсутствие того, что теперь носил Сукуна. Надо будет с этим что-то сделать в ближайшем будущем. Он вздохнул и с огромной неохотой встал со стула, встречаясь взглядом с Юджи.       — Уже уходишь? — удивление столь неподдельное, что Сукуна едва не сел назад. Его тело всегда реагировала быстрее разума. Являлось ли это причиной его постоянных спаррингов на тренировочном поле, где от скорости реакции зависит все, или же имелась другая причина, ему неизвестно наверняка.       — Как бы мне ни хотелось оставлять тебя, но я… — он неожиданно оборвал себя на полуслове и по-новому взглянул на Юджи. Тот вопросительно вскинул брови, заметив взгляд, направленный на него.       — Но ты не привык заканчивать предложения? — подсказал он, склонив голову набок, когда пауза затянулась.       — Не хочешь пройти со мной в город? — Сукуна пропустил мимо ушей очевидную насмешку.       — Сейчас? — он непонимающе нахмурился.       — Мы поедем на лошадях, если тебе доставляет такое времяпрепровождение огромное удовольствие. Но если ты будешь снова потешаться надо мной, то я, пожалуй, отправлюсь в город один.       Юджи застыл на месте, и на его лице отражалась борьба между здравым решением и желанием поехать куда-то верхом.       — Я постараюсь придержать все свои насмешки, — торопливо произнес он, не моргнув и глазом, скрывая свое возбуждение, и Сукуна едва не расхохотался. — Но не обещаю, что это будет легко, Ваша Светлость. Ваша езда заставляет меня терять всякое самообладание.       — Ты неисправим, — покачал головой кронпринц. — Ты будешь готов через час?       Юджи поспешно встал и взял оставшиеся свитки и торопливо понес их на свои места. Ответ казался очевидным и весьма однозначным.       — Рад, что ты решил не оставаться здесь. Иначе я склонен был бы предполагать, что ты станешь похожим на мейстера.       — Ему практически шестьдесят, — Юджи замер на месте и посмотрел на него укоряюще.       — Вот именно. Будет прискорбно, когда мальчишка вроде тебя станет на него похожим.       Юджи повел бровью, но никак не прокомментировал его слова.       — Через час у главного входа, — произнес он сдержанно, прижимая к груди один из пыльных свитков, из-за чего на темном дублете оставались сероватые следы.       — До скорой встречи, мой маленький принц, — мягко попрощался Сукуна. Валирийская речь легко и непринужденно соскользнула с языка. Как показывала практика, обучения языка начинается с банальных фраз: приветствия, прощания и представления перед кем-то. Базовый набор, чтобы иметь хоть какое-то представление о звучании нового языка. Мало кто в Семи Королевствах прибегал к изучению валирийского. Бывали, конечно, исключения из правил, но и они обычно использовали свои знания, чтобы позже блеснуть ими перед кем-то. Потому реакция Юджи стала для него весьма ожидаемой.       — До встречи, Ваше Высочество, — непринужденно отозвался Юджи, укладывая свиток на верхнюю полку. Он даже не успел обдумать свои слова, они сами собой вырвались из него. Он же не мог показаться невежливым, и тем самым сам же себя и рассекретил. Почти детская уловка сработала на нем отменно и искусно. Юджи сразу же застыл с занесенной вверх рукой, сжимающей желтые края свитка. Даже с расстояния заметно его напряжение. Сукуна видел, как напряглись его плечи и застыло лицо. Он бы похвалил себя за находчивость, но не мог и мыслить здраво. Каждая частица тела находилась в восторге от осознания, что Юджи, тот самый Юджи, который при любой возможности острит ему, и вправду решил выучить его язык, несмотря на все трудности, которые следуют при этом.       Предельно медленно Юджи повернулся к нему, и показалось, что вся кровь отлила от его лица. Он выглядел одновременно застигнутым врасплох и взволнованным, губы слегка приоткрылись, но ни единого слова не сорвалось с них. Томительная тишина повисла над ними, а высокие книжные стеллажи, окруженные танцующими в воздухе пылинками, словно отгородили их от всего мира. Время замедлило свой ход. Это молчание было красноречивее любых слов и подтверждения всяких догадок и домыслов. Все написано на лице дорнийского принца. Сукуне стоило сказать что-то едкое, чтобы как-то разбавить атмосферу или же смутить своего собеседника. Но единственное, на что он был способен, так это молчаливое созерцание.       — Я… — неуверенно начал Юджи и тут же закусил губу, будто бы боясь сказать что-то лишнее. Взгляд его забегал по сторонам в поиске путей для отступления, но единственный выход загораживала фигура Сукуны. Он вздохнул и взмахнул руками, признавая поражение. Юджи удивительно легко приходил в себя после потрясений. — Хорошо, очевидно, вы меня поймали. Но не думайте себе ничего лишнего. Что бы вы ни думали в своей венценосной голове: реальность, уверяю вас, отличается от ваших домыслов.       — В самом деле? — склонил голову Сукуна, совладав со своим голосом. — Не сказать, что ловить тебя было сложной задачей. Ты не особенно-то и прятался, маленький принц, — он жестом обвел рукой помещение библиотеки, и лицо Юджи скисло. Он быстро глянул на книжный стеллаж, словно это именно он его выдал.       — Ваша правда, — буркнул Юджи, убирая руки за спину и сделав несколько шагов в направлении принца. Звук его шагов синхронизировался с сердцебиением Сукуны, и он не мог найти в себе силы сдвинуться со своего места. Юджи остановился прямо перед ним, их разделяло какое-то жалкое расстояние, которое мог преодолеть любой из них, лишь протянув руку. Юджи поднял на него пылающий взгляд карих глаз без капли сожаления в них, и в горле Сукуны образовался ком. Он невольно сглотнул, но избавиться от ощущений не удалось. Они менялись ролями из охотника на жертву с той же частотой, с какой моргаешь, когда в глаза попадает песок. То Сукуна загоняет Юджи в моральную ловушку, то тот, изловчившись, меняет их положение. Прямо как танец с прытким партнером, который наперед знает все движения другого.       — И какова же реальность, маленький принц? — спросил на грани шепота Сукуна, едва касаясь рукой чужой щеки, чтобы смахнуть след от пыли.       — Подумал, что мне стоит знать, какие гадости вы говорите мне в лицо, когда думаете, что я вас не понимаю, — он намеренно обращался к нему подобным образом, специально выделяя уважительное отношение, когда они оба знали, что он с легкостью может отбросить весь этот деловой стиль разговора.       Сукуна усмехнулся и прищурился.       — И что узнал? Что я ни разу не говорил тебе и слова, которое могло бы тебя задеть? — невинно поинтересовался он, подавшись вперед, чтобы их лица оказались на одном уровне.       Щеки Юджи пошли пятнами, и он поспешно отвел взгляд. Дерзость изменила ему, оставив после себя смущение. Сукуна подавил в себе желание прикоснуться к его лицу, отдаленно понимая, что сейчас не время и не место.       — Что-то вроде того, — сдавленно произнес он, рассматривая носки своей обуви. — И как давно ты все понял?       — Будем честны, я едва ли замечал хоть что-то до сегодняшнего дня, — признался Сукуна, вздыхая. — Возможно, будь я более внимательным, то понял бы все значительно раньше. Но, увы, все не так. Меня удивил тот факт, что ты стал более восприимчивым к моим словам, когда я говорил в последнее время на валирийском. Словно ты понимал все, что я говорю.       — Не все. Лишь пару фраз, и я все еще не до конца понимаю некоторые из них. К сожалению, слова звучат несколько иначе, когда ты их слышишь, а не видишь на листе бумаги, — Юджи провел рукой по волосам, растрепав их еще сильнее.       — И как давно ты начал?       Юджи всерьез задумался, нахмурив брови.       — Наверное, когда я был в Солнечном Копье, — предположил он неуверенно. К удивлению, он был более чем расслабленным, когда признавался. — Подумал, что при возвращении в столицу мне стоит быть во всеоружии. Но это оказалось сложнее, чем я мог предположить. Едва ли я продвинулся далеко. Некоторое время мне давали уроки торговцы, прибывающие из-за моря, но этого, к сожалению, оказалось недостаточно.       — Не помню, чтобы ты хоть раз упоминал в письмах, что начал заниматься чем-то подобным, — Сукуна неосознанно нахмурился. Его настораживало, что Юджи, возможно, в одиночку ходил к неизвестным людям из Эсосса. Многим из них не было никакой веры. Однажды Юджи рассказал ему о случае из его детства, когда его едва не похитили, но судьба в тот день благоволила ему, и его брат успел обнаружить пропажу Юджи до того, как все превратилось в трагедию. Единственное, что тогда испытал Сукуна — это ярость. Пускай Юджи и говорил об этом спокойно, и от этого события у него осталась лишь опаска воды, но это не значит, что Сукуна был готов отпустить ситуацию так просто. Ему доводилось побывать в заливе работорговцев (2) и это не то место, в котором он хотел бы увидеть однажды Юджи даже в своем собственном воображении. Если Юджи хотел выучить язык, то он всегда мог бы обратиться к нему. Пускай из него так себе учитель, но он постарался бы приложить к этому все свои усилия.       — Мне казалось, что у тебя нет от меня секретов.       — У всех нас есть свои секреты, — философски заметил Юджи и лукаво прищурился. — Ты же мне не рассказывал о смотре невест, потому что посчитал это несущественным. В моем случае почти то же самое.       — Ну, за исключением того, что тебя могли похитить, — огрызнулся Сукуна, тут же коря себя за вспыльчивость. Юджи удивленно округлил глаза, но в секунду его взгляд смягчился, и из него вырвался тихий смешок. — Это не смешно, Юджи.       — Ты что же, думаешь, что я встречался с ними на улице под покровом ночи? — веселость в его голосе ни капли не успокаивала. Сукуна вызывающе вздернул брови, искрив губы в неодобрительной гримасе. — Сукуна, я принц Дорна, — он подчеркнул каждое свое слово. — Едва ли мой статус позволяет мне бродить по улицам в одиночку, как преступнику, который что-то замышляет. У Чосо случился бы удар, если бы он поймал меня за подобными необдуманными действиями. Объяснения были бы весьма неловкими. Я ценю твою заботу. Спасибо.       — И все же не пойму, почему ты не рассказывал. Не съел бы я тебя за причину, почему ты решил учить наш язык.       — Возможно, но поднять на смех очень даже мог, — Юджи вскинул бровь. — Тем более все это несколько смущающее.       — Не припомню за тобой такого качества, как стеснение, — Сукуна намеренно пропустил мимо ушей часть про смех. Он не отрицал, что мог бы немного подшутить над Юджи, и, возможно, это его бы задело. И все стало бы несколько более неловким, чем есть сейчас.       Юджи фыркнул и беззлобно хлопнул его по предплечью, заразительно улыбаясь.       — И как же идет твое обучение сейчас?       Юджи сразу же сдулся и сдержанно простонал. Его отчаяние отозвалось в Сукуне, ведь когда-то он сам был на его месте. То, что он родился в семье Таргариенов, не спасало его от всех сложностей в изучении языка, тем более, когда все вокруг говорили на общем. Его мать приложила немало сил, чтобы вбить сыну в голову все, что она знала сама, и этот процесс был весьма трудоемким. Ситуация, в которой оказался Юджи, казалась значительно тяжелее. Трудно учить язык по книгам и свиткам без возможности общаться с кем-то, кто знал наверняка, как произносить слова правильно.       — Могу представить, — согласился Сукуна не без доли сожаления. — Это древний язык. По книгам ты его будешь осваивать лет сто.       — Сомневаешься в моих способностях? — Юджи вскинул на него предупреждающий взгляд, а в глазах блеснула знакомая дерзость и нахальство. Непреклонный мальчишка.       — Ни в коем разе, — поднял руки Сукуна. — Что я никак не могу понять, так это то, почему ты не пришел ко мне, чтобы попрактиковаться, раз тебе это доставляет такую сложность? Я бы никогда не стал смеяться.       Его одарили таким снисходительным взглядом, что стало немного неуютно.       — И как бы это выглядело? — ехидно спросил Юджи и прокашлялся, чтобы продекламировать более напыщенным тоном: — Ваша Светлость, я хочу понять, оскорбляете ли вы меня, смотря в глаза? Не поможете ли выучить ваш язык, чтобы знать точно, стоит ли мне вызывать вас на дуэль? Очень сомневаюсь, что такое уместно.       Сукуна невольно рассмеялся, отчетливо представив эту картину.       — Вот! Ты даже сейчас смеешься! — продолжал Юджи, и в тоне его звучал смех. — Просто возмутительно.       — Твоя правда, я явно не зарекомендовал себя с хорошей стороны, — признал кронпринц, покачав головой. — Но ты же знаешь, что это уже в прошлом.       — Да, — взгляд Юджи был пропитан теплотой, из-за чего в груди стало тесно. — Ты явно стараешься измениться каждый день. Я с трудом узнаю тебя.       — Очевидно, что ты делаешь меня намного лучше, — слова на валирийском сорвались сами собой, ибо Сукуна примерно догадывался, что Юджи не поймет ни слова. Сколько еще продлятся эти тайные признания? Едва ли долго. Возможно, ему стоило заняться обучением мирийского или еще какого-то языка, чтобы сохранить некоторое инкогнито.       — Боюсь, я не совсем понял. Мог бы ты перестать говорить на валирийском, раз я не могу отвечать тебе тем же?       — Могу, но не буду, — оскалился Сукуна, видя возмущение на чужом лице. — Ты всегда можешь научиться. Я с радостью тебя натаскаю, если ты хочешь.       — И к чему такая щедрость?       — Никакой щедрости, маленький принц. Просто я ищу с тобой больше встреч, — признался Сукуна, приподнимая чужой подбородок, смотря в завороженное лицо Юджи. — А еще мне нравятся твои глаза.       — Еще одна такая фраза, и ты рискуешь лишиться собственных.       — Просто прими комплимент, — закатил глаза Сукуна. — Если ты будешь счастлив, то мне больше ничего и не требуется.       — Как много бахвальства, — цокнул языком Юджи, но неудержимо краснея.       — Таков уж я.       Покинуть замок они смогли в самые короткие сроки, хоть Сукуна и думал, что это займет куда больше времени. К счастью, все сложилось куда более удачно. Помимо Юджи ему в сопровождение навязали пару человек из гвардии, чтобы те охраняли покой принца, пускай тот совершенно не желал их общества. В их присутствии ему казалось, что он должен держаться более достойно и солидно, не говоря уже о том, что в такой компании Юджи так же сохранял уже ставшую непривычной холодность. Сукуна представлял их поездку в более дружеской атмосфере. Одно лишь радовало, что Юджи не отказался от его предложения сразу же, как увидел стражу. Лишь брови его вопросительно дернулись вверх, прежде чем на его лицо упала тень отстраненности и почтения. Изменения эти произошли столь быстро, что Сукуна задавался вопросом порой: какой же Юджи на самом деле? Возможно ли то, что при нем он так же притворяется? Он тревожно наблюдал за дорнийским принцем, пока тот ловко вскакивал на своего ретивого рыжего конька. Заметив чужое внимание, он повернулся к Сукуне, и озадаченность отразилась на его лице. Губы тронула легкая улыбка, и все сомнения покинули кронпринца, словно их и не было никогда. Ответив привычной усмешкой, он последовал примеру Юджи и забрался на лошадь.       Пускай он немного и подтянул свои умения держаться верхом на лошади, ему все еще казалось, что он выглядит нелепо, сидя на ней. Словно все, что он делает, выглядит неправильно и несколько неловко. Ему определенно не нравились лошади. Да, он признавал их превосходство в некоторых аспектах, но все же предпочитал передвигаться другими способами. В конце концов, у него была Тень. Перед внутренним взором предстала картина, как его несколько неуклюжая на земле драконица пытается пробраться сквозь узкие улочки Королевской Гавани: дома получают повреждения от натиска мощного тела, и на землю падают обломки и каменные крошки, а люди в ужасе разбегаются в разные стороны, чтобы не вставать на пути у дракона. Вряд ли Тень сочла бы этот способ передвижения приемлемым.       — Что вас так развеселило, Ваше Высочество? — голос Юджи вывел его из раздумий и заставил вернуться назад на землю. Сукуна бросил на него взгляд, видя озорные искорки в глазах. Его, несомненно, все это забавляло. Юджи прекрасно осведомлен об его отношениях с лошадьми, и каждое лицезрение его верхом приносило ему массу удовольствия. Ехидный мальчишка.       Но как бы Сукуна не презирал езду на лошади, он также знал, что Юджи нравится такой досуг. И будь он проклят, если позволит кому-то другому сопровождать Юджи в таких поездках.       — Представил Тень на улицах города, — признался Сукуна, вызывая у Юджи приступ смеха.       — Ей бы это не понравилось, — покачал головой он, продолжая беззаботно улыбаться. Такой простой жест, а Сукуна готов был сделать все что угодно, чтобы улыбка не сходила с его лица. Возможно, ему нравилось поддевать Юджи и смотреть, как он хмурится или дурашливо злится, либо смущать его сверх всякой меры. Это оказалось достаточно просто, хотя Сукуна никогда не предположил бы такого. Но эта улыбка, предназначенная только ему, сводила с ума. Он абсолютно точно пропал и совершенно не желал выходить из этого состояния.       — Определенно нет, — кивнул он, направляя своего коня к выходу с территории замка, и Юджи неспешно последовал за ним. К счастью, стража держалась на достаточном расстоянии, чтобы Сукуна смог в принципе забыть об их присутствии.       — Так куда мы направляемся? — вновь задал вопрос Юджи, поравнявшись с ним и держась в седле столь уверенно, что Сукуна не удержался от недовольного ворчания себе под нос. Можно было подумать, что Юджи родился в этом седле.       — На главной площади сегодня состоится торговля, куда приехали люди со всех концов света, — поделился Сукуна. Ему все еще нужно было найти подарок для своей новоявленной невесты, хотя ему страшно этого не хотелось. Но чем раньше он закончит с этим делом, тем лучше. Тем более у него наконец-то получилось провести время с Юджи. Ему не хватало их прогулок с непринужденными разговорами, которые из раза в раз становились все более недвусмысленными. — Мне нужно кое-что найти. И я подумал, что и ты бы хотел провести там немного времени.       — Собираетесь найти подарок для леди? — Юджи хитро прищурил глаза, а Сукуна нахмурился. Эта девица не могла не рассказать всем об этом. А ведь вопрос с их женитьбой даже не был еще решен.       — А ты, разумеется, уже в курсе всего? — проворчал Сукуна, испепеляя его взглядом, на что Юджи только посмеялся. Ни единым жестом он не показывал, что вся эта ситуация его хоть как-то задевает или волнует. Разумеется, они оба знали о порядке вещей в семьях, в подобных которым они выросли. Но он мог бы расстроиться для вида. Он сокрушенно покачал головой и перевел взгляд на улицу. Сегодня здесь намного больше людей, нежели обычно. В Королевскую Гавань прибыли все, кто только мог. Можно было подумать, что сегодня организовывается по меньшей мере королевский турнир. Горожане смешались с приезжими и заморскими торговцами и мелькали перед глазами в разномастной одежде. Созерцание всего этого разношёрстного народа напоминало Сукуне о его посещении Браавоса. Внутри него сосредоточилось напряжение, и он невольно стал следить за происходящим более внимательно, словно ожидая в любой момент нападения. Любой прохожий мог нести какую-то угрозу. В такой толпе скрыться преступнику будет легче легкого, даже городская стража не сможет помешать ему.       — Вы снова слишком напряжены, — заметил внезапно Юджи с нотками недовольства в голосе. Он протянул руку, чтобы погладить морду лошади, на которой ехал Сукуна. Тот нечитаемо проводил его ладонь взглядом. На руках Юджи сейчас были те самые перчатки, которые он подарил ему совсем недавно, и внутри все заурчало от удовольствия. Даже беспокойство на время оставило его. Оно то появлялось, то пропадало. Настоящая загадка. — Мне казалось, что вы улучшили свои навыки с нашего последнего путешествия по лесу, но, видимо, я заблуждался.       — Мне не доводилось часто на них ездить, — пробурчал Сукуна, но веселье в чужих глазах сводило на нет все его негодование. Подумать только, он даже злиться при нем не мог. Словно эта способность пропадает, когда он с Юджи. — Разумеется, без постоянного оттачивания своих навыков сложно достигнуть совершенства. А я не нахожу нужным улучшать их.       — Так почему же мы тогда отправились на лошадях? — задал резонный вопрос Юджи, смотря на него с любопытством.       — Потому что это нравится тебе, — фыркнул принц, как само собой разумеющееся, стараясь при этом не смотреть на выражение лица Юджи. Тот поспешно замолчал и явно смутился. А Сукуна не мог видеть этого сейчас. Иначе обо всех планах придется забыть. У него слишком много дел, чтобы он мог позволить себе потерять сосредоточенность.       — К тому же у меня есть дракон.       Послышался страдальческий стон, как и всякий раз, когда Сукуна упоминал в разговоре что-то о драконах. Юджи не раз и не два намекал ему, что он просто одержим идеей драконов и всего, что с ними связано. Что правда, то правда. Сукуна не собирался стесняться того, кем он является. Он — Таргариен, а с ними приходилось считаться. Всей мощью, что обладала его семья, обязана драконам. Так почему бы ему не говорить о них всякий раз, когда выдавался случай? Юджи тоже гордился своим домом и буквально воплощал все, чем так славятся Мартеллы. Непреклонность и несгибаемость. И сколько бы Сукуна ни пытался ранее заставить Юджи сдаться и сломаться, ему так и не удалось преуспеть в этих начинаниях. Это вызывало и досаду в равной степени с восхищением.       — Ладно, просто отнеситесь к этому как к еще одному навыку, что должен освоить будущий король, — тон, с которым говорил Юджи, казался почти усталым. — Вы же талантливы. Не думаю, что это будет так же сложно, как и приручить огромную огнедышащую драконицу.       — Ну, лошадь мне в колыбель не садили. Так что едва ли твое сравнение имеет какой-то смысл.       Ответом ему послужило сдерживаемое хихиканье.       — Ваша правда. Но я готов помочь вам с этим навыком, если вы испытываете такие трудности, — внезапное предложение вызвало у Сукуны бурю эмоций, и в первую очередь подозрение. Он совсем не задумывался о том, что некоторое время назад сам предложил Юджи помочь с валирийским.       — И зачем мне это, интересно знать?       — У меня-то нет дракона, чтобы составлять вам компанию во время полета, — непринужденно заметил Юджи, пожав плечами. — К тому же я должен чем-то отплатить вам за ваше предложение о помощи с изучением языка.       Сукуна замолчал, внимательно всматриваясь в профиль Юджи и стараясь найти достойный ответ. Он видел тень румянца на его щеках, правда, не понимал, чем она вызвана. Впрочем, какая разница. Это все еще выглядит очаровательно. Интересно, сможет ли он заставить его покраснеть еще сильнее?       — Тебе вовсе не нужно мне за это чем-то отплачивать, Юджи, — мягко прошелестел Сукуна, сам удивляясь своему голосу. — Я же говорил, что для меня будет достаточно того, что ты счастлив.       — Тогда я буду счастлив научить вас ездить верхом, — с преувеличенной помпезностью заявил он в ответ, вздернув подбородок, а румянец тем временем перетек на его шею и даже коснулся кончиков ушей.       Сукуна был практически уверен, что они сейчас заигрывают друг с другом, и это знание лишало способности дышать. Он поспешно отвернулся, чтобы его чувства не оказались раскрыты. Попыткой смутить Юджи он так же поставил себя в неловкое положение. Он никогда не мог и предположить, что способен испытывать гамму таких противоречивых чувств. Кажется, он становится излишне сентиментальным. Ему не удалось ничего ответить, когда они уже дошли до пункта их назначения. Гомон на площади практически оглушал и дезориентировал. Лошадь под ним нервно дернулась, но устояла на месте. Наверное, чтобы в волю пройтись по площади, им придется спешиться. Судя по задумчивому виду Юджи, он думал о том же самом.       — Мы можем позже прогуляться, как только закончим, — предложил он, и Юджи ответил ему благодарной улыбкой и кивнул. И чего ради Сукуна так беспокоился о том, как продолжить развивать их отношения? Сейчас все казалось таким простым и естественным. Никакой спешки, просто плавное движение по течению. Для образования их своеобразной дружбы потребовалось больше года. Слишком быстрые перемены могли заставить обоих застыть и поспешно ретироваться в свою зону комфорта.       Сукуна первым спустился на землю и следил, как Юджи последовал за ним, ловко хватая коня под уздцы. Они плавно направились к месту, где можно оставить лошадей. Будет сложно пробираться через такую толпу, ведя их за собой. Вся походка Юджи говорила о возбуждении, охватившего его в ту самую минуту, как он оказался на торговой площади. Людей и правда было много. Они заполонили площадь и сновали из одной стороны в другую, предаваясь собственным целям, которые преследовали в этом месте. В Королевской Гавани и без этого события было не продохнуть от количества горожан и постоянных гостей, прибывших по тем или иным причинам. А теперь и подавно яблоку некуда упасть. Кто-то пытался продать свой товар быстрее, чем их конкуренты, откуда-то издалека слышались песнопения приезжих бардов. Сукуна даже увидел маленькую сцену, на которой актеры показывали свой спектакль. Игра была посредственная, но зевак, пришедших посмотреть на представление, оказалось достаточно. Словно сегодня праздник какой-то.       Очень скоро они присоединились ко всем мечущимся по площади людям и слились с толпой. Мало кто узнал в Сукуне наследного принца, а оно и к лучшему. Взгляд Сукуны метался от одной палатки к другой, но он всякий раз следил за Юджи, чтобы утвердиться, что он по-прежнему рядом, и не свернул куда-то, где ему не удастся его достать. Торговали всем, чем только можно и нельзя. Здесь и свежие фрукты, такие необычные, что Сукуна не знал доподлинно их названия, множество посуды с заковыристыми рисунками и узорами, которые, по словам торгашей, прослужат века, тонкая ткань, столь прекрасная, что и самой королеве будет не стыдно показаться в ней. Сукуна хмыкнул себе под нос, представляя мать в чем-то настолько вычурном. Она придерживалась традиций и почти никогда не изменяла своему вкусу: ее одежда всегда состояла из традиционных цветов их дома. Едва ли она отдала должное внимание ярко-синим или зеленым тканям для платья. Жизнь здесь кипела и будто бы подчинялась другим законам. Кто кричит громче, тот и прав. Сукуна ухмыльнулся и взглянул на Юджи. Тот удивленно мотал головой, словно пытаясь понять, куда ему следует пойти в первую очередь. Слишком много всего, чтобы определиться. Сукуне редко удавалось видеть его таким взбудораженным.       Его собственное внимание привлек металлический блеск оружия, и он с явным любопытством направился туда.       — Этого и следовало ожидать, — не удержался от комментария Юджи, и Сукуна хмыкнул.       — Если ты думаешь, что я планирую дарить этой разбойнице украшения и платья, то ты заблуждаешься, — со знанием дела заметил он. Если ему нужно сделать подарок, то пусть он сослужит хорошую службу, а не будет лежать где-то в темном углу ее покоев, как нечто ненужное.       Они остановились у палатки, и Сукуна принялся рассматривать искусно сделанное оружие: аккуратные кинжалы с рукоятками, выделанных из кости или украшенных камнями, мечи с длинными лезвиями, отражающие солнечный свет и казавшимися такими острыми, что грозили поранить одним лишь прикосновением.       — Что думаешь? — спросил он Юджи, который явно не находил никакой прелести в оружии. Он откровенно скучал и рассматривал представшие перед ним товары с ноткой недовольства.       — Его Высочеству должно быть известно мое отношение к оружию, — чопорно ответил он, поднимая глаза, и Сукуна не смог сдержать ухмылку и кивнуть. — В таком случае воздержусь от всех комментариев по данному вопросу.       — Даже относясь к такому воинственному роду, ты предпочитаешь держаться подальше от всего этого? — заметил как бы невзначай, Сукуна, беря в руки один из кинжалов, и покрутил его в разные стороны, наблюдая, как солнце играет на острие лезвия.       — Что плохого в том, что меня не привлекает это? — спросил Юджи осторожно. — Оружие может быть опасным и смертоносным в любых руках, вне зависимости от степени обучения.       — В этом и есть смысл оружия, мой маленький принц. — оскалился Сукуна, и Юджи нахмурился. Ему нравилось дразнить его, но не стоило излишне перегибать палку. Разница их мировоззрения слишком велика, чтобы Сукуна мог позволить себе неосторожные замечания по этому поводу.       Торговец, уже заметивший принца, переключил все свое внимание на него. Это был рослый мужчина с загорелой кожей. И говорил он с заметным акцентом.       — Добрейшего вам дня, юный принц, — уголок губ Сукуны дернулся, и он услышал едва различимый смешок Юджи, который тот безуспешно попытался скрыть за кашлем. — У вас действительно наметан глаз. Этот кинжал — жемчужина моего товара. Искусная работа, рукоять из кости дракона и валирийская сталь. Наш кузнец — один из последних, кто может повторить опыт старых мастеров, будьте уверены.       Сукуна скептично вскинул брови и вновь посмотрел на кинжал в своих руках, и положил его на место. Он знал, как выглядит валирийская сталь, и он готов был поставить все богатство Таргариенов на то, что это не она.       — В самом деле? — он поднял глаза на мужчину перед собой. Умасливающая улыбка стала только шире, но начала медленно ослабевать под пристальным взглядом кронпринца. Он смотрел достаточно пристально и красноречиво, чтобы дать понять, что с ним фокус с расхваливанием товара не пройдет и что он достаточно осведомлен в теме, о которой говорил торговец. Сукуна знал, как заставить людей чувствовать себя неуютно. Торговец ощутимо напрягся и стал переминаться с ноги на ногу, бросая быстрые взгляды на Юджи, который скучающе рассматривал меч, но и не думал прикасаться к нему.       — Это в самом деле валирийская сталь? — с расстановкой спросил Сукуна. Нужно быть глухим, чтобы не расслышать угрозу в его вопросе. Он не позволит себя одурачить, даже если ложь невинна.       — Ваша Светлость, не припомню вашего интереса к кинжалам, — спокойно произнес Юджи где-то рядом, даже не поднимая глаз, но вот его рука легко и непринужденно коснулась его свободной ладони. Одно лишь это прикосновение пустило каскад мурашек по спине и отрезвило. Сукуна взглянул на дорнийского принца, и тот ответил легкой улыбкой, призывавшей его поумерить свой пыл. Вряд ли он обрадуется тому, что Сукуна устроит спор в первые пятнадцать минут, проведенных на площади.       — Я и не интересуюсь, — отозвался он, тяжело выдыхая весь воздух. — Если ты не забыл, мне нужно найти подарок для Нобары, а она в легкую раскусит подделку и будет досаждать мне еще несколько месяцев. Подобрать что-то девице такого нрава — весьма сложная задача.              Торговец хотел было возмутиться, но его взгляд упал на личную стражу принца, и он поспешно прикусил язык, почтительно притупив глаза, чтобы осмотреть свой ассортимент, представленный у него, и предложить своим покупателям что-то иного рода.       — Что насчет лука? — Юджи перевел взгляд на торговца, невинно вскинув брови.       — Тебе нужен лук?       — Ваша Светлость, леди Нобара славится своей стрельбой из лука, — терпеливо напомнил Юджи, обращая на Сукуну внимание. — Пару лет назад она провела фурор на турнире в Хайгардене, где она переоделась в юношу и взяла главный приз. Вероятно, вы знаете об этом.       Сукуна и правда что-то подобное припоминал. Правда, не придал этой новости должного внимания. У него хватало своих забот в замке и без этого вопиющего случая дерзкого поведения леди. Просто очередная безумная выходка Нобары, вызвавшая у него смех. Не первый случай и не последний.       — Возможно, такого рода подарок будет по сердцу миледи, — продолжил Юджи, и Сукуна вынужден был признать, что идея весьма стоящая. Кто бы мог подумать, что объект его привязанности станет выбирать подарок для его будущей невесты. Ирония во всех ее проявлениях.       — Вот, прошу вас, милорд, — торговец появился из-за прилавка и протянул элегантный лук из темного дерева. Ничего примечательного. Он был похож на все прочие луки, какие доводилось увидеть Сукуне. Он пристально наблюдал, как мужчина осторожно передает его в руки Юджи. — Он сделан по дотракийскому подобию. Стрела, выпущенная из подобного лука, пролетит намного дальше. Он станет незаменимым атрибутом в руках, которые знают, как им пользоваться. Вероятно, вы хотите испробовать его, милорд?       Юджи неоднозначно хмыкнул, и Сукуна позволил себе улыбку. Он посмотрел на торговца и, прищурив глаза, почти кровожадно ухмыльнулся.       — Тебе лучше не обманывать маленького принца, — тихо произнес он почти заговорщицким тоном. — Иначе мне придется отрезать тебе язык за ложь, — взгляд, который подарил ему Юджи, когда эти слова слетели с его языка, можно с легкостью квалифицировать как яростный. — Я просто шучу.       — У вас очень тонкий юмор, — нервно улыбнулся торговец. — Как вам лук, милорд?       Юджи бросил последний предупреждающий взгляд на Сукуну, тот невинно пожал плечами, и посмотрел на оружие в своей руке. По всей видимости, с луками у него проблем не было. Он взвесил его в руках, оценивающе рассматривая со всех сторон. Юджи стянул зубами одну из перчаток и попробовал натянуть тетиву, а после отпустил, наблюдая за ее колыханиями. Сукуна наблюдал за происходящим, как будто набрал в рот воды. Он со стороны видел, что лук хорош. Может, торговец приврал насчет того, что он подобен дотракийскому. К несчастью, он не был сведущ в этом вопросе, но это неважно. Сейчас его занимало нечто другое. Вид сосредоточенного Юджи, удерживающего зубами перчатку и изучающего лук со всех сторон, просто заставил его онеметь.       — Что думаешь? — через томительные несколько минут спросил Сукуна приглушенно. Слова вырывались с трудом, будто он заставлял себя говорить через силу. Юджи вскинул на него взгляд и убрал перчатку с некоторой поспешностью. На лице вновь мелькнул румянец, когда он понял, насколько в странном виде предстал.       — Думаю, ей должно понравиться, — произнес он и передал лук Сукуне. Тот лишь вскользь взглянул на него и перевел глаза на торговца.       — Хорошо. Я возьму его, — сказал он, вернув себе самообладание, когда Юджи пропал из зоны его видимости. Уверенность в каждом своем действии тут же дала о себе знать. От нее сложно избавиться, когда она практически часть тебя, только отчего-то ей сложно проявиться в присутствии дорнийского принца.       — Вы не пожалеете, Ваше Высочество, — энергично отозвался торговец, на что Сукуна только хмыкнул. Сложно представить, пожалеет он или нет, раз не будет обладать этим луком. Если только Нобара не пустит стрелу в него, и тогда он определенно пожалеет о своей покупке. — Надеюсь, моя цена не оскорбит Его Светлость, но я продаю качественные вещи и…       — Надеюсь, ты не считаешь, что я не могу позволить себе ваше оружие? — предупреждающий тон заставил его собеседника подавиться словами, а Сукуна вновь обратил свой взгляд на кинжал из не валирийской стали. Почему-то он так и манил его. — Эту игрушку я тоже возьму. Мне нравятся красивые безделушки.       — Можете считать это подарком, Ваше Высочество!       — Как любезно, — протянул Сукуна и практически услышал, как Юджи рядом с ним закатил глаза.       Они отошли от лавки, как только уладили все детали, и двинулись дальше по мощёной улице, слушая не стихающие крики толпы. На их маленькую процессию уже то и дело бросали взгляды, и вслед слышались едва различимые шепотки. Но они не портили настроение Сукуны, даже напротив. Чужое внимание забавляло его. Кому же, когда вокруг тебя расходятся люди, у возможных убийц меньше шансов подкрасться незамеченными.       — Я стал на несколько драконов беднее, — посетовал он и с некоторой веселостью посмотрел на Юджи.       — Вам стоило меньше красоваться перед ним. Возможно, тогда он бы и не загнул цену так сильно, — с упреком сказал он, но в его голосе сквозило веселье. — К тому же теперь я понимаю, как вам удается сохранить ваше богатство. Люди просто отдают вам вещи бесплатно только лишь потому, что вы принц.       — Однако я заплатил.       — Да, но только за лук.       — Не вижу причин отказываться от подарков, если мне их предлагают, — пожал плечами Сукуна. Он не стал озвучивать, что лук, приобретенный им, определенно не стоит тех денег, что он отдал. Вероятно, и правда не стоило разыгрывать всю эту сцену перед торговцем. Но он не смог себе отказать в этом.       — И к чему вам этот кинжал, Ваша Светлость?       Сукуна сделал вид, что задумался, хотя ответ на вопрос у него уже давно имелся, и он поспешил его озвучить до того, как интерес к этой теме у Юджи пропадет:       — Однажды маленький мальчишка приставил кинжал к моему горлу во время спарринга, — произнес он, напевая, насмешливо смотря на густо покрасневшего Юджи. Тот выглядел самую малость пристыженным этим напоминанием. — Решил купить его как напоминание о том дне.       — Весьма тонкий намек, Ваше Высочество, — пробубнил он, борясь со смущением и быстро возвращая себе уверенный вид. — Мне очень жаль за тот низкий трюк. Но во время сражения все средства хороши, разве не так?       — Я бы поверил твоим словам, если бы ты не выглядел таким самодовольным.       — И за это мне очень жаль.       Они оба знали, что жаль ему не было. Очаровательный мальчишка. Веселье пузырилось где-то в груди и вырвалось из Сукуны потоком смеха.       — Именно это мне в тебе и нравится, — признался Сукуна, вновь переходя на валирийский.       — О, Его Высочеству нравится острота наших взаимоотношений? — внезапно ответил Юджи, и Сукуна с некоторым недовольством вспомнил, что теперь ему придется следить за тем, что он говорит при нем. Он ожог его недовольным взглядом, но в ответ получил лишь насмешливую улыбку.       — Точнее и не скажешь, — буркнул он. — Но будь добр, прекрати подслушивать все, что я говорю тебе.       — Но вы же говорите это мне. Не моя вина, что порой я понимаю то, что вы пытаетесь от меня скрыть.       Сукуна только проворчал себе под нос, несколько ускоряя шаг. Слова, возможно, несколько преждевременные, которые так хотели вырваться наружу, застряли в горле, и он старательно проглотил их. Юджи обладал невероятной способностью загонять его в угол, заставлял сомневаться во всем, что он когда-либо делал или чувствовал. И, что еще хуже, Сукуна сам наделил его всем этим. Позволил приблизиться так, как не позволял приблизиться никому другому. Он всегда был эгоистом и не скрывал этого. И ему не важно мнение большинства. Даже сейчас мало что изменилось в этом вопросе, но только с заметным и огромным исключением в лице Юджи. Ему важно все, о чем тот думает или испытывает. Даже находясь на площади, полной людей, среди которых мог скрываться кто-то с дурными намерениями, он в первую очередь волновался о безопасности Юджи, а не о себе самом. Это тревожный звоночек, почти колокол, который звонит только в важные для города события. Но Сукуна игнорировал его. Все важное в мире словно собралось в одном человеке, и он скорее позволит убить себя, чем даст кому-то, даже воображаемому недругу, забрать это.       В детстве ему читали сказки о драконах, которые охраняли пещеры, наполненных разнообразными сокровищами. Эти истории прибыли с других земель, где о драконах слышали лишь по отдаленным слухам. У них эти сказки преобразились и сокровища были заменены землями Старой Валирии — город откуда, брал начало дом Таргариенов. Драконы охраняли земли старого разрушенного города и не подпускали никого к нему. Будучи мальчиком, он верил во все эти россказни, однако, когда возраст взял свое, он понял, что ни крупицы истины в этом нет. Драконы давно покинули Старую Валирию, но вот мысль о драконах, охранявших сокровища, прочно засела на подкорке мозга Сукуны. Он смотрел на Юджи и усмехался своим собственным мыслям.              — Вы очень странно смотрите, — произнес он, перехватывая взгляд кронпринца. — Что недоброе вы придумали на сей раз?       — Сбежать от стражи? — предложил Сукуна.       — Абсолютно точно нет, — категорично ответил Юджи, не моргнув и глазом.       — Ты не умеешь веселиться, — вздохнул Сукуна, убирая руки за спину.       — А вы умеете попадать в максимально сомнительные авантюры, — в тон ему сказал Юджи. И на это совершенно нечего было ответить. Он только красноречиво хмыкнул, глядя на дорнийского принца с высоты своего роста. Тот тут же распрямил плечи и вытянулся, вызывающе смотря на него в ответ, словно хотел восполнить их несущественную разницу в росте. Поняв, что это действие никак не изменило их положения, Юджи только недовольно цокнул и закатил глаза, а Сукуна позволил губам растянуться в очередной победной усмешке. Этот бой был проигран Юджи сразу же, как только он в него ввязался.       Они продолжали свою неспешную прогулку, уворачиваясь от внезапных столкновений с другими людьми. Если бы не стража, которая следовала за ними по пятам, Сукуна мог бы представить, что они просто сбежали из замка, чтобы тайно исследовать жизнь столицы. Сама атмосфера пьянила его и заставляла голову кружиться. Им то и дело доводилось останавливаться, чтобы лучше рассмотреть все заморские товары, прибывшие из Браавоса, Мира, Тироша или Пентоса. Торговцы говорили то на общем языке, густо разбавленном акцентом, то на валирийском, несколько непривычном для слуха Сукуны. Ему казалось, что год, проведенный в Браавосе, избавит его от некоторого стеснения, возникавшего всякий раз, когда он слышал речь Вольных Городов. Но, по всей видимости, от этого быстро отвыкаешь.       Внезапно Юджи задержался у торговца с различными украшениями. Тот смотрелся так загадочно, будто бы не от мира сего. Возможно, он родом с теневых земель Асшая, а может, просто пытался привлечь к своему товару людей, приманенных его образом. Сукуна со стороны посмотрел на него, прищурившись. Он словно торговал не украшениями, а по меньшей мере сказочными артефактами из зубов мантикор.       — Милорду что-то приглянулось? — голос, казалось, наполнен таинственностью и напоминал шепот ветра в лесу. От одного звука по спине пробегали мурашки.       Сукуна покосился на заметно растерявшегося Юджи. Если человек перед ним сделает хоть что-то подозрительное, он тут же уведет его отсюда. Ну, или сделает что-то, что заставит Юджи увести уже его. В конце концов, он никогда не мог влиять на решения дорнийского принца. В нем столько упертости, что хватило бы на целое государство. Сукуна поднял предупреждающий взгляд на торговца, но тот ответил ему благосклонной улыбкой. Нахмурившись, он подошел ближе, рассматривая перед собой представленный ассортимент. Золото и серебро так и лучились светом. Из-за всей таинственности складывалось впечатление, что и украшения испускают некую магическую мощь.       — Мои камни обладают уникальной способностью, — продолжал неспешно рассказывать торговец. — Наша гильдия магов в Кварте очень тщательно заклинают их перед продажей. Если хотите защитить себя от всех бед, милорд, — он протянул руку, взяв чужую ладонь, и подтянул ее к себе, чтобы рассмотреть линии на коже, в которых, по словам гадалок, читается судьба человека.       Однако не успел он и слова сказать, как, возмущённый таким беспринципным нахальством, Сукуна поспешно одернул руку Юджи из чужих цепких пальцев.       — Вам не стоит беспокоиться, — ровным тоном произнес он, ощущая в себе напряжение и закипающую ярость. — Едва ли какие-то беды ему угрожают.       «В отличие от вас» — не было произнесено, но отчетливо повисло в воздухе, накаляя атмосферу.       Торговец улыбнулся бескровными губами и почтительно убрал руки за спину.       — Ваше Высочество, это честь видеть вас за стенами Красного Замка, — мужчина почтительно поклонился. — Люди, связанные с драконами, в большом почете у нас, магов. Ведь именно из огня рождается вся магия.       Сукуна хмыкнул, оценивая человека перед собой и решая, насколько сильно тот задел его честь и стоил ли его времени. Когда-то он уже слышал про всю магию огня, и это пробуждало не лучшие воспоминания. Признаться, увидь он на этом торговце красную мантию, то обошел бы этот ларек по дуге всеми правдами и неправдами, и утащил бы Юджи за собой. Его мысли прервал его маленький принц. Он возмущенно дернул его за рукав дублета. Сукуна тут же повернулся к нему, чтобы засвидетельствовать недовольство на чужом лице.       — Что? — шепотом спросил он, хмурясь, не понимая, чего это Юджи так раздражился.       — Прекрати немедленно, — почти прошипел он в ответ так, что никто, кроме Сукуны, не мог его услышать.       — Да я же ничего не сделал, — возмутился Сукуна, но Юджи только сильнее нахмурился. Порой с ним невероятно сложно. Тень и то легче понять. Юджи закатил глаза и отступил от Сукуны на несколько шагов, чтобы вновь заняться рассматриванием прилавка. Вся его поза говорила о затаившемся раздражении. И кронпринц прекрасно знал, что сейчас лезть к нему с расспросами будет попросту опасно и несвоевременно. В голове Сукуна раз за разом прокручивал последние несколько минут, и он никак не мог взять в толк, что на этот раз разозлило Юджи. Боги свидетели, он действительно не понимал, чем руководствуется маленький принц.       Все недовольство Юджи неожиданно исчезло, лицо разгладилось, оставив место видимому интересу. Сукуна подошел ближе и проследил за направлением его взгляда. Он едва удержался от того, чтобы не хмыкнуть. Разумеется, кольцо. Сукуна бросил насмешливый взгляд на Юджи. Тот лишь закатил глаза, вновь возвращая свое внимание небольшому кольцу с камнем насыщенного рыжего цвета, в самой глубине которого виднелись темные прожилки. Он напоминал раскаленную лаву или даже глаз дракона. Камень выделялся на фоне всех украшений, хотя едва ли обладал той изощренной красотой, что и остальные.       — Это огненный опал. Камень очень подойдет вашим глазам, — вновь подал голос торговец. А Сукуна отстраненно подумал, что если он скажет что-то еще в подобном тоне, то ему придется его убить. Мысль проскользнула в его голове беспечно, слегка поддразнивая открывшейся возможностью. И, скорее всего, ему придется отказаться от такой заманчивой перспективы. Во-первых, едва ли отец обрадуется, что сын ушел в город за подарком, а придет с кровью торговца на руках. А во-вторых, это отбросит его с Юджи к началу их отношений, если даже не дальше. У него не хватит ни сил, ни терпения начинать все сначала. Так что, если он точно совершит еще большую глупость, Юджи уедет в Дорн, и мирной жизни придет конец. И все из-за какого-то торговца из Кварта. Сукуна раздосадовано простонал из-за открывшейся ему картины. В реальности, возможно, все развивалось бы менее драматично, но и его представление будущего имело место быть.       Потому он плотнее сжал губы и продолжил наблюдать за происходящим, не вмешиваясь. Самопровозглашенный маг едва ли представлял какую-то угрозу, просто хотел продать свой товар. А Юджи явно заинтересовался кольцом. Все останутся в выигрыше, если он не станет мешать. Сукуна прокрутил на своем пальце кольцо, стараясь успокоить бешено мечущиеся мысли. Он смотрел, как его маленький принц под болтовню торговца берет украшение и надевает его на тот палец, который оставался пустым после его подарка Сукуне. На лице Юджи появилась нерешительная улыбка, когда он рассматривал украшение, и как оно играло на солнце, становясь то ярче, то темнее, в зависимости от солнечного света, падающего на него. Казалось, оно ему приглянулось. Однако покупать его он не стал. Стянув кольцо, Юджи вернул его торговцу и обратился к Сукуне.       — Продолжим нашу прогулку?       Сукуне потребовалось некоторое время, чтобы обработать все сказанное.       — Ты не будешь его брать? — спросил он, недоумевая.       — Нет, — ответ Юджи казался очевидным, а вот Сукуна не мог понять.       — Тебе же оно понравилось, — непонимающе произнес он, но, тем не менее, делая шаг, чтобы удалиться от лавки странного торговца.       — И что? Мне что же, все вещи покупать, которые мне нравятся? Более того, — Юджи поморщился и оглянулся через плечо, будто боясь, что его подслушивают, и, убедившись, что они достаточно отошли от лавки, подманил Сукуну ближе и понизил голос до шепота. — Этот человек говорил такие странные вещи про то кольцо, что я посчитал лучшим решением поспешно покинуть его. Все же я нахожу такой способ продажи своего товара несколько экстравагантным.       — В самом деле? — Сукуна удивленно вскинул брови. — И что же он сказал?       — Что все, кто носит это кольцо, находят очень скоро свой конец, — тихо произнес Юджи таинственным голосом, удачно пародируя того торговца. Едва смысл его слов дошел до Сукуны, тот тут же выпрямился и осмотрелся по сторонам, чтобы вновь посмотреть на торговца. Если это правда, то кое-чья голова вполне могла украсить стены замка к сегодняшнему закату. До его ушей вдруг донесся заливистый смех. Он смерил взглядом откровенно веселящегося Юджи и прищурил глаза.       — Ты… — почти прошипел он, не сводя с него пристального взгляда.       — Семеро, это просто шутка, — смеялся он, запрокидывая голову назад. Сукуне очень хотелось его ударить прямо сейчас. Он потер переносицу, будто бы он один единственный взрослый, а Юджи — просто ребенок, за которым ему нужно присматривать.       — Ты ужасно шутишь, — раздраженно вырвалось у него.       — А вы ужасно реагируете на некоторых людей, — обвинительно бросил Юджи. — У вас было такое лицо, когда он взял меня за руку. Будто хотели его колесовать.       — Он взял тебя за руку, Юджи. Это недопустимо, — прошипел Сукуна и ухватился за его щеку, чтобы слегка потянуть. — Неизвестно, что было у него в голове. Может, это тебя мне следует колесовать?       Не слыша в его голосе ничего, что говорило бы о серьезности намерений, Юджи продолжал усмехаться, и его глаза сверкали не хуже того огненного опала.       — Ты неисправим, — бросил Сукуна, отпуская его щеку и, не удержавшись, аккуратно погладил легкое покраснение на коже. Юджи удивленно замер, широко раскрыв глаза. Он сглотнул, и Сукуна невольно проследил за движением его шеи и поспешно одернул руку, пряча ее за спиной. — А что на самом деле он говорил?       — Что-то про любовь, — пробормотал Юджи, отводя глаза и поглаживая свою пострадавшую щеку. Сукуна надеялся, что не схватил ее слишком сильно. — На самом деле я не особенно слушал. Кольцо отобрало все мое внимание.       — Вот как, — задумчиво протянул кронпринц, оглядываясь снова. Слова про любовь нашли отклик в его душе, но он постарался не выдавать свою заинтересованность. — Как ты смотришь на то, чтобы вернуться в замок?       — С великой радостью, — облегченно вздохнул Юджи, вызвав у Сукуны очередной смешок. Они уже достаточно долго пробыли здесь, и пора заканчивать со всем этим и вернуться домой, иначе излишних вопросов будет не избежать.       Когда солнце наконец скрылось за горизонтом, и на город опустились густые сумерки, Сукуна начал несколько беспокойно ходить по своим покоям, меря уже давно привычную обитель большими шагами. Он вышел на балкон, чтобы посмотреть на засыпающую столицу: в бледном лунном свете от реки едва различимо поднимался туман, который мягко стелился по водной глади Черноводной. Сукуна поднял глаза на звездное небо, сразу же находя созвездие Ледяного Дракона. Сколько бы он ни присматривался, он не мог составить из ярких точек фигуру дракона. В одном из поздних вечеров пару недель назад, Юджи, огорченный тем, что, по его мнению, у Сукуны нет и грамма фантазии, нарисовал на листке бумаги несколько точек, в точности повторяя положение звезд на небе. Он то и дело посмеивался, когда Сукуна отвешивал неуместные комментарии, и обещал, что если тот не помолчит, то прекратит и не будет больше ничего показывать и рассказывать. Сукуне пришлось отступить, пускай и наигранно опечаленно. Порой в проигрыше можно найти больше удовольствия, чем в победе. Его почти не интересовали все эти созвездия, но то, с каким энтузиазмом Юджи рассказывал об этом, завораживало. Он самозабвенно вырисовывал линии на бумаге. Рисовал он неплохо: очень быстро вместо звезд появилась удлиненная морда, извилистое тело с длинным хвостом, который слегка загибался к кончику. Последним штрихом стали крылья. Юджи с таким большим вдохновением отдался этому процессу, что не замечал, как Сукуна пристально смотрел на то, как он сосредоточен, и как усмехался себе под нос или водил по щеке краем пера. Он потер шею, оставляя на ней следы чернил, и Сукуна не смог удержать смешка.       Рисовал Юджи, правда, красиво, без всякого того фарса, который имелся у придворных художников, которые то и дело глубокомысленно взирали из-за своего мольберта и хмыкали, если их модель сдвинулась хоть на сантиметр. Скорее всего, дело в том, что Сукуну самого заставляли когда-то сидеть часами и позировать так долго, что весь малый лимит его терпения исчерпался не один раз. А вот с Юджи все обстояло иначе. Сукуна готов часами сидеть и наблюдать за тем, как он работал. После того, как он закончил, вручил своего Ледяного Дракона ему и сказал, чтобы Сукуна развивал свое воображение. Говорил и выглядел он смущенно, наверно, догадываясь, насколько он увлекся своим занятием.       Теперь же Сукуна мог смотреть на это созвездие и представлять лишь тот рисунок, который ему оставил Юджи, это немного отвлекало его от всех мыслей. На время это помогло, но лишь на время. Он снова вернулся в покои и возобновил хождение по ним, то и дело останавливался, чтобы посмотреть на дверь. Сукуна сделал рискованный шаг, вновь отправляя Юджи позднее послание. Они расстались сравнительно недавно, как только прибыли в Красный Замок. Юджи сослался на какую-то важную встречу и откланялся, а Сукуна провожал его взглядом, не успев ничего сказать на прощание. Теперь он мечется по своим покоям, как загнанный зверь. В последний раз, когда он так внезапно пригласил Юджи на позднюю встречу, тот очень долго отчитывал его, из раза в раз повторяя, что он не мальчик на побегушках, которого можно позвать к себе, и он прибежит, готовый исполнить любое поручение. Вот только он сделал предложение, от которого очень сложно отказаться. Сумел заинтриговать. Ну, он надеялся на это. Он одновременно и страшился, и надеялся, что Юджи придет и внесет ураган в этот спокойный вечер.       Минуты тянулись бесконечно, скорее напоминая часы, и никто так и не появлялся. Сукуна с шумом выдохнул воздух. Скорее всего, ему предстоит очень тяжелый разговор на утро. Вспыльчивости в этом мальце было предостаточно, он своим нравом напоминал одного из них. Хотя если он выскажет такое наблюдение вслух, то рискует оказаться объятым чужой яростью.       В дверь осторожно, а никак не яростно, постучали, и в проеме появилось лицо Юджи, охваченное светом пламени. И выражение его лица сложно было охарактеризовать однозначно. Оно казалось одновременно и недовольным, и заинтригованным. Осмотревшись, он осторожно скользнул внутрь, поставив тяжелый на вид канделябр со свечами на ближайшую горизонтальную поверхность, поспешно задувая пламя.       — Мой маленький принц, — поприветствовал его Сукуна, словно они не виделись не пару часов, а несколько лет. Он поспешил к нему уверенным шагом, слыша в ушах частый ритм своего сердца. Никакие попытки успокоиться не привели к успеху, поэтому он решил действовать по наитию. Будь что будет.       — Я бы спросил, не помешал ли я вам, — проворчал Юджи, прикрывая за собой дверь и испепеляя Сукуну пристальным взглядом, — но что-то мне подсказывает, что вы ждали нашей встречи.       — И следует заметить, ты пришел, — Сукуна произнес это деланно небрежно, на что Юджи только закатил глаза.       — Конечно, ведь иначе рисковал бы увидеть тебя на своем балконе, — фыркнул он, проходя вглубь покоев и присаживаясь на софу, выжидающе смотря на кронпринца. — Ты слишком упрямый, чтобы отказаться от своих задумок.       — Не могу отказаться от случая встретиться со своим маленьким принцем, — Сукуна сел напротив него, не прекращая усмехаться. — Ты мог бы и сам зайти, между прочим.       — И как бы это выглядело, позвольте вас спросить?       — Менее подозрительно, чем сейчас, крадясь под покровом ночи, — пожал плечами Сукуна, прикрыв глаза.       — Прежде чем мы вернемся к теме, из-за которой состоялась эта непредвиденная очередная встреча, могу ли я спросить, что это такое? — кронпринц тут же открыл глаза и посмотрел на Юджи, который показывал свою руку. Аккуратное кольцо с огненным опалом выглядело восхитительно на его пальце. Пускай тот торговец и казался подозрительным, но говорил предельно честно, когда сказал, что камень подходит глазам Юджи. Он изобразил на своем лице истинное недоумение.       — Ты все-таки вернулся и купил его? — спросил он, всматриваясь в исказившееся от недовольства лицо Юджи. — Приятно знать, что ты не отказываешь себе в таких мелочах, которые делают тебя счастливым. Оно очень тебе подходит. Идеально гармонирует с твоими глазами.       — Я его не покупал, — терпеливо произнес он, положив ладонь себе на колени.       — Неужели? — Сукуна почти уверен, что прекрасно справляется с ролью человека, который точно не имеет ничего общего с тем, как кольцо оказалось у Юджи, если судить по его растерянному виду. — Может быть, это бывшие мертвые хозяева кольца его тебе принесли?       — Седьмое Пекло, Сукуна, не издевайся надо мной, — несмотря на возмущение, он все же несколько побледнел. Сукуна решил, что стоит сбавить обороты.       — Приношу свои извинения, — он склонил голову. — Если ты его не покупал, то, может быть, украл? Юджи, я совершенно точно не ожидал от тебя такого. Восхищен ли я? О да.       Если бы взглядом можно было убивать, то Сукуна, вероятнее всего, был бы мертв. Он тихо рассмеялся.       — Ты не можешь дарить мне такие подарки.       — Но я уже это сделал, — спокойно ответил кронпринц и кивнул на кольцо. — И тебе он, судя по всему, нравится. Я не считаю тебя девицей, которую нужно одаривать подарками, и не ставлю под сомнение твою способность самому обеспечивать себя всем необходимым. Я просто подарил тебе подарок, потому что это единственный способ проявления привязанности и симпатии, который мне известен. Если я смутил тебя чем-то подобным — извини, но принимать свой подарок назад я отказываюсь. Ты можешь его выкинуть или запрятать в самый дальний угол в своих покоях, но мне будет достаточно знать, что оно у тебя.       Юджи шумно выдохнул и, прикрыв глаза, нервно потер сомкнутые веки. Даже так Сукуне удалось увидеть румянец на его щеках. Он усмехнулся. Если победа, то только такая.       — И прекрати выглядеть таким самодовольным, — Юджи бросил на него очередной предупреждающий взгляд и обвиняюще указал на него пальцем. — Это попросту нелепо. Я чувствую себя неловко всякий раз, когда ты делаешь что-то подобное.       — Ничего не могу с собой поделать, любовь моя, — эта фраза вырвалась куда быстрее, чем Сукуна сумел ее обдумать. Спасало ситуацию только лишь то, что он произнес все на валирийском. Опять. Но, тем не менее, он ощутил, как бледнеет, а на языке появился металлический привкус от того, как сильно его прикусил. Седьмое Пекло.       Юджи удивленно вскинул на него взгляд, и на лице его отразилась некоторая нерешимость. Словно он услышал что-то знакомое, но не разобрал точно. Юджи нахмурился, а его губы зашевелились, будто пытаясь повторить фразу. Ему все еще не доставало знаний для всего, но лишь вопрос времени, когда он будет понимать все, что говорит ему Сукуна. А это значит, что ему нужно быть аккуратнее.       — Ты же не скажешь, что только что сказал? — неуверенно спросил он, всматриваясь в его глаза.       — Не раньше, чем ты научишься валирийскому. И это подводит нас к теме нашей беседы, — Сукуна говорил достаточно быстро, чтобы не дать Юджи обдумывать слова, сказанные им ранее. Он слишком заигрался. Сукуна торопливо встал с места и быстро преодолел расстояние до своего стола, где стоял графин с вином. Быстро разлив жидкость по бокалам, он протянул один из них Юджи. Тот скептически осмотрел бокал, а потом перевел взгляд на Сукуну.       — Ты нервничаешь.       — Это не так.       — Хорошо, — Юджи как-то странно растянул слово, отводя глаза и осматривая обстановку его покоев так, словно не бывал здесь ранее. — Так что ты хотел мне сказать?       Сукуна сделал глоток, не ощущая вкуса вина, чтобы продлить время, отведенное для продолжения беседы. Внезапно вся решимость оставила его. Сама суть обращения к Юджи так, как сделал он, сбивала с мысли, путала сознание. Одна часть ужасно хотела, чтобы сейчас Юджи не было в его комнате, а другая страстно желала обратного. Влечение казалось таким сильным, что больно даже вздохнуть. Ни о каком контроле не могло быть и речи рядом с ним. А самое забавное то, что Юджи даже не прилагал никаких усилий для этого. Был самим собой и все. Несколько ершистый и язвительный, полный скрытых талантов, которые раскрывались один за другим, заставляя Сукуну с каждым разом смотреть на него иначе. Мозаика, которая должна была состоять из небольшого количества деталей, разрасталась с каждым днем все больше, поражая своими масштабами. Юджи мог быть столь же милым и пленительным, сколь и опасным, и жестким. Сукуна бросил ему вызов, и тот, не задумываясь, ответил, что во время спарринга на мечах, что и во время их словесных споров. Ни единого шага назад, лишь упрямое стояние на своем. Юджи казался тем человеком, с чьим мнением Сукуна обязан считаться, нравилось ему это или нет.       — Сукуна? — осторожно позвал его Юджи, и на его лице отразилась обеспокоенность. Сукуна смотрел на него пораженно, будто видел впервые. Когда-то он думал, что это просто увлечение. Юношеская влюбленность, если выразиться точнее. Немного грубоватая характеристика, но это первое, что приходит на ум. Однако ни о какой симпатии здесь уже речь не шла. Все оказалось куда серьезнее. Даже в своих мыслях он не решился бы произнести то самое слово, описывающее все, что с ним происходит.       Давление в груди стало почти невыносимым, и он невольно потянулся к ней ладонью, ощущая, как колотится сердце.       — Сукуна? — вновь позвал Юджи, напрягаясь всем телом, готовый подскочить в любой момент. — С тобой все хорошо?       Он взял свой бокал и принюхался. Сукуна не удержался от улыбки. Он проверяет, не отравлено ли вино? Очень на него похоже.       — Все в порядке, — Сукуна глубоко вдохнул и выдохнул, осторожно направляясь на софу, едва чувствуя пол под ногами. Юджи не выглядел убежденным и с тревогой наблюдал за ним.       — Ты весь побледнел, едва ли это подходит под определение порядка.       — Я просто в ужасе от того, что мне придется обучать тебя валирийскому, — нашёлся с ответом Сукуна, стараясь вернуть в их беседу непринужденность. То, что он что-то понял, не значит, что и Юджи чувствует то же самое. Он не имел право просто все вывалить на него и ожидать оправдания своих ожиданий. Просто ему нужна была секунда, чтобы прийти в себя. Юджи закатил глаза и словно бы расслабился.       — Я думал, что тебе отраву в вино подсыпали, — вспылил он, взмахнув руками. — Не смей меня так больше пугать.       Сукуна усмехнулся краешком губ.       — Договорились. Итак, — он набрал в легкие больше воздуха и сосредоточился на главном. — Думаю, ты уже понял, что валирийский язык — это довольно сложно, и им нельзя просто так овладеть. Даже я, — на этих словах Юджи вновь закатил глаза, — и не смей закатывать на меня глаза, Юджи. Я говорю серьезные вещи. Даже мне пришлось потрудиться, чтобы овладеть им в должной мере. Моя мать иногда намеренно говорила со мной только лишь на нем, чтобы я понял принцип тех или иных моментов. А мой дядя, к примеру, обожал коверкать слова и здорово веселился, когда я не понимал ни слова.       — Я надеюсь, ты не опустишься до такого? — осторожно уточнил Юджи, нервно теребя ткань своего ночного халата.       — Уверен, что ты решишь применить все свои колкие слова, когда поймешь, что я проворачиваю с тобой такой фокус. Сатору, к примеру, пришлось иметь дело с моей матерью, когда она узнала о его хобби. А она на редкость кровожадная, когда речь идет о ее младшем брате. Как же она злилась, — Сукуна прокашлялся, понимая, что отходит от темы. — Не думаю, что мне стоит заставлять тебя вникать во все тонкости языка и пытаться читать все эти сотни и сотни рукописей и поэм, — Юджи вопросительно вскинул бровь, и Сукуна перешел на более высокий тембр голоса, чтобы спародировать речь своей матери: — Валирийский весьма чувственный язык, можно многое выразить с помощью него. Никакой другой язык в мире не способен передать все грани чувств и эмоций. Самые прекрасные песни менестрелей написаны именно на валирийском.       Юджи не смог сдержать смешок. Сукуна думал, что он весьма рискует, когда так ужасно перевирает слова матери, но ничего не мог с собой поделать.       — Думаю, ты просто хочешь научиться говорить на нем более свободно. Так что я тебе в этом помогу по мере моих скромных сил, — произнес он, игнорируя насмешливый взгляд. — Будет забавно говорить с тобой на людях, когда они совершенно не понимают, о чем идет речь.       — Кроме твоей семьи.       — Да, с ними нужно быть осторожнее. Но будем разбираться с проблемами по мере их поступления. А теперь посмотрим, с чем именно нам придется работать.       Говорил Юджи весьма посредственно, чего и следовало ожидать от того, кто пытался учиться по книгам. Но удивлял уже сам факт, что он старался это сделать. Вероятно, сказывалось то, что кое-чему его в Дорне все-таки обучили. К тому же он уже давно жил в Красном Замке, где можно услышать валирийскую речь. Во всех его фразах слышался несколько грубоватый акцент, и он то и дело глотал звуки и буквы. Сукуне приходилось останавливать его, чтобы объяснить, как правильно. К удивлению, тот относился с пониманием и покорно следовал всем указаниям. Однако это не мешало ему посмеиваться над словами, которые он считал забавными, а Сукуне вновь приходилось одергивать его, хотя он и сам нет-нет да улыбался. Их обучение напоминало скорее игру, где Юджи то и дело задавал вопросы, волновавшие его в особенности сильно, а Сукуна терпеливо отвечал на них. Едва ли он когда-то был более терпелив, чем в тот момент.       Он не знал, как долго все продлилось. Ему казалось, что готов хоть всю ночь просидеть с Юджи, пытаясь дать ему некоторые основы. Чуть позже, если дорнийский принц не оставит идею выучить чужой для него язык, они смогут разобраться основательнее и затронут все слабые стороны. Главное было начать. А они уже сделали этот первый шаг. Сукуна решил прерваться, когда заметил, как зевает Юджи.       — Думаю, на сегодня хватит, — произнес он, откладывая книгу, по которой его самого когда-то учили, в сторону. Пришлось потратить немало времени, чтобы найти ее. — Не стоило тебя так надолго задерживать.       Юджи потянулся, разминая затекшие мышцы, и плавно встал на ноги.       — Это был занимательный опыт, — улыбнулся он, делая пару шагов к нему, и мягко сжал его руку. Теплое прикосновение вызывало бурю чувств. — Спасибо.       — Ты ужасно говоришь на валирийском. Так что пока не за что, — самодовольно хмыкнул Сукуна, стараясь отогнать от себя мысль о том, как близко он к нему стоит. Преступно близко. Хотя что в этом такого? Им и раньше доводилось стоять рядом, даже ближе, чем сейчас. Но внутри него все переворачивалось.       Юджи беззлобно усмехнулся, прежде чем развернуться в сторону двери и плавной походкой направиться к ней.       — Доброй ночи, Ваше Высочество, — произнес он на прощание.       — Спокойной ночи, маленький принц, — на валирийском попрощался Сукуна. Секунду спустя он заметил, что Юджи остановился на месте в нерешительности, а потом резко повернулся. Лицо его пылало, а глаза странно проблескивали. — Юджи?       Тот шумно выдохнул и сжал руки в кулаки. Кажется, его терпение истончалось с невероятной скоростью. Прошло несколько секунд, тянувшихся по ощущениям как часы. Глаза в полумраке сверкнули решимостью, и Юджи уверенно направился к нему с почти воинственным настроем, озадачивая Сукуну ещё сильнее. Он остановился в паре шагов от него и смотрел себе под ноги, то и дело прокручивая новое кольцо на пальце. Огненный опал то пропадал из виду, то вновь появлялся. Между ними повисла ночная тишина. В воздухе витал запах цитрусов и пряностей, следовавший за Юджи по пятам.       — Что? — абсолютно логичный вопрос прозвучал оглушительно.       — Поцелуй меня, — внезапная валирийская фраза практически оглушила Сукуну. Он моргнул несколько раз и посмотрел на Юджи озадаченно. Наверное, он что-то не так понял. Наверное, Юджи имел в виду совершенно другое. Сглотнув, Сукуна нахмурился, стараясь придать себе серьёзный вид.       — Ты, наверное, хотел сказать…       — Я сказал то, что хотел! — вспыхнул Юджи, краснея еще сильнее. Хотя, казалось бы, это попросту невозможно.              Сукуна примерз к земле, не в силах хоть что-то сказать или сдвинуться с места. Его будто оглушили, лишили опоры под ногами и заставили парить в неизвестности. Он смотрел на Юджи перед собой, а в ушах шумело. Жар опалил его щеки, и в голове не осталось ни единой мысли. Юджи хотел, чтобы он его поцеловал?       — О, Семеро, дайте мне сил, — отчаянно простонал тот и быстро преодолел расстояние между ними. Следующее, что Сукуна ощутил, это теплые ладони на своих щеках, которые притянули его ближе, а следом губы Юджи на своих губах. Сказать, что Сукуна был ошарашен — ничего не сказать. Он пораженно смотрел на Юджи, который зажмурился и прижимался к нему почти отчаянно. Его ладони на щеках ощущались невероятно нежно, и он готов был утонуть в одном лишь этом ощущении, не говоря уже обо всем остальном. Ему потребовалась львиная доля минуты, чтобы прийти в себя и осознать, что именно происходит. Больше, чем он мог бы себе позволить в таких обстоятельствах. Юджи уже успел заметно напрячься, когда руки Сукуны осторожно обхватили его, притягивая к себе ближе. Так, чтобы между ними не оставалось никакого расстояния. Чтобы стало возможным ощутить тепло друг друга.       Сукуна ответил ему, и его сердце заколотилось где-то в горле. Он не знал, как отчаянно нуждался в этом поцелуе, пока не подошли и дали его. Неведомы причины, почему Юджи это сделал. Но это и неважно. Главное то, как правильно его губы ощущались на его и как безумно они пьянили. Сильнее всякого вина. Это сравнимо с первым полетом и тем восторгом, который испытываешь, когда поднимаешься в небо. Юджи на вкус казался как чистый восторг и безумие в одном флаконе. То, что заставляет дышать и пускать кровь по венам. До кругов перед глазами, до покалывания кончиков пальцев и сбившегося дыхания.       Поцелуй казался неспешным, мягким, тягучим, как мед. И таким естественным. Странно. Они тратили столько времени на пустые разговоры, когда можно было просто перестать притворяться друг перед другом и держать ненужную дистанцию, словно она могла спасти от очевидного исхода. Горячее дыхание Юджи обжигало кожу, а губы покалывало. Голова казалась превосходно пустой и легкой. Ни единой тревожной мысли, которые разрывали на куски. Все ушло на второй план.       Юджи выдохнул ему в губы, а Сукуна, не помня себя от обуревавших его чувств, запустил руку в мягкие растрепанные волосы, думая, что теперь может себе это позволить, прежде чем углубить поцелуй. Отстраниться от него казалось невозможным. Внутри него словно что-то взорвалось и растеклось обжигающим жидким пламенем, заставляя дрожать от желания, проникающего глубоко и обволакивающего все тело. Он смаковал его вкус. Сукуне хотелось остановить время, чтобы оставить все в своей памяти навсегда и из раза в раз возвращаться в своих воспоминаниях к этому моменту.       Волосы Юджи были мягкие и податливые на ощупь, а губы слаще всего, что он пробовал. Чужое тело под его пальцами теплое и крепкое. Само совершенство, от которого перехватывало дыхание. Сукуна не мог им насытиться, и ему вряд ли когда-то удастся изгнать из себя то чувство, что обуревало. Весь его мир сосредоточился в этом мгновении. Они дышали одним воздухом, их сердца стучали в унисон. Сукуна готов продать свою душу, чтобы хоть на миг продлить это.       Возможно, им стоило заняться валирийским намного раньше.