Game on

Далекий горизонт успокоившегося после бури неба уже начинал светлеть обещанием близкого рассвета, когда Шерлок наконец вышел из больничного крыла. Ночь пролетела в один миг. Спать, однако, совсем не хотелось. Напротив, вместо усталости он ощущал приятную легкость и кипучую энергию, разлитую в каждой клеточке тела. Едва ли не вприпрыжку преодолевая коридоры и лестницы, Холмс чувствовал себя почти окрыленным, так, словно прямо сейчас ему было под силу преодолеть любую преграду. А разум его, бодрый как никогда, работал на полную катушку, еще раз воспроизводя каждый момент этой ночи и бережно сохраняя в чертогах его памяти. Изрядно довольный собой и своей успешной вылазкой в кабинет директрисы, Шерлок не собирался останавливаться на достигнутом. Конечно, много выяснить не удалось, а вернее, вообще практически никакой ценной информации в документах Маконагалл не оказалось, но все же теперь Холмс примерно представлял, в каком направлении стоит копать. Для начала необходимо посетить Министерство, разыскать этого Эдварда ван Куна и как следует расспросить его о Мориарти. Остальных бывших коллег профессора тоже стоит найти и вывести на беседу. До сих пор складывалось впечатление, что Мориарти очаровывал абсолютно всех, кого встречал на своем пути, но Шерлок был уверен что где-то в этом идеальном фасаде таятся трещины. Оставалось их лишь найти. Кто-то из многочисленных коллег и знакомых профессора о чем-то да обязательно проболтается. Шерлок не сомневался, что сумеет их разговорить. Загвоздка заключалась лишь в том, чтобы сделать это незаметно, и не только для самого объекта расследования, но и для старшего братца, от вездесущего взгляда которого не укрывался ни единый шаг Шерлока. Но все эти препятствия, которые предстояли на пути, не были в силах погасить охвативший Холмса азарт. Напротив, трудности его только раззадоривали. В столь же приподнятом воодушевленном настроении Шерлок проснулся на следующее утро. За ночь его никогда не отключающийся мозг обработал события вчерашнего дня и полученную вчера информацию, и теперь полнился многочисленными наполовину оформившимися планами и стратегиями. На автомате выполняя привычную утреннюю рутину — чистя зубы, приводя в порядок непослушные кудри, одеваясь и завязывая галстук — Шерлок привычно погрузился в чертоги разума, прокручивая варианты и строя планы дальнейших действий. Полностью занятый своими мыслями, слизеринец не сразу заметил нечто неладное, происходящее в Большом зале. На первый взгляд ничего необычного не происходило. Стояло мирное воскресное утро. Зачарованный потолок над Большим залом сегодня являл собой безграничную яркую синеву, подсвеченную холодным светом осеннего солнца. Зал наполовину пустовал — в отличие от будних дней сегодня у школьников не было необходимости торопиться с завтраком, поэтому многие использовали любой лишний утренний час, чтобы как следует отоспаться. Преподаватели тоже старались не упускать возможности максимально отдохнуть от своих ежедневных обязанностей, потому обычно в выходные разговоры за преподавательским столом в основном состояли из досужей болтовни и обмена сплетнями. Однако сегодня, случайно зацепившись взглядом за преподавательский стол, Холмс отметил в поведении профессоров непривычное для утра воскресенья оживление. Вынырнув из чертогов, Шерлок вернулся в реальность и отложил ложку обратно в тарелку с наполовину приконченным пуддингом, вкуса которого он даже не почувствовал — да и вообще только сейчас заметил, что вообще ел — и осмотрелся по сторонам. Немногочисленные одногруппники, кто все-таки выбрался из постелей в такой час, лениво завтракали, не особенно обращая внимания на окружающих. Даже Ирен, зачастую не уступающая Шерлоку в наблюдательности, спокойно пила чай, уткнувшись взглядом в книгу, и ничего не замечала. Но что-то определенно происходило. Директор МакГонагалл, на сухом морщинистом лице которой застыло мрачное выражение, полушепотом переговаривалась с остальными преподавателями, столь же серьезными и встревоженными. Пристальные взгляды профессоров то и дело облетали Большой зал, словно сканируя каждого присутствующего. Невольно Шерлок напрягся. Насколько ему было известно, поводов для беспокойства у преподавателей не имелось с момента того пожара, невольным участником которого не посчастливилось стать Шерлоку. Если за ночь что-то и произошло, то явно нечто посерьезнее обычных для школы происшествий, вроде простых нарушений правил и небольших несчастных случаев, которые обычно разруливались в отработанном порядке и не вызывали столь взволнованной реакции со стороны преподавателей. Вдруг что-то случилось с Ватсон? — пришла вдруг в голову тревожная мысль. Тут же Шерлок вспомнил, как покидал ее под утро в больничном крыле, как она спала мирным и глубоким сном. Вдруг тот, кто пытался проклясть ее во время квиддичного матча, пришел, чтобы закончить начатое… Прежде чем эта неспокойная мысль захватила его целиком, Холмс остановил себя. Вряд ли гриффиндорскому капитану что-то угрожало прошлой ночью. Ее недоброжелатель, кем бы он ни был, побоялся бы вновь рисковать так скоро. К тому же, защитные чары, которые Шерлок начертал в изголовье ее кровати, должны были уберечь ее хотя бы ненадолго. Все же взгляд его тут же невольно метнулся в сторону гриффиндорского стола, но, разумеется, Джейн Ватсон там не было. В такой час она наверняка еще находится под надзором мадам Помфри, которая вряд ли отпустит свою пациентку прежде, чем проведет над ней с десяток диагностик и проверок. Вряд ли она выйдет оттуда так скоро. И с ней наверняка все в порядке. К тому же преподаватели сегодня выглядели скорее сердитыми, нежели переживающими за ученицу. А вот что действительно могло настолько насторожить и встревожить их, так это нечто посерьезнее, навроде проникновения в кабинет директрисы. До этого момента Холмс пребывал в абсолютной убежденности в собственной неуловимости, но теперь самоуверенность и гордость собой, распиравшие его изнутри, словно воздушный шарик, начали сдуваться. Не сделал ли он что-то не так и не выдал себя ненароком? Даже одна мысль о собственном возможном просчете больно уязвляла самолюбие Шерлока. Если он и допустил ошибку, то лишь в том, что оставил свидетеля. Должно быть, портрет Дамблдора, застигший Холмса на месте преступления, обо всем доложил МакГонагалл, а значит… Нет, тут же отмел эту мысль слизеринец. В таком случае его бы в тот же миг выдернули прямо из постели и призвали к ответу, не дожидаясь утра. Но, судя по тому, как взгляды преподавателей скользили по лицам сонных школьников, не останавливаясь ни на ком конкретном, если поступок Шерлока и не остался незамеченным, то его личность пока что находилась вне подозрения. Делая вид, что крайне увлечен яблочным штруделем, Холмс прислушался к ведущемуся за преподавательским столом обсуждению, но, как ни старался, разобрать ничего не смог. Возможно, это просто пробудилась его паранойя, и на самом деле никто вовсе ничего и не заметил, и профессора обсуждали что-нибудь другое. В любом случае Шерлок не мог себя ни в чем упрекнуть. Его ни в чем не могли заподозрить. Покончив с завтраком, Холмс как раз собирался уйти из Большого зала, чтобы вернуться в гостиную общежития, и уже поднялся на ноги, как вдруг именно в этот момент к слизеринскому столу подошел профессор Мориарти. — Мистер Холмс, мисс Адлер, — кивком поприветствовал их профессор, — Будьте добры, пройдемте со мной. Волна жара на миг прилила к щекам Шерлока. О нет. Неужели он все-таки попался? — Что-то случилось, сэр? — недоуменно поинтересовалась Ирен. — Директор МакГонагалл желает поговорить с вами, — кратко ответил профессор и более не произнес ни слова, лишь жестом потребовал следовать за ним. Ничто в его облике не выдавало ни единой подсказки о том, что происходило. Лицо профессора, как всегда гладкое и холодное, не выражало ничего, в ровном прохладном голосе не звенело ни намека на недовольство или злорадство. Краем глаза Шерлок поймал вопросительный взгляд Ирен и, изо всех сил стараясь сохранять хладнокровие, столь же удивленно пожал плечами ей в ответ. Захлестнувшая было волна паники где-то внутри разбилась о твердые скалы логики. Если бы МакГонагалл узнала о том, что Шерлок вломился в ее кабинет, она бы точно не стала бы напускать таинственность, а подошла бы сама и высказала все в открытую, со свойственной ей прямотой и резкостью. Конечно, есть вероятность, что она не хочет ронять собственный авторитет и потому намерена разобраться за закрытыми дверями, чтобы не поднимать шум, но в таком случае зачем ей понадобилась Ирен? Нет, скорее всего, максимум, что у есть у директрисы, это подозрения, и она хочет привлечь Шерлока и Ирен к расследованию, как старост школы. Так что сейчас Шерлоку остается не паниковать и сохранять невозмутимый вид, чтобы ничем себя не выдать. Конечно, вчера он действительно действовал не слишком аккуратно и, наверное, стоило бы замести следы получше, но на это у него попросту не хватило времени. Так что, если МакГонагалл или кто-то из профессоров применит, например, Вестиджио Остендус — заклинание для выявления оставленных следов — то Шерлок может подпасть под подозрение. Но даже если так, то это в любом случае ничего не доказывает — ведь определить, кому точно принадлежат следы, невозможно, разве что внешним сравнением. Но в школе наверняка найдется не один человек одного роста с Шерлоком, который может оставить похожие следы. Еще, как вариант, МакГонагалл может потребовать проверить его палочку на последнее заклинание, но об этом Холмс уже позаботился — Приори Инкантатем покажет лишь безобидные чары, вроде Люмоса и Вингардиум Левиосы. Нет, им придется очень сильно постараться, чтобы уличить Шерлока в содеянном, и он вовсе не собирался им в этом помогать. Успев окончательно успокоиться и напустить на себя уверенный вид, Холмс спокойно последовал за профессором Мориарти к преподавательскому столу. Тонкая полупрозрачная дымка заглушающих чар витала в воздухе, закрывая пространство от любопытных ушей. Директор МакГонагалл привычно восседала в центре стола, по обе руки от нее сидели профессора Флитвик и Долгопупс, а также Стебль. Чуть поотдаль заканчивали завтрак Дромгул и Вектор, они к обсуждению не присоединились, так что, судя по всему, в курсе происходящего были посвящены лишь главы факультетов. — Доброе утро, профессора, — очаровательно улыбнулась Ирен, и Шерлок едва сдержался, чтобы не закатить глаза. Адлер умело использовала свой шарм и ум ради достижения привилегий, и потому всегда ходила в любимицах у преподавателей, — Что-то случилось? — Да, мисс Адлер, — переходя сразу к делу, сообщила директор, — Вчера ночью кто-то втайне пробрался в мой кабинет. — Не может быть, — непритворно ахнула Ирен, а Шерлок призвал на помощь все свои актерские задатки, чтобы изобразить удивление. — Кто это был? — Не знаю, — сухо ответила МакГонагалл, нервно оправляя рукава темно-зеленой бархатной мантии, явно раздосадованная как самим происшествием, так и собственной неосведомленностью, — Кем бы он ни был, нарушитель знал пароль. Обошел все сигнальные и защитные чары и заморозил портреты, чтобы остаться незамеченным. Шерлок мысленно выругался. Только теперь он осознал, что забыл снять заклинание Иммобилус с портретов. Вообще-то, чары бы развеялись сами по себе через какое-то время, но, должно быть, МакГонагалл вернулась прежде, чем это произошло. Абсолютно идиотский просчет. Оправдать себя Шерлок мог лишь спешкой, но то было жалкое оправдание. Разумеется, заметив скованные чарами живые портреты, МакГонагалл что-то заподозрила. Впрочем, к большому облегчению Шерлока вскоре выяснилось, что иных улик у нее не имелось. Она понятия не имела ни о личности злоумышленника, ни о его намерения, что, разумеется, МакГонагалл изрядно раздосадовало. Как и предположил Шерлок, от них с Ирен требовалась помощь, как старост. Честно говоря, в последнее время они оба относились к своим обязанностям не слишком ответственно, особенно когда дело доходило до ночных патрулей. Все равно занятие это было крайне бессмысленным, поэтому по ночам оба предпочитали спать. Преподаватели это прекрасно понимали, так что лишний раз на старост не наседали. На формальный вопрос, не видели ли они чего подозрительного этой ночью, Ирен ответила честно, Шерлок же предпочел полуправду. Он был практически на сто процентов уверен в том, что ночью его никто не видел (кроме Ватсон, но вряд ли ее мнение кто-то спросит), но все же ответил, что выходил ночью в коридоры, но не заметил ничего такого. Теперь МакГонагалл настаивала на повышенной бдительности и ведении усиленного наблюдения на случай повторного происшествия. Холмсу лишь оставалось кивать с самым серьезным выражением на каждое слово директрисы, всячески делая вид, что разделяет ее недовольство. Само собой, он знал наверняка, что больше ничего подобного не повторится, ведь более в кабинет МакГонагалл возвращаться он не намеревался. По крайней мере, если не появится веский повод. Сейчас, когда первый испуг прошел, Шерлок ощущал струящийся в крови адреналин от сознания того, как близко было разоблачение. Однако ему все сошло с рук, и, несмотря на непростительный просчет, Холмс не мог не испытывать некоторого самодовольства. В любом случае его безукоризненная репутация играла на руку. Никому бы и в голову не пришло заподозрить Шерлока в чем-то нехорошем. Мысль заставила слизеринца подавить улыбку, и в этот момент он поймал на себе пристальный взгляд профессора Мориарти. Шерлок тут же мысленно воздвиг в своей голове стены, закрывая сознание от пронырливого взора профессора. Нет уж, — злорадно подумал Холмс, — От меня ты ничего не узнаешь. Если Мориарти что и заподозрил, то оставил свои умозаключения при себе. Выслушав строгие инструкции директрисы участить патрулирование школы и сообщать обо всех, даже самых незначительных происшествиях, Шерлок и Ирен наконец смогли покинуть Большой зал. Спокойное утро воскресенья, которое слизеринцы планировали провести за своими делами, пришлось потратить на бесполезную рутину — обойти замок, допросить портреты на каждом этаже, школьных привидений и одногруппников. Старост других факультетов тоже должны были поставить в известность и привлечь к расследованию, так что по крайней мере не одному Шерлоку предстояло впустую тратить свое время. Помимо этого, вся эта суета доставляла Шерлоку еще одно значительное неудобство — в условиях повышенной бдительности, когда существовал риск подпасть под чей-нибудь неосторожный взор, шансы незаметно выбраться из замка значительно сократились. Что не могло не вызывать досаду, ведь Холмсу не терпелось поскорее заняться Мориарти. Для начала он собирался попытать счастья в Министерстве, однако ему никак не удавалось придумать предлог, чтобы хотя бы на час выскользнуть из компании Ирен. А в коридорах невозможно было ступить и шагу, не натолкнувшись на носящихся прямо сквозь стены привидений, неусыпно несущих дозор, и внимательные взгляды портретов. Так что Шерлоку пришлось отложить свою затею. День он провел словно в бессмысленной театральной пьесе, всячески делая вид, что пытается вычислить нарушителя спокойствия профессора МакГонагалл. Несмотря на то, что Шерлок знал наверняка, что пробравшийся в ее кабинет злых намерений не имел, теперь он не сомневался — что-то нечистое в школе все-таки происходит. Вот только пока он не мог понять, что именно. В том, что интуиция его не подводит, Холмс убедился этим же вечером, столкнувшись в библиотеке с Джейн Ватсон. Теперь сомнений не оставалось — кто-то пытался ее проклясть. И Шерлок во что бы то ни стало хотел выяснить, кто это был. На следующий день за завтраком он задумчиво сверлил взглядом ее одногруппников. Кем бы ни был таинственный недоброжелатель Ватсон, это наверняка был кто-то из них. Криминальная статистика, наряду с сюжетами детективов, утверждали, что чаще всего жертвы преступлений страдали от руки близких людей, нежели незнакомцев. В это Шерлоку легко верилось. Однако чего он не мог понять, так это того — почему на Ватсон напали именно сейчас? Неужели ей никогда прежде не доводилось ни с кем не ссориться или переходить кому-то дорогу? Способ, которым решили расправиться с неудачливой гриффиндоркой, тоже слегка сбивал с толку. Ведь это же гриффиндорцы — вспыльчивые, взрывные и не слишком склонные к изощренной мести. Им больше свойственны драки — открытые и честные мордобои. А вот нападать исподтишка, да еще и во время квиддича, на котором все они так помешаны — совершенно не в их стиле. Не говоря уже о том, что до того, чтобы создать проклятый амулет, еще нужно было додуматься, а об интеллекте гриффиндорцев Холмс имел невысокое мнение. Однако именно у одногруппников Ватсон имелось больше всего возможностей подкинуть злосчастную монетку, ведь куда проще сделать это тому, кто все время рядом, нежели постороннему человеку с другого факультета. С другой стороны, в день квиддича Ватсон окружала толпа, так что абсолютно кто угодно мог незаметно подкрасться и подбросить амулет. Так и не придя ни к какому заключению, Шерлок решил бросить пустые размышления хотя бы до того момента, как будет обладать большей информацией. А до тех пор пусть Ватсон сама собирает список подозреваемых и делает собственные выводы. И все же почему это произошло именно сейчас? В Хогвартсе и раньше случалось всякое — здесь то и дело происходили несчастные случаи с неправильно сработавшими заклинаниями и взрывами зелий, движущиеся лестницы с коварными исчезающими ступеньками грозили падениями и переломами конечностей, а в ближайшем лесу, ничем не огороженном от школы, кроме словесных запретов, водились опасные твари. Этого вполне хватало, чтобы понять — статус «одного из самых безопасных мест в мире» этот замок носит не вполне заслуженно. Однако все эти опасности были вполне естественными и привычными и не имели за собой злых намерений. Но последние события — пожар, проклятый амулет — выглядели совсем иначе. В Хогвартсе определенно происходило что-то подозрительное, и Шерлок не мог отделаться от чувства, что все это началось с появления профессора Мориарти. Шерлоку не терпелось выяснить о нем, все, что только возможно, однако выбраться из замка ему удалось лишь через несколько дней. Начало недели выдалось суетливым и утомительным. Постоянные патрули, общие собрания старост и бесконечные доклады МакГонагалл по самым незначительным поводам отнимали много времени, и Холмс уже начал думать, что запланированное ему придется отложить аж до выходных, однако шанс представился ему уже совсем скоро. Во вторник, выйдя из теплиц после сдвоенного занятия по травологии, Шерлок нарочито медленно передвигал ноги, не торопясь возвращаться в замок. Даже сама погода, казалось, была сегодня на его стороне — послеполуденное солнце холодно сияло с безупречно чистого после недавних дождей небосклона, и даже пронзительный порывистый ветер, редко утихающий в это время года, на сегодня отступил. В прозрачном колком воздухе витали близкие заморозки. День выдался яркий и безветренный — вполне подходящий, чтобы неспешно гулять, кутаясь в теплые шарфы, и дышать свежим воздухом. Занятий на сегодня больше не предвиделось, так что слизеринцы разбрелись кто куда. Ирен, в компании Сэма и Джанин и не отлипающего от нее ни на миг Мартина, намеревалась пойти на поле потренироваться перед грядущим матчем с Пуффендуем. Себастьян, хотя обычно и был не прочь посмотреть на тренировку, сегодня с ними не пошел, желая как следует выспаться до ужина. Позевывая, Моран поплелся обратно в замок, следом за Генри, который сегодня казался замерзшим и слегка простывшим. Отделавшись от друзей, Шерлок пропустил вперед Ванду и Летицию, на мгновенье задержал взгляд на Забини, которая осталась что-то обсудить с профессором Долгопупсом, и в одиночестве побрел прочь. В замок Холмс, однако, не пошел. Не пошел он и гулять вдоль Черного озера, которое облюбовали сегодня многие, как не остался и во дворе, заполненном гуляющей ребятней. Быстрым движением Шерлок набросил на себя Дезиллюминационное заклинание и, слившись с обстановкой, растворился из поля зрения случайных наблюдателей. Окинув взглядом возвышающийся замок, слизеринец отыскал окно кабинета трансфигурации. Расписание профессора МакГонагалл, как и остальных преподавателей, ни для кого не являлось тайной. Сегодня ей предстояло провести еще два сдвоенных занятия у шестых курсов Пуффендуйцев и Когтевранцев, а затем — два часа консультаций, от которых педантичная МакГонагалл, в отличие от других, никогда не отлынивала, несмотря на то, что желающих провести лишний час в ее компании находилось немного. Так что времени в запасе у Шерлока было предостаточно, чтобы ненадолго исчезнуть из замка и потом столь же незаметно вернуться до того, как придется вновь делать обход по замку и в очередной раз отчитываться директрисе о прогрессе в поисках неуловимого злоумышленника. Не теряя ни единой лишней минуты, Шерлок двинулся по хрустящей от инея тропинке, уводящей вдоль холмов в сторону от замка к уединенной каменистой поляне, где росло всего одно дерево. Ближайшие деревья, островками высаженные на территории школы, отстояли от поляны на значительное расстояние, окаймляя ее робким полукругом, словно боясь приблизиться. В центре поляны росло дерево. Оно не походило ни на одно другое в здешних окрестностях, и даже в зловещем Запретном лесу вряд ли можно было сыскать подобное ему. Понадобилось бы несколько человек, чтобы обхватить его ствол — настолько он был толстый, корни крупными узловатыми змеями расползались далеко от него и уходили глубоко в бугрящуюся землю. Длинные гибкие ветви клонились к земле под собственной тяжестью и сухими плетьми скручивались вокруг ствола так, будто человек обнимал себя руками. Ветра не было, но ветви шевелилось, мерно и ритмично, словно дерево сонно дышало. Дерево называлось Гремучей ивой и считалось местной достопримечательностью, на которую, впрочем, волшебники предпочитали любоваться издалека, не подходя ближе, чтобы не получить увечий. Заслышав шаги невидимки, ива встрепенулась, вздымая сухие скрипучие ветви и издавая утробный угрожающий стон, словно какое-то потревоженное чудовище. Прежде чем ива успела расправить ветви и хлестнуть ими нарушителя своего спокойствия, Шерлок вскинул палочку и прицелился. Короткое заклинание мощной волной толкнулось в одну из нижних ветвей дерева, задевая небольшой узловатый сук, притаившийся практически в самом основании ствола. Вздыбившаяся было ива вновь издала протяжный стон и, успокоившись, опустила ветви на промерзшую землю, погружаясь обратно в тяжелый неспокойный сон. Без всякой опаски Холмс беспрепятственно прошел прямо к дереву. Быстро оглядевшись — не заметил ли кто его уловку — он отодвинул корни, обнажая незаметный со стороны небольшой лаз и нырнул внутрь. Падать оказалось неглубоко. Уворачиваясь от хлещущих по лицу корней, Шерлок стремительно пролетел сквозь узкий ход и тяжело приземлился на ноги. Остановившись лишь, чтобы зажечь свет заклинанием Люмос и стряхнуть с мантии комья земли, он, не колеблясь, двинулся вперед по не раз исхоженному тоннелю. Здесь стояла почти абсолютная тишина, нарушаемая лишь приглушенными шагами Шерлока и его дыханием. Все звуки остались позади, вернее, наверху, как и весь воздух. Дышать здесь было тяжело, спертый воздух веял сыростью и промерзшей землей. Подпирающие земляные своды тоннеля доски давно прогнили, грозя обвалом. То и дело крупные комья осыпались Шерлоку на голову. Тайных ходов в Хогвартсе было немало, но лишь два из них вели за пределы территории школы. Еще один ход наружу вел прямиком из замка в одно из самых популярных мест в Хогсмиде — кондитерскую «Сладкое королевство». Существование этих ходов держалось в секрете для рядовых школьников, но знающие активно ими пользовались, чтобы нелегально выбираться за сладостями, сливочным пивом, огневиски и многим другим. Об этих вылазках в Хогсмиде если не знали, то по крайней мере догадывались, однако опечатывать ходы и сообщать администрации школы не спешили. Причина тому была довольно банальной — отказываться от дополнительной выручки никто не хотел. Этот тоннель вел в Визжащую хижину — заброшенную полуразрушенную хибару на отшибе Хогсмида. Хижина обладала дурной славой из-за обитающих там по слухам привидений, визжащих ночами и беснующихся внутри. Впрочем, никаких визгов оттуда никто никогда не слышал, как не видел и привидений. Периодически наиболее храбрые из подростков и отъявленные любители мистики залезали внутрь, только чтобы безнадежно разочароваться. Единственная опасность, которую можно было отыскать в Визжащей хижине, была опасность того, что на голову обвалится прогнившая крыша. Так что никакого интереса хижина ни для кого не представляла, потому можно было не переживать, что кто-то посторонний отыщет тайный ход. По мере продвижения тоннель постепенно пошел вверх и вскоре вывел Шерлока в тесную пыльную комнатку, заставленную разломанной мебелью. Через щели в заколоченных досками окнах лился тусклый свет, в котором плясали пылинки. Не задерживаясь здесь лишнюю минуту, Холмс прошел через комнату, заметая за собой следы, и толкнул скрипучую шаткую дверь, выбираясь наружу. Свежий холодный воздух наполнил легкие, солнечный свет после тоннеля казался невероятно ярким. В Хогсмиде царила сонная тоска. Когда деревню не наводняли толпы вырвавшихся из школы детишек, жизнь здесь текла лениво и вяло. Улицы практически пустовали, и Шерлок, добравшись до цели своего путешествия — паба «Кабанья голова» — незамеченным, развеял Дезиллюминационное заклинание. Паб тоже пустовал. Даже в более многолюдные и суетные дни похвастать обилием посетителей заведение не могло. Один лишь хозяин паба, хмурый старик Аберфорт, одиноко стоял за барной стойкой и протирал грязные стаканы засаленной грязной тряпкой. Визиту Холмса он не удивился. Безразлично приняв мешочек с золотыми галеонами, Аберфорт резким взмахом палочки зажег закопченный камин и вновь принялся за стаканы. Шерлока, не настроенного на светские беседы, подобный подход вполне устраивал. Зачерпнув пальцами горстку летучего пороха из грязной чаши на каминной полке, слизеринец швырнул порох в потрескивающее пламя и, назвав место назначения, бесстрашно шагнул прямо в полыхнувшую зеленую вспышку. Пламя тут же омыло его теплой волной, завертело и потянуло куда-то прочь, в кружащуюся ураганом бесконечность. Перед глазами замелькали чужие каминные решетки и различные комнаты, пламя все несло вперед, пока наконец эта карусель не начала замедляться. Впереди возник знакомый вид — холодные мраморные стены, огромная хрустальная люстра, свисающая с высокого потолка. Откуда-то донесся плеск бегущей воды. Подобрав полы мантии, Шерлок шагнул вперед. В спину с силой толкнуло жаром, и Холмс по инерции вылетел вперед, пробежав несколько шагов, однако удержался на ногах. Изящно отряхнув мантию от облака золы, он огляделся по сторонам. Каминная сеть привела его в атриум Министерства магии. Это было просторное помещение с высокими стенами и отполированным до блеска узорчатым полом. В широких золоченых каминах, ровными рядами вмонтированных в мраморные стены друг напротив друга, потрескивало пламя. В самом центре атриума располагался роскошный фонтан, выполненный в форме застывших посреди круглого бассейна пяти золотых статуй — волшебника и волшебницы, гоблина, кентавра и домашнего эльфа — что, должно быть, символизировало единство волшебных народов. В теории символ, несомненно, можно было назвать изящным, если бы не его вопиющее лицемерие — ни гоблинов, ни кентавров, ни уж тем более домашних эльфов волшебники равными себе не считали. Вокруг, тщательно огибая струи льющейся воды, то и дело со свистом пролетали бумажные самолетики, передающие послания между отделами Министерства. В атриуме кипела суета рабочего дня — туда-сюда сновали волшебники в разномастных мантиях, кто-то торопливо-суетливо, а кто-то не спеша, на ходу попивая кофе из маленьких чашечек. Улыбчивая неестественной широкой улыбкой дама за стойкой ресепшна что-то терпеливо разъясняла толпе иностранных волшебников в пурпурных мантиях и высоких тюрбанах, громко переругивающихся на непонятном языке и активно жестикулирующих. Сонный дежурный волшебник в мешковатой серой мантии, скучающий за своим столом возле золотой арки, ведущей от каминов к основной части зала, встрепенулся при виде Шерлока и отложил газету с наполовину разгаданным кроссвордом. В задачи дежурного входило проверять новоприбывших и регистрировать посетителей, которые не являлись сотрудниками. Однако Холмс с уверенным видом взмахнул перед его лицом пропуском-удостоверением и приложил его к специальному прибору. На мгновение прибор завис, и Шерлок замер в напряжении под недоверчивым взглядом дежурного. Пропуск Шерлок на всякий случай вытащил из кармана брата в их последнюю встречу, так что Майкрофт наверняка завел новый, но вот не поленился ли он заблокировать потерянный, Шерлоку предстояло выяснить сейчас. Он успел прокрутить в голове несколько запасных планов, как проникнуть в Министерство и не попасться брату, но в этот момент прибор одобрительно пикнул и загорелся зеленой лампочкой. Дежурный волшебник, тут же потеряв всякий интерес, уткнулся обратно в свой кроссворд, и Шерлок беспрепятственно прошел сквозь арку. Теперь нужно было поторопиться. Хотя внутрь и удалось попасть без проблем, Холмс не слишком полагался на удачу. Рано или поздно его раскусят, а брат непременно узнает о его присутствии и выставит прочь, но до этого момента Шерлок надеялся выяснить как можно больше. Из основной части атриума он прошел в небольшое помещение, где располагались лифты. Затесавшись в шумную толпу иностранцев тюрбанах, недовольно обмахивающихся туристическими буклетами, Шерлок зашел в кабину лифта, попутно отмахиваясь от целой эскадрильи залетевших следом бумажных самолетиков. На него никто не обратил внимания. Иностранцы — туристы из Индии, которым не повезло нарваться на местных воришек — вышли на втором уровне, когда приятный женский голос объявил: «Отдел магического правопорядка». Холмс же поехал выше. Архив Министерства магии располагался на первом уровне, который занимало Управление министерства, возглавляемое непосредственно министром. Для самого Шерлока то был самый опасный этаж, однако вовсе не из опасения столкнуться с самим Кингсли Бруствером. Именно на этом этаж обитал старший брат Шерлока, занимающий, как он сам говорил, «скромную должность в правительстве». Может, его должность такой и была шесть лет назад, когда Майкрофт только-только устроился сюда, однако за эти годы его амбиции, блестящий интеллект, фамилия и семейные связи наверняка продвинули его куда выше. В том, что брат намеревался стать, если не самим министром, то как минимум серым кардиналом, держащим власть в своих руках и дергающим за ниточки из-за кулис, Шерлок не сомневался. Намеренная таинственность, с которой брат говорил о своей работе, это только подтверждала. Решетки лифта с тяжелым скрипом разъехались в стороны. Надеясь, что брат окажется занят какими-нибудь таинственными государственными делами достаточно долго, чтобы Шерлок успел добраться до нужной ему информации, Холмс вышел из лифта. Резко пригнувшись, он увернулся от стайки бумажных самолетов, со свистом вылетевших следом и едва не оцарапавших Шерлоку щеку. Он оказался в небольшом лифтовом помещении, очень светлом и холодном, и абсолютно пустом. В обе стороны от лифтов вел длинный коридор, из одного его конца — того, куда полетели самолетик — доносились оживленные голоса. Помедлив, Шерлок направился в противоположную сторону и вскоре уперся в одну единственную дверь, золоченая табличка на которой гласила «Архив». Стукнув разок для приличия, Шерлок распахнул дверь и шагнул внутрь. Архив Министерства магии Великобритании, без сомнения, представлял собой самое унылое помещение, в котором Холмсу когда-либо доводилось бывать. Если во всем остальном Министерстве жизнь кипела и била ключом, то здесь она словно попросту остановилась. Кабинет, где заседал архивариус, представлял собой небольшую комнатку, каждую поверхность и каждый угол которой заваливали всевозможные свитки, папки и книги. Через отверстие в стене в кабинет периодически прибывали еще бумаги, однако никто не торопился их поднять и заняться ими, так что документы попросту складировались на полу, падая с напрочь заваленного стола. Все здесь казалось каким-то высушенным и бездушным. Под потолком медленно плавали светящиеся огни, слепящие неприятным белым светом. Белые пустые стены кабинета не украшали портреты, на засыпанные бумагами подоконники не представлялась возможность втиснуть хотя бы какой-нибудь жалкий фикус. Плотные белые жалюзи наглухо закрывали окна. В Министерстве, располагающемся глубоко под землей, за окнами, разумеется, ничего быть не могло, но существовал целый особый отдел, в чьи непосредственные обязанности входило создание различных иллюзий погоды за окном. Однако здесь их стараний никто оценить не мог. Единственного присутствующего в кабинете сотрудника Шерлок заметил не сразу из-за огромной стопки папок, возвышающейся на столе. Архивариус, старый сухой волшебник с белой козлиной бородкой и редкими седыми волосами на висках, выглядел под стать своему кабинету. Он был такой тощий, словно высохший от старости, что его светло-серый старомодный костюм, висел мешком на его скрюченной фигуре. С кислым лицом он близоруко щурился в лежащий перед ним свиток, столь длинный, что один его конец терялся где-то на полу под столом. Пол перед стеной справа оказался захламлен чуть меньше, образуя подобие прохода. Сама стена казалась прочной и цельной, однако Шерлок на ней приметил еле различимые очертания спрятанной двери. Должно быть, именно за ней находилось непосредственно хранилище архивной документации. Холмс вполне мог бы пробраться туда незамеченным, поскольку на него до сих никто не обратил внимания, однако ручки в двери не было, и стало быть, открывали ее специальные чары, которые не пропустили бы постороннего. Ему пришлось громко откашляться несколько раз, чтобы привлечь к себе внимание. Наконец заметив посетителя, архивариус смерил его близоруким взглядом за толстыми стеклами очков. Слышал он столь же плохо, как и видел, так что Шерлок несколько раз повторил свое имя, вернее, имя Майкрофта, которым он представился. Затем ему пришлось терпеливо ждать, пока архивариус долго въедливо вглядывался в его пропуск, пытаясь прочитать написанное на нем имя. На удачу Шерлока, в лицо Майкрофта, пропуск которого открывал любые двери, в архиве не знали, да и бюрократам лица не столь важны, сколь важно написанное в бумажках. Так что проникнуть в министерский архив оказалось даже проще, чем в кабинет МакГонагалл. Наконец, нехотя вернув пропуск, старик-архивариус кряхтя поднялся со своего места и подвел Шерлока к той самой стене. Он провел по ней скрюченной рукой, и тут же что-то в ней щелкнуло. Заслышался тяжелый скрип механизмов, по стене пробежала сияющая линия, очерчивая прямоугольник, который медленно отъехал в сторону, открывая вид на спрятанное за ней огромное помещение, заставленное рядами стеллажей. — У вас полчаса, юноша, — строго проскрипел архивариус, — Документы не выносить. Терять времени Шерлок не стал. В архиве царила пыльная прохлада. Помещение оказалось куда больше, чем можно было себе представить со стороны, но, вопреки первому впечатлению, здесь присутствовала определенная организованность. Документы хранились упорядоченно по отделам министерства, а внутри отделов распределялись по годам и по видам. По узким проходам, скрипя колесами, ездили тележки, доверху заполненные различными папками и свитками. То и дело они останавливались возле определенных стеллажей, и документы сами собой выпархивали и занимали места на полках. Не став разбираться в путанных архивных шифрах, Шерлок взмахом палочки приманил личное дело Эдварда ван Куна, чье имя стояло на одном из писем, обнаруженных в кабинете МакГонагалл. На живой фотографии, прикрепленной к первой странице дела, нервно улыбался довольно юный волшебник, темноволосый, с худым невзрачным лицом и хитринкой в глубоко посаженных глазах. Фотография была черно-белой, первой же строчкой под ней значилось имя и две даты через тире. Шерлок испытал укол досады — судя по этим данным Эдвард ван Кун покончил с собой в сентябре этого года, не более, чем месяц назад. Нахмурившись, Холмс принялся листать пергаментные страницы. Эдвард ван Кун происходил из семьи банкиров, после окончания Хогвартса работал сначала в Отделе международного сотрудничества, а затем решил пойти по стопам родителей и перешел в Управление по связям с гоблинами, чтобы начать вести дела с банком Гринготтс, где как раз всем и заправляли гоблины. Никаких выдающихся заслуг в его досье не отмечалось, как, впрочем, и темных пятен. Ван Кун был довольно обычным сотрудником, посредственным, но исполнительным. Седьмого сентября две тысячи десятого года он, предварительно оставив записку с просьбой никого не винить в своей смерти, поднес к своему виску волшебную палочку и произнес заклинание Бомбарда. Отдел магического правопорядка, занимавшийся формальным расследованием его смерти, следов насилия не обнаружил и закрыл дело, заключив, что это было самоубийство. Файл с материалами расследования пестрил многочисленными колдографиями весьма нелицеприятного содержания. Снимки детально запечатлевали место смерти Эдварда ван Куна и его тело со всех ракурсов. Даже беглого взгляда хватило бы неподготовленному зрителю, чтобы ощутить приступ тошноты. Погибший лежал на полу в гостиной, волшебная палочка выскользнула из его ослабевшей руки и укатилась в сторону. Кровавое месиво, в которое превратилась его голова, живописно расплескалось по ковру и стене. Тошноты Холмс не испытал, крови он не боялся. Но что-то на этих снимках зацепило его взгляд. Не само тело — с ним как раз все было понятно. Но что-то все же было не так, но Шерлок никак не мог понять, что именно. Решив отложить на время снимки, он принялся читать дальше детали расследования. Тело нашел волшебник по имени Брайан Лукис — друг погибшего, с которым тот должен был встретиться в тот день за ланчем. Когда в назначенный час ван Кун не появился в «Дырявом котле», Лукис решил заглянуть к нему домой, чтобы проверить, все ли в порядке. Самого Лукиса ни в чем не заподозрили, так как на время смерти друга у него имелось железное алиби — практически весь день он провел в компании коллег в редакции «Ежедневного пророка», где работал журналистом. Это могло бы быть неплохой зацепкой, однако Шерлока тут же постигло разочарование. Вместо контактной информации, чтобы связаться с Лукисом, Шерлок нашел лишь очередное закрытое дело. Неделей позже после смерти Эдварда ван Куна Брайан Лукис отправился в командировку в Китай, за материалом для новой статьи, посвященной подготовке к Чемпионату мира по квиддичу, который должен состояться в следующем году, однако написать хотя бы строчку репортер не успел. Во время поездки он погиб, отравившись неправильно приготовленной рыбой в магловском ресторане. Британские и китайские мракоборцы, расследуя происшествие, сошлись во мнении о том, что это был несчастный случай. Повара передали в руки магловских органов правопорядка, тело Лукиса выслали на родину, и на этом дело закрыли. Шерлок нахмурился еще сильнее. Что-то во всем это было явно не так. Ничто не указывало на взаимосвязь между этими смертями, кроме того, что погибшие были друзьями, но Шерлок не мог поверить, что сразу две смерти в течение такого короткого промежутка времени были просто совпадением. Отложив дело Лукиса, Холмс вновь открыл дело с расследованием смерти ван Куна и еще раз посмотрел на фотографии, на этот раз повнимательнее. Колдографии мертвого тела ван Куна чередовались с колдографиями самого места происшествия. Квартиру погибшего запечатлели в том состоянии, в котором ее оставил хозяин в день своей смерти. Ничего необычного в глаза не бросалось. Ни опрокинутой мебели, ни сбитых на пол в пылу борьбы фотографий, ни сорванных штор. Никаких следов борьбы, лишь обычный бытовой бардак занятого, вечно пропадающего на работе человека, не утруждающего себя уборкой — разбросанные на журнальном столике газеты, запылившиеся фотографии в рамках, заваленный письмами рабочий стол, опрокинутая на бок пустая чернильница с выпавшим гусиным пером, забытая на несколько дней чашка с остатками недопитого чая на дне. Шерлок замер, вдруг явственно осознавая, что именно неправильно было в этих колдографиях. Медленно пролистав страницы обратно, он еще раз посмотрел на снимок тела. Эдвард ван Кун все так же лежал на полу. Волшебная палочка валялась неподалеку, выкатившись из правой руки. Заклинание было выпущено в правый висок, это подтверждало и расположение ошметков крови и мозга из раскрошенного черепа на стенах и полу. Это выглядело вполне логично, вот только… Чернильница и перо лежали на столе по левую сторону, ручкой влево была повернута чашка, фотографии на полках располагались левее от центра. Эдвард ван Кун определенно был левшой. Тогда почему же, убивая себя, он взял палочку в правую руку? И как только эту очевидную несостыковку не заметили те идиоты, которые расследовали это убийство? А в том, что это было именно убийство, Шерлок не сомневался. Кто-то убил Эдварда ван Куна и, как подозревал Холмс, Брайан Лукиса тоже. Было ли это связано с тем предупреждением, которое ван Кун отправил профессору МакГонагалл? Быть может он что-то знал о том человеке, который теперь преподавал в Хогвартсе Защиту от темных сил и возглавлял факультет Слизерин. Знал что-то опасное, за что и поплатился жизнью. Ведь вокруг Джеймса Мориарти то и дело происходят несчастные случаи, так он писал в своем предупреждении. Вот только все это были лишь домыслы. Отчаянно жалея, что не имеет возможности повернуть время вспять и оказаться на месте преступления, чтобы изучить все детали лично, до того, как идиоты-мракоборцы уничтожили половину улик, Шерлок захлопнул папку и позволил документам самостоятельно вернуться на свои места. Возможно, Майкрофт поможет узнать больше. При всей любви к бюрократии, министерские служащие не отличались дотошностью и педантичностью в ведении бумажных дел, так что во время расследования наверняка выяснились какие-то еще детали, которые не вошли в официальные досье. Конечно, обращаться к Майкрофту не очень хотелось, ведь в таком случае ему придется рассказать все начистоту, рискуя навлечь на себя очередную бесконечную нотацию. Однако если так Шерлок сумеет выяснить правду и вывести Мориарти на чистую воду, то гордость можно и проглотить. Ни на что особо не надеясь, слизеринец приманил к себе еще одну папку. На этот раз его интересовал случай, произошедший в марте этого года, на приеме в Магическом Конгрессе Управления по Северной Америке. Прием устраивался в честь предвыборной кампании Эвелины Абернэти, баллотирующейся в президенты МАКУСА. Ее победа, считавшаяся уже делом решенным, обещала укрепить связи между двумя странами, и в верхах правительств магических сообществ Британии и США уже разрабатывались различные совместные проекты и инициативы. Подобному успеху международной дипломатии во многом способствовал один из британских дипломатов, сотрудник Отдела международного магического сотрудничества, по имени Адам Макларенс, который, разумеется, тоже посетил прием в составе делегации. Этот весьма амбициозный юноша, как отзывались о нем коллеги, наслаждался плодами своих усилий и уже предвкушал грядущее заслуженное повышение, когда на том самом злосчастном приему ему по ошибке подали бокал с ядом, предназначавшийся кандидатке в президенты. Отравителя вычислили быстро. Им оказался некто Томас Уордвелл, сторонник политического противника Абернэти, Арнольда Блэкберда. Вину Уордвелл отрицать не стал и вскоре был экстрадирован и заключен под стражу в Азкабан, где ему предстояло отбывать срок под надзором дементоров. Представители лагеря Блэкберда, разумеется, свою причастность к поступку Уордвелла отрицали, однако в глазах общественности их репутация все равно оказалась запятнана. Случай этот бросил тень как на Блэкберда, так и на Абернэти, так что никто президентскую гонку не выиграл, и в итоге к власти пришел Джонатанн Лопес, менее настроенный на укрепление дружеских международных связей. В этом аспекте политики Шерлок разбирался слабо, но успел за лето наслушаться от Майкрофта жалоб на то, как усложнились отношения между правительствами. Само собой, во всем этом трудно было не заподозрить чей-то тщательно спланированный сценарий. Определенно, Арнольда Уордвелла стоило навестить в Азкабане. Идиоты-мракоборцы, конечно, не стали долго копаться в этом деле и, получив признание, бросили его в Азкабан без дальнейших разговоров, но Шерлок хотел задать свои вопросы. Например, почему он провернул это отравление столь топорно? Не играл ли он на самом деле за третью сторону, и если так, то кто дергал за ниточки? Проникнуть в Азкабан — неприступную крепость посреди Северного моря, охраняемая мрачными темными тварями, дементорами — будет непросто, но тем интереснее. Шерлок уже начал придумывать, как это осуществить, как вдруг ход его мыслей оборвался на полуслове. — Заблудились, молодой человек? — раздался вдруг позади знакомый прохладный голос. Чувствуя, как сердце подпрыгнуло в груди от испуга, Шерлок резко обернулся, уже зная, кого там увидит. Волшебник, который стоял перед ним, был высоким, даже выше Шерлока, так что Шерлоку приходилось смотреть на него снизу вверх. Он был немолод — виски давно посеребрила седина, которой с годами становилось все больше, а на лице, с которого редко сходило суровое выражение, резкими линиями выделялись морщины. Однако стариком этот человек не был. Худощавый и крепкий, он твердо держал осанку и выглядел непоколебимым и жестким, под стать своему характеру. Резкие черты лица, острые скулы и твердый подбородок казались высеченными из камня и придавали его виду некоторой хищности. Облачен волшебник был в тяжелую мантию сливового цвета с искусно вышитой серебряной нитью буквой «В» на груди, что означало «Визенгамот» — верховный суд волшебников. Застигнутый врасплох, Шерлок на миг вновь ощутил себя ребенком, пойманным за взломом буфета с конфетами на кухне среди ночи. Под пристальным взглядом холодных карих глаз он чувствовал себя маленьким и беспомощным, как и в детстве, хотелось провалиться сквозь землю и исчезнуть, лишь бы не ощущать этого сурового холода лишнюю секунду. Подавив всколыхнувшиеся в нем эти детские чувства, Шерлок выпрямился, хотя он и без того держал спину прямо, и, сохраняя внешнее бесстрастие, столь же прохладно поприветствовал собеседника. — Здравствуй, отец. — Ты думал, твой брат не заметит, что ты украл его пропуск? — покачал головой мистер Холмс-старший, с неодобрением глядя на своего младшего сына. — Надеялся, что это случится не так скоро, — признался Шерлок, пряча досаду за натянутой улыбкой. Разумеется, он знал, что его небольшой обман быстро вычислят, но ожидал, что отчитывать его явится старший братец, а уж никак не отец собственной персоной. Мистер Холмс-старший нечасто покидал залы заседаний Визенгамота, так что даже летом, проводя время в родовом поместье, Шерлок отца практически не видел. Но, встретив его сейчас, Шерлок покривил бы душой, сказав, что скучал по нему. — Тебе здесь делать нечего, Шерлок. Верни пропуск, — велел отец и выжидающе протянул широкую, испещренную сеткой мелких морщинок ладонь. Пропуск этот свою службу уже сослужил и больше принести пользы не мог, Шерлок все равно собирался от него избавиться, и все же приказ отца вызвал в нем какое-то детское желание воспротивиться и поступть назло. Подавив это чувство, Шерлок с неохотой протянул ненужный более пропуск. — Идем. Отец развернулся и не, дожидаясь возражений, пошел прочь из архива, абсолютно уверенный, что сын последует за ним. Эта его уверенность тоже вызывала желание взбунтоваться, совершенно неразумное, и Шерлок, борясь с обуревающим ео внутренним протестом и выученной покорностью перед авторитетом отца, заставил себя подчиниться голосу разума и нехотя двинулся следом. — Все нормально, — на ходу кинул мистер Холмс обеспокоенному архивариусу, но его холодный тон при этом звучал отнюдь не успокаивающе. Напротив, несчастному обманутому сотруднику архива явно грозили неприятности за допущенный просчет, но позже, сразу после того, как верховный чародей Визенгамота разберется со своим сыном. — Я могу и сам найти выход, — сделал слабую попытку Шерлок, не надеясь, впрочем, на успех, — Не стоит утруждаться провожать меня. — И дать тебе возможность сунуть нос куда-то еще? Ну, уж нет. Чувствуя себя, как под конвоем, Шерлок покорно проследовал за отцом до лифтов и первым вошел в кабину. Решетки лифта со скрежетом захлопнулись, окончательно дополняя впечатление тюремного заключения, и лифт медленно — слишком медленно — пополз вниз. Отец явно не был настроен на светский, или какой-либо вообще, разговор, и его красноречивое молчание для Шерлока казалось настоящей пыткой, во сто крат хуже, чем если бы отец попросту накричал на него. — Как Визенгамот? — в попытке разбить эту некомфортную тишину, поинтересовался Шерлок. Он старался говорить непринужденно, однако голос его выдавал сдавившее горло напряжение. — Как всегда, сборище идиотов, — презрительно махнул рукой мистер Холмс, и Шерлок не сдержал усмешки. Если и существовало в мире что-то стабильное, так это мнение его отца о своих коллегах. Впрочем, не только коллегах. Шерлок, как и его старший брат, по праву гордились своим интеллектом, но оба не могли не признавать — им обоим досталась едва ли часть тех способностей, которыми обладал их отец. Несмотря на то, что мистер Холмс-старший всегда декларировал свою гордость талантами и умом сыновей и подталкивал их развивать свои способности, Шерлока часто посещала мысль, что совершенства, которым хочет видеть их отец, им с Майкрофтом не достичь никогда. Признать это, однако, означало бы сдаться и смириться с собственной посредственностью. А посредственностей, как и тех, кто сдается, в семье Холмс быть не могло. Развивать тему отец не стал, и Шерлок больше не осмелился пытаться завязать разговор. К счастью, вскоре в лифт зашла еще целая толпа сотрудников, громко жалующихся на департамент магического хозяйства, в очередной раз напортачивший с погодой, так что от необходимости пребывать в некомфортной тишине наедине с недовольным отцом Шерлок оказался избавлен. — Вам следует лучше следить, кого вы впускаете в здание, — ледяным тоном процедил мистер Холмс дежурному волшебнику у арки возле каминов, — Я оповещу ваше начальство о том, что вы не справляетесь со своими обязанностями. От перепуга выронив свой кроссворд, бедолага принялся лепетать что-то в свое оправдание, на его стремительно бледнеющем лице отчетливо читалась паника. Можно было не сомневаться, что отец сдержит угрозу — слов на ветер мистер Холмс никогда не бросал. Шерлок невольно ощутил нотку раскаяния. Теперь того непременно уволят. Впрочем, наверное, это даже справедливо, ведь свою работу он выполнял действительно из рук вон плохо. Вот только теперь, если Шерлоку вновь понадобится попасть в Министерство, эта задача значительно усложнится, так что в итоге Шерлок подставил и самого себя. Но раздумывать и сожалеть о судьбе несчастного охранника и своей собственной Холмсу помешал сильный тычок в спину, которым отец подтолкнул его к камину. — Возвращайся в школу и больше не лезь в неприятности, Шерлок, — вместо прощания велел отец. Зачерпнул горсть летучего пороха, он бросил его в камин и, не дав сыну времени сказать хоть слово, отправил его обратно, — Хогсмид. Зеленое пламя полыхнуло в тот же миг, коротко опаляя жаром кожу, и потянуло в стремительный головокружительный полет. Лицо отца растворилось в смазанной зеленой вспышке и осталось далеко позади, отдаляясь с каждой новой секундой, проведенной в зеленом пылающем водовороте. И несмотря на сдавливающее тело, выворачивающее внутренности ощущение, которое неизменно дарило путешествие через каминную сеть, и забивающийся в нос и горло пепел, Шерлок невольно ощутил, как ему становится легче дышать. Нащупав равновесие в несущем его урагане, Холмс усилием мысли и воли заставил его сначала замедлиться, а затем развернуться вопреки приказу отца в совершенно ином направлении. Ослепительно полыхнув напоследок, пламя выбросило Шерлока из камина. От стремительного полета кружилась голова, и он, пошатнувшись, едва не приземлился на четвереньки, но каким-то чудом сумел устоять на ногах. Стряхнув с себя пепел прямиком на роскошный меховой ковер, устилающий пол, Шерлок огляделся. Глаза, ослепленные пламенем летучего пороха, не сразу сориентировались в полумраке гостиной, где оказался Шерлок, но даже в кромешной тьме с завязанными глазами он сумел бы пройти ее, не споткнувшись, и описать каждый предмет в ней. Просторную комнату уставляла антикварная мебель, сохранившаяся в поместье еще с викторианской эпохи — высокие книжные шкафы матового дерева закрывали собой стены, практически скрывая за собой серо-зеленые обои и деревянные панели. Немногое свободное пространство на стенах занимали картины –портреты в золоченых рамках, сейчас пустующие, и несколько небольших пейзажей. Центр комнаты занимал обитый бежевой тканью диван в окружении одномастных кресел и квадратный журнальный столик с полированной стеклянной столешницей. Широкие окна завешивали тяжелые бархатные шторы темно-зеленого цвета, на каминной полке мерно тикали часы с маятником. Ничто не напоминало о пожаре, разразившемся здесь, когда Шерлоку было девять лет. Пострадавшие комнаты был отстроены заново практически в прежнем виде, словно ничего и не случилось. Мало что менялось в этом доме на протяжении столетий, с тех самых пор, как поместье Масгрейв-Хилл было построен Уильямом Холмсом, предком Шерлока. Долго рассматривать знакомый интерьер Шерлок не стал. Но не успел он ступить и пару шагов, как из-за приоткрытой двери донесся мелкий топот, и тут же на пороге появилось лопоухое создание, облаченное в длинную наволочку. Завидев Шерлока, Милли, домашний эльф семьи Холмс, от неожиданности выронила из рук чашку и тут же принялась причитать от радости. — Хватит, Милли, — добродушно упрекнув домовиху, Шерлок подал ей чудом не разбившуюся чашку и прошел мимо, игнорируя бурные изъявления благодарности. Милли, простодушное доброе создание, верно служила семье Холмс не одно поколение и искренне любила хозяев, за что члены семьи ее ценили, но ее излишняя эмоциональность зачастую изрядно раздражала. — Что такое, Милли? — донесся из кухни строгий голос, но Шерлок опередил домовиху с ответом. Привалившись к дверному проему, он дождался, пока женщина, облаченная в домашнее бархатное платье, обернется и заметит его. — Шерлок? — воскликнула миссис Холмс и стремительно бросилась к сыну, чтобы заключить его в объятия. Ее нельзя было назвать невысокой женщиной, и все же Шерлоку пришлось склониться, чтобы обнять ее в ответ. В ноздри ударил тяжелый сладкий запах ее духов, смешанный с химической горечью дыма и каких-то сушеных цветов — не составляло труда догадаться, что мама опять ставила эксперименты с зельями. А учитывая гору исписанных пергаментом свитков и различных флаконов, мельком замеченных Шерлоком за столом, и следах чернил на ее пальцах — миссис Холмс, признанный магическим обществом зельевар, наверняка занималась разработкой нового эликсира и написанием статьи для «Практики зельеварения». В детстве Шерлок проводил много времени с матерью в ее лаборатории, пока родители не сочли его достаточно взрослым, чтобы иметь свою собственную. Успехами сына — обоих сыновей — Вайолет Холмс, безусловно, гордилась, но вряд ли уделяла им столько же времени, сколько своему ремеслу. Отстранившись, мать прижала ладонь к щеке сына, вглядываясь в каждую черту его лица, и в серых ее глазах радость от встречи закономерно сменилась тревогой. — Снова нарушаешь правила? — укоризненно покачала головой она, в тоне звучало, скорее, утверждение, нежели вопрос. Тонкие, практически незаметные морщинки вокруг ее глаз теперь казались куда отчетливее, чем запомнилось Шерлоку. И проблесков седины в ее густых черных волосах до этого лета было куда меньше. Причина ее тревог всегда была одна — пусть миссис Холмс не выдавала этого ни единым упреком, но Шерлок знал, как сильно разочаровал ее. — Я ненадолго, скоро вернусь обратно, — как можно беззаботнее ответил он, и, удивительно, это даже не было ложью. — У тебя не будет неприятностей? — Они даже не заметят, сама знаешь — в Хогвартсе обитают одни идиоты. — И все равно, нельзя же вот так сбегать, — мать снова покачала головой, но теперь, скорее, для проформы, нежели всерьез, — Но я рада, что ты заглянул. Она потянула Шерлока за собой на кухню, где витал сладкий запах свежей выпечки, и, прогнав понурившуюся Милли, принялась сама разливать чай из серебряного чайничка. Потягивая из тонких фарфоровых чашек смородиновый чай, Шерлок краем глаза заглянул в ее записи. Кажется, на этот раз мама работала над новой модификацией эликсира из мандрагоры. В другое время Шерлок непременно бы заинтересовался, но сейчас его мысли целиком занимал Мориарти и его тайны, и даже тонкая наука зельеварения не способна была отвлечь его от этого расследования. Миссис Холмс же, не подозревающая, что на этот раз было на уме у ее младшего сына, с оживлением принялась расспрашивать его об учебе и в целом о жизни в Хогвартсе, не забыв попрекнуть его редкими ответами на письма. Шерлок рассказывал о своих делах в общих чертах, не вдаваясь в детали. Про пожар, случайной жертвой которого он едва не пал не так давно, он упоминать не стал. Судя по неведению матери, профессор МакГонагалл решила не уведомлять о произошедшем, чтобы не волновать ее без надобности и не бросать лишний раз тень на школу в глазах членов попечительского совета, которыми являлись Холмсы. В свои подозрения в адрес нового преподавателя защиты от темных сил посвящать мать Шерлок тоже не стал — он знал наверняка, что ни отец, ни брат тоже не станут тревожить ее лишний раз, учитывая, сколько переживаний ей и без того доставил непутевый младший сын. Так что вместо этого Шерлок просто рассказал ей об учебе — об изучаемых темах и о своих успехах. К счастью, здесь разочаровывать маму не пришлось — какой бы скучной ни казалась хогвартская программа и какие бы более интересные материи ни занимали Шерлока, упрекнуть за плохие оценки его никто не мог. К тому же разговаривать об учебе с матерью было даже приятно — в отличие от отца и брата она не наседала на Шерлока так сильно необходимостью соответствовать высоким стандартам семьи и не выказывала постоянное сомнение в том, что он не завалит экзамены. — А как дела у мисс Адлер? — вдруг резко сменила тему мама и лукаво подмигнула Шерлоку, — Не собирается заглянуть к нам на Рождество? Вопрос оказался столь неожиданным, что слизеринец даже растерялся на миг. — У нее другие планы, — соврал он. На самом деле он и понятия не имел, какие планы Ирен строила на Рождество и на зимние каникулы. Возможно, она что-то говорила на эту тему, но Шерлок либо прослушал, либо стер эту информацию из памяти, чтобы не захламлять чертоги. В любом случае он не припоминал, чтобы приглашал Ирен в гости. В Масгрейв-Хилл Адлер гостила пару раз, и Шерлок возвращал ответный визит вежливости, но проводить с ней праздники за пределами Хогвартса он особенно не стремился, предпочитая уединение любой компании. Но за те несколько недолгих встреч Ирен сумела полностью очаровать миссис Холмс, так что она то и дело осведомлялась о добром здравии мисс Адлер и не прекращала зазывать ее в гости. На этот раз Шерлок ясно видел, что стояло за ее настойчивостью. После этого лета мама, как никогда, переживала за него, боялась, что он замкнется в себе и отстранится от друзей. Резко уколовшее совесть чувство вины заставило Шерлока вздрогнуть. Он не хотел больше разочаровывать маму, но сближаться с Ирен, чтобы порадовать ее, он не мог и не собирался. Ни Ирен, ни Себастьян — люди, которые считались ближайшими друзьями Шерлока — даже понятия не имели о том, как на самом деле он провел часть этого лета. И, насколько это было в силах Холмса, так и должно было оставаться. Так что он не собирался сталкивать своих друзей со своей семьей — единственными людьми, которые знали о пребывании Шерлока в больнице Святого Мунго. На самом деле он даже не был уверен, что сам вернется домой на это Рождество. Одна мысль о том, что придется сидеть за одним столом с отцом и братом, под их осуждающими разочарованными взглядами, и изображать картину семейной идиллии, была попросту невыносимой. Нет, лучше избежать этого и остаться на каникулы в замке под предлогом необходимости готовиться к экзаменам. Это даже не вызовет вопросов, и даже мама, хоть и расстроится, но все поймет. Словно заранее в предвкушении гнетущего настроения праздника, Шерлок вдруг ощутил, что не может более находиться в этих давящих стенах. Ему захотелось выйти на свежий воздух, чтобы избавиться от этого чувства. Таков был парадокс возвращения домой — стоило только вернуться после долгого отсутствия, как с головой накрывали ностальгия и домашний уют, но если задержаться чуть подольше, как сразу вспоминались все причины, по которым хотелось держаться отсюда подальше. Отмахнувшись от причитаний Милли о том, что на улице холодно и надо одеться потеплее, Шерлок вышел на улицу. Здесь в горах было куда холоднее, чем в окрестностях Хогвартса. Морозный, совсем зимний, воздух больно опалял легкие при каждом вдохе, сухая замерзшая трава противно скрипела под ногами. С вековых дубов и кленов, окружающих поместье небольшой рощей, почти облетела листва, и теперь они тоскливо качали голыми ветвями на ветру, напоминая каких-то причудливых печальных чудовищ. Обойдя дом, Шерлок уселся на скамейку возле теплиц. Оттуда слабо тянуло пряными горьковатыми запахами разнотравья, из которых сложно было выделить что-то конкретное. Дурман и чихотник миссис Холмс выполола с грядок и сожгла прошлым летом и больше не выращивала, но запах все равно заставил Шерлока вздрогнуть. Ему вдруг очень захотелось закурить, чтобы перебить это настойчивое тянущее чувство где-то в груди под ребрами, заглушить его хотя бы ненадолго. Он вытащил было смятую пачку из внутреннего кармана мантии и поднес сигарету к губам, но осекся, вспомнив, что не один дома. Мама, конечно, догадывалась об этой его вредной привычке, и все же Шерлок старался при ней таиться. Ему могло быть стыдно за такое почти детское поведение, если бы точно также не поступал и Майкрофт. С сожалением спрятав сигареты обратно в карман, Холмс глубоко вдохнул и выдохнул холодный воздух, стараясь прогнать фантомную горечь табачного дыма во рту. Никогда раньше до этого лета Шерлок не считал себя зависимым ни от чего либо, но теперь нуждался в сигаретах почти постоянно. Чтобы отвлечься, он принялся разглядывать заснеженные пики гор, виднеющиеся вдали, полукольцом обступающие долину. Сегодня воздух казался на удивление прозрачным, так что горные верхушки не терялись в облачном тумане. Там, выше по склонам, наверняка дул пронзительный ветер, но сюда он не доходил в свою полную силу, его задерживали деревья. С гор приходил восточный ветер, совсем как в историях, которые старший брат рассказывал на ночь, когда Шерлок был младше. Грядет восточный ветер, он унесет тебя… Даже сейчас Шерлок ощущал пробегающий по коже нехороший холодок, несмотря на то, что выдумки Майкрофта его уже давно не впечатляли. Восточный ветер почему-то всегда вспоминался при виде фальшивого кладбища с могилами выдуманных людей, разбитого возле поместья — шуткой какого-то дальнего предка. Шерлок уже давно потерял к нему интерес и перестал пытаться разгадать загадку надгробий, но не мог устоять, чтобы не пройтись вдоль него в очередной раз. Оставив позади кладбище и дом, Шерлок двинулся вверх на холм по широкой тропинке, петляющей среди величественных вековых дубов. Опаленные дыхание осени, их кроны изрядно поредели, но все же закрывали обзор, так что о близости к цели своего путешествия Шерлоку пришлось полагаться на слух. Еще не дойдя до конца тропинки, он заслышал шум бегущей воды и вскоре вышел из-под сени деревьев на поросшую влажным бурым мхом каменистую площадку над обрывом, с которого тонким потоком срывалась река Северн, образуя небольшой водопад. Здесь было холоднее, чем возле поместья. Влажный, насыщенный водой воздух заставлял зябко кутаться в мантию и прятать ладони в длинных рукавах. В этом месте русло Северна было довольно узким, и реку нельзя было назвать особенно бурной, особенно в это время года, когда она текла как-то совсем сонно, не так как весной, когда с гор сходил и таял снег. Обрыв не был слишком высоким и крутым, так что слабый водяной пар от разбивающийся о камни поток не мешал обзору на открывающийся с края уступа вид. От подножья водопада река продолжала течение вдоль долины, извиваясь и периодически то теряясь, то вновь выныривая из-за деревьев. Как на ладони простирались две деревушки, обитателей которых разделяло нечто большее, чем природная граница речного русла. В детстве Шерлок и Майкрофт любили играть здесь у воды, рискуя сверзиться с обрыва и сломать шеи, а после, когда детские забавы остались в прошлом, водопад стал излюбленным островком уединения для Шерлока. Немного постояв на краю, он двинулся вдоль обрыва, дальше по холму, выискивая место, где он становился более пологим. Оттуда вела знакомая тропка, позволяющая спуститься к реке и ведущая дальше к деревням. Формально деревня была всего одна, подтверждением чему служило единое название — Масгрейв-Виллидж — вот только поселение это раскололось на две части так давно, что сейчас трудно было поверить, что когда-то они были одним целым. Так сложилось, что населяли Масгрейв-Виллидж столь разные люди, что можно было с уверенностью сказать — обе его части принадлежали к совершенно разным мирам. Изящным росчерком Северн делила долину на мир волшебников и мир маглов. Магловская часть располагалась по левую сторону от реки. Россыпь деревянных избушек густо усыпала долину, но значительная часть из них выглядела настолько убого и косо, что сразу выдавало заброшенность и отсутствие хозяев. Такие пустующие дома, с покосившимися стенами и заколоченными окнами, занимали ближайшую к реке линию, словно некая зона отчуждения, которой маглы дополнительно отгораживались от своих странных соседей. Это, впрочем, было лишнее. Волшебники вовсе и не стремились пересекаться с презираемыми ими простецами. Конфликтов между ними, в общем, не вспыхивало уже давно. Маги предпочитали попросту игнорировать соседей, терпя их лишь потому, что считали выше своего достоинства пачкать свои руки. Маглы платили ответным отчуждением. На самом деле, Шерлок бы не удивился, если бы выяснилось, что обе части Масгрейв-Вилидж отделялись друг от друга каким-нибудь волшебным щитом, вроде маглоотталкивающих чар — настолько между ними отсутствовал любой контакт. Кажется, в детстве любопытство тянуло Шерлока туда, и он даже сбегал пару раз из-под надзора и прокрадывался за мост, посмотреть на людей, не обладающих магией. Он плохо помнил, что в итоге увидел там, но отлично помнил свое вящее разочарование, когда понял, насколько же скучны маглы и их мир. С тех пор он более не ступал по ту сторону моста, но всякий раз, когда оказывался в этих краях, не мог удержаться, чтобы не бросить туда взгляд. Волшебники же обитали по правую сторону реки. На принадлежавшей им части деревни вряд ли можно было насчитать хотя бы двадцать домов, но выглядели эти дома куда богаче и величественнее, чем обиталища маглов. Старейшим и богатейшим поместьем здесь считался, конечно же, Масгрейв-Хилл — когда-то вся деревня принадлежала его обладателям, и до сих пор резиденция Холмсов возвышалась над остальными домами, отделенная от них расположением и остатком былого статуса. Другие волшебные семьи, такие как Селвины, Беллчанты и Найты, чьи фамилии отнюдь не являлись пустым звуком в магическом сообществе, тоже проживали в этом небольшом поселении уже не первое столетие, и их поместья, хотя и не столь величественные, как Масгрейв-Хилл, вполне походили на мини-крепости или замки. То были крепкие постройки с прочными каменными стенами, покатыми черепичными крышами, узкими витражными окнами, массивными балконами и высокими изгородями. Дома эти словно держали дистанцию друг от друга — одним соседям, например, пришлось бы пересечь расстояние, размером с небольшое поле, чтобы заглянуть к другим в гости. На территории каждого дома имелся свой сад, вдоль вымощенных камнем широких дорог пышно цвели рододендроны и шиповник. В поселении имелась общественная совиная почта, которой, впрочем, никто практически не пользовался; фермерский магазин семьи Джонс, где торговали свежими овощами, фруктами и мясом; бакалея, на прилавках которой крупы и сахар соседствовали с жабьей икрой и глазами тритона; а также небольшой бар — пожалуй, самое популярное место в деревне. Ни собственной больницы, ни даже захудалого торгового центра здесь не имелось за отсутствием в том необходимости, ведь добраться до любого нужного места позволяла каминная сеть или трансгрессия. Обитающие здесь волшебники ценили уединение, и их спокойную умиротворенную жизнь в Масгрейв-Вилидж редко тревожило что-то, значимее периодических пьяных выходок старика Джонса, засидевшегося в баре в субботу вечером. Лишь однажды сонное умиротворение Масгрейв-Вилиджа ненадолго нарушила тень пришедшей намного раньше срока смерти. Остановившись возле разделяющего два мира моста, Шерлок окинул деревню взглядом. Широкие улицы пустовали, из труб густыми клубами валил сизый дым, сносимый ветром на запад. В окнах уютно горел свет, в предчувствии близящихся сумерек уже начинали один за другим зажигаться кованые уличные фонари. И лишь одного дома не коснулся этот предвечерний уют. Дом этот располагался ближе всего к реке. Из своего укрытия под сенью ивы Шерлок мог разглядеть темные окна, трещины на фасаде, неухоженную живую изгородь, разросшуюся без регулярной стрижки, и засыпанную подгнившими листьями подъездную дорожку. С этого ракурса было не разглядеть, но Холмс знал, что если обойдет дом, то на заднем дворе увидит большой уличный бассейн, давно высохший и более не укрытый от ветров и холода прозрачным щитом-куполом. Подходить ближе Шерлок не стал. Вместо этого он поднялся на узкий каменный мост, плавной дугой соединяющий два берега, для лучшего обзора. Последний раз в том доме он был в десять лет, когда долго и безуспешно пытался выяснить, как так получилось, что единственный наследник состоятельного семейства утонул средь бела дня в собственном бассейне. Как получилось, что ни родители, ни присутствующие в тот день многочисленные гости, ни домовые эльфы, в чью непосредственную обязанность входило следить за безопасностью хозяев, не уследил за ребенком? И, что наиболее интересно, куда же пропали любимые кроссовки Карла Пауэрса? Ни на один из этих и многих других вопросов ответа Шерлок так и не нашел. Мистер и миссис Пауэрс по-прежнему жили в том доме, навсегда отдалившиеся друг от друга, но не нашедшие в себе сил развестись. Эльфов прогнали в тот же день, и с тех пор несчастные супруги жили в приходящем в запустенье доме, в компании друг друга и своего вечного горя. Вряд ли бы их утешили ответы, даже если бы Шерлок их нашел, но неразгаданная тайна до сих пор глодала его где-то глубоко в душе, отказываясь стираться из чертогов памяти даже по прошествии стольких лет. Иногда он вновь прокручивал в голове те далекие дни, пытаясь понять, что же упустил тогда, и не мог отыскать ни единого изъяна в своем расследовании. Вот только его никто не воспринял тогда всерьез, а, быть может, если бы кто-то из взрослых удосужился выслушать его догадки и помочь поискать кроссовки, загадка давно была бы разгадана и не преследовала бы Шерлока вечной навязчивой спутницей. Никто не воспринял его всерьез. Ни мракоборцы, которым он пытался рассказать свои теории, ни его родители, ни брат, ни Ирен с Себастьяном, которым Холмс как-то обмолвился о своей «игре в детектива» — как насмешливо выразилась Ирен — даже не поняли, насколько тот случай был важен для Шерлока. И он больше не пытался об этом рассказывать, зная, что никто все равно не услышит. Вплоть до той ночи в больничном крыле, когда он рассказал эту историю Джейн Ватсон. Никому прежде он не рассказывал о том своем первом расследовании так детально, как рассказал ей. И никто никогда не интересовался и не слушал его так, как она. На секунду Шерлок прикрыл глаза и представил себе ее, стоящую здесь, рядом с собой на этом мосту. Он представил, как она зябко кутает руки в рукава свитера, как ветер треплет ее светлые локоны, и как она восхищенно улыбается, глядя на красоту здешней природы. Почему-то Шерлок не сомневался, что ей бы здесь понравилось — понравились бы уходящие высоко в небо горы, понравились бы плакучие ивы, полощущие ветви в бьющейся о мелкие камешки воде, понравилось бы пение птиц, запахи разнотравья и поздних яблок. Окажись вдруг Ватсон сейчас здесь, Шерлок бы показал ей Масгрейв-Хилл, с его увитыми плющом стенами, вековыми дубами и лугами полевых цветов, а еще непременно показал бы ей водопад. Он попробовал представить, что бы Ватсон сказала, оказавшись здесь, но порыв холодного ветра резко ударил в лицо, стирая нарисованную воображением иллюзию, оставляя лишь удивление собственным мыслям. И с чего вдруг ему пришла в голову подобная ерунда? — подивился сам себе Шерлок. В Масгрейв-Хилл Джейн Ватсон совсем не место, ведь Шерлок и она принадлежали разным мирам, единственным мостом между которыми был Хогвартс, за пределами которого их путям больше не придется пересекаться. Когда Холмс вернулся обратно в дом, солнце уже закатилось за горы, и спустившихся с них туман зябкой мглой наполнил долину, затмевая слабо пробивающийся сквозь него свет уличных фонарей. — Не рассказывай отцу, что я приходил, ладно? — подмигнул Шерлок маме, обняв ее на прощание. — Ох, Шерлок… — миссис Холмс сурово покачала головой, но тут же смилостивилась, поцеловала сына в щеку, — Не скажу. Уже заходя в камин, чтобы отправиться в обратный путь, Шерлок твердо решил, что непременно заглянет домой еще хотя бы раз, чтобы компенсировать свое будущее отсутствие на Рождество. А еще он определенно собирался придумать, как попасть в Министерство без ведома брата и отца. Пусть свое самое первое дело Шерлок не раскрыл, но не сомневался, что новую тайну раскроет непременно. А еще до выпуска из Хогвартса еще оставалось время. Время, прежде чем его пути с Джейн Ватсон разойдутся навсегда.