Дурманом сладким веяло

Поднятие с постели после сложного дня всегда дело трудное и неприятное. Особенно с чувством недосыпа. Так и получилось в Анином случае. Пока перед глазами всё плыло, девушка пыталась разглядеть на мелком циферблате своих часов время. Удовольствия ей это занятие никакого не принесло. Половина седьмого утра. По привычке так встала. Анна села в кровати и закрыла лицо руками. Голова болела прилично. Повезло, что не оторвало. События вчерашнего дня так и приплыли. Сердце сжалось. Нужно держаться, столько пить она не осилит. Вздохнув, Гаранжина резко поднялась на ноги. От этого всё закружилось, но терпимо. На минутку остановилась и прошлась по комнате. Глаза наткнулись и на стаканы, которых она вчера не нашла, и на полупустую бутылку виски. Вот настолько ей было вчера отвратительно. Анна подняла с пола бутылку, поставила ее на стол. Как раз с него же схватила один стакан и налила из графина воды. Выпила залпом. Вот теперь точно полегчало. Водные процедуры. Просто утренний туалет. Первое название напоминает о мерзких принудительных подъемах в шесть утра в лагере. Пионер. Ужас. Гаранжина приняла душ с купленным здесь же гелем. Новое изобретение как-никак. В Союзе такого нет. Там, дай бог, мыло можно будет купить ароматизированное. А здесь все полки в геле для душа. Для души. Запах у него был приятным. Гранат с орхидеей. Так нежно и грозно одновременно. Голову помыла с предложенным в номере шампунем. На две промывки хватило. В белом халате Гаранжина стояла перед зеркалом и сушила волосы феном. Конечно, такое достояние было не у каждого в номере. Только в элитных. Подвела губы карандашом, как и глаза, и вышла из номера. Дверь закрыла, сама спустилась в холл. Оттуда на улицу. Разумеется, ей надо было покурить. Любимое занятие. В номере было свежо и вкусно от парфюмерии. Портить запахом табака было бы опрометчиво. Не на входе же она собралась курить. Руки в карманах широких брюк, походка легкая. Анна зашагала куда-то за здание, куда окна не особо смотрели. Ее сборная на четвертом этаже, следовательно, ее не будет видно. К тому же все спят наверняка. Анна облокотилась спиной на стену. Черкнула зажигалкой, подожгла сигаретку. Затянулась. Девушка хмуро посмотрела вокруг. Только здесь, в полутемном закоулке, Гаранжина осознала свое выигрышное положение. Никогда бы в жизни не поверила, что окажется в самом Нью-Йорке. Интересно получается у нее. Начало что-то укладываться, заново строиться. Разве это не замечательно? Банально, конечно. Герой никогда не надеялся на совершенство, и вдруг у него всё выходит. В этом случае Анна изначально знала исход судьбы. Если спросить, что будет через десять лет, она сможет ответить. Была у Анны в закромах собственная интуиция. Глупо в нее надеяться каждый божий день. Тем более недели идут по определенному сценарию. Редко бывает иначе. Незапланированных поездок практически не бывает. Лишь в личной жизни такого не бывает. Всё может пойти резко не в том направлении. Повороты не туда — распространенное явление у Анны. Она думает обо всем завтра. Плохая привычка. Одна из самых вредных. Докурив, Гаранжина растоптала бычок и покинула место преступления. Постепенно она стала задумываться на ходу о Сергее. Странно, но за вчерашний день они виделись только один раз, не считая полета и прибытия в отель. Не догадывалась Анна и о том, где же был ее возлюбленный. В их отношениях началась та стадия, когда резко всё затихает после бури. Серьезные ссоры прошли, теперь наступило спокойствие. Анна боится, что будет дальше. Им придется съехаться когда-то. Наступят новые перемены. Быт может убить их отношения полностью. Гаранжина не раз была у Сергея, видела обстановку в квартире. Сильно чисто, не считая некоторых мест. Готовит себе сам. Не любит откладывать посуду до вечера. Увидеть ее квартиру — значит выйти сразу. Белов сам убирается у нее. И ей не стыдно. Она привыкла зарабатывать деньги, а не заниматься домом. В холле девушка решила не застаиваться. Что там еще делать, когда там полно народу? Это еще и с утра. Плюнув на них, Гаранжина вызвала лифт и вместе с неизвестной женщиной поднялась на третий, после чего та вышла, а Анна поехала выше. Двери открылись. Перед ее лицом медленно прошел недавний предмет ее воспоминаний. В силу своего любопытства тот взглянул в сторону звука. Тут же бесстрастное выражение лица сменилось удивленным и чуть злым. Тут и объяснять не надо, по какой причине. Анна выпорхнула из лифта, оказавшись рядом с мужчиной. — Доброе утро, — поздоровался первым Белов. — Доброе. Чтобы не стоять вот так в проходе и не мешаться остальным, Белов обхватил руку девушки, отвел в сторону номера. Та и не сопротивлялась. По всем мыслимым законам им следует сейчас же поговорить. Он ведь поднялся на ее этаж не просто так. Ни один не проронил ни слова. Только в номере смогли спокойно выдохнуть. В коридоре напряженная атмосфера постоянно. Шумно, ярко. Анна провернула ключ на два оборота. Медленно прошла в глубину хатки, не снимая туфлей. Также поступил и комсорг. То ли совсем забылся, то ли повторяет за ней просто так. — Тебя вчера не было вечером, я хотел зайти, — Сергей огляделся. Невооруженным взглядом он заприметил недопитую бутыль виски. Анна не торопилась ее убирать. Вылетело из головы. — Где ты была? Об этом Анна не подумала. Она в незнакомом для себя городе, и оправдываться знакомыми не получится. Это уже правда какая-то получается. Сдаваться рано. Можно и первую часть вчерашнего ужаса рассказать. — Ходила по бутикам. Вон пакеты лежат, — Гаранжина махнула головой в сторону вещей. — Одежда, косметика. — И обмыть их надо было, да? Усмехнулся, глядя на нее. Пришлось улыбнуться сквозь силу. Как бы она ни хотела говорить ему правду, он сам ее здесь убьет. Товарищ комсорг должен был узнать о возможной встрече Анны с Мартыновым, а не ставиться перед фактом прошедшего. От беспомощности сойдет с ума при ней, будет колотить по стенам. Если она не соврет, то у них отношения медленно скатятся в самое дно. Она была в этом уверена. С его характером он будет выпрашивать продолжение встречи и прибьет его. Ну, не прибьет. Поколотит. Антон не дурак, заявит в органы. Тогда карьере Сергея конец. В принципе хорошей жизни конец. Разве люди, которые любят, так поступают? — Настроение хорошее было. И ты как раз не заходил. Тоже где-то пропадал? — Мягко сказано, — Сергей присел на край кровати, призывая к себе девушку. Та не согласилась. Хлопотала с разбросанными вещами теперь. — Наши балбесы пошли икру продавать да вещи покупать. Твой Сашка, кстати, с ними был. Зашли черт знает куда, в какую-то подворотню. Встретили американцев, зарубились с ними в баскетбол. Мало того, что икру проиграли, так в минус двадцать ушли. От горя вернулись в отель, предложили нам с Модей выпить. Я от тебя только пришел. Пить я не хотел, но Модя уговорил каким-то образом. В баре просидели долго. Мне уже наскучило, ведь я один из них трезвый. За тебя волновался почему-то, ничего в горло не лезло. Собирался уходить, так пришли отец твой и Сева. Выгонять общими силами стали наших. С трудом в такси посадили, по номерам растаскали. Кажется, Владимир Петрович их никуда не отпустит больше. Рассказ Сергея удивил девушку. Даже разозлил в какой-то степени. Он в барах, значит, сидит у нас. Анна была уверена, что просто так его затащить выпить нельзя. Женская сторона подсказывала, что можно начинать ревновать. Здравый смысл говорил о своих же поступках. Она ведь, по факту, как раз-таки и была с другим вчера. Белов под охраной Геши не связался бы с девчонкой. Да и чувство ревности Гаранжина не жаловала. Ей было самой противно даже думать об изменах. Рога, разумеется, она заметит сразу. Только ревность без повода дурна. Белов не тот человек, который готов пойти на измену. Если разлюбил, то скажет прямо. В этом Анна была уверена. — Вот идиоты, — покачала головой Гаранжина. — Саша у меня получит сегодня. И ты тоже молодец. Пил бы хоть за компанию, как старший. — В следующий раз присоединюсь к ним, но только с тобой. С ними как-то скучно. Анна улыбнулась и чмокнула Сергея в макушку. Вот поднимает же дух, когда надо. Отойти от себя Белов не дал. Притянул за руку девушку и нежно прижался головой к ее животу. Обхватил талию, закрепил сзади пальцами. Пришлось сдаться Анне со вздохом. Губы вскоре расплылись в скромной улыбке. Легкими движениями она поглаживала Сергея по голове, стараясь не портить прическу. В такие моменты всё застывало. Даже ее сердце, казалось, перестает биться в грудной клетке. Они молчали, наслаждаясь друг другом. Возможно, Белов соскучился сильно по ней, по ее телу, по ее ласкам. А может... Да нет, ерунда какая-то.

И птица поет, пока жив птицелов.

И жив птицелов, пока птица поет.

Птица и птицелов понимают без слов,

Когда обсуждают грядущий полет.

Совместный полет.

— Скоро общий завтрак, тебе нужно идти будить Модестаса, — прошептала Анна, проведя пальцами по его плечам. — Он же не дурак, давно проснулся уже, наверное, — Белов не мог отлипнуть от девушки. — Значит, потерял тебя. Анна сама выбралась из его объятий и отошла на небольшое расстояние. Торопливая какая. Белов разочарованно выдохнул, но всё же встал с кровати. Сдаваться просто так он не был готов. Оказался близко к ней. Чуть ли не целовал. Губы так и манят. — Вечером приглашаю тебя в ресторан. Без отказов. — Даже если игра не пойдет? — прищурилась Гаранжина. — Даже если не пойдет. Я хочу провести с тобой две недели в Штатах, запомнить это время навсегда. Притянулся к ее губам, поцеловав. Крепко-крепко. Девушка ответила, позабыв о вкусе табака на ее губах. Белов давно не обращает на это внимание. Бесполезно спорить с ней. После короткого поединка с ней, мужчина вышел из номера, оставив Гаранжину в своих раздумьях. Через полчаса сборная, включая тренера, пресс-секретаря, председателя федерации баскетбола и функционера, собралась в ресторане, прикрепленном к отелю. Столы были накрыты. Еда примерно везде была одинаковая, поэтому садиться можно было везде, где душа пожелает. Так Анна и сделала. В прицепе, ей положено место с руководителями, но тут она выбрала свой путь. Тем более никто и не был против. Анна села около окна, за ней поплелся Сашка. Именно поплелся. По-другому эту походку она не могла назвать. За ним уже шагал Ваня и Алжан. Сергей расселся с Модестасом и Генкой напротив. Усевшись, ребята стали молча поедать завтрак. У кого каша, у кого яичница, у кого омлет. Анне было повезло больше — местные блины. Панкейки. Вылила на них шоколадный сироп для вкусноты. По лицам остальных было видно, как же им «хорошо» от похмелья. Не самый лучший момент для нотаций. Однако... — Вам самим не стыдно? — печальное молчание. — Могли бы и меня позвать. Бросили верного товарища, негодяи. Ребята в тот же момент встрепенулись. По первому вопросу думали, что будут их ругать. Как котята были. Тут же возникли улыбки и легкие смешки. — АнСлавовна, мы же к вам стучались! Вы не открыли, — возразил Ваня. — Так бы обязательно вас взяли. — Ну выходила на часик-два. Ладно, давайте в следующий раз без меня не собираться. — На следующей неделе только, наверное... — Жар задумался. — Тогда и возьмем, — улыбнулся Саша шире. В этот момент Анна и разглядела получше парня. Все остальные более-менее приличные. У Белова кожный покров бледный. Глаза потемневшие. Выглядел, в общем, он плохо. На него так алкоголь в последний раз влиял лет в пятнадцать на какой-нибудь первой вечеринке. Спрашивать напрямую она не стала при его товарищах. Обидеться потом. Тактично промолчала, сделав вид, что всё в норме. Решила вернуться к прежнему. — Если серьезно, то не нужно вам, спортсменам, пить, когда матч на следующий день. Не подводите себя и тренера. Риторическая просьба, на которую ответа не нужно. Ребята сами должны понять, что для них важно: игра или алкоголь. *** С баскетболистами Гаранжин практически не разговаривал. Совсем. Одну фразу сказал на счет матча и окончено. Злиться. Особенно на Сашку. Она это чувствует. Всё-таки, практически сын ему. Пошла бы она в бар, отец бы ее больше не выпустил. Даже не из-за ее разгулов. Анна по\-любому перепила с друзьями. Выглядела бы ущербно. Анна сидела на скамье рядом с отцом. По фене ей как-то было на итог игры. Знала, что этот матч пробный. Пацаны должны в первую очередь освоиться. Отпустить свои страхи и переживания. Сергей, скорее, не особо и волнуется. Свои силы и умения рассчитывает. Вот кто явно переживал, то это дядя Гриша. Чуть ли не каждую минуту над ухом гудел: «Беда, Володя! Беда!», «Ну куда!?», «Что же ты смотришь, Вова?». — Всё хорошо, — отвечал на любые вопросы Гаранжин. Пару раз Анна вставала и ходила по площадке. Разминала конечности. За столько минут тело ломит. Спина болит ужасно. Ей не особо нравилась атмосфера на матчах. Мало того, что она единственная девушка вблизи их поля зрения, так еще и отвлекать спортсменов может. Последнее не относиться к профессионалам, которые знают толк в своем деле. Когда человек сосредоточен на любимом деле, поверьте, никто не сможет его отвлечь. А тут простые студенты. Для некоторых важны больше экзамены, чем баскетбол. Некоторые позволяли засматриваться на юную деву. Чувствовала себя она в такие моменты мясом. Лишь бы Сергей не видел этих скользких взглядов. Вновь Гаранжина села на скамью. Боковым зрением она изучала тетрадь тренера. Какие-то непонятные схемы. Он постоянно что-то черкал карандашом. Анна помнила, как дома, когда еще жила с родителями, отец мог разными цветами стрелочки рисовать. Это занимало много времени. Отец часто сидел в раздумьях, глядя в стену. Такая способность перепала и его дочери. Сейчас же Гаранжина следила за таблом, не осознавая его суть. Наши проигрывали. Смысл дошел через несколько секунд. 38:28. В пользу американских студентов. В тайм-ауте команда собралась вокруг тренера. Кажется, он тактично проигнорировал их. Некоторые смотрели на Анну, которая сама пожимала плечами. Ну не при чем она тут! — Владимир Петрович, может быть, у вас какие-то замечания? — спросил Сергей Белов, сверкнув серыми глазами в сторону возлюбленной. Влажные от пота ужасно черные волосы, растрёпанные до неузнаваемости. Прилитая к щекам кровь создавала румянец. Мятая красная форма. Он смотрелся неаккуратно, но зато полностью увлеченным в дело. Как герой. Давненько таким Анна его не видела. Слишком долго не заходила к ним на тренировки. Ее вина. Понимая, что она долго его рассматривает, Гаранжина перевела взгляд на отца. Тот поднял голову на спортсменов и вновь выдал: — Всё хорошо. Матч подходил к концу. Об этом говорили табло и состояние других игроков. Многие из них были расстроены. Правильно, 58:40. Как раз сейчас шестьдесят станет. Непринужденно, словно на крыльях, к нашему кольцу двигался светлый мальчик. Никак по-другому его назвать не выходит. Со всей силы он подпрыгнул и зарядил мячом не в кольцо, а в стеклянный щит. Пересчитал свои умения. Стекло с треском разбилось, мяч от осколка отскочил и попал в корзину. Сам баскетболист, Модестас и Алжан быстро наклонились. Они ближе остальных стояли к кольцу. Осколки были крупные. Порезаться ими было сложно. Да и в глаз они попасть не могли. Девушка больше думала о счете. Вновь минус двадцать. Ни в какие ворота не лезет. Все наши, кто сидел на лавке, в моменте встали. Анна покачала головой, смотря на радость американцев. Вставать как-то ей не хотелось. — Все живы? — крикнул тем Гаранжин. Видимо, да. Модестас отказался от прибежавшего на помощь Севы, а Алжан просто прошел к тренеру. Недовольные своим поражением баскетболисты сошли с площадки. Девушка понимала, что уже можно уходить на свежий воздух. Ей не хотелось быть свидетелем неприятных ругани. По лицу Сергея она всё давно поняла. — Что это было, Владимир Петрович? На этой игре вас буквально не было. Медленно отдаляясь от них, девушка всё же остановилась. Не от резкой любви к спорам. От чистого грохота. Анна повернулась и обомлела. На паркете лежал Сашка без признаков чувств. Мигом Анна подбежала к другу. Сев перед ним на колени, Гаранжина не промолвила ни единого слова. Ей стало очень страшно. Многие этого не заметили, кроме Сергея. Ее глаза наполнялись неистовым ужасом за жизнь лучшего друга. Разбирая на полпути английский, Анна понимала, что «скорая» в пути. Всеволод предпринимал попытки привести Сашу в сознание. Безрезультатно. Господи, ее руки дрожали. Голоса остальных были как в тумане. На своей коже она ощущала прикосновения. Кто-то пытался ее оттащить. Не обращала внимания. Лишь бы выкарабкался. *** Её еле как взяли в машину скорой помощи. Отец отговаривал. Говорил, чтобы ехала с Сережей. Мол, без неё разберутся. Она стояла на своём безуклонно. Так и уместились вчетвером, не считая Сашки. Фельдшер говорила что-то на своих медицинских терминах. Анна боялась её слушать. Держала Сашку за руку, крепко сжимая. Простая пьянка не могла бы свалить его. Здесь проблемы были куда серьёзнее. По приезде Белова увезли в реанимацию. Сказали ожидать. Из всех четверых больше всего переживали Гаранжины. Саша как сын, как брат. Анна сдерживала все свои девчачьи порывы. Хотелось и плакать, и хлюпать носом, и повиснуть на чьем-нибудь плече. Ей внутри было сильно тяжело. Снаружи она выглядела обычно. Тревоги ни в одном глазу. Тихо стояла около окна, облокотившись на подоконник. Руки сжаты на груди. Волосы спадают на скупое на эмоции лицо. Она знает, что такое терять близких. Как это — чувствовать себя одиноким после их смерти. Думать, что никто не понимает твои переживания. Но Саша ещё жив. Остаётся надеяться на лучшее. Папа сидел около Моисеева. Оба молчали. Дядя Гриша понимал, что другу не нужно каких-то слов поддержки. Достаточно просто сидеть рядом, плечо к плечу. Для Владимира Петровича ожидание — самое худшее наказание. Иногда не хватает сил высиживать. Голова начинает идти кругом. Это действительно сложно — сидеть в полной неизвестности. И ведь поводов для госпитализации не было. Здоровый парень. Не жаловался ни на что. Либо не хотел жаловаться, расстраивать. Дурак какой. Все давно потеряли счёт времени, когда в регистратуру пришла медсестра и забрала всех на четвёртый этаж. Перед тем как зайти в отделение, Анна прочитала его название: «Кардиология». Определили проблему. Проблемы с сердцем. Что же это такое? Как так? У лучшего центрового сборной СССР, который постоянно на медосмотры ходит? Гневу не было предела. Анна крепко сжимала кулаки, обижаясь на наших врачей. Какая же халатность по отношению к спортсменам. В коридоре их ожидал врач средних лет. Выше неё ростом. С волосами средней длины. В руках он сначала держал бумаги, после передал их медсестре, которая привела их. Анна не была готова к переводу диалога. Она вообще не собиралась разговаривать с кем-то. Казалось, что она разобьётся во время разговора. И тогда её будет не остановить. На сегодня переводчиком стал Всеволод. Анна была ему благодарна. Врач говорил по-деловому быстро. У него также есть другие пациенты, помимо Белова. Анна понимала его отчётливо. Каждая фраза заседала прочно на подкорке. Редкая болезнь сердца. Недостаточность материала для её изучения. Ни один врач не знает, как лечить проклятую саркому сердца. Сколько с ней живут — тоже. Нужно провести терапию в месяц, принимать лекарства и прочее. Анна оцепенела. Ему всего двадцать лет. Он и жизни-то не видал. Совсем недавно они гуляли вместе по улицам Ленинграда и смеялись со всего на свете. Как Гаранжина учила его решать логарифмы, где без ссор не обходилось. Помнится и то время, когда они защищали друг друга перед злыми учителями. Ребята в школьное время жалели, что они в разных классах. Она в десятом, он в девятом. Разве должны умирать те, кто прожил меньше одной четверти? — Ему очень жаль. По их правилам они должны рассказать всё пациенту, — хриплый голос Всеволода привёл девушку в реальность. Когда врач стал уходить в сторону Сашкиной палаты, Гаранжина последовала за ним. Она не хотела, чтобы её слёзы видел отец. И так тошно без её рева. Пусть поговорят о решениях. Она там точно лишняя. Лучше не слышать их разговор. Анна стояла около двери, ожидая выхода врача. Он не блефовал. По правде рассказал диагноз. Посочувствовал и, закончив свою речь, вышел. Он сверил её печальным взглядом. Наверное, подумал, что она ему является девушкой, если не невестой. Анна опустила голову. Нелепо. Сашка лежал на койке. В одну его руку была вколота игла с капельницей, другая просто лежала рядом. Голова была повернута на бок, к окну. Девушка старалась не шуметь, хоть каблуки и выдавали её нахождение в палате. Белов медленно повернулся. Конечно, не ожидал увидеть её. Такую измученную мыслями, терзающими её до этого. Взяв стул, она придвинула его к койке. Хорошо, что рядом нет Сергея. Она бы не хотела, чтобы он видел её такой. Такой разбитой. — Саш, почему? Больше ничего Анна не смогла сказать. Не выдержала. Эмоции хлынули через край. Сидела на стуле и роняла слезы. Стало стыдно самому Саше. От чего — не знает. Хотел ее обнять и успокоить. Да прикован к кровати. Перед ним в последний раз она плакала лет пять назад. Анна вся дрожала, лишь изредка всхлипывая. Забылась, где находится. Белов протянул свободную руку к ней. Взял аккуратно ее запястье. На данный жест девушка обратила внимание. Сквозь пелену она разглядела на его лице улыбку. Успокаивающую ее. Кому только нужно успокоение? Губы той были бледными. Она пыталась прийти в себя. Давление упало, видимо. — Я ведь еще тут. Не плачь, не нужно. Да, слишком глупо получается. Белов сам держится, а тут пришла к нему подруга и ревет. Не каждому приятно будет. Здесь ведь бодриться надо. Надеяться. Или жить дальше, словно ничего не было. Девушка кивнула, вытирая слезы ладонью. Платка с собой не оказалось. Чуть успокоившись, Гаранжина глубоко вздохнула. Мозг получил порцию кислорода с примесью йода. Снова этот запах больных. Как же она не любит больницы. — Извини, — кратко сообщила Анна, держа его руку крепче. — Ты не думай, что тебя снимут. Есть вероятность, что спорт продлевает года. Это не означает, конечно, полное выздоровление. Но шансы есть. — Если я сам захочу уйти? — Кто тебе разрешит? — ухмыльнулась секретарь. — Обойдемся без поспешных решений. Не вздумай мне Свету расстраивать. Она тебя любит, по ней видно. Не бросай ее из-за своих дурацких принципов. Белов усмехнулся, потрепав ее руку. Он не маленький ведь. Какая девушка захочет встречаться с больным? Уже не затрагивается тема о боязни больных. Только представляешь думать, как будет сложно через несколько лет, месяцев, становиться самому страшно. Разумеется, Саша не хотел портить лучшие года Светы. Анна понимала его, однако больше она соблюдала женскую солидарность. Когда девушка любит, она готова принять парня любым. Не подводит ее интуиция в их отношениях. Коль разбирать мысли Гаранжиной, то она, возможно, убила бы себя при таком диагнозе. Мучить близких людей своими проблемами казалось невозможным для нее. Но Саше так делать нельзя. Запрещено. — Узнает про болезнь — сама уйдет. — Перестань. Мне в любом случае виднее. *** Небо заволокли грозные тучи. От жары не осталось и следа. Медленно Гаранжина шагала по прибольничному парку. Такое опустошение внутри. Всю жизнь скомкали и выкинули с обрыва в лаву. Что делать дальше? Как жить дальше, когда знаешь свой смертельный диагноз? Или же просто существовать. Ему нужно хвататься за всё, чтобы осознавать себя важным в обществе. Олимпиада, сборная, мастерство. Света, мать, Гаранжины, Рожин, Коваленко. Может, ради них Саша сможет взять себя в руки? Сашка буквально единственный мужчина, которому Анна доверяла по факту рождения. С ним можно было спокойно обсудить всех и вся. От души посмеяться со всего на свете. Чувствовать себя под защитой. Гулять до зари с одной бутылкой и радоваться, что завтра никуда не надо. Не было бы Сашки, не было бы и Анны. С ним столько различных ситуаций. Все и перечислить невозможно. Дома целый альбом с их дурацкими фотографиями. При одном лишь воспоминании лицо девушки приобретало радость. На губах, в глазах. Мало знать Сашку. Нужно его чувствовать и понимать. В окружении могучих деревьев стояла одинокая лавочка. Не думая, Гаранжина отправилась к ней. Провела рукой по ней, дабы расчистить от сухих веточек, и села. Сложила ногу на другую. Достала из сумки пачку сигарет. Выбила одну сильным толчком по дну. Зашипела зажигалка. Затяжка, дым. Анна перебирала в голове различные сценарии продолжения. Ведь всё могло быть иначе. Жаль, что назад вернуться нельзя. Поменять возможную судьбу и всякий волшебный бред. Прибывание в таком плачевном состоянии заставляет поверить во всякую мистику и прочую лабуду. На опыте уже проверено. Пока она витала в своих мыслях, на лавку к ней подсели. Девушка не сразу поняла этого. Только тогда, когда раздался кашель. Знакомая хрипота. Повернув голову, по идее, Анна должна была резко затушить бычок и начать мямлить про: «Это не то, что ты подумал». В чем толк? Вместо этого Гаранжина предложила закурить. Мужчина еще сомневался, соглашаться или отказываться. Сам только вышел от Сашки. Решил не брать. Всё же он спортсмен. Ни разу не пробовал и не будет. Пожав плечами, девушка стала докуривать свою сигарету. Теперь не нужно будет прятаться по углам, скрывая зависимость. Ни Владимир Петрович, ни Анна не знали, с чего бы начать разговор. Вокруг было много тем для обсуждения, только правильного подхода к ним не было. Один боялся, другая не понимала. Анна бросила бычок в мусорку, смотря вперед себя. По тропинке шла женщина с маленьким мальчиком. Скорее, пришли навестить родителя пацаненка, нежели кто-то из них пациент. Малыш увлеченно рассказывает бабушке про детский сад, пока та с болью в глазах слушает его. Переживает за своего близкого человека. Как же ничтожна человеческая жизнь по сравнению с огромной вселенной. Может оборваться вот так, резко, некрасиво. — Я поговорю с одним товарищем, он оплатит больничные услуги, — заговорила Гаранжина, не оборачиваясь на отца. — Он поможет и в Союзе. В федерации средств на лечение не выделят, я знаю. Гаранжин не знал, про кого она вела речь. Узнал бы, голову открутил. «Один товарищ» звучит странно и неформально. Ни фамилии, ни имени. Всё равно понятно, кто таков. Неужели Гаранжина станет продавать себя ради друга? Она не верила в это. Ей думалось, других вариантов нет. Таких денег на руках вообще не имелось. — Уже всё оплачено. — Каким образом? Выгнула бровь, повернула голову в сторону отца. В ответ мужчина опустил глаза в пол. Потихоньку Анна начала догадываться. Спасение в отсутствие помощи другому. Благоразумно, твою мать. Анну охватил гнев на отца. Целый год Гаранжина откладывала сумму на операцию. В один момент отдать деньги Саше. Умно. — Пап, а как же Шура? Так нельзя... Ты ведь украл у него возможность ходить, — Анна встретилась глазами с осуждающим взглядом отца. — Да, всегда была вероятность, что он полностью не восстановится. Но он жил хоть какой-то мечтой. Это всё так... неправильно. — Не смей говорить так, — строго проговорил отец. — Саша не чужой нашей семье человек. Ты готова была достать деньги черт знает у кого ради него. Не запросто так, скорее всего. И обвиняешь меня в том же, — глубоко вздохнул. — У нас еще есть срок. Я выкручусь. — Выкрутишься? Мы с мамой столько раз это слышали. Ты вроде и решаешь проблему, но она возвращается вновь. И всё по кругу. — Анна отвернулась, прерывая разговор на несколько секунд. — Придется идти и вымаливать деньги теперь на Шурку. Нервы не выдержали. Чтобы не взорваться на отца, Гаранжина решила уйти и остыть. Она только встала с места, только не успела и шага сделать. Владимир Петрович ухватил ее за руку и притянул обратно с силой. Он боялся, что его дочь пойдет встречаться с каким-нибудь идиотом. Либо богатым молодым парнем, знакомым для нее, либо с местным шулером. Сама Анна понимала критичность ситуации. Если все пойдет не по плану, она потеряет бдительность, то ей будут пользоваться в свое удовольствие, пока ее Сергей ничего не подозревает. Когда узнает, то бросит Анну. Станет угрюмым и замкнутым. Снова. А Гаранжина от безысходности переедет вслед за «спасителем». С этого момента будут вытекать самые различные последствия. Особенно для ее семьи. Страшное даже не отстранение от должности тренера. Анна угробит в первую очередь себя, а потом и мечту Шурки. — Никуда ты не пойдешь. — Отец потрепал ее по плечу. Он смягчился. Принял вину на себя. — Я сам разберусь со всем, не надо подставлять себя. Анна еще не осознавала своих мыслей. Ей всё казалось каким-то нереальным. Вот у нее одна цель. Возникают препятствия, она их решает, не думая о полноте будущего. Пока сердце бешено бьется, она и не поймет этого. Ей управлял мозг, а не глупые чувства и любовь. Не справляясь с эмоциями и мыслями, Гаранжина наклонилась головой к отцу. Легла на его плечо. Нужно было ощутить себя не одинокой. Вдруг ей еще что-то идиотское в голову придет. Господи, убейте ее за эти отвратные мысли о предательстве. Она ведь на такое никогда не была способна. Скоро сойдет с ума от перенапряжения. Владимир Петрович сам понимал, что в такой ситуации у каждого может крыша потечь. Особенно у молодого организма. В ответ на действия Анны он приобнял ее. Поцеловал по-отцовски в лоб, успокаивая. Хотелось верить только в хорошее. Когда-нибудь должна наступить белая полоса. *** Вернулась в отель под вечер. Вымотанная, уставшая, измученная. Конечно, ни о каком ресторане и разговора быть не могло теперь. Не до радостных ужинов. Ноги плелись медленно, шаркая по полу. Ужасно больно. Менять одну жизнь на другую. И не придерешься. Анна любила каждого по-особенному. Выбрать одного из Саш она бы не смогла. Эту тему затрагивать больше не было желания. И обговаривать ее с Сашей тем более. Будет винить себя, извиняться. К чему это теперь? Привела Анна себя не к своей двери. К совершенно другой. Словно ей нельзя было остаться в этот вечер одной. Нужен был кто-то рядом. И она знала, кто именно. Постучала в дверь. Сразу же послышались быстрые шаги. Повернулся замок, перед ней показался Белов. Без слов он пропустил девушку внутрь. Маленький коридорчик и комната. На одной кровати сидел Модестас, другая Сережина. Посередине две тумбы и два светильника. Паулаускас перед ее приходом читал книгу. Увидев ее, он отложил чтение. На хрупкие плечи девушки опустились теплые ладони комсорга. Он провел ее к кровати и усадил на нее. По ней было видно, в каком состоянии она пребывает. Растерянная. Модестас старался лишнего не говорить. В принципе, он понимал, что в данной компании он лишний. Поэтому после базовых известий товарищ готов был уйти и предоставить время молодым. — Что с Сашей? — спросил Сергей, сев рядом с ней. — У него проблемы с сердцем. Серьезное заболевание, которое не лечится. Сколько живут с ним — неизвестно. Он не выйдет до конца матчей. Продолжать играть он может, но захочет ли он этого. Проявлялась острая необходимость в курении. Чесались аж руки. Жаль, в их номере нельзя. Слова давались ей тяжело. Она старалась держаться. Ребята переглянулись. Саша был сильным и способным игроком. Каждый матч с ним — это уже плюс к победе. Терять такого спортсмена, да и человека, было непозволительно. Неизлечимая болезнь добивала троих в комнате. Плохо дело. Модестас хоть и относился к Белову иногда невежливо, однако в такой ситуации было очень жаль младшего товарища. — Может, ему надо чего-то? Мы поможем, ты только скажи, — Паулаускас снял маску буки и обратился к девушке с добрыми намерениями. — Сходите к нему сами завтра. Вдвоем. У него и узнаете. У меня он ничего не просил. Кивнув, Модестас поднялся и вышел из номера, закрыв за собой дверь. Анна хмыкнула, смотря куда-то вдаль. Белов продолжал держать ее за плечи, боясь, что она вот-вот и она потеряет грань с реальным миром и ударится в отчаяние. С нежностью Белов поцеловал ее в макушку. Анна приблизилась к нему, оказавшись у его груди спиной. Она не хотела, чтобы он сейчас видел ее слезы. — Всё наладится, маленький, — Белов укачивал ее, как ребенка. Прикрыв глаза, девушка слушала его, собирая сердце по кусочкам. — Будем рядом, поддержим. В беде не оставим. Заставим бороться за жизнь. Поверь, для него сейчас ты лучшая поддержка. Прилетит в Москву, будет для него смыслом жить Светлана. Если пойдет так дело, то он и нас с тобой переживет. Девушка еле заметно улыбнулась. Сергей прав. Для Саши важнее в данный момент моральная стабильность и уверенность в дальнейшем. Как лучшая подруга Анна обязана помочь ему в этом. Она будет стараться. Лишь бы не уволиться в яму после от опустошения. — Пойдем, я уложу тебя. — Только не уходи потом. — Не уйду.