Дурманом сладким веяло

Шагая по коридору, Гаранжина листала документ. Она проверяла все бумаги, ища недостающих. Таких у нее практически не было. Своих спортсменов она знала прекрасно, а себя еще больше. Завтраками ее никто из них не кормил. Если она говорила занести, то баскетболист сразу же заносил. Может быть, ему и не до этого было, но дома или сразу, не отходя от кассы, на трибунах заполняли бланки. Иногда ей собирались возразить. Что-то такое, от чего Анна должна была точно отстать. Разве что их останавливал ее холодный, пронзающий насквозь, зеленый цвет глаз. От нее веяло морозом. Она ведь на работе. Просит заполнить их же дела. Так что ей никто практически не возражал. Если находились такие смельчаки, то после нее приходил уже Моисеев. Тот не церемонится. Как он скажет, так и будет уж точно. Сергея поговорить Гаранжина не просила. Она мыслила наперед. Если что-то ему сказать сделать, то, поверьте, спортсмены могут догадаться про их некую любовную связь. Слухи расходятся в таких учреждениях молниеносно. Анна боялась столкнуться с осуждением. Мол, повелась на самого перспективного. Пораскинула мозгами, поняла, что Белов получает больше из баскетболистов. Или про то, что мешает ему мячи в корзину забрасывать. Не самое приятное, что она хотела бы слышать. Увы, оказалось так, что у парочки баскетболистов не хватало бумаг о прописке в личном деле. У всеми любимого, такого озорного и счастливого, Едешко и прыткого Коркии. С ними хотя бы проблем не будет. Они мужчины понятливые. Раз надо, так надо. Девушка не боялась к ним подходить. К другим тоже было нестрашно. Она не всегда знала, как ей ответят. Из-за чего могла внутренне сопереживать самой себе, анализируя долго свои фразы. Конечно, она этого не смела показывать на других. Слабость — это только ее. Никто, кроме нее самой и Белова, не имеет права видеть ее в грусти и печали. Девушка аккуратно прошла в зал мужской сборной. На первый взгляд ничего непонятно. Слишком много действий со всех сторон. Парни усиленно готовятся к Олимпиаде. Гаранжиной, бывало, становилось страшно за ребят. Всё-таки устают молодые. Каждого из них по ночам мучали мысли о выигрыше. Проиграют или победят? Столько времени угробить на проигрыш было бы очень противно и жаль. Наверное, из-за этого Анна недолюбливала спорт. Постоянный стресс по поводу каких-то соревнований. Ей хватило школьных лыжных. Там на нее тоже давили. Так что Гаранжина со спокойной душой выбрала другую профессию. Более усидчивую, хоть и связанную со спортом. Гены семьи проснулись вовремя. Распознав среди мальчишек Сергея, отца и Сашку, которые занимались совершенно разными делами, Анна выбрала папу. Всё же он нужен ей сначала, а не молодой человек и друг. Пусть один мячи бросает, а другой ловит. Кто догадался поставить их в пару? Как-то нелепо. Сергей более приспособлен к Геннадию Вольнову или Модестасу. Сашка-то с комсоргом не вяжется. Покачав головой, Анна посмела отвлечь Владимира Петровича от Алжана. По второму было видно, что не особо хотел получать за невыполненный норматив. Можно сказать, Анна стала его спасительницей. Гаранжин махнул на высоченного баскетболиста и обратился полностью к дочери. — Слушаю тебя, — устало проговорил мужчина. По нему было видно ухудшение состояния. Если он так выглядит сейчас, то что будет на носу Олимпиады? Лишь бы с ума не сошел. — Мне бы у тебя Мишико и Ваню забрать. На пять минут. Гаранжин осмотрел своих подчиненных и кивнул. Мол, пожалуйста, забирай. Те все равно, по мнению Анны, делом не особо были заняты. У них мячи вечно падали. — Коркия, Едешко! Подойдите! Крикнул на весь зал. Рядом стоящей секретарше заложило уши. Ну и говор у него, конечно. На Гаранжиных обернулись все. Зачем, интересно. Их никто не звал. Оба Белова взглянули на нее в том числе. На лицах заиграла улыбка. У кого во весь рот, у кого скромная и в усы. Сразу всё ясно. Анна держала себя на публике айсбергом. Потом объяснится с Сашей. Сергей и так поймет ее поведение. По себе знает. Как раз ребята подошли. С них пот ручьем не стекал, конечно, но майки практически насквозь мокрые. Ух. Тяжело их гоняют. Девушка надеялась обеспечить им небольшой перерыв в силу своих полномочий. — Пойдемте, вы мне нужны документы заполнить. Парни переглянулись с еле заметными ухмылками. Наконец отдых. Сейчас они дурачков построят минут двадцать, а потом пойдут так медленно, что лет десять пройдет. Так Анна и повела их в свой кабинет, чуть ли не под ручку. Они с трудом передвигали ногами. Это действовало Гаранжиной на нервы. Ну ладно в кабинете засидеть подольше. Зачем так медленно идти прямо сразу? — Я вас обратно сдам, если не ускоритесь, — пролепетала милым голосом Анна с угрозой, оборачиваясь на страусов. — Ну АннСлавовна! Мы ведь неспециально, — Едешко с наигранной грустью опустил голову, ткнув Мишико плечом. Дабы подыграл. — Да-да, АннСлавовна. Нас вон как Петрович гоняет! А вы еще на второй этаж тащите. С их телосложением и постоянными тренировками они должны взлетать по лестнице. Никак не кривляться перед неспортивной девушкой, которая иногда поднять килограмм пять не может. Сама не знает, по какой причине. Буквально нет сил. Эти то могут и пятьдесят. Анна покачала головой, скривив рот в перевернутой улыбке. — Золото хотите? — Гаранжина взглянула на спортсменов сверху вниз, хоть ей это сильно и не удавалось, несмотря на две ступени выше них. В ответ она увидела непонятливые кивки с неким испугом. — Значит, будете бегать, прыгать и летать столько, сколько потребуется. Побыстрее, девочки. Она использовала правильную тактику. Ребят разозлило ее поведение, поэтому шли они явно быстрее нее. В самом кабинете Гаранжина положила перед ними бланки и ручки. Сама же Гаранжина разбирала свой шкаф, попутно отвечая на не самые умные вопросы Вани и Мишико. «Подписывать полностью или только фамилию?», «А подписывать?». Как школьники, готовые на всё, лишь бы не писать контрольную. Девушка хмурилась, отвечая им с остринкой. По ее личным ощущениям, пора было бы закурить. Так что Анна старательно делала вид заинтересованного человека в данной нелепой дискуссии. Наверное, на минуте седьмой Гаранжина поняла, что больше заполнять бланки к себе она не позовет Едешко. Слишком разговорчивый. Видимо, привык к ней. Мишико хоть всё добровольно быстро сделал и придвинул к ее рабочей стороне, пока парень помоложе дописывал самое банальное. Девушка проверила первый бланк. Почерк, кстати, у грузина аккуратный. Красивый и понятный. Это удивляло Гаранжину где-то в глубине души. Убедившись, что тот заполнил форму правильно, девушка поблагодарила Коркия и скромно улыбнулась. Села на свое излюбленное кресло, положила на руки голову и взглянула на кудрявого баскетболиста. По глазам ее было видно: что-то задумала. — Ванька, как там у тебя дела с девочкой из гимнастической сборной? Кажется, такого разворота никто не ожидал из присутствующих. Особенно Едешко. Девушку радовало то, что на пару минут он смог замолчать. На нее не смотрел. Лишь Коркия удивленно имел должное взглянуть в немом вопросе. Думали, она не знает. Словно это только парни между собой обсуждают. Ну-ну. — Нормально всё. Люба милая девушка. С ней приятно поговорить. Знаете, вот вечерами где-нибудь. Только вдвоем. Думалось, что Гаранжина сможет его заткнуть. Ну хоть с Любовью у них ладится. — Знаю-знаю, — девушка посмотрела на его бумагу. — Заполнил? Давай. С ее помощью заполнил по правилам. Повезло. Гаранжина собрала их в одну общую папку и собралась выходить вместе с ребятами. Нужно отдать Моисееву теперь. На часах полтретьего. Мужчина обещал приехать к этому времени. Конечно, Григорий Митрофанович человек ответственный. В сравнении с ним Анна вообще непунктуальная ни разу. Впереди нее шагали баскетболисты, попутно обсуждая их отношения. Вот говорится, вспомнишь солнце, так и лучик появится. Прилетела на всех порах жена Коркии. Гаранжина никогда не встречала ее, но по внешности женщины и удивленным речам грузина пазл в голове сам сложился. Вместе с ней, на руках, в милом пальтишке, пришла их дочка. Женщина была чем-то встревожена. Это всё, что поняла Гаранжина из их грузинского языка. Мишико пытался от чего-то отказаться. В итоге сдался. Девушка понимала, что, скорее всего, следует уходить отсюда. Тем более быстрее. Не к добру. Собралась уходить за угол, как ее окликнули. И жена, и муж. Только ребенок один молчал. — Анна Вячеславовна! Подождите, пожалуйста! Пришлось остановиться. Словно преступника словили. Анна медленно развернулась к ним, держа себя в руках. Еще лишние десять минут, и она взорвется от слишком чистых легких. Ей не пришлось подходить. Супружеская пара в три секунды преодолели расстояние между ними и принялись что-то тараторить. Уже на русском языке, за что спасибо. Всё это время маленькая девочка, которой Анна не могла и дать двух лет, изучала ее карими большими глазками. От этого Гаранжина вспомнила себя в десять лет и мелкого Шурика. Отвлеклась. — Срочно вызывают. Буквально на часик, можете? — Я бы сам, но тренировка. Меня не отпустят. Девушка потерла переносицу пальцами и вопросительно посмотрела на них. Они хотят, чтобы Гаранжина посидела с их дочерью. Отлично. И что ей делать с этим созданием? — Мы понимаем, как вам будет неудобно, Анна Вячеславовна. — Уверяю, Софико спокойная девочка . Это сейчас придется вспоминать, как нянчиться с детьми. С такими маленькими и уязвимыми. Анна не боялась детей. Не боялась с ними оставаться наедине. Она любила их. В таком возрасте многие уже рожают. Физически даже не готова, про моральное состояние лучше не говорить. С такими привычками, болезнями, закидонами у нее не будет возможности нормально воспитать ребенка на данный момент. Вообще не время. А нянчится почему бы и нет. Не ее же гены. — Бедолаги, — девушка забрала из рук матери девочку. Та, на странность, не капризничала. Покорно приняла чужого человека. — Кормить надо хоть? Гаранжина обхватила тельце девочки руками и прижала к себе. Тяжело, на самом деле. Таскать ребенка вечно не получится. У секретарши были распущены волосы, из-за чего девчонка с ними захотела поиграться. Тянула, конечно, но Анна в силах это стерпеть. Софико. У них у всех такие имена интересные. — Вот, там смесь ее, — женщина передала сумку приличного веса. — Я кормила ее, так что на всякий случай. Еще пеленка и присыпка. Мало ли чего. С этого Гаранжина уже выпала. Подзабыла, что за детьми еще в таком смысле нужно ухаживать. Девушка старалась не подавать виду. Всё так и должно быть. Да-да. Вскоре женщина удалилась, дав пару уточнений. Анна и до ее слов это знала, безусловно. Вместе с Коркия Анна разбиралась по поводу имени. Можно ли как-нибудь покороче? — Софочка, Сонечка, — улыбнулся Мишико, протягивая руку дочери. — Правда, извините, что так резко свалились вам на голову. — Да ладно, — махнула рукой. — Иди давай, занимайся. Меня уже Владимир Петрович убьет. Распрощавшись со своей ненаглядной дочкой, папаша убежал в зал. Теперь Гаранжина ждала одного лишь Моисеева. Через минутку тот соизволил явиться. Улыбающийся, нарядный. Стоило ему только заприметить Анну, так улыбка спала с лица. Он ничего не понял. Ну вот она, а с ней что за чудо? — По-моему, в начале недели у тебя детей не было, — Григорий Митрофанович подошел ближе. — Не было и нет. Это дочка Коркия. Мужчина внимательно изучил ситуацию. Проанализировал. И отчего-то улыбнулся. Анна выглядела с ребенком не так, словно старшая сестра. С заботой она крепко держала малютку на руках, посматривая с улыбкой на девчонку. Помнится, несколько лет назад товарищ Моисеев также обнимал маленькую Анечку. Играл с ней, водил гулять и рассказывал всякие истории. Прошло двадцать лет. По ощущениям это было недавно. Про себя мужчина отметил: Анне идут дети. Была в ней какая-то материнская черта, способная успокоить даже самого вредного малыша. — И как же зовут нашу красавицу? — нежно потрепал по головке девочку Моисеев, поэтому та издала радостный звук. — Софа. — Какое прекрасное имя, — Моисеев снова вернулся к Анне. — Все заполнили? — Все. Принимайте. Отдала документы. Легче не стало. Спина скоро отвалится. Мужчина пролистнул бумаги, покивал. Смогла ему угодить. Хорошо, что Григорий Митрофанович не докапывается до каждого слова или каждой запятой. Не как Терещенко. Ей одного такого уже с головой хватает. — Спасибо огромное. — Ладно вам, дядь Гриш. Я же за зарплату тружусь, — устало проговорила девушка. — Ну и ради вас. Послышался хохот Моисеева. Ей богу, если бы ей не платили нормально, она бы вообще ничего не делала. Вот честно — надоело слегка. Каждый день одно и тоже. Всё в голове перемешивается. Не понимаешь, происходило ли это в жизни или приснилось. Заполняла ли бумаги или нет. Еще и готовы лишнюю работу в любой момент отдать даром. Будто у нее личной жизни нет. Банально отдых отсутствует. Как бы ей ни нравился коллектив, работу эту она всегда будет ненавидеть. В общем, Григорий Митрофанович ушел, попрощавшись с малюткой, а Анна улетела наверх. С девчонкой делать что-то. Может, покормить? Пока не плачет, но всё-таки. В кабинете Гаранжина избавила Софу от теплого пальто, предварительно закрыв окна. Как раз проветрилось помещение. С собой у Анны ничего не было из игрушек всяких. В сумке нашла только небольшую погремушку. Порыскав по своим карманам, обнаружила лишь пачку сигарет, полупустую, и зажигалку. Вряд ли ребенку можно с этим играть. Придется, к тому же, прием курения отложить еще на часа два. Это сильно огорчало девушку. Ее привычка стала слишком серьезной.

Холодно, дома одна.

Сегодня, завтра, вчера и всегда

Ждёшь его и раньше ждала,

Только он далеко, а вокруг зима.

— Соня, вот как тебе повезло, — приговаривала Анна, усаживая девочку на диван. — Ни о чем думать не надо. Всё родители делают. Завидую я тебе, Сонька. А в ответ улыбки, радостные взгляды. Девушка удивлялась с самого начала. Такая маленькая, волос уже густой и темный. Чтобы у Анны такая же грива стала, понадобилось лет пятнадцать. Повезло же кому-то с рождения. Анна отдала погремушку, сама села рядом. Вздохнула глубоко, насколько смогла. Глаза опустились на Софу. Девочка смеялась и попутно гремела своей игрушкой. Это не раздражало девушку. Для нее это возращение в детство. Причем не ее, а Шурика. В каком-то роде ей была приятна та ноша в свои десять. Теперь у нее хотя бы есть опыт. Пригодился ведь. *** Ленинград. 16.11.1950. За неделю успел выпасть снег. Несильный. Пойдет. Обычный бы человек просто взял и надел вещи потеплее. А что делать тем, у кого только-только появился маленький ребенок? Пытаться быть взрослыми и ответственными. Молодая женщина, которая только недавно была еще девушкой, стояла у дверей роддома. На ее лице усталая улыбка, спокойствие и блеск в глазах. На руках она укачивает в теплом белом конверте свою дочку, которая спокойно спит. Рядом стоит муж, по возрасту не особо отличающийся от своей жены. Нарядный, в темном костюме. Обнимает за плечи любимую женщину и смотрит с счастьем в глазах на девочку. По его мнению, она похожа больше на ее бабушку, чем на кого-то из родителей. Интересное сходство. — А вот и наши мамаша и папаша! — радостно воскликнул их общий друг и товарищ, улыбаясь во весь рот. На выписку из роддома мужчина принес с собой камеру. Где он ее достал — никто не знает. Фотоаппарат стоит в это время дороговато. Специально подсуетился и обеспечил своих друзей памятными фотографиями с роддома. Такой значимый момент для них! Первый ребенок в семье! Это обязательно нужно запечатлеть. — Ну, ребятки, какие же вы красавцы! — Иди сюда лучше, посмотри на дочку, — позвала его женщина, поэтому тот быстренько вскарабкался по лестнице. Он заглянул в прикрытый слегка конвертик, после чего на минутку задумался. Действительно, он сейчас видит маленькую прелестную малышку, которую сам будет нянчить, возить ее на шее и тому подобное. Не родной, но дядя. Внутри него прибывали самые различные чувства, неведомые ему ранее. Для него перевернулся мир, что уж тут говорить про друзей. — Вылетая королева, — прошептал мужчина, дабы не напугать. — Как величать? — Анна... Анечка... *** В коридоре Дворца Спорта расхаживала Анна. До сих пор с милой Софочкой. Девочка никак не хотела слазить с рук, из-за чего Гаранжина перетруждала весь организм. Зато с улыбкой. Потом отыграется как-нибудь на Мишико. Почему же всё-таки в коридоре? Да потому что ужасно раздражал кабинет. Ее начинала раздражать каждая ерунда. Пока она не выкурит одну сигаретку, то так и будет продолжаться. Анне пришлось даже выложить сигареты из карманов, дабы не поддаться их соблазну. Издевательство какое-то. Пока ногами передвигает, хоть легче становится. Девушка топталась около спортзала своей сборной. Не просто, чтобы посмотреть на Сергея Белова. На него, конечно, тоже. Но можно ведь и показывать спортсменов девочке. Вряд ли ее отец таскал на работу. Анна брала теплую маленькую ладошку в свою руку и водила ей по воздуху, воображая всякие загогулины, как казалось на первый взгляд. Хотя это было абсолютно не так. — Вон, смотри, твой папа с моим папой о чем-то спорит, — покачала головой Анна, видя недовольные лица мужчин. — А бегает самый низенький друг твоего папы. Тот, с шикарными усами, мой молодой человек. Ну, там Сашка еще бегает по лестнице вверх и вниз. Что-то там пыталась ей ответить Софико, лишь Анна не особо ее понимала. Вроде как только сами родители способны понимать «речь» своих детенышей. Поэтому Гаранжина успевала кивать девочке, заведуя ее руками. Анна отвлеклась на младшего товарища, так что совсем не заметила недоуменного взгляда комсорга. Через стеклянную дверь он прекрасно наблюдал за секретаршей, не разбирая ни черта. Откуда у нее взялся ребенок? Почему она стоит тут и не работает? Сергей зависнул на месте с мячом в руках. Совершенно не двигаясь. Не с первого раза Белов смог повернуть голову на отклик Вольнова. Что-то его зацепило в этой ситуации. Хоть и странной до невозможности. — Серый, ты че? Геннадий подошел к другу, положив руку на плечо. Сергей повернулся к нему, понимая, где находится. После Белова в сторону Анны посмотрел и сам Вольнов. Автоматически понял, что к чему. Вот же гад комсорг. Ничего и не сказал даже. — Да... — Белов запнулся, опустив голову вниз. Совсем влюбленный мальчишка. — Давай продолжим. Не сдается. Продолжает гнуть свою линию. *** Вечер вышел совершенно не таким, каким приходится ему быть постоянно. В Аннином доме было пусто, тихо и одиноко. Все Гаранжины, не считая ее саму, уехали к врачу. Шуре обязательно нужно было навестить ортопеда и педиатра. Девушке не говорили: «Нет, ты не сможешь поехать с нами. Тебе необходимо сделать то-то, то-то». Отец взял и подошел около пяти. Сообщил, мол, уехать надо. А ты сиди дома, не парься. Легко говорить, когда всё можешь своими ушами слышать и глазами видеть. Сидеть в неведенье никому еще не шло на пользу. Она не собиралась сидеть в одиночестве. В этот вечер ей хотелось просидеть с Сергеем. Поговорить о чем-нибудь. Обсудить что-нибудь. Это ведь не так сложно, правда? Поэтому Сергей пришел к ней. С конфетами и шоколадом. Для нее и для Шурки. Какой молодец. Предусмотрел ходы наперед. Анна сидела вместе с ним у себя в комнате, на кровати, и ела конфеты, скидывая фантики в одну горстку. Уголки губ Белова поднимались сами. Он не в состоянии был это контролировать. Змеюшечка. Но всё же волновало Сергея произошедшее, о чем он и поинтересовался у Гаранжиной. Не с разбега, разумеется. Выждал время и напал. — Ты сегодня с ребенком на руках ходила. Это как получается? Анна от ожидаемого вопроса рассмеялась. Несильно. Странно было бы, если не заметил бы ее сквозь стекло. Обхватив мужскую ладонь своей худенькой, девушка вздохнула. Вот неужели Коркия не рассказывал про странное происшествие в раздевалке или вовремя тренировки? — Не мой. Даже не думай. Анна положила голову на его плечо. — Жена Коркии попросила присмотреть пару часиков. Не поверишь, но я не смогла отказать. Грузинский союз силен. — Я и не собирался. Заключил в объятия, поцеловал в макушку. — Видишь, как ты начинаешь приближаться к нам, к обычному народу. Неодобрительно засверкали глаза девушки, поэтому та локтем толкнула Сергея в живот. Вроде она не из таких людей с завышенной самооценкой. Ничего не помешало бы им в данный момент. Двое влюбленных, замотанные в собственных руках. Просто молчат вдвоем. Анна потихоньку забывала всю опасность ситуации. С одной стороны хорошо, с другой плохо. И это сыграло с ней злую шутку. Вот организм, конечно, дает. Нельзя ведь так подводить. В чем дело? Да в том, что в коридоре послышался скрежет замка. — Быстро в шкаф. Не раздумывая шикнула девушка и полетела в коридор, забирая его пальто и ботинки. Не оставалось ничего, как повиноваться. Вещи Белова Анна побросала в глубь комнаты. Старалась скорее скрыть улики. Убедилась, что Сергей в шкафу. Неудобно ему там, это точно. Она высвободит его оттуда сразу же, как родители уйдут спать. Или она в девять на боковую. Затечет ведь всё у него в таком маленьком пространстве. — Привет, — Анна вышла в коридор к семье. По их лицам было ясно — ничего нового не узнали. — Что врач сказал? За доли секунд Гаранжина младшая успела привести себя в порядок. Пропала та самая улыбка, брови приняли обычный ровный вид, и глаза резко перестали сверкать. Она выглядела так, словно пару минут читала книгу и слушала Майю Кристалинскую. Девушка была спокойна до тошноты, а ее темные волосы, небрежно заплетенные в пучок, показывали весь ее настрой. Мама была внешне как-то опустошена. Отец старался побыстрее расправиться с теплой одеждой. Нервничал. Один Шурка продолжал сидеть так же, как и до врача. Ему, по Анниному мнению, совершенно было всё равно на данную проблему. Его проблему. — Да как всегда, — сказал мужчина, вешая пальто. — Крайний раз придется сходить еще перед Олимпиадой, — Ксения Вячеславовна стала разуваться. — Выезд одобрили. Лишь бы не накаркать. Анна помогала Шурику избавиться от ботинок, пальто, шарфа. Когда раздела мальчонку, то растрепала его шевелюру с легкой улыбкой. Шурка взглянул на сестру. Не пессимистка, как он, а оптимистка. Необычно для нее. Хотя ее, скорее, нужно называть реалистом. Вот это будет точнее. Девушка не любила преувеличивать или преуменьшать. Всё видела таким, какое оно было на самом деле. От правды не убежишь. В случае с братом это банальная поддержка, необходимая каждому человеку. Анна встала с колен, после чего встретилась взглядом с отцом. Он стал каким-то изучающим. Гаранжин смотрел по сторонам, пытаясь за что-то уцепиться. Ну правильно, каждый день со своими баскетболистами встречается. Запомнил их ароматы одеколона. Любого узнает, где бы спортсмен не находился. Жаль, что Сергей так и не сменил свою парфюмерию. Отец не задавал личных вопросов. Понимал, осознавал. При матери нельзя. Тогда и Анна получит, и он в придачу. Не досмотрел, не доглядел. В девять вечера Анна старательно показывала то, насколько сильно у нее болит голова. Трещит вся, как счетчик Гейгера. Вот-вот и разойдется с взрывом на две части. Конечно, папа с мамой видели ее состояние. Что уж поделать? Пошла спать с печальными глазами, но с радостью внутри. В комнате темно и тихо. Прикрыта дверь, наполовину задернуты занавески. Анна подлетела мгновением к шифоньеру. Открыла дверцу, обомлела. Белов был весь сжат. На его месте Анна бы давно уснула. А этот сидит и глядит на нее. Прищурился сначала. Не привык к менее темному свету. На ощупь вылез из шкафа, стараясь не создавать вокруг себя шум. У него это почти вышло. Неприятно заскрипела половица, но Анна резко кашлянула. Вроде прокатило. Неторопливо Сергей выполз, держась за спину. Анна моментально спохватилась. Взяла под ручку и подвела к кровати. Сергей облокотился об стену. Наконец-то расслабились мышцы. Подле него приземлилась девушка. Явно он домой не уйдет. Из окна не выход. Четвертый этаж. Через дверь нельзя. Комната родителей проходная. И без слов было понятно, что останется на ночь с ней. Впервые не у него в квартире. — Извини, что так вышло, — Анна взбивала вторую подушку для Белова и объяснялась перед ним. — Я не хотела. — Ты ни при чем. Не переживай. Выкручусь. Девушка кивнула, кладя подушку на кровать. Сама же Гаранжина отошла к шкафу. Белову из своих вещей она ничего давать не собиралась. Он ведь мужчина. Может и в трусах поспать. А вот ей самой необходим пеньюар. Красненький, красивенький, новенький. Она медленно переодевалась, позволяя Сергею любоваться ею. Очертания стройной фигуры светились из-за лунного голубоватого света. Ее волосы отдавали бликами. Белов не мог оторвать серых глаз. Так и манила к себе. Играет с ним. Будто бы неспециально. Девушка улыбалась, мягко проводя руками по одетому в красный бархат телу. Без всякой неловкости Гаранжина подошла к кровати. Опустилась на нее и заложила ноги на мужчину. Тот благодарственно их принял, начиная нежно поглаживать. Вот-вот и Анна бы замурлыкала, как приласканная кошка. Хорошо, что она умеет держать себя в руках. В доме ведь ее семья. Не только они. — Как Шура? — спросил Белов шепотом, из-за чего его голос становился более приятным для прослушивания. — Ничего нового. Нужна операция, нужна операция. Уже сам Шурка не верит в свое выздоровление. — Сколько у него шансов на то, что он сможет встать на ноги? Кто это может сам? Даже врачи понятия не имеют. В особенности наши. Кто заикнулся про лучшую советскую медицину? Явно тот, кого ни разу не лечили в самых обычных больницах. Хоть сейчас Шуру обследуют лучшие врачи из нормальных клиник, но тот ужас, который они пережили лет пять назад, больше не забудется. Банально не знали, с чем столкнулись. Вот поэтому, может быть, Анна откладывает и свое лечение. Своему врачу она доверяет, но ведь и других врачей она не слышала. Например, из заграницы. — Половина на половину. Это его последний шанс, дальше организм сформируется полностью. Уже нечего будет оперировать. Все понимали, что они могут проиграть в этой войне. Шура может никогда не понять, какого это ходить по холодной земле. Анна больше всех принимала ситуацию. Поэтому ей было тяжелее других. Иногда очень плохо осознавать всё в мире, зная, что ты бессилен. Белов опустил голову. Чем он мог помочь? У него из связей только местные врачи. Он слишком неразговорчив. Предложить денег? — Сумма уже собрана? Я добавлю. — Не надо, — Анна покачала головой. — Чуда может не произойти. Как потом в глаза друг другу смотреть? *** Им было тесно в одной крошечной кроватке, рассчитанной только на Анну. Белов лежал у стены, притягивая к себе девушку. Ему казалось, она может свалиться в любой момент. Она лежала практически на самом краю. По утру проснулась первая Гаранжина. Поняла, что спала на нем не просто приложив голову к мужской груди, а чуть ли не целиком. Все ноги на нем, руки на голове, причем его. Любое движение, и Сергей без удовольствия проснется. За окном начало светать. Пусть лучше просыпается. Ему идти домой пора, пока жаворонок-отец не встал. Анна с трудом посмотрела на наручные часы, извернув сильно шею. Полседьмого. Нормально. Девушка убирала постепенно конечности с Белова, отчего тот и проснулся. Как она и говорила. Сергей похмурился маленько, но вскоре пришел в порядок. — С добрым. Уже полседьмого. Собирайся. Кратко, но действенно и информативно. Белов автоматически понял ее, встав за ней следом. — Доброе. Взял со стула брюки, рубашку. За минуту оделся, поправил Аниной расчёской волосы и был готов. Разумеется, зубы он не чистил, как и не умывался. Во-первых, ему нечем, во-вторых, пора и правда уходить. В гостях у любимой девушки хорошо, но лучше всегда тогда, когда нет ее родителей. В ее же комнате Белов и обулся. Накинул в папахах пальтишко. Как им это удается? Собирался дай бог пять минут, а выглядит лучше нее, которая может потратить час для выхода в свет. Наглец. — Сейчас идешь за мной. Только посмей стукнуть каблуком своих тапочек, — пригрозила девушка, беря мужчину за руку. Высунулась в проходную комнату первая Анна. На разложенном диване спали оба. Одна точно крепко. По замотанной позе в одеяле видно. Папа тоже спит, отвернувшись лицом к окну. Пара проскочила незаметно. Беззвучно. В коридоре девушка поправляла воротник мужчины, чтобы вид интеллигента не пропадал. — Воды можно? Девушка кивнула. Глупый какой-то вопрос. Отошла в кухню, налила из прозрачного графина полстакана прохладной воды. Слегка сама отпила. Что-то в горле першило. Возвращается обратно, ничего не предвещало беды. Так вот стоит Белов. Почему-то рядом с ним, облокотившись на косяк, составляет ему компанию ее отец. Анна чуть не поперхнулась. Десять секунд ее не было. Почему он проснулся? Что произошло вообще? — Доброе утро, — первым поздоровался Владимир Петрович. — Здравствуйте. Папа смотрел на Белова без злости. Обыденно что ли. Действительно привык уже к нему за два года. Надоел небось. Еще и дома у него появляется. Ну что это такое? Нигде от этих балбесов спрятаться нельзя. Сергей тоже не боялся особо. Не делал никаких резких движений. Кажется, вся ситуация напрягала только Анну. — Доброе, — Анна отдала стакан Сергею. Спортсмен одним взмахом выпил содержимое и отдал обратно возлюбленной. Гаранжин скрестил руки на груди. Нападающий здесь он. — Может, позавтракаешь? — Гаранжин проявил гостеприимство. — Нет, спасибо. Мне пора. На глазах тренера Белов не стал целовать Анну. Они попрощались, просто кивнув друг другу. Странно, конечно. Девушка закрыла за ним дверь. Не оборачиваясь, Анна прошла на кухню вновь. В тот же стакан налила воды. Села на стул. Да, верно, отец пришел за ней. Наверное, пора объясняться перед ним. — Сколько вы встречаетесь? Она не понимала его. Говорил он больше с интересом, чем с допросом. Неужели сейчас не начнется скандал? Отпив одну четвертую, Гаранжина вздохнула. Глупо попались. Слишком нелепо. — Месяцев пять. Мужчина понимающе закивал, поджав губы. Оба сидели в полной тишине. Никто не знал, что говорить дальше. У каждого это произошло впервые. Когда приходилось знакомить Антона с родителями, то тогда и атмосфера другая была. Ожидаемо было. Девушка предупредила о том, что пойдут они вместе в ресторан. А на данный момент происходит какая-то несуразица. — Я поздно сказала? — первая сдалась Анна. — Нет, в самый раз. — Ты ничего больше не скажешь? Настала очередь тяжело вздыхать Владимира Петровича. Его дочь выросла быстро. Отчитывать и учить ее надо было лет в десять, чем он и занимался. За дело, разумеется. В двадцать лет она точно слушать его не будет. Прислушается, может быть, но не более. Это всё-таки ее жизнь. И она сама себе чертит судьбу. Гаранжин может только защищать ее от негодяев. И то недолго. На его место пришел другой, которому он доверяет. — А что говорить? Вы люди взрослые. Я рад за вас, — улыбнулся одним уголком губы мужчина, глядя на дочь. — Я давно видел ваши чувства. Возможно, вы тогда и сами этого еще не замечали. Сергей парень надежный, поверь. С ним ты не ошиблась. Вы подходите, и это заметно. Теперь я могу не переживать за тебя, — было видно, как он слегка занервничал, крутил свое обручальное кольцо на безымянном пальце. — Единственное, ты не учла того, что он спортсмен. Для таких спорт на первом месте. Только на первом. Он не скажет тебе это прямо, только ты сама будешь замечать. Будь бдительна. Не признавать его слова было бы опрометчиво. Верные фразы. До этого девушка догадывалась, что ее место второе, третье. Сергей всегда в работе. Да, он ради Анны пропустит тренировку вечернюю, после обязательно отработает. Его задача тренироваться до изнеможения. Быть лучшим. И она признает его таким. Больно и обидно. Жертвует тем, что есть. Любовь она такая. Противная штука.