Путь домой

Заметив, что Тилл внимательно изучает его, Иван отложил повесть о неразделённой любви, которую читал, и перешёл к той, в которой жил. – Что такое? – он склонил голову набок, – Я настолько красивый? – Нет, – сказал Тилл так уверенно, что стало даже как-то обидно, – Ты тощий. – Я голодный, – поправил Иван с укором, – Потому что ты стоишь и обзываешься вместо того, чтобы делать ужин. – Хорошо, хорошо. Как скажешь, – и добавил хмуро, отворачиваясь, – Только не одними ужинами надо питаться. Но готовить всё-таки пошёл. Иван последовал за ним на кухню, уселся рядом на стол. Направление диалога было не слишком замечательным, но само его наличие требовало продолжения. – Тебя так волнует моё питание? – на удачу попробовал он, надеясь вытянуть ещё один не односложный ответ. – Это твоё дело, – серьёзно сказал Тилл, – Но, мне кажется, у тебя проблемы. Восхитительная ёмкость определения. Иван и поспорить не мог, ему самому иногда так казалось. – Просто, мне это знакомо, – продолжил Тилл, – Раньше я все время откладывал жратву, потому что были дела поважнее. В итоге шатался везде полудохлый. Но потом пришлось взять себя в руки. Я должен был стать сильнее и держаться ради....– он запнулся, – Должен был, и всё. Какая таинственность. И о ком бы это он мог говорить, не догадаться прямо. – Я передумал, – заявил Иван, – Не хочу есть. Меня тошнит. Ноль реакции. Тилл даже головы не повернул, чтобы одарить его тяжёлым взглядом. – От тебя, – весело пояснил Иван, на случай, если он не догадался, – Ты слишком слащавый. – Да блять, мне-то что. Не хочешь – не жри. Только не удивляйся потом, когда на сцене в обморок грохнешься. Эмоций в голосе Тилла было больше, чем ожидалось. Да и толочь брикет в миске он принялся с удвоенным усилием. Надо же. Похоже, и впрямь волнуется. – Какой ты заботливый, – широко улыбаясь, Иван потянул его за щеку, – Прелесть просто! И общительный. Что случилось сегодня? У нас праздник? – Ай, блять, отвали! – возмутился Тилл, отшатываясь, – Не лезь руками в лицо! И со стола слезь, заебал уже. Иди, почитай, что ли. – Не-а, не хочу, – заявил Иван, болтая ногами, –Сам меня отвлек, теперь живи с этим. – Тогда держи, – потребовал Тилл, пихнув ему в руки миску, – Делом займись. Почему бы и нет? Иван послушно принялся смешивать порошковые массы. – Но знаешь, я счастлив, – сказал он, чуть погодя, – Приятно знать, что ты беспокоишься обо мне. Спасибо. – Не благодари меня. Это странно. – Я рад, поэтому благодарю. Что странного? Некоторое время Тилл молча хмурился, агрессивно нарезая яблоки. – Я понимаю, что тебе не нужны мои советы, – ответил он, когда Иван уже решил, что ответа не будет, – Ты умный, и лучше знаешь, что делать. А такому, как я, вообще не стоит ничего говорить. Не за что меня благодарить. Вот что странного. Внезапный комплимент радовал меньше, когда шел в комплекте с самоуничижением. Тилл сосредоточенно резал фрукты. Сведённые брови, плотно сжатые губы. Сам про себя сказал гадость, сам же расстроился. Дурашка. – Я думаю, ты умнее меня, – отставив в сторону миску, сообщил Иван. Тилл усмехнулся, не поднимая глаз. – Что? Не веришь? – Я видел, как ты это делаешь. Говоришь другим, что они хотят слышать. Чтобы обмануть меня, придется придумать что-то получше. – Сам посмотри, – Иван развел руками, – что во мне умного? Умею получать хорошие оценки и правильно отвечать на дурацкие вопросы. Сверх этого ценность моя, прямо скажем, невелика. – Ты умеешь петь, – возразил Тилл. – Ты лучше. Плюс гитара. – Ничего не лучше. Поэтому из нас двоих деньги есть у тебя. – У меня есть деньги, зато ты любишь свою работу, – парировал Иван, – Моя – полный отстой. – Зачем ты споришь с очевидным? – спросил Тилл, – Бесишь меня. – Видишь? – Иван картинно вздохнул, – Ещё и это. Нет мне жизни. Сложное выражение лица Тилла было довольно смешным. Полностью стоило того. Разговор возобновился чуть позже, когда Тилл поставил запекаться пирог. – Ты правда не считаешь меня неудачником? –спросил он тихо. Сощурившись, Иван неопределенно помахал ладонью в воздухе. – Разве что самую малость. В романтическом плане ты, как по мне, вполне мог выбрать поудачнее. – Мудак, – сказал Тилл, – Я тебе душу раскрываю. Разве ты не должен сейчас быть дружелюбным и поддерживающим? Но он улыбался. – Я всегда думал, ты болтаешься со мной, потому что тебе нравится надо мной издеваться, – подумав, поделился он. – Это правда, – протянув руку, Иван взъерошил ему волосы, – Молодец. Очень проницательно с твоей стороны. Обожаю над тобой издеваться. Буквально живу для этого. – Жуть какая. – Сам иногда боюсь. Они помолчали. – Слушай, – снова подал голос Тилл, – можно ещё вопрос? – Сколько угодно. – Если ты не... Ну, не думаешь обо мне плохо, почему тогда мы не друзья? – Потому, – вдумчиво произнес Иван, глядя ему в глаза, – что я не хочу с тобой дружить. Ни капли понимания. Зато настроение у него визуально испортилось. – С другой стороны, – продолжил Иван, подавив вздох, – мы уже друзья, хочу я того или нет. Так что, полагаю, ничего не поделаешь. Это помогло. Открывая крышку, чтобы взглянуть на пирог, Тилл уже не выглядел подавленным. – Почему тебе обязательно надо всё усложнять? – пробормотал он под нос. – Потому что, если я упрощу, ты точно не обрадуешься. – Что? Иван улыбнулся, изображая невинность всем собой. – Ничего. А пирог готов? – Да-а, – с подозрением протянул Тилл, – А что это, блин, было? – Где? – Иван демонстративно огляделся по сторонам, – Ничего не вижу. Давай лучше есть. Ты же так хотел меня покормить. – Да кто тут чего хотел?! И вообще, ты!.. А, ладно, – выдохнув, он с силой провел ладонями по лицу, – Похрен. Сдаюсь, ты победил. Сделай чай. Глядя на него, одну секунду Иван почти верил, что мог бы его поцеловать. Сухие и теплые губы, мягкость волос, испуганный блеск бирюзовых глаз: всё это так отчётливо представлялось, будто действительно могло сейчас произойти. Всего один шаг, и... Но секунда прошла, и Иван принялся за чай. Благополучие Тилла было главным и единственным, что имело значение. Если сейчас он чувствовал себя в покое и безопасности, не существовало достаточно веской причины отнимать это у него. Кроме того, была ещё одна мелочь. Если Тилл испугается и уйдет, уйдет навсегда, Иван попросту не сможет жить дальше. Незачем будет.