Путь домой

За свою недолгую новую жизнь Тилл мог похвастаться немалым опытом сожительства в самых разных условиях и обстоятельствах. Делить ячейку пополам с кем-то было дешевле, да и сама идея поначалу казалась увлекательной. Только поначалу, правда. На поверку, как выяснилось, Тилл плохо уживался с другими. Ему требовалось пространство, где он мог бы существовать в одиночестве хотя бы несколько часов в сутки. Без отвлечений, без разговоров, без необходимости кого-то развлекать. Какой бы простой ни являлась концепция, мало кто осознавал ее важность. Тилл приходил в состояние близкое к бешенству, когда его выдергивали из мыслей в пятый раз за три часа, просто чтобы поболтать, о чем-то напомнить или до чего-то доебаться. И на этом моменте, зачастую, сожительство заканчивалось. Встречались и другие обстоятельства, связанные с возможностью внезапного удушения или пищевого отравления, неизбежные, когда в секторе было представлено такое богатое разнообразие видов и культур. Так что спустя некоторое количество бесплодных попыток Тилл пришел к выводу, что для него лучше быть одному. Всё равно к тому моменту он уже более-менее устроился и зарабатывал достаточно, чтобы искать готовое терпеть его разумное существо не было необходимостью. Но с Иваном всё было иначе. Должно быть, потому что они были знакомы очень давно, Иван будто чувствовал, когда его не стоило трогать. Он умел находиться рядом так, что Тилл мог не замечать его присутствия. Да и само это присутствие было частью привычного мира. Такой же естественной, как, к примеру, наличие правой руки. В прошедшие три года Ивана ему не хватало. Оказывается, Тилл по нему скучал. Это чувство сидело на задворках сознания, давая о себе знать приступами лёгкого дискомфорта, и сделалось заметным, только когда было удовлетворено. Вот и сейчас, когда ему подумалось, что сегодня процесс создания новой песни не клеится, и надо бы отвлечься, пока он не психанул и не запорол ее окончательно, Иван спросил: – Ты сегодня ходил в свой клуб? Как оно? Никогда там не был. Оказалось, он сидел на полу, прямо у Тилла за плечом. Как у него это получалось? Подай он голос пятнадцатью минутами раньше, отхватил бы. – Не ходил сегодня. Мы встречались с Мизи, были в порту. – Зачем? Что там делать? Обернувшись, Тилл посмотрел на него внимательно. С Иваном бывало такое, когда он один за другим задавал несколько последовательных вопросов. Казалось, ему без разницы, отвечает Тилл или нет. Если он молчал, Иван не настаивал на ответе. – Почему ты спрашиваешь? – Хочу знать. Почему же ещё? Сменив положение так, чтобы сидеть рядом, а не спиной к нему, Тилл попытался понять, что кроется за его словами. – Почему хочешь знать? Тебе, обычно, мало что интересно. – Ничего себе, – Иван расплылся в улыбке, – Какие подробности. И часто ты думаешь о том, что мне интересно? – Да, – ответил Тилл прямо, – С тех пор, как живу здесь, думаю каждый день. И раньше тоже. И что это за выражение лица такое? Иван удивлен? Испуган? Растерян? Ведь Тилл ничего такого не сказал. А теперь ему самому казалось, будто он что-то не то ляпнул. – Ты платишь, когда у меня проблемы. Отказываешься принимать деньги за моё житьё здесь. Хотя после того случая, с интервью, мог бы требовать от меня компенсацию побольше, чем те уроды, которым я рожи чистил... – поймав себя на том, что говорит слишком быстро и зачем-то оправдывается, Тилл заставил себя прекратить. – В общем, нечему тут удивляться. Что с тобой такое? – А... Деньги, – взяв себя в руки, Иван снова улыбнулся, – Деньги – это пустяк, не стоит внимания. Мне всё равно не на что их тратить. А то интервью давно в прошлом. Я о нем и не вспоминаю, и ты не переживай. Ни об этом, ни, тем более о деньгах. – Ладно, – неуверенно согласился Тилл. Звучало вроде логично, но ощущалось как-то неправильно. – Хватит об этом, – потребовал Иван, – Расскажи лучше, что вы потеряли в порту? Это же просто место, куда прибывают звездолёты. – Друзей навещали. Долго объяснять. – Я никуда не тороплюсь. А ты? В общем, правда. Сам Тилл не видел в истории ничего особо занимательного, но если Ивану так уж надо было, он мог рассказать. Всё началось, когда Тилл увидел свой первый звездолёт, Кайдену. Зрелище производило впечатление. Существо было таким огромным, что Тилл не мог за раз охватить его взглядом. Но поразило его не это. Кайдена, живая, дышащая, была вся испещрена металлическими вставками. А пройти им предлагалось внутрь, через проделанный люк в области груди под ее могучей шеей. Если бы не Мизи, Тилл никогда не вошёл бы туда. Но бросить ее он не мог, а она не колебалась. Внутри Кайдены помещения оказались просторными и светлыми. Легко было забыть, где Тилл находится, особенно учитывая, что времени вспоминать особо не было за лекциями, рассказами и миллионами новых интересных вещей. Но всякий раз, думая о звездолёте, Тилл чувствовал себя виноватым за свою новообретенную свободу. Кроме того, полностью избавиться от неверия в происходящее не удавалось. Он хотел поверить, что все хорошо, что он может доверять экипажу, что его везут в хорошее место, где не придется умирать и убивать. Но годы, проведенные в саду Анакт, было непросто оставить позади. А стоило ему попытаться поверить, как на ум приходил звездолёт. Огромный, тяжёлый, окованный металлом, обшитый пластиком изнутри. Бесправный биомеханизм. Животное. И становилось так тоскливо, что хотелось заткнуть уши, спрятаться в самый дальний угол от всех, только чтобы не видеть больше никого и не думать. Он нашел место, где было видно живую часть звездолёта, твердую шершавую поверхность и приходил туда, когда было время. Сидел подолгу в тишине и одиночестве, обозленный на всю ужасную проклятую несправедливость. Так-то он и познакомился со старшим механиком. – Кайдену жалеешь? Вместо ответа Тилл бросил на него полный ненависти взгляд. Невысокое сморщенное трехрукое существо, два маленьких жёлтых глаза, длинные чёрные когти. Тилл мог бы ударить его. – Не жалей ее. Она сама кого хочешь пожалеет. Тилл мог бы ударить его, но это было чревато последствиями. Он отвернулся. – Ты из этих, из новеньких? Певчая пташка? Тилл не ответил. Но механик не ушел. Стоял, шумно дышал за спиной. – А хочешь, дам с ней поговорить? – спросил он вдруг. У Тилла не было доверия к нему. Он не собирался поддерживать разговор, не был заинтересован в общении и уж точно не собирался ни на что соглашаться. Но... – ...а она умеет? – На своём языке – ещё как! Разговаривала она через осязание, при помощи специальных панелей, встроенных в стены. Некоторое время Тилл, как было сказано, прижимал к панели ладонь. – Щекотно, – сообщил он, – Но я ничего не понял. – А так и не поймёшь, – механик, прислонившись к стене тыкал когтями в полупрозрачную панель, зажатую в нижней паре рук, – Опыт нужен. Но, если б ты ей не понравился, тут сразу бы понял. Кайдена умеет кусаться, – оторвав взгляд от панели, он сказал серьезно, – Она не в рабстве здесь, птенчик. Знаю, как тебе это видится, со всеми этими железяками в ней. Но она сама вложила в них деньги, понимаешь, в чем штука? Ей и летать надо быстрее, и маневрировать плавнее. А чуть что не по ней – всё, никуда не летим. Та ещё капризная зараза наша красавица. Ощутимый укол заставил Тилла отдернуть руку. Посмотрев сперва на ладонь, он перевел взгляд на панель. – Она нас слышит? – А иначе зачем бы ей нас терпеть? Мы для неё, с одной стороны, как полезные микробы внутри. Там починим, здесь подрегулируем... Но она могла бы внутри всё механизировать, не хуже бы вышло. Или вообще не трогать, так оставить, на естественный откуп, хотя и прожила бы меньше. Тут, видишь ли, такое дело, мы её веселим в пути. Составляем компанию. – Разве она не принадлежит спасателям? – Не, они гостят тут у нас. У них с Кайденой контракт. Она сейчас делает крюк от своего маршрута, закидывает вас в местечко получше того, из которого вас забрали. Сама, кстати, предложила свои услуги. Не любит, понимаешь, когда неволят. Меня тоже вытащила когда-то... Так с ней и летаю. Вот когда Тилл начал принимать свое спасение. К концу полета механик, Архаз, стал первым не человеком, которого он смог перестать ненавидеть. Хотя нет, вторым. Первой была Кайдена. – Поэтому, когда они здесь, заглядываю поздороваться. Мизи тоже, иногда... – Тилл дёрнул плечом, на котором покоилась голова Ивана, – Не уснул ещё? – Нет. Я слушал. Так ты поэтому решил заниматься техникой? Какой неловкий вопрос. – А ты быстро соображаешь, – Тилл усмехнулся невесело, – Глупость, да? Не смейся только. Я думал, что, если поучусь, стану более квалифицированным, буду разбираться со сложными механизмами, и тогда... Но это дохрена тяжело. Плохо выходит. Иван не стал смеяться. Взяв Тилла за ладонь, переплёл пальцы задумчиво. Спросил тихо: – Хочешь работать в космосе? – Не, лучше в порту. Путешествовать здорово, наверно, но сложно. Я и к этому городу ещё привыкаю... До самой смерти не успею привыкнуть. – Это хорошо. В космосе было бы неудобно. О чём он подумал? Кто ж его разберёт. – Давно не видел Мизи, кстати, – проговорил Иван негромко, – Как она? – Хорошо. Всё ещё работает в больнице. Только они с Суа ссорятся. – Я знаю про Суа. С ней мы виделись. – Где? – спросил Тилл удивлённо, – Я думал, она не выходит из дома. – А она и не выходит. Мы виделись в сети. – Ты умеешь выходить в сеть? – Плохо. Для расширения аудитории требуют по работе: головная боль во всех смыслах. Но там иногда на нее натыкаюсь. Или, скорее, она на меня, – помолчав, Иван добавил лениво, – Я считаю, она тупица. И трусиха. Заставляет всех волноваться, одни проблемы от нее. – Добрый ты, конечно, охуеть можно, – Тилл ещё раз дёрнул плечом, – Прояви понимание. Ей непросто сейчас. Мизи уже получила лицензию на оружие и останавливаться не собирается. Кто знает, вдруг она уже в следующем году отправится в космос кого-нибудь спасать... Ты чего? Иван будто окаменел. Тилл почувствовал, как болезненно сжались его пальцы. – Только не снова... – прошептал он так, что Тилл едва расслышал его, – Пожалуйста, только не это. Похоже, Иван услышал об этом впервые. Хотя, такая острая реакция всё равно стала для Тилла неожиданностью и отозвалась в груди сочувствием. Он и не знал, что Иван так беспокоится за Мизи.