Путь домой

Тилл брёл по узкой улочке. В этой части синего сектора создание новых мест для поселения происходило бесконтрольно. Желающий воздвигнуть себе здесь жилище нередко запрашивал разрешение на строительство прямо на крыше потенциального соседа. В результате здания походили на кренящиеся башенки из разномастных кубиков. Местами верхние этажи с противоположных концов улиц почти соприкасались над головами прохожих. Вечерами, когда народ возвращался по домам, обитатели местных ячеек собирались прямо на улице. На терассы выставлялись столы, зажигались разноцветные огни и улицы оживали, мерцали, шумели и пахли, становясь похожими на диковинное место из детской истории, вроде тех, что когда-то рассказывала Тиллу мама. Днём же вокруг было пусто и тихо. Свет, добираясь сквозь переплетения крыш до побитого тротуара, выставлял на всеобщее обозрение неприглядные останки вечерних посиделок. Редкие проходящие мимо существа смотрели под ноги и нечасто останавливались для того, чтобы обмолвиться словом. Здесь Тилл собирался поискать какое-нибудь не сильно востребованное место. В этих трущобах, по слухам, хватало дешёвых ячеек, в которые никто не желал заселяться из-за специфических следов, оставленных предыдущими жильцами. На какое-то время могло сойти и такое решение. Эта идея пришла ему в голову на кухне перед тем, как Иван захотел составить ему компанию. Но теперь Тилл чувствовал себя не вполне уверенным, как поступить правильно. Мысленно он вновь и вновь возвращался к ночному разговору. Он был недолгим, ничего не значащим, но всё же не давал Тиллу покоя. Да и вообще весь вечер, если припомнить, его не покидало ощущение неправильности. Что-то было не так. Взять, к примеру, его кухню. Похоже, он действительно не готовил ничего с того момента, как поселился здесь. И со всем пространством в котором Иван обитал было нечто похожее. Оно ощущалось нетронутым. Нежилым. С тем же успехом это могло быть помещение под сдачу или на продажу. И всегда ли он был таким худым? Тилл не был уверен. Мало ест, так он сказал? Насколько мало? Медики могли исправить что угодно, но есть было необходимо для того, чтобы чувствовать себя хорошо. Чтобы быть сытым. Тилл знал это очень хорошо, потому что сам весь первый год новой жизни проходил полуголодным. Забывал, что нужно самому определять время обеда, всё продолжал ждать, когда принесут. Но эта проблема решалась самодисциплиной, с которой у Ивана проблем быть не могло. Да, временами он вел себя как псих, но, Тилл был уверен, только потому, что сам того хотел. Почему-то. Раздражённо помотав головой, он попытался заставить себя перестать думать этот бред. Ивану не нужна была помощь. Тем более, от него. Да и чем он мог бы помочь? Внезапно смутное воспоминание всплыло в голове. Они с Суа у больницы. Кажется, тогда Мизи почему-то попросила её встретить... – Давно не видела Ивана, – сказала она тогда, – Как он там? Тилл пробормотал в ответ что-то невнятное. Нормально, мол, что ему сделается. – Мы с ним похожи немного. Думаю, Иван плохо переносит одиночество. Навещай его иногда. Тилл не поверил ей. Иван всегда справлялся. Лучше, чем Тилл. Лучше чем все, кого Тилл знал. Волноваться за него было глупостью. И у него не было поводов в этом сомневаться. До прошлой ночи. Резко развернувшись, Тилл направился в другую сторону. Конечно, это всё были пустые домыслы. Но если представить, что в них может оказаться хотя бы частичка правды... Тилл зашагал быстрее. ...то вчера, когда Иван говорил Тиллу, что рад его видеть, о чём он говорил? Когда жаловался на своё плохое настроение, что имел в виду? Что думает сейчас, когда снова остался один? К концу улицы Тилл уже бежал. Когда он добежал, Иван как раз закрывал дверь. Сейчас, при свете дня, он выглядел таким собранным. Пытаясь отдышаться, Тилл чувствовал себя идиотом. – Привет? За тобой погоня, или ты что-то забыл? – и звучал тоже, чтоб его, совершенно нормально. – Тебе грустно? – спросил Тилл. – Что? Тилл ясно осознавал, как выглядит. Потный, запыхавшийся, растрёпанный, от нарастающего чувства неловкости всё более красный. А он и вчера был не для конкурса красоты, и сильно целее с тех пор не стал. – Что слышал, блин, – огрызнулся он, – Если нет, я пошёл. – Тогда мне очень грустно, – мгновенно сориентировался Иван, – Могу начать плакать. – Н-не надо, – сама мысленная картинка вызывала ужас, – Давай без этого. – Давай. Мне так тоже больше нравится. Подобрать слова для дальнейшего объяснения было сложно. Иван заинтересованно наблюдал. – Я нихрена не понимаю твой сложный характер. И знаю, ты не считаешь, что мы друзья, но... если тебе плохо, я хочу помочь. Говоря всё это, Тилл старался смотреть куда угодно, только не на Ивана. А встретившись с ним взглядом, вдруг испугался. "Тебе больно?": чуть не сорвался с губ вопрос. Но в следующую секунду Иван отвернулся, картинно смахивая слезу, и Тилл понял, что попался. – Ещё раз и в глаз, – пообещал он, – Шутник, блять, нашёлся... Ты хочешь, чтобы я остался или нет? – Если ты хочешь. – И что это за ответ? Я тебя спрашивал. Ладно, похрен уже. Заебался я. Открывай дверь и вали куда там собрался. И купи чего-нибудь к ужину, не дело каждый день одно и то же жрать. – Будет исполнено в наилучшем виде, – Иван изобразил полупоклон, – Ещё какие-нибудь пожелания? – Шевелись. И не паясничай. – Как прикажете. Что ж, по крайней мере, ему было весело. Вроде бы в этом и заключался весь смысл?