Путь домой

Когда в сад Анакт прибыли спасатели, Тилл пребывал в изоляции и поначалу вообще ничего не понял. Он даже не помнил сейчас, почему именно бросился на них. Был уверен, что решили в расход пустить, это да. Думать ему, правда, было тяжко, давала знать о себе химическая диета, на которой он сидел уже хрен-знает-сколько дней. Но отчаянное сопротивление огромным, очевидно нечеловеческим фигурам он, тем не менее, оказывал и очень при этом старался. Больших успехов добиться, само собой, у него не получалось, но и в клешни врагам Тилл не давался. Нелегко им, беднягам, приходилось: накачать его успокоительным они не могли, не зная, что в него уже влили. И силой брать не хотели, боялись навредить ещё больше его и без того потрёпанной тушке. Чем бы дело кончилось, неизвестно, но тут под руку одного из них поднырнул Иван. Метнулся к Тиллу, не обращая внимания на предупреждающий окрик. Положил руки на плечи, упёрся лбом в мокрый от пота лоб Тилла, глядя ему в глаза. – Всё, не надо больше. Успокойся. Это свои. Всё будет хорошо, – повторял он тихо, – Я с тобой, не бойся. Теперь нечего бояться. А потом обнял. И вот тут Тилл начал что-то соображать. Стоял там, вцепившись в чёрный Иванов пиджак, дрожал от нервного напряжения и пытался понять, почему это свои, если они выше двух метров ростом, а вон тот вообще с клешнями? Впрочем, сомневаться ему и в голову не пришло. Каким бы Иван ни был странным по жизни, уж он-то точно был своим и врать бы не стал. Потом им всё про всё объясняли. После перемещения на звездолёт, медицинского осмотра и раздачи пайков, их собрали перед большим экраном. И началась самая информативная неделя в их скудных на достоверную информацию жизнях. Весь известный им мир был лишь малой частью разумной вселенной, причем не легальной частью. Богатые и мерзкие существа с разных уголков вселенной приезжали, чтобы отдать свои деньги за запретное развлечение. Но за пределами сада был огромный мир. И этот мир был готов позволить им жить. Человечество не вымерло в том смысле, о котором им говорили прежде. Не существовало больше человеческой цивилизации, как не существовало многих иных, влившихся в состав единого государства. Но миллиарды людей жили на сотнях планет, и в великом множестве городов ни одному жителю и в голову бы не пришло сажать человека на цепь. По крайней мере, без его на то согласия. Он помнил, как, сжимая ладошку Мизи, смотрел ей в глаза и видел в них отражение своего робкого, пока ещё не верящего, счастья. Отблеск реальной, настоящей надежды. Одного этого хватило бы на год вдумчивого осознания, но то было только начало. Количество того, что необходимо было узнать с нуля для комфортной жизни в новом мире, выходило за пределы постижимого. У продвинутой цивилизации был способ вкладывать в сознание большие объёмы информации, но, к сожалению, детям сада Анакт он был недоступен. Ещё один подарок от бывших хозяев: общепринятой подготовки с малых лет для таких операций им в положенное время никто не проводил. Так что доступ к государственной программе обучения, равно как и к немалой части информационного пространства для них был навсегда закрыт. Потому спасателям по дороге к их новому месту жительства приходилось устраивать лекции по старинке. Вот так и вышло, что спустя три года Тилл разобрался в денежной системе, мог невнятно объясняться на трёх языках, работал в самой дешёвой транспортной мастерской в известной вселенной, но под страхом смерти не мог бы вспомнить, как называлась планета, на которой он находился, и кто на ней был главный. Из всего потока базовой информации за время перелёта он усвоил процентов пять, что, вероятно, наложило специфический отпечаток на всю его дальнейшую жизнь. Жизнь эта, по большей части, не была плохой. Поначалу он лажал, иногда лажал крупно и расстраивался, но дела более-менее выровнялись, когда он перестал пытаться влезть под крылом Ивана в шоу-бизнес и начал делать что-то сам. Со временем у него сложилась рутина: работа, дымный клуб, где он мог продолжать петь, встречи с друзьями. Жил он пусть и не в самом уютном секторе, но ему там нравилось. Постоянно находиться бок о бок с самыми разными на вид разумными, которые относились к нему, как к свободному, было здорово. Среди людей Тилл едва ли мог бы ощущать это в полной мере. В общем, его маленькое существование можно бы считать близким к идеалу, если бы не... происшествия. Виной происшествиям, обычно, был сам Тилл, а последствия выражались в форме счетов из больниц, компенсаций пострадавшим, засад в переулках и тому подобной раздражающей херни. Серьёзные денежные проблемы, нависавшие над ним пару раз, решились сами. А если быть точным и честным с собой, то, скорее всего, решил их Иван. Если он где-то вёл счёт, Тилл находился в настолько глубокой финансовой заднице, что да не выбраться ему оттуда до конца дней своих. Аминь. Вот так обстояли дела с экономикой. Что до здоровья, медики могли бы склеить его и из кусочков, возникни на то необходимость, так что он бы не парился. Только вот у Суа были связи по больницам, она всегда всё узнавала, способа уговорить ее молчать не существовало, а Мизи очень расстраивалась. Каждый раз. И каждый раз он проклинал себя и клялся себе, что никогда больше, ни за что и никого. А потом снова бил какого-нибудь мудака в пупырышках, и все шло по новой. Вот и сейчас, после всего происшедшего, когда поздно уж было что-либо исправлять, Тилл начал догадываться, что изначально выселять его никто не собирался. Да, арендодатель нагнетал, угрожал, сгущал краски, но, скорее всего, просто хотел стрясти с него немного бабла чуть раньше обговорённого времени. Суа на его месте смогла бы решить проблему без денег, одними словами, наверное. Иван – точно смог бы. А Тилл... Немного был горд тем, что его кулак всё же оставил видимый след на лице слизистого урода, но взамен обжёг руку и потерял жильё. Неравноценный, чтоб его, обмен получился. Хуже всего, он, на самом деле, смутно представлял, что собирается делать дальше. В ночлежки его давно не пускали, спасибо репутации. Приятели по клубу может и помогли бы, но Тилл давным давно зарёкся просить о таких вещах друзей, принадлежащих к другим видам. А то получалось в лучшем случае неудобно, в худшем небезопасно. И хорошо, если не в летальном смысле. Спать на улице не стоило примерно по тем же причинам, только этот вариант мог к тому же повлечь за собой разборки с законниками. Им не нравилось, когда тела валялись на улицах, а ещё они тоже знали Тилла и тоже не слишком его любили. И, наконец, выбирая между Мизи и Иваном, напрашиваться в гости к последнему было значительно проще. Даже при том, что Иван помогал ему в прошлом и не получил от этого ничего хорошего. Даже несмотря на денежный вопрос, который страшно было задавать вслух. Всё равно проще. Потому что Суа не радовалась ему, и точно не была бы счастлива оставить его на ночь в своей ячейке. А у них с Мизи и так были сложности в последнее время из-за той истории с лицензией на оружие. И что бы там Тилл не чувствовал по этому поводу, он все же был не настолько уродом, чтобы добавлять сейчас Мизи ещё больше проблем. Беда была в том, что Тилл никогда не понимал Ивана. Где-то в самом начале их знакомства, ещё в далёком детстве он поставил на самой идее понимания Ивана большой жирный крест. Это было нетрудно, вокруг хватало неопределенно-опасных сложных для понимания вещей, с которыми приходилось просто жить дальше, пока получалось. Иван был странным, сколько Тилл его помнил. Его чувство смешного было загадочным. Привычка воровать вещи дико раздражала. Он мог сперва избить Тилла до кровавых соплей, потому что был сильнее, а после в тот же день, как ни в чём ни бывало, составлять ему компанию в лазарете часы напролёт, будто они были лучшими друзьями. Тилл и правда считал его другом, пока не выяснил однажды, что Иван на дружбу с ним, оказывается, не соглашался. Было обидно. С возрастом Иван стал тише, спокойнее, но остался странным. И, к тому же, научился этой его штуке, которую называл словом "вежливость". То есть мог легко соврать в лицо кому угодно, не моргнув глазом, чтобы выглядеть презентабельнее. Он никогда не врал Тиллу в серьёзных важных вопросах, если не считать, возможно, того предложения побега, но в мелочах определить степень его искренности Тилл и пробовать не пытался. Всё равно бы не вышло. Так что уловить, насколько Иван на самом деле против его присутствия, оставалось за гранью скромных его возможностей. Вот поэтому Тилл и сидел посреди ночи на кухне без сна, ломая голову над жилищной проблемой. Все они стали свободными не для того, чтоб тянуть друг друга на дно. Завтра Тилл обязан был найти надёжный выход из тупика, в который сам же себя и загнал.