Мятный табак

Лето покидало Средиземье, уступая верховенство осени. Её первому холоду, который медленно, крадучись словно охотящаяся за добычей дикая кошка, пробирался во все уголки Арды. Зелень лесов таяла под натиском наступающей бронзы и золота. Бурьян на обочинах полей и пустошах всё чаще клонился под натиском ветров, разнося во все стороны их увядающий шелест. Однако владений Беорна едва ли коснулась её багряная длань. Пчелы, жужжа, всё также неустанно трудились, летая от цветка к цветку, перенося на своих пушистых лапках пыльцу. Упитанные пони и лошади, занявшие часть владений, бродили по полю и почти не отрывались от пощипывания сочной осоки, словно предчувствуя скорый её недостаток, и пытались наесться прозапас.       Элли так и не смогла уснуть этой ночью. Лишь только первые лучи солнца забрезжили за окном, она оделась, прочесала пальцами кудри и собрала их в косу, а затем натянула плащ и тихо вышла из хижины, следуя к невысокой оградке неподалеку. Забравшись на нее, она устремила взгляд на распростертые перед ней поля и холмы. Над рекой еще витала дымка утреннего тумана, плавно растекаясь по полю. Один пони, мерно пощипывающий травку, заметил её и лениво подняв голову, фыркнул, обмахивая круп длинным хвостом. Из его ноздрей вылетали облачка пара. Она с удовольствием проследила за ним. Травы, цветы и мысы её сапог блестели капельками ночной росы. Здесь было так тихо и хорошо, ни единого намека на храп и грубые голоса, ни волнений, ни тревог. Только она, пони и рассвет. Элли поглубже вдохнула, насладившись запахом, прохладой и безмолвием природы. Сейчас ей никто не был нужен. Даже он. Элли не хотела делить этот миг ни с кем. Лишь она и её свобода в первозданной красоте первого дня осени.       Где-то вдалеке у кромки леса послышался ритмичный стук клюва по дереву, а затем взмах крыльев, задевающих ветви и полное радости пение птиц. Что-то одновременно спугнуло и обрадовало крылатое создание, и приглядевшись, она различила высокую фигуру, идущую к ней навстречу. Пони заржали, взмахивая гривой, пока Беорн, еще не заметивший Элли, улыбаясь шел к ним. Трое из них подошли к нему, подставляя шеи для мягких поглаживаний и довольно фыркали, чувствуя близость хозяина. У Элли невольно сжались пальцы, а сердце забилось чаще. Ей не нравилась идея остаться с ним один на один. — Почему ты здесь?       Элли вздрогнула от неожиданности, услышав его громкий голос. Она не думала, что он снизойдет до беседы с ней. До этой поры он не проявлял к девушке ни толики интереса. Возможно лучше бы так оставалось и дальше, но она решила проявить осторожность. — Потому что хочу побыть одна, — полуулыбка тронула её обветренные губы, но напряжение в теле оставалось прежним.       Беорн приблизился к оградке и оперевшись на нее спиной, посмотрел вдаль, скрестив мощные волосатые руки на груди. — Как прошла ночь? — тихо спросила девушка.       Беорн хмыкнул. — Ни одного орка в округе. Это длится уже месяц. Хорошо это или плохо — время покажет. Но я бы не стал питать ложных надежд на их счет. Отродье притаилось, и для меня это знак. — Какой же? — она с интересом склонила голову, пристальнее разглядывая лес и холмы. Возможно он не так страшен в своей сущности. — Орки готовятся к решительному удару. Не теряйте бдительности и не радуйтесь раньше времени. Помните, что затишье бывает перед грозой.       От его слов Элли поежилась. Они звучали как грозное предзнаменование. — Азог убит. Хватит ли этим тварям ума, чтобы построить хоть какой-нибудь мало-мальски годный план?       Беорн повернул к ней лицо. Оно было спокойно, но в то же время в янтарных глазах виднелся отпечаток тяжелых дум. — Недооценивать врага — прямой путь к гибели. Эти кровожадные твари плодятся подобно грибам после дождя. Время Азога ушло, но время его отпрыска наступает. — У него есть… наследник? — Элли в удивлении распахнула веки. — Больг может состязаться в уродливости, жестокости и изощренности своих грязных планов с Азогом. И к великому сожалению всего Средиземья, одержит над ним верх. Я склонен думать, что лучше бы всё оставалось так, как есть. Игры с судьбой не доводили до добра еще ни одной живой души.       Элли посмотрела на Беорна. Он, не отрываясь следил за ней, и как будто угадывал все её мысли до единой. Неужели он что-то знал про её дар? — Я вижу твоё замешательство, и скажу лишь, что мой народ не был лишен магического чутья, — он повел кустистой бровью.       Элли вздрогнула, когда Беорн вдруг опустился на колено и провел пальцами по голубым лепесткам ириса, росшего вдоль оградки. Он нежно сорвал один цветок, и поднявшись, поднес его к губам, прошептав слова, которые Элли не смогла разобрать, а затем протянул его девушке. — Возьми это с собой. Пусть он послужит тебе напоминанием о том, что судьба неумолима и решительна, и вмешиваться в ход её событий — затея напрасная.       Элли колебалась, но всё же приняла ирис, аккуратно вдев его в шлейку плаща и подняла глаза на оборотня. — Спасибо.       Беорн не сказал ей больше ни слова и преодолев ограду, двинулся в сторону дома, оставив девушку в одиночестве.

***

      Потеряв счет времени, Элли продолжала сидеть в одиночестве, созерцая просыпающийся мир. Когда со стороны хижины послышались голоса, она поняла, что пора возвращаться, и спрыгнув на траву, неохотно побрела к дому. Все уже были на ногах. Многие гномы проверяли свои походные сумки, а Бильбо и Гэндальф сидели за столом. Она помогла Беорну расставить посуду и разложила по тарелкам пшённую кашу с кусочком масла, поставила блюдо с медом и сыром в центр стола, и, наконец, сама уселась на лавку, наблюдая за Беорном, который разливал по чашкам молоко из здоровенного кувшина. Покончив с завтраком, она поблагодарила Беорна и решила проверить свой рюкзак. Сидя на коленях возле него, она вытаскивала вещи, книгу, сокровенный подарок от миссис Лавенги и трубку с сундучком табака. Взяв коробочку, она покрутила её в руках, размышляя о недавних словах оборотня. Смутные сомнения и раньше закрадывались в её голову, но тот разговор добавил им веса. Возможно, ей и правда не стоит быть для них провидицей, вернее будет просто пустить всё на самотёк, отказать Торину в помощи. Она тихо вздохнула. Ох, Торин, она не знала, что чувствует к нему теперь после всего того, что услышала прошедшей ночью. Он был невыносим в своём упрямстве, груб, резок и, казалось бы, совершенно слеп сердцем, но всё же Элли не могла не признавать, что отчасти Торин был ей дорог, ведь на какое-то время он смог заменить ей отца. Эта привязанность тянулась от нее к нему невидимой прочной нитью, которая начала рваться после того, что открылось ей накануне. Ей не стоит сбрасывать со счетов возможность, что из-за отказа, он посчитает её совсем ненужной, разуверится в правильности своего выбора. Мог ли Торин так просто избавиться от неё — она уже не знала. Единственный, кроме нее самой, кто являлся сейчас гарантом всего, сидел за столом, хмурый и молчаливый, вяло ковыряясь ложкой в тарелке. За завтраком они успели переброситься только парой вежливых фраз, но и от них у нее на сердце стало чуточку легче. Мельком она различила его взгляд, скользнувший по шлейке её плаща, и задержавшийся в том месте, где был закреплен ирис.       По правде говоря, ей не нужен был ни этот поход, ни Одинокая гора, ни сокровища. Ей просто надоело сидеть на одном месте в окружении милых чопорных хоббитов, ощущая себя белой вороной в их сказочном холмистом мирке. Тогда она почувствовала, что пришло время двигаться дальше и воспользовалась подвернувшимся случаем, оказавшимся впоследствии судьбоносным. Проверив поклажу, она аккуратно сложила её в рюкзак, закинула его на плечо и присев на высокий стул, стала ждать остальных, вяло болтая ногами. — Элли что-то сегодня чересчур задумчива. Что, плохой сон приснился? — кинул Бофур ей через плечо, прикончив остатки каши и приступая к сыру. — Полагаю, что наша Элли до сих пор не привыкла к некоторым неудобствам, вызванным беспощадными храпами некоторых из вас, — тактично подметил Балин, укладывая бороду пальцами.       Двалин агрессивно зачавкал. — Да вот затычки, которые подарил мне Мор куда-то запропастились, — пожала плечами девушка, не настроенная на веселый разговор. — Хм, так мы тебе новые сделаем, — улыбнулся Фили.       Элли слабо улыбнулась ему в ответ. — Даже лучше, — оживился Кили. — Только надо измерить размер твоих ушей. — Что? — гаркнул Оин, подставляя к уху слуховую трубу, чрезвычайно измятую в пути.       Бифур, задумчиво почесав обух топора, застрявший в его лбу, активно замахал руками, безуспешно пытаясь донести до Оина суть происходящего, но так и оставшись непонятым, досадливо махнул на всех рукой. — У нас есть дела поважнее, чем забота о сне принцессы, — Торин вышел из-за стола и закинув на плечо сумку, двинулся к выходу. — Ты проводишь нас? — обратился он к Беорну. — Еще бы. Я хочу убедиться, что в моих владениях и духу ни одного из вас не осталось, — тяжело поднялся со скамьи Беорн. Торин высокомерно изогнул бровь.       Они вышли из хижины. Элли надеялась, что Беорн соизволит одолжить им своих пони, но надежды её не оправдались. Как бы искусно Гэндальф не пытался уговорить оборотня, тот остался непреклонен, ссылаясь на опасения об орках и мнимую безопасность этого края. Многие тяжело вздохнули и всё же двинулись в путь на своих двоих, напоследок выразив ему благодарность. Элли даже махнула ему вслед рукой, и в ответ увидела легко подёрнувшийся уголок рта.       Спустя пару часов они дошли до западных границ Лихолесья. По правую руку раскинулась дубовая рощица, из которой доносились звуки животных и птиц. Впереди же до их ушей долетала лишь звенящая, мертвая тишина. У самого входа в лес лежали опавшие листья. Подойдя ближе, Элли с омерзением отметила, что они были покрыты чем-то вязким и черным и хлюпали при каждом шаге. Трухлявые пни вперемешку с изогнутыми стволами деревьев заключали в себе когда-то утерянные звуки жизни. Они стенали, плакали и скрипели не тронутые ни единым порывом ветра. Элли нутром чуяла неладное. Её одновременно притягивала и отталкивала какая-то неведомая сила. Она вгляделась вглубь разверзающейся лесной пасти, необъяснимо сильно желая увидеть что-то или кого-то, обитающего там, но тщетно. Ни одна живая душа по своей воле не решилась бы перейти эту границу. — Может всё же свернем к тракту? — обернулась она к Торину.       Дубощит, как и она, стоял, всматриваясь в причудливые тени Лихолесья, и казалось, был заворожен ими. Он не сразу услышал её вопрос. — Что? — непонимающе уточнил он. — Я согласен с Элли, этот лес как будто болен… Может нам стоит найти другой путь, Торин? Гэндальф? — Бильбо напряженно ждал ответа, поглядывая то на волшебника, то на Дубощита. — Путь к тракту займет еще полдня, и оттуда нам придется идти на север вдоль Быстротечной пять дней кряду. Не забывайте, что я сказал вам о том месте. Оно полно разбойников и бандитов, желающих поживиться чужим имуществом и жизнями. — И как же так вышло, что остроухая принцесса позволяет им безнаказанно шастать у своих границ? — бросил Двалин. — Король Трандуил знает, что творится в его владениях и на его окраинах, но предпочитает обращать их в своих слуг, а не врагов. — Это не делает ему чести, — скривив губы заметила девушка. — Верно, мисс Элли, но это неоспоримая истина и нам придется взять ее во внимание. Поэтому склоняю вас прислушаться ко мне. Пройдя сквозь Лихолесье, мы минуем большую часть пути и через три дня окажемся в Эсгароте, а оттуда рукой подать до Одинокой горы. Торин?       Гэндальф окликнул Дубощита, сурово смотрящего на лес. Один взгляд его холодных серых глаз грозил заморозить лесную чащобу. — Все слышали волшебника? У нас три дня, чтобы пересечь это проклятое место. Не отставать! — Помните, — напутствовал Гэндальф, идя в самом начале отряда рядом с Торином. — Ни за что не сворачивайте с тропы.       Перед тем, как темные чащобы поглотили их, Элли ощутила, как его рука крепко сжала её ладонь. Тропа и Кили — это всё, на что она могла полагаться, шагая навстречу неизведанным, затаившим угрозу землям.

***

      Лихолесье было не таким безжизненным, как могло показаться на первый взгляд. Вот только живность, обитающая здесь, не приносила ни малейшего удовольствия для того, чтобы ее созерцать. Многоножки и толстые, щелкающие жвалами жуки изредка падали им на голову, мелкие мошки так и норовили забраться в складки плащей. Затаившиеся под камнями змеи показывали свои раздвоенные языки, издавая угрожающее шипение, когда путники проходили рядом. Одна из них, с черной лоснящейся чешуей чуть не кинулась на сапог Бофура, вовремя отпрыгнувшего в сторону. На змеиных клыках заблестели капельки яда. — Тьфу, гадость! — в ужасе выкрикнул гном и эхо его голоса разнеслось по чаще на немыслимое расстояние.       Еще какое-то время деревья, кустарники и сама почва впитывали звуки их восклицаний, возвращая их обратно, словно подразнивая. — Эу! — приложив ладони ко рту крикнул Ори. — Эй! — Замолчи! — злобно зашептала Элли, опережая намерения Гэндальфа и Торина, который уже повернулся в их сторону. Ори, не отдавая себе отчета плотно приложил ладонь ко рту и виновато потупился.       Они шли в полной тишине уже шесть часов, и пейзаж вокруг них как будто не менялся. Как бы ей не хотелось в этот момент поговорить с принцем, не отходящим от нее ни на шаг, она позволяла себе лишь изредка обмениваться с ним взглядами и нежно касаться пальцами его ладони, давая понять, что с ней всё хорошо. По его виду она поняла, что ему тоже не терпелось как можно скорее поделиться с ней мыслями. Однако куда важнее было оставаться незамеченными так долго, насколько они были способны и насколько благожелательна была к ним судьба.       Тропа, выложенная из серого камня, извивалась меж кустов и деревьев словно гадюка. Могучие, но тронутые невиданной хворью сосны и дубы то тянулись кривыми ветвями к самой земле, сплетаясь с корнями, то выбрасывали их вверх, и аркой тянулись к друг другу, желая сблизиться под натиском тьмы. Элли тяжело сглотнула, скользя по ним настороженным взглядом. Всё это походило на живых существ, запертых словно в темнице внутри шершавых стволов, страдающих от боли и страха. Где-то на самом верху, средь затмевающих небо листьев, проглядывали крохи солнечного света. Гномы были напряжены и настороженно оглядывались. Ладонь Фили покоилась на рукояти кинжала. С каждым их шагом воздух становился более затхлым и тяжелым, впереди густилась мгла. Кто-то зевнул, прикрывая рот ладонью.       Спустя четыре часа она уже не могла разглядеть впереди себя ни зги. Кили не выпускал её руки, шагая хоть и медленно, но более уверенно. Она слышала шорох перекатывающихся в его колчане стрел и своё дыхание. Лес заставлял их дышать глубже, жадно хватать ртом пропитанный дурманом воздух. Таков был его коварный план. Вдруг впереди начался переполох. Элли пыталась всмотреться и понять, что происходит, когда мгла вдруг расступилась в свете шара голубого свечения. Ей удалось разглядеть Гэндальфа, поднявшего вверх длинный посох. — Балин, ты в порядке? — послышался хрипловатый голос Двалина. — Обопрись на меня. Вот так, держись крепче, толстяк.       Седовласый гном тяжело вздохнул и пробурчал что-то на кхуздуле. Торин внимательно оглядел весь отряд, на секунду остановив взор на Кили с Элли, и махнул рукой, призывая всех следовать дальше. В тишине. Какое-то время путь им еще освещали слабые отблески посоха, но затем они окончательно растаяли, заставляя гномов полагаться на свое острое зрение, а Элли на ощущение каменистой тропы под подошвой сапог.       Солнце уже как три часа окончательно спряталось за пышной листвой, когда Торин приказал остановиться. Он говорил на кхуздуле, стараясь делать это одновременно четко и тихо, но для Элли значение его слов оставалось загадкой. Она чуть ближе сдвинулась к Кили, шепотом спрашивая его: — Что он говорит? — Мы ходим кругами. Тропа расходится в двух направлениях. Гэндальф говорит, что нужно свернуть налево, Торин же придерживается иного пути. — Я бы доверилась Гэндальфу, — она молчала какое-то время, дав Кили услышать слова Дубощита. — Как твоя щека? — Эм, к чему этот вопрос?       Элли на секунду осеклась, но затем нашлась с ответом. — Я видела лиловый след у тебя на лице. — Не бери в голову. Наверняка какой-то синяк решил запоздало расцвести. Мне достался достойным противник. Эйвинд, должен признать, хорошо держит удар.       «Как и Торин» — подумала про себя девушка. — Держишься? — различила она голос Фили. — Еще бы, — прошептала ему Элли, решив не говорить о том, что голова уже как час гудит от тупой боли. Им ни к чему эти жалобы. — Мне кажется, что мы бродим здесь уже неделю. Лес будто нескончаем. — Да, я уже и сам потерял счет времени. Вы тоже слышите эти голоса?       Кили с Элли прислушались. Девушка не слышала ничего, кроме отдаленных речей Гэндальфа и Торина. Она покачала головой. — Братец, да ты никак свихнулся? — с легкой усмешкой ответил Кили.       Впереди послышалось гневное цыканье. Они на минуту умолкли, но Элли не могла оставить слова принца без замечания. — Не делай поспешных выводов, оболтус. Это не простой лес. Я верю, что ты можешь слышать голоса, Фили. О чем они говорят тебе? — Сложно разобрать, — медленно тянул слова Фили, озираясь по сторонам. — Сейчас, погоди, — он поднял палец вверх, сделав серьезное лицо. — Да, слышу…       Элли подалась вперед, с нетерпением ожидая, что скажет старший принц. Кили лишь хмыкнул. — Они говорят, что хорошо было бы выпить по кружке пива и закусить колбасками с горчицей.       Братья прыснули в кулаки, а Элли цыкнула, закатив глаза. — А они говорят, что ты махаешь мечом лучше, чем сочиняешь шутки? — Я бы поддержал их, — едва сдерживая смех, Кили пихнул брата в плечо.       Эти двое забавлялись до тех самых пор, пока по лесу вдруг не пронесся леденящий душу вопль. Все резко потянулись за оружием. Элли не могла увидеть, но слышала, как Кили выхватил из колчана стрелу и насадил её на тетиву. В её ладонях уже были зажаты кинжалы. Где-то за спиной раздался шорох и топот. У ее уха со свистом пролетела стрела. Кили рывком завел её себе за спину. — Что это за тварь? — послышался голос Фили.       Позади вновь вспыхнул голубой шар, озарив свечением тропу. Элли с трудом не вскрикнула, когда увидела черную тень, мелькнувшую в кусты. Те затряслись, послышался хруст ломающихся ветвей и хлюпанье, перемежающееся утробным рычанием. — Никому не двигаться, — приказал Гэндальф, обводя пристальным взглядом освещаемое посохом пространство. — Кто-то следит за нами…       Из кустов доносился неразборчивый шепот, переходящий то в хрип, то в едкий хохот. Всё это заставляло волосы на голове шевелиться, на спине Элли выступил холодный пот. Один кинжал она вернула в ножны, схватившись свободной рукой за плечо Кили и не отрываясь смотрела в ту сторону, откуда исходили странные звуки. — Ты успел разглядеть эту тварь? — тихо прошептала девушка. — Похоже на человека, мужчину… Кожа почерневшая, вся в каких-то прожилках. Он передвигается на четвереньках. — Ни разу таких не видел… — тихо сказал Фили, напряженно вглядываясь в кусты.       На минуту наступило затишье, а затем вопль повторился и начал удаляться, всё быстрее и быстрее, заполняя лес звуком шаркающих шагов, пока в конец не затих, оставив путников в неведении, наедине с чувством липкого страха. — Будем надеяться, что эта тварь одна. Нужно идти дальше. Привала не будет до утра.       После приказа Торина все двинулись в путь. Элли еще долго не могла унять дрожи в руках, она даже забыла про чувство голода и не обращала внимания на урчащий живот. В темноте она не могла различить лица Кили. — Как ты? — обратилась к нему девушка. — Лучше всех, персик, — он погладил её ладонь. — Гадаю, что это было. С уверенностью могу сказать лишь то, что оно открыло на нас охоту. И не лишено здравого смысла, раз дало заднюю, получив стрелу. — Как? Ты задел его? — Острие задело голень, но не пробило. А жаль… Было бы больше шансов с ним разделаться, не будь оно таким юрким. — То есть, — говорил Фили, шедший слева от неё, — Это что-то когда-то было человеком, но теперь является им лишь наполовину. — Может это один из бандитов с тракта? — предположила девушка. — Если местные бандиты любят щерить острые зубы и скрести землю ногтями, похожими на когти, то вполне, — сказал старший принц.       Элли передернуло. — Не бойся, Элли. Мы сможем за себя постоять. Когда ты с нами тебе ничего не угрожает, — Кили потянул её ближе к себе и приобнял за плечо. — Лучше скажи, откуда у тебя этот цветок?       Элли было совсем не обсуждения цветов и чего бы то ни было вообще, но она через силу заставила себя переключиться на его вопрос. — Подарок Беорна, — не видя, но чувствуя нежность лепестков под кончиками пальцев, ответила девушка. — Ирис — символ мира и спокойствия, он дал мне его как напутствие. — Не знал, что оборотни могут быть… романтиками? — хмыкнул Фили. — Ты любишь ирисы, Элли? — Я люблю все цветы, все без исключения. — А ты знаешь, что означает каждый из них? — Ну не зря же я просиживала часы в полях и за книгами по травничеству, — улыбнулась она, вспоминая о тех давних временах. — О, тогда скажи, что означают тюльпаны?       Элли призадумалась. — Зависит от цвета. Красные — признание в любви, желтые — радость, а белые — искренность. — Интересно… А желтая роза? — Среди народов Средиземья гуляет поверье, что желтые розы являются символом измены, — пожала она плечами. — Морготова бездна! — шепотом воскликнул Кили. — Так вот почему та девчонка влепила тебе букетом по лицу. Ну, братец, ты хоть книжки почитай, прежде чем дамам цветы дарить. — Конечно, куда уж мне до тебя. Ты вообще всем без разбора ромашки дарил, романтичек тут сыскался.       Элли вдруг ощутила легкий укол ревности, но тут же отдернула себя. — По крайней мере этот оболтус всегда был в выигрыше, — хохотнула она. — Вот видишь, братец, я просто знаю о цветах больше, чем ты. Смотри не позеленей от зависти.       Если б только она могла видеть, как братья строят друг другу гримасы за её спиной, не смогла бы сдержать хохота, но на благо всех, Элли была ослеплена кромешной темнотой и слышала только шорохи, которые издавали братья. — У каждого из вас есть свой цветок, — закончила их немые распри девушка. — Вот ты, Фили — стрелиция. — Стре… что? — непонимающе уточнил он. — Стрелиция. Потому что я вижу в тебе упорство и смелость, но также рассудительность. — Что ж, э… Спасибо. Меня еще никто не сравнивал со стрелицией. — Всё бывает впервые, братец. Ну а Торин? — Хм… Образ Торина у меня прочно вяжется с лилией, ибо это королевский цветок, но… — она сделала голос тише, — Я слышала, что на востоке растут диковинные цветы, с колючками по всему толстому стеблю, они называются кактусы. Вот этот цветок подходит ему больше.       Братья промолчали и Элли ощутила себя неловко, а потому прикусила губу и тоже не подавала голоса. — Так, со мной и Торином мы разобрались. А на какой цветок похож Кили? — Опережая её слова, я утверждаю, что на самый необыкновенный!       Фили цыкнул. — Ты похож на антуриум. — Пф, я думал ты скажешь ромашка, — обреченно вздохнул Фили, но его едкая усмешка не смогла ускользнуть от внимания Элли. — И что же он означает? — приблизился к её уху принц. Его горячее дыхание защекотало её шею. — Когда-нибудь я расскажу тебе об этом, — тихо прошептала девушка и чуть отстранилась от него, продолжая держать за руку. — Феечки лесные, может вы уже захлопнитесь? — они различили недовольный голос Двалина, который становился всё ближе.       Гном пробирался к ним через товарищей, и остановившись за их спинами, стал подгонять троицу, следя за тишиной в отряде. Ребята умолкли и отряд продолжил путь в полной тишине.       Ночь прошла, оставив после себя неприятный осадок. Таинственные шорохи и шелест больше не тревожили отряд, однако каждый из них оставался настороженным, прислушиваясь к звенящей неумолимой тишине леса. Когда над головой замаячили первые крохи рассвета, Торин приказал разбить лагерь. Они уселись вкруг вблизи тропы и разложили вещи. Некоторые тут же провалились в глубокий сон, едва их головы коснулись земли, другие же с голодными глазами уставились на рыжего гнома. Бомбур подоставал из котомок заветревшиеся лепешки и сыр, которые Беорн собрал им в путь и раздал каждому по порции. Элли, уплетающая черствый хлеб вприкуску с сыром, уже могла разглядеть всех сидящих рядом с ней гномов и пришла к выводу, что все они выглядели измотанными, с пролёгшими под глазами тенями и серыми лицами. Бильбо так и вовсе уснул сидя, не выпустив из руки недоеденной лепешки. Гэндальф, опираясь руками на посох, склонил голову и погрузился в дремоту, а все остальные после перекуса пытались улечься на своих плащах поудобнее, не переставая отмахиваться от назойливых насекомых. Бомбур хотел было развести костер, чтобы немного погреться и пожарить мясо, но был остановлен Торином. Элли рассудила, что решение короля было здравым и кутаясь в плащ, прижалась к Кили, от которого исходило приятное тепло. Она уже прикрыла усталые веки, как вдруг послышался командный голос Дубощита. — Кили и Фили, вы дежурите. Через три часа пересменка, заступит Бофур и Двалин. Все остальные — спите, пока есть такая возможность. Этот лес пропитан злым духом. Нам не стоит задерживаться здесь.       Элли нехотя отпустила руку Кили, про себя браня Дубощита, который словно специально пытался отдалить их друг от друга. Проводив братьев взглядом, она улеглась, подтянув колени к груди и подложила руку под голову. Уже через мгновение девушка едва не взвыла от дикого сочетания головной боли и начавшегося гномьего храпа. Так у них точно не получится остаться незамеченными. Приоткрыв веки, она увидела Фили и Кили, сидящих на тропе и забивающих трубки, они вели тихий разговор и расслышать их слова у нее никак не получалось, а потому она бросила эту затею и решила сосредоточиться на сне. Медленно, но, верно, её тело расслаблялось, утомленное долгим походом и отсутствием свежего воздуха, и наконец, она смогла уснуть.       Кили сидел лицом к отряду и имел возможность наблюдать за каждым из них, но взор его всё время притягивался лишь к Элли. Уставший, он наслаждался её мерным дыханием и умиротворенным лицом, пуская в воздух кольца дыма. — Всё хотел спросить, ты это серьезно или в конец сбрендил? — Фили выдохнул серое облако и пристально посмотрел в лицо брата. Он говорил на кхуздуле. — Это ты о чём? — Кили по примеру брата перешел на родной язык. — Да брось, ты знаешь, о чём я говорю. Хватит уже глазеть на нее! — Фили пихнул брата в плечо, перетянувшись через тропу. — Я серьезен, как никогда, — он наконец посмотрел на брата. — Только не строй из себя Торина, прошу. Это гиблое дело. — Да уж я так и подумал. Почему она, Кили? Нет, она хорошенькая, но разве это стоит того, чтобы променять на нее свой народ и отказаться от долга?       Бровь Кили хмуро изогнулась. — Ты считаешь меня настолько легкомысленным? — Я считаю, что ты легко влюбляешься и не до конца понимаешь, к чему это порой приводит. Пойми, — повел ладонью Фили. — Я хорошо отношусь к Элли, она не раз помогала нам, да и с ней не заскучаешь, но… Ведь она не гномка, путь в наш дом ей заказан. Матушка, даже если бы захотела, не смогла бы принять её. Выбирая её , ты обрекаешь на страдания многих родичей. В том числе и меня.       На минуту воцарилось молчание. Взгляд Кили стал тяжелым. Табак в его чаше начал тлеть, и он опрокинул её, сдув оставшиеся пылинки и убрал в сумку. Вздохнув, он вновь завел этот неприятный ему разговор. — Правда, которую я рассказал Торину, не нашла ни единого отклика в его душе, и от этого мою разрывает на части. Ты знаешь, что благодаря ей, ты сейчас с нами? Амма хотела, чтобы ты женился на ней, она намеревалась опорочить наши имена мерзкой ложью, но Элли не дала этому случиться. Та гномка шантажировала её, она рисковала быть сожжённой на костре за её гнусную ложь, но всё же рискнула собой ради гнома, которого знала от силы пару-тройку месяцев. Ради тебя, — процедил он сквозь зубы. — Она позаботилась о моей семье, когда её об этом никто не просил. И мне плевать, можешь насмехаться над моими чувствами, но я точно знаю, что она — единственное создание, ради которого стоит поступиться народом и долгом.       Фили был ошеломлен, его брови взлетели вверх. Распахнув глаза, он изучал брата печальным мягким взглядом, медленно покачивая головой. Сложив пальцы в замок на коленях, он напряженно потирал ими тыльные стороны ладоней. Кили же смотрел в упор, сидя ровно, излучая полную жесткую уверенность. — Брат, я не знал… — светловолосый принц обернулся и мельком посмотрел на спящую девушку. Он заметил в её руке крепко зажатую кремовую звезду. — Но может ты путаешь влюбленность с глубокой благодарностью? — Я в силах разобраться в том, что чувствую, — отрезал принц. — По-твоему, они не могут сосуществовать? — Могут, но… — Хватит! — Прости, если задел, Кили, я ведь беспокоюсь за тебя, — Фили умолк на мгновение, подбирая слова и нервно потирая пальцы. — Я доверяю тебе, как себе. Пусть будет так. Я буду молиться Махалу за вас, раз это так много значит для тебя.       Фили протянул руку и Кили, не раздумывая, крепко пожал её в ответ. Взгляд и тон его несколько смягчились. — Спасибо… Преодолеть всё это мне будет легче, зная, что есть кто-то, кто будет на моей стороне. — Я всегда на твоей стороне, ты же знаешь... Ты уверен в её чувствах? Элли не теряет ничего, у тебя же кону стоит многое. Ты должен знать наверняка.       Кили ответил не сразу. Он с нежностью смотрел на спящую девушку, желая оказаться рядом с ней, обнять её, зарывшись носом в её волосы, пахнущие полевыми цветами и мятой, и размышлял над вопросом брата. — Она на верном пути, — хмыкнул Кили, переводя взор на брата.       Тот лишь пожал плечами и улыбнулся ему в ответ. Оба они замолчали, каждый думая о своём.       Через пару часов они растолкали Двалина и Бофура, и убедившись, что те ведут дозор, обменялись взглядами и разошлись по своим местам. Кили было всё равно, смотрит ли кто-то на них, кидает ли неприязненные взгляды, он лишь лег рядом с девушкой, повинуясь своему желанию, и мягко положил ладонь на её талию. Она вяло заворочалась и перевернувшись, прижалась к нему всем телом. Принц еще какое-то время позволил себе рассматривать её лицо, нежно касаясь пальцами щеки, обрисовывая каждый мелкий шрам легким касанием, и незаметно для себя провалился в глубокий сон.