A Collision in Slow Motion

Каждый год, в день годовщины смерти предыдущей Четвёртой, Арлекино заваривает себе чашечку чая — не слишком крепкого, желательно с полевыми травами. Она неторопливо пьёт, глядя на кровавое пятно на полу своего кабинета... А когда заканчивает, смачно плюёт на него. Сегодня этой традиции исполняется восемь лет. Как славно. Весь кабинет она переделала подчистую, но пол оставила нетронутым. Кто она такая, чтобы отказывать себе в удовольствии вспоминать тот день, когда с помощью Гео Глаза Порчи превратила Четвёртую в кровавое месиво, а затем сожрала её сердце, чтобы забрать её силу и заодно убедиться, что больше она никогда не воскреснет? Многие сочтут этот поступок чем-то ужасным и отвратительным... Но вот Селестия явно была иного мнения. Иначе в тот день она не получила бы Пиро Глаз Бога в награду за свои труды. Эта ужасная женщина заслуживала умереть именно так, от руки одной из своих бывших подопечных. Беспринципная, некомпетентная, жестокая... Тому, кто назначил её Четвёртой, стоило бы устыдиться. Эту должность должен был занимать кто-то более достойный, кто-то, кто по-настоящему заботился о Доме Очага и живущих в нём детях. И поэтому, отслужив под её началом не один год и досконально изучив все её слабости, Арлекино при первой же возможности сделала то, что должна была. И никогда об этом не жалела. Она снова плюёт на давно запëкшееся кровавое пятно. Почти целую неделю она просидела в этом кабинете наедине с перемолотым в фарш телом, никто не смел войти. А потом, к концу пятого дня, к ней соизволил пожаловать сам Шут. Их первая встреча вышла неожиданно приятной. Они пришли к взаимовыгодному соглашению — Арлекино поклянётся Царице в вечной верности и согласится занять место новой главы Дома Очага, и все их обиды и недопонимания останутся в прошлом. По сей день ни одна из сторон этот договор ни разу не нарушила. Не было повода. Восемь лет пролетели быстро, многое за это время успело измениться. Через год после её церемонии посвящения — если это вообще можно было назвать церемонией, к её назначению на роль Четвёртой постарались не привлекать лишнего внимания — в ряды Предвестников вступила Седьмая, Сандроне, и принесла с собой нескончаемый поток инноваций в области робототехники. Ещё через год присоединился к ним и Девятый, полностью переделал всю систему финансирования Фатуи, а заодно, к всеобщему удивлению, отлично сработался со Вторым. Без дела не сидели и Царица с Пьеро, их планы как никогда были близки к осуществлению. Арлекино даже порадовалась бы за них, если бы ей не было настолько всё равно на эту одностороннюю войну против Селестии. Она отставляет пустую чашку в сторону. Сейчас ей предстояло разобраться с документами, скопившимися на столе. Чуть позже нужно было посетить главное здание приюта. Дела, дела... ... А как она разберётся со всем, можно будет и поужинать. ** — Прошу, скажи мне, что ты к этому взрыву непричастна, — Арлекино подносит бокал вина к губам и отпивает глоток. Сандроне закатывает глаза. — В Исследовательском институте Фонтейна работают одни кретины, собственно почему я порвала с ними все связи. Поверь мне, к тому, что их лаборатория взлетела на воздух, я отношения не имею. — Мм. А тебе известно, что там случилось на самом деле? Сандроне потягивает свой Шардоне и небрежно машет рукой. — Насколько я знаю, в ядре архиума произошла перегрузка или что-то в этом роде. Арлекино на всякий случай запоминает эту информацию на будущее. Они с Сандроне сидят в шикарном пятизвёздочном ресторане, одном из лучших во всём Кур-де-Фонтейне, в отдельно арендованной комнате на самом верхнем этаже. В молодости она и мечтать не могла о том, что когда-нибудь сможет позволить себе ужинать в подобном заведении. Всё-таки чудно́ иногда складывается жизнь. — Не пойми меня неправильно, когда я услышала о случившемся, то смеялась до слёз, — продолжает Сандроне. — На самом деле мне даже немного обидно, что я к этому не приложила руку. Она ненавидит свою родину, и всё с ней связанное тоже ненавидит. Арлекино не думает, что когда-нибудь сможет понять это. Сама она всё ещё заботиться о Фонтейне, в особенности о многочисленных сиротах этой страны. Бессчётное количество часов она потратила на поиски способа предотвратить наводнение из пророчества, и сколько ещё ей предстоит потратить... Но, об этом можно будет поговорить и в другой раз. — Ты закончила со всеми делами, ради которых прибыла сюда? — спрашивает Арлекино. Сандроне довольно улыбается. — Да. Катерины успешно активированы и размещены на позиции. Всю работу удалось выполнить в рекордные сроки, и только одного из моих подчинённых пришлось "отстранить от дел". Другими словами, всё прошло как нельзя лучше. — Тебе стоит почаще выбираться из Снежной, — Арлекино подставляет свой опустевший бокал официанту, он спешит снова наполнить его до краёв и удалиться прочь. — Ох, нет. Благодаря этой поездке я вспомнила, как же сильно ненавижу путешествовать. — Тебе никогда не бывает одиноко сидеть в своей мастерской? — Смешная ты. — Знаю, мне это часто говорят. — У меня есть мои роботы, это во-первых. А во-вторых, я так часто сталкиваюсь с Дотторе и Панталоне, что свою норму общения перевыполнила уже на годы вперёд. — Признаюсь, я удивлена, что эти двое до сих пор остаются партнёрами. Банкир отклоняет столько заявок на финансирование, в том числе и от Доктора тоже... Это просто чудо, что он всё ещё жив. Сандроне прикрывает рот рукой и смеётся. — Неужели я и правда настолько смешная? — Просто ты бы так не говорила, если бы почаще бывала во дворце. Не убьёт его Дотторе, слишком уж они без ума друг от друга. — Хм. Второй и Девятый очень близки, это ей прекрасно известно. За пять лет только слепой и глухой бы не заметил. Их взаимная симпатия проявляется во всём: в том, как они говорят друг о друге, смотрят друг на друга, невзначай прикасаются друг к другу. Согласно слухам они всё свободное время проводят вместе, да Арлекино и сама в этом не раз убеждалась... Не так-то просто передать банкиру документы или поговорить с ним о возможной прибавке к бюджету, когда сидящий рядом Дотторе каждые пару минут отвлекает его внимание на себя. Но всё же, "без ума друг от друга"? Интересный выбор слов. И особенно странно слышать такое от Сандроне. — В последнее время они меня уже так достали, что теперь я их просто игнорирую. Панталоне и так выделяет мне достаточно денег, так что причин лишний раз заговаривать с ними у меня нет, — Сандроне делает ещё глоток. — А зачем я вообще тебе это рассказываю? Ты сама скоро всё увидишь, когда встретишься с ними на этом несчастном званом вечере. Все Предвестники Фатуи впервые за восемь лет соберутся в одном месте, тьфу ты. Даже звучит ужасно. — Ты уже подготовила все документы к отчёту? — по возвращению в Снежную их ожидает не только званный вечер, но и встреча с Царицей, во время которой им предстоит отчитаться о своей деятельности за последние несколько лет. Арлекино не сомневается – приятного в этом будет очень мало. — Агх, да, — Сандроне допивает свой Шардоне и вымученно стонет. — Боги, давай лучше сменим тему. Так они и поступают. Остаток ужина проходит приятно и без всяких неожиданностей, к концу вечера Арлекино самую малость пьяна и прибывает в превосходном расположении духа. — Пойдём ко мне, — предлагает она, когда они выходят из ресторана. — Посидим у меня, выпьем чаю. — Наш корабль отбывает завтра утром, а я до сих пор не собрала сумки. — Это не займёт много времени. Пойдём. Снаружи царит чудесный зимний вечер. Дождя нет, воздух холоден и свеж. Не смотря на позднее время, на улицах всё ещё много людей, они легко сливаются с толпой. Такие прогулки Арлекино по душе — отличная возможность понаблюдать за жизнью города вокруг, не привлекая при этом к себе внимания. Они идут молча, но молчание это не ощущается неловким и натянутым, скорее наоборот. И прерывает его Сандроне только один раз, когда они проходят мимо билборда с изображением Гидро Архонта. — Это ведь тебе доверили забрать её Сердце Бога? — Да. Но пока ещё не время, — отвечает Арлекино. — Первый ход должна сделать Синьора. Думаю, Царица ещё не раз с нами всё это обсудит. Когда они останавливаются напротив неприметного, но симпатичного трёхэтажного здания, Сандроне громко выдыхает: — Ох. — Что-то не так? — Нет, просто–... Я думала, что твой кабинет находится на территории приюта. Оказывается нет, — в её голосе слышится плохо скрытое облегчение. Годы жизни в "высшем обществе" оставили на ней свой неизгладимый след. Они входят внутрь. Их взору открываются прихожая и комната для приёма посетителей, больше похожая на гостиную. Через узкий дверной проём видна крохотная кухонька. Широкая деревянная лестница ведёт на второй этаж, там находятся ванная комната и рабочие места для сотрудников. Кабинет Арлекино расположен на третьем этаже, но туда она приглашает только тех, кто ей очень и очень не нравится. — Отец! Сандроне вздрагивает от неожиданности, а Арлекино, наоборот, тепло улыбается. — Лини. Линетт. Какой приятный сюрприз. Её дети, кажется, чем-то встревожены. Уши Линетт нервно подёргиваются, а Лини всё время украдкой поглядывает на лестницу. Обычно они никогда не приходят сюда, не предупредив её о предстоящем визите заранее. По второму этажу ходит кто-то. Или что-то. Лини и Линетт почтительно склоняют головы. — Мы приносим наши глубочайшие извинения, — на одном дыхании тараторит Лини. — Но она сама пришла в приют и настояла на том, что ей необходимо увидится с вами. — "Она"? — Арлекино! Ах. Вниз по лестнице к ним сбегает Коломбина. Движения её легки и грациозны, она словно перелетает со ступеньки на ступеньку. Игривое и наивное, но в то же время смертоносное создание. Арлекино, что уж греха таить, относится к ней с глубочайшей нежностью. Во многом она напоминает ей её маленьких подопечных из Дома Очага, кому в жизни недостаёт лишь немного заботы и любви. Забавная мысль, учитывая то, что Коломбина старше её на столетия, а может даже и тысячелетия. Предположительно она жила ещё в те времена, когда Тейватом правили Семь драконов-властителей. Платье Коломбины разодрано в клочья и всё перепачкано, ботинок на ней и вовсе нет. С каждым шагом она оставляет за собой пятна грязи и крови. Сандроне начинает пятиться к выходу. — Я, как услышала, что ты сейчас в Фонтейне, то сразу же решила: нужно обязательно зайти к тебе в гости! — Коломбина радостно хлопает в ладоши. Голос у неё звонкий и мелодичный, говорит она так, словно в любую секунду готова запеть. — Я сама как раз только-только из Натлана, мой корабль прибыл сюда прошлым вечером! — Замечательно. И что же, ты с тех пор ни разу не переодевалась? — Ох, ты про это? — она опускает взгляд на своё платье и хихикает. — Нет! Просто этим утром я случайно наткнулась на пещеру, в которой было полным-полно хиличурлов! И мы с ними немножко поиграли! На кухне Линетт ставит кипятиться чайник, достаёт из шкафа фарфоровый сервиз. Коломбина замечает это и с взволнованным визгом кидается к ней. — А можно мне тоже чаю? Можно? Лини бежит следом, на выручку к сестре. И пытается хоть немного утихомирить шумную гостью. — Пойду-ка я лучше отсюда, — тихо говорит Сандроне. — Какая жалость, — также тихо отвечает ей Арлекино. — Она милое, невинное создание. — Мне кажется, мы с тобой по-разному понимаем значение слова "невинное". — Мм. В любом случае, доброй тебе ночи. И до завтра. — Да... Сандроне уходит, и Арлекино идёт на кухню. Там, Лини и Линетт кое-как справились с Коломбиной, сейчас она сидит за столом, болтает ногами и с самозабвенным видом дует на чашку горячего чая. Арлекино улыбается ей. — А теперь расскажи-ка мне о своих приключениях в Натлане. ** Арлекино ненавидит Заполярный Дворец. Снежная — современная страна, самые крупные её города оснащены такой техникой, о какой жителям Фонтейна остаётся лишь мечтать. От дворца же, напротив, ощутимо веет древностью. Последний реликт всеми забытой эпохи. Неприступная крепость, холодная и мрачная, наполненная такими же холодными и мрачными людьми. Это место напоминает Арлекино о тех временах, когда она была всего-навсего простым оперативником Фатуи. О том, сколько бессонных ночей она провела в этих коридорам, прячась по тёмным углам и вынюхивая информацию о бывшей Четвертой... Неприятные воспоминания, и поэтому она старается бывать здесь как можно реже, по возможности всё своё время проводит в отделениях Дома Очага по всему Тейвату. Но вот, всё же она снова здесь. Добралась она без лишних происшествий. Коломбина отбыла на на своём личном корабле ещё до восхода солнца, а с Сандроне они перекинулись лишь парой фраз, прежде чем разойтись каждая в свою каюту, чтобы в тишине готовится к предстоящему отчёту перед Царицей. Встреча начнётся завтра в восемь утра и, вероятно, затянется на весь день. А вечером состоится званый ужин, с толпами народу, горами еды и морем пустых пафосных речей. Сейчас было бы неплохо отдохнуть и морально подготовиться к предстоящим истязаниям... Но нет. Сегодня Царица принимает у себя важных гостей, несколько десятков самых высокопоставленных членов Фатуи. И Предвестникам, разумеется, полагается не только быть там, но и придти на пол часа раньше всех остальных. Этакая своего рода разминка перед завтрашним кошмаром. Арлекино поправляет свои волосы, разглаживает костюм. Одна только мысль сейчас её успокаивает — чтобы не случилось, скучным этот вечер точно не будет. Но даже это не очень помогает, и, стоят перед резными деревянными дверьми, она уже чувствует себя смертельно уставшей. Пришла она далеко не первой. Панталоне и Дотторе о чём-то беседуют с Синьорой, в дальнем углу стоят Сандроне и Скарамучча. Последний уже во всю начал пить и вливает в себя два стакана водки ещё до того, как Арлекино успевает заговорить с кем-нибудь из присутствующих. — ...–ну разумеется Царица доверила эту миссию мне, — хвастается Синьора, покачивая бокалом вина в руке. Что интересно, стоящие рядом Панталоне и Дотторе оба не пьют. — Я, как-никак, Её самая верная последовательница. Отнять Сердце Бога у этой Анемо-крысы не составит для меня никакого труда. — Если ты Её самая верная последовательница, тогда почему ты всего лишь Восьмая? — с издëвкой спрашивает Дотторе. — Замолчи, хам. Всем известно, что ранг не определяется верностью. — Я не сомневаюсь, что ты прекрасно со всем справишься, — говорит ей Арлекино, подходя ближе. — Спасибо. Ну хоть кто-то здесь меня уважает. Дотторе неприятно ухмыляется. — Было бы за что тебя уважать–... Пока они выясняют, кто из них меньше заслуживает уважения, Арлекино поворачивается к Панталоне. — Как у тебя дела? Он сцепляет руки на груди и оценивающе смотрит на неё. — Я не собираюсь увеличивать твой бюджет. — ...Как чёрство. Он тяжело вздыхает. — У меня всё хорошо. Все силы в последнее время уходят на подготовку к завтрашней встрече, и я просто рад, что скоро наконец смогу сбросить этот вес со своих плеч. Дотторе, не стесняясь в выражениях, оскорбляет и саму Синьору, и её платье. Панталоне оборачивается к ним и отвешивает ему за это лёгкую затрещину. Арлекино внимательно наблюдает за ними. Банкир одет в дорогой шёлковый костюм и, как и всегда, выглядит просто безукоризненно. С момента их последней встречи в его волосах прибавилось седины — ни краска, ни изящная укладка не могут скрыть все пепельно-серые пряди. Изменился и пристёгнутый к его поясу Глаз Порчи. Раньше, если память ей не изменяет, он был Пиро. Теперь стал Электро. Она обращается внимание и на его руки. Поверх чёрной ткани перчаток — ни разу она не видела его без перчаток — поблескивают кольца, и их тоже, кажется, стало только больше. Почти все они серебряные и фиолетовые, но одно резко выделяется на фоне остальных. Красное, как кровь. Арлекино переводит взгляд на Дотторе. Он умыт и причёсан, на нём парадные рубашка, брюки и пиджак. На шее блестит серебряная цепочка. Восемь лет назад она бы глазам своим не поверила, теперь же это зрелище кажется ей вполне обыденным — Второй теперь все мероприятия посещает лично, всегда приходит в приличном виде. Никто точно не знает, как именно Панталоне этого добился, но вот в том, что это именно его заслуга, сомневаться точно не приходится. "Без ума друг от друга", так сказала Сандроне. Дотторе снова грубит Синьоре, за что снова получает по шее. На его ремне крепятся семь Глаз Порчи, семь маленьких разноцветных орудий убийства... Но на Панталоне он даже прикрикнуть не смеет, сразу же замолкает и отступает. Послушный пёс, по другому и не скажешь. Арлекино решает пока их оставить. Она пересекает зал, подходит к что-то оживлённо обсуждающим Сандроне и Скарамучче. Скарамучча прерывается на полуслове и злобно смотрит на неё. С таким выражением лица и в традиционном кимоно из Инадзумы, его сходство с Электро Архонтом невозможно отрицать. — Вы, я погляжу, неплохо проводите время, — приветствует она их, как будто вовсе не помешала им своим появлением. — Какая-то ты сегодня слишком общительная, Слуга, — Скарамучча опрокидывает в себя неизвестно какой по счёту стакан водки. — Иди приставай к кому-нибудь другому. — Как грубо. Что я тебе сделала? Он бормочет что-то нечленораздельное себе под нос. — Ох... Я просто жду, когда уже вынесут еду и нормальные напитки, — Сандроне цокает языком. Её сине-золотое коктейльное платье прекрасно смотрелось бы на первой странице любого модного журнала Фонтейна. — Это вино такое пресное, просто невозможно. Скарамучча любезно протягивает ей свой стакан. — Не хочу я твою мерзкую водку. Откуда ты вообще её взял? — У меня заначка есть, — пожимает плечами он. — Ты ведь даже напиться не можешь. — Да, но могу продолжать пытаться. — Как прошла твоя поездка? — спрашивает его Арлекино. — Боги, да что же ты всё никак не отстанешь, — шипит Скарамучча. — Если ты про Инадзуму, то просто охренительно. Давно мечтал посмотреть на то, как эта страна разваливается на куски изнутри. Сандроне отпивает немного вина из своего бокала, морщится, отпивает ещё немного. — Тебе поручили наладить работу фабрики по производству Глаз Порчи, да? — Дефектных Глаз Порчи, да. Если Дотторе что-то и умеет, так это создавать херовины, которые быстро и мучительно убивают любого, кто к ним прикоснётся. — Ох, какое чудесное зрелище! Вы все в кой-то веки так хорошо ладите! Арлекино оборачивается и видит только что вошедшего Пульчинеллу. Престарелый эльф выглядит так же, как и всегда — всё тот же костюм, тот же меховой плащ. Та же высоченная шляпа. Скарамучча снова что-то бурчит и осушает очередной стакан. — Ну зачем ты так! — дует губы Синьора. По её манере речи понятно, что всё выпитое ей вино не прошло даром. — Я всегда со всеми прекрасно лажу! — Прошу прощение. Я просто вспомнил прошлый раз, когда все мы вот так собрались в одном месте. Тогда всё чуть не кончилось кровью, — он указывает своей тростью в сторону Дотторе и Панталоне. — Эти двое друг друга просто с первого взгляда возненавидели! Оба мужчины замирают и напрягаются. Синьора громко смеётся. — Помню! Панталоне тогда его чуть не подстрелил. — Розалина, — предупреждает её Дотторе. Или Пульчинелла тоже уже не совсем трезв, или зачем-то специально пытается вывести их из себя. — Но вы только посмотрите на себя сейчас. Дотторе, не думаю, что хоть когда-нибудь видел тебя–... — Если тебе так нравится, как прекрасно все между собой ладят, так к чему пытаться привлечь всё внимание к нам? — холодно цедит Панталоне. Прежде чем Пульчинелла успевает ответить, в залу влетает Коломбина, радостно смеясь и пританцовывая на ходу. Следом за ней, уже без танцев и смеха, неторопливо шествует Капитано. — Все уже здесь! — она одета в пышное кружевное платье, отлично сочетающиеся с белыми крылышками, вплетëнными в её волосы. — И как же тут весело! — Как добралась, милая? Всё у тебя хорошо? — улыбается ей Арлекино. Напряжение постепенно спадает, и все расходятся в разные стороны. Капитано о чём-то заговаривает с Пульчинеллой и Синьорой. Панталоне берёт Дотторе за руку и что-то шепчет ему. Сандроне и Скарамучча возвращаются в свой угол. — Да! Я приняла ванну и вкусно покушала! — Молодец. — А ещё я заполнила эти дурацкие бумажки, как ты мне и сказала! — Провела время с пользой, чудесно. — Ага, но мне было очень тяжело сосредоточиться! Потому что он меня обидел! — "Он"? — Дотторе! — Коломбина подбегает к нему и с жалобным визгом цепляется ему за руку. — Твой сегмент меня обидел! Он злой! Дотторе высвобождает из еë цепкой хватки и отмахивается от неë. — Который из них? — интересуется Панталоне. — Он сказал, что его зовут Омега. Мне он не нравится! — Ах. Ну, он и правда бывает грубоват. — Да! Да! Сегменты всегда казались Арлекино созданиями крайне интересными. Они не были просто роботами, созданными по образу и подобию Дотторе, нет. Между ними и оригиналом существовала неразрывная эмоциональная связь. Зная это, не сложно на вскидку оценить, как же именно Второй из Предвестников относится к тебе. Она вот уже давно заметила, что при общении с ней все сегменты ведутся себя сдержано и безразлично. Такое положение вещей её более чем устраивает. А вот Коломбину Дотторе явно недолюбливает. — Когда мы с ним встретились в Натлане, он на меня за что-то очень злился! — продолжает ныть Коломбина. — Ты убила пять его целей и испортила ему всю экспедицию, — раздражённо говорит Дотторе. — Откуда ты знаешь?! — Сколько ещё раз мне придётся тебе объяснять–... Капитано и Панталоне обмениваются вежливыми приветствиями, между ними завязывается беседа. Арлекино... честно признаться, она почти ничего не знает об этом мужчине. Он никогда не снимает свой шлем, каждый сантиметр кожи надëжно скрыт под одеждой. Немного глупо, но иногда ей кажется, что его и не существует вовсе. Что под всеми слоями ткани и металла скрывает одна лишь сплошная чёрная пустота. — ...– за все три сотни лет, что я тебя знаю! — заканчивает Дотторе. — Это очень сложно! И запутано! — возражает Коломбина. — Как я должна запомнить, кто из вас кто? — Не волнуйся, я всегда буду рядом и могу тебе помочь, — утешает её Арлекино, хотя и сама не различает сегментов между собой. От осознания того, что она и правда теперь всегда может быть с ней рядом, ей делается немного не по себе. Так странно это – быть бессмертной. Иногда, она почти совсем забывает об этом. Иногда, она неделями не может думать ни о чем другом. — Йей! Йей! Спасибо большое! Я так люблю играть вместе с тобой, ты моя самая-самая любимая Четвëртая! Капитано что-то говорит и Панталоне заливисто смеётся. В ту же секунду Дотторе резко разворачивается в их сторону. — Хочешь как-нибудь съездить в Натлан вместе? — предлагает ей Коломбина. — Там стооооолько забавных монстров! — Мм. В Натлане я ещё не бывала. И какие же монстры тебе там нравятся больше всего? Дотторе чуть ли не силой оттаскивает Панталоне подальше от Капитано. Пульчинелла с гордым видом сообщает Синьоре о том, что приглядел одного выдающегося молодого человека, у которого есть все шансы стать новым Предвестником. Сандроне и Скарамучча о чём-то шушукаются в своём углу. — Пиро вишапы! — Какая прелесть. — Ага! Они ещё такие смешные щиты делают, на пузырьки похожи! Со временем ты настолько привыкаешь использовать свой Глаз Бога, что, оказавшись в опасности, учишься не задумываясь призывать себе на помощь силу элемента. Поэтому, когда Коломбина взмахивает руками и выпускает во все стороны ворох огненных пузырьков, стоящие рядом Арлекино и Дотторе реагируют чисто инстинктивно, создают вокруг себя щиты. Панталоне пытается сделать тоже самое. Его Глаз Порчи вспыхивает фиолетовым, но Электро-щит появляется всего на долю секунды. А затем трескается и взрывается. Банкира сбивает с ног и отбрасывает в сторону на несколько метров, на каменный пол он приземляется с неприятным глухим стуком. Почти сразу же после этого по залу проносится зубодробительный визг, как будто одновременно закипела дюжина чайников. Дотторе одним скачком оказывается подле Панталоне, срывает Глаз Порчи с его пояса и швыряет его в сторону. Он падает на пол рядом со столом с напитками и тут же взрывается. Во все стороны летят щепки, осколки и брызги вина. Несколько секунд все молчат. Пытаются осмыслить произошедшее. Одна только Коломбина как будто ничего не заметила, продолжает покачиваться из стороны в сторону и тихонько напевать что-то про Пиро вишапов. — Так они ещё и взорваться могут?! — первой в себя приходит Сандроне, и как можно скорее тоже отцепляет от себя свой свой Гео Глаз Порчи. Дотторе никак ей не отвечает. Слишком занят тем, что судорожно осматривает и ощупывает лежащего неподвижно Панталоне. Арлекино подходит ближе. Банкир не подаёт никаких признаков жизни. Его глаза широко раскрыты, а зрачки увеличились до такой степени, что радужек не видно совсем. — Не дышит, — Дотторе говорит это так тихо, что она едва слышит его. — Он не–... У Арлекино за плечами годы опыта в оказании первой медицинской помощи — будучи простым оперативником ей приходилось заботиться о своих сослуживцах, а теперь, ставь Четвëртой, приходится заботиться о своих подчинённых и подопечных. Может пальцы её уже больше и не пальцы, а чёрные острые когти, но она всё ещё не разучилась быть нежной и аккуратной. Она опускается на одно колено рядом с Панталоне, снимает с его руки перчатку и кольца, убирает их в карман брюк. Вся ладонь банкира изрезана грубыми шрамами, но сейчас она не обращает на это внимания, пытается нащупать у него на запястье пульс. Все вокруг начинают говорить почти одновременно, перекрикивая друг друга. Помощи от них ждать вряд ли стоит. Дотторе тоже что-то пытается сказать, открывает рот и двигает губами, но не может выдавить из себя и звука. Лишь когда Арлекино удаётся найти пульс и она сообщает ему об этом, он наконец шумно выдыхает. — Панталоне, — он хватает другую руку банкира и крепко-крепко сжимает её. Всё его тело бьёт крупная дрожь. Панталоне никак не отвечает ему, даже не моргает. — Он что, умер? — радостно спрашивает Скарамучча. Синьора выглядит обеспокоенной. — Дотторе, что ты сделал с его Глазом Порчи? — Ты нас всех тут поубивать собрался? — вопит Сандроне. Ах, если бы всё было так просто. Арлекино даже не нужно видеть его лицо, чтобы понять, что Доктор в любую секунду готов разрыдаться. — Коломбина, заканчивай с этим, — просит еë Капитано. Она его игнорирует и продолжает кружиться, напевая всё громче и громче. — Не трогай его, — ровным голосом приказывает Арлекино, когда Дотторе хватает Панталоне за плечи. — У него может быть сломана шея, нельзя исключать вероятности внутреннего кровотечение. Дотторе дышит быстро и часто, дрожит всё сильнее и сильнее. — Панталоне. Он всё ещё никак не отвечает. — Прежде чем двигать его, необходимо чем-то зафиксировать его шею, — продолжает Арлекино. — У тебя в лаборатории есть подходящее медицинское оборудование? Вместо внятного ответа Дотторе только крепче сжимает ладонь Панталоне в своих руках. — Я могу пойти позвать на помощь, — хмурится Пульчинелла. — Нет, — Дотторе резко, как по щелчку пальцев, приходит в себя. — Нет, ты–... Что нам нужно? Носилки? Шины? Арлекино внимательно смотрит на него. — Да. В твоей лаборатории есть–... Маска Дотторе загорается красным. Это что-то новенькое. — Всё у него есть, — почти скучающим тоном говорит Скарамучча. — Боги, он что, правда сейчас может умереть? — Синьора прикрывает рот рукой. Коломбина продолжает петь. — Мы пока не знаем, насколько серьёзны его травмы, — качает головой Арлекино. — Дотторе, скорее всего нам понадобится разрезать его одежду. — Нет, — с бескровных губ Панталоне срывается слабый стон. Красное сияние мгновенно гаснет, Дотторе тут же наклоняется к нему. Его голос звучит так, словно в горле у него что-то застряло. — Панталоне? Он никак не отвечает. — Дотторе, — Пульчинелла опускает ладонь ему на плечо. — Руки от меня убрал нахер! — Дотторе резко дëргается и отталкивает его от себя. Пульчинеллу такая реакция не смущает. — Ты собирался принести медицинское оборудование, верно? — Я уже–... Как думаешь, у меня глаза красным просто для красоты све–... — его голос надламывается, он жадно глотает воздух и замолкает. Арлекино не раз приходилось помогать людям справляться с паническими атаками, но что-то ей подсказывает, что Дотторе вряд ли положительно среагирует на предложение дышать глубже или посчитать до десяти. — Бл–... Просто отстаньте от меня! Проваливайте все от сюда! Очевидно, никто никуда не уходит. — Какова вероятность того, что остальные Глаза Порчи тоже взорвутся? — спокойно спрашивает Капитано. — Нулевая. Его тело продолжает отторгать их, это уже не первый раз–... Сандроне, кажется, немного успокаивается. — Тогда почему–... — Потому что он продолжает настаивать на том, что ему просто охереть как необходим Глаз Порчи! — Где моя перчатка? Все они смотрят на Панталоне. Его зрачки по прежнему неестественно расширены, но он приподнял голову и, щурясь, разглядывает свою руку. — Она у меня в кармане, — отвечает ему Арлекино. — Не двигайся, лежи смирно. — Панталоне, — зовëт его Дотторе. Он ему снова не отвечает. Видно, что ещё не до конца пришёл в сознание. Пульчинелла переступает с ноги на ногу. — Что ж, это хороший знак. Кажется, ему становится лучш–... — Где моя перчатка? — спрашивает Панталоне. Ах, а вот это уже не очень хорошо. Дверь с грохотом распахивается и в зал врывается один из сегментов, с целой горой медицинского оборудования в руках. Арлекино впервые оказывается в одном помещении с двумя Дотторе за раз, и по спине у неё ползут мурашки. Странное, странное зрелище. — Где Тау? Почему он не в сети? Прайм паникует. Сегмент раскладывает на полу всё, что принёс, и тоже паникует. Сложно сказать, кто из них паникует больше. — Он на части разобран, конечно он не в сети! Я проводил ему плановую перезагрузку, ты сам меня об этом просил! Коломбина продолжает кружиться на месте и петь. Арлекино видит, как сегменту становится всё сложнее контролировать себя. — Он–... — Где моя перчатка? — снова спрашивает Панталоне. — У меня в кармане, — Арлекино выговаривает каждое слово медленно и отчётливо. — Ты помнишь, что уже спрашивал меня об этом? Вопрос остаётся без ответа. — Подай мне–... — Дотторе ударяет сегмент по запястью, когда, вместо того, чтобы выполнить приказ, он тянет руку к волосам Панталоне. — Дай мне прикоснуться к нему! — дрожащим голосом орёт на него сегмент. — Хотя бы сейчас, просто дай мне прикоснуться к нему! — Мы не знаем, что именно у него сломано. Нужно быть аккуратнее, — пытается отвлечь их Арлекино, но безуспешно. Сегмент теперь весь лихорадочно трясётся, а Дотторе, наоборот, словно примëрз к месту. — Омега–... — угрожающе хрипит он. Коломбина всё поёт и поёт. Омега резко встаёт и расправляет плечи. — Заткнись. Заткнись! — Злой сегмент! — вскрикивает Коломбина, когда он подступает к ней. Он бьёт её в живот с такой силой, что она отлетает к дальней стене, проделывает в ней дыру и приземляется в заснеженном саду снаружи, среди колючих кустов и мёртвых деревьев. Вокруг и так царил хаос, теперь всё становится ещё в несколько раз хуже. Маски Дотторе и сегмента загораются красным, но связь явно идёт им не на пользу — они синхронно хватаются за головы и издают жуткий звук, что-то вроде задушенного вопля. Через дыру в стене оглушительно воет ветер, ледяные порывы заносят в помещение шматки мокрого снега. Капитано и Пулчинелла бросаются на улицу, выкапывать громко визжащую Коломбину из сугробов. Арлекино тоже беспокоится о ней, но головой понимает, что банкир в ней сейчас нуждается гораздо сильнее. — Скарамучча, Сандроне. Поможете? — просит она их, пока Синьора оттаскивает Дотторе в сторону и пытается хоть как-то успокоить. Удивительно, но Скарамучча не отказывается и, следуя примеру Сандроне, тоже склоняется над неподвижным Панталоне. — Нужно переместить его на носилки... Ты знаешь, как они раскладываются? — Да, — кивает Скарамучча. — Прежде чем двигать его, необходимо зафиксировать шею... Умеешь накладывать шины? Скарамучча кивает ещё раз. — Ворот его накидки будет мешать. — Сделаем пару надрезов, и её можно будет снять без лишних движений, — она не хочет знать, сколько эта накидка стоит... Хотя нет, всё-таки хочет. Он постоянно отказывает ей в запросах на финансирование, а сам тратит деньги на одежду и украшения? — Сандроне, пожалуйста, придержи его голову. — Где моя перчатка? — в четвёртый раз спрашивает Панталоне. — У меня в кармане. Ты помнишь, что уже спрашивал меня об этом? — ...Нет Это прогресс. — Вы режете мою одежу, — немного помолчав говорит он. Ещё лучше. — Да. Панталоне несколько секунд безучастно наблюдает за тем, как её острые когти легко вспарывают шёлк, а затем закрывает глаза. Дотторе вырывается из крепких объятий Синьоры и снова падает на колени рядом с ним, берёт его за ладонь и прижимает её к своей груди. Сегмент сидит чуть поодаль и не шевелится вовсе, как неживой. Когда с накидкой покончено, Скарамучча накладывает шину на шею банкира. Затем, совместными усилиями они кладут его на носилки, поднимают их. Дотторе дрожащими руками нежно гладит чёрные с седыми прядями волосы — очень личный и недвусмысленный жест. Всем хватает ума промолчать. Его маска перестаёт светиться и Арлекино готовится к тому, что сегмент снова сорвётся. Зря. Он больше не кричит, не пытается никого ударить. Когда он поднимается с пола и подходит к ним, она замечает, что он держит руки по швам и кусает губы. И выглядит совершенно потерянным. — В лабораторию, — надорванным голосом говорит Дотторе. Арлекино не уверена, имеет ли ей смысл идти с ними... Но Пьеро может явиться сюда с минуты на минуту, и иметь с ним дело прямо сейчас ей ой как не хочется. Поэтому, бросив последний взгляд на дыру в стене, она следует за остальными. Дорога занимает всего несколько минут, но из-за удручающего тишины, которую никто не решается прервать, время тянется неумолимо медленно. Благо, когда дверь лаборатории наконец открывается перед ними, то градус напряжения и неловкости спадает. Слишком уж увиденное всех поражает. Арлекино слышала не мало жутких историй про лабораторию Дотторе. Холодное, мрачное, пропахшее спиртом и смертью место, из которого мало кому удавалось вернуться живым — вот как обычно её описывали. В реальности же, вопреки всем её ожиданиям, здесь оказывается очень тепло и светло. Играет классическая музыка. Тихо гудит обогреватель. Горят свечи. Это всё ещё самая настоящая лаборатория — столы, шкафы и полки уставлены склянками с химикатами и одна Фокалорс знает, чем ещё... Но тут всё равно очень уютно. Если что и портит умиротворëнную атмосферу, так это только лежащее на рабочем столе расчленённое тело сегмента. Это, должно быть, Тау. Голова его отсоединена от тела, маска валяется на полу. Вся верхняя половина лица у него отсутствует, вместо неё зияет заполненная проводами и платами брешь. А в самом центре крепится ромбовидный кроваво-красный кристалл. Как занятно. Омега и Дотторе заносят носилки с Панталоне в одну из подсобных комнат, отдалённо напоминающую операционную. В самом центре стоит застеленная белыми простынями койка, её окружают несколько громоздких жутковатого вида аппаратов. Стеллажи и тумбочки заполнены инструментами, о назначении которых Арлекино не хочет даже пытаться гадать. Омега замечает, что она подсматривает за ними, и захлопывает дверь ей в лицо. — Я уже лет десять сюда не заглядывала... Как сильно тут всё успело измениться, — Синьора с интересом оглядывается по сторонам. Скарамучча безрадостно смеётся. — Это всё для него. Всё теперь только ради него–... что ты делаешь? Сандроне уже с головой закопалась в какую-то стопку бумаг. — Пользуюсь сложившейся ситуацией. — Что ищешь? — Хм, что угодно, связанное со стражами руин. — Тогда тебе лучше поискать вон в том углу. Давай покажу–... — Ну как вам не стыдно? — Синьора скрещивает руки на груди. — Девятый, может быть, прямо сейчас умирает, а вы–... Царицы ради. У Дотторе тут что, и вино есть? Арлекино наблюдает за тем, как они втроём хозяйничают в лаборатории. Скарамучча и Сандроне потрошат стеллаж с документами, Синьора вскрывает зубами бутылку дорогого — не сложно догадаться, что принадлежит оно не самому Дотторе, а банкиру — вина и разливает его по неизвестно откуда взявшемся бокалам. Со вздохом она достаёт из кармана перчатку и кольца, раскладывает их на ближайшем свободном столе, разглядывает их. Красивые, блестящие, абсолютно бестолковые предметы. Наверняка каждое стоит бешеных денег. Большинство из них инкрустированы аметистово-лиловыми камнями, под цвет глаз банкира. Красное же... Ох. На внутренней стороне кольца отчётливо выгравированы инициалы Дотторе и его эмблема. Любовь. Так значит это любовь. Было что-то одновременно мерзкое, и жалкое, и печальное, и необычайно трогательное в том, что такие как они оказались способны полюбить друг друга. А ещё, это наверняка против правил. Губы Арлекино невольно изгибаются в слабой улыбке. Любой бунт против Пьеро, в чём бы он не выражался, она всецело одобряет и поддерживает. — Это его кольца? Сандроне заглядывает ей через плечо, изо рта у неё пахнет дорогим вином. Может эта странная извращённая любовь и кажется Арлекино чем-то прекрасным, но Девять и Второй ей не друзья, прикрывать их она не намерена. — Да, — она опускает красное кольцо на стол. И думает о том, удастся ли ей когда-нибудь испытать нечто подобное? Она любит свою родину, любит всех своих детей. Но, несмотря на все многочисленные половые связи с разными женщинами в её прошлом, никогда она не любила кого-то... вот так. Любовь... Скарамучча шустро хватает кольцо, осматривает его и заходится громким хохотом. Добиться объяснений от него не получается, поэтому Синьора и Сандроне просто силой вырывают у него кольцо и сами смотрят, чего же в нём такого смешного. — Собственно, что и требовалось доказать, — говорит Скарамучча сквозь смех. — Боги, оно ведь даже сделано из того же грёбанного камня, который он обычно встраивает в сегменты! Синьора крутит кольцо в руках, плотно сжав губы и нахмурившись. — Ой, да чего ты так удивляешься? — всё ещё посмеиваясь фыркает он. — Я и не удивлюсь. Я стояла рядом с ним, когда он впервые увидел Панталоне. Клянусь, он сначала забыл, как дышать, а потом сказал, что у него очень "соблазнительный голос". Со стороны выглядело так, будто он любовного зелья наглотался, — отвечает ему Синьора. Скарамучча делает такое лицо, будто его сейчас стошнит. — Я просто не ожидала, что они настолько сентиментальны, чтобы обменяться кольцами. Вот и всё. — Ожидала бы, если бы виделась с ними также часто, как я, — вздыхает Сандроне. — Мне ты сказала, что они "без ума друг от друга", — напоминает ей Арлекино. — Да я же просто не хотела говорить слово на букву Л! Это же–... — Жалко? — подсказывает Скарамучча. — Делец всё равно когда-нибудь умрёт. У Дотторе и так не все дома, а тогда станет ещё хуже. Синьора возвращает кольцо обратно на стол. — Так, мне срочно нужно ещё выпить. Арлекино, хочешь немного этого жутко дорогого вина? — Мм. Нет, спасибо. — Не пьёшь их вино, ничего не трогаешь без спросу, стараешься помочь... — презрительно кривится Скарамучча. — Какая-то ты подозрительно добренькая сегодня, Слуга. — Я не в настроении пить. В этой лаборатории нет ничего, представляющего для меня интерес. И я единственная из присутствующих, у кого есть хоть какой-то опыт в оказании первой помощи, — она легко улыбается. — ...несмотря на то, что большинство из вас старше меня на несколько сотен лет. Не стыдно вам? — Плевать я хотел на людей и на оказание им любой помощи. Хоть первой, хоть второй, хоть десятой. — Ну а мне не плевать. Более того, я сама до сих пор предпочитают считать себя человеком. И тебе не кажется, с твоей стороны очень лицемерно говорить такое? Мне казалось, вы с Сандроне очень друж–... Она не успевает договорить, её прерывает звук чьих-то увесистых шагов. Через несколько секунд входит Капитано. Дверь в лабораторию закрыть они, видимо, забыли. — Простите меня за моё... вторжение? — Капитано останавливается на месте и озирается. — Ой, да что ты! Чем больше народу, тем веселее, — голос Скарамучча сочится сарказмом. Синьора облокачивается о стол и опускает глаза к своему бокалу. Сандроне что-то ворчит и продолжает перебирать файлы. Капитано подходит ближе, смотрит на них, и обращается непосредственно к Арлекино. — Панталоне, он...? — Ещё жив. Даже начал понемногу приходить в себя. Думаю, что с ним всё будет хорошо, Дотторе о нём позаботятся. — Рад слышать. Коломбина тоже в порядке, она сейчас разговаривает с Пьеро. Пульчинелла ввёл его в курс дела, скоро они все тоже придут сюда. Звучит как самый настоящий кошмар, но она сохраняет спокойное выражение лица. — Поняла. Спасибо. Разговор заходит в тупик. За всё время их знакомства они разговаривали всего раз пять, а может и меньше. — Я вижу Дотторе... сделал здесь ремонт, — наконец говорит Капитано. Синьора хихикает и отпивает ещё вина. — Причём совсем недавно, насколько я поняла. Ты сам здесь когда в последний раз был? — Мне уже и не вспомнить. Они заговаривают о делах давно ушедших лет, и Арлекино решает не мешать к ним. Она отходит к столу, на котором покоятся части тела разобранного сегмента и разглядывает его глаз-кристал. Из-за закрытой двери операционной до неё доносятся обрывки слов и фраз — Дотторе и Панталоне о чём-то спорят. Это значит, что банкир уже полностью пришёл в себя. Хорошо. Она прикасается к лежащей отдельно руке сегмента, пробуя искусственную кожу на ощупь... И тут же до её ушей долетает ещё один голос, на этот раз девичий, звонкий. — ...– и мне супер-пупер как жаль! Простите меня! Пьеро стоит в самом центре лаборатории, а рядом с ним зарёванная Коломбина размазывает по щекам слезы. Глядя на них все замолкают, только Синьора беспокойно барабанит пальцами по столу. Арлекино замечает, что перчатка и кольца Панталоне куда-то исчезли. — Арлекино, — говорит Пьеро. — Мне доложили, что ты помогаешь оказывать Девятому медицинскую помощь. — Помогала, в самом начале. Если тебя интересует прогноз, то ни чем помочь не могу. С тех пор как мы пришли в лабораторию, Дотторе закрылся с ним в операционной и никого туда не пускает. Но я, кажется, слышала оттуда их голоса. — Раз так, то иди и позови их сюда. Арлекино ненавидит, когда он ей что-то приказывает, но повинуется беспрекословно. Она подходит к нужной двери, отчётливо ощущая взгляды всех присутствующих на своей спине, и три раза звонко стучит костяшками пальцев по металлу. — Пьеро пришёл, — громко объявляет она, когда ей никак не отвечают. Выходит ей на встречу не Дотторе и не Панталоне, а очень нервный Омега. Он открывает и закрывает за собой дверь так быстро, что Арлекино не успевает разглядеть, что же происходит там внутри. — Ты не Прайм, — коротко замечает Пьеро, когда он подходит ближе. — Что тебе нужно? — Коломбина пришла, чтобы извиниться перед вами. И пока она здесь, тебе тоже следовало бы принести ей свои извинения. Это ведь ты тот самый "злой сегмент, который очень больно ударил её"? — Я–... — А я здесь для того, чтобы лично оценить состояние Девятого. Из-за случившегося Царица сейчас вынуждена принимать гостей в одиночку, и я надеюсь вы все понимаете, как плохо сложившаяся ситуация выглядит со стороны. — У Панталоне сотрясение мозга. — И всё? — Да. — Мне не нравится твой тон. — А как ещё я должен был ответить? И какого хера вы вообще все здесь забыли–... — Видите! Он злой! — всхлипывает Коломбина. — Ты ведëшь себя крайне неуважительно, — Пьеро подступает к нему в плотную. Сегмент скалит зубы. — Извиняйся. — Извиниться перед ней после того, как она его чуть не убила? Нет. — С чего это его жизнь так тебя заботит? Сегмент открывает рот, потом закрывает снова. Его губы дрожат. — Говори. Дверь операционной открывается. — Пьеро, правда, не стоит на ровном месте поднимать столько шума, — говорит Панталоне. Выглядит он, мягко говоря, не очень. Волосы спустились, одежда изрезана и помята, каждый шаг явно даётся ему с трудом. Дотторе идёт рядом с ним, плечом к плечу, готовый в любой момент поддержать. — Панталоне, — кивает Пьеро. — Не ожидал увидеть тебя на ногах. Панталоне еле заметно морщит лоб. — Я в порядке, — наглая ложь. Дотторе и Омега смотрят на него так, словно боятся, что в любую секунду он может упасть замертво. — Прошу прощения за то, что заставил вас всех беспокоиться. — Сегмент сказал мне, что у тебя сотрясение мозга. — Верно. Но это никак не помешает мне присутствовать на всех завтрашних мероприятиях. Дотторе хмурится. — Ты не долж–... — Дотторе, — одëргивает его Панталоне. — Нет, дай Второму договорить. Что ты собирался сказать? — требует Пьеро. — Я просто считаю, что–.... — он запинается. — что ему не стоит перенапрягаться. — Я прямо сейчас пойду к себе, хорошо высплюсь, и к завтрашнему утру буду прекрасно себя чувствовать, — Панталоне обводит остальных Предвестников глазами. Лиловые радужки теперь хотя бы видны, но зрачки по прежнему неестественно расширенны. — Где мои кольца? Синьора достаёт перчатку и кольца из кармана своего платья, протягивает их ему. Руку при этом держит так, чтобы Пьеро ничего не было видно. Панталоне делает шаг в её сторону, но наперерез ему кидается Коломбина. Нужно отдать ему должное, он реагирует на это спокойно, даже не вздрагивает. В отличи от обоих Дотторе. — Прости за то, что поранила тебя! — хнычет она. Панталоне отступает назад. — Ты так часто играешь вместе с Доктором, вот я и забыла о том, какой ты на самом деле слабый! — Не имеет значения, кто и насколько слаб. Использовать Глаза Бога и Глаза Порчи в помещении воспрещается, точка, — строго говорит Пьеро. — Поняла-поняла! — Всё хорошо, — очень натянуто улыбаясь, Панталоне вырывает свои кольца у Синьоры из руки и поспешно прячет их в карман брюк. — Что ж. Спокойной вам всем ночи и до завтра. После его ухода лабораторию наполняет тяжёлая тишина, нарушают которую лишь плачь арфы и какого-то другого струнного инструмента. — Расходимся, — приказывает Пьеро таким голосом, словно говорит не с Предвестниками Фатуи, а ясельной группой детского сада. — Все возвращайтесь в свои комнаты. Арлекино не нужно приглашать дважды, да и остальных тоже. Сандроне, прижимая к груди ворох бумаг, стремительно убегает к себе, Скарамучча и Синьора удаляются в противоположном направлении. — Ты веришь, что мне правда очень жаль? — Коломбина догоняет Арлекино и хватает за руку, хлюпает носом. — Верю. Ты не хотела ему навредить, и все это понимают. — Спасибо! — Но ты повела себя очень неаккуратно и необдуманно, — говорит Пульчинелла. — Верно, всё могло кончится гораздо хуже, — добавляет Капитано. — В следующий раз старайся быть осторожней. У выхода из лаборатории они вновь сталкиваются с Пьеро. Вместо того, чтобы последовать собственному приказу и отправится к себе, он неподвижно стоит у стены. Ждёт. Ждёт, когда Дотторе неизбежно пойдёт за Девятым. Жестокий, но вполне предсказуемый поступок. Как раз в его стиле. Арлекино подходит к нему. — Как скоро заделают дыру в стене? —это очень странный вопрос. Она это понимает, он тоже это понимает. Пьеро прищуривает свой глаз. — К завтрашнему утру всё уже будет сделано. — На первый взгляд и не скажешь, что эти стены такие хрупкие. — Злой сегмент меня очень-очень сильно ударил! — встревает Коломбина. — Я подумаю о том, что можно сделать, чтобы в ближайшем будущем их укрепить, — говорит Пьеро. — Чудесно. — Мм. — Я хотела спросить–... Дверь лаборатории открывается. Дотторе на несколько секунд замирает на месте. Явно не ожидал столкнуться с ними. — Какого хрена вы все тут столпились? — Куда ты собрался? — спрашивает Пьеро. — Я что-то не припоминаю, с каких это пор я должен отчитываться перед тобой о каждом шаге? — Куда. Ты. Собрался? — Будет лучше, если эту ночь Панталоне проведёт под моим наблюдением. Пусть он и говорит, что в порядке, но в любую минуту у него может начаться кровоизлияние в мозг. — Я думал, что у него "всего лишь сотрясение". — На данный момент да. Но я не хочу рисковать. — Так ты идёшь в его комнату? — Он сейчас там, так что да. Я иду туда. — Что это у тебя на шее? — Что? — Цепочка у тебя на шее. Я не видел её раньше. Дотторе стискивает зубы и отворачивается. — Я не понимаю, какое это имеет отношение к делу. Мне пора–... — Зандик. Он замирает. — Мне доложили, что ты чуть ли не плакал над ним. — ... — Что если прямо сейчас я прикажу тебе убить его? — в единственном его глазу горит недобрый холодный огонь. — Что тогда? — Я–... Пьеро резко хватает его цепочку и тянет её на себя. Всеобщему обозрения предстаёт ранее спрятанное под рубашкой кольцо, почти полностью идентичное тому, что носит Панталоне. Только не кроваво-красного, а аметистово-лиловое. — На нём выгравирована эмблема Девятого. Любопытно. Дотторе давится воздухом. — А вот теперь это приказ. Убей его. — Это просто глупо, — Арлекино не может больше молчать. — Твоего мнения я не спрашивал, Вивиан, — никто не называл её так с тех пор, как она превратила прошлую Четвёртую в кровавую кашу. Внутри у неё всё закипает от ярости. — Зандик, верен ли ты Царице? — Я верен, — сквозь стиснутые зубы выдавливает он. — Тогда почему ты всё ещё здесь? — Сэр, — начинает Капитано. — Замолчи, Реда. — Это другой Дотторе злой, этот хороший! — пищит Коломбина. — За что ты его наказываешь? — Она права, — Арлекино выступает вперёд, высоко держа голову. — Ты ведëшь себя как большой ребёнок. После этих слов всю свою злость он перенаправляет на неё. — А ты не забывай, с кем говоришь. — Не то что? Убьёшь меня? Убьёшь меня, несмотря на то, что под моим началом Дом Очага процветает? Убьёшь Второго, несмотря на всю пользу, что его изобретения принесли нам? Убьёшь Девятого, несмотря на то, что он единственный, кто сумел привести наше плачевное финансовое положение в порядок? Пьеро открывает рот, но она не даёт ему сказать и слова. — Вот что я думаю – это ты кое-что забыл. Не ты здесь главный. И ты не имеешь никакого права принимать такие решения, не обсудив всё первым делом с Царицей. Как ты думаешь, Ей понравится, когда Она узнает, что ты угрожал смертью нам, Её Предвестникам? И где же была эта слепая жажда расправы, когда предыдущая Четвёртая творила, что хотела? — Ты–... — Дело вот в чём. Я не обязана тебе подчиняться, не тебе я клялась в верности. Я служу Царице. Я служу Её целям и идеалам. Я служу Дому Очага и всем тем, кто живёт под его кровом. Я никогда не служила и никогда не буду служить бессердечным проклятым старикам, потерявшем голову от власти и готовым бездумно лить кровь. Выглядит он так, словно действительно собирается залить весь коридор её кровью. — И что ты собираешься делать теперь, Шут? Второй не убьёт Девятого, ты это знаешь. Мы все это прекрасно знаем. Так что дальше? — Не тронь её, — необычайно низким и серьёзным голосом говорит Коломбина. Капитано сжимает кулаки. Пулчинелла отводит глаза. Все они на её стороне. Она понимает это и улыбается. — Ну? — Напоминаю, завтрашняя встреча начинает ровно в восемь. Не опаздывайте, — после бесконечно долгой паузы хрипло говорит он. Дотторе срывается с места и бросается бежать без оглядки. — Замечательно, — улыбка Арлекино становится шире. — Жду не дождусь. Она пристально наблюдает за тем, как Пьеро, не говоря более ни слова, быстро шагает прочь. Всё её тело приятно покалывает. — Ох, Боги, — тяжело вздыхает Пульчинелла. — Если тебе что-то не нравится, то держи это при себе. Никто не заставлял тебя слушать молча, ты вполне мог вмешаться. — Ты неправильно поняла. Я просто... Столько проблем теперь из этого выльется. С этим сложно поспорить. — Красивое имя, Вивиан. — Согласна. Но не привыкайте так меня называть. Вивиан давно умерла, — она смотрит в ту сторону, куда убежал Дотторе. — Хотя, признаю, сегодня во мне взыграла её ненависть к тем, кто смеет обижать слабых. — А можешь потом так же отругать злого сегмента? — с надеждой спрашивает Коломбина. — Я думаю бедняжка и без этого сегодня натерпелся, — а потом, потому что в её венах всё ещё бурлит адреналин, она добавляет: — Пойдём-ка в мою комнату, милая. Поиграем немного.