A Collision in Slow Motion

Скарамучча стоит чуть поодаль от того недоразумения, что его подчиненные назвали "вечеринкой", и потягивает водку из фляги. Напиться ему ещё ни разу не удавалось, но он не перестаёт снова и снова пытаться. Вдруг в этот раз ему повезет? На сегодняшний день, лучший результат, которого он смог достичь — лёгкий приятный шум в голове. Большего не выходит, слишком быстро его тело сжигает всё, что попадает внутрь. Пускай его чудесная создательница и потрудилась дать ему возможность различать вкусы, но как следует о своём творении она явно не задумывалась. И это – лишь одна из многих причин когда-нибудь насадить её отрезанную голову на кол. Можно было бы попросить Дотторе модифицировать его. Но делать этого он, конечно, не станет. Эту ошибку он уже совершил однажды, и три с половиной сотни лет спустя Дотторе продолжает тыкать ему той просьбой в лицо. Нет уж, с него хватит. И нет, он не ненавидит вечеринки. Даже наоборот, обычно они его очень забавляют. Наблюдать за тем, как подвыпившие люди ведут себя как идиоты и разбалтывают все свои секреты — наиинтереснейшее занятие. Беда в том, что конкретно эта "вечеринка" и вечеринкой называться на заслуживает, слишком мало людей. Так, небольшая команда, празднующая свое успешное возвращение из экспедиции в Бездну, продлившейся чуть дольше четырёх месяцев. Причин праздновать более чем достаточно — всё прошло крайне успешно, удалось освоить ранее неисследованные области, при этом понеся минимальные потери. И это с учётом того, что больше половины смертей были даже не по вине монстров, а из-за самого Скарамучча. Незадолго до их отбытия Дотторе передал ему партию бракованных Глаз Порчи, и он поспешил раздать их оперативникам, от которых давно мечтал избавиться. После этого оставалось лишь расслабиться и наслаждаться зрелищем того, как человеческие тела стареют прямо на глазах или, того лучше, прожариваются изнутри. Большинство разломов в Бездну открываются и закрываются совершенно спонтанно, но тот, что они использовали для этой экспедиции, остаётся на удивление стабильным уже почти сотню лет. Есть в нём только один недостаток – находится от более чем в трёх днях пути от Заполярного Дворца, где-то на самой окраине вечно холодных просторов Снежной. В одиночку, Скарамучча преодолел бы это расстояние за сутки, но он не один. С ним его отряд, а смертным, как бы это не раздражало, нужны вода, еда и тепло. И сон. Скарамучча может спать. Ещё одна способность, дарованная ему его создательницей, но не по доброте душевной, а от необходимости. Сон ему требуется для того, чтобы давать системам отдохнуть и перезагрузиться. Когда-то очень давно он горячо ценил эту свою особенность, как одну из немногих, что заставляли его чувствовать себя почти настоящим человеком. Теперь же, он видит в ней лишь жуткое неудобство, и спать старается как можно реже. Ожидаемо, у этого есть негативные последствия. С того момента, как он ступил в Бездну, он ни разу не сомкнул глаз, и теперь отчётливо чувствует, словно что-то очень тяжёлое давит ему на мозг и на грудь. Ничего страшного. По возвращении ему всё равно предстоит встреча с Дотторе, чтобы прочистить и обновить все системы. Так что нет причин ложиться спать сейчас. Он выливает себе в рот остатки содержимого фляги — водки он выпил достаточно, чтобы свалить взрослого мужчину с ног — и неторопливо возвращается в свою просторную палатку. Делать ему нечего. В Бездне он всегда был чем-то занял: стоял на дозоре, сверял карты, читал, медитировал... Сейчас же, пользы в этих занятиях он совершенно не видит. От безделья начинает перебирать свои вещи, и натыкается на папку с бумагами. Протяжно стонет. Точно... Среди заметок о Глазах Порчи, которые он вёл для Дотторе, завалялся отчёт о затратах на экспедицию. Скарамучча, мягко говоря, не очень высокого мнения о Дельце. Но препираться с жалким человечишкой он считает ниже собственного достоинства. А потому он достаёт ручку, присаживается и, под приглушенные звуки смеха своих подчиненных, принимается выводить на бумаге корявые цифры. ** Сплетни – это то единственное, за что Скарамучча любит маленькие захолустные деревушки, разбросанные по всей территории Снежной. Местные жители и солдаты Фатуи, чьи гарнизоны расположены поблизости, ведут жизни пустые и однообразные, вечно изнывают от скуки. Жадно обсуждать любые слухи, дошедшие в эту глушь из Заполярного Дворца, есть и всегда будет их любимым и единственным развлечением. Когда он со своим отрядом прибывает в одну из таких деревень, население встречает их с искренними восторгом и интересом. Благо, тёплое приветствие длится не слишком долго, толпа быстро оставляет их в покое. И, пока его подчиненные спешат в местный бар, чтобы погреться, поесть и выпить, сам Скарамучча направляется туда совершенно с другой целью – послушать, о чем болтают длинные языки. Большинство разговоров однотипны. "Великий и могучий Капитан сразил очередного монстра в Натлане! Ох, как бы я хотела работать на него!", аж слушать мерзко. "В Ли Юэ открыли фабрику по производству стражей руин, слышал пару отрядов собираются перебросить туда", скукотища. "Новые приюты Дома Очага продолжают открываться по всему Тейвату", кому не похер? А потом упоминают Дотторе. — Нет, нет, больше ты этого нигде не услышишь. Мне об этом рассказал знакомый из Банка Северного Королевства, счастливчик работает в самом Заполярном Дворце. Так вот, он говорит, что Второй и Девятый всё время проводят вместе. Скарамучча, сидя за одиночным столиком в самом дальнем углу, чуть не давится своим напитком. Его слух в разы лучше, чем у простого человека, но даже ему приходится напрячься, чтобы разобрать весь разговор. — М-да, для Предвестников это определённо странно. — А я о чем? Он говорит, что Второй так часто ходит в кабинет Девятого, что охрана уже отчаялась и окончательно перестала пытаться его туда не пускать. — Может ему бюджет урезали, вот они об этом и спорят? Если так, то это наверняка кончится интересно. — Да вроде и не похоже на назревающий конфликт. Знакомый говорит, что Девятый тоже частенько спускается в лабораторию Второго. А потом они, как ни в чем не бывало, просто меняют тему. Никому нельзя в лабораторию Дотторе. Дотторе никого не пускает туда, никого кроме Скарамучча. Какого хрена? Что, банкир его чем-то шантажирует? Нет, нет, это даже звучит глупо – Дотторе просто убил бы его, и всё. Тогда, может он проводит ему какие-то процедуры? Нет, это тоже бред. Тогда в чем, мать его, дело?! Дотторе терпеть не может, когда кто-то наблюдается за тем, как он и его сегменты работают. Скарамучча заработал право находиться в лаборатории тем, что согласился отдать своё тело ему на изучение! Он нашёл тебе замену, тихо шепчет голос у него в голове. Ну вот это уже совсем нелепая мысль. Не мог он его заменить! Делец же простой человечишка, даже не бессмертный. Да и Скарамучча, пускай во дворце бывает не так часто, Дотторе знает уже не первую сотню лет. Он знал его ещё тогда, когда он сам был лишь человеком! Это благодаря нему Дотторе стал Доктором! Дотторе доверяет ему, делится с ним конфиденциальной информацией! Нет, не мог он так просто найти ему замену! Может быть эти придурки просто всё не так поняли? Наверняка Дотторе всего пару раз заходил к банкиру, но пока слухи дошли до сюда, количество этих визитов приумножилось для драматического эффекта. Тебя снова предадут. Скарамучча сжимает стакан в руке с такой силой, что по стеклу бегут трещины, осколки впиваются в ладонь. Злобно шипя, он ослабляет хватку, вскакивает из-за стола и вылетает из бара в холодную ночь. Мороз ему не страшен, но всё тело почему-то бьёт крупная дрожь. Глупо. Глупо. Глупо! Это просто дурацкий грёбаный слух, вот и всё! По дороге на постоялый двор, где их отряд планировал заночевать, он подумывает о том, чтобы прямо сейчас отправиться во дворец. Если выдвинутся сию же минуту, то часов через пять он уже будет на месте. Но тогда Пьеро устроит ему выговор за то, что он бросил свой отряд... Поэтому, он просто находит ящик водки и пьёт до тех пор, пока в системе что-то не замыкает, вынуждая наконец провалиться в сон. ** —...Он что, умер? — Дурак, он же бессмертный! Он не мог умереть! — А как это вообще можно проверить? У него нет ни дыхания, ни пульса! — Ну не знаю, пихни его. — Сам пихни. — Спасибо, мне ещё жить не надоело! — Оглянись, мы вломились в его комнату! Мы и так уже не жильцы! — Не говори т–... Скарамучча резко открвает глаза, и разбудившие его голоса сливают в поток испуганных извинений и ругательств. Всё вокруг плывёт, картинка отказывается входит в фокус. Ощущение того, что что-то давит ему на мозг немного отступило, но на смену ему пришло чувство полной дезориентации. — Господин Сказитель, сэр? — боязливо окликает один из голосов. Одна из причин, почему он так ненавидит спать – каждый раз его системам требуется слишком много времени, чтобы стабилизироваться и начать работать как положено. — И какого хрена вы тут забыли? — шипит он, пытается сесть. Боги, они даже не на кровати лежит, а на полу, вот позор! И... это он сам вчера забыл запереть дверь, или они выломали замок? Оперативники, все четверо, отступают на пару шагов. — Сэр, мы должны были выдвинуться час назад, — хватает смелости сказать одному из них. Бл–... Он готов их голыми руками разорвать на куски, на столько ему сейчас стыдно. — Отправляемся через пятнадцать минут. — Так точно, сэр! Скарамучча хватается руками за край кровати и с трудом поднимает на ноги. Конечности мерзко скрипят. Сон явно не помог – телу по-прежнему требуются чистка и полная перезагрузка. А для этого ему нужно к Дотторе. Точно. Дотторе. Вчерашние тревоги сейчас кажутся далёким и почти что смешными. Скоро он пребудет в Заполярный Дворец и поймёт, что зря переживал. Да, занесёт этот дурацкий отчёт Дельцу, и сразу же пойдёт в лаборатории к Дотторе. И всё снова будет в порядке. Он быстро одевается, собирает вещи, и спешит на встречу со своим отрядом. ** Отряды Фатуи, возвращающиеся после долгого отсутствия, не редко встречают угощения, торжественные речи и звуки фанфар. Но их экспедиция слишком мала для подобных пышных приветствий, и они прибывают незамеченными. Слава Царице за это. Скарамучча не один из "крутых Предвестников", вроде Капитано, но обычно он не тиранит подчинённых лишний раз, разрешает им говорить между собой во время долгих переходов. Сегодня же, на протяжении всей дороги во дворец, никто не смеет проронить и слова. Это дико действует на нервы и, при первой же возможности, он спешит оставить свой отряд. Если действовать по протоколу, то ему полагалось первым делом идти к Пьеро и отчитаться о результатах экспедиции. Но Пьеро может и подождать до вечера, с него не убудет. Вместо этого, он сперва заносит свой скромный багаж к себе в комнату — за несколько столетий здесь по-прежнему пусто, почти не прибавилось личных вещей — и направляется прямиком к кабинету Дельца. Чем быстрее он покончит с бумажной волокитой, тем лучше для всех. — Ох. Ты вернулся. Марионетка. И с ней, как всегда, её тупые жестяные шавки. Жалкое зрелище, ни на что она не годится без своих роботов. — Давай догадаюсь, ты эту бумажку Дельцу несёшь? — щурится она. Скарамучча может на пальцах одной руки посчитать, сколько раз они до этого с ней говорили. И это при том, что она всё время во дворце, никогда из него не выползает. Дотторе и тот, хотя бы ради приличия, время от времени посылает свои сегменты на миссии. — Если да, то спешу разочаровать. Его нет на месте, — говорит она ему в спину, когда он проходит мимо неё. — Что очень досадно, ведь сегодня последний дней подачи заявок на финансирование новых проектов. Мне пришлось оставить все бумаги его ассистенту, ужас. Что-то холодное и неприятное ползёт у Скарамучча по спине. — Что, он уехал куда-то? Выражение лица Марионетки абсолютно ничего не выказывает. — Нет. — На встречу ушёл? Договаривай уже, раз начала. — Думаю, он сейчас в лаборатории Дотторе. Что-то холодное и липкое превращается в обжигающую ярость, и переполняет собой всё его тело. — А я даже понятия не имею, что они там делают, — в её голосе слышится столько искреннего и неприкрытого раздражения, что Скарамучча точно знает – она не врёт. — Последние четыре месяца я чуть ли не каждый дней вижу их вместе! Агх, я прямо чувствую, Дотторе в этот раз получит огромную прибавку к бюджету, а нам всем придётся довольствоваться остатками, и–... Плевать Скарамучча хотел на её бюджет, да и на собственный тоже. Гораздо важнее то, что слухи оказались правдой. Тебе нашли замену. Нет. Нет. — ...–с ним почти невозможно добиться встречи один на один, такой он, видите ли, занятой! Но вот на Дотторе у него время всегда есть–... Почему она всё никак не перестанет говорить? Почему ноги не слушаются? Почему? — ...–постой-ка. Ты же знаешь Доктора лучше, чем другие, нет? И в лабораторию тебе можно. Сходи и выясни, что они там делают вдвоем, потом расскажешь мне. — А с какого хера я тебе должен что-то рассказывать? — с трудом выдавливает Скарамучча, из последних сил пытаясь держать себя в руках. — Потому что тогда я буду должна тебе что-нибудь взамен. Бред какой-то. Скарамучча срывает с места и несëтся по коридору к лаборатории, на бегу запихивая скомканный отчёт в карман. Суставы щёлкают и хрустят, в голове гудит, дышать нечем. Маршрут этот ему до боли знаком, сотни раз он уже спускался по этим лестницам, проходил по этим залам. Всё вокруг выглядит как и всегда, ничего не изменилось. Не изменилась и дверь в лабораторию, громоздкая и неприступная. Трясущимися руками, он яростно нажимает на кнопки кодовой панели. ...Ничего не происходит. Дотторе сменил код?! Он не менял его последние пятьдесят лет, что за нах–... Скарамучча со всей силы бьёт кулаком по двери. Результат вполне предсказуем – на поверхности из титанового сплава не остаётся и следа. Он отступает на шаг. Электро Глаз Порчи на секунду вспыхивает фиолетовым светом. Следующий удар приходится по кодовой панели, и во все стороны разлетаются кнопки и искры. Он заносит руку в третий раз. Дверь открывается. — Какого хрена ты тут делаешь? — шипит на него Омега. Омега. Скарамучча ненавидит Омегу. Из всех сегментов он самый наглый и самовлюбленный. Даже Прайм пару раз в году бывает готов признать, что в чём-то был не прав. Но только не Омега. — Где Прайм? — он просто хочет встретиться с ним, убедиться, что всё в порядке–... — Прайм сейчас занят. Давление внутри его грудной клетки и черепа нещадно усиливается. — Пошёл вон отсюда, нехер тут истерики закатывать, — Омега машет на него рукой, словно пытаясь прогнать птицу или мелкую зверушку. — Мне нужна полная перезагрузка. — Жалость-то какая. Иди поплачь об этом, желательно где-нибудь подальше от–... Скарамучча с силой толкает его в сторону и влетает в лабораторию. Внутри его сразу же встречаются ещё четыре сегмента — Дельта, Эта, Тау и Тета. Самого Прайма нигде не видно. — Ты чего творишь?! — пронзительно визжит Дельта. Ах, самый кровожадный из них. Его Скарамучча тоже ненавидит. С остальными тремя всё проще. Тау занудный и скучный, Тета сговорчив и покладист, а Эта настолько дружелюбный, что аж бесит. Они не из тех, кто сначала убьют, а потом уже будут задавать вопросы. В отличии от Омеги и Дельты, которые обмениваются быстрым взглядом и набрасываются на него. У них нет Глаз Порчи, — Прайм конфискует их каждый раз, когда они возвращаются с миссий — но их двое, и Скарамучче в силе и скорости они ничуть не уступают. Они, как-никак, были созданы по его подобию. — Вы сейчас что-нибудь сломаете! — орёт Тау. Скарамучча ловко отскакивает в сторону, Омега промахивается и удар приходится об пол. Остаётся вмятина. Теперь кричат уже все пятеро. Пять почти идентичных голосов смешиваются в оглушительную какофонию, Скарамучча даже не пытается их слушать. Всё его внимание сконцентрировано на двери в дальней стене, ведущей в кабинет. — Да схватите вы его уже! — Что вообще происходит?! — Эта грëбаная кукла вконец взбесилась! — Не разбейте ничего! — Позовите–... Скарамучче во второй раз удаётся удачно увернуться, и вот он у цели. Хватается за дверную ручку, со всей силы тянет на себя. Внутри никого нет. ...Погодите-ка. Это что, новая мебель!? Тебе нашли замену. Дельта сбивает его с ног и всем своим весом придавливает к полу. Скарамучча извивается под ним, замахивается свободной рукой, готовясь выпустить ему в лицо пучëк молний. Не успевает. Подоспевший Омега выхватывает у него Глаз Порчи и швыряет его в стену. Слышится звон, во все стороны сыпятся лиловые и пурпурные огоньки. Под потолком взрывается лампочка. Скарамучча не сдаётся. Обезоруженный, он продолжает вырываться, лягаться и кусаться, вот только всё напрасно. Вдвоём, Дельта и Омега неизбежно берут над ним верх. Когда же присоединяются Тау и Тета, им и вовсе удаётся почти полностью обездвижить его. А потом Эта с довольным хихиканьем отрывает ему ноги. Скарамучча может чувствовать боль. Ещё одна способность, подаренная ему его предусмотрительной создательницей. Ведь боль, иногда, бывает полезна. Боль служит верным сигналом о том, что с твоим телом что-то не так. Боль не даёт по глупости навредить самому себе. Но, Боги, прямо сейчас это больше похоже на злую шутку. Скарамучча корчится на полу, с трудом сдерживая крик. Это свет мигает, или у него периодически темнеет в глазах? Жидкость, заменяющая ему кровь, ручьями льётся на пол, образуя растущую с каждой секундой лужу. И самое обидно, он ведь сам в этом виноват. Чего он ещё ожидал, врываясь сюда? Только так всё и могло кончиться – болью и оторванными конечностями. Но причинить боль и разорвать на куски его должен был Прайм. Прайм должен был уделить ему хоть минуту внимания, должен был одним своим появлением развеять все эти дурацкие слухи. Он должен был–... Глаза всех сегментов разом загораются красным. — Что за нахрен ты тут устроил? — все они разом злобно скалятся на него. Наконец-то. Наконец-то. — Иди сюда и почини меня. — Починить тебя? — негодующе гудит хор голосов. — Да за эту выходку тебя стоило бы оставить отмокать в луже собственной крови всю оставшуюся неделю! Кем ты себя возомнил, вот так врываться сюда? Сказали же тебе, я занят. Кем он себя возомнил? Да так, он всего лишь тот, кто отдал Дотторе всё, что у него было! Почему, почему его никто никогда не слушает? Никто никогда ни во что не ставит? — Я сейчас провожу вскрытие, — продолжают голоса. — Ты что, пару часов подождать не мог? Скарамучча звучит откровенно жалко, он и сам это понимает. — Иди сюда, п–... — Нет. Лежи и думай о своём поведении–... — Прайм замолкает. Пауза длится долго, слишком долго. Как будто он слушает кого-то. — Нет, нет, он абсолютно точно может подождать. Скарамучча приподнимается на руках и, из последних сил, кидается на Дельту, впечатывает его в стену. Тут же Прайм обрывает связь, и сегменты снова всей сворой налетают на него. — Ты мне голову разбил! — хрипит Дельта. По лицу у него тонкими струйками капает та же жидкость, которой истекает и сам Скарамучча. — Ах ты мразь, да я тебя сейчас–... Дверь операционной с грохотом распахивается. Почему-то только сейчас Скарамучча обращает внимание на музыку. Дотторе столетия подряд крутил на повторе одни и те же пластинки, он их все знает наизусть... Но та мелодия, что играет сейчас, ему не знакома. Даже жанр не тот, словно выбрал её кто-то совершенно другой ...И этот "кто-то другой", Делец, неторопливо выходит из операционной вслед за разъярённым Праймом, лениво оглядывается по сторонам. Нет, нет, нет–... — Хочешь по-плохому? Будем по-плохому, — Прайм чуть ли не рычит. — Омега, Тау, избавьтесь от тела и поместите Кабукимоно, — Скарамучча давиться нервным смехом. Сколько лет никто его так не называл... — на операционный стол. Эта, осмотри Дельту и окажи ему медицинскую помощь, если необходимо. И Тета, замени уже эту сраную лампочку. Омега бесцеремонно поднимает Скарамучча с пола. Перед глазами всё плывёт, на какое-то время мир погружается во тьму. Затем, лицо обжигает холодный яркий свет, и от резкого удара об стол он прикусывает язык. Кожаные ремни стягивают грудь и руки. Больно. Очень, очень больно. Всё тело изнывает в агонии. Он пытается вырваться. Пытается хотя бы развернуть голову так, чтобы снова увидеть Дельца — этого смертного человека, которым его заменили. Который всё испортил. В ушах гулко стучит, но даже так он всё ещё слышит Дотторе. Слышит, как он говорит с Дельцом. В его голосе столько... уважения. Заботы. Заботы! С каких это пор Дотторе о ком-то заботиться? О Скарамучче он никогда не заботился, это уж точно! О нём вообще никто не заботился, с тех самых пор как умер тот ребёнок из Татарасуны. Умер, и оставил его одного–... — ...–череп мне проломил! — ноет Дельта. — Ну, ну, я уверен, что ты выживешь, — отвечает ему Делец, перебирая его волосы длинными пальцами, чтобы получше рассмотреть рану. — Эта тебя неплохо подлатал. Дельта льнёт к его ладони, напоминая всем своим видом побитого, но довольного пса. Эта прямо-таки светится от услышанной похвалы. Скарамучча отчаянно дёргается, пытаясь–... Прайм снова появляется в поле зрения, опускает на стол рядом сумку с инструментами. На Скарамучча он даже и не смотрит. — Панталоне, иди сюда. — Ох, я могу посмотреть? — Это ему в наказание за то, что он помешал нам своей истерикой. К тому же, он и сегменты устроены почти одинаково, для тебя это будет полезный и познавательный опыт. Скарамучча хочет выругаться, но голос не слушается. Подводит и слух, разбирать отдельные слова становится всё труднее. Дверь закрывается, и они остаются втроём. Он, Прайм, и Делец. Нет, нет, это неправильно. Делец должен уйти, пускай он уйдёт–... Прайм начинает раздевать его. Стягивает накидку, остальную одежду срезает скальпелем. Крупные тëмные лоскутки усыпают пол. — У сегментов тоже суставы на шарнирах? — Нет. Этот аспект дизайна я усовершенствовал. И, как я уже говорил, боли сегменты тоже не чувствую. В отличие от него. И Дотторе отрывает ему руку. Скарамучча открывает рот в болезненном крике, но из горла не вырывается ни звука. — Его голосовой модуль иногда барахлит. При создании сегментов этот дефект я также учёл и исправил. — Хмм... Как любопытно, у него нет гениталий. Что-то горячее течёт у него из глаз. — Изначально тело было более женственным, по образу и подобию Сёгун Райдэн. Но по его просьбе я внёс некоторые изменения. — Он плачет. — Это не слезы, а кровяная сыворотка. Смотри – если потрогать вон тот оголённый провод, то–... Всё тело Скарамучча бьётся в бешеных конвульсиях. — А теперь взгляни сюда, видишь? Это коррозия. Бездна разъедает всё, что попадает в неё. — Хм. Осмелюсь предположить, что на тело простого человека это влияние ещё более губительно. — Верно. Но это не отменяет того факта, что его системы сильно повреждена. Дай мне руку, я покажу тебе, как–... Перед глазами плывут чёрно-белые пятно. Он снова пытается закричать, но тщетно. — Да, да, — почти с благоговением выдыхает Дотторе. — Вот так переподключают нервные окончания. Но, чтобы полностью устранить последствия прибывания в Бездне, нам понадобиться отсоединить и эту руку от тела. — Он не умрёт от этого? — Нет. Пока голова не отделена от туловища, с ним всё будет в порядке. Можно даже разрезать его, если есть необходимость. Прежде чем Скарамучча успевает хоть что-то понять, лезвие скальпеля вспарывает его–... ** Как же ярко. Скарамучча быстро и часто моргает, пытаясь понять, что происходит. Боли больше нет. И нет больше ощущения, что на мозг и грудь что-то давит изнутри. Он чувствует себя... как новенький. Медленно и осторожно, он перемещается в сидячее положение. Он в операционной, на столе. Одет и не связан ремнями. Все конечности на месте, и больше не скрипят и не щёлкают при каждом движении. Через открытую дверь льётся классическая музыка, Фонтейнский мотив. Эту композицию Скарамучча узнаёт. Нормально. Всё вокруг кажется совершенно нормальным. Он сидит и не смеет пошевелиться. Не считая музыки, вокруг тихо. Всë чисто убрано, будто и не было ни драки, ни вскрытия. ...А потом он встаёт, поднимает с кушетки свою накидку, и иллюзия того, что всё нормально, стремительно рушится. Из кармана выпадает скомканный листок бумаги. Отчёт для Дельца. Вместо вполне оправданной ярости, его тело наполняет промозглое безразличие. Он молча выходит из операционной. Всё лежит на своих местах. Сегментов поблизости не видно. Прайм вообще сейчас здесь? Хоть кто-нибудь–... Скарамучча толкает дверь кабинета и вздрагивает, увидев Прайма. Он правда думал, что его там не окажется. — А, проснулся наконец, — безразлично приветствует его Дотторе, не поднимая глаз от своих записей. Скарамучча проглатывает ком в горле. Вопреки всем его надеждам, новая мебель никуда не делась. Стулья, стол, ковёр, обогреватель в углу. Скарамучча потерянным взглядом осматривается, глаза цепляются за календарь на стене. К собственному ужасу он обнаруживает, что проспал три дня. — Ты сюда извиняться пришёл, или и дальше будешь стоят тут как истукан? — спрашивает Дотторе. — ...Что происходит между тобой и банкиром? Дотторе поднимает к нему голову. — Что ты сказал? В глубине души Скарамучча уже смирился с тем, что всё потеряно, лишь поэтому ему и удаётся сохранять голос спокойным. — Ты позволил ему устроить перестановку в своём кабинете. Разрешаешь наблюдать за своими экспериментами. И Марионетка сказала мне, что вы каждую свободную секунду проводите вместе. Дотторе открывает рот. Потом закрывает обратно. На памяти Скарамучча это, кажется, первый раз, когда Доктору нечего сказать. — Уже даже за пределами дворца ходят слухи о том, что ты замучил охрану Дельца своими бесконечными визитами, — с губ срывается истеричный смешок. — А то, как ты и твои сегменты ведëте себя рядом с ним, это и вовсе похоже на–... — Хватит! — Дотторе ударяет по столу кулаком и резко встаёт. Всё тело заметно напряжено, щеки порозовели. — Так вот почему ты ворвался в мою лабораторию? Чтобы утроить истерику из-за того, что мы с Панталоне теперь партнёры? — У тебя уже есть партнёр, я! Зачем тебе–... — Ха! С каких это пор ты такой шутник? — Дотторе обходит стол и подходит к нему вплотную, прожигая взглядом. Скарамучча упрямо не отводит глаз. — Ты всего-навсего эксперимент. Бесполезная кукла. Всегда был, и всегда будешь. Помни своё место. Скарамучча всего трясёт. — Пошёл вон отсюда. Тебе повезло, что Панталоне стало тебя жалко, иначе ты до сих пор валялся бы без рук и ног. Скарамучча выскакивает из кабинета как ошпаренный. "Стало тебя жалко", ха! Ну разумеется! Сначала этот банкир занимает его место, разрушает всё, а теперь ему ещё хватает наглости жалеть его–... Он не глядя бредёт по коридорам. Останавливается у кабинета Дельца. Охрана пытается остановить его, но он просто небрежно отталкивает их со своего пути и заходит внутрь. Всё доступное пространство, каждая горизонтальная поверхность и каждый угол, уставлены всевозможным дорогими хламом — комната больше похожа на музей, чем на рабочее помещение. В самом центре за массивным столом сидит и сам Делец, на кресле напротив пристроился какой-то бизнесмен. От чего-то, у Скарамучча руки так и чешутся выкинуть этого человека в окно. Делец поднимает на него глаза, а затем вежливо улыбается бизнесмену. — Извиняюсь, но не могли бы мы закончить этот разговор чуть позже? Похоже, господину Сказителю и мне нужно переговорить. — К-конечно. — Замечательно. Мои ассистенты в скором времени обязательно с вами свяжутся. Бизнесмен торопливо удаляется, они остаются один на один Скарамучча стискивает зубы. — Ну? — скучающим тоном обращается к нему Делец. — Поздравляю, ты только что помешал мне заключить очень выгодную сделку. Зачем ты пришёл сюда? Скарамучча–... Скарамучча не знает. Он стоит неподвижно, как ледяная статуя, и чувствует себя последним идиотом. — Напоминаю, что к концу недели мне от тебя нужен отчёт. — Доктор... Делец сцепляет руки перед собой и наклоняется, внимательно слушает. — Хм? — ...те, кому хватает глупости связаться с Доктором, обычно добром не заканчивают. Если только он сможет найти способ убедить его–... — Мне это прекрасно известно, уверяю. Я слышал много разных слухов ещё за долго до вступления в Фатуи. А теперь я и своими глазами всё увидел. Вы с Дотторе устроили весьма... впечатляющее шоу. Ты его здорово разозлил, — он заправляет за ухо чернильно-чёрную прядь. — Но. Я думаю, он скоро остынет. А я, в свою очередь, готов сделать всё в моих силах для того, чтобы подобное больше не повторилось. Окончательно сбитый с толку, Скарамучча медленно моргает. — ...Что? — Дотторе сказал, что тебе нужны полный медосмотр и перезагрузка раз в несколько месяцев, верно? Это очень личная процедура, и я извиняюсь за то, что невольно стал её свидетелем. В будущем, если хочешь, можешь сообщать мне о предстоящих визитах к Доктору заранее, и в эти дни я воздержусь от посещения лаборатории. В этот раз, тебе правда просто не повезло выбрать самое неподходящее время. Мы были заняты вскрытием – Дотторе показывал мне последствия использования бракованного Глаза Порчи, вероятно надеясь выжать из меня прибавку к бюджету – и, из-за возникших в процессе непредвиденных и крайне неприятных обстоятельств, он уже был не в духе. — Ты... позволишь мне видеться с Дотторе? Делец чуть сдвигает брови. — ...Да? Не думаю, что я в праве запрещать тебе видеться с кем бы то ни было. У Скарамучча голова идёт кругом. Внезапно, он чувствует себя ещё глупее чем раньше, если это вообще возможно. Неслушающейся рукой он лезет себе в карман и достаёт оттуда комок бумаги. — Вот, — тихо, почти невнятно говорит он, расправляя измятый листок на столе. — О, это значительно упрощает мою работу. Спасибо. Скарамучча отступает на шаг. — Я не хочу быть твоим врагом, — спокойно говорит ему Делец, пробегая глазами по содержимому отчёта. — И вмешиваться в твои отношения с Дотторе я тоже не намереваюсь. — Он ведёт себя странно из-за тебя, — шепчет Скарамучча. Пальцы Дельца на секунду впиваются в бумагу и едва не рвут ее, потом снова расслабляются. Всего секунда, но Скарамучча замечает. И ему всё становится ясно. — В таком случае, приношу за это свои извинения, — Делец больше не смотрит на него. Скарамучча выходит из кабинета. На душе у него, кажется, стало только хуже. А вроде и наоборот, немного полегчало. Всё изменилось. Но не так сильно, как он боялся. Ему не нашли замену. Делец... Делец теперь просто есть, и с его существованием придётся смириться. Как придётся смириться и с тем, что Дотторе, кажется, полностью очарован этим человеком. В этом Скарамучча окончательно убеждает кода, случайно обернувшись, замечает за углом силуэт Омеги. Он притаился в тени и охраняет кабинет Дельца, прямо как настоящий сторожевой пёс. ** — Делец просто смотрит, как он проводит свои эксперименты, вот и всё, — бормочет он, когда Марионетка открывает ему дверь своей комнаты. Одета она в лёгкое платьице, светлое и неожиданно простенькое. — Чего? — В лаборатории, три дня назад. Ты хотела знать, чем они занимались тогда, вот я и рассказываю – они проводили вскрытие. Дотторе говорит, что теперь они партнёры. — Ох. Скарамучча не поднимает на неё глаз. — ...Ну, звучит похоже на правду, — задумчиво тянет Марионетка. — А ты как думала, что они там делают? — Не знаю. Они себя так ведут в последнее время, я не удивилась бы, если... А, неважно. Скарамучча прекрасно понимает, что именно она хотела сказать, и ему делается тошно. — ...Ты правда ворвался в его лабораторию? — любопытствует Марионетка. — Потому что выглядел ты тогда именно так, будто собираешься попытаться ворваться в его лабораторию. Он не знает, почему они до сих пор продолжают говорить. Он даже не знает, зачем вообще пришёл сюда. — Да. Она хмурится. — Вы с Дотторе, кажется, довольно близки. Ты его ревн–... В жизни он не чувствовал такого отвращения. — Нет! Я–... Где-то вдалеке хлопает дверь, и они замирают. — Сюда, проходи, — Марионетка манит его рукой. — У стен есть уши. И Скарамучча, по какой-то неведомой причиной, принимает её приглашение. Переступив через порог, у него моментально возникает ощущение, что они покинул Заполярный Дворец, и оказались в роскошном особняке где-то в Фонтейне. Изящная мебель, узорчатые обои... и даже канделябр здесь есть. Одни только роботы резко выделялись из общей картины. Одна из механических гончих замечает Скарамучча и грозно рычит. — Смирно, — топает ногой Марионетка. — Если ты ты думаешь, что я злюсь, потому что хочу–... Хочу, чтобы Дотторе вот так вот бегал за мной, то ты охренеть как ошибаешься! — Скарамучча сплевывает. Он хочет, чтобы Дотторе уделял ему внимание. Уважал его. Ценил его. Он не хочет... этого! Брррр! — Они оба друг за другом бегают, — не без желчи шепчет она. Скарамучча не знает, что на это ответить. Нет, правда, почему он вообще решил прийти сюда сразу же после встречи с Пьеро? — Ну, — Марионетка пожимает плечами. — стало быть за мною должок. Чего ты хочешь? — Ничего. — Так не интересно. Скарамучча направляется к двери. — Если тебе когда-нибудь понадобится, чтобы твоё тело починили или как-нибудь модифицировали, то я–... — Ты просто ищешь предлог посмотреть, как я устроен изнутри, нет? Она мило улыбается ему. Он захлопывает за собой дверь.