A Collision in Slow Motion

За пять сотен лет Синьоре лишь несколько раз доводилось видеть, чтобы честь стать одним из Предвестников выпадала простому смертному человеку. Да и тогда, разумеется, все они занимали лишь самые низшие ранги: Девятые, Десятые, Одиннадцатые... И все были слабы. Недостойны того, чтоб их имена запомнили. Неспособны оставить за всю свою быстротечную жизнь даже самый ничтожно малый след. ...А потом Седьмой, на ранг выше её самой, издох — кто бы мог подумать, что эта порожденная Бездной смертоносная тварь окажется не такой уж и живучей? — и Царица, во всей своей несравненной премудрости, назначила новой Семёркой человека. Нет, Синьора любит Царицу всем своим существом и останется верна ей до последнего предсмертного вздоха. После безвременной гибели её горячо возлюбленного Рустана именно Она дала ей новую цель, помогла обрести новый смысл в жизни. Но это вовсе не значит, что она всегда согласна со всеми Её решениями. Вот и новость о назначении новой Седьмой отозвалась в ней тогда презрением и непониманием. Эта девушка из Фонтейна — нет, не девушка, девочка, ей не исполнилось ещё и тридцати — бесспорно гениальна, и в создании смертоносных механизмов может потягаться с самим Дотторе, но... Она смертна. А смертные, как известно, ужасно хрупки. Но всё же пути назад теперь не было. Новая Сандроне принесла с собой ветра перемен, и начавшиеся изменения уже нельзя было никак остановить. Царица пересмотрела свои приоритеты. Отныне при выборе новых Предвестников Она перестала отдавала столь явное предпочтение бессмертным существам, что не могли предложить ничего кроме грубой силы. И теперь Она решила назначить новым Девятым грёбаного банкира. Конечно, Фатуи и до этого приходилось иметь дело с банкирами. Все они, в той или иной степени, вызывали у Синьоры лишь отвращение. Похожие друг на друга как капли воды, бесчестные трусы, легко ломающиеся под малейшим давлением. Жалкие жизни, каждой из которых довольно быстро пришёл жалкий конец. Двоих прикончил лично сам Дотторе, недовольный тем, что его бюджет неосмотрительно попытались урезать. И именно поэтому-то Синьора всё и не может понять, почему Царица благословила кого-то подобного этим слизнякам на вступление в ряды Её Предвестников. Она стоит у дальней стены церемониальной залы, прислонившись к холодной как лёд колонне. Остальные Предвестники тоже здесь, но ни один из них не спешит начать дружескую беседу с другими... Одна только Коломбина, как всегда, вьётся хвостиком вокруг новой Четвёртой. Хотя, наверное, стоит перестать называть её "новой" — уже три года прошло с тех пор, как она заняла своё место среди них. Царица и Пьеро вместе с Девятым должны были приди ещё десять минут назад, но их всё нет и нет. Задерживаются. И из-за этой задержки все присутствующие сейчас немного на взводе. Все, в том числе и Дотторе, который с чего-то решил подойти и своим присутствием бесцеремонно нарушить её покой. Считает ли она Дотторе своим другом? Царица упаси, нет. Правильнее будет сказать, что они просто коллеги, которые неплохо ладят. За четыре века, знаете ли, можно поладить с кем угодно, даже с таким типом как он. Сама она старше его чуть больше чем на сотню лет и помнит Доктора совсем молодым, ещё до того, как он обрел бессмертие и обзавёлся толпой клонов-сегментов. Уже тогда характер у него был исключительно мерзкий, и с годами уважения к чужим жизням вовсе не прибавилось, а вот нездоровой одержимости своими экспериментами, наоборот, как будто стало только больше. Однажды он настолько ушёл с головой в один из своих гениальных проектов, что Синьора не видела его почти десять лет к ряду... Лишь изредка тут и там ей попадались на глаза куда-то несущиеся сломя голову сегменты. Если честно, даже факт того, что вечно занятой Дотторе сегодня потрудился лично явиться сюда уже удивлял. Подобные собрания он терпеть не мог, считал ужасной тратой времени, и вместо того, чтобы ходить самому, обычно посылал на них одного из своих сегментов, Омегу. Иногда Синьоре кажется, что его она знает лучше, чем оригинал... — Чем дольше их нет, тем сильнее я начинаю подозревать, что этот Девятый уже не выдержал стресса и либо сбежал, либо сдох от страха, — тонкие губы Дотторе кривятся в издевательской ухмылке. — Ох, что я слышу... Что же ты, совсем не доверяешь выбору Царицы? — Даже не начинай. Я знаю, ты тоже в толк не возьмёшь, с чего это какому-то жалкому банкиришке выпала такая честь. Да у него даже Глаза Бога, тц. — Может это для того, чтобы он протянул хоть чуть дольше своих предшественников? Убийство другого Предвестника тебе легко с рук не сойдёт, вот и будешь думать дважды, прежде чем пытаться выпустить ему кишки, — предполагает Синьора, склонив голову на бок. Дотторе в ответ закатывает глаза. Она это точно знает, пусть и не видит — верхняя половина его лица, как и всегда, скрыта маской. За столько лет она так ни разу и не видела, чтобы он её снимал... Даже цвет его глаз она знает лишь потому, что один из сегментов, молодой и наглый, носит маску другого вида и из узких её разрезов стреляет направо и налево кроваво-красными взглядами. Дельта, кажется так его зовут...? Он ей никогда не нравился. — Я убил всего только двоих. И, к твоему сведению, оба были некомпетентными кретинами. — Мгм... Напомни-ка мне, сколько миллионов моры уходит на твои эксперименты каждый месяц? — А с каких это пор ты защищаешь банкиров? — Ну что ты. Вовсе я их не защищаю. Оба были бесполезны и со своими обязанностями не справлялись. Я лишь говорю, что ты значительно усложнял их работу, вот и всё. — И что с того? Мои эксперименты – это не прихоть, а необходимость. Не побоюсь сказать, что вся наша организация продолжает существовать во многом благодаря им! Вот с этим Синьора поспорить не может, как бы ей ни хотелось. С её стороны нелепо было бы отрицать важность работы Дотторе, когда одно из его творений пристёгнуто чуть выше её левого бедра, переполненное Крио-энергией и источающее приятный холодок. — ...Создание Глаз Порчи действительно одно из твоих величайших достижений. Идея Царицы, воплощённая в жизнь твоими руками... Никто и не пытается оспаривать её важность для Фатуи. — Один из тех банкиров всё же попытался, решив урезать бюджет этого проекта на треть. За что и поплатился. Тьфу ты, жалкий человечишка! Все они такие, безмозглые и бездарные. — Тише, тише. Если Седьмая услышит, это может ранить её чувства. — Я бы раскрошил её шейные позвонки в муку, кто бы мне позволил. Эта мелкая дрянь, смеет посягать на мою ра-... Наконец-то, двери залы распахиваются. Первым входит Пьеро, и под мертвенным взглядом его глаза Предвестники притихают, принимают должный вид и спешат занять положенные им места. Вслед за ним торжественно шествует Царица, облачённая сплошь в роскошные белоснежные меха. А замыкает процессию человек, выглядящий как полная Её противоположность. Она – бела как свежий снег, и искрится в своём великолепии как льдинка на солнце; он же одет во всё чёрное – чёрные меха и черный шёлк, чёрные перчатки и чёрные волосы. Лишь только серебряная оправа его очков и драгоценные перстни на длинных пальцах поблескивают в холодном полумраке Заполярного дворца. Синьора прищуривает глаза и пытается угадать, сколько же ему лет. Двадцать восемь? Тридцать? Одно она можно сказать наверняка – выглядит мужчина очень и очень недурно, и явно прекрасно знает об этом. С Дотторе сталось бы "поприветствовать" нового коллегу свистом или оскорбительным выкриком. Что уж там, Синьоре самой так и хочется отпустить язвительный комментарий про то, что одет Девятый словно пришёл на похороны... Но сейчас не время и не место для такого, она это понимает и прикусывает язык. Доктор же не был обременен ни хорошими манерами, ни тактом, — по крайней мере, такое впечатление у неё сложилось после общения с его сегментами — и держать свои мысли при себе явно не привык. Так почему сейчас он молчит? Что, получается, оригинал всё же умеет вести себя лучше, чем сегменты? Но нет, не так всё просто — она оборачивается взглянуть на Дотторе и, к своему удивлению обнаруживает, что он застыл на месте, словно заледенел. Даже дышать перестал. Проходит целая крошечная вечность, прежде чем он наконец оттаивает, крупно вздрагивает всем телом и жадно глотает ртом воздух. Пьеро и Царица представляют банкира — Панталоне, Делец. Синьора, признаться, слушает их в пол уха, её внимание всецело сосредоточено на Дотторе и на его охрененно странном поведении. Как бы на его месте вёл себя Омега? Так же? Что-то подсказывает что нет, что уж он-то не стоял бы как истукан, точно выкрикнул бы какую-нибудь гадость. А этот Дотторе... Всё молчит, глаз от Девятого оторвать не может. Сам Девятый в их сторону и не смотрит — его взгляд устремлен поверх их голов, куда-то в даль. Точно высматривает что-то, видимое лишь ему одному. Пьеро упоминает о том, что Панталоне он сам лично порекомендовал на эту роль. О том, что он уже не первый год работает в Фатуи, о его стремительном карьерном росте и потенциале. Потом, возможность сказать пару слов дают и самому банкиру. Синьора сразу же узнает его акцент — Ли Юэ. Нужно отдать ему должное, у него очень хорошо пытается скрывать его, но, увы, всё же недостаточно хорошо. В остальном, сама его речь — что-то что-то там про амбиции и про золотое сердце, перекачивающее мору по всему Тейвату — звучит красиво и хорошо поставлено. И чем дольше он говорит, чем страннее ведёт себя Дотторе. Перестал дергаться, снова замер. Снова дыхание сбилось. Синьоре безумно хочется ткнуть его острым ногтем под рёбра или пощёлкать пальцами перед лицом. Банкир продолжает и продолжает говорить, явно не одну неделю репетировал. В словах нет ни эмоций, ни крупицы искренности, но... Чего ещё ожидать от новоиспеченного Предвестником? Наконец закончив, он учтиво кланяется, и все они, как и подобает, отвечают тем же. Даже Дотторе, надо же. Формально, на этом церемония закончена, и пока Панталоне с вежливой улыбкой что-то говорит Пьеро и Царице, остальные Предвестники разбредаются по зале. Синьора старается ни на шаг не отставать от Дотторе.  — Ну, вспомнил наконец, как надо дышать? — громким шёпотом интересуется она, стоит им двоим отступить к дальней стене. Дотторе оборачивается так резко, словно ему только что отвесили пощёчину. — Чего? Ну наконец-то, хоть пару слов сказал. Уже хорошо. — Стоило тебе взглянуть на банкира, и ты словно дышать разучился. Вот я и проверяю, что этот бесценный навык не покинул тебя окончательно. Неровен час задохнёшься. — Я не-... — Милый, я стояла рядом с тобой, и всё видела. У тебя дыхание перехватило, и ты глаз от него отвести не мог, не отпирайся. — Я просто давно не сталкивался с кем-то, кто одним своим видом так меня раздражает, вот и засмотрелся, — яростно шипит Дотторе в ответ. — Ты сама на него взгляни, во что он вырядился! — Словно на собственные похороны пришёл, да, — Синьора кивает. Панталоне подходит к Капитано и о чём-то заговаривает с ним. Видимо, он собирается обойти всю залу и обменяться с каждым из них, его новыми коллегами, хотя бы парой фраз. — Тщеславный выскочка, — Дотторе с отвращением цедит это сквозь плотно стиснутые зубы. — Распустил волосы и нацепил побольше украшений, аж мерзко. А голос-то у него такой-... Синьора бросает задумчивый взгляд в сторону Пьеро и Царицы, обсуждающих что-то друг с другом — расстояния до них всего с десяток шагов, но про этом они остаются так же далеки и недосягаемы, как и всегда... Со вздохом, она снова смотрит на Доктора. Тот, в свою очередь, глазами вновь впился банкира и пожирает каждое его движение, пока тот мирно беседует с Арлекино и Коломбиной. — Прости, прослушала. Какой, говоришь, у него голос? — Напыщенный, надменный, до омерзения соблазнительный и–... — Я не ослышалась, Доктор? "Соблазнительный"? Панталоне подступается к Скарамучче и что-то говорит ему. Их разговор занимает ровно пять секунд, после этого банкир направляется к Пульчинелле. — Он выглядит и звучит как дорогая проститутка. Строит из себя невесть что, а на деле окажется некомпетентным и никчемным отбросом, не сомневайся. Панталоне заговаривает с Сандроне. Разговор их ладиться и длится дольше всех предыдущих вместе взятых. В какой-то момент банкир даже смеётся, и в ответ на этот звук Дотторе скалится так, слово готов прямо сейчас вцепиться кому-то глотку. — Он же не может и правда думать, что в ней есть что-то особенное? Её работа и моры ломаной не стоит, по сравнению с моей! Подожди, вот когда он п–... — Чего это ты? Я-то думала он некомпетентен и не годится на эту должность...? — Я–... Да, так и есть. Но даже последний осёл легко может понять, насколько мои исследования важнее чем вся та ерунда, над которой она "работает"! Панталоне подходит к ним медленным, почти ленивым шагом. Даже если и нервничает, то скрывает это мастерски. Неторопливо обводит их глазами, и останавливает взгляд на Синьоре. — Прекрасная Леди, моё почтение. Он протягивает ей руку, и она пожимает её. При этом почти физически ощущает впившейся ей в спину взгляд Дотторе. — Должна признать, я была несколько удивлена услышав, что на эту позицию назначают банкира, — честно признаётся она. — Насколько мне известно это беспрецедентный случай, да. — Верно. И, я надеюсь, ты докажешь нам всем, что это было правильное решение. Наша казна сейчас в весьма плачевном состоянии. — И чья же эта вина? — банкир чуть приподнимает бровь. — Уж точно не моя. Я всегда сдаю свои отчёты в положенное время и никогда не выхожу за рамки отведённого мне бюджета, — ну, почти никогда. — А вот наш Доктор, наоборот… — она не договаривает и пожимает плечами. Сам Доктор в это время выглядит как взбесившиеся животное, готовое кинуться на банкира и откусить ему лицо. За все его годы работы ни он, ни его сегменты, так и не научились отчитываться о своих тратах вовремя. Панталоне бросает в сторону Дотторе быстрый и равнодушный взгляд, снова переводит глаза на неё. Безразличие. Словно он его вообще не заметил. — Ох, я прекрасно осведомлен о негативном влиянии его экспериментов на казну, и о том... как именно он и его сегменты вели себя с предыдущими банкирами. Но не о чем беспокоиться. В ближайшие месяцы я намереваюсь пересмотреть ваши бюджеты и полностью переработать всю систему финансирования и кредитования. Скоро всё изменится, это я могу обещать. Синьора быстро оборачивается на Дотторе и начинает всерьёз опасаться, что вот-вот станет свидетельницей крайне жестокой и кровавой расправы. Банкир же как будто и не чувствует угрозы, улыбается ей. — Что ж, тогда я буду с нетерпением ждать, — и она почти совсем непринуждённо улыбается ему в ответ. — Рад слышать. Надеюсь, что и вы будете ждать, Доктор. Ох.... А банкир-то сам так и просит крови. Дотторе едва ли не рычит на него. — Да как ты-... — А-а-а, — Панталоне хватает наглости покачать в воздухе указательным пальцем, будто просит помолчать маленького капризного ребёнка. — Я планирую в скором время лично встретиться с каждым Предвестником, дабы обсудить вопросы финансирования. Вот тогда ты и сможешь высказать мне своё мнение, не раньше. И, очень надеюсь, что высказывать наболевшее будешь именно ты, а не другая версия тебя... Если, конечно, у вас не один разум на всех. Не люблю повторять одно и тоже по нескольку раз, — он аккуратно поправляет свои очки. — А сейчас, если позволите, мне пора идти. Меня ждёт несколько очень важных встреч. — Ты. Ничтожный сраный кусок дерьма, — из голоса Дотторе так и сочится яд, каждое слово пропитано им насквозь. Он подступает ближе и скалит свои зубы, белые и бритвенно-острые. Синьора, наоборот, предусмотрительно делает пару шагов назад. — Смертный человечишка, даже Глаза Бога нет. Я на семь рангов выше тебя, я могу превратить твою жалкую жизнь в бесконечный ночной кошмар, и ты ещё смеешь так со мной— Одним быстрым и отточенным движением Панталоне выхватывает пистолет из-под складок своего мехового плаща, и спустя долю секунды дуло уже упирается Дотторе прямо в грудь. — Не думай, что меня так легко запугать, — выдыхает Панталоне. — Может ты и бессмертный, но вряд ли пара сквозных пулевых пойдут тебе и твоим органам на пользу. Так что, — он хищно улыбается, в лиловых глазах полыхает холодный огонь. — не провоцируй меня. Синьора с трудом сдерживает нервный смех, глядя на то, как Дотторе судорожно втягивает носом воздух, как вздымается его грудь, как он сглатывает, как дёргается его кадык. Ни разу ей ни доводилось видеть подобного, чтобы кому-то, кроме разве что Царицы или Пьеро, удавалось вот так поставить его на место. Панталоне выдерживает паузу и вновь прячет пистолет в складках плаща, разворачивается на каблуках. — Приятно было пообщаться с вами. Он успевает достаточно далеко уйти, прежде чем Дотторе приходит в себя. Благо, вместо того, чтобы пускаться в погоню, он быстрым шагом кидается прямо в противоположную сторону, чуть ли не вылетает из залы в один из просторных дворцовых коридоров. Синьоре с большим трудом удаётся поспевает за ним следом. — Никогда не видела, чтобы кто-то из людей так смел так с тобой разговаривать. — Я его убью, — Дотторе резко оборачивается и буквально выплёвывает эти слова ей в лицо. Два проходящих мимо оперативника ускоряют шаг, и спешат как можно быстрее убраться подальше отсюда. — Я сверну ему шею. Этот мерзкий–... Этот человечишка, да я его-... Это почти мило, как сильно он бесится. Даже предложение закончить не может, настолько разъярился. Дыхание опять сбилось, и щёки раскраснелись, как на сильном морозе. Забавно, Синьора и не знала, что он вообще может краснеть... — Ну, я уже жду не дождусь вашей следующей встречи. Подумать только, сам великий и ужасный Дотторе так легко позволил заткнуть себя какому-то банкиру, это–... Дотторе со всей злости впечатывает кулак в каменную стену, и по многовековой гранитной кладке, как по хрупкому стеклу, расползаются крупные трещины. Синьора проглатывает недосказанные слова, медленно моргает. Не редко она забывает о том, насколько же велика разница в их силе, и такие моменты служат ей отличным напоминанием, почему она, не смотря на все свои способности, всего Восьмая, а он — Второй. Больше ничего сказать она не успевает. Когда наконец отходит от шока и дар речи возвращается к ней, Дотторе уже в дальнем конце коридора, а ещё через пару секунд окончательно исчезает из виду.