Всё, что мы оставим позади (All the Things We’ll Leave Behind)

      — Думаю, это мило.       — Это не мило.       — Это… Это… Что-то…       — Что-то, что не мило!       — Нет. Мило.       Цзян Яньли раздражённо взглянула на Лань Ванцзи.       — Именно ты позвал его сюда. А чего ты ожидал? Что он будет обычным скучным гостем и не станет суетиться вокруг твоего брата? — спросила она, выставив руки в боки, в то время как Лань Ванцзи старательно не обращал на неё внимания и морщил нос от того, что брата обхаживают его возлюбленные.       — А я говорил тебе, что позвать его сюда — не лучшая идея, — вздохнул Цзинь Цзысюань, бросив взгляд на сводного брата, который делал всё, что было в его силах и не выходило за рамки приличий, для своего тайного возлюбленного. — Тебе стоило просто посоветовать своему брату прервать поездку или ещё что-то.       Лань Ванцзи поджал губы. Он не хотел, чтобы его брат уезжал куда-либо после того инцидента с альфой, которого накрыл гон, и не хотел, чтобы тот чувствовал себя так, словно должен был сбежать от места, где всё это случилось, и от Лань Ванцзи. И он признавался самому себе, что даже сейчас не хотел, чтобы его брат уезжал, пусть это и означало, что он станет свидетелем… подобного.       — Это похоже на ухаживание, — произнёс он, а Цзинь Гуанъяо тем временем исчез на краткий миг и вернулся с непристойно большой корзинкой лакомств, включая…       — А-Ли? — окликнул он её, окинув взглядом разнообразие странных десертов, которые, весьма очевидно, были сделаны кухней по личной просьбе.       То, как Цзинь Гуанъяо смог убедить их приготовить нечто столь специфичное и ужасающее, оставалось загадкой. Этот мужчина был поистине пугающим человеком, который умело манипулировал слугами Мадам Юй.       — Что такое, моя любовь? — ответила Цзян Яньли, невинно глянув на Лань Ванцзи, когда тот наконец-то повернулся к ней.       Определённо, ему никогда не следовало говорить ей о том, что он и её дядя признались друг другу в любви. У этой женщины не было никакого самоконтроля, и она пользовалась любым удобным шансом в течение дня, чтобы подразнить его.       Бросив на омегу краткий взгляд, он спросил:       — Как думаешь, мой брат может быть беременным?       Цзинь Цзысюань, который, к своему несчастью, в это время делал глоток отвратительно сладкого коктейля, что заказал у слуги, подавился им, а Цзян Яньли охнула.       — Несколько рано, тебе не кажется? Уже второй? Цзинцзин ещё даже не подрос.       — Всякое случается, — проговорил Лань Ванцзи, попытавшись расслабиться на скамейке, на которой они трое сидели.       Все совершают глупости во время страсти, хотя он очень старался не думать о своём брате в таком ключе. К несчастью, его собственная склонность к подобным порывам делали вероятность того, что его брат склонен к глупостям в равной ему мере, более явной. Он всё ещё пытался не думать об этом.       Хмыкнув, Цзян Яньли ненадолго застыла, а Лань Ванцзи осторожно похлопывал Цзинь Цзысюаня по спине и предлагал салфетку, успокаивающе и одновременно дразняще приговаривая молодому альфе «вот так» и «всё хорошо», и, когда лицо мужчины стало красным по уже другой причине, далёкой от кашля, не смог сдержать ухмылки.       — Почему ты думаешь, что он может быть в положении? — спросила Цзян Яньли спустя минуту, наклонившись, чтобы проверить, что Цзинь Цзысюань не собирается умирать от кашля или смущения.       — Еда, — ответил Лань Ванцзи и, продолжая хлопать Цзинь Цзысюаня по спине, вновь бросил взгляд на троицу, что расположилась по другую сторону ручейка, который они нашли во внутреннем дворе в полдень. — Моя мама обожала эти «десерты», когда была беременна мной. Брат просил их лишь когда носил Цзинцзиня.       — Почему… — попытался сказать Цзинь Цзысюань, утирая рот салфеткой, и сел обратно, а кашель его никуда не исчез, однако стал более тихим и редким. — Почему ты говоришь о «десерте» подобным тоном?       Моргнув, Лань Ванцзи изменился в лице.       — Возможно, тебе стоит попросить один? — предложил он.       — Эм… — пискнул Цзинь Цзысюань. — Нет, эм… Всё в порядке.       — Нет, — серьёзно сказал Лань Ванцзи и, уставившись на молодого альфу, попытался создать как можно лучшее впечатление человека, сломленного прошлым. — Я настаиваю. Ты не сможешь оценить весь ужас этого «десерта», пока не попробуешь его.       Цзян Яньли хихикнула, однако, когда Цзинь Цзысюань наклонился, взглянув на неё, она напряглась.       — Раз так… — практически прорычал он, и Лань Ванцзи не был уверен, что похожие звуки когда-либо срывались с уст младшего альфы. — В таком случае, уверен, Цзян Яньли не откажется от возможности испытать это.       — Нет, я…       — Прекрасная мысль, — бесстрастно отозвался Лань Ванцзи, обратив на свою ужасную, любящую подшучивать подругу тяжёлый, ликующий взгляд. — Тебе стоит пойти вместе с Цзинь Цзысюанем, — сухо сказал он. — В конце концов, тебя также заинтересовал этот ужасный «десерт». Уверен, ты в восторге от возможности узнать, понравится ли тебе это так же сильно, как и моему брату.       — Это звучит так, словно ты считаешь, что она беременна… — подметил Цзинь Цзысюань, поднявшись и потянув за собой сопротивляющуюся, жалующуюся и хихикающую Цзян Яньли прямо к троице.       — Цзинь Цзысюань! Нет! — рассмеялась она, а трое мужчин обратили на них внимание, когда те направились в их сторону. — Прошу! Сжалься! Цзинь Цзысюань!       — Нет, — равнодушно ответил альфа и, перетащив её через мост, заговорил со своим сводным братом.       Лань Ванцзи ещё не доводилось видеть их взаимодействий, кроме краткого радушного кивка в полдень, однако они, казалось бы, были достаточно приветливы друг с другом, учитывая положение Цзинь Гуанъяо, как одного из внебрачных детей Цзинь Гуаншаня. Они были слишком далеко от него, чтобы Лань Ванцзи мог услышать что-либо, однако он видел, как Цзинь Гуанъяо по-доброму улыбнулся своему младшему брату и Цзян Яньли, после поинтересовавшись, почему Цзинь Цзысюань похитил омегу, за которой должен был ухаживать, и по тому, как дёрнулось обычно плавное в движениях тело альфы, Лань Ванцзи догадывался, что, возможно, Цзинь Гуанъяо также знал о «специфичных предпочтениях» своего брата. Цзинь Цзысюаню уже было известно об отношениях их братьев, так что, вероятно, это не должно было быть удивительным.       Вздохнув, он смотрел на то, как двое его друзей берут свои ужасные угощения и задумался: что делает отношения между ним и его братом столь разительно отличающимися от отношений между Цзинь Цзысюанем и его братом? Заключалась ли причина в физическом расстоянии или вторичном поле? Или у братьев Цзинь было нечто такое, что связывало их куда прочнее, как не были связаны он и его брат?       Он качнул головой и достал телефон, переключился на камеру и, наведя фокус на двух своих неудачливых друзей, нажал кнопку записи. Не было абсолютно никаких причин зацикливаться на том, почему их отношения столь сильно отличаются, потому что всё, что они с братом могу делать — это двигаться дальше и пытаться исцелить пропасть, что образовалась между ними за те годы, когда они были подростками.       В первые секунды он смотрел на происходящее сквозь экран телефона, пока пытался найти устойчивое положение для руки, а после взглянул поверх него на то, как его счастливый брат передаёт им свой ужасный «десерт». Цзян Яньли и Цзинь Цзысюань окинули тонкий сэндвич, который им подали, неуверенными взглядами, а затем их лица позеленели, когда его брат рассказал им, из чего состояла эта ужасная вещь: тунец и из чего-то вроде сладкого майонеза, который был откуда-то из-за границы — что, впрочем, являлось ещё одним очевидным признаком возможной беременности, учитывая, что закупка данного требовала времени — и из зелёного лука. Это, по мнению Лань Ванцзи, было достаточно ужасно. Лани придерживались вегетарианства, однако Лань Сичэнь признался, что, пока он носил Цзинцзиня, его съедала бесконечная тяга к еде, в результате чего большую часть беременности он то и дело ел то мясо, то рыбу.       Так или иначе, «десерты» Лань Сичэня стали хуже. Этот ужасный микс из тунца и прочего был зажат между двумя белыми кусками тоста (любой другой хлеб его бы не устроил), и в то время как одна половина была намазана клубничным джемом, другая — орехово-шоколадной пастой. Изначально он добавлял обычный жидкий шоколад, однако затем Не Хуайсан познакомил его брата с орехово-шоколадной пастой, утверждая, что в ней «куда больше полезных питательных веществ». Лань Ванцзи был практически уверен, что, так или иначе, омега просто издевался над Не Минцзюэ, который был вынужден делать самые разные жуткие вещи ради своего капризного мужа, и просто хотел сделать «десерт» ещё более ужасным.       По ту сторону реки Лань Сичэнь смотрел на Цзян Яньли и Цзинь Цзысюаня большими восторженными глазами и поощрял их попробовать. Сидящий рядом Не Минцзюэ выглядел так, словно был готов вот-вот разразиться смехом, а Цзинь Гуанъяо смотрел на них одновременно и с сочувствием, и с весельем. Они взглянули на него, и Не Минцзюэ наклонился к своей паре, что-то прошептав, а Цзинь Гуанъяо тихо рассмеялся…       Щёки Лань Ванцзи опалило жаром, когда он неожиданно представил Не Минцзюэ вместе с Цзинь Гуанъяо и своего брата, чьё положение уже было весьма заметным, и то, как Лань Сичэнь, устроившись в кресле неподалёку, наблюдал за своими возлюбленными, опуская руку ниже и…       Нет, нет, нет! Лань Ванцзи отбросил эти мысли как можно дальше. Он ни за что не собирался думать об этом. Не собирался! Вскинув голову, он часто заморгал на свет, пробивающийся сквозь листья, и надеялся, что яркие лучи смогут выжечь эти картины и из его глаз, и из его души. Нет. Ни за что. Он…       Лань Ванцзи перевёл взгляд обратно на своих друзей, удивившись, когда заметил их острые взгляды, направленные на него, в то время как Лань Сичэнь надкусывал свой собственный ужасный сэндвич, вероятно, надеясь убедить молодых, что это совершенно точно не убьёт их, и прикрыл глаза от удовольствия. Несмотря на то, насколько ужасным было это угощение, Лань Ванцзи признавался себе, что то, что его брат испытывал столь яркое наслаждение от чего-то — чего угодно, — учитывая то, что случилось с ним всего несколько дней назад… Похоже, практически все в Пристани Лотоса пытались сделать почти всё возможное, чтобы сделать омегу счастливым. Мадам Юй даже предоставила ему и его семье куда большие апартаменты, в которой также была подозрительная дополнительная комната, которую Цзинь Гуанъяо «вызвался» занять под предлогом помощи с Цзинцзинем, чтобы Лань Сичэнь и его муж могли отдохнуть после случившегося.       Если брат действительно был в положении, то Лань Ванцзи — и, вероятно, возлюбленные Лань Сичэня — должны были сделать пребывание омеги в этом месте настолько расслабляющим и увлекательным, насколько это было возможно. И если ради счастья Лань Сичэня требуется пожертвовать вкусовыми рецепторами Цзян Яньли и Цзинь Цзысюаня, то так тому и быть.       По ту сторону ручья друзья неуверенно надкусили каждый свой сэндвич, и в то время как Цзинь Цзысюань забавно надулся в попытке проглотить, Цзян Яньли откусила самый маленький кусочек из всех возможных и проглотила, даже не прожевав. Одарив Лань Сичэня щедрыми комплиментами, они развернулись, собираясь вернуться на (относительно) безопасный берег реки, однако, стоило омеге окликнуть их, они замерли. Цзинь Гуанъяо тут же появился рядом с ним и протянул молодым небольшую тарелку с «десертами» и, наградив пугающе искренней улыбкой, отпустил их, пока стоящий позади него Не Минцзюэ смеялся, прикрыв рот рукой. — Думаю… — проговорил Цзинь Цзысюань, с пустым взглядом опустившись рядом с Лань Ванцзи, — я стану вегетарианцем.       Задумчиво хмыкнув, Лань Ванцзи развернул телефон на молодого альфу, который, похоже, даже не заметил, что его снимают.       — Ага, у меня нет никакого желания есть это в таком виде. Быстро! — прокричал он, повернувшись к Лань Ванцзи с большими глазами. — Скажи мне что-нибудь, из-за чего я никогда больше не притронусь к мясу! У меня должна быть веская причина, по которой я перестал есть его с этого дня!       Моргнув, Лань Ванцзи задумался, а после, приоткрыв рот, собирался рассказать ужасы перелова и прилова, когда Цзинь Цзысюань опустил взгляд на телефон.       — Что ты делаешь? — спросил мужчина, предав тарелку сэндвичей в руки Цзян Яньли, когда та потянулась за ними с усмешкой. — Ты снимал нас? Записывал наши страдания на камеру?       — Цзинь Цзысюань… — начал было Лань Ванцзи, однако слова утонули в рванном вдохе, когда друг схватил его за ворот одежды.       — Ты делал это! — воскликнул Цзинь Цзысюань, притянув его настолько ближе, что они практически столкнулись носами, а Цзян Яньли потянулась за его телефоном, чтобы уберечь от опасностей. — Ты мелкий говнюк! Что ты собирался делать с этим, а? Снова и снова смотреть на наши страдания?       — Не собирался, — серьезно ответил Лань Ванцзи, пусть его губы и растянулись в улыбке.       Он на самом деле не собирался пересматривать их страдания, во всяком случае, не так. Единственное, что он действительно собирался сделать — отправить это видео Вэй Усяню и Не Хуайсану, которые смогут испытать истинное удовольствие, понаблюдав на мучения, причиной которых является «десерт».       Лань Ванцзи предположил, что ему стоит рассказать Не Хуайсану, что они вскоре станут дядями во второй раз. Технически, эта тайна принадлежала их братьям, однако раз это было известно самому Лань Ванцзи, то и Не Хуайсан не должен был быть исключением…       — Ты собираешься отпустить меня? — раздражённо спросил Лань Ванцзи, а альфа продолжал тянуть его рубашку. — Что ты вообще делаешь?       — Пытаюсь в качестве мести испортить твою рубашку, она выглядит дорого, но… — Цзинь Цзысюань отпустил руки, глупо уставившись на нисколько не смявшуюся ткань. — Какого чёрта?       — Она из немнущегося материала, — объяснила Цзян Яньли из-за спины Лань Ванцзи, и по звуку её голоса казалось, словно она стояла немного в отдалении от них. — Она, конечно, может смяться, но для этого тебе придётся приложить немало усилий, — бодро заключила Цзян Яньли, и, когда Лань Ванцзи обернулся на неё, она широко улыбнулась ему.       — Ты… — начал было он, как ему пришлось встать со скамейки до того, как Цзинь Цзысюань успел бы схватить его снова. — Серьёзно? — вздохнул он, уставившись на молодого альфу. — Ты серьёзно собираешься?..       Лань Ванцзи рвано выдохнул, когда Цзинь Цзысюань схватился за него и повалил на траву. Стоящая рядом Цзян Яньли зашлась смехом таким непристойным, который, как он сомневался, едва ли мог понравиться её матери, в то время как они сцепились в схватке и, извиваясь и дурашливо рыча друг на друга, катались по земле.       — Серьезно? — спросил Лань Ванцзи и, оседлав Цзинь Цзысюаня, упёрся коленями по обе стороны от его бёдер. — Разве мы не слишком взрослые для такого?       — Ты сам начал это! — прокричал Цзинь Цзысюань, а улыбка тронула его губы, когда он попытался сбросить с себя Лань Ванцзи. — К тому же, — тяжело выдохнул мужчина, прекратив попытки, — мы альфы, а это означает, что для общества мы никогда не будем слишком взрослыми, чтобы помериться силами во имя чести.       Лань Ванцзи невольно вздрогнул, когда молодой альфа неожиданно обхватил его под коленями своими ногами и вывел из равновесия, отчего они вновь покатились по, к счастью, плотному слою травы. Желая испортить одежду Лань Ванцзи, Цзинь Цзысюань разве что преуспел в порче собственной: жёлтая рубашка и серые шорты, которые были на нём, всё сильнее и сильнее окрашивались в зелёный. Продолжая извиваться и бороться, они то и дело махали руками и хватались друг за друга, пока не разошлись, уперевшись в землю руками и коленями.       Лань Ванцзи оттолкнулся, используя руки, не желая выглядеть как типично агрессивный альфа, в то же время Цзинь Цзысюань, как и прежде, упирался руками в землю, и, двинув ногой назад так, что взрыл ею землю, он создавал впечатление того, кто собирался сделать выпад. Рвано вдохнув, он пытался не обращать внимания на смех, что раздавался со стороны Цзян Яньли, и одобрительные возгласы с другого берега реки, которые принадлежали его брату, Цзинь Гуанъяо и Не Минцзю.       — Так держать, диди! — радостно подбадривал его Лань Сичэнь, пока Не Минцзюэ кричал ему, что он должен оставаться на руках, а, спустя краткий миг тишины, к ним осторожно присоединился Цзинь Гуанъяо, который поощрял действия сводного брата.       Лань Ванцзи старался не задумываться, был ли этот миг молчания нарочным или нет, специально ли его брат и Не Минцзюэ приглушили собственные голоса, чтобы позволить их новому дополнению поучаствовать в происходящем в своей собственной сдержанной манере.       Сейчас было не самое подходящее время для того, чтобы размышлять о подобных вещах, не тогда, когда его внутренний альфа метался в клетке самоконтроля и сдержанности, не когда вокруг них запахло цитрусами Цзинь Цзысюаня, окружившими их словно стеной, сотканной из сладких и кислых ноток, которые дразняще и невыносимо играли на ощущениях Лань Ванцзи.       Цзинь Цзысюань нежно и игриво зарычал на него, отчего дрожь, вызванная заложенным в нём временем инстинктом, прошлась по костям, а мышцы напряглись и сжались. Он взывал к нему. Велел наброситься, сразиться, выиграть, заставить младшего альфу подчиниться…       Картина того, как Цзинь Цзысюань встает перед ним на колени и предлагает себя, позволяя Лань Ванцзи делать с собой всё, что ему вздумается, пронеслась перед глазами, а запах вырвался на волю порочными нитями плавленного мёда, который точно зашипел, столкнувшись с ароматом цитруса, и они бросились друг на друга, в глазах обоих смешались и ярость, и инстинкты, и запал дружеской битвы, и забытый пыл.       Словно в тумане, он заметил, как Цзян Яньли отступила подальше, избегая их беспорядочных распалённых ароматов, однако взгляда не отвела. Вместо этого он слышал её движения, точно те были эхом, которое прорывалось сквозь его запах и воспламенялось у травы тягучим океаном, словно замеченное другим взором, а мельчайшие движения пронеслись в его голове. Насекомые, что бегали по траве, оказались раздавлены плечом Цзинь Цзысюаня, когда Лань Ванцзи опрокинул его на спину. Раздался треск ветки, на которую Цзян Яньли наступила, когда пыталась уйти подальше от их сдвоенной территории. Трава скользнула по его ягодицам, когда другой альфа поднялся, опрокидывая уже его.       Лань Ванцзи доводилось слышать, что некоторые альфы сражаются ради чувства эйфории, которая обрушивается на них в момент битвы: инстинкты начинали бушевать так, что ничто в нынешнем мире цивилизованных конфликтов не может остановить это, и это не похоже на то, когда проводишь гон с партнёром. До нынешнего момента Лань Ванцзи никогда ни с кем не проводил гон, однако, когда он, сумев уложить альфу на живот, оседлал его бёдра и дёрнул руки Цзинь Цзысюаня, заламывая их назад, чтобы тот не мог двинуться, мужчина мог разве что надеяться, что гон, проведённый вместе с Вэй Усянем, будет хотя бы вполовину хорош так, как это.       — Подчинись, — прорычал он глубоким, хриплым и грубым голосом, который ему когда-либо доводилось слышать.       Цзинь Цзысюань под ним рвано вдохнул, и от него запахло чем-то немного более нежным, несмотря на положение, в котором он оказался. Нежным и, возможно, немного дразнящим, что…       — Ты слезаешь с моих бёдер, а я предлагаю тебе нечто большее, чем просто победу, — с придыханием подразнил его молодой альфа, едва двинув бёдрами. — Похоже, что хотя бы какая-то часть тебя заинтересована в этом.       Лань Ванцзи глупо моргнул, окинув себя взглядом. Когда он?..       Рухнув на Цзинь Цзысюаня, он прижался лбом к основанию шеи друга.       — Прости, — пробормотал он и, когда под ним раздался смех, поджал губы.       — Ты шутишь? — недоверчиво спросил Цзинь Цзысюань. — Если захочешь когда-нибудь бросить своего старика и решишь пуститься во все тяжкие, позвони мне.       Лань Ванцзи тихо рассмеялся, пока запах цитруса щекотал его обоняние и проникал в организм редкими тонкими нитями.       — Почему-то, — прошептал он, — кажется, что мне не потребуется бросать старика, чтобы позволить этому случиться.       Дыхание Цзинь Цзысюаня, лежащего под ним, дрогнуло, а с его уст сорвалось краткое, нерешительное и, возможно, даже застенчивое «Да?», которое утонуло в смехе подошедшей к ним Цзян Яньли.       — Ах! Такие талантливые альфы! — рассмеялась девушка, наигранно упав в обморок на скамейке, на которой они все трое сидели ранее, отчего Лань Ванцзи и Цзинь Цзысюань тут же обратили на неё внимание. — Сражаются за маленькую, старую меня, — пошутила она, вероятно, притворяясь, словно живёт в стереотипном воображаемом мире, о каком мечтает каждая омега: в том, в котором альфы сражаются за них, — а после разразилась хохотом.       Фыркнув, Лань Ванцзи разве что не закатил глаза, когда двинулся назад и помог Цзинь Цзысюаню встать с земли. Он помог ему поправить рубашку, которая приподнялась в порыве их схватки, и мысленно поблагодарил кого бы то ни было за то, что он изобрёл бельё, способное скрывать сексуального рода запахи и эрекцию, которая, по меньшей мере, не выделялась так сильно, однако ходить будет трудно до тех пор, пока он не опадет.       — Ва-ау, отличная работа, диди! — раздался с другого берега восторженный оклик брата, а после добавил уже тише, когда Цзинь Гуанъяо что-то прошептал ему. — Хорошая попытка, Цзысюань-ди!       Не Минцзюэ успел прокричать что-то очень похожее на «научи его нескольким приёмам» до того, как Цзинь Гуанъяо приблизился к нему и ткнул локтем в живот, однако, учитывая пугающе ласковую улыбку на его лице, Лань Ванцзи ни в чём не был уверен. Вместо этого он неожиданно для себя почувствовал, что из всей троицы именно Цзинь Гуанъяо был тем, в чьих руках была наибольшая власть или, по крайней мере, контроль и влияние, которыми он воздействовал на своих партнёров. Моргнув, он перевёл взгляд с мужчины и вновь посмотрел на Цзинь Цзысюаня, который всё пытался поправить одежду, пока на его лице выступал нежный румянец, который, по общему признанию, красил его.       — Твой брат — странная личность, — сказал он спустя несколько минут, и Цзинь Цзысюань тут же взглянул на него.       Мужчина одарил его практически вымученной улыбкой.       — Ты не знаешь и половины всего, — выдохнул он, бросив взгляд в сторону их братьев, пока Не Минцзюэ и Цзинь Гуанъяо пытались навязать своему, вероятно, беременному возлюбленному побольше угощений. — С учётом скорости, с которой они кормят его, он будет выглядеть беременным даже в случае, если он на самом деле не в положении, — размышлял Цзинь Цзысюань.       — Мгм, — согласился Лань Ванцзи, с лёгкой улыбкой наблюдая за братом и его возлюбленными. — Они выглядят счастливыми. Уверен, они в любом случае позаботятся о нём должным образом.       — Ага, — почти мечтательно вздохнул Цзинь Цзысюань. — Они действительно выглядят счастливыми, да?       — Кто выглядит счастливым? — раздался ужасный назойливый голос, в котором пробегала шероховатость акцента, прямо возле уха Лань Ванцзи, и, обернувшись, он увидел Чжао Джордана. — Оу, брат Лань Ванцзи и его муж?       — Доброго дня, Чжао Джордан, — поприветствовал он его настолько спокойно, насколько мог, а лёгкое и игривое настроение, которое охватывало его, пока он мучал друзей ужасным «десертом» и боролся с Цзинь Цзысюанем, куда-то улетучилось, сменившись раздражением.       Он едва знал этого человека, однако в нём было нечто такое, что не нравилось Лань Ванцзи: возможно, это была его напыщенная манера разговора или план, в котором он должен смутить влиятельных ухажёров Цзян Яньли, притворившись, что придерживается тех же ужасных взглядов на омег. Может быть, план и является эффективным, однако сам по себе подобный опыт оставлял во рту кислый привкус, а вовсе не приятную дрожь, как от аромата Цзинь Цзысюаня…       Моргнув, Лань Ванцзи попытался вытеснить из головы мысли о запахе Цзинь Цзысюаня, который мог бы осесть у него на языке, и смотрел на то, как Цзян Яньли пыталась правильно сесть на скамейке, на которой устраивала театральные представления несмотря на отсутствие внимания со стороны Лань Ванцзи и Цзинь Цзысюаня. Позволив себе вольную мысль, он задумался, почему, так или иначе, аромат этого конкретного альфы воздействовал на него меньше, чем все другие.       — Джордан-гэ! — воскликнула Цзян Яньли, приняв более достойное положение, и попыталась поправить одежду, однако неловко признала, что это утратит всякий смысл, если она не встанет. — Рада тебя видеть, — продолжила она, поднявшись и попытавшись оправить одежду. — Надеюсь, ты хорошо отдыхаешь?       — Ах, — вздохнул тот, омрачившись, и с тем его запах стал похожим будто бы на освещённое лунным светом озеро. — Боюсь, что нет. Как я могу?! Как я могу, лишённый твоего чудесного общества?       Цзян Яньли хихикнула и прикрыла рот рукой, а на её щеках заиграл нежный румянец, пока она наслаждалась тем, как её ухажёр без особо труда и бесстыдно флиртует с ней.       — Джордан-гэ, — сказала она с лёгким укором в голосе, — предполагается, что ты должен наслаждаться свободным днём, лишённого моей компании.       — Ах, но, моя дорогая мэй-мэй, — произнёс Чжао Джордан, приблизившись к Цзян Яньли, и этого всё ещё было недостаточно, чтобы счесть его поступок неподобающим, и вместе с тем он являлся слишком бесцеремонным, как для человека, который официально ухаживал за кем-то, у кого было множество других кандидатов. — Я пролетел полмира ради того, чтобы провести с тобой время, и если нам будет суждено связать наши жизни воедино, я хочу надеяться и убедиться, что мне захочется любоваться твоей красотой и проводить с тобой каждый миг моего существования.       От Цзинь Цзысюаня резко потянуло чем-то неприятным, и единственное, о чём мог думать в этот момент Лань Ванцзи, — это о тошнотворном привкусе во рту. В этом он был солидарен: смотреть на то, как взаимодействуют Цзян Яньли и Чжао Джордан… немного слишком.       Лань Ванцзи поморщился. Всегда ли он был способен понимать запахи окружающих так сильно и так легко? Распознавать точные эмоции через их аромат? Возможно, это ещё один результат его понизившейся чувствительности к запахам? Или, быть может…       — Могу ли я присоединиться к вам? — обратился к ним троим Чжао Джордан, однако тон его голоса давал чётко понять: этот вопрос был задан исключительно из вежливости и он ожидал услышать их общее согласие.       — Разумеется! — согласилась Цзян Яньли до того, как Лань Ванцзи или Цзинь Цзысюань успели вставить хотя бы слово, и заняла место, жестом пригласив своего ухажёра присоединиться к ней.       — А-Ли, — вступился Лань Ванцзи прежде, чем старший альфа мог дойти до омеги, — если ты позволишь Чжао Джордану присоединиться к тебе, то, вероятно, твоего исключительного внимания могут потребовать и другие.       Цзян Яньли обиженно взглянула на него, словно бы он поставил её в безвыходное положение.       — Но… — попыталась возразить она, однако прервалась и опустила плечи, отчего от неё потянуло сожалением.       — Так или иначе, — продолжил Лань Ванцзи, мгновенно сожаления о своём решении быть милым с другим альфой, — будет лучше, если именно мы с Цзинь Цзысюанем пригласим Чжао Джордана остаться, — он повернулся к старшему мужчине, едва наклонив голову вбок, и, обратившись к нему с вопросом, пытался не показывать неприязни в голосе и в запахе. — Раз ты свободен, не желаешь присоединиться к нам?       Медленно моргнув, Чжао Джордан уставился на него него с недобрым блеском во взгляде, который он перевёл на сдержанного в эмоциях Цзинь Цзысюаня.       — Не стану отказываться, спасибо, — осторожно произнёс он, и тон его, когда он продолжил, сменился на обвинительный, — однако я не вижу различий между мной и Цзинь Цзысюанем, который проводит время с мэй-мэй вне официальных мероприятий.       — Я здесь, чтобы провести время с Ванцзи, — сказал Цзинь Цзысюань, и тон, с которым он это сказал, и фамильярность слов поразили и Цзян Яньли, и Лань Ванцзи. — Цзян Яньли была здесь только потому, что она также его друг, а не потому, что я пытаюсь… — Цзинь Цзысюань обвёл альфу взглядом сверху вниз, и на его губах заиграла лёгкая ухмылка, — …воспользоваться преимуществом его общества, чтобы провести с ней время наедине.       От Чжао Джордана на краткий миг повеяло яростью, однако резкая безразличная мрачность исчезла настолько быстро, что Лань Ванцзи не был уверен, что ему это не привиделось.       — У меня и в мыслях не было подозревать о таком, — проговорил альфа, улыбнувшись виновато и бесстрастно, отчего по спине Лань Ванцзи пробежала дрожь раздражения и беспокойства. Неужели этот мужчина действительно предполагает, что может избежать обсуждения собственных слов?       — Значит, ты — Чжао Джордан? — раздался голос брата позади Лань Ванцзи и Цзинь Цзысюаня. Они обернулись, заметив их братьев, Цзинцзиня и Не Минцзюэ, которые перешли на их берег. — Мой муж рассказывал мне, что встретился с вами на мероприятии, на котором присутствовали все ухажёры моей дорогой мэй-мэй.       — Твоей мэй-мэй? — переспросил альфа тоном, который представлял собой нечто среднее между любопытством и укором, а взгляд метался между Лань Сичэном и Цзян Яньли. — Не знал, что вы были близки.       — Та дружба, что связывает нас, крепкая настолько, что её можно назвать практически семейной, и она отличается от той, которую предпочитают использовать твои одноклассники.       Лань Сичэнь говорил непринуждённо, и для всякого, кто не был знаком с ним достаточно хорошо, могло показаться, что он был исключительно вежлив. Тем не менее, это было не так. Лань Ванцзи знал этот тон и взгляд, и, заметив нежную улыбку Цзинь Гуаньяо и откровенное неодобрение в глазах Не Минцзюэ, догадался, что никому из них Чжао Джордан не пришелся по душе.       — К тому же, — продолжил он, усадив повыше Цзинцзиня, что поглядывал на Цзян Яньли своими маленькими глазами, — разве мог я запретить своему сыну любить столь замечательную женщину?       Чжао Джордан едва заметно нахмурился, и Лань Ванцзи предположил, что тот по-своему воспринял новость о том, что они считали Цзян Яньли своей семьей, но не могло не показаться странным. Для каждого семья и долг перед теми, чья кровь течёт в жилах, имели особое значение и были исключительно важны, однако нередко случалось так, что альфы и омеги формировали неофицальные так называемые стаи. Все те, кто лишился родных или был изгнан ими, открыто собирались в свои группы, маленькие семьи, на которые большая часть страны смотрела свысока, называя отчаянием и неуважением к умершим, потерянным и жестоким предкам. Тем не менее, для тех, кто продолжал следовать долгу и хранил верность кровной связи, эти своеобразные группы с их свободной, волнующей любовью и привязанностями не вызывали беспокойств до тех пор, пока они не мешали семейному кругу.       — В чём дело? — спросил он довольно резко, что удивило его самого. — Мне казалось, что неродные по крови семьи распространены в англоговорящем мире.       Напряжение, что витало в воздухе вокруг Чжао Джордана, резко спало, а мужчина откинулся назад, припев беззаботную, откровенную и возмутительную позу, которой Лань Ванцзи не доверял. Инстинкты кричали, что этот человек не тот, кто открыто говорит, кто он и кем является. Глянув на Цзян Яньли, он попытался найти любой намёк на то, что она заметила изменения в поведении мужчины, однако обнаружил только то, что блеск в её глазах, направленных на Чжао Джордана, никуда не исчез.       — Всё верно, — спокойно произнёс Чжао Джордан с лёгким смешком в голосе. Некоторые беспокойно зашевелились, а мужчина поспешил продолжить. — Просто не предполагал, что здесь может происходить нечто подобное, по крайней мере, без дозволения родите…       — Кто сказал, что я не дала своего дозволения? — раздался неподалеку резкий голос Мадам Юй, а вслед за ним — цокот каблуков о камень, отчего по и без того напряжённому телу Лань Ванцзи пробежалась дрожь.       Все они обернулись в сторону, откуда доносился голос, и обнаружили и Мадам Юй, и нескольких её наиболее устрашающих слуг, которые неторопливо шли за ней следом в направлении кухни.       — Раньше, — холодно произнесла женщина, бросив на Чжао Джордана откровенно презрительный взгляд, — я надеялась, что Лань Ванцзи с моей дочерью станут парой. Этот союз был многообещающим, однако время показало, что они совершенно не подходят друг другу иначе, как друзья, что куда лучше, если бы они были просто знакомыми или теми, кого связывало ухаживание. Союз с Ланями и Не благодаря подобным отношениям с детьми нашей семьи обладает куда большим рядом преимуществ, — женщина не сводила с Чжао Джордана пристального взгляда, а тот поёжился, не выдержав тяжести её внимания. — Названные родственники в лице наследника Не и будущих детей Лань Ванцзи — это не та связь, от которой я осмелюсь отказаться или предпочту любой другой связи.       В то время как Мадам Юй откровенно ругала его, Чжао Джордан делал очень виноватый вид, и Лань Ванцзи вдруг осознал, по какой причине не доверял этому человеку: его поведение и эмоции напоминали ему омег, в частности тех, которые вынуждены придерживаться их. К несчастью, зачастую омег заставляли обучаться этикету и тому, как вести себя на публике, как быть правильными и послушными, особенно если их личностные качества были или неподходящими, или нежелательными, и они были волевыми, самоуверенными и категоричными.       Своей манерой поведения Чжао Джордан напоминал тех, кто был вынужден представать перед всеми тем, кем они не являются. Так или иначе, вопрос оставался открытым: был ли Чжао Джордан на самом деле совершенно не похожим на альфу? Пришлось ли ему измениться ради ожиданий других? Мало кого интересовало, что конкретный альфа отличается от стереотипного образа, однако в некоторых семьях, особенно в тех, чья история берёт корни из далёкого прошлого, всё иначе.       Была ли ему присуща излишние мягкость, нейтралитет или слабость, далёкие от ожидания общества, или причина заключалась в чём-то другом? Скрывал ли этот мужчина под маской покладистого человека нечто более мрачное? Существовала и другая возможность: старший альфа мог быть на самом деле жестоким и темпераментным, выжидающим до тех пор, пока не сойдётся с одной из наиболее подходящих омег Китая.       — Разумеется, Мадам Юй, — тихо произнёс Чжао Джордан, едва поклонившись женщине, смешав в этом месте и правильный китайский поклон, и небрежный — британский, отчего это казалось до странного грубым и неуместным. — У меня не было намерений оскорбить вас, однако понимаю, что для тех, кто услышал разговор со стороны, могло показаться, словно я подвергаю вашу со мнениям.       Лань Ванцзи едва не засмеялся от совершенно неискренних извинений и лица Мадам Юй, раздражение на котором выступало всё отчётливей.       — Полагаешь, я подслушивала? — практически прорычала женщина, и только в этот момент другой альфа осознал, как именно прозвучали его слова.       Только он открыл рот, вероятно собираясь спасти ситуацию, как первой заговорила Цзян Яньли.       — Мама, — нежно сказала она, поспешно встав между двумя альфами, и Лань Ванцзи почти закатил глаза на её неожиданно сдержанные и обходительные язык тела и речь. — Уверена, Джордан-гэ не думал говорить такое. Он не из нашей страны и, как и все, на взводе после того, что случилось прошлой ночью…       Моргнув, она уставилась на мать печальными глазами, и Лань Ванцзи вдруг подумалось, что Мадам Юй тоже хотела бы закатить глаза действиям дочери. В последний раз бросив взгляд на ухажёра дочери, она развернулась, только и бросив:       — А-Ли, иди за мной.       Цзян Яньли вздохнула и, виновато взглянув на Чжао Джордана, поспешила догнать мать, и вопрос, куда они направляются, эхом повис в воздухе там, где позади осталась их группа.       Посмотрев на Чжао Джордана в высшей мере измученно, Цзинь Цзысюань перевёл взгляд на Лань Ванцзи.       — Хочешь уйти? Поужинать там пораньше или что-то в этом роде?       — Мгм, — хмыкнул Лань Ванцзи и обернулся брату и его возлюбленным. — Не желаете присоединиться к нам? Можем устроить семейно-дружескую прогулку, — произнёс он, давая Чжао Джордану чётко понять, что его присутствие нежелательно.       Краем глаза он заметил, как Чжао Джордан едва напрягся, вокруг них запахло чем-то мрачным, немного угрожающим, но то исчезло, стоило ветру заявить о себе.       — Ох! Звучит замечательно, — воодушевлённо отозвался брат, а Цзинцзин счастливо захлопал у него на бедре, словно бы выражал эмоции вместо Лань Сичэня, чьи руки были заняты, и побуждал других членов семьи к веселью и улыбкам.       — Уже есть идеи, куда можно пойти? — спросил Не Минузюэ, между тем наклонившись и легонько ущипнув сына за нос. Поморщившись на миг, Цзинцзин засмеялся и потянулся к лицу отца с очевидным намерением ударить его. — Возможно, у тебя найдётся на примете какое-нибудь уединённое местечко? — поинтересовался Не Минузюэ, а взгляд невероятно сдержанный для человека столь открытой и жестокой натуры скользил с его третьего партнёра на Цзинь Цзысюаня и Цзинцзиня.       — Мгм, — хмыкнул Лань Ванцзи, только потянувшись за телефоном, как обнаружил, что Цзян Яньли так и не вернула его. — Могу ли я использовать чей-нибудь телефон, чтобы позвонить Сянь-гэгэ? — спросил он и, когда брат в тот же миг протянул ему свой, не смог сдержать удивления. — Я не помню его наизусть, — стыдливо признался он, уставившись на брата, когда тот закатил глаза.       — Записан, — сказал мужчина, сунув ему телефон. — Мы обменялись номерами ещё до того, как он уехал.       Замерев на миг, Лань Ванцзи взял в руки телефон.       — Зачем?       — Диди, — вздохнул Лань Сичэнь, пока Лань Ванцзи заходил в список контактов, пытаясь найти среди прочих (Диди, Сан-сан, Сладкий Зайчик, Папочка) нужное. — Этот мужчина спас мою жизнь, поэтому то, что я обменялся с ним контактами, вполне нормально. К тому же, вы с ним находитесь в столь близких отношениях, что я обязан поддерживать с ним связь на случай экстренных ситуаций.       Лань Ванцзи поднял взгляд на брата, который невинно улыбался, точно не было никакой ожесточённой битвы со старшим мужчиной, случившейся пару дней назад. Очевидно, поступок Вэй Усяня, когда тот спас их жизни, повлиял на мнение брата об этом человеке, что, формально, было хорошим событием, однако Лань Ванцзи начинал беспокоиться, что они могут обменяться и его детскими фотографиями, и постыдными историями из его детства.       — Понятно… — пробормотал он, после спросив: — И под каким именем ты занёс его?       Заколебавшись, Лань Сичэнь оглянулся на Чжао Джордана со странным, неуместным волнением. По какой причине присутствие другого человека заставляло его брата так волноваться от того, под каким именем сохранил Вэй Усяня…       Лань Ванцзи отвернулся от всех, почувствовав, как болезненно запылало его лицо, стоило только взгляду зацепиться за это имя, под которым его ужасный, совершенно нехороший брат записал мужчину, которого он любил: «Ёбырь диди».       — Сичэнь! — прошипел он, когда брат ухмыльнулся.       — Хочешь опровергнуть, дяди? — подразнил брат, а Лань Ванцзи тем временем неловко позвонил своему возлюбленному, ускользнув подальше от смеха его ужасного брата.       — Сяо-Лань?! — раздался беспокойный голос Вэй Усяня из динамиков. — Что такое? Что случилось? Что-то не так с А-Чжанем? Мне нужно вернуться?       Не сдержав улыбки, Лань Ванцзи подумал, может ли он повторить голос брата достаточно правдоподобно и убедительно, чтобы тот мог поверить, что случилось нечто ужасное, такое, что требовало его немедленного возвращения.       — Сянь-гэгэ, — произнёс он вместо прочего, усевшись на низенькую скамейку, что располагалась возле реки немного поодаль от других мужчин.       Оглянувшись, он заметил, что Чжао Джордан так и не ушёл.       — А-Чжань! — выдохнул Вэй Усянь, пустившись в пылкие увещевания о том, как сильно Лань Ванцзи напугал его. — Не забывай, что я уже не молод, А-Чжань! — драматично воскликнул мужчина. — Еще несколько раз, и я умру! Моё сердце может разорваться на части! Я…       — Сянь-гэгэ, — с упрёком произнёс Лань Ванцзи, несмотря на улыбку, которая наверняка звучала в его голосе. — Не шути.       — А кто сказал, что я шучу? — произнёс Вэй Усянь, фыркнув на Лань Ванцзи. — Думал ли ты прежде, чем дразнил своего бедного гэгэ, что у него может плачевное состояние сердца, которое только и ждёт своего часа, чтобы свести его в могилу? Закатив глаза, Лань Ванцзи оглянулся на другой берег реки, где на том месте, где сидел брат и его партнёры, всё ещё оставалась летать гора еды.       — Не дразнил. Только позвонил с телефона брата.       — А что случилось с твоим? — спросил мужчина, заговорив уже своим обычным голосом, полным бесконечного счастья.       — А-Ли случайно забрала его с собой, — произнёс он, а после кратко рассказал о случившемся между Чжао Джорданом и Мадам Юй, опустив историю с ужасным «десертом» и их схватки с Цзинь Цзысюанем.       — Досадно, что мне так и не выдалось шанса встретиться с этим парнем, — проговорил Вэй Усянь, сместившись в кресле, судя по скрипу. — Хотел бы составить своё мнение о нём, чтобы мне не пришлось полагаться на твоё.       — Не похоже, чтобы он кому-нибудь нравился.       — Вот как? Почему? — поинтересовался Вэй Усянь, между тем тихо сообщив кому-то, что скоро придёт.       Лань Ванцзи нахмурился. Складывалось впечатление, что у Вэй Усяня что ни день, то важная встреча, требующая его присутствия.       — Не было возможности узнать. Спрошу на ужине.       — О, да? — спросил Вэй Усянь, который, судя по звукам, возился с бумагами и компьютером, вновь пытаясь уговорить их поместиться в сумку. — И куда вы идёте?       — Надеялся отвести их в тот ресторан, в котором у нас было телефонное свидание, — сказал Лань Ванцзи и, обратив внимание на группу мужчин, заметил, что Цзинь Гуаньяо более не скрывал глубокого недовольства, а Чжао Джордан и Цзинь Цзысюань тем временем беседовали… или, быть может, спорили.       — Оу, — радостно протянул Вэй Усянь. — Тебе там так понравилось?       — Мгм… — Лань Ванцзи действительно наслаждался сполна их свиданием, пусть и желал, чтобы оно случилось вживую. — Надеюсь, ты сможешь позвонить им и сказать, что у нас есть разрешение.       — Разумеется! Ох… Помнишь, как добраться туда? — неуверенно спросил Вэй Усянь.       — Уверен, что смогу найти обратный путь, — уверил его Лань Ванцзи, восторженно глядя на происходящее: Чжао Джордан взглянул на Лань Сичэня на редкость озлобленно, отчего Не Минцзюэ чуть было не озверел, а Цзинь Гуаньяо сделал шаг навстречу всё более раздражающему альфе. — Думаю, они будут драться.       — А? Кто?       — Остальные. Зять выглядит так, словно хочет оторвать голову Чжао Джордана, а Цзинь Гуаньяо удерживает его.       — Оу-у, две смерти в Пристани Лотоса едва ли обрадуют Юй Цзыюань! — произнёс Вэй Усянь почти серьёзно, в другую секунду тихо усмехнувшись. — Ну, зная этого парня, этот Джордан сделал что-то действительно чудовищное! За последние несколько лет он ведь действительно стал сдержаннее.       — Мгм… — хмыкнул Лань Ванцзи, наблюдая, как брат силой оттаскивал своего партнёра, пока сам он выглядел подавленным, а Цзинь Гуаньяо тем временем отступил назад, мрачно глянув на младшего альфу. Цзинь Цзысюань показал Чжао Джордану язык и, схватив сводного брата за руку, потащил его прочь. — Они идут сюда.       — Сегодня без драк? — горестно вздохнул Вэй Усянь, словно его огорчало, что землю Пристани Лотоса не окропило новой кровью.       — Не сейчас, — сказал Лань Ванди, улыбнувшись брату, когда их группа тактично направилась в сторону другой скамейки, которая стояла немного дальше. На фоне их с Вэй Усянем разговора раздались голоса людей, спорящих о чём-то. — Тебе нужно идти.       — Ага… — вздохнул Вэй Усянь, а после шикнул на кого-то, отругав за грубые выражения («Заткнись к чёрту, идиот, пока я не написал на тебя заявление в отдел кадров!»). — Но я найду время, чтобы позвонить в ресторан… И, возможно, напишу текст с указаниями для тебя.       — Я не потеряюсь.       — Вот сейчас ты говоришь это, а потом, когда узнаю, что мой А-Чжань потерялся в мной бездне, моё сердце будет разбито, — драматично вздохнул мужчина. — Впро-о-очем, — зловеще продолжил он, определённо скрывшись где-то, поскольку звуки разговоров, что велись между его сотрудниками на фоне, вдруг исчезли.       Дрожь ужаса прошлась по спине Лань Ванцзи.       — Сянь-гэгэ… — произнёс он, попытавшись оборвать любую ужасную мысль, которая собиралась сорваться с уст мужчины.       — Впрочем! — воодушевлённо продолжил Вэй Усянь, не обратив внимания на его жалобы. — Если ты потеряешься в лесу, то, возможно, сможешь выбраться оттуда пару лет спустя, одичавший насколько возможно, и мне придётся приручать тебя. Возможно, ты будешь настолько агрессивным, что мне придётся надеть на тебя намордник…       — Бесстыдник! — прошипел Лань Ванцзи несмотря на то, что его член заинтересованно дёрнулся, а кровь начала приливать к нему.       — Поговорим позже, А-Чжань! Насладитесь походом в ресторан, — воскликнул Вэй Усянь наигранно невинным голосом, а после окончил разговор.       Позволив телефону упасть на колени, Лань Ванцзи опустил полный безысходности взгляд на свой член, который изо всех сил пытался проделать дырку в его нижнем белье. Он протяжно выдохнул и посмотрел на ручей.       — Диди?       — Мгм?       — Всё в порядке? — спросил брат, опустившись на скамейку рядом.       Оглянувшись, Лань Ванцзи обнаружил, что проверить его пришёл только брат, а все остальные продолжали ждать на дальней скамейке, похоже, увлёкшись спором.       — Да… но мне нужно несколько минут, — признался он, невольно вспомнив о «Ёбыре диди», под которым брат записал Вэй Усяня в своём телефоне.       Раз Лань Сичэнь видел Вэй Усяня тем, кто трахает — в частности, трахает его диди — то у Лань Ванцзи нет никаких причин скрывать от брата правду, какой бы постыдной она ни была. Привилегии младшего брата и всё такое.       — Несколько минут? — спросил Лань Сичэнь и, с задумчивым видом забрав свой телефон, проследил за взглядом Лань Ванцзи, что был прикован к коленям. — Оу! — пискнул брат, и смущение окрасило его щёки румянцем. — Оу… Оу! — воскликнул он, бросив отчаянный взгляд на телефон. — Мой телефон… был осквернён…       — Мгм… — согласно хмыкнул Лань Ванцзи, и они оба обратили свои смущённые и пустые взгляды на воду, чьё тихое журчание заполняло пугающую, глухую тишину между ними.       — Ничего личного, но не думаю, что когда-нибудь позволю тебе позвонить Вэй Усяню с моего телефона, — произнёс Лань Сичэнь спустя долгие секунды.       — Мгм, — согласился Лань Ванцзи. — Я не виню тебя.