Всё, что мы оставим позади (All the Things We’ll Leave Behind)

      Не прошло и восьми часов от первого дня в Пристани Лотоса, а Лань Ванцзи уже был недоволен.       Всё начиналось вполне неплохо, и он даже позволил себе провести в удивительно удобной кровати лишние полчаса, прежде чем отправился на утреннюю пробежку. То было приятно.       Но вернувшись с той, он ошибся, доверившись подруге. Бывшей подруге. Ту ждёт местечко под землёй.       Цзян Яньли, заставшая его буквально у дверей, стала уговаривать его взять сменную одежду и сходить в общие купальни       — У нас тут есть и горячие, и холодные источники, — сказала она ему, — и простая ванная, разумеется. Их ведь ещё строили, когда ты приезжал в прошлый раз?       Качнув головой, Лань Ванцзи позволил ей увести себя из своей безопасной спальни.       — Вот и отлично, тебе понравится! Их мало кто вообще использует, особенно — холодные, — и она вдруг заговорила заметно тише. — Разве что Сянь-шушу, когда у него сильное похмелье. Что ни раз — вечно забывает свою одежду и потом идёт до своей комнаты в одном полотенце! — она рассмеялась, толкнув друга плечом. — Жалко ведь вышло вчера. Не закончись ужин так рано, ты, может быть, и застал бы это представление.       — Яньли! — прошипел Лань Ванцзи, попытавшись отойти от своей кошмарной подруги, которая лишь привычно рассмеялась и продолжала тащить его за собой.       Купальни-то были сами по себе неплохими, и единственное, о чём сожалел Лань Ванцзи, — что он проводит это лето не дома, когда то — самое лучшее время, чтобы использовать их личные холодные источники. Но вот стоило Лань Ванцзи зайти в раздевалку — и он тут же задумался над идеей убить свою бывшую лучшую подругу. Скандал скандалом, а умереть она должна — так он решает, пока смотрит на разложенную перед ним одежду.       Прозаично-ясно, что вот эта вот одежда — не та, которую он с собой взял. О, нет, то была та самая. Та, которую он не брал с собой в принципе в эту поездку. Именно что та, от которой Лань Ванцзи избавился ещё прошлой ночью, потому что «случайно» пролил на неё соус, который шёл вместе с едой от Вэй Усяня.       Цзян Яньли даже не оставила ему нормального нижнего белья, подложив вместо них облегающие плавки. А ещё всю грязную одежду, которую он оставил в прачечной, уже унесли. Да будет проклята Мадам Юй и её расторопная прислуга!       Поджав губы, он выбирал, что будет хуже: надеть эту одежду или дойти до комнаты в полотенце. Ещё не было и восьми, так что если кто и проснулся — то только-только. Тогда, возможно, он сможет дойти до комнаты незамеченным…       Он прожигает ненавистную одежду и плавки взглядом, после чего всё-таки натягивает на себя последние и возвращается в купальни с тряпками, которые собирается выбросить в горячие источники.       Обернув вокруг бёдер свежее полотенце, он выглянул из-за двери, прислушавшись и принюхавшись. Не похоже, чтобы рядом кто-то был. Он идёт по коридорам как-то так — встревожено и от одного угла к другому. Свезло, что это место далеко от столовой и кухни, где могли собраться уже и слуги, и гости       И именно тогда, когда Лань Ванцзи крался по самой опасной своего пути — длинному коридору, соединявшему купальни и гостевые комнаты, — его ушей достиг сдавленный смешок, от звука которого его ноги примёрзли к полу.       — Ого, какое восхитительное зрелище с самого утра, — прозвучал глубокий дразнящий голос, — да я везунчик сегодня.       Лань Ванцзи зажмурился и взмолил разбудить его от этого кошмара. Казалось, что вот он сейчас откроет глаза и расскажет об этом глупом сне Цзян Яньли, она рассмеётся, а он покраснеет, и у него не будет причин думать об её убийстве или о собственной гибели от этого жгучего стыда.       Он медленно повернулся к альфе, который, весь такой высокий и ещё сонный, перегнулся через перила и смотрел, блуждая по его телу взглядом. И что было хуже всего — наготы, досужих взглядов, кто бы ни поймал его с поличным сейчас, и убийства лучшей подруги, обязанное скоро случится, — так это то, что и его грудь, и лицо запылали.       — Ся… Сянь-гэгэ, — пробормотал он.       Вэй Усянь в этот раз стоял куда ближе, чем прошлой ночью, и настолько, что Лань Ванцзи видит, как тот удивляется его словам.       — Ва-а-у, — не то простонал, не то зевнул мужчина, прикрыв рот рукой. — А я уже волновался, что ты перестанешь называть меня так, — он улыбнулся и наклонился ещё ближе. — Мне нравится, — Вэй Усянь откинулся назад, тепло рассмеявшись. — Перед какими богами я теперь в долгу за столь прекрасное начало дня? — спросил он.       Лань Ванцзи нервно оглянулся, а после посмотрел в сторону гостевого крыла, в котором была его комната.       Вэй Усянь тихо охнул, а после перепрыгнул через перила и подтолкнул Лань Ванцзи.       — Я никому не позволю наслаждаться таким видом! — поддразнил он его и повёл до следующего угла, отдав честь рассказать о случившемся Лань Ванцзи.       — Цзян Яньли забрала мою одежду, — объяснял он сквозь зубы, следуя за Вэй Усянем, который с лёгкостью вёл их по коридорам, то и дело объясняя, почему он выбрал более длинный путь. Даже с тем, что нынешняя Пристань Лотоса — не та же, в которой он вырос, Вэй Усянь всё равно хорошо ориентировался здесь.       Тот рассмеялся и, откинув длинные волосы за плечи, оглянулся на Лань Ванцзи.       — А я-то всё переживал, что никто из детей Фэнмяня-гэ не перенял мою любовь к шалостям.       Они шли дальше. Вэй Усянь шёл рядом твёрдо, но прыжками, то и дело задевая его плечом или рукой.       — И зачем же моя дорогая племянница решила украсть твою одежду?       Этот вопрос застал Лань Ванцзи врасплох. То было нелепо — сделать выбор в пользу постыдной прогулки почти нагим, только потому, что ты не можешь пересилить себя и надеть что-то откровенное. Но он действительно не мог!       — Она надеялась заставить меня надеть конкретную одежду, — тихо признался Лань Ванцзи.       Вэй Усянь оглянулся на него.       — Одежду? Выходит, прогулка в одном банном полотенце в её планы не входила?       — Она оставила плавки, — фыркнул Лань Ванцзи.       — О, — Вэй Усяня опустил взгляд к его бёдрам, — в них было бы проще и не так броско, как щеголять в полотенце. Впрочем,мне ли об этом говорить? — рассмеялся он. — Я несколько раз в год как напьюсь — так и прыгаю в холодные источники, будто они помогут протрезветь. И что ни раз — всегда бросаю одежду в прачечную, забывая, что не взял сменную. — Теперь он, сцепивший руки за спиной, шёл бодрее: прятки по всему поместью очевидно помогли ему проснуться. — Большинство прислуги уже видело меня расхаживающим в одном полотенце. А помимо них... — он толкнул Лань Ванцзи плечом, взглянув на него из-под ресниц, — ...ещё и пара дюжин бизнес-партнёров семьи Цзян, когда вечеринка выдавалась особенно скучной, — Вэй Усянь издал громкий смешок и тут же шлепнул себя по губам. — Прости, — театрально прошептал он, оглянувшись.       Раз запахов рядом нет — никто не услышал.       — Они слишком узкие, — объяснился Лань Ванцзи, когда они убедились, что путь перед ними чист.       — Ого-го-го, — Вэй Усянь рассмеялся, снова опустив взгляд к бёдрам Лань Ванцзи. — Неужели наш маленький А-Чжань на самом деле…       Только Лань Ванцзи попытался схватить его, как Вэй Усянь увернулся, приговаривая-распевая:       — Маленький А-Чжань, маленький А-Чжань!       То было вызовом — догнать этого ужасного взрослого альфу, будучи в одном только полотенце. Чем бы тот ни занимался, то очевидно не пробежкой на десять километров ежедневно, и как Лань Ванцзи не мог его догнать, так и Вэй Усянь — уйти от него слишком далеко. Они петляли по коридорам, незнамо каким талантом мужчины — пустым, но не до комнаты Лань Ванцзи.       Во внутренний двор они ворвались прямо так — с тем, что Вэй Усянь всё ещё смеялся и дразнил Лань Ванцзи, немыслимо как уворачиваясь от него, но с более тяжёлым, чем прежде, дыханием, блестящей от пота кожей и запахом, похожим на...       Столь увлечённый их погоней, Лань Ванцзи даже не заметил здания, пока его не прижали к нему. Руки зафиксировали над головой, и Вэй Усянь прижался к нему сколько можно близко.       — Поймал тебя, А-Чжань, — выдохнул он, на выдохе почти соприкасаясь с ним грудью. Вэй Усянь наклонился, и Лань Ванцзи моментом подумал, что…       Выпустив его, Вэй Усянь отстранился и указал на здание, к которому они прибежали.       — Моя личная обитель, — сказал он, подошёл к дверям и открыл те. Вэй Усянь обернулся к Лань Ванцзи, застывшему как есть — спиной к стене, и ухмыльнулся, позвав за собой.       Вэй Усянь исчез в доме, и только Лань Ванцзи зашёл за ним, как неловко застыл в дверях, забегав взглядом по окружению; личный аромат того, которым пропахло это место от и до, проникал в него с каждым неровным вдохом.       До Лань Ванцзи, разглядывающего дома, доносились из другой комнаты возня и бормотания Вэй Усяня.       Он как-то считал, что Вэй Усянь, если и бывает здесь, то занимает гостевую комнату, поскольку комната, в которой тот жил здесь в детстве, давно сгорела, но вот он его дом в Пристани Лотоса — отдельное здание, в котором есть место и кухне, которая скорее как кладовка, и по меньшей мере несколько отдельных комнат.       Гостиная, которую Лань Ванцзи во всю рассматривал, воплощала собой тот же хаос, который являл собой её хозяин. Книги валялись на каждой плоской поверхности, неподалёку от них непременно находились многочисленные блокноты, ручки, фантики и прочие безделушки. Разномастная мебель и разбросанные то тут, то там подушки и покрывала всех возможных форм цветов и размеров переполняли комнату, а стены были увешаны багетами с весьма эклектичной подборкой полотен.       Картины, что Лань Ванцзи мог разглядеть с порога, охватывали десятилетия жизни хозяина дома, от маленьких копий нынешних Цзян Фэнмяня и Вэй Усяня до Цзян Яньли и Цзян Чэна у того на руках, но в таком же юном возрасте. Девочка как всегда улыбается, а ее младший брат — хмурится.       Здесь и выглядело, и даже пахло по-домашнему. Все было таким обжитым. Этот запах совершенно не был похож на дом его дяди, в котором не было место живому и царил только холод. Не похоже и на университетское общежитие, где все стены насквозь пропахли сексом и возбуждением. Нет. Дом Вэй Усяня был похож на тот дом, ощущения которого Лань Ванцзи почти забыл. Тот дом, который он видел только во снах; дом, полный любви, смеха и слёз радости.       — А-Чжань? — ворвался в поток его мыслей взволнованный голос Вэй Усяня откуда-то рядом и почти сразу — он сам, такой красивый лицом, перед ним. — Ты в порядке?       Лань Ванцзи моргнул, взглянув на него мутным взглядом.       — О, ох, боже, я зашёл слишком далеко? — спросил он. — Я не хотел тебя обидеть. Я не буду больше дразнить тебя…       — Не обидел, Сянь-гэгэ, — оборвал его Лань Ванцзи. — Я… я… — взглянув на комнату снова, он старался не смотреть на обеспокоенное лицо альфы. — У тебя милый дом, — неловко произнёс он.       — О, эм, спасибо? — ответил Вэй Усянь. Тот не выглядел весьма убеждённым, да и пахло от него одновременно и волнением, и спокойствием. — Ты уверен? Потому что я могу встать на колени и умолять тебя о прощении, если обидел…       Взгляд Лань Ванцзи вновь метнулся к этому неисправимому мужчине, лицо которого выражало всё ту же невинность, что и вчера, когда Мадам Юй кричала на него.       — Нет, — выдавил он, — не нужно.       — Точно-точно уверен? Я ведь действительно хорош на коленях.       Вэй Усянь улыбнулся ему, невинно и ярко, и не пахни он так игриво, Лань Ванцзи бы, возможно, почти бы поверил, что тот не понимает, насколько двусмысленно звучит. Почти.       Лань Ванцзи прищуренно смотрит в серебристые глаза Вэй Усяня пару мгновений, прежде чем переводит и взгляд, и разговор на вещи в руках мужчины.       — Что это? — спросил он.       Вэй Усянь опустил взгляд на пакет.       — Одежда для тебя, — объяснил он, протянув сверток Лань Ванцзи, — мы довольно далеко от гостевых комнат. Ах. Коварный А-Чжань преследовал этого бедного старика очень-очень долго, — драматично вздохнул он, — но я всё ещё достаточно добр, чтобы предложить ему одежду и помочь защитить его честь.       Лань Ванцзи осторожно забирает из его руки одежду. И не чью-то, а Вэй Усяня. Одежду, которую носил другой альфа; одежду, которая пропахла другим альфой…       — Спасибо, — тихо сказал он.       Вэй Усянь растянул губы в широкой улыбке.       — Поскольку ты крупнее меня, пришлось вытащить кое-что из старых вещей.       Лань Ванцзи заметил, что Вэй Усянь предпочитает обтягивающую одежду; во всяком случае, таковыми были те три образа, в которых он его до сего момента видел, — обтягивающие, чёрные, красные и восхитительные. Лань Ванцзи заставил себя сосредоточиться, когда Вэй Усянь продолжил говорить об одежде.       — Свитер, — сказал он следом, — прямиком из моих университетских годов, — он показал на одежду в руках Лань Ванцзи. — Знаешь, там, где я учился, было принято, чтобы альфы дарили своей паре свои университетские свитера. Так сказать, способ оставить на них свою метку, — Вэй Усянь смотрел на Лань Ванцзи сквозь ресницы, едва опустив взгляд, и отошёл в сторону лишь спустя бесконечно долгую секунду, указав на коридор. — Вторая дверь направо — ванная.       Стремительно обогнув альфу, Лань Ванцзи скрылся в нужной ему комнате, тихо прикрыл за собой дверь и после сполз по ней. Он судорожно выдохнул и посмотрел на одежду. Та пахла — и пахла столь сильно, что Лань Ванцзи гадал, не специально ли Вэй Усянь отметил их своим запахом, прежде чем отдать.       Среди вещей был и свитер с эмблемой неизвестного ему иностранного университета, и тренировочные штаны, и…       Уши Лань Ванцзи запылали, когда из его рук на пол выпало нижнее бельё — и ведь именно что Вэй Усяня. Смерив то взглядом, он хотел-желал, чтобы и сама вещь, и её запах исчезли. Но нет — не исчезли, вместо того словно специально потянувшись к нему мускусом и концентрацией более сильной, чем если бы от других желез, расположенных в менее интимных, чем эти, местах.       Нижнее бельё альф и омег было разработано таким образом, чтобы то могло собирать их наиболее личные феромоны, но только они заполнились — их надлежало сменить. Лань Ванцзи задумался, не отдал ли Вэй Усянь ему то нижнее бельё, ресурс которого почти закончился, чтобы ему просто не пришлось возвращать его, или — чтобы посмеяться над ним?       От мысли о том он покраснел. Этот человек был опасным. Ужасным, бесстыдно дразнящим, и Лань Ванцзи нравилось то очень сильно.       Он подобрал бельё и прошёлся по его ткани пальцами. Поношенные и мягкие.       Видел ли их кто-нибудь на Вэй Усяне? Наслаждался ли, как идеально они обтягивают его ягодицы? Как оттягивает резинку его член? Стаскивал ли их кто-то с него, чтобы зарыться лицом прямо в источник этого притягательного…       Неожиданный стук выдернул Лань Ванцзи из водоворота мыслей, и он, только было почти поднёсший нижнее бельё к своему лицу, одёрнул себя.       — Ты в порядке, А-Чжань? — спросил Вэй Усянь через дверь. — Ты как-то задержался. Не отвлёкся там?       Смешок, который прозвучал за дверью, был больше похож на издёвку.       — Я… — попытался ответить Лань Ванцзи, изо всех сил пытаясь вернуть кровь из налившегося члена и полыхающего лица обратно к мозгу, — в порядке. Выйду через пару минут.       — Как скажешь, — хмыкнул Вэй Усянь.       Только воцарилась тишина, Лань Ванцзи прислонился к двери вновь, глубоко вдохнув и выдохнув. Теперь здесь пахло ими обоими: феромоны Лань Ванцзи, случайно выпущенные им, перемешались с теми же — Вэй Усяня. И то пьянило. А ещё — ужасало.       Он смерил бельё взглядом и всё-таки спустя секунду-другую, полыхая лицом, сбросил с себя полотенце и плавки. Стоило бы вернуть чужое. Дай ему другой альфа свои даже просто рубашку или брюки — и его внутренний зверь должен был бы разозлиться, должен был забиться о прутья клетки. Только предложи Вэй Усянь это — и он должен был бы зарычал на него, а после выскочить за дверь прямо в полотенце.       Но вместо этого Лань Ванцзи, одеваясь, приходилось сдерживать и урчание, и член. Вот он запах Вэй Усяня — обнимает его со всех сторон, почти так, как если бы отметил его запахом лично. И с тем, утопая в одежде и запахе Вэй Усяня, он посмотрел на своё отражение в зеркале.       Только он определился как альфа, он не преставал размышлять: как отреагирует его жадная натура на тягу к себе подобным? Дети росли на страшилках, какая судьба ждёт двух альф, если те решатся создать пару: жестокость, насилие и смерть. Никакая любовь или влечение не смогут подавить основной инстинкт.       Истории разные, но мораль всегда одна: поддавшись запретным желаниям, ты познаешь страдание длиною в жизнь.       Лань Ванцзи знал, что все эти истории преувеличены. Многие страны принимали отношения двух альф или омег, и проблемы в их отношениях ничем не отличались от других обычных пар. И всё же избавиться от страха, который вбивали в голову с рождения, было сложно.       Глядя на своё отражение, Лань Ванцзи чувствовал, как все эти страхи таяли. Он выглядел… счастливым и довольным, таким, каким он не был с детства. А ещё — разомлевшим. Лицо его было красным, а взгляд — диким.       Он не может выйти в таком виде. Даже если они с Вэй Усянем и играли в эту игру, каждый из них — Лань Ванцзи надеялся, — знал, каким будет её конец. Это было неуместно. Слишком быстро. Слишком увлекательно.       Он плеснул в лицо холодной водой, стараясь не забрызгать свитер, а после прижал ледяные руки к щекам. Спустя время он вновь посмотрел на себя, и то было лучше, чем раньше, но не идеально. Приемлемо. Спроси его кто — ответит, что вспотел, потому что ни свитер, ни тренировочные штаны, что очевидно, не походят даже для первых летних дней.       Вэй Усянь стоял снаружи, прислонившись спиной к стене напротив, и только Лань Ванцзи открыл дверь — пристально посмотрел в его сторону. Он скользнув нему взглядом, наклонив голову, и облизнулся, заметив в его руках плавки.       Затем он отпрянул от стены.       — Тебе идёт, — мягко произнёс он и потянулся к руке Лань Ванцзи, чтобы помочь закатать рукав. — Погода, впрочем, не очень-то соответствует. И это не особо-то поможет, но, — затем он взялся за другую руку Лань Ванцзи, закатав рукав и на той, — это лучше, чем ничего.       Вэй Усянь скользнул пальцами по его предплечью, едва задев железу. Только двинь он немного рукой — и ведь смог бы прижаться к его запястью своим, чтобы смешать их запахи и...       — А ещё у тебя очень красивые руки, — прервал его мысли Вэй Усянь, и как опустил свои руки он — так опустил их и Лань Ванцзи. — Грех их скрывать.       — …Мн, — уклончиво хмыкнул Лань Ванцзи.       Вэй Усянь, развернувшись, вывел их сначала в гостиную, а после — из дома к одной из многочисленных дорожек, окружавших поместье.       — Так, — начал Вэй Усянь, — как тебе Пристань Лотоса?       Лань Ванцзи смерил его взглядом, только они направились в сторону главного здания.       — Прошло менее двадцати часов.       — Но какие насыщенные! Если именно так ты и собираешься провести всё лето, я задержусь здесь настолько, насколько смогу.       Лань Ванцзи почти споткнулся, услышав это.       — Как… Как надолго ты планируешь остаться? — спросил он.       — До праздника: нужно побыть рядом с племянницей на этом «брачном рынке», как выразилась Юй Цзыюань, — с отвращением произнёс Вэй Усянь. — Фэнмянь-гэ слишком боится её, чтобы возразить, если она решит выдать А-Ли за какого-нибудь мерзавца, так что мне придётся отпугивать всех недостойных ее руки юнцов.       Лань Ванцзи посмотрел на Вэй Усяня. Тот выглядел… опасным. Хватит ли хоть кому-то из молодых альф, которые прибудут на праздник, чтобы присмотреться к Цзян Яньли в надежде ухаживать за ней, смелости противостоять этому мужчине?       — В Илине меня ждёт работа, — продолжил Вэй Усянь и тут же торопливо добавил: — Я живу там, когда не досаждаю Фэнмяню-гэ, — он на миг замялся, забормотав про работу и вечеринки. — Хотел вернуться на его день рождения в июле, но, быть может, смогу приехать на пару дней раньше? Но после мне придётся поехать на конференцию, — горестно вздохнул Вэй Усянь, — а потом — на эту ужасную бизнес-вечеринку, которую устраивает в городе Юй Цзыюань. Ты пойдешь туда? — спрашивает он, взглянув на Лань Ванцзи, но тот качает головой.       — Нет. Останусь тут на неделю.       — Ух, везёт тебе. Меня таскали на такие «каникулы» ещё ребёнком и ничего не менялось из года в год: те же семьи, тот же сценарий. Руками Юй Цзыюань всё стало только хуже, — простонал мужчина. — Эта женщина недовольна одним и тем же из года в год. Раз сад не так хорош, как десять лет назад, то зачем мы вообще ходим туда?!       Вэй Усянь еле волочил ноги, пока они продолжали свой путь. Время от времени они проходили мимо слуг: некоторые убирались, некоторые поливали цветы, а некоторые бросали любопытные взгляды в сторону Лань Ванцзи. Они не могли не заметить на нём одежду Вэй Усяня. Не могли не почуять его запах на нём.       Разговор ненадолго отвлёк его от этой мысли и от одежды Вэй Усяня, которая при каждом движении задевала железу на его шее; отвлёк и натирающего его бедра и пах нижнего белья. Что ни шаг — феромоны Вэй Усяня пронизывали его, и теперь, когда он вспомнил об этом, Лань Ванцзи не мог не обращать на это внимания.       — Думаю, я бы смог вернуться после этого своеобразного отпуска, — вновь заговорил Вэй Усянь. — Только если ты не против. Знаю-знаю, А-Ли вроде как и предложила мне провести это лето с вами и ты вроде как согласился, но я не хочу разрушить твоё «последнее лето вольной жизни», ошиваясь вокруг! — тот смотрел на него большими взволнованными глазами. — Можешь просто попросить меня уйти, отослать к кому-то моего возраста, чтобы...       — Всё в порядке, — прервал его Лань Ванцзи, что становилось привычным в обществе этого мужчины; дядю бы пробрал стыд за него. — Компания Сянь-гэгэ мне более чем приятная, — тихо добавил он.       Вэй Усянь посмотрел на него, когда они свернули в коридор, ведущий к гостевым комнатам.       — Лани ведь не лгут, да? — произнёс он, только они дошли до двери Лань Ванцзи. — А-Чжань ведь скажет мне, если захочет отдохнуть от этого старика, хм?       — Да, — хрипло выдохнул он в ответ.       — Хороший мальчик, — улыбнулся Вэй Усянь и приблизился к нему. Он поправил воротник, при том задев железу на его шее и отметив своим запахом уже лично. — Великолепно, — промурлыкал он в то небольшое расстояние, что разделяло их, — оставь одежду себе, надень как-нибудь снова.       — Мн, — только и смог ответить Лань Ванцзи с тем, как вся его кровь отлила от мозга, совершенно опустошив и размягчив тот.       Вэй Усянь ещё некоторое время смотрел на него, пока не отошёл на шаг.       — Я пойду поищу себе что-нибудь на завтрак, — произнёс он. — А ты отдохни немного, А-Чжань, после такого-то насыщенного утра.       — Конечно, Сянь-гэгэ, — выдохнул Лань Ванцзи, а после развернулся и торопливо зашёл в комнату, оставляя Вэй Усяня смотреть на дверь.       Лань Ванцзи едва закрыл за собой дверь, как тут же натянул свитер выше и уткнулся носом в совершенно свежий запах Вэй Усяня, другой же рукой — забрался под нижнее бельё. И ведь Вэй Усяня! Он простонал, только ткань сбилась к его желёзам, и сжал ладонь на члене, чтобы ублажить себя.       Этого не было достаточно. Совсем недостаточно!       Прикусив свитер, чтобы освободить руку, он опустил ту ниже, вдавил ткань в желёзы и задрожал, когда его пронзило феромонами Вэй Усяня, а язык — остротой.       Нос, рот и железы — куда ни посмотри, Сянь-гэгэ, казалось, был везде и всюду. Окружил его, точно безопасный и тёплый кокон. Тот Сянь-гэгэ, который назвал его «хорошим мальчиком».       Несколько движений спустя Лань Ванцзи кончил в руку с тяжёлым дыханием на свитере и эхом голоса Вэй Усяня — в голове. От него и самого потянуло густым сандалом и мёдом, и феромоны те, свободные и бесконтрольные, отчаянно пытались найти Вэй Усяня, чтобы отметить его в ответ.       Лань Ванцзи откинул голову к двери и выпустил ткань изо рта, пытаясь перевести дыхание и с тем, что его рука была испачкана.       — Чёрт.

***

      Запахи в их доме никогда не были повседневным или частым явлением, особенно после смерти их матери. Каждый член семьи Лань был правильным и сдержанным, и ни у кого не возникало подобной нужды.       И поэтому, к сожалению, Лань Ванцзи понятия не имел, как должен себя чувствовать и пахнуть после… утренних событий.       Несмотря на то, что в душе он тщательно обтёр себя безумно дорогим мылом, предоставленное ему семьёй Цзян, Лань Ванцзи чувствовал, от него всё ещё пахнет. Казалось, словно любой человек, с кем он только ни столкнись, сразу поймёт, чем именно он был занят.       Наиболее подходящим решением стало запереться на целый день в своей комнате. То был только второй день в Пристани Лотоса, который они Цзян Яньли решили посвятить отдыху.       Когда Цзян Яньли пришла, чтобы позвать его на обед, Лань Ванцзи отказался открывать дверь. И пусть он перестал мысленно убивать её в благодарность за... такое утро, это вовсе не значило, что он хотел её видеть. Он пробормотал сквозь дверь, что хочет некоторое время побыть один, и она, к счастью, ушла.       Даже будь запах Вэй Усяня всего лишь его фантазией, даже избавься система очистки воздуха от его личных феромонов давным-давно, он был уверен, что Цзян Яньли увидела бы его насквозь. Она, являясь его лучшим другом, узнала бы.       Лань Ванцзи поговорит с ней и об этом, и об их увлекательном флирте, и что она была права, но позже — очевидно не сейчас, когда всё это только началось.       Вместо этого Лань Ванцзи провёл день, бездельничая в своей комнате, читая, периодически отвечая на сообщения Цзян Яньли и убеждая её, что в порядке, устал и раздражён её волнением, но в порядке, и что увидится с ней утром.       Несколько раз он пытался открыть тот самый браузер, который обходил брандмауэр страны. Открывал, смотрел на поисковую строку, уговаривал себя ввести желанный запрос и найти хоть что-то об отношениях двух альф. А потом просто закрывал браузер и возвращался к книге.       Было около пяти часов, когда в дверь постучали, а глубокий голос пропел:       — Тук-тук-тук.       К тому времени, когда Лань Ванцзи набирается мужества открыть дверь, Вэй Усяня уже и след простыл, а о том, что он был здесь, говорил только тонкий шлейф его запаха и пакет, в котором лежали еда и напиток.       Покраснев, Лань Ванцзи поддался порыву, который преследовал его целый день: надел свитер Вэй Усяня и с тем заполз на кровать вместе с едой. Он включил фильм, заглушив голос дяди, который даже в мыслях ругал его за неподобающе место для ужина.       Подруга дала ему это кино много лет назад. История любви двух альф, которые не справились с давлением общества и разлучились на долгие годы, но клиническая смерть одного из них заставила мужчин осознать, что они могут исчезнуть в любой день, оставив после себя лишь сожаления о бесцельно прожитых жизнях.       И вот они скрылись во мраке ночи, отбросив всё, что связывало их с этим миром, кроме друг друга: того единственного, с чем они больше никогда не готовы были расстаться.       Лань Ванцзи смотрел этот фильм пару раз в год, и только в эти моменты он позволял себе мечтать и надеяться на будущее, где сможет и обязательно будет свободно и открыто любить. На будущее, в котором он будет любим в ответ.       Этой ночью Лань Ванцзи засыпал окружённый пряным запахом Вэй Усяня и мечтами о серебристых глазах и дразнящем смехе.