Ангелам и Демонам вместе не быть.

Юноша, в этой жизни есть два тошнотворных слова, которые человек должен научиться говорить, несмотря ни на что. — Это какие же? — «Спасибо» и «прости». — И что мне будет, если я не научусь говорить их? — Тогда рано или поздно ты произнесёшь их в слезах.

(Магистр дъявольского культа. Или книга которая не понравилась Князи демонов.)

В поднебесном всего было 6 мировых войн и почти после каждой войны менялись Архангелы, а победа оставалась за демонами, либо заключался мирный договор. По идеологии людей, именно демоны жаждали войны, а руки их превращали в пепел чего бы не коснулись, хотя по правде, на небе войны избегали именно потомки тьмы, прекрасно зная свою силу и свои обязательства перед создателем. Дэус даёт жизнь демоническим душам в два раза реже, чем ангелам и всё ради баланса. Сила одного демона равна силе двух ангелов при одинаковым ранге. Это и есть основная причина по которой ангелы помешаны на повышении ранга, на силе и на распространении добра на земле. Чем больше добра тем влиятельнее станет Рай. Противоречивые существа эти Дэмоны, которые чаще всего именно в ангелов и влюблялись. Забавные эти существа ангелы, которые тоже часто в демонов влюблялись и покидали Рай ради них. Двадцать первый век оказался началом чего-то странного и на небе и на Земле одновременно. На войны, болезни и новые главы государства и пока на небе баланс давал по швам, всю нить держать на себе приходилось Чанбину… В Аду было несколько вулканов, двоя из которых ныне стали местом наказания демонов, что без причин присоединились к междоусобице, ведь это им показалось «веселым». Привязанные к подножью горы магическими цепями одна часть демонов добивали горные минералы, пока другие тащили их на склад откуда они должны были распределится по фабрикам для производства электричества. В Аду была одна единственная ледяная гора, куда заточили взбесившихся демонов, но которых в отличае от Хвана кормили. Тюрьмы были забиты, война утихла, ровно так же как и бурлящая в Аду жизнь. Ад стал, к удивлению тихим. Там словно шёл снег, хотя та на самом была пеплом и пылью после бойни. На кленовой горе было пусто и скучно. Там словно остались призраки ангела с желтыми крыльями и демона с алыми глазами на ветке дерева. Ничто не напоминало небожителям, что сейчас май, самый теплый месяц весны, пора красоты и любви. Ад строили заново, школы и университеты рано объявили каникулы, а население теперь было в три раза меньше чем в Раю. И хотя город был разрушен всего пару недель назад, жители его, привыкшие к комфорту и шикарному образу жизни, были быстрыми, восстанавив уже ровно половину разрушенных зданий и улиц. Начали восстанавливать именно с торгового центра и с квартала ночных бабочек, хотя магазины деятельность пока не возобновили, а мотогонки никто и не думал устраивать. Память Бомгю почитали все. Его хорошо знали и уважали… Видел я в ту ночь свет в твоих глазах. Если б я знал, что он погаснет. Дорогой, Я бы не спал. Слушал я блаженно твоё дыханье. И грелся в твоих руках. Если б я знал, что на утро, ты остынешь. Дорогой, Я бы не спал. Город наш разрушен Настигла тишина Мне мир уже этот безразличен, Милый мой, ты мне нужен. Ночью тогда… Если б я не спал, Смог бы я тебя спасти? И когда ты вновь переродишься, Смогу ли я тебя найти? Узнаешь ли ты меня будучи в новом теле… Милый мой… Мы же так многое вместе ещё сделать не успели… Милый мой… Бомгю… Гуляя среди пустых улиц, где каждый суетился пытаясь восстановить разрушенное «что-то», Ёнджун разрушался сам воспевая свои бесконечные строки. Его ничто не построит заново, ведь душа его словно умерла в моменте и переродилась демоном печальной песни. Словно отшельник, он бродил с бутылкой вина на руках и обещал себе считать дни, недели, месяцы, года и даже веки в ожидании перерождения Бомгю. На этом страница демона печальной песни пока что закрывалось…

🤍🤍🤍

Демон похоти силой никогда не отличался, хотя имел в себе потенциал, который проявлялся в нужные моменте, а в остальное время словно дракон в пещере дремал. Чанбин его во время междоусобицы на землю отправил с целым блокнотом заданий, а за компанию и демона заботы Кан Ёсана — кому-то надо было продолжить работу. И над злом на Земле и над разбитым сердцем Айена — так считал Владыка. Демоны жил в человечьем облике среди людей, в дорогих отелях и бродили с одного на другой штат Америки. И хотя Ёсану никто не говорил, что обязательно стать телохранителем демона похоти и даже жить вместе с ним, тот сам знал что делать. А в данном случае, от Чонина не отставать и искать путь к его сердце по его запутанной дороге, где на каждом шагу встречалось что-то связанное с тем самым ангелом… Чонин устраивал в клубах тоже самое что и в Аду: алкоголь, песни, нотки заклинания и оргии. Ёсан им бесконечно любовался. Никогда он ещё не видел, чтоб демон при творении зла выглядел настолько красиво. У Чонина глаза сияют белым светом, а на кончиках крыльев белые перья обостяются. Чонин на платформе для стриптиза кружится как богиня, держась на одной руке и ноге, свесив голову вниз. Его отросшие до плеч волосы качаются из сторону в сторону. Он их недавно осветлил и на бордовый перекрасил. Теперь Ёсан называл его нежно «Лис». — Ёсан, спаситель ты мой. Не скучно тебе? — Невозможно скучать, пока на тебя смотрю. — Ёсан протягивает ему текилу с двойной солью, как тот любит, а Чонин задерживает на его пальцах свои, глядя из-под ресниц. Ёсан задерживает дыхание. Один прыжок, перевернутые и разбитые бокалы и Чонин оказывается за барной стойкой, рядом с Ёсаном, встаёт прямо под его носом и глаза щурит, пытаясь что-то разглядеть. — Я могу для тебя что-нибудь сделать? — спрашивает бармен. У него всё время так. Он всегда хочет для Чонина что-то сделать, но не знает что. Ему кажется у Чонина есть всё и одновременно ничего. — А что ты можешь мне дать? «Сможешь, дать его?» — Что угодно. Бери меня. Я всю жизнь буду всё для тебя выполнять. — звучит как признание, Ёсан знает, что словами и откровенностью сам себя угробит. А рука тянется гладить милое лицо напротив. От Чонина пахнет кокосом, крепкими духами, алкоголью и потом. — Как слащаво, лестно и… Фальшиво. — Чеканит демон похоти каждое слово, а лицом льнет ближе к теплым ладоням, которые в момент останавливаются, а глаза напротив впервые сияют. Сияют черным, а голос Ёсана хрипит: — Не зли меня. Я не твой… — «твой никчемный ангел» и вовремя себя за язык кусает. — Ты не мой…? — он понял, что ему хотели сказать, но хочет услышать это вслух. Возможно если ему напомнят, как его отшили, он его забудет. Возможно… — Чонина. — Ёсан щелкает пальцем и в клубе воцаряется тишина. Ему это сейчас необходимо. — Оу? — Я не самый сильный демон. Мир ради тебя не сожгу и не построю. Но я готов всегда приготовить тебе кушать. Убирать дом за нас двоих. Зарабатывать и… Тебе вообще не надо ничего рядом со мной делать. Слащаво? Да. Фальшиво? Нихуя. Так что… Не зли меня. — Иначе что? — Иначе… Иначе ничто Чонин. Я ничто. Вот что. Я одержим, безумен, влюблен, я игрушка в твоих руках — играй сколько хочешь. От тебя даже боль будет мне сладок. Я всё сказал. — Ёсан… — Чонину тепло. — Спаситель… — Чонину хорошо — Ты… — Чонин ставит голову Ёсану на грудь. — Мой. — Чонин в объятиях Ёсана, а в душе… Ну и пусть…

🪔🪔🪔

Enhypen Moostruck 🎧

Хёнджин просыпается по среди ночи. На улице светло, а на часах три. Небеса всегда странные в своих закатах и рассветах. Он обнажен, как и Чанбин, что спит крепким сном. Хван разглядывает свои ладони, запястья с красными следами. Ноги демона опускаются на бархатный ковер, шагают к зеркалу, пока крылья тащатся в полу создавая тихий шорох. Весь мир спит в это время, а Князь демонов смотрит в зеркало. Вчера он туда тоже смотрел, пока Чанбин вбивался в него, держа его тело на весу. Хван разглядывает своё лицо. Его Чанбин целовал всю ночь. Точнее пару часов назад. На шее красные и синие отметины. Брат щедр в ласках. Между ног до сих влажно, они таки уснули. Хёнджин красив в своём безумии. Хёнджин красиво стонет, когда его брат любит.Хван прекрасен и в одежде и обнаженным. Он это прекрасно знает. Проводит пальцами по своему телу, направляя ладони на лицо, погружается в волосы и сжимает. Спокойные при пробуждении глаза увлажняются, ноздри противно щиплют, губы дрожат. Князь Демонов двести лет уже не плакал, а только что прокатившаяся по его щеке слеза говорит об одном — он жалеет. И это единственное чего он понял. Хёнджин одевается в спешке. У брата душевая маленькая, ему будет не удобно у себя. Пора вернутся в свою комнату, но он кое чего забывает. Что там теперь живёт маленький ангелочек и это его первая ночь здесь, после его последнего визита. Хёнджин почти уверен, что Феликс спит, но шагая ближе к комнате он слышит всхлип. Прислушивается к сердцебиению — ангел один. И у него очень сильно бьётся сердце, словно ему руку либо ногу отрезали. От чего же ему могло быть настолько больно? Демон открывает дверь, а всхлипы немедленно затихают и на него смотрит голубая пара глаз. Смотрит, а выглядит так как будто спрашивает «где ты был». — Чего уставился? — Холодно. — незамедлительно выпаливает ангел, который, только заметил Хёнджин, сидит под двумя одеялами. Хёнджин хочет вырвать себе ещё одну порцию крыльев, за то что забыл охлаждение в комнате выключить. Феликс наверное рылся по всему дому в поисках откуда же это дует. Демон щелкает на стене на какой-то узор, а потом нажимает на другую, что рядом. Немножко магии, что приводит устройство в движении и по проводам, что окружают его покои — по стене, по полу и по потолку разливается тепло. Уже через минут десять здесь будет тепло для Феликса и невыносимо жарко для Хвана. — Я не нашел. Простите… — Тихо. — прерывает его Хван и у него голова вот вот лопнет. Столько всего он хочет сказать, но ни одно слова подходящего не находит. «Вот бы обнять… Дурацкая мысль. Искупаться надо. Грязно… Блять… Блять… Я перед ним слишком грязный…» — Прости. — шепчет демон. А Феликс уверен, что ему показалось. — А? — Пожалуйста? — добавляет Хван и исчезает в душ, чтобы всё «это» с себя смыть. Выходит Хёнджин из душа через час. Крылья его ещё не восстановились. Рана эта не похожа на предыдущих, она какая-то странная. Болит, щиплет и затягивается дольше. На самом деле Хёнджину быстрее помогла бы кровь, но в этот раз он почему-то кровь брата пить не стал. Не подумал, не вспомнил, не захотел, а тот и не стал предлагать. Может в лес пойти и сожрать пару птиц? Как мерзко… — Вам больно? — Хёнджин видит отражение Феликса на зеркале, когда рассчесывает мокрые волосы. Тот уже стоит в одной пижаме, без одеяла. В пижаме Хвана кстати, весь черный из щелка, согромным разрезом на груди, которого ангел какими-то брошками прикрепил, брошками Хвана разумеется. — Я вижу ты тут уже хозяйничаешь. — Феликсу этот диалог кажется знакомым. В прошлый раз он тоже самое говорил? «У тебя словарного запаса нет?» — думает ангел, а говорит другое: — Не мог же я разгуливать с голым животом. — Почему это? Можешь. — Я не хочу, я стесняюсь! А у вас все вещи большие… — ангел подходит на шаг ближе, рассматривая крылья валяющиеся под ногами, точнее куски мяса, что остались от их кончиков. — Нет. — замечает его взгляд демон. — Нет, не больно. — Вам помочь с волосами? Они длинные очень. — Иди спи, призрак, ты время видел? Бесишь. — Где? Где призрак? — Феликс чуть ли не кричит. И лезет ближе к безопасному существу, а точнее под туалетный стол Хёнджина. Благодарит Дэуса, что Хван хотя бы штаны натянул, хоть и светится голым торсом, куда Феликс категорически не смотрит. — Прямо перед тобой. — шипит демон. — и если ты немедленно не пойдешь дрыхнуть, он из тебя всю кровь выпьет. Ты хотя бы знаешь как я голоден? Хм? — Мм… — о, он прекрасно знает…

🤍🖤🖤

Enhypen Fatal Trouble

Прошла весна, начался июнь. Уже шесть месяцев с последнего визита Чонина в Рай. Он думает, что Ёсан помогает его сердечной ране затянутся. Банчан это видит каждый раз, по холодным ответам Чонина. Он его упускает, вот так вот, день за днём влюбляется всё сильнее, а тот отдаляется каждый день на ещё один огромный шаг. Шаг… Теперь этот огромный шаг должен был сделать Банчан в сторону Чонина. Либо он вернёт его, либо отдаст симпатичному бармену, который не редко на заданиях возле Чонина гуляет. — Чонин? — демон сидит на берегу реки, окунув ноги в воду. На поднебесном мало возможностей так сидеть, когда в Аду река ледяная даже летом, а озёра всегда забиты демонами. Чонин сидит себе спакойно и бурно как раньше уже не реагирует. Он уже привык, что Банчан превратился в его тень, каким раньше был сам Чонин. Но только, вот что его искренне интересует: — Как ты это делаешь? — Я… Что? Что я как делаю? — Банчан садится рядом. Не слишком близко и не слишком далеко. Ставит рядом какую-то коробку и внимает словам демона пытаясь не упустить ни единое слово. — Находишь меня на земле. Земля большая, как ты меня постоянно находишь? — столько раз Банчан на его вопросы отвечал развязно, увиливая от прямого ответа, столько раз лгал, что… С него хватит. С Чонина хватит такого Банчана. Он заслуживает лучшего. Не такого неблагодарного, каким себя Чан считает, а хотя бы… Лучшей версии себя. — Я занимаюсь тёмной магией. У меня остались куча твоих перьев в комнате, я их храню, вот и нахожу тебя по ним. Но они когда-нибудь закончатся и тогда я не знаю как быть… мне придётся изучать дальше, чтобы искать тебя. — Чонин вскидывает бровья. Всё ещё безразлично, но… Всё равно приятно осознать, что его перья хотя бы хранят и его ищут. Хотя бы так его прошлое его начало ценить и Чонин чувствовал себя уже менее обиженным. Менее ненужным. — А ещё… Я хотел тебе кое что рассказать сегодня. Не знаю Чонин, выслушай в последний раз? — Ты так говоришь каждый раз. «Иначе ты бы не стал слушать». — Обещаю, что я… — серьёзный взгляд демона заставляет ангела запинатся в своих словах. Он… Всё таки сильно изменился. Выглядит уже не ребёнком, а подростком. Даже голос стал грубее. Мило. — обещаю что буду доставать тебя и дальше. — ха-ха. — издает смешок Чонин, а потом молчит смотря вперед. Сутулится. Устал. Банчан набирает в легкие воздуха и готовится к тому самому разговору, начать которого то ли не хватало смелости, то ли Чонин не давал ему шанса. — Я впервые узнал, что мне нравятся мальчики, когда Джисон остался у меня ночевать. Но я тут же про это забыл, заставил себя забыть потому что верил, что это грех. А потом я встретил тебя и мой мир перевернулся с ног на голову Чонина. Ты был таким… Необычным. Ты был другим. Задавал так много вопросов, был совсем как маленький ребёнок, но когда дело доходило до твоих «хочу», ты брал своё. Если в случае с Джисоном, через пару месяцев мне стало смешно, что я начал думать о нем как о парне, пока мы оба очень молодые и у нас разница в возрасте… При слове возраст Чонин неприятно сморщился. Он знал, что возраст один из преград между ними, который когда-нибудь уж точно аукнется. — Ты ведь знаешь, что сейчас она сильно ощущается, даже если через пару десятков лет она никакого значения иметь не будет. Чонин на вопрос не ответил, а просто лег на траву смотря небо. Он уже думал о том куда сегодня позвать Ёсана. Может всё-таки попробовать его поцеловать сегодня? Ведь настолько на душе сейчас отвратительно из-за слов что выходят из уст ангела. «Джисон, джисон, джисон»… Да сколько же мать его Джисона в его жизни… — Но… С тобой Чонин, так не вышло. Если с Д… Если с моим другом, я дал себе ответа, что это смешно и не имеет смысла, то с тобой… По началу я твердил себе, что ты демон, поэтому нам нельзя дружить, но ещё в первую нашу встречу, когда я тебя исцелил и хотел улететь, а ты меня остановил… Я уже тогда понял, что хочу с тобой «хотя бы подружится». Каждый раз, когда ты ходил за мной по пятам, я мечтал, в душе мечтал, чтобы это никогда не прекращалось. Я считал твои поцелуи оставленные на моих крыльях без разрешения. Ровно двадцать четыре штук. По два раза в месяц ты меня целовал, а я злился… Точнее, делал вид что злюсь, но моё сердце трепетало от каждого твоего прикосновения, что я… Боялся, Чонина. Потом я начал боятся того, что ты ещё маленький такой. Каждый раз когда ты сидел на моей кровати, лез обниматься, мне так хотелось отвечать тебе взаимно, но я боялся что… Что я тебе не подхожу. Потому что я знал, какой я на самом деле трус, неуверенный в себе ангел, что я ещё не знаю чего сам от жизни хочу и… Такой ещё невинный ты, у которого всё впереди. — Меня сейчас стошнит. . — Чонин говорит правду. Ему уже тошно слушать это всё. — Демоны невинными не бывают — добавляет он. — Ладно, я буду покороче тогда… Смотри сюда. — Чонин поворачивает голову, а Банчан достает из коробки… Воспоминания.

✨✨✨

— Перестань читать непристойности и не приводи ко мне домой такие книги! — Банчан разорвал книгу на части даже не посмотрев на содержание. Это был подарок на весенний праздник. У Чонина глаза на мокром месте, а сказал он уже с вибрацией в голосе: — Это была детская история… Про маленького принца, ты… Хён, ты сделал мне больно! — но он никуда не уходил, как всегда. Ему некуда было, он был в Раю, а на улице день. Он по привычке прятался у Банчана в комнате, а поздней ночью тихо улетал обратно в Ад. В тот день Чонин залез в шкаф и проплакал там до вечера и не видел как Банчан губы до крови кусает, сожалеет и каждый кусок порванный книги складывает в коробку. Чан тогда забыл сказать, говорит это сейчас, показывая Чонину собранную книгу, правда даже темная магия не скрыла следы через что прошли страницы. Книга была полностью собраной, но с шрамами, было видно, что её когда-то рвали. — Прости. За то что сделал тогда тебе больно. Я собрал её. И следы на страницах исправлю как только выучу новые заклинания… И… Я все следы вылечу, Чонина. — последнее он говорил совсем не про книгу. Чонин краснеет, нос щиплет, он принимает сидячее положение, а руки невольно тянутся к книге, которую он с любовью выбирал для Чана, зная, что ему манхвы не по душе. А пока Банчан продолжал доставать из проклятой коробки воспоминания и возобновлять боль демона. — Прекрати… — Это… — не прекращал Чан. Он доставал всякие безделушки, которые на самом деле были очень ценны для него. Чонин и не знал, что он каждую мелочь хранит. Вплоть от его забытых фантиков конфет, до футболки, платочка, ручки, резинки для волос и не только для волос… Чонину в какой-то момент даже смешно стало. Он представил лицо Банчана, когда он нашел у себя в шкафу презерватив которую туда положил Чонин на первое апреля. Он поднял взгляд на Банчана, совсем забыв спрятать улыбку с лица т столкнулся со сморщенными бровями ангела, который ручьём лил слёзы смотря на все выложенные перед собой предметы. Он руками гладил каждый из них, пытаясь всё вернуть назад. Вот ручка с сердечком, которую Чонин подарил в знак «своей великой и бесконечно любви», а Банчан глаза закатил и сказал, что мужчин он не будет никогда любить. Чонин тогда опять грустил. Вот тарелка от тыквенного пирога, которую Чонин ему на Хэллоуинской ярмарке в прошлом году подарил, а Банчан тогда ему сказал «Чонин, уходи». — Сколько же раз, я разбивал тебе сердце, этими вот руками, этим вот голосом, этим ртом… Я… Какой же я безумец, Чонина. — Банчан глаза стыдился поднимать, а Чонин уже не улыбался. Губы его дрожали как осенний лист и из горла вот вот вырвался бы дикий крик: «да, именно так ты и делал». — Последнее. Больше в этой коробке ничего нет, остальное всё… Дома, я не смог привести, боялся потерять, я… Вот, возьми. — Чан впихнул ему в руку дневник. Свой личный дневник, куда он по началу писал только хорошее о Чонине, а потом когда узнал, что демон его дневник тайком листает… — После сорок третей страницы, всё что написано в этой тетради ложь. — лёгкость. Наступает легкость сразу, ведь больнее всего было читать о том что Банчан в Чонине видит лишь ребенка либо младшего брата… — Ч-чего брякнул? — он ушам своим не верит. — Я знал говорю… — шепчет ангел опуская голову ниже и теребя руками траву. — Знал, что ты читаешь дневник мой и писал всякую фигню, чтобы ты отстал. Если бы ты знал насколько я жалею. Если б ты смог меня простить хотя бы на половину… Банчан замолкает, когда слышит такого знакомого, прежнего Чонина. Всхлипы и шумные слёзы, которые сопровождаются шмыгаением носа и тихими сдавленными стонами. Чонин будто месяцами копил в себе и пресовал все эмоции, чтобы они взорвались прямо сейчас. — Я же, п-просил… Прекратить тебя, у тебя, совесть есть? Есть спрашиваю? — демон рыдает содрогаясь всем тело, крылья опущены вниз как щенячьи уши. Демон этот никогда не умел скрывать свои эмоции, всем телом показывая что происходит с его душой. Чонин цепляется за запястье Чана, когда спрашивает есть ли у того совесть. Чан берёт его ладонь в свои руки и душевно целует, без остановки шепча «прости, прости, прости, прости, прости»… Демон рыдает всё громче и громче после каждого слова прощения, Чан медленно, аккуратно приближается к нему, берёт лицо демона в ладони, вытирает слёзы, совершенно не пряча свои. Чонин поддается вперед совсем слегка, Чан укладывает его лоб себе на плечи, мягко обнимает и каждое своё движение сопровождает новыми обещаниями: — Никогда больше я тебя не буду просить уходить. Слышишь, Айена? Останься. Останься всегда рядом со мной. Нет. Это я останусь рядом с тобой. Всю жизнь. Всегда. Каждую секунду. Никогда больше я не сделаю тебе больно. Разобью всё и всех в этом мире, но тебе больно никогда не сделаю. Я буду любить тебя и всё что ты любишь. Прочту все манхвы, что ты когда-то читал. Куплю тебе… Нет, нам, новые манхвы. Ты только скажи что ты хочешь, я всё сделаю. И я изменюсь, обещаю. Ты мне пока можешь не верить, но я… Я буду очень сильно стараться, чтобы ты когда-нибудь поверил… — Ты и вправду этого хочешь? Всё о чем ты говоришь? Ты сам в это, мудила, веришь? — демон хотел с Ёсаном… Или думал что хотел. Он обещал себе Чана не простить, не сдаваться… — Хочу. Верю. И сильно надеюсь, что ты этого тоже до сих пор хочешь. И поверишь. И Чонин сдаётся вновь… Говорит: — Я подумаю. Но знает демон, что думать уже не о чём. Он Банчана… Рядом… Оставляет.

🤎🤎🤎

Деревья давали уже плоды, но Феликс с каждым днем увядал. Он был словно принц в запертой башне. Лишь наблюдал за тем, что происходит с окна, летал по ночам вокруг замка под присмотром страж, учился чему-то иногда благодаря подаренному Чанбином телефону, привыкал по-тихоньку к такой жизни, а при виде Хвана… Его окутывали самые необъяснимые чувства. Хёнджин иногда забирал его на крышу, рассказывал о себе немного, совсем чуть чуть, а Феликс вдохновлённый звездным небом либо рассказом Хвана пел, Хван его слушал с горящими глазами, а когда Феликс задавал какой-нибудь интересующий его вопрос искра эта пропадала, а на лице выступала маска злости и вновь этот ледяной барьер. Феликс днями напролет гулял по замку Владыки, что каждый уголок уже выучил. Хван иногда его встречал по пути и дразнил, мол кто полетит быстрее, а потом исчезал на несколько дней. А Феликс скучал… Хёнджин обещал ему разрешить покинуть дворец, как только междоусобица утихнет и всех преступников поймают. Он обещал что совсем уже скоро. А потом началось кое-что интересное в его жизни. Феликс, спустя неделю своего прибытия в Аду решил признаться демону, что ему очень скучно. Таки началось это «безумие», а именно… Дум, дум, дум — Хвану уже мерещились звуки барабанов в голове и хотелось сбросится с окна, пусть даже он не умрет.

Hyunjin So Good

День 1

— Я этого больше не вынесу! — Хван врывается в рабочий кабинет брата весьма взволновано (заёбано). У него вон даже коса расплелась и правый клык вылез. — не вынесешь чего? — А вот чего: — Если скучно можешь общаться с другими демона во дворце, только амулет не снимай, а то не понятно что у них на уме. — Хван вроде как разрешил теперь Феликсу общаться с другими демонами, но не знал, что выйдя в коридор увидит как он дерётся как петух с младшим братом одного из страж. Тому разрешили таскать младшего с собой во дворец потому что в Аду сейчас чрезвычайно опасно. Сам сторож стоял и курил в сторонке (в прямом смысле), пока по коридору летали белые и черные перья. — Я сказал всего лишь один укус! — Ты больной, зачем тебе кусать мои крылья? — Потому что они голубые и выглядят как мороженое, отпусти, мне больно! — Сам отпусти, я вам не еда, чёртовы демоны! Аааа… — Феликс словно за жизнь хватался за волосы такого же ребенка как и сам. Тому возможно было лет тринадцать, ну или четырнадцать и он сидел на спине ангела тоже цепляясь за его волосы. — Кхм. — и все разлетелись по сторонам. Младший демон спрятался за спину своего брата, тот побледнел хуже Феликса, когда у него болезнь (уже бывшая) обострялась. А сам Феликс залился слезами и пошел Хвана умолять, чтобы он его «друзей» не трогал, не убивал, что они просто веселились. Тома было не понять, ведь он уже готовился выставить за ворота того кто притащил в дворец этого мелкого монстрика, который посмел перья вырвать «его ангелу». — Ты хотел сказать сделать из них омлет? — Нет! Князь демонов, я хотел сказать не наказывать, не трогать их, пожалуйста, я сам всё начал! — и если бы Феликс с самого начала не стал умолять Хёнджина, возможно стражу и его братишку реально ждали бы неприятности. А Феликс… Феликс впервые за последнюю неделю почувствовал себя живым, когда подружился с кем-то и успел даже подраться, ведь не всё было настолько серьёзно. Дети иногда так игрались. — Хорошо, ты теперь перестанешь пачкать пол своими соплями? Вы двоя, убирайтесь! — Но мы ещё не закончили! — у Феликса уголки губ вновь опустились вниз, а брови приняли треугольную форму. У Хёнджина в груди слева начало жечь. Жечь, колоть и это было больнее ожога. Он и забыл, что иногда в этой области груди бывает вот так вот невыносимо. Но чтобы Феликсу тут и дальше волосы вырывали? Нет спасибо. — Нет спасибо, ты возвращаешься в комнату и забудь про дружбу… — Я таки знал… — буркнул Феликс и убежал в свою «фиолетовую тюрьму» так он назвал комнату Хвана оставляя за собой соленые дорожки и голубые перья. Комната Чанбина: Чанбин вздыхает глубже фундамента дворца. — Хван, дети веселились, зачем ты им помешал? — Он делал ему больно! — рычит Хёнджин. — Ты сделал ему больнее! — рычит в ответ Чанбин. — оставь его в покое, пока он сам не скажет «о великий Князь демонов, помоги мне» хорошо? Пойми, ему это нужно. Нужно общаться, ругаться, драться, а в твоей комнате он когда-нибудь… Сойдет сума, Хван. Вот почему он плакал. Хван молчит словно по нему грузовиком проехались, а потом его зрачки загораются, что означает — он либо понял, либо принял очередное очень хуёвое решение. — Тогда я найму ему охрану. Чанбин бьёт хлопает в лоб. А Хван хлопает дверью, оставляя за собой пурпурные перья. Небожители существа с чувствами усиленные в сто крад сем у людей. Разнервничаются — падают перья. Развеселятся — падают перья. Но вот скорость вырастания новых перьев быстрее, когда они падают от благоприятных событий, нежели от болезненных. День 2. Чанбин уже слышит шаги своего неугомонного брата и убирает в сторону все острые предметы рядом, чтобы случайно не поранить себя, в порыве гнева. — Я уже не… — можешь этого вынести. Я тебя слушаю милый. Молчание и незнакомая Чанбину ранее гримаса отвращения. — Не называй меня так. — О? –Я вчера прочел первую за всю свою жизнь книгу. — говорит Хван с тихо и с придыханием, словно сообщает о том, что Архангела тихонько прикончил и в лихорадке садится на кресло напротив брата, соединяет ладони перед носом, нервно трясет ногами и выглядит как безумный учебный. Коса его сегодня пушистая и запутанная. Чанбину нужно его искупать. Срочно. — Охренеть. — выдает Владыка. «Вот оно что, сила маленького голубого ангелочка». — И как те… — Это пиздец, хён! Я не мог оставиться! Я взял самое рандомное, что у нас в библиотеке, Благославление Небожителей какое-то, ну потому что там слово небожитель, я подумал, что это про нас, а там тотальный пиздец! Потом я прочел все книги что с ним в одной полке лежали! — Хван, стой, как ты всю полку проч… — до Чанбина доходит чем этот хитрожопый малец живет. — Я выпил крови и был сыт, я бы не сорвался. — Не гуляй по дворцу в вампирской фазе, Хван, если б Феликс зашел в библиотеку случайно, что бы тогда? — правильный вопрос, от которого у Хвана зрачки полезли… — Бин я ебать как запутался! — Потому что нельзя читать за раз читать столько книг, у тебя крыша поедет! — Да когда она у меня была? Я вообще о другом хотел спросить: Оказалось что начитавшись (нажравшись) кучу книг, с целью понять Феликса и не видеть его эти бесячие слёзы, Хван пошел в лес, съел волка и прочел книги со скоростью вампира, но что-то пошло не так и по сделанным выводам из книги он решил подарить Феликсу самый дорогой и красивый меч что у него был. Увидев в четыре утра над головой демона, что держит в руках гигантскую саблю украшенную морскими жемчугами, Феликс подумал что всё. Настал его час и начал читать предсмертную молитву. Хван сказал ему заткнутся, что терпеть не может эти строки, а лучше посмотреть на его подарок. Поняв, что это ему принесли такую саблю в подарок, Феликс сначало не понимал что с ним делать, но все равно поблагодарил. А когда попытался взять его в руки упал вместе с мечом на пол, настолько она была тяжелая. Почувствовав что опозорился перед демоном Ликс… — Сел на кровать и начал рыдать как рыба! — Рыбы не плачут! И что за идея с мечом над головой ангела стоять? Он подумал ты его зарубить хочешь, Хван! — Чанбин вздыхает глубже Адского вулкана и отправляет на полет смятую бумагу, где были написаны наброски плана войны. Чем же все-таки забита голова его брата, пока Чанбин тут страдает этой фигнёй? — Не кричи на меня! — ну вот, Хван опять начал… — О Дэус великий, скажи, что мне делать? Вопрос Владыки остается без ответа, а Хван не стал даже слушать его извинения и пошел дальше в библиотеку. День 12 и так до бесконечности… — Хен! Чанбин хён! В этот раз Бин спокойный. Он заране готовился к этому часу, ведь Хван как часы подходит ежедневно в одно и то же время, но словно гениальный писатель с абсолютно разными историями, хотя конец у них всегда одинаковый. — Что случилось? — Феликс разрыдался. «Ёбаные капризы, а при виде и не скажешь, что он способен свести сума моего брата.» — думает Чанбин. А Хёнджин рассказывает: И так продолжалось почти каждый день. Хван вытворял какую-то дичь, а Феликс плакал. То ли от того, что он его тупым голубем назвал, мол перья разбрасывает по всему аду, а потом по ним други ходят, то ли играет с детьми во дворе, что рядом с замком живут и возвращается весь грязным и мокрым, он ведь заболеть может. То ли от того, что нажрался Ликс сладостей и от аллергии горло опухло. То с дерева упал, то кондиционер сломал, а Хван кричит и «не кричите, обидно же…» и слёзы текут ручьём, а на извинения Хвана из-под одеяла комок белых перьев отвечает «я с вами не разговариваю сегодня». Каждая книга показывала Князи демонов насколько не по джентльменски он себя с Феликсом ведет и что таких «мужиков» вообще-то отшивать нормально и надо. Но что самое интересное, так это в каждой паре Хван видел частичку себя и Феликса. Он не давал себе отчета в том что делает. Почему он читает? Почему он в парах себя и Феликса видит? Он просто читал потому что хотел. Узнавал и менял что-то. Просто чтобы Феликс хотя бы один раз улыбнулся ему так же, как улыбался при виде Банчана тогда на ярмарке… Больше всего в нем отозвалась история о красавице и чудовище, но он ненавидел тот факт, что Бель пришлось терпеть весь пиздец, что был у Чудовища в голове. Хван понял, что Феликс его выходки тоже терпит. А потом и Магистр дьявольского культа, где Лань Чжань дохуя тянул со своим признанием в любви. Вплоть до самой смерти Вэй Ина. Это напугало Хвана до чёртиков. Что если Ликс возьмет и и завтра ум… И книга полетела на куски и даже пару полок были сломаны. Чанбину конечно новость, что их библиотеку рушат совсем не зашла. А потом и «В конце они оба умрут», «Мара и Морок», «Ледяной принц», «Гадкий утенок», «Богатый папа и бедный… — Фу, че за хуйню я только что прочел? — после пару неудачных книг, совершенно не связанные с его темой, Хван начал читать книгу по выбору, а не без разбору и решил он отвезти Феликса гулять и купить ему немного одежды для начала и сделать так, чтобы он его хотя бы перестал боятся. — Вау, Джини, ты меня удивляешь. — Выслушав всё до конца Чанбин понял, где днями на пролет пропадает его братишка и что за шум и грохоты постоянные в библиотеке. Но он был рад любым изменениям в нем, ведь за двести лет он менялся впервые. Но был один момент конечно же… Хвану нельзя было говорить, что он влюбился. Он бы всё бросил. Прекратил. Лишь бы не любить кого-то. Ведь он боялся, что те кого он любит обязательно умирают. — Как? Что мне делать? Я даже не понимаю что он чувствует, когда вот так вот смотрит огромными глазищами, а потом начинает сопли пускать, да он чудовище, хён! Маленькое чудовище! Кстати, я ему это сказал, он после этого тоже плакал… — Спроси у него, Хёнджин, говори с ним. Таки прямо: «что ты думаешь, что ты чувствуешь». — Вот так просто? — Да Хван. Всё настолько просто. И Хван улыбается. Не скалится, не рычит, встаёт с места, говорит брату «спасибо», заставляя его поперхнутся чаем, спотыкается о свои крылья, материт их на чем свет стоит и шагает в свою комнату.

That's so True Gracie Abrams

Хван стоит возле дверей своих же покоев и впервые стучится, подумав о том что Феликс мог переодеваться или что-то в этом роде, но тот на стук не отвечает и выходит открывать дверь, смотря из-под челки с удивлёнными глазами, что Хван опять забывает держать язык за зубами. — Выглядишь глупо. — Вы чего это стучитесь? Могли бы просто зайти как всегда делаете… — Я сам зн… Боже, ладно… — вдох, выдох. — что ты делаешь? — Хёнджин смотрит что на полу на-половину собранный пазл из тысячи кусочков. Видит Дэус, он просто хотел спросить чем Феликс занимается, но спросил это таким тоном, что Феликс распустился в извинениях и начал было собрать всё в коробку, а от жалости, к своему труду опять копил в глаза слезы. — Нет. — Хёнджин хвататет его за запястье, останавливает и спокойно смотрит ангелу в глаза. Он попробует по-другому. Говорить поменьше и помедленнее. Выбирая слова. Может, так получится? «Получится что? Что я вообще делаю?» «Неважно. Просто делай.» — Мгм? — у Феликса крылья вниз согнуты и слегка дрожат — он боится. Хван запомнил этот трепет так. — Давай соберём вместе? — Я сейчас найду коробку, она была… — Феликс! — Хёнджин повышает голос, но не кричит. Феликс не двигается. Они сейчас стоят между пазлом на полу и кроватью. Один взмах крыльев Хвана и весь труд Ликса развалится, он за это переживает, а ещё обижается, что ему всё придётся в коробку сейчас сложить. Окна сегодня открыты и в комнате гуляет слабый прохладный ветер и запах сладких фруктов. На улице уже жарко, Феликс в замке уже не мёрзнет, а вот Хёнджин стал принимать холодный душ по три раза в день. Холодная вода портит его волосы и чаще он ходит с мокрыми, которые в итоге сами потом высыхают и расчесать их становится невыносимо. — Феликс, коробка не нужна, мы вместе соберем картинку из пазлов, а потом нанесем на поверхность клей и повесим его в коридор или куда бы ты хотел. Ты... «Спросить его мнение… Надо спросить… Нахуя? Не знаю. Так было в книге написано. Все эти сопляки спрашивали мнения…» — Как думаешь? Х-хочешь? — Да! Хочу, конечно, давайте! Только осторожнее пожалуйста, у вас крылья такие огромные. — Феликс каждый раз это произносит с восхищением, а Хёнджин издает смешок, добавляя что они ещё и неудобные. Ангел садится на пол и начинает искать подходящие куски. Хёнджин, чтобы на полу сидел? Князь демонов и второй владыка Ада? Да, он садится. Садится и сутулясь ищет куски. — Вот. — протягивает ему Феликс гору пазла. Хван не знает что делать. — откройте ладони, п-пожалуйста? Хёнджин протягивает ему ладони, куда тут же сыплются кучу кусочков пазла, а заодно и ладони Феликс касаются его слегка, после чего волна электричества пробегает у Хёнджина с кончиков пальца до самих плеч. — И что мне с ними делать? — спрашивает Хёнджин, который никогда в жизни пазлы не собирал. — Ну, находите подходящие картины, одинакового цвета и… Феликс объясняет. Весь вечер. А ближе к ночи картину они заканчивают. И теперь у Хвана возле покоев висит огромная картина с изображением леса и фей, вместо старой, где были изображены обнаженные демоны. Это был первый вечер, когда Феликс в итоге НЕ разрыдался, а мирно уснул на своей части кровати, предварительно разложив подушки справа, чтобы обозначить границы, ведь Хёнджин всё-таки иногда ночевал у себя в комнате, на своей части кровати. Занести другую мебель он напрочь отказал. Спать в диване Ликсу тоже не разрешил и вышло как вышло. Они спали в одной кровати, нравится это ангелу или нет. А Хвану — всё нравилось. День хуй знает какой. — Слушай, хён, тут такое дело… — Начинай… Феликс набрал вес. Завел кучу друзей и научился пользоваться телефоном и даже ноутбуком, который ему подарила мама какой-то девочки, что с ним дружит. Они пригласили ангела в гости и тот пошел, с охраной, которого как хвост к Феликсу нанял Хёнджин. Девочке с которой он начал дружил было четырнадцать и жила её семья вблизи, потому что мама входил в совет Ада. А приняли они в дом ангела гостя впервые и приняли Феликса весьма странно, но весело. Оказалось в семье этой рождаются только девочки и все они окружили ангела ещё с порога и просились потрогать его крылья, спроси почему они такие мягкие, Феликс краснел и просил оставить его в покое, что ему щекотно, но его посадили на самый мягкий и удобный дивац по середине гостиной на втором этаже и все уселись вокруг него продолжая задавать кучу вопросов: какие у тебя необычные волосы, где красил? А, не красил? Естественные двух цветом бело-голубые? Вааа. А крылья что? Такого цвета в Аду я ещё ни разу не встречала. Отца у девочек не было, говорят убил Хёнджин, когда узнал, что он к своей пятилетней дочери приставал. К той самой, с которой Феликс подружился. Мама принесла им кучу еды, села и тоже начала разбирать Феликсу перья. В итоге он всем подарил по одному экземпляру — белый и голубой. Два экземпляра. Он спел им свою новую песню, название которую сочинил на ходу. О том какие девочки милые и что мальчишку пугают. Вернулись бабочки, к ним присоединился и снег непонятно откуда взявшийся — такое происходило всё чаще, когда Феликс пел. Поел он кучу всего и уснул у них в гостиной в обнимку с четырьмя девочками — так сильно они его полюбили, а Феликсу было уютно. — Оу, Князь, какими судьбами? — Здравствуйте, Серафим. Мой ангел у вас? — Конечно, они уснули, мои девочки его просто обожают. — В смысле они? Серафим демон любви, но сама таки не нашла свою любовь. Каждая её дочь была от разных мужчин и все её в итоге бросали, либо она их убивала, когда узнавала, что относятся плохо к её дочерям. Предназначение у неё передавалось по гену. Пятеро дочек, которые все когда-нибудь станут демонами любви. Хёнджин не понятно кака-то себя чувствовал увидев как Феликс спит в окружении такого количества «любви». Феликс привлекал к себе. У него каким-то образом получалось всех зачаровывать демонов вокруг. Его все любят: стражи, садовники, мимо пролетающие демоны, которые случайно увидели его, когда тот считал звезды на небе. Полюбили все дети во дворе, а семья демонов любви и по давно теперь от его ангелочка не отстанут. — Князь, не ругайте его. У моих девочек нет брата, они его полюбили как семью. — Серафим. — шепчет Хван смотря на мирно спящих демонов, с одним ангелом. — Вам нужен мой совет я вижу? У меня есть чай из морских водорослей. Морские водоросли. Они Хвану нравились, тем что напоминали ему то самое озеро… Отказаться он бы не стал никогда. — Я вас слушаю Князь? — Серафим… Его все любят. И кажется он тоже любит всех… Он живет в моей комнате, но иногда мне кажется, что я оставил его там. В Раю у барьера. Кажется сколько руку к нему не тяни я не прикоснусь ибо он растворится и исчезнет. И кажется он никогда не будет счастлив в моем пурпурном логове настолько, каким счастливым стал в вашем скромном доме. Что мне делать? — Любить. Ещё на собрании совета, когда Серафим подошла к Владыке сообщить о том, что Хёнджин влюблен, но вовсе не в него, Чанбин ответил что знает, запретил говорить Хёнджину об этом. Ведь тот боялся этой привязанности. И всё же, когда к демону любви обращаются за помощью, она готова нарушить любые законы, ведь демоны их не соблюдают по своей природе. — Лю… Что? — Не злитесь Князь. И не бойтесь. Любите. И тогда ваш дом станет его домом. А он по настоящему станет «вашим ангелом». Хёнджин сдерживает рык и выступающие клыки. Он со всей силы старается не перевернуть советнице стол, а встаёт с трудом. — Благодарите ваших детей, что я вам сегодня кухню не разнёс. Я подожду на улице, сообщите ему как только проснётся, что пора до… «Ваш дом станет его домом. Значит пока мой дом… Не его?» — пора возвращаться во дворец… Чанбин всё услышал и ждал, когда же наступит момент, где Феликс рыдает, но Хван умолк. Неужели Хёнджин апгрейднул и ему удалось превзойти себя? — А дальше что? — А дальше я ему запретил к Серафиму домой ходить и он разрыдался. Чанбин долго молчит… Его переполняли мысли и эмоции начиная от желания подать в отставку и уйти на пенсию, до желания ударить Хёнджина пару раз по жопе за его не сообразительность, но в итоге он расхохотался с того какие же эти двоя всё-таки милые. — Джини, перестань ему запрещать. Я разве тебе что-нибудь запрещаю? — Но ты меня любишь, а я его… — Мгм? — А я его… «Давай же, Джини мой милый, прими уже эти чувства…» — Хён… — глаза Хёнджина темнеют, а на губах плывёт знакомая Чанбину хитрая улыбка. Нет… — Да? — Можно я сегодня с тобой останусь? — не туда тебя унесло, Хёнджин… Опять… — Со мной? Это как, я же работаю и… Кхм… — Чанбин понимает, что Хёнджин струсил. Струсил и захотел вернуть всё на свои места. Он и Чанбин, а про Феликса пока думать не хотел. — Что такое братик? Уже не хочешь меня? Подумал моё увлечение с этим ангелочком любовь? Думаешь, я смогу полюбить кого-то больше тебя? Ты забыл кому принадлежишь ты, а кому принадлежу я? — от объятий Хёнджина Чанбину противно не было, но он жалел брата. Жалел, что страх его отбрасывает назад и разделяет его стеной от счастья, что сидит в комнате и ждёт, когда же Хёнджин придёт и они новый пазл вместе соберут. — Джини… — Ты можешь назвать меня милым, прости, я тогда сгорячился хён? — Милый, ты уверен? — он спрашивал его и в прошлый раз. — Как никогда… — Хван растёгивает пуговицы на рубашке, а Чанбин понимает. Нужно идти на крайние меры, чтобы это пурпурное безумие прекратилось. — Джини, милый, я сейчас приду, у меня смазка в комнате. Подожди меня тут ладно? — Пойдем тогда в твою комнату? — Нет. Я хочу тебя на рабочем столе. Чанбин идёт, но не в свою комнату…