Ангелам и Демонам вместе не быть.

Ненавижу это чувство. Ненавижу слабость. Ненавижу свою жизнь и всё, что в нём происходит. Было бы проще, родись я обычным демоном либо человеком? Ненавижу эту боль. Почему вампиры чувствуют боль? Песни… Песни уже не помогают. Дыра в груди не наполняется. Брат меня не простил всё ещё... Я эгоист? Да, я эгоист. И пожалуй никто такого эгоиста любить не станет, кроме Чанбина. Сложилась бы моя жизнь по-другому, будь отец с матушкой живы? Наверное. Я бы жил в селе, где родился и пел, рисовал, а сейчас руки кисть не держат, голос не поддается, сколько ни старайся. В омуте я и выхода из этой тьмы не вижу.

«Дневник Князи Демонов»

💙🔥🧊 You are my sunshine 🎧

Когда ты просыпаешься один и тебе холодно — тебе больно. А когда ты в логове демона и вспоминаешь, что на тебя злились, то чувствуешь ещё и вину… Не все наверное так чувствовали, но не все же нежные лепестки цветочка как Феликс. И открывая глаза этот лепесток вспомнил. Вспомнил свой бред, дрожащую руку Хвана, когда он сжимал ангелу плечи, вспомнил как лез глупыми вопросами к Лорду Демонов и… «А муж у вас есть?» — Я облажался… — решил ангел. Вроде бы это могло превратится в хорошее воспоминание и начало какой-то дружбы между… между кем? Между слабым ангелом и Князем Демонов? Нет, Феликс не посмеет об этом даже мечтать. Он вообще-то ему ещё «заплатить» должен за лечение, а воспоминания эти какие-угодно, но не «хорошие» судя по реакции братьев. — Холодно… — Ты только жаловаться и умеешь. – издаётся не менее холодный голос где-то в помещении. — Чёрт! – Он самый. Нырнув в свои мысли, Ёнбок и не заметил, как влетел в комнату Хёнджин. Из-за весенней «жары» тот уже ходил в майке, хотя облегающим брюкам своим не изменял. Первым делом демон пошел мыть руки, а потом подойдя к ангелу протянул ему руку как-то соишком по-джентельменски, что Феликс опешил. — Вставай. — пугающе мягко сказал он, на что ангел вложил свою ладонь в руки демона и встал с места даже не задумываясь одет он сейчас вообще или нет. На нем до сих пор была больничная голубая пижама. Голова из-за дурманящей травы всё ещё кружилась, а из-за тёмной улицы не понятно было сколько дней прошло. — Сюда. — демон вёл его за руку, к большому зеркалу у стены и придерживал, чтоб тот не упал. — Расправь крылья, ангел. — позвоночник болел, но Феликс сделал как его просили. Он смотрел на свое отражение и поднял сначало правое, а потом и левое дрожащее крыло и удивился такой лёгкости. Всю жизнь он ощущал некую тяжесть, будто гири были повешены на его крылья, но а теперь они были лёгкими как никогда. — Какие лёгкие! — И не только. Расправь полностью. — шепчет Хёнджин, поглаживая Феликсу плечи. — Но я уже? — Нет. Расправь до конца. Будет больно но ты постарайся. — Феликс стал пробовать. Боль, как и говорили, пришла, когда ангел стал напрягать спину, а потом и… Шух. Крылья расправились, а рот Феликса застыл в немом "о". — Вааау… — вздохнул он целую вечность спустя. Его крылья стали больше чем были, перья выглядели пышнее, острее на кончиках, а самое удивительное было то, что ему показал Хёнджин. Где-то на самом кончике было одно голубое перо. — Оно моё? — не веря своим глазам спросил ангел. В голосе его слышалось волнение, а на глазах собирались слёзы счастья. — Твоё. Скоро таких станет много. — мечтательно сказал демон поглаживая то самое единственное голубое перо. — Спасибо! Князь демонов, господин дем… — Хёнджин. — Ну эм… Спасибо… — по имени его звать Феликс как-то стеснялся. – Я, чем я могу вас отблагодарить? Ему не ответили, а обняли со спины… "Зачем?" Феликс замер и кровь в его жилах тоже, вместе с сердцем и крыльями, а Хёнджин устало поставил лоб на его плечи и начал напевать мелодию… — Ты обычный ангел только, я не принц и не герой, но я обещаю только, что всегда буду с тобой… Кха, кха… — и вновь его безумие, кашель, словно у него аллергия на пение и красные глаза. А потом он грубо отталкивает ангела, отходит на несколько шагов назад и дико смеётся, убирая косу назад. А Феликс и слова говорить не может. Чего от него хотят? Демон вновь подходит к нему, резко, поворачивает лицом к себе, прижимая к зеркалу и всем своим видом требует смотреть ему в глаза. — Ты совершил глупость, ты такой глупый, почему ты вообще появился? — с каждым словом он всё сильнее сжимает ангелу локти. — Болтаешь без умолку, ангел, из-за тебя я с братом поссорился, из-за тебя… «У меня в голове бардак»… — Извините… — Демоны не прощают, а ангелы не перестают извинятся. Что будем делать? — и вновь эта нежность непонятная... "Мне мерещится..." Хван играет в огонь и лёд: угадай каким я буду в следующую минуту. — Пора заплатить. — руки демона перемещаются Феликсу на талию и сжимают, а носом он утыкается куда-то в шею и тяжело дышит. "Только не это..." — Нет… — шепчет Феликс, догадываясь что он него хотят. Ему эти прикосновения знакомы, но он боится спросить: демон с ним что-то сделал или это был сон? А потом и язык Хёнджина, который прошелся прямо по артерии. — Нет, пожалуйста… — шепчет Феликс и пытается оттолкнуть, но сил не хватает. Чем больше он сопротивляется тем ближе его вжимают в себя. — Нет? — насмешливо. — Нет… — Но ты должен заплатить за всё. Сядь на кровать. — Но не так же! Не так же, я же из семьи Ли, нам нельзя… — На кровать. Сел. — рычат ему под ухо. Этого достаточно, чтобы ангел сел на указанное место и отолвинутся на самый дальний угол кровати. Демон опускается рядом и молчит долгую минуту смотря в окно. — О чем думаешь? — когда начнут? Когда начнут его лапать? Феликс этого и ждет, но демон ничего не делает. Может он так играется? Таки начинает? Сначало слова, а потом… — Вы меня трогали? В прошлый раз, когда спасли из Призрачного Города? – раз у него будут брать такую плату, а Феликс сопротивлятся не сможет... Не лучше ли хотя бы узнать, первый ли это раз или... Или... — Я тебя… Чего делал? — Хван замирает. «Что этот мелкий несёт?» — Ну… Может это сон, может и воспоминания, но я помню, как… Меня… Мне стыдно это говорить… — Феликс собирает ноги и прячет лицо в коленках. Демон немного думает, а потом вновь заливается смехом. — Дурында. Одни пошлости у тебя в голове, а? — Вы меня облизали… — говорят ему обиженно. Губы дуют, а из глаз катится одна слеза. Это всё из-за стресса и не больше... — Не удержался я... Я же демон. – оправдываются??? Демон оправдывается??? — Но а в прошлый… — А прошлый раз это… Раз. Эти хитрые глаза из-под ресниц, эта ухмылка, это всё слишком для юной души ангела. — это был бурный... Хёнджин заправляет прядь Феликса за его ухо. Скоро начнётся... – Это был жаркий... Два. – Незабываемый... И сексуальный… — демон берёт паузу, Феликс краснеет, но ждет точного ответа… Демон оставляет его пряди в покое, возвращается в своё занятие разглядывания окна. — Эта был невероятный… Твой извращённый сон. – Феликс чуть душу не уронил в унисон, а тот издеватеся... Как можно было так играть словами? Ангел облегченно вдыхает, а Хван продолжает: – Я тебя не трогал. По-твоему я монстр? — Нет… — Нет? — и вновь знакомый диалог. — Вовсе нет. Но я о вас ничего толком не знаю. — Но при этом ты доверил мне свою жизнь. — демон резко притягивает ангела к себе, вновь заправляет его белые волосы за ухо, в чем надобности вовсе не было, они и без того вылизаны как будто и пожирнели немножко. Феликсу пока купатся нельзя. А демон продолжает свою эллегию. — И сидишь на моей кровати. Насколько же ты мне всё-таки доверяешь? — Я… Наверное… — Феликс копирует его шёпот. Не отстраняется. Чувствует, что его выводят на эмоции, веселятся, но ничего не делают. Ничего, что вышло бы за рамки приличия — это утешает и позволяет расслабится. А демон вновь утыкается в шею, но больше не даёт волю языку, что радует ангела. Он лишь тихо, словно боясь, что кто-то услышит, просит: — Спой мне. Вот твоя плата, за вылеченные крылья и за испорченные нервы. — демон встаёт и садится от ангела подальне, на кресло, что больше трон напоминает. — Спеть? Так мало? — А предпочитаешь осуществить твой сон? — Нет! — Нет? — ожидаемого «нет» в этот раз не последовало. Ангел лишь смотрел на него дико, хлопая ресницами и не веря своим ушам. — А что спеть? — Ты моё солнышко. — Кто, я? Князь улыбнулся. Федикс покраснел. — Песня. Так называется. Я включу тебе его. – когда же он пеестанет сжиматся изнутри, словно желудок вот вот перевернётся и чувстовать себя глупым? С какой это сдалии, он подумал, что это к нему так обращаются??? "Вся моя жизнь вопросы без ответов..." — Хорошо, конечно. The other night, dear, as I lay sleeping. I dreamed I held you in my arms. When I awoke, dear, I was mistaken. So I hug my head and I cried. Когда Феликс начал петь, он начал сиять голубым светом, а в комнате появились бабочки. — You are my sunshine, my only sunshine, You make me happy when skies are gray. You'll never know, dear, how much I love you. Please don't take my sunshine away. — Ммм… — во время мелодии Хван тихо мурлыкал мотив, закрытыми глазами, Феликс напевал мелодию вместе с ним. Бабочки одни за другими садились на Хёнджина: на его руки, ноги, голову и один даже на нос: демон чихнул. Выпорхнув и раслетившись по комнате, бабочки обратно возвращались к Хёнджину... Ближе ко второму куплету он уже стал похож на цветка, окружённого этими сияющими насекомыми. Феликс не верил, что это он творит такое чудо. Его мысли словно были услышаны. — Это делаешь ты. — напомнили ему, а в ответ он улыбнулся и запел второй куплет. — I'll always love you and make you happy, and nothing else could come between... — Точно? — А? — Ничего… Пой дальше. — …You'll have shattered all of my dreams… Хёнджин слушал много песен. Он наверное послушал всё в этом мире, пока жил так долго. Но только пение Феликса, смогла затронуть его душу голыми руками и гладить, словно добрые руки, что нашли уличного котёнка, искусанного собаками и утешали, давали дом, корм и любовь. Появилось и второе голубое пёрышко, пока ангел использовал свою магию, а Хёнджин ощутил умиротворение, которое раньше мог дать ему только Чанбин. Как же он и сам хотел петь, особенно эти строчки «ты моё солнце, моё единственное солнце…», но голос он потерял давно… А в голосе Феликса, наверное, потерял самого себя или правильнее будет сказать — нашёл? Когда Феликс допевал последние строчки, Князю демонов хотелось сказать. Именно сказать, а не петь «не забирай моё солнце». — Please dont take, my sunshine away. И молчание. И сияющие, такие разные, существа. Демон, окружённый бабочками и ангел с двумя голубыми пёрышками. — Князь вы… Вы им понравились. — Ещё бы, окружили как будто еду. — Вы выглядите мило. — и вновь эти глаза, голубые как небо. А демон в них тонет и ушам своим не верит. Его считают милым. Что за… — Феликс. — Да? — Какое твоё третье имя? — Хварё. А ваше? — А ты осмелел я вижу? — А вы… Нет, не скажу. — чтобы язык не откусили. — Нет? — Неа. — Феликс нарушил алгоритм. И вместо неуверенного «нет», ответил весёлым «неа». Демон погрузился в молчание, во время которого игрался с бабочками и подглядывал на Феликса своими накрашенными черной подводкой глазами. До чего же длинные и густые у него ресницы, как он вообще моргает? — Енвонан Эджон. – внезапно для себя разоткровеничал Хван. — Вечная привязанность… Как чудесно… — И как страшно… — потому что привяжется этот демон к одному и навечно. Хотя он уверен, что привязался уже к Чанбину, но уверенность его эту сидят и расшатывают своими голубыми как его ориентация глазами. — Хварё. Великолепие. – комментируют его имя. — Да… — скромно улыбается Феликс. Он был рождён великолепным и всегда таким будет. Демон садится поближе, протягивает руку и… Оттягивает обратно. А потом морщится словно от боли и тихо рычит. — Что с вам… — Останься. Не уходи. — говорит он смотря на улицу, откуда виднеются первые лучи солнца. Прошло три дня, с тех пор как Феликс сюда прилетел. Минхо приходил, пока он спал, сообщил, что сестры паникуют и говорят, что Архангел его скоро начнет искать на мед осмотр. А Князу чего только стоили эти слова. «Не уходи» — сказал он, попрощавшись со своей гордость и со своим имиджем. И тут же пожалел. — Но я не могу, там мой дом. — Там и твоя смерть! — говорит уже не Енвонан Эджон, окруженный бабочками, а злой Князь Демонов, заставляя своей аурой Феликса проскулить, с бабочек растворится. — Но я не могу жить в аду… — Хорошо, забудь. Проваливай. Прямо сейчас и больше никогда не попадайся мне на глаза. — Но, но почемууу? – в шоке протянул Феликс. — Не задавай вопросы, забыл с кем говоришь голубь? – на него повысили голос и вся нежность мигом исчезла, прям как цветные бабочки Феликса. — Никак нет! — глаза вновь зажмурил и боялся открывать. Скорее бы уйти, скорее бы уйти… — Бери это. Тебя не тронут пока не вылетишь из Ада. Не смей потерять. В следующий раз я могу и не бухать на крыше торгового центра. И... исчезни. "Прошу...' На ангела него кидают подвеску с фиолетовым камнем. А ему больно. Он бы никогда не выбрал вот так вот попрощаться. На плохой ноте. Он хотел подружится, хотя бы спросить, почему демон хрипит, когда поёт, но его прогнали прочь. Сказали «проваливай» и пошли лежать на противоположный угол кровати, спиной к нему, словно противно было видеть ангела. — Хёнджин? – в ответ молчат. – Я никогда не забуду того, что вы для меня сделали. Нет ответа. – И вас тоже. Вздох. – До свидания. За ангелом закрывается окно, а демон тихо поёт. Он не хочет, чтобы его слышали. Или хочет… — And then he took my sunshine away…

The weeknd — Save Your Tears

Демон похоти. Ему пятнадцать лет, но другого демона похоти в Аду нет. Он единственный в своём роде и он навёл такую шумиху, спустя долгие годы тишины, словно только что родился. Чанбин немножко волнуется за происходящее в клубах. А всё потому, что Чонин даёт жару, наводит беспорядок и дурманит всем разум. Устраивает полный пиздец в клубах, а сам выпивает свои коктейли и наслаждается зрелищем. Это его новое хобби. Заставить весь клуб перетрахатся друг с другом по несколько раз, а самому каждый раз выходить от туда девственником. Чонину нравится его отражение на зеркале: черные шорты, топ, ботинки с шипами и чокер. Образ дополняет его ободок с лисьими ушками и он направляется искать новое развлечение. Барменам нравится как он выглядит, посетителям клуба тоже. Чонин всем нравится, но одному определённому бармену он нравится чуточку больше и… дольше. Нравится как он задерживает пальцы на его руках, когда берёт очередной стакан, нравится, когда он пьяный рассказывает ему о себе, о Банчане, нравится обнимать его, когда он плачет и нравится врать ему каждый раз, когда он ничего не помнит и спрашивает не говорил ли он лишнего. Он говорит. Каждый раз, а бармен хранит эти тайны, надеясь, что однажды Чонин в трезвом виде ему доверится и возможно расскажет всё уже в постели. — Как всегда выглядишь как секс. — говорит демон Заботы. Ёсан светлый демон, а задания его всегда что-то из рода «Заставить кого-то не проявлять заботу и испортить отношения» или наоборот, быть «Чрезвычайно заботливым, душить человека настолько, пока он не уйдёт», а человек с разбитым сердцем уходит в запой и начинает грешить — прям так, как нужно демонам. Но ему больше нравится делать коктейли и заботится о посетителях, а ещё больше нравится баскетбол и спортивная одежда, что ему каким-то образом разрешили даже в клубе носить спортивки. Ёсан считает, что переродится ангелом, либо в прошлой жизни им был. Что не далеко от правды по мнению его друзей. — Ёсан, спаситель ты мой, мне… — Зелёная Фея без льда. Кстати всегда хотел спросить, почему без? — У меня лёгкие слабые, заболею же. — Чонин сразу делает большие глотки — хочет скорее напиться, чтобы не думать о нём. — А почему спортивная одежда? — Так я же спортсмен. — Спортсмен, который работает барменом? — Я мало пью, хоть и велик соблазн. А соблазна в моей жизни стало вдвойне больше, с появлением демона Похоти в моём клубе. — А ты упорный, Кан. — Чонин свой коктейль допил. — Ты тоже. — комментирует Ёсан забирая пустой стакан. Впервые Чонин появился в его заведении в феврале и с тех пор Ёсан ни о ком другом думать не может. Только этот демонёнок, который в трезвости как сучка, а как бухнёт прям ангел — другого сравнения и не нужно. — Опять устроишь оргию? — Ещё какую, наблюдай за шоу. — бармен единственный с кем Чонин ведёт непринуждённую беседу. Всех других отшивает без оглядки, либо заставляет делать непристойности, лишь бы от него отстали. Демону Заботы это льстит, но он не уверен, забудет ли Чонин своего этого «Банчана» или у них всё-таки что-то получится. Но напролом он идёт ещё с первых дней, с каждым днем всё больше и больше намекая на свои чувства. А Чонин делает вид будто не слышит, не видит. Ну и пусть. Ёнсан не сдастся, пока... Наверное пока Чонин не скажет, что ему противны его попытки замутить. А Ёсан по правде говоря не хочет мутить. Он хочет чего-то настоящего, серьёзного... После третьего стакана Чонин выходит на танцпол и все, кого он касается начинают думать лишь об одном — поебаться с кем-нибудь здесь и сейчас. Девушки, парни — раздеваются, трогают того, кто танцует рядом, целуются, кусают… А Чонин по середине, занимает место стриптизёрши, та с радостью уступает ему своё место и находит себе пассию. Есан видит, как Чонин двигается как змей, изящнее чем стриптизёрша, он кружится на трубе, а вокруг него все до единого сходят с ума. Бармены еле держатся, но после двух на смене остаться сил хватит только Ёсану. Его разум Чонин никогда не тревожил, но мог бы, если захотел, и его заставить раздеться и отдаться первовстречному. — Чёрт. — шепчет Есан и не может глаза отвезти, ведь демон на танцполе сжимает трубу между ног и потирается, при этом с таким лицом, что просто — возьми и трахни меня. А потом он поднимается выше, откидывает голову назад и смотрит на Есана, словно спрашивая: когда ты сдашься и подойдёшь ко мне? Но Есан знает, что это будет концом для него. Партнёром на одну ночь он стать не мечтает. Клуб превращается в дом страсти. Одежды осталось мало на ком, пьют все, трахаются всё — на диванах, на полу, на столах. Отключи диджей музыку, услышал бы оглушительные стоны и рычания, но ему не до музыки, ведь под его приборами сидит демоница и сочно ему отсасывает, пока он хоть как-то пытается заняться делом. Спустя два часа, ближе к утру, клуб пустеет. Чонин опьянел, перестал контролировать свою магию и устало лежит на танцполе, а все демоны начинают возвращаться домой не понимая вновь, что на них нашло. — Вставай похотливая ты задница. — Ёсан, спаситель ты мой! Подними меня, я ног не чувствую… Ой… — Есан собственно за этим и пришёл. Чтобы поднят демонёнка, выпроводить всех гостей, закрыть клуб и отвезти этого мелкого тоже домой. Он часто бывает у него дома — иногда Чонин даже помнит, но зачастую не говорит об этом. — Ты не блеванёшь? — Не настолько я… Ик, нажрался. — Вижу я как ты "ик, не нажрался", от тебя страшно несёт. Есан трезвый, а ещё Есан сильный и ему не проблема на руках с демоном летать, хотя летать приходится далеко. Чонин живет в другом районе. — Холодно… — Конечно холодно, ты потный. — А ты искупай меня, Ёсан, спаситель ты мой!!! — тянет Чонин и льнет ближе к демону. У него член всё ещё стоит непонятно от чего. Возможно из-за алкоголи. Чонин руками Ёсана гладит по плечам и груди. Пока долетают, кусает ему руки... Ёсан щипит, но далеко не от боли... — Не соблазняй меня, Йена... Я не из стали же сделан. Долетели они не быстро, ведь по дороге Чонина всё-таки стошнило. Прямо на воздухе. Каким же был оглушительным вопль демона снизу, на кого попали остатки Зелёной Феи... Чонин между танцами подходил выпивать и влил в себя около десяти стаканов. Есан открывает дверь, входит в чужую квартиру, но владелец не слезает. — А купаться? Мм? — как-то по детски дует губы, со своими съехавшимися на бок ушками. — Лиса ты Чонин. Лиса хитрая, я с тобой пропаду. — и Ёсан набирает воду в ванной, ищет чужое полотенце, трусы, одежду... (Он уже привык), пока тот лежит на кровати и ноет: какой Банчан пидарас, какой Джисон противный, какая Феликс тварь и что Чонин сам вообще-то милый котик. — Всё верно, все твари, а ты лучший, пушистик мой. — без сарказма говорит Есан. — А ещё он… Трогал меня ещё, обнимал, давал надежду сам, мог же прямо сказать? Нет? Мог же? — По твоим рассказам, он тебе дофига раза прямо сказал, что не лю… Что… Неважно Чонин, мыслями ты делаешь себе лишь больнее, идём ванна наполнилась. – Ты мне вот что скажи! Их... – Че тебе сказать милый? – Что он пидарас! – Чонин Ёсана обнимает... – Он пидарас. Теперь в ванну? — Ванна? А зачем нам ванна, Ёсан спаси... — Просто идем. — Есан его вновь поднимает, а Чонин войдя в купальню сам начинает раздеваться. У демона Заботы сейчас башню сорвёт. Он вообще-то стесняшка по существу, вон потолок разглядывает, но Чонину залезать в ванну помогает. Сам садится рядом, ждет пока тот не умоется немножко, чтобы потом помочь переодеться, но когда слышит бульк оглядывает и охуевает: — Сука! — Чонин умудрился уснуть и в воду провалится, а потом и проснутся в панике и начать рыдать. Как всегда: "Ёсан, спаситель ты мой..." — Выходи, всё, ты чистый, не умри здесь пожалуйста, капец. — Мне так одиноко, Ёсан, спаситель ты мой!!! — Да, дьявол ты мой, да? Я здесь! — говорит Есан и смотрит в пьяные глаза измученно сводя брови, а потом поняв, что ищет смысла в словах пьяного демона, поднимает его, укутывает в полотенце как младенца, сажает на колени, обнимает его и утешает. Утешает и его и себя, ведь у Есана хуй стоит. Он правда не хотел смотреть, но сейчас он держит на руках голого Чонина, правда в полотенце... опять смотрит ему в глаза и ищет ответа. Ищет чего-то, что скажет ему «поцелуй меня»… Ищет разрешения, что угодно, Есан его хочет… — Я спать хочу… — «поцелуй меня» не последовал, но демону Чонин всё ещё нравится. Он укладывает его в постель, заставляет пить таблетки от похмелья, а потом стоит в ступоре над его головой, пока тот спит. «Ангел сладостей. Ты даже алкоголь пьёшь сладкий. Как сука сложно тебя терпеть. Терпеть не трогать, блять, может лечь спать с ним рядом, а потом проснутся вместе?» у Есана мыслей куча, но делает он другое. — Спокойной ночи, Чонин. И мне спокойной. — дальше бармен запирает все окна и двери на ключь (ещё месяц назад стащил у Чонина запасной.) Чтоб наверняка его не изнасиловали пока спит такой пьяный и аппетитный. Пока не додумался до запасного ключа, Есан просто сидел до рассвета с Чонином, а потом тихо уходил. Когда-нибудь он ему обо всё этом расскажет. Когда-нибудь, если Банчан вдруг не решит вернутся — это его самый большой страх.