Ангелам и Демонам вместе не быть.

The Magic Box Music

Князь демонов Хван Хёнджин и его старший брат, покинули Ад ранним утром, в начале апреля. Чанбин излучал гнев, разочарование и страх, что давило на Хёнджина огромным камнем, упавший внезапно, во время душевной раны, чтобы причинить и телесные. Ведь когда брат такой, а таким он бывает крайне редко, он немного отстранённый, витает в облаках и ходит неуклюже, врезясь в каждый второй косяк. Будь человек на его месте, получил бы неимоверное количество синяков, однако тело Чанбина было твёрже камня. Регенирировало со скоростью присуще вампирам. Ударь его по лицу сломаешь руку по локоть, а он наверное просто чихнёт. Ещё осенью Бин прочёл на Темпусе, что на Земле начинается война. Он от части был бы рад, такому раскладу событий, однако слишком много было бы человеческих жертв, отреканий от Бога и хаоса. Сторонником последнего Чанбин никогда не был, Принц свидетель. Он был уверен, что Архангел почти ничего не делает, сидя у себя в кабинете и мерзко улыбаясь на то, как Владыка Ада самолично сдаёт позиции и позволяет ангелам предотвратить войну. Мало того, что он ничего не делал тогда, так ещё и сам предупредил Архангела о катострафе и попросил предотвратить, что вовсе не по сфере демонов, даже светлых. Надеясь на последние капельки разума (совсем крошечных, прям как утренняя роса), Чанбин написал Архангелу письмо, прося о взаимной уступке: отозвать часть ангелов от заданий, чтобы демоны успели выполнить свою работу. Архангел в своем письме увильнулся от точного ответа как ребёнок, который говорит: «я умею читать, просто сейчас мне не хочется.» Настолько искусно он владел своим языком, точно змея, живущая годами в пустыне и оставляющая незаметные укусы путникам, что сильно пострадал четвёртый этаж замка Владыки, а демоны обременились шести заданями в день. Не обошел гнев Бина стороной даже Чонина, который получил плующееся ядом сообщение, что Владыка самолично сдаст его в бордель на использование старикам демонам, если тот не перестанет творить массовые оргии в клубах отвлекая демонов от дел. «Лучше бы ты этим извращенством на Земле занимался, хоть какая никакая польза от твоей девственной задницы.» — последнее, что написал ему Лорд. Когда Чанбин ворвался в пурпурные покои, Князь лежал как обиженный жизнью кот, свернувшись в клубочек и обнимая своё одеяло, в ожидании ласк и утешения. Удивительно было каким слащавым леденцом он сделался получив отказ от ангела, хотя можно ли это было считать отказом и в каком именно смысле слова? Небожитель вернулся домой. Готов был заплатить за добро, а демон с косой сам попросил "песню". Логически они были в расчёте, но логика сильной стороной Хёнджина никогда не была. Имел Князь, как избалованный принц, некое убеждение, что каждый обязан ему потакать, всегда дать, что душенька захочет и в случае обратного он терялся, психовал. В этот раз однако психовал он немного по иначе. Если после отказа Минхо на моногамные отношения, где Хван бы трахался то с братом то с ним, Хёнджин сделался Минхо настоящей головной болью, гемороем, как выразился сам Минхо, то сейчас он больше обижался, чем злился, представляя в голове как Феликс к нему вернётся и начнет умолять остаться рядом с ним, но в этот раз откажет уже Хёнджин. Настоящая жертва. Любимая позиция Князя. Чтож сказать. Лежит значит, обижается ребёнок, которому почти пять сотен лет, на другого ребёнка, которому всего пятнадцать. Массовое влюбление в ангелов среди демонов и тем более в малолетних, ни на каком месте не была случайностью. С каждым годом такой феномен все учащался, в Ад переселялись "падшие" (так их называли) ангелы. Про наличие Фей, оборотней и вампирских кланов Бин даже думать не хотел. Кто кого любит того и тащит в свое логово, а в данном случае в Ад. Про чистку Чанбин будучи романтиком и сторонником всеобщего счатья пока ещё не думал, ибо ему было всегда интересно наблюдать за детьми гибридами, что зачастую превосходили своих родителей в силе в десятки раз: демоны-феи, демоны-обротни, демоны-вампиры, но от союза ангела и демона дети почему-то не рождались... А ещё, гибриды эти какими бы сильными и интересными не были, братишку Чанбина по своему составу разнообразнома как фруктовый салат никто ещё не превзошел. Об одом Бин задумал слишком часто в последнее время: может все таки в закон о защите детей, добавить пунк о запрете ебли с малолетками? Что же это в самом деле такое? Отвратительно! — Пойдём со мной, у нас важные дела. — бросает Чанбин отсро как нож, что Хёнджин немедленно встаёт, понимая, что брату сейчас не до игр и скандалов. Братья демоны прилетают в Бесконечную Башню и молча поднимаются вверх по, казалось бы, нескончаемым лестницам. Лестницы эти были построены по спирали неизвестно кем, но с каждым этажом коридоры словно становились всё уже и уже для Князя одного. Это напрягало обоих демонов, ведь в какой-то момент Князь мог просто застрять и не мочь подняться дальше. — Это иллюзия, не забудь. Доверься моему голосу и только. — Хорошо… — Когда мы всё-таки поднимемся, не отходи от меня и ничего не трогай. Пожалуйста. — Хёнджин лишь фыркает и прижимает крылья к себе ближе, одной рукой держась за красное крыло брата, чтобы не потерять его. Коридоры эти отличались от нижних этажей. Если внизу они были просто по-королевски украшены тяжёлыми шторами, золотостыми узорами и никому не интересными картинами, то здесь всё было подругому. Словно это были разные здания. Верхние этажи казалось были сделаны из небесных минералов, переливающиеся на цвет вселенной. Пол под ногами бел белым, почти что прозрачным, но материал не был похож ни на дерево, ни на мрамор, а воздух был пропитан запахом дождя и иногда пару заблудившихся облак проникали сквозь камни и так же аккуратно выскальзывали. На кристальных стенах не видно было никакого отражения в отличае от тех что были ниже. Имея свойства зеркала, стены башни бесконечно отражали друг друга, создавая головокружительную иллюзию, порой вызывая тошноту у неопытных страд. Иногда они чувствовали, что блуждают по лесу, но вверх, когда лестницы заменялись на ветки дерева, а потом так же плавно и незаметно, преврашались в лёд. В горячий скользкий лёд. Горячий, мать вашу! Чуть погодя, под ноги Хвану начали попадаться украшения из ракушек, артефакты времени, карты Земли, книги с бархатным переплётом и всякая непонятная дичь. На одном из таких книг было написано: "прошлое меняется». Слишком глупый ход наверное, но Хёнджин бы поднял его не будь брат рядом. Изменить прошлое… Возможно ли это.? — Не трогай ничего. — Чанбин спиной чует, как пурпурный его остановился. Хёнджин смотрит сначало на спину брата, затем опускает взгляд обратно на ступеньку, где до этого лежала книга, которую велик был соблазн присвоить, но книга та уже успела исчезнуть по щелчку пальца. — Мерзкая башня. — ухмыляется Хёнджин, затем резко выдает: — Мне крылья что-то царапает… — Твои крылья ничего не царапает. — ощущения когтей на крыльях и щупальцев вокруг шеи беспоят демона до самого конца их пути. Вскоре лестница заканчивается, напротив белой двери, на которую Хван смотрит с сомнением, но уже в следующую секунду Чанбин отпирает дверь невидимым ключем из шеи, вытаскивает наружу и себя и братишку. Измученный демон с косой первым делом расправляет онемевшие от тесноты крылья, что как ковер собрали всю пыль башни. Вдыхает он свежий воздух полной грудью, а потом оглядывается и видит пустоту. Просторное бело пространство, которой не видно ни начала ни конца. Создаётся впечатление, будто браться демоны умерли и попали на распутье мол: «сейчас взвесим твоё добро и зло, твою карму и предназначение, а потом определим куда тебя отправить в Рай, в Ад или на перерождение.» Царапин на крыле как и ожидалось не было. Чанбин и Хёнджин поднялись довольно-таки высоко — выше, чем комната, где хранилась свещенная книга Пальгынпоб, но не настолько высоко, чтобы приблизится к Дэусу. Так далеко Башня не пускала никого. А ещё было удивительно, что она всё-таки пропустила Хёнджина, в котором даже не течёт кровь Владыки Ада. Тот как велел брат ничего не трогает, наблюдая со стороны как кот: Чанбин же ладонью проводит по воздуху, закрытыми глазами, медленно передвигается по помещению, словно пытаясь прочувствовать ту самую невидимую тонкую нить энергии. Скрип, щелчек и открывается очередная дверь. (Хёнджин ненавидит двери.) — Библиотека? — удивляется пурпурный демон и не живи он так долго, уронил бы челюсть на пол, при виде такой библиотеки. — Да. – Бесконечная башня отнимала энергию у присутствующих, чего можно было понять по испарине Чанбина на лбу и желанием Хёнджна стянуть с себя душную рубашку. — Она всегда здесь была? — Всегда. — улыбается Владыка. Он любит это место, хотя ответы иногда его пугают. Легендарная Поднебесная Библиотека. Просторная как океан, с бесконечным количеством книг, которые на самом деле являлись страницами одной – книги трех времен Поднебесной и Земли: великий Темпус, дающий ответы на вопросы устами Дэуса. Темпус, который молчит, когда не хочет говорить, не пускает в библиотеку и исчезает на долгие года по желанию. Зовет к себе Архангела и Владыку, когда им надо "знать". Темпус, который не подпускает к себе Архангела Орин вот уже пятьсот лет. Кто-то говорит, что небесная Библиотека это и не библиотека вовсе, а целая книга, просто имеющая немного иную форму. Другие считают его архивом Дэуса, а текста его подчерком. Чанбину неважно что из этого является правдой. Сюда он ступает лишь за ответами либо по зову, либо оказавшись в безвыходности, в которой он почивает уже который месяц сейчас. Владыка о чем-то думает, застыв на месте, интуитивно находит сгусток света, а когда начинает листать, Хван осознает, что это и есть та самая новая страница Тэмпуса. Самое свежее, содержащее будущее. — Темпус, дай мне ответы… Ответы, прошу… Джини, постарайся запомнить то что я прочту. Ведь книга могла стрететь часть сказаного из воспоминаний читателя. Вот почему Чанбину необходимо было вытащить Хёнджина из его нарцистической фантазии касающееся Ёнбока. Сопрокосновение с Тэмпусом всегда вызывали у Со необьяснимые ощущения. То ли он погружал руку в какую-то жидкость, то ли пускал сквозь пальцы мокрый песок, толи гладил пламя, лёд или шипы роз – смотря какие его ждали ответы: приятные или болезненные. На этот раз началось всё с мягкого, пушистого и блестящего света, как хвост кролика. Затем свет заменяется тьмой, тьма водой, а вода слезами… Умирают демоны. Слёзы превращаются в дождь, а дождь в нить, красного цвета и крепко обвивает длинные пальцы Хвана и запутанным путём направляется в сторону юга… Куда то к… А потом и огонь, что сжигает леса, земляю, ветер поднимает в воздух перья — самого разного цвета, среди которых Бин отчетливо слишит свой голос "Убейте их свех" и милый знакомый голос, как мёд с молоком, что течет по горлу сладкой горечью, который заставил Чанбина свести брови, а глаза блеснуть влагой: "Не надо, Саранг." перья опускаются на землю как снег. Первый снег и оно окрашивается на красный… Он видит войну. Темпус закрывается. «Ты достаточно получил, Владыка Ада. Пусть тайны будущего останутся в будущем. Не теряй голову.» — Чёрт. Уже так скоро… Так скоро… — шепчет Чанбин и ищет помощи. Откуда сам не знает. Он бы помог, будь рядом… Хёнджин всё что Бин прочел вслух запомнил, хотя многое и не понял. — Каждый потеряет того, кто ему дорог. Хван. — Ты смотрел будущее? Это было будущее? — глаза братьев встретились. В эту самое секунду, будь здесь Минхо, громко провозгласил бы: синхронизация прошла успешно. Ведь в глазах Хвана читалось твёрдое намерение "я буду рядом, я помогу." А спокойный холодный взгляд Владыки, будто он был воплощением самой статуи будды говорил: "Не позволю. Это мой мир. И в нём будет покой, а не хаос." — Да… Это было будущее, которое мы с тобой изменим. Внезапно кулон Чанбина на шее начинает жжеч, загоревшись красным светом. В Аду стряслось что-то ужасное, иначе Розе не отправила бы сигнал. Точно не красного цвета... «Свет заменяется тьмой, тьма водой, а вода слезами…» — Началось. — шепчет Чанбин.

Hanna Banhg – Oleander

Первое апреля. Сестра марта. Дождливая, но теплее. Шуточная дата для людей, которая приготовила своеобразную шутку так же и для небожителей. Шутку, что закончилась бы не совсем хорошо, как брошенная насмешка в сторону друга в компании. Впервые. Розе не знала что делать, заперев себя в замке Лорда, куда надвигалась толба взбесившихся демонов… На рассвете Лорд куда-то улетел с Князем. На рассвете всё и началось.

❤️

Не так давно они познокомились. Гю и Джун. Какие-то жалкие десять лет для бессмертных, но каким важным был каждый момент. День стоял солнечным, Ёнджун был с головы до ног покрыт маслом и краской, придавая первые нотки красоты своему недавно купленному мотоциклу, когда в его мастерскую буквально залетела как молния черная макушка в шлеме. Отбросив свой шлем, демон попросил. Нет, потребовал: – Я слышал у тебя золотые руки. Сделай из него молнию. Самую быструю, что есть в Аду. – демон был облечен во всё белое, Ёнджун во всё чёрное, не смотря на палящее лето. Разницу он заметил сразу и прикинул в голове, что это хер как романтично. Он быстро окинул обычный в те времена мотоцикл непрошенного посетителя, а затем поднял взгляд на владельца, который уже не так уверенно сказал. – Что, он прям безнадёжен? – Да я бы не сказал..? – Бомгю. – Бом–Гю... – А ты Ёнджун. Однофамилец мой. Мы из одного клана, только моя семья светлая. И да! Это не делает из меня неженку, чтоб ты знал! – демон бродил по мастерской как дома, трогая ключи, болты, краски, масло. – За грубость значит? И за скорость. За самую быструю во всём Аду. У меня ведь действительно золотые руки и не только руки. – и говорил Джун тогда вовсе не про мотоциклы и ремонт. Гю обернулся на мастера, что с момента его прихода не поменял позу. Стоял над своим байком, опираясь на него руками, а взглядом из под челки раздевал, лизал, кусал... А что творил его язык: то облизывая засохшие губы, то многозначно упираясь в шёки. – сделай мой байк. Если руки и вправду золотые. Позволю сделать и себя. – Договорились. Ёнджун сделал. И байк и Бомгю. На том же мотоцикле. Так и начались их совместные гонки, сиделки, дни, ночи, ночи, ночи... Их было много... а спустя какое-то время настал тот самый разговор: проблемный, результат сор, обид и многомесячного молчания. – Я для тебя чё вообще? Секс партнер и только? – Гю был первым, кто открыл тему. До того самого дня это Ёнджун считал, что нихуя для такого сексапильного демона не значат ни его ласки, ни слова, ни ухажерства, а важен лишь его золотой член. – Переезжай ко мне жить. – ответил Ёнджун, чем вызвал очереднвю порцию истерики и недовольства. Гю нужны были слова. Чёткие и ясные. Поняв, что выдал какую-то глупость, что прозвучало как отлынивание от темы, Джун покинул постель, уверяя Гю полежать и никуда не исчезнуть, а потом вернулся с дурацким букетом и парными браслетами, сел на колени, извинился и официально попросил Бомгю стать его парнем. – На ромашки у меня аллергия. Браслеты охуенные, а парнем... – демон, что лёжа один, в ожидании куда-то съебавшегося недолюбовника, вслхлипнул. Он думал его кинули. Ушли получить разрядку, которую он ему отказывался давать, пока не узнает что Джун к нему чувствует. Надумал он себе всё, но никак не цветы и предложение стать парнем. Светлые Чхве и тёмные враждовали. А положение самих парней, которые бомжевали тогда (один выживал за счет ремонта чужих байков, другой за счет денег от выполненых заданий), не позволяло им думать о чем-то серьёзном. По крайней мере, Чхве младшему так казалось. Но нет. Ёнджун вернулся. Ёнджун попросил его жить с ним, быть с ним и пообещал самое сложное для темных демонов: – Никогда не изменять? Ты прям серьёзно? Не смеши мои трусы. – Трусы я только снимаю. Если хочешь, могу и надеть, стирать, покупать, но никак не смешить. Не томи, Гю-я, у меня сейчас сперма с ушей польётся. – Вы посмотрите на него. Ты уверен, что я не нужен тебе только ради того, чтобы всунуть? – Ты мне нужен ради ВСЕГО монстр ты маленький. Съел моё сердце, так выплюнь обратно, мне оно нужнее. Дышать не могу уже, Гю, не томи! – Хорошо. Не неси херь, блевану щас от романтики, ладно? Стану я твоим парнем, всё, стал, перестал так смотреть, ок? Мне нужно подписать какую-нибудь бумагу? А то звучишь ты ебать как официально. – радость выливалась из Бомгю как слёзы, сопли, ну или как та же самая сперма, пусть таки будет. Романтиком он не был, как и свой партнёр, который сбежал за цветами во время такого важного разговора. – Ебать я сейчас буду официально тебя. И с этого дня тебя одного. – ромашки Джун выкинул с окна, браслеты в комод, ну совсем они сейчас лишние, царапать буду кожу, во время такого любимого официального процесса. – Нравишься. – говорит Ёнджкн. – Сильно нравишься, Чхве Гю... Я скажу тебе слова более сильнее, более значимые, обязательно скажу, но не сегодня, хорошо? Не хочу врать даже на один ебучий процент. Но на девяноста девять процентов, я тебя... – ты меня слишком серьёзно? – именно. – трахни меня теперь. – попросил... Нет. Просить он не умеет. Только приказывать, точно как в первый день. – трахни настолько серьёзно, насколько сможешь. Свет в мастерской погас. Но два тела горели...

💜💜💜

Lana Del Rey – Let the light in.

Ёнджун спал безмятежным сном. Уставшим, счастливым. Всё было лучше, чем раньше. Денег было уже достаточно. Кланы Чхве срались между собой, пока их потомки делили одну жизнь на двоих. Ночью ему было жарко. Бомгю сжигал его до тла своей любовью. И да, Джун сказал ему те самые слишком серьёзнве слова уже через месяц их отношений и услышал взаимное "я тебя тоже люблю" сразу на полуслове, ещё не договорив до конца последнее слово. Он годами после того случая мстил младшему, постоянно перебивая его и признавась первым. "я люблю тебя" для них превратился в марофон – кто скажет первее и быстрее, пока другой не перебьёт. На рассвете он ещё ощущал его тепло. Худощавые руки своего светлого демона. Такого капризного, безумного и все ещё без предназначения. Зато одно было ясным — Бомгю был светлым как день. Как радужные наклейки на их байках, что носило такие многозначные имена: Ёнджун и Секс. Солнце сегодня попрощалось с весной и уплыла далеко в Рай, оставляя для рассвета немного светлого небо и густые как лес облака. На рассвете Ёнджун ощутил холод. Холодная рука, что обнимала его поперёк груди. Глаза распахнулись в ужасе. Демон почувствал, что что-т- не так… Холод. Так не должно быть. Так никогда не было, тело не бывает таким холодным, Гю не вампир, Гю не... — Гюя, ты… чего такой холодный? – тишина. Мёртвая тишина. "Мертвая"... Не услышав дыхание родного, тело Ёнджуна окаменело, а душа покинула его тело. Лезли самые темные, вызывающие озноб мысли... Да быть такого не может! Слишком тихо. Слишком холодно. Окно, что было закрыто ночью, было нараспашку, тонкая тюль занавески еле колыхалась от прохладного апрельского ветра и… Его любовь не дышала. Жизнь Ёнджуна — не дышала. Холод обнял его и унёс. Унесло и Ёнджуна. — Чхве Бомгю! Бомгю! – С виду он будто бы спал, но должен был уже проснутся, от того, что его тело трясут, орут во чсё горло "проснись". – Не шути! Умоляю, не смешно! Обижусь, уйду, брошу! Сука, дыши, ненавижу, не шути, Гю-яяяя! Бомгюяяя! ЧХВЕ БОМГЮЮЮЮЮЮЮ! Какого хрена, чёрт возьми... – и шёпот в моменте осознания: – Бом–гю? "Бом-гю" как в первый раз, когда он произнес имя его вслух. Остальные слова были проглочены, глотку сжало когтями непонятное существо. Не было ни названия, ни описания тому, что Джун почувствовал. "Апокалипсис" звучало близко. Чуть чуть? Кость невидимая застряло в горле и с каждой секундой она разрывало связки, мясо, кости и вырывалась наружу, не позволяла делать ни вдоха ни выдоха. Разум покинул его моментально. Ёнджун увидел труп своего возлюбленного в своих объятиях. Бомгю – мёртв. Вопросы градом посыпались на его голову, а сердце колотилось, колотилось оно снежной бурей. Как такое могло случится? Скорее всего это сон, не так ведь? Всего пару часов назад, звонкий как колокольчик смех милого ласкал уши, нежная как подснежник улыбка ослепляла сильнее летнего солнца, медовые губы шептали слова любви и верности, обещания быть с ним всю жизнь, а сейчас он спал. Спящая красавица, спящее божество Ёнджуна, которая не просыпалась ни от поцелуев, ни от душераздирающих криков Джуна. Укутав любимое тело драгоценного своего, демон вырвался наружу, чтобы лететь в госпиталь, может ещё спасут, но… Выйдя наружу Ёнджун стал свидетелем... Енджун понял — мир горел. Горел льдом. Рыдания, крики, в точности как он носящиеся на руках с холодными телами в сторону больницы демоны, звуки серен... Иногда, демоны, что потеряли родных не по естественной смерти, бесились. Они теряли последние капли разума и жгли. Жгли всё, что попадало под руки и та часть толпы, которая осознала, что их родные действительно мертвы, что Дэус забрал их к себе… Направлялись в одно всем известное место. Не кого иного как Владыку они обвиняли в трагедии… На рассвете первого апреля погибли почти все демоны счастливых эмоций. Почти все. Спокойнейшие из всех демоны, что напоминали иногда тёмных ангелов. Именно от них исходила основная боевая сила Ада. Именно они защищали, управляли, отвечали за покой и неприкосновенность. Выполняли самое ответсвенное и именно они сложнее всех смирялись с чем-то настолько трагичным. Демоны света всегда были бомбой замедленного действия. Настолько они были умиротворённые, что при гневе – уничтожали. — Гюя, Бомгюя… Бом… — вдох тьмой. — Гю… — выдох светом… Свет медленно покидал Ёнджуна. Вокруг летали сгустки энергии, как узор чернил на белом листе и каждый из них искал своего владельца. Ёнджуна одна из таких энергий тоже искала. Летела к нему словно черный шарф, унесенный ветром. К нему постучалось его призвание: «Демон хаоса. Дитя тьма, дитя раздора, Чхве Ёнджун. Убей. Всех. Сожги — весь мир. Они виноваты в его смерти… Наступи на этот мир словно титан, раздови их, преврати в безжизненную траву. Сожги Ад, сожги Рай, уничтож Землю…» То что произошло с Ёнджуном, происходило с каждым из демонов, кто потерял близкого на рассаете. Оборачивались они все в демонов тьмы — крови, мести, смерти, боли, мучения, наказания, войны… Последние частички света, что держали баланс — покинули Ад. Прежде яркие зрачки демонов темнели до белков, крылья принимали острые, габаридные формы, когти вырезались из пальцев, прорезав кожу до крови, а над головой разбивались черные кольца, уступая место боли тысячи игл на висках, давая место черным, острым как скала рогам. — Мой Бомгю… — Джун бессильно опустился на землю, накрывая тело собой, обнимая крыльями, что дрожали и меняли форму, он накрыл защитным куполом себя и любимого и завыл. Завыл смотря в землю и проклянул самого Дэуса. Небо покрылось темными тучами. Город сносило торнадо потерии. Мамы, что носили на руках своё ещё маленькое дитя, что по проклятой судьбе родился светлым. Отцы, что остались без милой дочери. Братья, что потеряли вторую часть себя, делившую когда-то с ним их первый дом – утроб матери. Сёстры потеряли своих братьев. Девушки, жёны, чьи любимые были демонами баланса, смеха, тишины, добра… и гордились своим призванием. Демонов света в Аду было мало, как и Ангелов тьмы в Раю. Баланс был сломлен. Ад вышел из-под контроля, как и его жители… ° Минхо ночью проснулся от звуков борьбы. Родители его сражались с чудищами в маске волка, что вломились в их дом. ° Есан был спасён Чонином, что торчал с ним в клубе до утра, а при защите своего бармена чуть не озверел. ° Розе, демоница советчица, защищалась сама. Но сейчас, сидя в замке, знала: задержись ещё немного Чанбин, её разорвут на куски как главную советчицу и как демоницу света, что так несправедливо – выжила. Совет. Говоря о совете. Был убит светлый демон лекарь. И демон славных вестей. — Пожалуйста… Лорд… Быстрее, прошу вас… — пальцы сжимали красный кристал тревоги без остановки, посылая сигналы. Вся надежда её была сейчас высоко в Бесконечной Башне…

***

— Ёнджун! Чхве Ёнджун! — Минхо сложив два на два, когда услышал, что мёртвых демонов объединяло их относительность к светлым, полетел к другу, повторяя в голове все молитвы, что знал. В точности как тогда, когда летал к Джисону в Серый город, после того как компас сработал. Молитвы застыли, надежда потухла как забытая свеча в моменте, когда увидел он черный купол созданный на пороге мастерской, внутри которого одно живое тело содрогалось над другим, не живым. Укутав свою жизнь и свою гибель, сидел на земле демон… Демон, что сожалел о том, что не укутал его так ещё ночью. Не спрятал. Не додумался. Не увидел будущее нахуй. Не проснулся! Не услышал, как рядом, в объятиях погибает его жизнь. Сидела черная лилия, сжимая в руках свой увядший подснежник. — Ёнджун! — Минхо... – лицо демона опухло, призвание таки не успел до конца его обхватить в свою паутину. Об одном ведь Джун думал и только, о том что Бомгю умер. Но неприятие его не отпускало, обнимая со спины и утешая, что возможно ещё... Возможно можно что-то сделать? – Помоги, Минхо, мой не дышит! Не дышит, Минхо! — купол впустил знакомого без сомнений. Надежда. Заискрилась надежда в Ёнджуне вновь и зря, при виде старшего на несколько десятков лет друга. Говорил он глазами красными: — Минхо ты сильный, хён я уверен, ты сможешь его вернуть, ха-ха, и зачем я столько переживал, ты же сможешь, правда? Астра сильная демоница, твой отец тоже, хён, Бомгю… — молчание. Ёнджун на секунду забылся и удивился, почему не услышал "Ты звал, хён?", когда произнёс это имя. Опустил взгляд вниз, спросил, а может? — Бомгю? – Ёнджуна... – одними губами произнес Минхо. – Мой Бомгю... Хён верни моего! Вернёшь ведь? П-пожалуйста? — последнее слово прозвучало шёпотом… Тихим шепотом, что как смерть прошептала Ёнджуну под ухо «нет. Не вернёт.» Минхо сидел над Бомгю держась руками за волосы. Беспомощность. Безысходность. Он Бомгю не вернёт. Мёртвые не возвращаются. На распутье стоящему демону улыбки грозилось новое призвание: потеря улыбки. «Демон грусти» — прошептала тьма, что полезла и к Минхо. «Хён?» — спугнул тьму голос Джисона, ненароком прозвучавший в голове. Распутье рвало Минхо на две части. Выть волком на луну за потерю одного из близких друзеы, либо взять себя в руки и спасти второго от безумия. Джун был в процессе обращения. Сиял он тьмой и красным светом вперемешку, а губы повторяли: — хаос. Хаос. Хаос. Мой Бомгю… Убью. Сожгу. Сожру. На куски разорву… Громкий как метеорит крик и удар, земля задрожала и асфальт разломился на куски. Это был Минхо, который физической болью на время отключил в себе эмоции прочь. Кому они сейчас нужны, кого спасут? Не время себя жалеть, когда друг на глазах бесится. Бесов казнят и нет другого выхода. Чанбин год приводил своего беса пурпурного в чувства, с сотнями демонов он никак не справится. Никто не справится. Минхо запретил себе страдать. Победил разум и желание спасти того, кто остался жить. Теплые руки, к сожалению не Бомгю, схватили лицо Ёнджуна и отчётливый голос произнёс: — Демон любви. Любви печальной. Воспоминаний. Вечной памяти. Демон верности. Что угодно, Чхве Ёнджун. Что угодно сделай ради Бомгю! Но не демоном хаоса, ведь? Он бы с демоном хаоса встречатся не стал. Ради своего. Выбирай разумное, затем найди того, кто это сделал и разорви на куски. Я тебе в этом помогу. Стекло накрыло взгляд Ёнджуна. Творящийся вокруг хаос перестал его волновать. Эмоции испарились как дым от сигарет. Он замер, смотря на труп возлюбленного на руках. Слёзы текли равномерно, а голос стал до жути тихим, спокойым. Пальцы гладили родное лицо, а губы излагали слова в стихи… — Любви демоном я не стану, без души своей. Любви печальной не бывать, любовь моя не дышит. Вечная память меня задушит. Моя нежная амелия меня не слышит. Верен я тебе до гроба мой холодный подснежник… Убей. Меня. Минхо. — А за Бомгю кто отомстит? — сказанные в бреду слова утратили свою силу. А приобрели новую. — Как только я за милого отомщу. Убей меня, Минхо, прошу. Крылья приняли менее острую форму… Глаза Ёнджуна закрылись... Через ноздри в его легкие и душу проникло новое призвание: «Демон печальной песни.» Волосы его потеряли былой окрас. Отныне они от печали навсегда — седые.

***

Минхо смотрел на друга, что лежал на кровати, обнимая «своего». Наобнимется ли он когда-нибудь, чтобы устроить ему прощальную церемонию и достойные похороны? Бомгю с единственным родственником — отцом — не общался. Ёнджун же был сиротой и воспитался у тёть. Сиротки эти нашли друг друга в мастреской. Скитались вместе в трущёбах. Минхо стал свидетелем того, как они стали друг для друга водой, едой, воздухом и домом. Мастерская была их общим домом, мотоциклы общей любовь, а жизнь была просто общей, одной на двоих. Подняв взор на окно, Минхо напрягался. Если боль одного демона способна сотворить такое. Что же испытывали они? Все те небожители, что так же как и Джун заснули мартовским летом, а проснулись в декабрьской апрели? «Печаль?» «Прочь, дрянь, моя улыбка в Раю.» шептал в голове Минхо и тьма оставила попытки его забрать, завистливо виляя хвостом. Джисон был его маяком. У каждого существа будь то небожитель, то человек был свой маяк. И потеряется, начнет скитаться как отшельник, а в итоге утонет корабль… Утонут корабли в своём море, коль погаснет их маяк.

💔💔💔

Последний раз Ад горел во время переворота. Когда на престол сел Со Чанбин. Вот уж не думал, Владыка, что вновь увидит Ад в огне. Страх... Чанбин редко чувствовал страх, но сейчас он боялся не тех, кто пытаются попасть внутрь и разобратся с ним. А того, куда Хёнджина поведет красная нить и... всего что произойдет после первого снега. — Слава Дэус, Лорд вы вернулись, они, они… — секретарша дрожала кроликом, упавшим в холодное течение. — Розе, словами. Ты мне нужна, Розе, дыши. — крепкие руки сжали плечи демоницы, приведя её в чувства. Та словно в лихорадке нащупала очки из кармана, чуть не выколола себе глаза оправой, но сумев надеть их почти ровно, вытащила свои постоянные спутники — блокнот с ручкой и: — Да, дышу. Дышу, Князь, о Дэус, вы… Ты… Вы тоже тут. На рассвете… На рассвете, по словам Розе, случилось то, что случилось. А по тому, как видел Чанбин это было начало конца. Хван не мог не подумать про Минхо. «Хоть бы жил ещё пару лет и мучался, мудила. Без тебя мне будет... скучно" — тлело в его душе надежда и уже не важно стало для него, что там было в прошлом. Потерять кого-то — вот что настоящий ужас для Хёнджина. Стража стояла не на жизнь, а на смерть, защищая замок, пока наспех собранный совет принимал решение что делать. — Свидетелей нет, нам никто ничего не рассказывает, но цель был баланс. Кто-то хотел убрать всех демонов света. — говорил один из мудрецов, на что добавила свой аргумент его жена, тоже одна из уважаемых членов совета. — Не столь ради баланса, так ещё и ради силы, Владыка, имейте ввиду. Светлые демоны в разы сильнее демонов тьмы, будучи детьми избранные самим Дэусом и будет проклят, кто посмел так распорядится их судьбой, возомнив себя Богом, упаси Дэус! — Это Архангел. Вы со мной согласны? — зал погрузился в туман. Слышно было лишь сражение снаружи, да и сирены, что пытались потушить пожар, но… Мало кто пытался устранить бардак. Многие демоны просто напросто присоединялись к восставшим, бездумно, напрочь забыв, что Князь Владыкой не станет, а Ад без прямого потомка первородного дъявола сгинет. — Им. — указал в окно другой советчик. — Им о таком предположении говорить нельзя ибо нападение на Рай неизбежна, а дальше неизбежна и шестая поднебес… — С первым снегом. Она начнется. Темпус так сказал. — Ах! — Ох, оооой! — Ах беда! Несчастье! — Сука… — Да быть такого, за что нам, Дэус, да что вы говорите… — Говорю как есть, господа. Так что. Принимайте решения. — мало слов, больше дел. Вот в чем был суть совета Ада. Там пустыми словами не разбрасывались, в эмоции глубоко не погружались. Кидали на стол как куски пазла лишь факты и разбирали куда какую часть поставить, чтобы было правильно. – Взбесившихся окончательно убить само собой, мне готовить отряд? – поднялся молодой красивый мужчина средних лет. Самурай в прошлой жизни. – Заключить под стражу, позвать их кланы, нельзя убивать бездумно, это тебе не стая баранов. Взбесятся от такого даже дальние родственники. – Небожители редко умирали. А если так, то лишь от старости, от болезни, естественно. Но вот так, чтобы кто-то аккуратно перерезал глотку, задушил подушкой, вколол шприц и усыпил как пса... Такое не только демоны, даже некоторые ангелы не переживали, не смирялись, а бунтовали. – Заключить всех под стражу. Позвать кланы и сказать либо забираете своего члена семьи и приводите в чувства либо грохаете сами? – Именно так. – принял решение Бин. Сан покинул собрание. Уже какое-то решение. — Пообещать месть. Тем, кто всё ещё в адеквате. Врать, что виновник уже известен, но скрылся и мы его ищем. – Займись этим Лия. Кроме части врать. Скажи что неизвестен пока. – демоница покинула совет. Второе решение. Пазл становился более менее ясным. — Усыпить их временно пыльцой. Это выиграет нам время. — заметил Хван. Все в зале охнули. Чанбин немедленно отдал приказ. Уже в следующую секунду демон догнал Сана, сообщив ему, что при поимке бесов будет использована пыльца. Уже через пол часа над всем Адом летали демоны разносчика распыляя над ними пыльцу феи. — Пыльца у нас закончилась. Прекрасное решение, но теперь мы потеряли ценный боевой припас. Ступаем в шестую мировую на слабую... но время выиграть для нас было важнее. — Я отправлюсь на Землю к своим тогда? — зелёное существо, скрывающее лицо вуалью. Девушка. Фея. Больше ничего о ней не было известно. Членом совета она не была, но подругой покойной Со Юрён — да. Владыка искренне её поблагодарил, на что Фея сделала поклон по традиции Фей и мелодично прозвучало её «служу во имя мира во всём мире.» И испарилась. В дверь зала собраний постучались. Князь с отврашением узнал демона плохих вестей, в руках с письмом от Архангела. — Нападаем в открытую господа! Как мило с его стороны отправить письмо. Ублюдок. — пробубнила блондинка сидящая в углу. С ней все молча согласились. Чанбин зачитывать любовное письмо перед всем советом не стал, да никто бы не потерпел этого пустословия Архангела. Владыка передал сразу суть, отрезав на корню и все это время обливающийся потом за Минхо Князь, высох на месте как дерево от услышанного. — Нас обвиняют в военных действиях. Мол у нас за день исчез свет, сотни демонов обернулись, взбесились и приобрели силы на ранге «особенный и опасный». Ей Богу, впервые такое слышу, у нас в ранге появилось новое слово "опасный? – в зале расхохотались. – Говорит, что боится, что мы на них нападем, поэтому Рай… — Чанбин сочувствующее поднял взгляд на младшего брата, что сидел по правую его руку. — Рай на неизвестный срок под Куполом. Купол — вход выход был закрыт. Купол применяли в экстренный случаях. В случае распространения заразных болезней, поимки сверх опасных преступников, либо во время военных действий. Объяви Архангел военное положение в Раю, уже на днях каждый небожитель, будь тот молод или стар, начал бы проходить военную подготовку по или против своей воли. — блять… «Там и твоя гибель» «Там моя семья»… «Останься» «Я не могу» «Спасибо, Хёнджин. Я вас никогда не забуду.» — Не надо было его отпускать. – прошептал Хёнджин.