Ангелам и Демонам вместе не быть.

— Ты видишь во мне монстра?

Я тоже.

Но хотел ли я им стать?

— Я не вижу в себе монстра. Я вижу в тебе своё спасение.

🖤🖤🖤

— Долго ещё будешь сидеть в своей блевотине? У моего терпения… Ах, да. Его же нет. — Хван поднимает пискнувшего ангела на руки. Говорит держаться покрепче и… Взлетает? Нет, скорее несётся как молния, что Феликс аж губу нижнюю прокусывает. Он никогда ещё так быстро не летал. — Помедленнее, пожалуйста, я же упаду… — ангел сжимает в руках чужое плечо, зажмурив глаза, где-то у демона на предплечье, а тот замедляется, не забывая прокомментировать, что его «бесят». Влетев в свои покои, демон кладёт его на ковёр прямо возле огромных дверей. — Иди помойся. — тело ангела всё ещё трясётся, то ли благодаря шоу, которое устроил Князь, то ли всё ещё от фантомных ощущений их невероятного полёта, и всё, что остаётся ему делать сейчас, так это грохнуться на пушистый ковёр и делать то, о чём он забыл. Дышать. Демон, что казалось несколько минут назад проявил нотки доброты, вновь недовольно цокает языком и вновь кажется страшным. — Минутку, я сейчас встану. — Конечно встанешь, чтоб я ковёр после тебя выкинул. — обидно. Не он же виноват, что демоны оказались такими мразями, что аж от страха стошнило?! Хёнджин тем временем снимает плащ, оставаясь в узких кожаных брюках и чёрной рубашке. Поправляет волосы, зло шипит на своё отражение, вспоминая, что руки его испачканы кровью, но в душ надо ждать свою очередь. В собственный душ ждать очередь. — Шевели крылышками, долго ещё будешь строить из себя похищенную принцессу? — а Феликс просто не понимает демона, будто тот на другом языке разговаривает и наивно спрашивает: — Это душ? То есть купальня? — Нет, тюрьма. Конечно душ. Как закончишь, позови, я не дам тебе чистое полотенце, пока не смоешь с себя всю эту мерзость. — тихо угукнув, Феликс заходит в, казалось бы, купальню, но, о Дэус, это целый зал в несколько десятков метров в длину и ширину, с разными, странными, не понятными ангелу оборудованиями и всё в чёрных тонах. Ангел в первую очередь думает о том, что бы не потеряться, когда проходит мимо чёрной ванной, огромного зеркала, возле которого стояло множество разных баночек и косметики. Далее был тот самый гигантский «душ» без кабинки, прямо по середине. Феликс понимает, почему здесь всё так обустроенно и ему даже немного жаль демона. Неудобно наверное жить с такими крыльями, хотя Ликс хотел бы себе точно такие же. Посмотрев на сам душ, ангел думает: «От туда сейчас водопадом польёт и смоет меня в канализацию. Он будет только рад». Но боясь спросить его, как пользоваться этой штукой, он наугад поворачивает раковину налево и вверх, сразу же убегая из-под холодной воды. Демон снаружи раздражается шорохам, пискам и копошениям внутри, но вскоре всё заменяется звуками воды и умиротворения. Видимо разобрался. Не первобытный же? Через некоторое время он слышит этот «бесячий» голос за дверью. — Я всё. — демон не церемонясь открывает дверь, ангел издаёт дикий визг, садится на корточки и прячет себя мелкими крыльями. Мило… То есть, бесит. Обнимать при полёте стыдно же не было. Позер. — Какие мы приличные. — Хван кидает на него огромное, хоть утопай в нём, полотенце и сам заходит мыться, попутно раздеваясь. Успешно отправляет тряпки ангела в мусорное ведро, задевает крылом стиральную машинку и шипит. Надо сказать Чанбину, чтоб душевую расширили. Нет, чтоб ему построили отдельный замок, совсем уже не помещается он в это пространство. — Извините, а моя одежда… Что я наде… — Голым будешь ходить. Тронешь мой гардероб, будешь ещё плясать голым. — Феликс понял, Феликс принял. Принял, что до выхода демона будет стоять укутавшись, как младенец, в полотенце и чихать, ведь эта стена… То есть, окно? Оно нараспашку, а закрыть такую громадину у Феликса сил не хватет, либо он просто голышом свалится вниз демонам на ужин, а крылья у него не раскроются, потому что даже Джисон на втором ранге ещё не умеет их раскрывать при падении. Такое умеет только Банчан… Банчан… От мысли про него становится ещё холоднее и ангелу плакать хочется. Ну что за жизнь, раз ему всегда хочется рыдать? От болезни, от разбитого сердца, да ещё и от унижения, что он припёрся сюда не по приглашению, засунув гордость куда-то в шкаф. В огромный шкаф демона. Обидно, что ничего в этом громадном зале (Феликс не будет называть это место «комнатой»), ему не позволено трогать ничего и даже пошевелиться без разрешения хозяина. Хотя не всякое лучше, чем быть съеденным группой байкеров? Хёнджин никогда раньше так быстро не мылся, потому что вспомнил, что окно не закрыл. «Надеюсь додумается сам закрыть, хотя…» — Чёрт… — не сможет, они из стали. Демон в третий раз моет голову, забивает на бальзам и с полотенцем на бёдрах выходит из ванной, издавая смешок, когда ангел отворачивается при виде его голого торса. — Снеговик. — говорит ему Хван и только замечает, что у него даже брови белые. «Красиво…» Кхм, то есть, бесит… Двумя быстрыми движениями демон закрывает окна, думая, как теперь в эту жару спать будет. Ангел тем временем пытается собрать свои перья, но те вновь разлетаются по комнате, когда он чихает два раза подряд. Виновато поднимает взгляд на демона, а вокруг летают пёрышки. — Извините… Я правда не хотел. — Вижу, как ты не хотел. Ляг на кровать. — демон кидает одеяло в указанное место, а Феликс тут же благодарно залезает под него, ожидая дальнейших действий. Тот бесцеременно, ну прям совсем уже ужасно, отбрасывает полотенце и голым подходит к своему шкафу, долго выбирает трусы, пока Феликс краснея исчезает под одеялом как кот, мелко дрожит и клянётся от туда не выходить ближайшие полчаса. Спустя какое-то время становится тепло. А про демона… «Бесстыдник» — вот что он думает про демона, пока тот натягивает на себя домашние красные штаны и майку. А потом говорит, точнее командует: — Вылезай, уже. Ложись животом вниз и крылья расправь. — Феликс хочет сначала объяснить, сказать зачем пришёл, поздороваться нормально, познакомиться может быть? Кто вообще так начинает разговор? Манеры в Аду отменили? И обязательно ли лечь, чтобы крылья осмотрели? — Я прилетел потому что, я… Меня зовут Ёнбок, и… Что вы… Что вы делаете? Ой… — демон стягивает с него одеяло до колен, толкает ангела на кровать животом вниз. Полотенце на бедре задирается, Ликс спешит его поправить и уже не может сдержаться… Ему нельзя, у него традиции и… — Одеяло… Пожалуйста! — демон на это одаривает его таким убийственным взглядом, что ангел безысходно проглатывает свой стыд и ложится, подгребая под себя пурпурную подушку. Он из семьи Ли, ближайшие родственники семьи Ким, благородных первородных ангелов. Нельзя, чтобы его части тела видел кто-то чужой, кроме семьи… Вот, что он хотел так отчаянно сказать, но… Неожиданно для себя почувствует, как его до основания крыльев укрыли одеялом. Ангел уже собирался благодарить, ведь возможно… Демон не такой уж и «бесстыдник», пока тот не стянул с него полотенце… Да что ж такое, почему с него всё стягивают? –Мггхх, нет, я же совсем гол… — Как мне по-твоему осмотреть твои крылья, если ты прячешься как монашка? Мне надо видеть вены на плечах и спине! — демон повышает тон, а потом вздохнув, спокойно спрашивает: — Когда они начали выцветать? — М-месяц назад… — мямлит ангел, пряча лицо в подушку. — Почему месяц назад не прилетел, раз у тебя такие способности обмануть страж и попадать к ночным бабочкам? — Я… Не знаю. — А что ты знаешь? –… — нос больно щиплет… «Потерпи» — говорит он сам себе мысленно. — Ощущения какие? Жар, тошнота, боль в крыльях, в спине, зуд – рассказывай всё. — демон бесцеремонно садится на бёдра Феликса. Никакой не Ёнбок. Феликс — он запомнил ещё на ярмарке… Расставляет его крылья и начинает щупать. — Основание болит вдоль позвоночника, иногда чешется. Жар по ночам, а когда пытаюсь использовать магию тошнит. — Хм… — Хёнджин, объясни ради Дэуса, что за цирк ты устро… — на кровати брата лежит полуголый ангел, а лицо его кричит о помощи. Хван удобно сидит на нём и трогает крылья. У Чанбина отвисает челюсть, но стоит вопрос поважнее и целая толпа бунтующих демонов у дворца, дьявол их всех побери. — Ты зачем байкеров расчленил? — Чанбин опирается о дверной косяк. — Собирались трахнуть малолетку. — буднично отвечает Хван, а от дела не отрывается, находит нужную венку и давит, прикрывая кровообращение. Пытается понять кое-что… — Что ты делаешь? — Собираюсь трахнуть малолетку. — всё таким же будничным тоном демон смотрит на брата, а Феликс искренне надеется, что это у них шутки такие и… Он прав. — Перестань смотреть на меня как будто впервые видишь, хён, и подай мои инструменты, пожалуйста. — Чанбин инструменты подаёт, а потом спрашивает: — Что с ним? — «хён», вот оно что… Значит перед ним сам Владыка Ада. Со Чанбин. Демон, что убил своего отца и занял престол. Демон, от которого ангелам спать по ночам страшно, но не страшнее чем от демона с косой. Тот, кстати, волосы даже не высушил, лишь собрал их в длинный хвост, привязав любимую ленту и мокро капал на одеяло. А Чанбин теперь знает, что сказать семьям этих мерзавцев и быстро переключается на по-настоящему интересующий его вопрос. — Глянь, странно да? — Хван указывает на самое основание крыльев, что были уже полностью белыми, а чуть дальше виднелись фиолетовые оттенки. — То, что выцветает? — То, что от основания выцветает, а не от кончиков. — Чанбин смотрит на кончики, что всё ещё тёмно-фиолетовые. — Так не должно быть, я не влил в него силу, я его полностью вылечил. — Иглы? — догадывается Бин, уже немного жалея ангела. — Иглы. — Ч-что за иглы? — Чанбин впервые слышит его голос, а Хёнджин измученно смотрит на брата в поисках поддержки. Тот знает какой у него брат эмпатичный врач и: — Представься, ангел. — приказывает Лорд, но без капельки злости, а лишь так, как позволяет ему статус. — Ёнбок из семьи Ли, первое имя Феликс. — Семья Ли… — задумывается демон. Слышал он про них. Бывший знатный род, ближайшие родственники Кимов, которые сейчас былую мощь уже утеряли и осталось их очень очень мало. — Посмотри на меня. — Чанбин подходит ближе, глаза его загораются красным светом. Сейчас он смотрит в глаза, но разглядывает душу ангела. Белое, голубое, с блестящим светом, местами с чёрными пятнами. «Нервный мелкий, обиженный, но… Добрый». А ещё… Это демона сильно удивляет… То, какая у ангела душа, красивая и как сильно она похожа на душу Хёнджина, когда тому было столько же лет. — Красивый. — говорит Чанбин, а Феликс не знает, что это говорят не про его внешность. — Очень прям? — язвит Хван. — Ты не поверишь, но прям как ты. Сколько тебе лет? — обращается он вновь к ангелу, а про то, что брат может ревновать не думает. Кого к кому — стоит ещё вопрос. — Пятнадцать. — Пятнадцать. — Чанбин многозначительно смотрит на брата, передавая этим всё своё «не сожри его». Тот уже протёр руки спиртом, надел перчатки и ждёт, когда брат закончит свой монолог. — Ёнбок, я, как ты уже наверное понял, Владыка Ада. — Мгм, да… Я сейчас... – Нет нет, лежи, всё нормально. Сейчас Хёнджин иглы будет засовывать в твои крылья, это больно, но если потерпишь, мы быстро найдём твою болезнь и он тебя вылечит. — И это вовсе не бесплатно. — бросает Хван где-то рядом. — Мгм, я потерплю. — Умничка. Всё будет хорошо, но тебе надо озвучивать свои ощущения. — Завязывайте уже. — Хорошо-о-ххх... Ай... — эта была лишь первая игла, которая вошла быстро, но по ощущениям Феликсу начали сжигать крылья — Вторая. — предупреждает Лорд. — Ымххх… Ааахх, стойте… Ааап… — под криками ангела, Хван вводит в него четвёртую иглу, при входе, которой всё тело Феликса дёргается, а сам он предупреждает, что его сейчас стошнит. Чанбину приходится придавить его за плечи на кровать и дат понюхать какую-то жидкость. Тошнота отступает, только Ликс говорит, что голова кружится. А Хван победно издаёт: — Нашёл! Так я и думал, эта тварь здесь. В нём паразит. «Бабочка высасывающая силы». Легендарная бабочка, высасывающая из небожитешей магическую силу, была придумала две тысячи лет назад, когда небожители впадали в одержимость и их нужно было успокоить. Случая одержимости или бешенства давно не было. Чанбин лично сталкивался с этим два раза: Ханна и Хёнджин. Второго он вылечил без бабочки, за год, а Ханну не смог, так как её душа сама желала смерти, после того, как убила невинного ребёнка. Феликс тяжело дышит, во лбу выступает пот, а слёзы он уже давно перестал сдерживать. — Где? — Между десятой и одиннадцатой костью грудного позвонка. Неблагоприятное место. Тот, кто его туда засунул, явно хотел, чтоб он остался там навсегда, а ангел к тридцати годам уже умер. — В меня кто-то засунул бабочку? — Хван на такое определение дико смеётся. А Чанбин объясняет: — Да. Он твою силу пожирает. Вот почему ты не можешь двинуться по рангу выше и всегда болеешь. Точнее, никакой болезни же у него нет? — уже спрашивает «целителя». — Есть: синдром дауна. — Хван под ахами и охами ангела вынимает из него иглы и спешит убрать инструменты, стягивая с длинных пальцев перчатки, а Чанбин подводит итоги. — Никакой болезни у тебя нет. — Н-но, Архангел говорил, что я болею и, что этот недуг не лечится, это он меня в младенчестве ещё осмотрел и выявил болезнь… а когда меня осматривали сёстры… — Стоп, — Хван со стуком кладёт инструменты на полку и спешит разрушить иллюзию Феликса. — Так это же он получается впихнул в тебя эту дрянь. Он тебя первым в детстве осмотрел? Когда это было? — С-сразу после р-рождения… — Чанбин издаёт нервный смех, а Хёнджин становится мрачнее ночного неба. — Второй твой диагноз, ангелочек, запомни: бесячяя наивность. Как вы вообще не догадывались? Кто твоя семья вообще, «ангелы глупости»? — Целители… — Хёнджин издаёт долгий: «Оооой бляяяя», берёт инструменты обратно с полки, в общем не понимая, почему он их туда положил, и направляется в лабораторию, чтобы продезинфицировать, а на последок бросает: — Подготовь его к операции. — Что? Что за операция? — когда двери за демоном закрываются, Чанбин спешит открыть его гардероб и протягивает Феликсу домашнюю одежду брата, прекрасно зная его, прячет между футболкой и штанами одни из новых трусов. Братишка всё равно купит ещё пачку через неделю. Он будет покупать и покупать пока его гардероб не лопнет. Видя сомнение на лице ангела, который спрятал себя одеялом и принял сидячее положение, выглядя при этом как сидячий кокон, Чанбин объясняет: — Он не будет против. Хёнлжин лишь снаружи страшный, а душа его прекрасна. Со Чанбин, демон «разглядывающий души». Не смей кому-либо говорить про мою способность и это не просьба. — Мгм… — И не дрожи так, я тебя не съем. — Хор-хорошо… Я никому не скажу… Клянусь! — Оденься, я не буду смотреть. — Чанбин отворачивается, объясняя Ликсу почему нужна операция и как она пройдёт. Уверяет, что Хёнджин лучший целитель в мире и ему можно доверять, пока Феликс проникается к нему глубоким уважением и, всё ещё сомневаясь в своём решении, натягивает на себя чужую одежду. — Я всё. — демон поворачивается к нему лицом. Теперь то Феликс может его разглядеть. Он меньше чем Князь: и рост, и крылья, но вот тело совсем другое. Крепкое, накаченное. Его строгая красная мантия таки гласит о его происхождении и статусе, а голос такой… Успокаивающий, но одновременно сильный. Ауру демон видимо подавил, но Феликс его всё ещё ощущает, желая встать на колени и должным образом поприветствовать. — Где твоя подвеска от Архангела? Если б ты его носил, к тебе бы не приставали. — Феликс с Чанбином позволяет себе расслабится немножко и говорит уже не заикаясь. — Знаю… Но он меня может отследить по нему. Я прилетел сюда никому не сказав. — Оно и так ясно. Пошли, Хван не любит откладывать дела, он вылечит тебя сегодня. — «вылечит» звучит как мечта, а Чанбин как мама. Со и Хван, значит слухи не врали, что они не родные, а если слухи правдивы, то они должно быть вместе… — Операционная готова. — появляется Хёджин как-то подпрыгивая, но вспомнив, что они не одни в комнате, быстро принимает каменное выражение лица. — Волосы не высушишь? — Неа. — «неа»? Вот он значит какой, со своим братом. Хотел бы и Феликс себе такого брата… Или просто родится Князем…

🖤🖤🖤

Школа ангелов третья самая огромная башня в Раю, после дворца Архангела и здания совета. Банчан сидит на крыше этого здания, смотрит на Рай и впервые позволяет себе… Позволяет тёмным мыслям, злости, обиде, мести, ненависти — овладевать его душой. Медленно, как утренний туман окутывать его душу, проникать щупальцами вглубь и тихо шептать ему на ухо: «Нам пора выйти наружу, дай нам свободу ангел, дай себе свободу. Дай тёмной стороне показаться, позволь овладеть твоим разумом, ведь твоя светлая сторона это ты, но мы, тёмная сторона – тоже часть тебя. Мы всегда были в тебе. Ты всегда был нами, но подавлял нас. Выпусти нас наружу. Видишь этих учителей, пролетающих мимо? Они вам врут. Как родители врали. Священную книгу давно никто не видел. Может он не существует и вовсе? Архангел хранит множества тайн, совет хранит множества тайн, глянь на Рай: какой он? Красивый? Ха-ха, ты уверен? Ты видел «телефон» Джисона? Таких в Аду полным полно, а что у вас? Первобытные купальни, низкие дома, единороги как средства перемещения, тропинки вместо асфальта, часы и письма вместо телефонов, ветхие лавки, вместо магазинов и витрин. Книги, книги, множества книг, а всё могло бы поместится в тот самый людской «ноутбук», одни лишь «грехи» кругом… Земля прекрасна, Крис, Ад взял из Земли всё самое нужное, а Рай… Ха-ха-ха, Рай — убогий, Танпунаму. Ангелы — убогие. Кто такой Дэус? Ты его видел? Слышал? А молишься до синяков в коленях, потому что так повелел отец, учитель, Архангел… Ненавистный нам Архангел… Ненавистный нам отец…» — Ненавистный нам… Рай… — глаза Чана сияют красным, губы и кулаки сжимаются, тело дрожит от непонятно откуда взявшейся ненависти. Глаза его вмиг распахиваются и на мир он смотрит уже иначе. Дом кажется ему таким чужим. Всё кажется ему таким… Отвратительным. — Хён? — из транса выводит его лёгшая на левое плечо рука, которую он моментально скручивает и чуть ли не выбрасывает вниз из башни… — Мелло? — Охох, вы меня мало того что убить захотели, так ещё и на формальное обращение перешли, небожитель Танпунаму? — Джисон шутит, возвращая Чана в себя. В себя… В какого себя? Но улыбка… Друга. Да, да… Мармелло, Мелло, Хан Джисон — друг детства. Может быть Чан и «позволит», этому нечто овладевать собой, но не перед родными ему людьми, коих он считает осталось единицы. Чан улыбается ему ответ, отпуская руку. — Извини. — У нас учение религии, полетели? С каких это пор ты у нас любитель крыш? Или крыша поехала? — Чан шутку не воспринимает. А Джисон чувствует себя странно, ему… Страшно… — Х-хён? Т-твоя… Аура… Ыыххм… — Джисон держится за разболевшуюся голову. — Подави его, что ты делаешь? Аахх… — друг… Он друг. «Прийди в себя». Чан успокаивает глаза, ауру и обнимает друга, не понимая, что с ним только что произошло. — Сони, прости пожалуйста, всё хорошо теперь? — тот начинает дышать стабильно, утыкается лицом старшему в грудь. Прикосновения Джисон не любит, разве что от Минхо, но сейчас обнимашки ему не мешают, а наоборот, кажутся такими нужными. Потому что Банчан несколько секунд назад казался таким чужим. — Мгм… Не делай так больше. У тебя гормоны что ли бушуют? — вот теперь Чан смеётся, расправляет крылья и намекает другу на полёт. Им пора на урок. «Учение религии». Джисон в этому году заканчивает девятый класс. Дальше он может пойти на десятый, либо вступить в академию на трёх годовое обучение. Банчан же академию заканчивает. Школа и академия ангелов находятся в одном кампусе, но на разных зданиях. Не смотря на класс и разные уровни, есть общие предметы и лекции которые ведутся вместе: школьникам начиная с восьмого класса и студентам академии. Лекция для всех одна, но практические уроки и задания отличаются вэ степени сложности, смотря на класс и курс учащегося. Система образования в Раю сложная, запутанная. «И мы эту сложность ненавидим…» — Заткнись… — Ты что-то сказал? — спрашивает Джисон не расслышав его из-за ветра. — Я не тебе… Приземлившись на балкон для посадок, парни направляются в лекционную. Урок ведёт старый ангел. Чан его слушает, записывая каждое слово, ведь отец проверит конспек… Какой отец? Он же пока живёт у Джисона. У него теперь нет дома. И конспекты… Он их всё это время писал для кого? «Для других, ха-ха-ха». — И так, вопрос аудитории. Падший ангел Хюга Икимару изобрёл теорию и заклятие воскрешения мёртвых людей, из-за чего был подвержен казни. В каких пунктах он нарушил Светлый Завет? — первым поднимает руку Банчан. Он всё ещё зол и не знает, что им движет. — Танпунаму? — все взгляды направляются на «первого» студента академии, на самого примерно отличника, на того, кто ближе всех занять место в совете и поступить в Университет ангелов и демонов в сером городе. Его любят… Но больше его тайно ненавидят и завидуют… Теперь Чан это чувствует, видит и знает. — 210 закон: тёмная магия запрещена. 215 закон: вызываение мёртвых, их душу, и все действия направоенные на это русло грех. 230 закон: нельзя вмешаться в мир людей, если того не требует задание. — Чан своим ответом недоволен, а учитель спешит его хвалить. Джисон посвистывает себе под нос и спешит записать, пока зал погружается в гробовое молчание, а на всю лекционную задаётся вопрос Чана: — Но почему, профессор? — Молодец Танпу… А-ээ, что почему? — Почему — запрещено? — Ха-ха, я вас не понял? — Банчан как безумец смеётся, Джисон может поклясться, что услышал от него шипение и тихо «блять, тупой». — Почему запрещено? Почему грех? Кто это сказал? Разве не была бы маленькая девочка рада, воскреси кто-нибудь её мать? И тем более, Хюга Икимару… — Чан поправляет себя и учителя, ведь в книге, что он нашёл у отца в подвале было написано это слово. — великий Хюга Икимару, изобрёл лишь теорию, он просто подошёл к учителю, когда ему было ещё шестнадцать лет и показал свои надписи, всего навсего заинтересовался этим и создал теорию, а не изобрёл целый практический метод воскрешения и «злоое, ужасное, убейте его» нечто по всеобщему мнению. — Танпунаму, что вас ввело в такое грешное заблуждение? — учитель задрожал всем телом от злости, а в аудитории все начали жаловаться на головную боль, но от одного взглядаь Чана, девочка, которая пищала умолкла сразу. — Хён, твоя аура… — Не вмешивайся прошу тебя, Сони… – прошептал Чан. – И так, я спрашиваю, вас, многоуважаемый профессор. За что был казнен шестнадцатилетний ребёнок, которого сдал собственный учитель? За то, что ему просто было интересно создать что-то «своё»? — За то что он нарушил три закона! Подверг ангельский мир позору, людской опасности, такое даже демонам не дозволено! — Демонам всё дозволено и вы это прекрасно знаете! — Чан срывается на крик, а Джисон, массируя висок, соглашается с ним почти во всех пунктах, но озвучивать не станет. Его учили «знать, но молчать» — Танпунаму, вон из лекционного! В наказании переписать Светлый Завет три раза и показать мне через неделю! — Какой Светлый Завет? Переделанный или настоящий? Соизвольте узнать, где мне его найти? — в зале все шепчутся, охают от такой наглости и переменчивости примерного ученика. А Джисон с печалью в сердце осознаёт, что путь к совету Чану, если он продолжит так себя вести, возможно, закроется. Хотя связи его отца никто не отменял, но, зная его нынешние отношения с отцом… Спасёт ли он рушающуюся репутацию сына? Но больше всего Джисона волнует само состояние его друга. Он поговорит с ним дома. — ВОН ИЗ ЛЕКЦИОННОЙ Я СКАЗАЛ! — профессор даже кулаком по парте стукнул, что тот развалился на две части. А Танпунаму из благородной семьи Бан, с ухмылкой на лице, покинул аудиторию не забыв поклонится учителю и бросить на последок: — С радостью уйду из этого маскарада. В коридоре Чан сталкивается с Джени и Джису. Те пришли к директору, чтобы возобновить контракт своих заданий на Земле, так как задание, если оно долгосрочное и постоянное, нуждается в обновлении на документах раз в пять лет. А у Банчана к ним есть вопросы например, где найти самые древние и тайные книги о мироздании…

♠️♠️♠️

Джисон Банчана не находит ни в кампусе, ни дома. По словам родителей, он не приходил и вовсе как ушёл с утра. Проведя весь вечер за учебниками и тренировками с отцом на заднем дворе, Джисон наконец-то звонит Минхо, чтобы рассказать о событиях дня, о синяках, которых получил от отца во время рукопашного боя и наконец, провести остаток вечера со своим парнем на кровати, хоть и виртуально. — Всё тело болит, а ещё этот дурында со своими «почему то, почему сё», бесит… — Желтенький, ты уже пятый раз говоришь о нём, я уже понял — у него кукуха поехала, хотя за такое я его теперь уважаю немножко. — За такое у нас ебут, Минхо! — ангел поворачивается на кровати, приклеив телефон к ушам. Ему лень доставать этот белый провод и распутывать три часа, ибо какие-то «эир.пад…под…» Джисон забыл название, но какой-то удобной штучки для ушей, у Минхо не было. — А мне похуй кто кого ебёт, пока не тебя, Джисон! — демон делает тоже самое, переворачивается на кровати, хотя друг друга они не видят. Видеозвонку ангел таки не научился, ноя, что приложения эти слишком сложные. — И пока не ты, да? — ангел покусывает нижнюю губу, радуясь своей шаловливости. — А? — удивляется Минхо. — А? — повторяют за демоном. — Ммм… Побуждаешь во мне аппетит, милый? — А мой аппетит давно уже на взводе. Не видел тебя целый месяц. — Увидел бы, если б позвонил через видеоз… — Я не умею, сколько можно, мне лень это всё открывааааааать… — тянет ангел. — Я без футболки лежу и возможно без штанов… Эх, как жаль, что ты это всё чудо не увидишь… — демон возможно шутит, но… –… — ангел тяжело глотает, пулей поднимается из кровати, шарит в поисках своих проводов, забыв, что они называются «наушниками» и спешит открыть несчастное приложение, которые просит сначало настроить какие-то сратые «аккаунты». — Что ты делаешь? — Минхо слышит какие-то копошения и такая реакция вполне устраивает. — Творю чудеса. Снимай с себя всё, мой демон. — Огого, а вот это мне незачем, пока ты не… — глаза демона вспыхивают, когда ангел звонит ему через, дъявол тебя засоси, видео-звонок. Минхо в спешке срывает с себя футболку и штаны, запирает дверь и ложиться на кровать рядом с ноутом. — Таки знал, что ты врал про одежду. Мерзкий ты демон. — говорит коричневая макушка. — Хэээй, я же голый! Как и обещал! — Я в шоке от вашей технологии, потому что он показывает помятую футболку рядом с тобой. — ангел лежит на кровати и, слава тебе Дэус, в одежде. — Красивый мой, я так скучал, покажи себя нормально, камеру протри. — Ща… Вот. — Джисон показывает себя уже сидя, с головы до ног, но сам разглядывает голый торс Минхо. Возбуждает… — Подожди, я сейчас… — ангел отходит куда то в сторону, показав Минхо свой потолок, а возвращается уже тоже без футболки. Почему-то запирает дверь, налаживает магию тишины в комнату и забирается под одеяло и многозначительно смотрит на Минхо. — Что в твоей извращённой голове? — спрашивант Минхо с ухмылкой. — Ммм… Многое? — шепчет ангел, сжимая одеяло меж ног. Ставит телефон у изголовья кровати, чтоб его было видно и… — О Госпади, Джисон, ты… — Я? — а Джисон успел снять штаны. Минхо поднимает левую бровь. Не то чтобы он об этом не думал, но он не знал, что Джисон захочет… – Джисона, я... – демон измученно смеётся. – Блять, не делай так. – Твои слова не соответсвуют твоим действиям. – Что ты хочешь, чтобы я сделал? – спрашивает демон, хотя прекрасно щнает, чтобы сделал будь сейчас рядом с ангелом и слава Дэусу, что он сейчас не рядом. – Что угодно. – ангел молчит, а демон специально не отвечает, ждет пока... – Ну Минхо блять! Я не... Не знаю, бляять! – Джисон разнылся весь, на что Минхо рассмеялся, а потом решил всё таки добить начатое. — Ты хочешь, чтоб я был там? – Ну... Очевидно же..! – И чтоб подмял тебя под собой, гладил тебя, целовал твоё нагое тело… хочешь? – Хочу... – уже не так громко отвечает ангел. – Чтобы чувствовал моё дыхание на губах, а потом и мои губы, руки на талии... — Ох, Минхо… — Джисон как пламя, его легко свести с ума. Даже сейчас, он вспыхнул и стремительно краснел, покусывая губы. — Хочу, чтобы ты сделал так же, как у тебя дома… — Чтобы сжал твой член рукой и довёл тебя за три минуты до оргазма? — Пять минут было! Не издевайся надо мной! — Джисон дует губы, не замечая как слегка потирается возбуждением об одеяло. Он не замечает, но вот Минхо да. — Вижу вы уже готовы к очередному пятиминутному марафону? — Я не… Я… Минхо!!! — Минхо тебе кое что покажет. — а демон под любопытным взглядом ангела садится на против камеры, разведя ноги в стороны и показывает свой огромный стояк. — Вааа… — всё что говорит Джисон и тупо смотрит: с открытым ртом, очень желая потрогать, сесть на него, поцеловать, взять в рот, в себя, что угодно, но блять, что угодно, с ним сделать, сейчас… — Пожалуйста… – как-то жалостливо пищит ангел. — Пожалуйста? — демон не перестаёт удивляться своему ангелу. Он и не думал его томить каким-либо ожиданием, но… — Что за милое «пожалуйста» это было? — Давай, как? Я не знаю что делать, как это делается? Это нормально, что я возбудился, даже если ты не рядом? И что дальше делать? Пожалуйста... Научи... Минхо вызывающе кусает губу, почесав челку назад. Он этого не планировал. Джисон тоже. Они не заметили как разговор перешёл в такое русло, но оставить всё как есть было уже нельзя. Обоим не хватало живого общения, прикосновений и просто тепла. Ангел же сам разрешил, сам сказал «давай продолжим распускать руки», а Минхо, как уже решил для себя, моральный урод, который готов дрочить на своего парня через видео звонок. — Хмм… Значит, ты точно хочешь, что-то с этим сделать? — Конечно хочу! Ты вслед за Чаном отупел? — О Дэус, не вспоминай о нём, у меня сейчас член упадёт. — В какую жопу он упадёт, когда я тут сижу голышом перед тобой? — хочется сказать «в твою жопу», но нельзя. Ангела запомнит и начнёт требовать при встрече, которая хуй знает, когда у них будет. Но… Таким им пока заниматся нельзя. Хотя бы до семнадцатилетия. Так себя уговаривает Минхо, хотя отцу Джисона он обещал до восемнадцати его сынишку не трогать… Кстати, насчёт трогать… — Отойди немножко подальше от камеры, сядь как я и… — И? — спрашивает ангел, моментально сделав как его просят. Ну он точно ангел, когда у него так безбожно стоит не менее твёрдо чем у демона? — И повторяй за мной… — Минхо медленно гладит себя за грудь, щиплет сосок, а Джисон издаёт длинные тихие стоны, когда трогает себя точь-в-точь как Минхо и смотрит из-под ресниц. — Ах… — повторяет Минхо, отклоняясь назад, для лучшего обозрения, держась правой рукой об матрас, а левой поглаживая живот. Джисон повторяет всё за ним. – Представь, что это мои руки тебя трогают. — Ох, Минхо, твои… твои… Мммм… — Ниже, котёнок… — Я котов ненавижу, твоего монстра тоже… Вааа… — он замирает, когда Минхо пускает руки в трусы и на глазах у Джисона гладит свой член. — Не будем о Дори, а пока… Погладь меня, желтенький мой, аахх… — Минхо сжимает свой член. Джисон медленно опускает свою руку в трусы, трогает себя издавая какой-то тоненький «ыыых», глаза от Минхо не срывает, периодически смотря на камеру, зная, что так на экране Минхо будет виднеться, что он смотрит четко в глаза. — Такой сексуальный малыш, такой дрожащий и нуждающийся в ласке, ко… — Я откушу тебе член, если назовёшь так ещё раз, АААХХ… — Джисон чуть ли назад не падает, когда сжимает себя слишком сильно, трусы слегка задираются вниз и… — Блять, что ты сука творишь, дъявол? — рычит Минхо, когда видит красную головку… И о чёрт, он готов был выебать этого мальчика прямо сейчас. — Ой… Чёрт… Я случайно… — Джисон спешит спрятать своё достоинство обратно в бельё, но... Понимает, что нет… Нет. Он хочет показать и сам увидеть. — Минхо хён? — Да, мой дъявол? — Покажи мне его. — Пойдёшь нахуй? — Пойду на твой, да ещё с такой радостью пойду, ты не поверишь. – руки продолжают двигатся в трусах, а слова выходят с придыханием. Минхо сейчас же в Рай полетит и... "Сука..." — Я вижу, чему мне не верить? — Покажи пожалуйста… Ну немножко? — За немножко ебут множко. — Дрянь красноречивая, вытащи уже свой хуй из белья. — Я тебя этим хуем заткну при встрече… — выстанывает слова Минхо и продолжает себе медленно дрочить, пока Джисон делает тоже самое. — Посмотри внимательно, ангелочек мой. — Джисон дразнит демона его же словам и... — Дъявол чтоб тебя побрал, Джисон, что ты сука делаешь? — ангел, нет, дъявол, снимает с себя трусы… Не просто опускает его вниз, а стягивает из стройных ног, выбрасывая прямо на камеру, а затем убирает в сторону ногами, чтоб не прикрывал вид… Вид на белую задницу и на красный от возбуждения… член… Минхо его трогал, через одежду, но не видел до сих пор... — Ну и? Как тебе? — это смущает немного, но как же иначе? Когда каждый вздох Минхо, его вздымающаяся грудь, губы, которых он кусает, его рука в трусах… голос, глаза, тело... Когда всё это так открыто перед глазами и пусть на этом маленьком чёртовом экране. — Ммм… Кому то надо ещё расти в любом месте. Ха-ха-ха… — смеётся тот, увидев ступор на лице Джисона, когда он смотрит на свой член и задумывается действительно ли он такой маленький… — Да как ты… — Джисон обиженно смотрит, пока Минхо откидывается назад и смеётся уже лёжа во всё горло. — Да как ты смеешь? Мне ещё пятнадцать! Я ещё успею! Я ещё раст… Ненавижу тебя, понял? Ненавижу и тебя, и твой смех, пе-перестань ржать, мерзкий ты демон! — Ооо, ты этого мерзкого демона хочешь до дрожи на коленках! Ха-ха-ха, овощей побольше ешь и будешь раст… Рас… — Минхо заливается очередной порцией хохота. — Когда он «вырастет» до нужных размеров, тебе будет не до смеха, демон улыбки. — многообещающе угрожает Джисон. — Оу, а что мне будет, ангел похоти? — Будет огромный хуй в заднице. — Минхо в шоке поднимается и принимает прежнее положение. — Ммм? Не до смеха стало? — Ты это серьёзно сказал? — спрашивает он вдруг серьёзно. Нет, он конечно не думал, что будет… Ну он не делит гейских пар на верхних и нижних, но чтоб такое слышать от Джисона… Такое смелое, самоуверенное заявление от такого маленького котика… — Аэ, а что? – уже не так уверенно спрашивает Джисон, чему Минхо опять умиляется. — Мне нравится. Нравишься, Джисон. И твой член нравится и красивая задница тоже. — А я бы про ваш член такое не сказал, потому что… — Уймись и глянь, голодный ты зверёнышь. Внимательно глянь. — Джисон даже глаза щурит в ожидании и сжимает член в руках сильнее, пока Минхо стягивает трусы, вниз, о чёрт, снимает, о чёрт, садится на против камеры на колени, чуть приподнявшись и показывает свой… Красный… — Огромный… Какой огромный, какой… Ваааа… — Вааа, вааа, дрочи, милый и кончай скорее, как ты умеешь. Хочу посмотреть на это. — Я хочу такой же. Бляять, какой он классный, красивый, ох, бля, я хочу его трогать, я хочу его… — Хочешь мой член, понял. Давай милый… — у демона терпение подходит к концу. Он садится, надрачивает себе быстрее, зная, что за ангелом ему всё равно не угнаться, пока тот пищит что-то не внятное, повторяет имя «Минхо» как молитву и трясётся всем телом, надрачивая себе с громкими шлёпками. — Нравится тебе моя рука на члене? Потирай головку, я бы так сделал… — Нравится, нравишься… Ах, как приятно… Мне жарко, хён… — Мне тоже… Джисона… — руки парней двигаются синхронно, но первым изливается в свою постель Джисон, громко повторяя «Ох, Минхо». — Скорострел мой маленький… — Джисон в блаженстве продолжает медленно двигать рукой на своём члене, пока Минхо продолжает гнаться за своим удовольствием, а ангел решает помочь ему в этом. — Я бы его облизнул, хён, он, наверное, как пальцы на вкус? — Заткнись… — А если я полью на него немножко мёда и оближу, высосу всю сладость и проглочу вместе с твоей… — Затк-нись… Сука… — И оставлю на нём мокрые поцелуи, проведя языком, вот так… — Джисон слизывает с пальцев свою кончу, это и добивает Минхо. — Дъявол ты, Джисона-ахх… — демон впервые в жизни так быстро кончает. Сперма сочится из него густо. Демон впервые так много кончает, буквально выжимая из себя все соки. Пачкает постель, живот, немного ноутбук, а Джисон издаёт очередное: — Вааа… — Пиздааа... — отвечает ему Минхо, глядя в глаза. Парни смеются, а Джисон: — Почему моя сперма горькая? Отвратительно просто. — Ох, встречайся потом с мелким и всему его учи. Ты что жрал днём?