Ангелам и Демонам вместе не быть.

"Please,

Dont be in love with

Someone else.

I was enchanted to meet You."

Taylor Swift – Enchanted.

Миллионы метров высоко над землей, в этом странном, непонятном даже для самих небожителей мире было очень трудно оставаться самим собой. Небожители существа странные, считал Чонин с самого детства. Он никогда например, ангелов не видел до двенадцати лет. Только демонов, зато каких разных! Людская мифология гласила, что у всех у них черные крылья, рога и странные хвосты, а тут вон: фиолетовые, красные, и по форме разные. Есть демоны полукровки, демоны с хвостом и без, у кого-то рога, у кого-то его нет, но что самое удивительное, так это тр, что демоны же по мифологии злые, но почему Чонин был хорошим? И Чанбин был добр к нему, вон Розе такая милая, хотя на войне превращается в людоеда. Но сейчас не про неё ведь, верно?     Чонин однажды открыл комнату запретную и понял... Понял почему все двенадцать лет своего детство ощущал себя взрослым, неполноценным и потерянным... Небожители, которых настигла смерть и которые переродились, естественно, не должны себя так чувствовать и Чонин был прав в своих сомнениях, когда спрашивал отца и злился, получив неоднозначные ответы в виде: "это твоя первая жизнь, ты всё выдумываешь." Чонин понял, почему так странно себя чувствовал. Душа его была беспокойна, ведь перерождение его, как он позже узнал, было не естественным... На вопросы о смерти матери отец строго отвечал, что та умерла от болезни. От какой такой болезни может умереть демон в таком молодом возрасте? И в этой своей "первой жизни" юный демон потерялся тоже. Ничего у него тогда еще не было, кроме детского ума, доброго сердца и присуще демонам зоркой, грубой, возможно чуть-чуть (не)злой натуры. В нем была вся та же озорность и наивность обычного ребенка и если сравнивать - дети ангелов и демонов очень похожи. Меняются они с пятнадцати лет, меняют их учителя, школа, окружение ну или родители... И с этим маленьким телом и ничего не понимающим умом, Чонин бросил вызов всему Аду. Он бросил вызов отцу, что так по животному с ним поступил; матери, которая уже мертва, чтобы сына своего покалечить, Лорду демонов, сказав "мне твоя помощь не нужна", когда тот его приютил. Он бросил вызов ледяной пещере, где пролежал несколько месяцев благодаря отцу, но вот Чану бросить вызов не смог... Он сам взял и попался на его зов, отдал душу и застрял в этом капкане. "Отчаянная привязанность" - гласила его имя. Черт бы побрал его. Почему он родился в эту дату? Почему не мог например быть "темнотой", "печальной любовью", "волнением", а стал именно "отчаянно привязанным"? Это был одним из законов мироздания, которого демонёнок ненавидел и свою силу, свой огромный потенциал, что противоречило его маленькому телу он никогда не использовал, считая его ценой своей прошлой прекрасной жизни, которую у него отняли. Чонин своё предназначение, когда оно к нему постучалось в дверь принял с улыбкой, хотя предпочел бы стать демоном пекарем, но никак не похоти. В какие-то несчастные тринадцать лет он рассмеялся и... это секрет, но он густо покраснел, когда сказал себе вслух: "неужели я тебя настолько хочу, что похоть моим призванием стал?". Конечно Банчану пока слышать эти слова не было суждено, ведь демон говорил это в зеркало, мечтая когда-нибудь произнести вслух, смотря в глаза тому самому. Чонин в нем почему-то никогда не сомневался. Был уверен, что его ангел в него точно-точно влюбится. Ведь он смотрит на него не как на "какого-то демона", а как на целый мир. Он его слушает, слышит, чувствует, ругает часто, но иногда обнимает. Выгоняет, но всё равно приглашает обратно, по голове гладит. Банчан одно огромное противоречие – словно загадка, но Чонин эту загадку любит, потому что Банчан о нём пишет. О нём никто не писал в дневниках, а Чан пишет и только хорошее, позволяет время рядом провести. Он даже помолился вместе с Чонином как-то раз. Банчан его в холодную воду опускает, но после всегда в постели греет. Трогать себя он ночью запрещает, но безуспешно притворяется спящим, когда Чонин к нему тихо прижимается со спины... И мальчик слепо верил, но вера его сегодня треснула как лёд, по которой со всей мощью ударили ледорубом и разделили на куски. А сейчас вера его таяла и медленно превращалась в лужу... В такую же лужу, что сейчас окружало его в водной тюрьме. Две тысячи двадцать четвёртый год Ян Чонин мечтал провести в тёплой комнатке с Банчаном, наблюдая как он ест торт испечённый демоном и ворчит. Но почему то сейчас он встречает новое начало в своём конце. В водной тюрьме Рая, потому что он влюбился в ангела, потому что он демон, потому что он... мужчина? Смешно. Джисон тоже мужчина... чёрт бы его побрал, надо было его просто убить и... виноват ли Чонин за такие мысли? На каком месте? Он не хотел об этом думать, но мысли его вели под ручку в самом разрушительном направлении. Банчан смог влюбиться, но почему-то предпочел своего друга ангела. Может его ненависть к демону включала в себя даже Чонина? В это хотелось верить меньше всего, ведь сущность свою Чонин изменить не сумеет, а ради Чана он готов был меняться...       Водная тюрьма представляла из себя непонятную лабиринто образную конструкцию и в центре каждго помещения находилась комната с прозрачными стенами. Внутри она была тёплой, с мягкой кроватью, ковром, одеялом и почти ничем не отличалась от обычной комнаты. Здесь было даже уютнее чем в отцовском доме демона, что неудивительно, ведь ангелы будучи добрыми существами не мучали даже преступников. Наказать вправе был только Дэус. Их можно было даже посещать лишь про йдя проверку на "намерение", а запределами комнаты, как бы иронично это не звучало, была пещера, чем-то похожая на ледяную и хотя здесь были не горные кристаллы, а красные рубины, чистое озеро, вечная мелодия капающей воды, но всё равно – Чонин вновь вернулся в пещеру...Чонин думал, что мог бы тут даже жить и... Чонин, Чонин, Чонин... – Айен. – хрипит демон. Действительно ведь. Он был кем-то. Сам "был", а не "сделан".. Глаза щиплют, выдавливая наружу горечь, глотка болит, а голос срывается на вопль: – Меня зовут Айен! До того как меня убили, я был демоном сладостей! Мне было двадцать шесть лет, у меня была подруга по имени Ханна, своя группа друзей, с которыми мы катались на скейте и... – голос дрожит, звучит уже тише, словно силы покидали его голосовые связки. – И я... н-никогда не хотел этой дрянной второй жизни, чёрт бы вас всех побрал... Верните мне мою первую, полноценную жизнь. Пожалуйста, верните... Моя первая жизнь... Моя – жизнь... – Если б родители не провели тот обряд, возможно он бы сейчас был не Ян Чонином, не Эджоном, а просто Айеном, который наверняка знал бы всю правду про Ханну и мог бы рассказать Чану. Он был бы старше и умнее этого недоумка и не позволил бы каким-то Джисонам отобрать то, что принадлежит ему... Но, Джисон был с демоном улыбки. А Банчан... Принадлежал ли он демона хотя бы на миг? Может быть никто никого не отбирал, а Банчан сам выбрал? "Я оказался не достаточно хорошим для тебя..." Вода в этой пещере имела дурманящую способность, что касалась самой ауры небожителей. Коснись или подойди слишком близко к нему кто-угодно, мигом провалится в крепкий сон. Кристаллы выполняли роль зеркала, отражая присутствие пленника и попробуй он сбежать либо уснёт, либо будет пойман стражей. Стражниками водной тюрьмы могли стать лишь ангелы водной стихии, на которых дурман не действовал. Чонин лежит и считает капли, падающие на лужу. Считает, считает и вспоминает, как просил Чана не любить кого-то другого... Это было ещё летом, когда Чан читал какой-то роман, а Чонин обнял его со спины и прошептал, жизнь свою вкладывая в этот шепот: "Встретить тебя было волшебством для меня. Прошу, не люби кого-то другого?" – Чонин... – начал тогда Банчан. А закончил сегодня.

💔💔💔

– Меня. Зовут. Айен, Айен! Лорд папочкой долго не станет, Князь слишком ревнивый. Отец если найдёт убьёт, а Чонину в принципе и незачем уже жить... Может, остаться в водной тюрьме навсегда?

🖤🖤🖤

Комната Чана выглядит как свалка. Прям как вся его жизнь. Он даже не боится, что родители могут его вот таким вот увидеть ведь, они не придут не смотря на праздник: он это понимает и от понимания этого грустнее в сто раз. Их никогда и не было по-настоящему в жизни Чана. Он даже смеет думать, что для его родителей существовала только идеальная Ханна, а после ее смерти, сын стал сначало призраком, а потом и второй глиной, куда можно вылить все идеальные планы и надежды и слепить будущего идеального ребёнка. Все ласки матери и поддержка отца казались ему проявлением жалости, за которым таилось раздражение и желание сделать из сына идеал, который разрушит Ад, которым должна была стать Ханна, но... и он сойдёт. Хотела Ханна уничтожить Ад? Никогда. Хочет ли этого Чан? – Нет... Он после семи лет перестал мечтать, перестал думать своей головой, хотеть чего-то и быть самим собой ведь им управляли как хотели. Чан начал просто существовать, выполнять команды мамы, отца, старших, учителей. Нужно было учиться, стараться, наставлять... А когда появились в его жизни лучики света под именами Феликс и Джисон, которые радовали его и заставляли чувствовать себя живым, начались конфликты с родителями, которые его друзей не одобряли. Они никого никогда не одобряли его так взять. Джисон был для них "распутным ангелом", а Феликс "хоть и милым малым, но слабым и Чану не стоило возится со слабаками." Джени и Джису – "Воровки, держись подальше, они ангелы раздора!". Наби – "Бесполезная. Третий ранг, а ты первый. Она тебе не ровня." И так было про каждого из его ровесников, но с кем ему тогда было дружить? Бывало он закрывался в себя и строил невидимую стену для друзей. Но в последние тринадцать месяцев в эту его стену всегда проникало одно милое существо, на которого почему-то язва Чана не действовало. А что он сделал? По счастливой глупости, наверное, потерял Джисона, разбил сердце Феликсу и Чонин сейчас из-за него в темнице... – Хён? – Сони? – или всё же не потерял? Джисон смотрит виновато, опускается рядом, оглядываясь на беспорядок в помещении. Думает: "хорошо постарался демонёнок. Этого жёлтого ангела всегда тянуло ко всему аномальному. – Забрали, да? – Мгм... – Чану бы понять, почему Джисон всё ещё тут. Разве ему не нужно домой? Праздновать с семьей... – Прости, что я так выпалил про свои отношения, тебе наверное больно было? Я такой дурак. Извини? – Не извиняйся, мне не... – Банчану определённо больно, но меньше всего за отношения Джисона с демоном улыбки сейчас. Ему бы найти способ как Чонину помочь. Перед Феликсом извинится. Он мельком его заметил, когда Джисон из комнаты вышел... – Ёнбок был тут? – Был. Злится на тебя и на меня тоже. Долго мирится в этот раз будем, ох... Сидя в развалине, что пол часа назад была комнатой Чана, оба парня замечают торт на подоконнике, сотавленный Чонином. И Чан не выдерживает. – Блять как же... Задолбало это всё... – Пойдём к нам домой, хён? Праздник ведь как никак, а там всё решим. И отношения, и переживания, всё решим хён, ты только не волнуйся так сильно, ладно? – Ты всегда... Джисон, ты всегда рядом, господи, спасибо? И извини, что я устроил вот это вот всё, я действительно... не знаю... – Чан долго смотрит на него. Благодарно за то, что остался рядом. – Я въебу тебе если ты меня сейчас поцелуешь. – Джисон морщится. – Я и не... Госпади, когда ты научился так много матерится? – Научил. ся. – "Минхо научил." – Давай, собирай вещи, большой парень. Родители заждались. – Встаааань, скоро новый год, я не собираюсь праздновать его в этой развалине. И тортик прихвати, жалко ведь... Сам всё жрать будешь в наказание. По дороге у Джисона в кармане что-то вибрирует и он достаёт от туда телефон. Банчан знал что-такое телефон, но никогда так близко не видел. Он сильно отличался от их часов, что те по сравнению казались детской игрушкой. – Минхоя, умоляю прости, сегодня не получиться. Аэ... Тут такой пиздец произошёл. А, ты серьёзно? Нет, не надо, тебя если поймают как Чонина заберут в водную тюрьму. Да, его забрали, ой долго рассказывать, но не приходи, я завтра буду на границе тебя ждать, там уже договоримся... Да, я тебя тоже, давай. – Банчан Джисона глазами сверлит. Ревнует? Не то чтобы прям сильно, но... Джисон всегда был таким таким взрослым и самостоятельным? И как это Банчан не заметил, что от маленького жёлтого цыплёнка Джисон превратился в такого дерзкого решительного ангела, который в отличае от него смело принимает решения? И как ему не страшно? А как Банчан это не заметил? На каком моменте он проебался? Может и Феликс уже стал таким взрослым, а Чан просто спит? – Что? – недовольно бросает ангел замечая тяжёлый взгляд старшего на себе. – Вижу тебе уже не нужен сонбе. Ты сам прекрасно справляешься. – язвит Чан, на что Джисон язвит в ответ. – А что, тебя надо спрашивать как мне жить? – Я не это имел... – Ой да ладно хён, ты всегда "не это имеешь ввиду". Они молчат некоторое время. Джисон живёт недалеко и за очередным поворотом он выдаёт. – Ты же хочешь его. Иначе почему он год хвостиком за тобой ходит? Ты и в призрачном городе себя странно вёл. То с Чонином сюсюкаешься, то Феликса гладишь. А тут мне признался. Не хочешь голову проверить? – Джисон, пожалуйста... – тяжёлый вздох, Джисон понимает что другу хреново и своей "прямотой" он сделал только хуже. – Бля, прости... Я просто долго это всё держал в себе, прости бро, честно? – Ничего, возможно ты прав, возможно мне и вправду не помешает определится.

🌌🌌🌌

У Джисона дом светлый: обои в пастельных тонах, мебели больше чем у обычных ангелов и ясно почему: у семьи Хан крылья немного меньше чем у остальных. – Мама, я Чана привёз! – О, привет Чана, идёмте кушать, а где Феликс? – мама украшала торт, пока папа нарезал салаты и он как и ожидал Джисон начал рубить с головы, ведь уже все в Раб слышали, что: –  Чана, а почему у тебя дома демона нашли? – Здравствуйте дядя, здравствуйте тётушка. Мой друг приходил забрать одну свою вещь, он молодой, не знает, что демонам в Рай нельзя. – Ха, ясно... Друг значит... Хан Хвангин был точной копией Джисона, только выглядел он лет на сорок, с мудрыми морщинами вокруг глаз и губ и крылья его в отличае от Джисона были полностью жёлтыми с темноватым оттенком. Господин Хан был ангелом правды, как и вся его отцовская линия, а ещё он был особого ранга, каких в Раю мало. Он входил в состав нижних советчиков, а особой силой его было видеть правду, когда кто-то пытался обманывать. Он описывает это как "над головой небожителя появляется облачко и там написана вся правда о лжи, которую он рассказывает и это вижу только я". Однако не всё даётся так легко и гармонично. Естественно есть способы как избежать его силу и одним из них это отвечать на вопрос развязно, не напрямую. Тактика эта очень детская, но Джисон им пользуется себе в радость, даже говоря в лицо "я не скажу тебе правду, пап, у подростков должны быть свои секреты." Предназначение и ранг Хвангин не скрывает, но особую силу да, ибо узнай в совете, что их ложь читают как открытую книгу, у семьи Хан были бы большие проблемы. Это уже была обратной стороной, скорее платой за магию. "Дэус во истину умнейший из умнейших торговцев. Он даёт вам столько добра, сколько молитв требует в ответ. Столько чуда, сколько добром за неё нужно платить. И за каждым хорошим днём, вас ждут трудные испытания, и за каждым трудным днём, вас ждёт награда за терпение." – священная книга поднебесной, Пальгынпоб. Ангелы правды имели очень богатое наследие знаний, передавая из поколения в поколение ключ от подвала, где всё это хранилось. С высшими ангелами у них была сделка – не трогайте нас и мы вас не тронем. Власти их наследие не отбирали, а взамен просили не провозглашать всю тайну мироздания. Ангелам правды это конечно не нравилось, что приходится скрывать от самих небожителей информацию, которую они по сути должны знать, однако, пока не было войны или каких-либо проблем, семья ангелов правды решили согласится на такую сделку, тем самым защитив и себя и других. Ведь устрой они революцию, обязательно будет кровопролитие, а этого они хотят меньше всего. Важнее для них был мир во всём мире. – Дорогая, с тортом если всё, свари успокоительный чай пожалуйста. – Джисона, торт на стол положи. – Кстати мам, мы тоже торт принесли...

🎂🎂🎂

До нового года остались примерно два часа, когда все сели за стол на поздний ужин. После двенадцати Джисон и Банчан, по привычке, должны выйти на новогодний загул ангелов, которых устраивает молодёжь. Хотя по виду мальчиков и не сказать, что в этом году им хочется петь и плясать вокруг костра. Заказанным чаем Хвангин поил в основном Банчана, а Джисону для начала пришлось объяснить семье какого чёрта у него в кармане телефон и пообещать, что никто это не увидит, ведь по правилу его у него отберут, а то и вовсе накажут. – Ну что ты там, сына, хмурый, вижу. Отец твой таким же был в молодости, сидел кислым никому не рассказывал, пока я не лез с допросами, а? Скучаешь по кому-то? – Да нет же... Просто, сложный был день. – а на облочке над головой Хвангин читает "Скучаю по семье, переживаю за Чонина, за Феликса и стыдно перед Джисоном." Джисон силу своего отца прекрасно знает, от того и хмурится, когда тот задаёт Чану такие вопросы вопросы. – А вы с Джисоном поругались что ли? Он тоже хмурый сидит. – Пап не допрашивай, у нас свои проблемы. – Ладно, ладно, простите, ты прав. – отец и сам понимает, что лезет куда не надо, но он всего-лишь хотел помочь Банчану как взрослый, прекрасно зная какие у него родители стали в последнее время. И к его удивлению Банчан на вопрос всё таки отвечает, ещё хуже разгоняя интерес и вводя в ступор ведь когда он говорит: – Нет, мы с Джисоном не ругались... – светится "Просто я сказал ему что люблю, но теперь я не уверен насколько это правда." – Заткнись ради Дэуса, Чан! – Чан попал и затянул за собой Джисона тоже. Сегодня он им про себя и Минхо видимо расскажет. Хвангин меняется в лице. Во-первых, он понимает, что допрашивать начал не зря, ведь Джисон, если скрывал телефон, а Банчан такую не совсем святую свою влюблённость, то возможно сын скрывает что-нибудь ещё. И нет, отец его не поругает, отец просто опекает, а сына это почему-то раздражает. Джисону в семье доверяют, но он как попрыгунчик. Открывает рот там, где нельзя. В Раю очень много правил, а Джисон любит их нарушать. – И так, Джисон, тебе есть мне что сказать? – его тон сейчас совсем другой. Он даёт знать, что не играет, не шутит, а требует ответа как родитель. – Есть, н-но можно потом? – умоляюще глядит Джисон. Отец задумывается недолго, прежде чем ответить: – Можно. Но, скажи, нам с мамой есть за что переживать? – Ну... Не думаю пап, я хорошо скрываюсь. – "мы хорошо скрываемся." – Понятно... А ты Чан, не хочешь ничем поделится? Как живёшь в последнее время? Мало к нам заглядываешь. К беседе подключается и мама, когда Джисон куда-то отходит. Банчан интересуется каким был его отец в молодости и немножко приходит в себя, начинает смеяться слушая истории, где его отец вёл себя так же как и Чан. Как "умный индюк" по словам старшего Хана. Маму Джисона звали Ирини, что от греческого означало покой. Женщиной она была тоже спокойной, имела глаза и подбородок как у Джисона, но на этом схожести заканчивались. Во всём остальном она выглядела как мудрая лесная фея – острые ушки, короткие чёрные волосы, белые крылья с салатовыми кончиками и смуглое лицо. Предназначение её было "ангел мудрых решений". Тоже входила в нижний совет и решала важные вопросы. Но Чан не потому спрашивал у неё советы, а потому что чувствовал себя умиротворённым беседуя с ней. – А как понять... Что, то что я чувствую это правильно? Я боюсь разочаровать небожителей вокруг... – впервые осмеливается Чан открытся кому-то, кто не Джисон и не Феликс. Хвангин включает таксофон, где играет не навязчивая приятная мелодия, на улице уже шумно, собирались детишки, которые выходят на загул не дождавшись даже полуночи. Они готовят дрова для костра, вокруг которого будут петь и играть в жмурки до утра. Ангелы так похожи на людей, тем что любят забавы. Особенно дети ангелов. Ирини тепло улыбается – "прям как Минхо" сказал бы Джисон, который вернулся, посидел немного и опять куда-то исчез. – Это сложно, но пока ты не вредишь себе или окружающим ты не делаешь ничего плохого, Чана. Разочаровать ты должен боятся прежде всего самого себя, а потом уже самых близких. Но, все мы учимся на ошибках, так что не бойся пробовать. Я не понимаю какая именно у тебя проблема, так что буду говорить обобщённо, а ты бери из моих слов то, что тебе нужно ладно? – Мгм... – Что-нибудь ещё? – Да, есть кое что... – Хвангин пока достал книгу для молитв, Джисона всё ещё не было. – А как понять, что любите кого-то? – Неужели наш Банчан влюбился? – Ирини хихикает, но увидев печаль на лице ребёнка, принимает серьёзный вид и задумывается над ответом. Банчан на её вопрос не отвечает, лишь чувсвует себя всё более и более тупым в простых вещах, о которых не знает. – Это у всех по-разному, но в основном ты очень боишься потерять того, кого любишь. И всегда хочешь быть рядом. Иногда ради блага любимого ты готов на жертвы. Ну а то, что сердце быстрее бьётся и возникает желание обниматься часто ты и сам вроде должен знать, нет? Ха-ха... – а Чан с ужасом вспоминает, кого он хотел обнимать, видеть рядом и боялся потерять, когда слышит за спиной ну ужасно виноватый голос: – Мам, пап, извините, но я не могу его выгнуть, до нового года час остался, госпади, Дэус, дай мне сил! – вопит Джисон привлекая всеобщее внимание на себя и на новую, весьма интересную улыбающуюся персону рядом. – Здравствуйте, я Ли Минхо, извините за беспокойство. Чтож, сегодня пир в Раю и приглашены туда все демоны.

🌌🌌🌌

В комнате гробовое молчание. Ирини перестаёт обрабатывать Чану мозги и бросается закрывать двери и окна, неловко улыбаясь гостью – переживает очень за целость и сохранность и его и Джисона и вообще всей семьи. "Как можно было так легкомысленно поступать?" – но вслух она это не скажет, а лишь пускается обдумывать ситуацию. Но вот отец злился. Он бы не злился, а наоборот говился бы принять гостя достойно, если бы Джисон сказал заранее. Ведь они придумали бы способы как безопастно сопроводить демона, которому в принципе в Рай нельзя. Это был большой риск и отец бы не злился так сильно, если бы только что не поймали "друга" Чана, а тут Джисон своего "друга?" привёз. Дети на ошибках вообще учатся? Нет, Хвангин скорее напрочь отказался бы принять демона гостя, после случая с Банчаном, но а сейчас... – Джисон? – обращается он к сыну, который виновато кусает губы. – Здравствуйте? Я Ирини, мама Джисона, а вы кем будете? Упаси Дэус, вас никто не заметил? Как в Рай проникли? Ребята, вы такие неосторожные! – Чтож, добро пожаловать, раз гость? – отец правда старается. Старается пока... – Я эм... Я его друг... – Минхо, я же просил! – Джисон даёт себе пощёчину. Над головой демона появляются слова "я его парень" и это последняя капля в стакане Хвангина. – Достало всё! Все голубые! И тот что сидит голубой, и тот, что стоит голубой! Джисон и ты туда же? Я ухожу! – Куда? – устало тянет Ирини ставя на стол тарелки новому гостью и раздражаясь, что праздник катится в прямом смысле к чертям. – Да хоть куда! Ухожу, бесстыдники, а вось вы там ещё... – внезапно он подходит к Минхо, тот отступает на два шага, но всё равно остаётся прижатым к стене. – Ты его трогал? – Я... Нет... – хуйня нет, когда над головой светится: "Разве что через одежду подрочил и целовался два дня подрят". Джисон закрывает демона собой, Ирини оттаскивает мужа от гостя, все напряжены, а бедный Банчан чувствует себя лишним на все сто процента. Через пол часа все сидят за "мирным" столом, считая последние минуты до нового года. Минхо внутренне умер, его душа давно покинула тело оставив лишь оболочку, которая иногда дырявит Чана взглядом. Мама от отца не отходит, чтоб тот Минхо не сожрал. А Джисон обиделся. На такую реакцию отца и отказался кушать не смотря на то, что новый год. Молчание нарушает Банчан. – Так ты и есть тот самый демон улыбки? – А ты тот самый тормоз, из-за которого Чанбин скоро Рай перевернёт? – Ваш Чанбин тоже голубой? – спрашивает Хвангин и о Госпади... О Госпади, если бы он знал... – Минхо с тобой не разговаривает и я тоже, пока ты не извинишься. – вмешается Джисон. – Ага! – бесится отец. – Это я что ли пятнадцатилетку лапал, чтобы извинится? Тьфу, как тебе не стыдно! А ты, когда нам хотел свою ориентацию прекраснейшую раскрыть? – Да я сам недавно узнал! А ты чего как папа не учил меня, что и на пацанов может "быть"...? – "встать" – Хвангин ненавидит все облака в этом мире, особенно те, что обычно над головой у его сына. Джисон же просто никогда не думал о таких вещах как "ориентация". С ним просто случился Минхо и всё. Дальше только Минхо, зачем усложнять жизнь? Ну разве что Ёмнё или демон улбыки...) – Вообще-то отец прав и вы ребята перегнули палкв... Сони ещё подросток. – говорит мама смотря то на сына, то на гостя. Джисон ей перечить не сможет, сам понимает, что накосячил и бросает короткое: – Извини... – Извините меня пожалуйста, это всё моя вина. Обещаю больше не трогать его до совершеннолетия. Джисон почти что плачет, когда визжит: – Нет, блять, зачем? – обращается к отцу: – Это ты во всём виноват! – Джисон, манеры! – Нет их мам! Забыла? Я подросток! Мне можно быть таким! Минхо, пошли со мной. – Минхо встаёт. – Минхо, сидеть на месте. – говорит отец и Минхо, садится... Банчан смеётся. Вот не до смеха ему было сегодня, но у семейки этой круто получается. Сегодня Банчан не устанет удивляться. И на то, что его родители так легко восприняли их "голубизну", и на то, как его сразу раскусили. Вот что значит "семья Хан". Что им не скажи, душу скальпелем раскроют. – До нового года осталось десять минут, решите уже быстрее, кто перед кем извиняется... – вздыхает мама. За столом все опять сидят и сверлят друг друга глазами. Хвангин этих троих "голубков", Банчан эту "изврашённую" парочку, Ирини еду (женщина просто хотела поесть, поймите её!), а Джисон самого Минхо, обещая в голове выбить из него каждое "не трону до совершеннолетия", как только они останутся на едине. Джисону что, самому теперь с гармонами воевать? Кому нахуй нужен этот секс после восемнадцати лет, когда самый разгар желаний до него? – Честно обещаешь? – спрашивает отец. Минхо уже думает прежде чем говорить, жалобно смотрит на Джисона, что сидит с кошачьими глазами. – Обнимать буду. – Феликс его тоже обнимает, я про "другое". – "Другого" не будет. – уверенно говорит Минхо имея ввиду самый настоящий секс в его проявлении. Демоны хитрые. Хвангин облачком над его головой доволен. Сын для него теперь якобы в безопасности, хоть и тускнеет и смотрит на Минхо щенком. "Извини..." Шепчет тот губами. – Ты тоже. – обращается отец к Джисону. – Я не придираюсь, что у меня внуков не будет, не придираюсь, что у вас там дохрена летать друг до друга, но до совершеннолетия никакого кхм, чтоб не было! – Неа, ничего я не обещаю. – он хватает рукой сладость из стола, суёт в рот целиком и выговаривает: – я обожаю кекс, ясно? – отец стукает по столу рукой, мама раздражённо открывает вино и бросает: – Лучше бы уже познакомились поближе, чем такие интимные вещи обсуждать. Противно аж! Или вам это так нравится? В ответ все молчат. Мама продолжает: – Минхо, верно? расскажешь как вы познакомились? Винишка? – Люблю красное вино, спасибо, мы познакомились на Хэллоуинской ярмарке, Джисон в меня врезался по неаккуратности... Не успевает он толком и начать их историю, как за окном слышатся звуки феерверков, хора и звон колоколов окружают весь рай, дальше на улице становится светло, словно наступила белая ночь. – С новым годом, всех. – поднимает бокал мама. Все следуют её примеру. Все пьют, кроме Чана, который предпочёл сок. Джисон задевает рукой бокал Минхо, хихикает, тот смеётся глядя на него с любовью, отец вздыхает и просто пытается смирится. Он же всё видит – демон на против ничего плохого с его сыном не сделает. Не тогда, когда вот так вот звёздочкой смотрит на него и сияет. Не тогда, когда эти двоя забыв про все неловкости, через которые прошли за последний час рассказывают родителям как именно познакомились. Банчан с Минхо собачатся, но находят много общего, начиная с одного имени на двоих, скожих крыльев и заканчивая общей любовью к творчеству Пушкина. Джисон не забывает бросать на отца многозначительные взгляды, когда Минхо с Чаном спорят о смысле романа Война и Мир, мол "видишь какой у меня умный парень". А Ирини наконец наевшись до отвалу ноет, что её тошнит от переедания, но продолжает пихать в себя мясо.

С новым 2024 годом. 🎄