Духам тоже нужно Солнце

      Сгорбленная спина, опущенные плечи, ладонь, подпирающая раскрасневшуюся от давления щёку, и затуманенные глаза, рассеянно вглядывающиеся в пустую страницу тетради на парте, — картина, не меняющаяся уже долгие часы.       Подушечка большого пальца ритмично нажимает кнопку автоматической ручки.       Клац. Клац. Клац.       В классе царит почти что хаос с тех пор, как учитель, извинившись, покинул их ещё в начале урока. Кабинет наполняет какофония звуков из шуршащей бумаги, громких разговоров, смешков, скрипов стульев и парт. Это должно раздражать, приносить неудобство, вызывать желание уйти и получить долгожданную тишину. Только тишина уже есть. Не в классе — в голове. Оглушающая, звенящая пустота, не приносящая ни грамма спокойствия.       Клац. Клац. Клац.       Гудящий напряжённый комок нервов в груди давит, мешая не то что говорить — дышать. Перед глазами мелькают смазанные, мутные картинки этого утра, пока внутри бурлит смесь знакомой тревожности и чего-то ещё. Неясные чувства, не видя выхода, выливаются в…       Клац. Клац. Клац.       Пока в голове, словно в длинном тёмном туннеле, раздражённым эхом прокатывается…       Клац. Клац. Клац.       А перед глазами вновь и вновь мелькают знакомые картинки.

***

      Яркие, тёплые лучи солнца слепят лицо, неприятно прорываясь сквозь закрытые веки, раздражая не только глаза, но и сонную душу. Эти первые ощущения сквозь ещё близкую, такую манящую дымку сна заставляют тяжело выдохнуть и медленно повернуть голову, надёжно утыкаясь куда-то между подушкой и одеялом. Однако свет не исчезает. Наоборот, тот, вопреки всему, словно становится ярче, жарче — и Соня стонет, когда чувствует жжение белков, а после и вовсе дёргается, резво прижимая ладони к глазам.       Сон ускользает, даже не махнув на прощание.       «Хорошее начало дня, — проносится саркастичное самым первым в голове, а затем тут же: — Дня? Солнце? О ужас, я проспала!»       В смятении она садится на кровати, отрывает ладони от глаз и, часто моргая, судорожно тянется к телефону. Неприлично яркий для её слезящихся глаз дисплей услужливо показывает «06:01».       06:01.       Какое Солнце в шесть утра в ноябре?       Соня растерянно поворачивает голову и ещё пару секунд поражённо пялится на тёмную комнату, черноту за окном и плотно закрытые шторы, которые она открывает разве что днём после школы. Бред какой-то.       Ноги свешиваются с кровати, касаясь прохладного пола, и Соня ёжится, обнимая себя руками. Напряжённость и неуверенность не покидают её, хотя, конечно, она рада, что проснулась вовремя, ведь будильники, похоже, решили сегодня не звенеть. Как странно… Она тянется к телефону, желая проверить их, но замирает на полпути, когда взгляд цепляется за лежащую рядом с ним бумажку. Записка. Наверное, она от Баку, ведь вчера…       Ох.       Вчера.       Точно.       Рука, словно в замедленной съёмке, безвольно падает на колено. Соня замирает на мгновение, оцепенело вглядываясь в бумагу, а потом, словно разом просыпаясь, вздрагивает всем телом и судорожно закатывает рукав футболки. Дрожащие пальцы нащупывают лишь гладкую кожу без намёка на шрам. Глаза пробегаются по чистой пижаме, белоснежных простынях. Ничего. Ничего, что напоминало бы о вчерашнем.       Соня закусывает губу. Из груди вырывается облегчённый, такой облегчённый выдох, но на глазах всё равно застывают предательские слёзы.       Она их быстро смаргивает.       Проходят долгие секунды, прежде чем шершавый на ощупь пергамент — она впервые держит в руках пергамент! — всё же ложится в ладонь и глаза пробегаются по ровным до безобразия буквам.       «Доброе утро.       Вчера, вероятно, ты сильно вымоталась, а потому уснула. Я перенёс тебя домой и наложил пару целебных чар, чтобы твой организм успел восстановиться. Надеюсь, ты чувствуешь себя лучше.       Меня не будет какое-то время: нужно разобраться с документами в мире Снов и проверить кое-что насчёт Джеффа. Занятий на это время не будет.       Отдохни.       Баку.»       Слабый смех вырывается против воли, когда приходит осознание: Баку позаботился даже о том, чтобы она вовремя встала, ведь — ну конечно! — о будильниках она вчера и думать забыла. Былое оцепенение и раздражение таят, сменяясь приятным теплом, что разливается где-то в груди. Губы сами собой растягиваются в странно нежной улыбке, пока глаза вновь и вновь скользят по строчкам, впитывая каллиграфический почерк и красивые завитушки на заглавных буквах, хотя, похоже, это было написано в некой спешке. Кратко, но с заботой. Соня точно может это сказать. Она чувствует это хотя бы в посредственном «отдохни».       Может быть, Соне действительно ровным счётом ничего не дано знать о его прошлом, родне, жизни в мире Снов, любимой и нелюбимой еде и многом чём ещё, однако что она точно знает, так это Баку в настоящем, который не когда-то там, а здесь и сейчас. Его привычки, фразы, все до одного выражения лица и — что самое главное — его отношение к ней, Соне.       И, вообще-то, она счастлива довольствоваться уже этим.       Соня вздыхает, откладывает записку и встаёт, потягиваясь. Удивительно, но она действительно чувствует себя невероятно отдохнувшей и выспавшейся, хотя уверена, что спала не более трёх часов. Тёплая благодарность к Баку вновь разливается в груди, и она ставит себе мысленную пометку поблагодарить его при первой же встрече.       В голове уже бодро складывается порядок привычных действий: нужно пойти умыться, поставить чайник, сделать кофе, а ещё, желательно, завтрак, чтобы не урчать животом на первых уроках… И где-то на этом пункте мысль обрывается, а Соня в который раз за всего лишь десяток минут застывает как вкопанная у двери в коридор, загипнотизировано смотря на отвратительную огромную царапину, дыру на косяке.       Ножа уже нет.       Вероятно, Баку убрал его, когда подчищал следы за Джеффом, но в спешке, возможно, совсем забыл об этом. И теперь это услужливо подкидывает в голову воспоминания, которые хотелось бы навсегда стереть: свист ножа, резкая боль, душащий страх, дрожащие руки и яркий стальной запах крови.       На подкорке сознания всплывает мысль, что теперь как-то нужно оправдаться перед хозяйкой квартиры. Желательно так, чтобы её не выселили.       Последнее, удивительно, отрезвляет, заставляя нервно сглотнуть, помотать голову и упрямо направиться сразу на кухню, чтобы поставить чайник.       Кухня встречает её грязной посудой в раковине, заваленным недоеденными сладостями столом и ярким воспоминанием тени Джеффа где-то здесь, у двери. Металлический вкус крови наполняет рот, когда Соня облизывает губы и решает, как и всегда, отложить всё на потом. Хотя бы после школы.       И только лишь потом, наливая кипяток в любимую кружку, она замечает, что её руки дрожат.       Беспомощное раздражение затапливает её, и она ставит чайник обратно, так и не наполняя кружку до конца. Как глупо! Она знала, на что шла, с самого начала, с того самого момента, как почти что умоляла Баку позволить ей помочь, так неужели одна лишь неудача, один лишь случай может так сильно подкосить её?       Соня злится, злится на собственную слабость, но может лишь сжать руки и пообещать больше никогда не позволять себе расслабляться настолько, не позволять себе быть такой беспомощной.

***

      Громкий звонок вырывает её из воспоминаний, и Соня вздрагивает, роняя ручку. Тихо выдыхая, она сползает вниз по стулу и утыкается лицом в сложенные на парте руки.       Как же хочется просто не думать.       Непозволительная роскошь для неё.       — Ты в порядке?       Она поворачивает голову и лениво смотрит на неспешно собирающуюся Юки. Поразительно, Соня успела и забыть о её присутствии. Она помнит, как утром они привычно поздоровались, а дальше — ничего. Кажется, Юки с самого начала уловила её настрой и решила совсем не беспокоить. Удивительный человек.       Соня поднимает голову и оглядывается: добрая половина одноклассников уже выбежали из кабинета, желая поскорее оказаться дома после восьми изнуряющих уроков. А Соня даже пальцем ещё не пошевелила. Больно надо.       — А, ну да, устала слегка, — отвечает она наконец. Её голос слабый и тихий, но она знает, что её услышат.       — Вот как. А я хотела предложить тебе прогуляться, — пожимает плечами Юки, заталкивая пенал в небольшую сумку. — Но если ты устала, то не стоит.       Соня замирает, удивлённо выпучив глаза. Безусловно, они общаются уже почти два месяца, но, признаться честно, ещё ни разу не контактировали вне школы. Их максимум — пара сообщений в Телеграме за всё время. Юки сама по себе такая закрытая, что Соня, боясь показаться навязчивой, подумала пока ограничиться этим. Опасаясь неясно чего, она и не заметила, как Юки сама решила перейти эту грань.       — Стоит, — прочищая горло, она неловко добавляет: — То есть я не так уж и сильно устала на самом деле.       Соня выпрямляется, потягивается и спешно начинает собирать вещи, небрежно заталкивая их в рюкзак. Юки косится на неё, но лишь пожимает плечами.       — Хорошо.

***

      Слабый ветерок обдувает лицо и колышет волосы. В весенней ветровке почти не холодно, но не то чтобы Соню хоть сколько-нибудь это волнует.       Первые минуты заводить разговор было тяжело. Всё казалось неловким, странным, неуместным, но прошло уже больше получаса, и, кажется, любой дискомфорт успел за это время окончательно спасть.       Сейчас они бездумно бредут по каким-то дворам, болтая о том, куда бы хотели поступить. У Сони всё давно решено. Ничего, кроме дизайна, она и не рассматривает. А вот у Юки выбор профессии интересный — любая, связанная с природой.       — Природой? — нотки удивления скользят в голосе.       — Природой, — кивает та.       У Сони, наверное, совсем другое представление о ней, если быть честной. Возможно, Юки не выглядит как та, что влюблена в природу. Хотя а как должна?       — И… какая же, например?       — Ещё не думала. Любая.       Соня растерянно поворачивает голову, но решает дальше не расспрашивать. Разве её это дело?       И вправду не её.       — Ох, смотри! — восклицает она, мгновенно обо всём забывая.       Всем вниманием Сони овладевает большой куст пышных белых астр, расположенный в ограждённой области у дома, мимо которого они проходили. Непрошенный восторг затапливает её, мысли путаются, и она даже не замечает, как уже подбегает, чтобы схватиться за небольшой заборчик, наклониться и глубоко вдохнуть волшебный сладкий аромат. Соня блаженно жмурится.       В груди трепещет восхищение к хозяйке этих цветов (ей думается, что это какая-нибудь добрая бабушка), ведь те мало того, что невероятно пышные, так ещё и всё ещё живые, несмотря на непрекращающиеся ливни и постепенно настигающие ноябрьские холода.       — Тебе они так нравятся? — Юки незаметно подходит сзади и тоже оценивающе рассматривает куст.       — Конечно! Ты только посмотри на это чудо, — Соня мягко проводит пальцами по чуть сырым от недавнего дождя лепесткам. — Каких усилий, наверное, стоило их вырастить.       Краем глаза она видит, как Юки склоняет голову, и вид её становится каким-то задумчивым, но Соня лишь отворачивается, поглощённая цветами.       — Ну раз так… — слышит она бормотание, а после видит, как Юки делает ещё шаг, наклоняется и одним коротким движением срывает ближайший цветок.       Воздух выбивается из груди Сони.       — Ты что делаешь? — шокировано лепечет она.       — Тебе же они понравились, — её голова склоняется к плечу, пока она задумчиво крутит цветок в руках, рассматривая. — Поэтому я решила сорвать. Так его можно взять с собой. Держи, — она пожимает плечами, протягивая ей крупную, такую хрупкую астру.       Соня смотрит на белоснежные лепестки и с грустью думает, что уже через пару часов они завянут, станут тухлыми и грязно-желтоватыми.       — Я не совсем это имела в виду… — ей хочется объяснить, что на самом деле цветы для неё имеют смысл только так, на кустах, когда живые и процветающие. Но она смотрит в глубокие, очаровательные глаза Юки и решает ничего не говорить. Она ведь просто хотела порадовать, разве её вина, что неверно поняла? — Но спасибо, Юки. Астра… действительно красива.       Губы растягиваются в мягкой улыбке, и Соня всё же берёт протянутый цветок, слегка касаясь чужих пальцев. Стебель в руке гладкий, без шипов, достаточно длинный, чтобы удобно перехватить. Глаза задумчиво обводят шелковистые лепестки, пока в голове всплывает новая, какая-то дикая, но такая навязчивая мысль, что Соня, отбросив странную застенчивость, решает её воплотить.       Хватает пары шагов, чтобы оказаться лицом к лицу с Юки, и вот она уже тянет руку, чуть привставая на носках — вновь она ниже почти на два десятка сантиметров, — к гладким, мягким, словно шёлк, (наконец-то ей удалось в этом убедиться!) волосам, чтобы аккуратно вплести в них тонкий стебель. Белая астра так изящно смотрится на чернеющих прядях, что Соня невольно поражённо вздыхает, чуть задерживаясь. Она чувствует мягкий, сладкий аромат, исходящий от Юки, и, смущаясь, отстраняется.       Наверное, впервые за недолгое знакомство Соня видит её такой растерянной. Юки смотрит на неё как на экзотическое животное, и сдерживать смех от этого кажется невозможным.       — Я подумала, астра тебе к лицу. Тебе идёт белый, — пытается неловко объяснить она, улыбаясь и сжимая губы, чтобы уж наверняка не вырвался смешок.       — Ты… — Юки запинается, выдыхает и спешно отворачивается, продолжая путь куда-то во дворы. Соня с удивлением пополам с весельем замечает кончики её красных ушей. — Ты ошибаешься.       Она лишь прыскает и хочет уже поспешить за ней, но замирает, когда на лоб падает крупная капля, неприятно стекая вниз. Соня морщится и стирает её, почти с обречением вглядываясь в хмурое небо.       — Юки, мне кажется…       Соне уже ничего не кажется, потому что вслед за этими словами на неё падает ещё пара капель, которые через считанные секунды грозятся превратиться в серьёзный ливень.       — Пойдём, — Юки, уже успевшая подойти обратно, хватает её за руку и тянет за собой. Соня лишь кивает, сжимая ладонь в ответ.       Не спрашивает куда.

***

      Колокольчик на двери приятно звенит, дверь за ними слабо хлопает, и звуки дождя и шума дороги наконец заглушаются, сменяясь сладкой тишиной.       Сладкая здесь не только тишина. Соня чувствует запах кофе и корицы.       — Откуда ты знаешь это место? Ты же недавно в городе, — удивляется она, рассматривая интерьер в тёмно-зелёных, коричневых оттенках.       Кафе кажется совсем новым, свежим. И, возможно, это действительно так, раз Соня о нём ничего не слышала.       — Полчаса назад увидела, когда мимо проходили, — Юки откидывает назад влажные волосы, и Соня лишь сейчас с лёгким сожалением замечает, что цветок потерялся где-то по дороге.       — О… — весело улыбается она и наконец идёт к стойке с меню и аппетитными на вид пирожными за витриной. — Какой кофе хочешь?       Соня с интересом склоняется к меню, чуть раздражённо заправляя мокрые волосы за уши. Добежать до ливня они всё же не успели, но спасибо и на том, что они сейчас здесь, а не продолжают мокнуть, пока лужи постепенно топят их несчастную обувь.       — Я не разбираюсь в этом. Закажи на свой вкус, — слышит она безразличное за спиной.       — Ты никогда не пробовала кофе? — Соня так удивляется, что поворачивается слишком резко — капли от волос обрызгивают всё вокруг. Юки фыркает и лишь мотает головой, без интереса вчитываясь в не понятные ей названия. — Ох… — Соня кусает губу, задумываясь. — Тогда займи пока столик, я нам закажу.       Юки занимает самый дальний, но напротив окна, словно специально лишь для того, чтобы отрешённо всматриваться в быстро проезжающие машины, впечатляющие брызги луж и редких, спешащих прохожих. И Соня убеждается в этом уже в первые минуты, когда диалог вновь стопорится и прерывается. Она смотрит на влажные, чуть спутавшиеся блестящие волосы, тонкий профиль лица, полуприкрытые ресницы и не может не задумываться о том, что же творится в мыслях Юки. Ещё, пожалуй, никогда ей так сильно не хотелось залезть другому человеку в голову.       «Хотя есть Баку», — тут же всплывает в голове, и Соня беззвучно хмыкает.       Да, есть Баку.       Когда спустя пару минут две чашки тихо стукаются о деревянный стол, Соня вздрагивает, возвращаясь в реальность, и спешно благодарит официанта. Она двигает к себе ближайшую кружку с маршмеллоу, которое грозится перевалить за края, и с упоением втягивает сладкий кофейно-молочный аромат. Она наблюдает, как Юки, в свою очередь, подвигает к себе вторую чашку с молочной пенкой, корицей и шоколадом сверху, с подозрением оглядывает это, но всё же делает небольшой глоток.       Соня едва сдерживается от громкого облегчённого выдоха, когда видит удивлённые, расширенные глаза и довольное выражение лица. Всё же с капучино она не прогадала, хоть и были сомнения, понравится ли Юки. Почему-то, лишь взглянув на неё, Соня уже была уверена, что капучино для первого раза лучшая идея из возможных.       Отводя взгляд, она прячет улыбку в собственной чашке, жмурясь от сладости напитка.       — А что у тебя? — слышит она заинтересованное.       — Раф. Я… не особо жалую кофе, поэтому обычно заказываю его. Это скорее молоко с кофе, чем кофе с молоком, — тихий смех утопает в новом глотке.       — Это выглядит как сахарный кошмар, — Юки делает ещё один большой глоток, с сомнением оглядывая заметно уменьшившиеся маршмеллоу. — Почему-то это так тебе подходит.       Соня почти давится напитком и громко смеётся, не сдерживаясь.       — Почему-то при взгляде на тебя становится очевидно, что тебе по душе горечь, нежели сладость, — отвечает она тут же, с наслаждением подмечая смешинки в чужих тёмных глазах.       Как редко она видит искреннее веселье Юки.       — Он не горький.       — Я знаю.       Их смех одновременно звенит в воздухе, прерывая тихую, ненавязчивую музыку кафе.       Соня улыбается, кажется, во все зубы, вглядываясь куда-то в чашку. Она откидывает назад мешающиеся волосы и совсем не замечает, как застывает, возможно слишком резко, Юки.       — Это… откуда это? — она недоумённо поднимает голову.       Пристальный взгляд Юки направлен куда-то ниже её шеи, и Соня растерянно оглядывает себя, пока пальцы не цепляются за холод тонкой цепочки и потустороннее тепло продолговатого камня. Ох. В обычное время кулон всегда прячется за тканью школьной рубашки, однако сейчас… Соня с удивлением обнаруживает отсутствие двух верхних пуговиц — лишь оборванные нити. Она хмурится. В том, что пуговицы оторвались, нет ничего странного: от их «весёлой» пробежки под ливнем те легко могли зацепиться, натянуться, оборваться. Но сразу две — удивительное невезение.       Соня закусывает губу.       — А… Если честно, не знаю. Мне его подарил не так давно… — она заминается, а на губах неосознанно проступает короткая мягкая улыбка, — один человек.       Юки медленно моргает, её взгляд кажется задумчивым, затуманенным, и Соня недоумённо склоняет голову, пока, наконец, не ловит эти глаза своими.       — Как интересно, — она улыбается, и Соня почему-то краснеет, но отвести взгляд не решается. Она видит, как в глазах напротив чернеет смесь неясных эмоций, как Юки приоткрывает рот, и почти уверена, что та спросит о кулоне, но с удивлением слышит совсем не это. — Как твоя голова?       Соня хлопает глазами.       — Голова?       — Да. Ты упоминала, что она часто болит.       Из груди вырывается удивлённый выдох, а внутри что-то ощутимо теплеет. Об этом она говорила лишь один раз пару недель назад.       — Точно… — Соня морщится, вспоминая последние дни. Неутешительно. — Если честно, лучше не стало, даже, наверное, хуже. Хотя… она болит в основном по вечерам, так что не всё так страшно, — улыбка привычно натягивается сама, словно пытаясь подтвердить сказанные слова.       На самом деле эта проблема волнует Соню куда больше, чем она пытается показать. Головная боль никогда не была её частой спутницей, и ощущать её почти ежедневно не то что по вечерам, но иногда и по утрам… странно. Неприятно. Пугающе и, вообще-то, довольно мучительно. Соня много размышляла об этом. Возможно, это из-за стресса, возможно, из-за погоды, а возможно, из-за чего-то ещё.       Как жаль, что сейчас совсем не подходящее время для беспокойства об этом.       Как минимум есть учёба, которой она и без того уделяет слишком мало времени. Как максимум — Баку, который нуждается в помощи явно побольше неё.       — Говори, если тебе станет хуже, возможно, я смогу помочь.       Соня думает, что вряд ли она способна помочь, но слышит в голосе заботу и беспокойство и улыбается.       — Конечно.       На языке тает сладкое маршмеллоу, а в голове — мимолётная мысль, что никогда ещё в своей жизни она не ощущала такое спокойствие, как с Юки.       Ей кажется, что ни ливень, ни отсутствие Баку, ни даже возможная гроза уже не смогут испортить этот день.

***

      Следующий раз, когда им с Баку удаётся увидеться, происходит почти через неделю, когда тот без лишних комментариев созывает их на внеплановое собрание (не то чтобы до этого они происходили более систематично) и появляется поздним пятничным вечером на кухне с задумчивым, почти загадочным видом.       — У меня есть несколько новостей, — первое, что слышат девушки, стоит черноволосой макушке мелькнуть в поле зрения.       Улавливая знакомый приятный голос, Соня облегчённо выдыхает и лишь что-то вопросительно мычит, даже, однако, не поворачивая головы. Предыдущие долгие десять минут она с наслаждением лежала на плече Алёны, уставшая, умиротворённая и почти убаюканная лёгкими поглаживаниями по своим волосам.       К своему стыду, Соня на большее вряд ли сейчас способна.       Возможно, окунаться полностью в учёбу было не лучшим её решением в борьбе с навязчивыми мыслями.       — Что там? — тихий голос Алёны звучит заинтересованно, её рука на чужих волосах замирает.       Соня почти физически ощущает обеспокоенный, обжигающий её взгляд, но лишь вяло кивает, показывая заинтересованность. Желание продлить блаженные минуты темноты перед глазами слишком велико.       — Джефф… — до ушей доносится тихий скрип отодвигаемого стула и краткая заминка, — он не имеет никакого отношения к произошедшему в замке Снов.       Её удивлённое, поражённое «Что?» в возникшей тишине кажется почти оглушительным после монотонного голоса Баку, а приглушённый на кухне свет, когда уставшие глаза вдруг распахиваются, — ослепительным. Соне хочется зажмуриться, но она лишь упрямо отрывает голову от мягкого, удобного плеча. Что-то внутри болезненно пульсирует, и ей едва удаётся побороть желание охнуть и ухватиться за виски. Ловя цепкий взгляд голубых глаз, Соня с усилием сбавляет тон:       — Как это?       Она видит поджатые губы Баку и уже знает, что услышанное ей не понравится.       — После… случившегося в замке, разумеется, было проведено расследование. Я уже, наверное, говорил, что любая магия оставляет свой след, так вот было обнаружено около семи различных следов. Узнать, чьи они, конечно, невозможно, отследить их тоже не получилось, однако… — он делает паузу, хмурясь, — их можно сравнить. И ни один из этих следов не совпал с магией Джеффа.       Взгляд Сони бегает по его напряжённому лицу, оглядывая складку между бровей, поджатые губы, скошенные куда-то вниз глаза. Всё в Баку, таком непривычно неуверенном, словно подтверждает её теорию, которая и без того всплывала в голове на протяжении долгих дней после.       Ох.       — То есть это значит…       …что появление Джеффа в доме — исключительно её, Сонина вина.       До этого сладкое оправдание собственной оплошности, что Джефф — один из тех разыскиваемых ими демонов, желающих им зла и без того, хотя бы имело место быть.       Жжение прокушенной губы немного притупляет глухую пульсацию в голове.       — Послушай…       — Нет, всё нормально, — прерывает она, коротко слизывая кровь. — Я с самого начала понимала, что поступаю глупо и что…       Фраза прерывается, голос предаёт её под конец, и Соня думает, что лучше замолчать, пока никто не расслышал, как он дрожит. Она чувствует руку Алёны на своём плече, приобнимающую её, и становится чуть лучше.       — Нет, послушай, — Баку ёрзает на стуле, а голос его становится строже, серьёзнее. — Помимо этих основных следов, было ещё множество других, однако они настолько смазаны, что с ними невозможно взаимодействовать. В конце концов, есть вероятность, что Джеффа просто использовали, а возможно, его роль была настолько незначительной, что следы не успели отпечататься, да и… — он запинается, тяжело вздыхает и продолжает уже намного мягче, медленнее, теряя запал. — Есть множество версий, произойти могло что угодно. В любом случае мы никогда уже не сможем узнать наверняка, так к чему переживать?       Соня замирает, с отсутствующим видом глядя куда-то вниз. Она знает, что Баку прав. Ни к чему хорошему это всё равно не приведёт. Однако раздирающая всё внутри жалость к себе не хочет покидать её, выливаясь в злость и отвращение. Ей хочется сказать, что Баку не был на её месте, что, конечно, ему легче говорить подобное, в попытке утешить. Но откуда, чёрт возьми, Соне вообще знать, был ли он когда-нибудь на её месте?       Ну разумеется.       Ей же в принципе дано знать о нём ровно ничего!       Соне кажется, что она сейчас переживает какую-то внутреннюю мини-истерику, и ей определённо нужно остановиться, пока это не переросло в настоящую катастрофу. Ногти с усилием впиваются в ладони, и она быстро моргает пару раз, делая взгляд более оживлённым. Соня поднимает голову.       — А что ещё?       Баку выглядит растерянным, и в иной ситуации её бы это позабавило.       — Что ещё? — выдавливает он из себя, глядя настолько пристально, что Соня уверена: он видит её насквозь.       — Ты сказал, у тебя несколько новостей, — медленно напоминает она.       Губы Баку складываются в удивлённую букву «О», и за одно мгновение он словно приходит в себя. Взгляд становится более осознанным и серьёзным. Соня рада.       — Точно, — он прочищает горло. — Я выявил несколько точек с аномальной энергией. Хотел показать.       Щелчок пальцев — и на стол между ними с шелестом ложится карта.       На чертеже, в котором Соня с трудом узнаёт Краснодар, красным маркером в различных местах обведены какие-то здания. Она внимательно обводит их всех взглядом, вчитывается в названия улиц, однако так и не может узнать ни одно из них. Удивительно. Она думала, что знает каждое место Краснодара.       — Вот здесь вот, — продолжает тем временем Баку, указывая на один из кружков, дальний к Соне, — всплеск совсем небольшой, однако я решил отметить его, поскольку магия показалась мне знакомой. А вот здесь вот, — ещё один, на этот раз ближний, — наоборот, с высочайшим всплеском, который просто невозможно пропустить. Я уверен, там ловушка, — Соня хмыкает, потому что это в самом деле очевидно. Демоны настолько недалёки? — Поэтому мы пойдём сюда, — палец скользит по карте, останавливаясь на третьем кружке.       — Какая-то бессмыслица, — бормочет Алёна рядом.       — Согласен. В этом и суть, — хмыкает Баку, — нечисть поймёт, что мы разгадали план и, скорее всего, пойдёт сюда в надежде устроить засаду, — он указывает на первое здание, — а мы в свою очередь, наоборот, пойдём туда, откуда они сбежали. Если же нет… — его губы растягиваются в знакомой пакостливой ухмылке, — что ж, у меня есть план «Б».       Соня обводит его лицо внимательным взглядом и опускает голову, пытаясь скрыть промелькнувшее восхищение. План ей нравится. Определённо.       Борясь со странным чувством, вспыхнувшим внутри, она ещё раз обводит карту внимательным, чуть расфокусированным взглядом. И всё же одна мысль не даёт ей покоя долгое время. Как странно…       — Что странно?       Соня вздрагивает, вновь поднимая взгляд. Кажется, последнее, забывшись, она пробормотала вслух. И как Баку каждый раз слышит её тихий голос?       — Просто… — она заминается, не зная, как выразить мысли. — Мне не даёт покоя: почему Краснодар?       — В каком смысле? — Баку с интересом склоняет голову к плечу.       — Я имею в виду… они же не хотят быть найденными. Демоны. Они могли скрыться где угодно. Любой город, страна, континент. Ты же сам упоминал когда-то, что не у всей нечисти целью является книга Снов. У всех них разные цели, мотивы. Были. Сейчас, да, по какой-то причине они объединились, но ещё ни разу никто не покушался на книгу. Так в чём проблема? Почему именно Краснодар? Как-то это… ненадёжно, что ли. Я думаю, они должны это понимать.       Баку легко пожимает плечами, откидываясь на спинку стула.       — Ну, — его губы вновь растягиваются в самодовольной ухмылке, — что-то очевидное в их цели всё же есть: они все хотят отомстить мне. А в этом городе моя книга и то, что мне дорого.       «То, что мне дорого.»       Четыре слова, четырнадцать букв и столько уверенности в словах, что Соне кажется: она задохнётся в этой лавине неясных чувств. Потому что намёки она понимать умеет.       Алёна закашливается где-то рядом, вздёргивает брови и вглядывается в лицо Баку с очевидным сомнением, а затем переводит взгляд на Соню и едва ли борется с желанием прокашляться снова.       Лицо той горит румянцем.       Что-то внутри Алёны тоже горит от этого зрелища. Тёмное и неприятное. Она хмурится.       — Кхм, — горло прочищается с трудом, словно там застрял целый ком невысказанных слов. — Так… так когда мы приступим к исполнению плана?       Баку быстро моргает, слова доходят до него словно через толстую стену. Однако через пару секунд он снова смотрит на карту, и взгляд его тут же оживляется.       — План… — он облизывает губы. — Вообще-то, я хотел начать уже сегодня, однако, — его недовольные, противоречиво обеспокоенные глаза останавливаются на них, но быстро возвращаются к карте, — кажется, вы не особо настроены, поэтому…       — Вообще-то мы могли бы, — слова вылетают прежде, чем получается их обдумать.       Соня теряется под удивлённым взглядом Баку и осуждающим — Алёны.       — Вы засыпаете на ходу.       — Я вполне способна функционировать. К тому же ты сказал, что мы отправимся не в самую опасную точку.       В любое другое время её аргументы показались бы настолько шаткими, что Баку отмёл бы их без раздумий, но сейчас… Последние несколько дней он провёл взаперти в кабинете, обдумывая этот план, слишком возбуждённый идеей скорее дать отпор, а ещё лучше — напасть на след нужных демонов и быть как можно более изощрённым в мести. Его внутренние колебания как на ладони для Сони, без всяких сомнений.       Она видит его насквозь.       — Ты… ох, — он взмахивает рукой, словно это может что-то объяснить, в конечном итоге лишь устало пожимая плечами. — Алёна?       — Я… — возмущение сдавливает грудь, заставляя почти задохнуться им. Алёна чувствует свои ватные ноги после нескольких часов подработки, кипящие мозги после четырёх пар, но перед глазами лишь навязчивый образ карих глаз, переполненных странной решимостью пополам с так хорошо знакомыми ей эмоциями. — Я согласна, — глухие слова вылетают неожиданно легко.       На благодарный взгляд она даже не оборачивается.       Следующие десять минут Баку тратит на подробное объяснение их плана и чтение привычных нравоучений «не мешайтесь под ногами». Девушки внимательно впитывают каждое слово, осознавая последствия неповиновения (опыт, который им пришлось пройти ради этого осознания, кажется, навечно выжжен в их памяти) и не желая ненароком напороться на недовольство Баку.       Когда же они уже стоят перед чёрной дырой портала, Соня не может сдержать свой секундный порыв потянуть рукав чужой рубашки, привлекая внимание. Волнующий вопрос наконец срывается с языка:       — Ты… ты часто будешь так пропадать?       — Это так важно? — он звучит искренне удивлённым, словно раньше не задумывался об этом.       — Да, — ответ выходит таким быстрым и уверенным, что Соня смущается, тут же добавляя: — То есть, конечно, я знаю, что ты довольно занят, но, знаешь, наши занятия и всё такое…       — Ох, — Баку отводит взгляд к порталу, в котором уже давно исчезла Алёна, — занятия, да. Я думаю, одно можно провести уже завтра или послезавтра, если ты хочешь.       — Конечно, — и снова столь уверенный ответ. — Но, Баку, ты вообще спишь?       В глубине голубых глаз искрится неподдельное веселье, когда он вновь одаривает её взглядом.       — Иногда. Когда остаюсь в этом мире.       Очевидно недовольная таким ответом, Соня поджимает губы, однако не решается что-либо сказать.       Баку видит всё в её глазах.       На языке тает так и не высказанное «Спасибо», когда её фигура исчезает в портале.       В тот день они так и не обнаруживают ничего стоящего, кроме пары заблудших призраков.