Предложение

      В полумраке комнаты царили безмятежность и тишина. Хонджун сидел на кровати перед Сонхва, который следил за тем, как слегка подрагивающие руки роются в аптечке, перебирая таблетки от головной боли и пластыри. Соседняя кровать была аккуратно заправлена, прямо около подушки лежал ноутбук, а рядом книги по психологии и философии, разложенные для того, чтобы даже в отсутствие хозяина кровати показать, что чужому присутствию явно не будут рады. Чонхо всегда так делал, когда уезжал надолго.       На часах был уже первый час ночи. Пропустили в общежитие их с трудом, учитывая еще и потрепанный вид Сонхва, но, так как несколько дней назад весь состав студенческого совета распинался перед директором общежития о важности этой вечеринки, в итоге добившись, чтобы комендантский час отложили до двенадцати, охранник на КПП не слишком ворчал из-за безответственных детей. Добравшись до комнаты, Сонхва тут же отправился умываться, и, когда вышел, наткнулся на сидящего на его кровати Хонджуна с аптечкой в руках, которую тот нашел в шкафу вечно переживающего и заботливого Сонхва.       Ким правда старался обрабатывать как можно аккуратнее, но каждый раз, стоило его пальцам коснуться синяков и ранок, он замирал и из-под сведенных к переносице бровей смотрел на парня, пытаясь понять, не сделал ли он больно. Они лишь иногда перекидывались парой слов, когда Хонджун уточнял, не саднит ли что-нибудь. Его легкие руки скользили, оставляя за собой покалывания прямо под кожей, от которого хотелось встряхнуться, потому что оно перебиралось, царапаясь, на затылок, и там обращалось мурашками, рассыпаясь по шее и плечам. Дышать было трудно и Сонхва скидывал это на то, что ему пару раз досталось по ребрам, а не на странное тяжелое чувство в груди, которое распирало его и давило на диафрагму.       Смоченный холодной водой бинт коснулся предплечья, и мелкие капельки покатились к ладони Сонхва. Хонджун тут же нахмурился и тыльной стороной ладони вытер бегущие струйки. Сонхва всматривался в лицо напротив. Что там творят с его рукой, его не интересовало. Все внимание занимал только тонкий профиль Кима. Освещение они так и не включали, оставив гореть лишь лампочку в ванной, и оттого понять что-либо по лицу Хонджуна было почти невозможно. Из окна свет тоже был тусклым: тонкий серп луны не сиял так ярко, чтобы того хватило на выделение черт лица, а далёкий свет фонарей обрезался оконной рамой, поэтому тонкая полоска желтоватого грязного цвета лежала на стыке стены и потолка. Слишком высоко, чтобы как-то заглянуть в лицо Хонджуна. Поэтому Сонхва насколько это возможно любовался тем, как аккуратно хмурятся чужие брови, как поджимаются тонкие губы и блестят грустные глаза. Рубашку, в которой он был в клубе, он слегка расстегнул, чтобы дышать было легче. Мерклое свечение касалось переносицы, щеки, линии челюсти и переходило по шее к ключицам. Волосы, порядком отросшие, были заправлены за уши, однако несколько прядок все равно лежало на скулах. Сонхва против воли протянул руку, убирая локоны с чужих глаз. Хонджун дернулся, вскидывая ладонь и рефлекторно хватая запястье парня. Они пересеклись взглядами.       Глаза Хонджуна были словно подернуты сизой дымкой, которая не пропала даже спустя пару секунд. Вероятно, он о чем-то размышлял. Поняв, что опасности нет, он всего на мгновение машинально сжал пальцы чуть крепче, а потом, отпустив руку, наконец оттаял, выдыхая. Либо обман зрения, либо Сонхва правда увидел, как румянец заалел на ушах и щеках. — Извини, — шепотом пробормотал Ким, снова опуская взор и неловко поправляя прическу. Сонхва качнул головой, впиваясь взглядом в руку, которая вновь подхватила чужую кисть, чтобы было удобнее обрабатывать сбитые костяшки. — Задумался. — О чем?       Хонджун повел плечом, продолжая промакивать ватным тампоном уже не кровоточащие, но еще саднящие ранки. Когда вата, смоченная перекисью, коснулась содранной кожи, Сонхва шикнул и напрягся из-за стрельнувшей боли. Ким тут же поднял его ладонь к губам, осторожно дуя.       Он не ответил, продолжая охлаждать царапинку. Наконец он прекратил, а потом прижался легким поцелуем к тонким пальцам Сонхва, тут же отстраняясь. Сонхва замер от неожиданности, сглатывая и в растерянности приоткрывая рот. Хонджун же, низко опустив голову, дрожащими руками принялся закрывать аптечку, отодвигаясь. — Вот и все. Если что — Есан подлатает.       Сонхва нахмурился. Имя казалось смутно знакомым, но он все же не мог вспомнить такого человека. — Кто?.. — глупо переспросил он, когда Хонджун наощупь закинул сумочку с лекарствами обратно в шкаф. Судя по шороху и глухому удару, последовавшему после того, как он закрыл дверцу, аптечку он бросил на одну из вещевых полок, а не на ту пустую, с которой взял. — Есан. Этот… друг Чонхо. — А… Врач. — Да.       Они замолчали. Сонхва робко потер место, где все еще фантомно ощущался поцелуй Хонджуна, застывшего у шкафа и даже не шелохнувшегося, когда Пак опустил ноги и пододвинулся к изножью, поближе к нему. Они оба метнули короткие взгляды в сторону свободной кровати, а потом послышался тихий смешок. Хонджун вопросительно повернулся к Сонхва. — Я просто подумал… — тут же начал оправдываться тот. — Что, знаешь… у Чонхо-я так все просто. Нашел себе друга не известно как, а теперь вот ночует у него. Дети слишком быстро растут. — Главное, чтобы завтра в подоле не принес, — еще один смешок Сонхва, и Хонджун все же расплылся в улыбке. Напряжение постепенно покидало его тело, уступая нежности. Он взъерошил волосы, подходя ближе к кровати. — Как вообще они познакомились?.. — Без понятия. Видишь, я даже имени не помню. Просто Юнхо-щи вдруг добавил его в общий чат. Может, познакомился, пока пытался помириться со своим другом. — Что за друг вообще? Постоянно слышу, — он почувствовал, как чужая тонкая рука обвила его талию, притянув. Макушка Сонхва уткнулась прямо в бок, и от неожиданности Хонджун приобнял его за плечи. — Был у него один знакомый, который, вроде как, ему нравится. Мы все думали, что это девушка, а по итогу оказалось, что это парень. Этот же друг как раз и сказал о том, что был твоим старым другом еще со школы.       Хонджун нахмурился и в качестве ответа промычал что-то нечленораздельное. Снова возникли смешанные чувства, заставляющие задуматься об этом человеке с подозрением. Надо будет поговорить с «Есаном» как-нибудь. Он, уйдя в себя, невесомо поглаживал кончиками пальцев плечо и затылок Сонхва, перебирая волосы. Пак молча глубоко дышал. — Знаешь… — наконец тихо начал он, сглатывая и крепче прижимая Хонджуна. — Спасибо, что решил посидеть со мной сегодня, а не сбежал после всего произошедшего, — Ким поджал губы, не отвечая. — Я очень… испугался, когда увидел, как эти двое… — Я понял, — резко прервал его парень, тяжело вздыхая и с силой проводя ладонью по лицу, смахивая усталость и тоску. — Думаю, это мне стоит тебя благодарить. — О, да, если за то, что я тебя обманом затащил на эту тусовку, воспользовавшись Уеном — да, можешь отблагодарить.       Хонджун прямо слышал, как у Сонхва закатились глаза. Он фыркнул и, ткнув его в плечо, потеснил, усаживаясь. Но Пак не вовремя решил пододвинуться в сторону, из-за чего прогнутая кровать выпрямилась, и Хонджун, ойкнув, слегка покачнулся на расправившихся пружинах и влетел лбом в чужой нос. Он скомкано извинился, когда Сонхва зашипел от боли. — Кровь не идет?.. — Не, нормально все, — Пак потрогал заклеенный пластырем нос, тут же расплываясь в улыбке. — Это и есть «благодарность»?       Хонджун прыснул, шлепнув того по бедру. Он откинул волосы с лица, упираясь коленом в колено Сонхва. — Удивительно, что кровь у тебя почти не шла. Обычно алкоголь расширяет капилляры, и остановить кровотечение сложнее. — Так я и не пил сегодня. — Правда?.. — Да, — Сонхва закинул ногу на ногу и отклонился, глядя на собеседника. Тот тоже откинулся, кладя голову на чужое плечо и устраиваясь поудобнее. Совершенно расслабившись, Хонджун широко раздвинул и вытянул ноги. — Мне нужна была трезвая голова, чтобы контролировать все. — О, да, прекрасно сконтролировал драку. Молодец. — Справедливости ради, если бы этот конченный со своим дружком не были пьяными, нам бы с Уеном досталось: они крупнее и сильнее в несколько раз. — Справедливости ради, лезть в эту драку смысла не было, — Хонджуна передернуло от воспоминания тяжелых крепких рук на бедрах и талии, и он машинально резко подобрался. — Справедливости ради, — голос Сонхва был тихим и успокаивающим. Таким, что пускал табун мурашек и отвлекал от неприятных мыслей. — Они явно слегка попутали, когда решили лезть к тебе прямо при мне. — Я, как юрист, могу сказать, что справедливости в принципе нет, — попробовал отшутиться Хонджун, чтобы поскорее закончить этот бессмысленный разговор и избавиться от кислого осадка на языке и в глотке. Сонхва шутки не оценил, и они замолчали. Прямо под ухом было слышно гулкое мерное сердцебиение, от которого умиротворение растекалось по венам. Ким попробовал отстраниться, но тело совсем не слушалось: чувство безопасности, защищенности и спокойствия распространялось по всему телу с головы до ног, парализуя, словно наркотик. — Прости, — прошептал он, приподнимая голову и утыкаясь носом в линию челюсти Сонхва. Тот даже не дрогнул, преспокойно выдерживая вес полностью облокотившегося на него парня. — За то, что из-за меня ты переживал. Спасибо, что защитил. Меня… не так часто… ну, заступаются за меня.       Он мимолетно прижался губами к челюсти Сонхва, и, мазнув прохладным дыханием, оставил короткий поцелуй на подбородке там, куда сумел дотянуться. От рваного тяжелого выдоха лишь закрыл глаза и плотнее вжался в тело Сонхва. Тот молчал. Они тихо сидели, слушая размеренное тихое дыхание друг друга, и наконец Пак не выдержал. Он сгреб Хонджуна в объятия и завалился набок, утягивая парня с собой на кровать. Упав, Ким попытался было вывернуться, что-то недовольно бормоча, но крепкие объятия не дали ему этого сделать, и после недолгой борьбы он сдался.       Они лежали рядом, и сначала Хонджун подумал, что его сейчас прижмут к кровати и стиснут в объятиях до боли, но этого не было. Сонхва просто лежал, специально подтянув его повыше, чтобы уткнуться носом в шею, и глубоко дышал. Казалось, что он не обнимает, а отчаянно цепляется руками в скомканную рубашку и спину Хонджуна, будто боится отпустить. Тот же зарылся пальцами в взъерошенные, еще пахнущие лаком и средством для укладки волосы, прикрывая глаза и облизывая сухие губы. В голове роились сотни мыслей, но от этого мягкого, ненавязчивого контакта, по коже словно пускали разряды тока, которые концентрировались на ключицах, где опадало теплое дыхание Сонхва, и стреляли ниже, в живот, поднимая табун бабочек и стягивая желудок раскаленной проволокой. Это чувство было похоже на тревогу, на такой знакомый и привычный страх, на панику, но вместо тошноты и онемения Хонджун чувствовал головокружение, смешанное с навязчивым желанием поцеловать Сонхва. Он сглотнул, чувствуя, как подрагивающие ладони прижали его ближе, и это чувство плавно спустилось ниже, узлом завязываясь около желудка.       Хонджун еле как выпутался, несмотря на протестующие молчаливые попытки оставить его лежать рядом, а потом, перекинув ногу через бедра Сонхва, перевернул его на спину, опуская руки на плечи и прижимая к кровати. — Спасибо, — еще раз повторил он. Он застыл, сверху вниз глядя на распластавшегося под ним Сонхва. Тот выглядел слегка растерянным. Медленно, огладив кончиками пальцев сгиб шеи и выступающие косточки ключиц под лямками майки, — блузку, которая покрывала ее, Пак уже снял — Хонджун очертил широкие плечи и переплел свои пальцы с чужими, настойчиво, но осторожно прижимая ладони Сонхва к кровати по обе стороны от его головы. Тот распахнул блестящие глаза, все также молча наблюдая снизу за движениями своего парня. Они ненадолго застыли, просто изучая друг друга в тусклом свете, долетающем от лампы ванной. — Я тоже… наверное, стоило сказать это намного раньше, — Хонджун сбился, тут же тушуясь и замолкая. Он невольно опустил глаза, с преувеличенным интересом рассматривая шов, идущий по горловине майки. В полутьме он казался неровным. — Я тоже тебя л… — весь сжался и мелко задрожал. В последний раз, когда он позволил себе открыто признаться человеку в чувствах, эти слова доставили ему кучу проблем. Сердце болезненно сжалось, не давая закончить фразу, и он почувствовал уже привычное предпаническое удушение, которое преследовало его с завидным упрямством. — Тебя… — Хонджун, как ему показалось, начал задыхаться. Слезы сбились в уголках глаз, когда отчаянное желание сказать наконец-то то, что так давно томилось в груди, превратилось в разочаровывающее опасение снова промолчать и этим убить зачатки нормальных — наверное, впервые за всю жизнь — отношений. — И я тебя люблю, Джун-и, — ласково прошептали в ответ. Хонджун вжал голову в плечи и отпустил одну из рук Сонхва, усиленно прижимая тыльную сторону ладони к глазам, чтобы не дать себе расплакаться. Почему-то рядом с ним намерение плакать, когда тяжело, не получалось контролировать. Он чувствовал себя открытой книгой, которую слишком легко читать. — Люблю.       Звучало это твердо и уверенно. От этой уверенности в животе все стянуло еще сильнее, а иррациональное желание притереться ближе взяло верх. Хонджун сполз чуть ниже, прижав бедра Сонхва к кровати своими. Он поднял голову, все же осмеливаясь посмотреть на парня и замечая мягкую, добрую улыбку. Пальцы Сонхва коснулись щеки и, зацепив волосы, заправили их за ухо. Он костяшками прижался к уголку глаза Хонджуна: тот не чувствовал, но, судя по полному нежности и понимания взгляду напротив, все же не смог сдержать слезы.       Резко выдохнув, Хонджун решил: будь что будет. Он вцепился в затылок Сонхва и потянул на себя, прижимая в рваном, крепком поцелуе. От неожиданности Пак вздрогнул, но тут же пришел в себя и подался вперед, чем окончательно спутал все мысли в голове парня. Хонджун целовал почти яростно, словно боролся с Сонхва, иногда царапая зубами его губы и ощущая металлический привкус на языке. Пак же отвечал лениво, ласково и нежно, позволяя Хонджуну вести в том темпе, в каком он сам захочет. Он попытался приподняться, однако все еще прижатая к кровати дрожащей рукой ладонь не дала этого сделать, и ему пришлось просто сдаться на милость партнера.       Тот, однако, понял, что Сонхва слегка неудобно, перестал прижимать его к себе за затылок, а, проведя ладонью через шею на грудь, надавил, укладывая обратно на постель и тут же прижимаясь следом, все так же не разрывая поцелуя. Он сминал его губы своими, едва не рыча от удовольствия. Волна жара, плещущаяся внизу, разрасталась, затапливала тело и простреливала по внутренней стороне бедер каждый раз, когда Сонхва слегка двигался под ним, устраиваясь удобнее. Он сидел в опасной близости от чужого паха, но ни одного из них это, похоже, не смущало.       Стоило прижать вторую руку Сонхва к постели и зафиксировать, не давая двигать ей, тут же с губ Хонджуна сорвалось удовлетворенное урчание. Пак лишь слабо улыбнулся на этот звук, фыркая, за что получил легкий, не особо чувствительный укус. Горячее дыхание лизало его, руки Кима держали почти до боли, а сам он с каждым новым поцелуем, таким же крепким, как и предыдущие, сжимал его бока коленями, почти не отдавая себе отчета в том, что творит. Когда он коротко лизнул его нижнюю губу, Сонхва мелко вздрогнул, а по оголенной коже пробежались мурашки. Озноб ударил по спине, стоило только горячей ладони погладить его по груди и остановиться на ребрах, вдавливая тело в кровать. Сонхва никогда не мог даже подумать, что Хонджун окажется таким сильным — разумеется, он не являлся хлюпиком, хоть был стройным и на вид хрупким, — но даже с пониманием того, что Хонджуна точно нельзя было назвать слабаком, оказаться прижатым им к кровати, обычно прохладно-отстраненным, а сейчас настолько яростно и страстно целующим, было немного странно. Но Сонхва нравилось. Он получал какое-то необычное удовольствие от того, как крепко руки Хонджуна вдавливают его в постель, а сам он сидит на его бедрах, то и дело ерзая. Его мягкие губы и тонкий кончик языка, иногда пробегающий по кромке зубов, но тут же одергиваемый, стоило только Сонхва согласно приоткрыть рот, заставляли тяжело сглатывать от волнения. Поцелуи были повсюду.       Глубокое, похотливое желание родилось в груди, и, подгоняемое медленно опускающимися пальцами Хонджуна, перетекло ниже. Хонджун несмело прикоснулся к поясу брюк Сонхва, одним резким требовательным движением выдергивая край майки и запуская ладонь под нее. Горячее прикосновение к животу выбило из груди Сонхва низкий протяжный вздох на грани стона, и Хонджун тут же остановился, отклоняясь. Он тяжело дышал через рот, на глазах поблескивали слезы, а на нижней губе — слюна. Он облизнулся, тут же закусывая ее, и Пак жадно проследил взглядом за мелькнувшим кончиком языка. Сам он, раскрасневшийся и покорно ожидающий своей участи, прерывисто дышал, чувствуя металлический привкус во рту от открывшихся ранок на губах.       Он, поняв, что получил передышку, откинул волосы со лба, не сводя черного горящего взгляда с точно таких же изучающих его глаз Хонджуна. Ким старался успокоиться. Он отпустил руку Сонхва, отклоняясь и перенося вес на бедра, и от этого опасного маневра, из-за которого Хонджун неустойчиво покачнулся, сознанием еще находясь в моменте их поцелуя, Пак тут же придержал его, вцепившись в прижатое к нему бедро. Он принялся поглаживать его ладонью, запрокидывая голову и предплечьем закрывая глаза. Сонхва старался контролировать дыхание, однако, стоило Хонджуну слегка качнуться, невольно надавливая на и без того отзывчивый орган, свистящий дрогнувший выдох потерялся в хриплом стоне. Смазанный поцелуй над кадыком только усугубил ситуацию, и Сонхва против воли вскинул бедра, притираясь ближе. Парня это, кажется, никак не смутило, и он, оставив легкий укус, широко лизнул место поцелуя, выпрямляясь и облизываясь снова. Сонхва это с ума сведет. — Пусти… — прошептал Хонджун, скидывая с себя руку и пытаясь слезть. Сонхва, стыдливо прикрыв лицо ладонью, сел на кровати, растерянно глядя на парня. — Ты чего?.. — Слушай, — он встряхнул руки и выпрямился. Сделал пару шагов навстречу и, уперевшись ладонью в колено Сонхва, наклонился к нему, мимолетно целуя в уголок губ. — Ты подождешь меня буквально десять минут? Десять или пятнадцать?       Тот стушевался. Он сжался, недоуменно моргая и пытаясь заставить свой мозг работать. Шестеренки работали плохо, с перебоями, ржавчина с них осыпалась на дно черепной коробки и неприятно шелестела, отвлекая. А ладонь Хонджуна на колене никак не помогала сосредоточиться, наоборот, окончательно стопорила процесс мышления. Член болезненно напоминал о себе, словно посмеиваясь над нерасторопностью и зажатостью хозяина. Сонхва сдавленно кивнул, опуская голову и стараясь взять свое тело и эмоции под контроль. — Сонхва, — окликнул его Хонджун и, когда тот не отозвался, приподнял его за подбородок, тут же осторожно целуя. Руки его дрожали. — Я не ухожу. Я хочу сбегать в комнату и принять душ, ладно? — тут же напряжение, нараставшее, как снежный ком, растаяло, растекаясь облегчением. Пак кивнул, на секунду стыдясь своего глупого предположения, что его просто хотят оставить. — Я тогда т-тоже… — прошелестел он, поднимаясь и улыбаясь Хонджуну, который дергано кивнул и сдавленно отступил. Весь его вид выдавал легкую нервозность.       После неловкого молчаливого обмена взглядами Ким пулей вылетел из комнаты, оставляя Сонхва в одиночестве, и тот пошатнулся, наконец расслабляясь и давая себе вдохнуть полной грудью. Колени были ватными, ноги совсем не держали, а сердце тут же решило разорваться на куски от истеричных попыток разбиться о ребра — настолько быстрым было его биение. Он придержался рукой о стену, не давая себе упасть, однако осел на пол, утыкаясь лбом в колени и дыша через рот в попытке восстановить дыхание. Он не мог поверить в то, что, вероятно, сейчас произойдет. Все мысли занимало только то, как красиво и правильно на нем смотрелся Хонджун, то, как он вжимал его в кровать, держал его руки и оставлял болезненные поцелуи, и как тяжело и возбужденно смотрел сверху вниз темными глазами.       Воображение дорисовывало само, чем могло все закончиться, а навязчивая надежда, что парень еще вернется, как и обещал, заставляла тело содрогаться от простреливающего возбуждения, начинающегося ниже живота и доходящего до кончиков пальцев. Это возбуждение не давало думать трезво, комкая все мысли, будто исписанные листы бумаги. Кое-как, более-менее успокоившись, он побрел в ванную, щурясь от яркого света и забираясь в душевую кабину. Он даже не стал закрывать дверцу, тут же включая холодную воду и утыкаясь макушкой в стену, силясь отдышаться.       Одежда неприятно намокла и прилипла к телу, однако раздражение и дискомфорт меркли на фоне ужаса от осознания, что ледяная вода совсем не помогает. Нехотя стянув майку и расстегнув штаны, устало врезался спиной в стену, все также не открывая глаз и не меняя температуру. Вода струями падала на плечи и шею, стекала по оголенной груди и витками очерчивала бедра. Мурашки бежали по коже, душ приносил только больше неудовольствия, хотя раньше всегда спасал Сонхва, если он чувствовал себя разбито. Невольно в голове всплыло воспоминание о горячей коже Хонджуна и о том, как он практически перед уходом залез к нему под майку, обжигая прикосновениями живот и бока. Даже не отдавая себе отчета, будто заколдованный, Сонхва прикоснулся к своему животу там, где осталось фантомное ощущение чужой ладони. Он огладил свою кожу, тут же содрогаясь от холода, еще отчетливее резанувшего после движения, но не остановился, только сильнее поджимая губы. Пальцы его огладили низ живота, тут же возвращаясь и снова вжимаясь там, где было раньше прикосновение Хонджуна.       Он представил себе его тонкую, легкую руку, скользящую плавно, но настойчиво, и вторая ладонь сама против воли потянулась к лицу в порыве прижаться подушечками пальцев к губам. От касания кожу губ начало саднить, но это лишь сильнее распалило и без того плывущее сознание. Он прикусил палец, надавив остальными на губы в попытке повторить грубоватый поцелуй Хонджуна, пока вторая рука самозабвенно кружила у паха, видимо, не зная, спуститься ей или нет. На пробу, стыдясь своего же непреодолимого желания, он коснулся себя через ткань брюк. Тело тут же отзывчиво задрожало, а легкий практически неслышный стон сорвался с губ. Сонхва тут же подпрыгнул, как ошпаренный, испуганный своей реакцией, одернул руку от брюк, а вторую, наоборот, с громким шлепком прижал ко рту. Он буквально ощутил, как полыхают щеки и уши. По сравнению с холодной кожей горящие стыдом и смущением, они казались горячими настолько, как будто могут вскипятить попадающие на них капли.       Сердце ускоренно забилось, а слух против воли напрягся, стараясь уловить хотя бы мельчайший звук снаружи в попытке понять, поймали Сонхва или нет. Если Хонджун вдруг вернулся раньше, то он вполне мог услышать этот стон, и тогда конец Сонхва и его достоинству. Было бы крайне неловко смотреть ему в глаза после такого.       Но за дверью ванной было тихо, уши не слышали ничего кроме отчетливого сердцебиения и мерного стука капель по дну душевой кабины. Ни шагов, ни шелеста одежды, ни вздоха или вскрика отвращения — ничего. Поэтому Сонхва слегка расслабился, но больше решил не повторять свой опыт, вместо этого действительно попробовать успокоиться. Он закрыл глаза, утыкаясь затылком в стенку кабинки.       Медленно начал отсчитывать в голове секунды, однако это не помогло, и воображение услужливо подкинуло воспоминания о том, как Хонджун притирался к нему, придавливая всем весом к кровати и ерзая бедрами прямо по паху. Отсчитываемые секунды шли в голове на автомате и больше не отвлекали, шум воды дарил ощущение приватности, как будто бы за этим звоном капель никто и никогда не услышит его. Поэтому, тяжело сглотнув и набравшись немного смелости, он снова провел едва ли теплой ладонью по своей холодной коже, спускаясь ниже живота и пальцами перебегая под ширинку. На пробу накрыл ладонью возбужденный член, слегка сдавив, и выгнулся в пояснице, царапнув стеклянную стенку, когда это движение отозвалось разрядом тока. Однако на этот раз тело не дало ему отнять ладонь, наоборот, бедра вскинулись, и он толкнулся в руку, притираясь через ткань. Второй он, все же отпустив стену и перестав держаться, всем весом вдавившись в нее спиной, снова коснулся губ. Еще несколько раз проведя ладонью и вызвав этим удовлетворенную возбужденную дрожь, гулко сглотнул, прикусывая костяшки.       Неприятно липнущие к коже холодные брюки вызывали раздражение, которое вырвалось из груди клокочущим недовольным рычанием. Рваными быстрыми движениями он стянул их с себя, дрожа от неконтролируемо появившейся злости, а потом снял и белье, наконец полностью обнажаясь под струями воды. Мокрую одежду он закинул в угол поближе к сливу, чтобы потом было меньше убирать, но решил разобраться с этим с утра, когда полностью возьмет себя под контроль.       От прямого контакта с холодной водой он поежился, но даже не дернулся в сторону крана, вместо этого касаясь рукой возбужденного члена. Он приятной тяжестью лег в руку, и Сонхва двинул на пробу. Воображение услужливо рисовало губы Хонджуна, исследующие его шею и ключицы, и рука, ведомая вожделением, стекала следом за воображаемыми поцелуями, касаясь подушечками пальцев линии челюсти, мочки уха, яремной впадинки, дальше — ключица, грудь, а потом вдруг резко возвращалась к губам, надавливая и царапаясь об острые зубы. Вторая ладонь в это же время методично, слегка сжимая, скользила по всей длине члена, поглаживала уретру и сжимала основание. Сонхва представлял, как будто это рука Хонджуна — благо, почти не работающий мозг не видел обмана и не различал реальность с влажными мечтами, а потому спокойно принимал такую картинку, успешно воспроизводя ее перед закрытыми глазами.       Если бы он сейчас был здесь… Наверное, он бы снова прижался поцелуем, не останавливаясь и быстрее двигая рукой в такт своим губам. Сонхва приоткрыл рот, слегка вытащив кончик языка и, коснувшись им пальцев, почувствовал удовлетворенную дрожь. Какой-то мстительный голосок внутри самодовольно фыркнул: если Хонджун не смог удовлетворить желание на более глубокий поцелуй, то Сонхва и сам справится. Да, представляя его. Но зато один. Он прошелся языком по фалангам пальцев, надавил им на подушечки, которые своей мягкостью напоминали губы Хонджуна. Ладонью он продолжал, ускоряясь и иногда притормаживая, удовлетворять себя. Он чувствовал ладонью каждую жилку, ощущал, как бешено колотится сердце, и как в такт сердцу кровь пульсирует по венкам и под головкой. Дрожь коснулась плеч, стоило только подобрать правильный угол и продолжить в том же положении. Пальцы были уже полностью покрыты слюной, голова кружилась, а колени подкашивались.       Не имея сил больше стоять и дальше, он медленно опустился на колени, рукой отрываясь, наконец, от губ и упираясь перед собой, чтобы не упасть. Дыхание сбилось, оно горячими витками срывалось, слюна стекала по подбородку, каждое движение руки рождало движение бедер. С тихим протяжным стоном Сонхва едва ли не стек вниз, чувствуя, как разъезжаются колени, а рука, которой он держался, с дрожью сгибается в локте. Он уткнулся лбом в холодное дно душевой кабины, уже не скрывая текущих по щекам слез удовольствия, и, совершенно не отдавая себе отчета, потянулся второй рукой в попытке удовлетворить, наконец, этот возбужденный пылающий огонь внизу. Тело реагировало слишком остро, а потому, стоило только второй ладони коснуться внутренней стороны бедра, гортанный стон прорезал наполненный шумом воды воздух. Спина сама прогнулась в пояснице, а ладонь скользнула дальше, касаясь аккуратным легким движением заднего прохода.       Сонхва отпустил член, упираясь локтем рядом с головой, чтобы не упасть, потому что дрожь уже не просто била его, она колотила так сильно, что создавалось ощущение, будто что-то трясет его многострадальную телесную оболочку изнутри. Воздуха катастрофически не хватало, он задыхался, неприятный привкус внезапного страха осел на языке и сковал тело. Однако он снова вспомнил то, как ласково и нежно руки Хонджуна изучали его торс, не смея спуститься, и жуткое чувство неудовлетворенности ударило с новой силой. Стоило только вспомнить, как он не целовал его глубже, тут же перехватывая инициативу, стоило Сонхва приоткрыть рот, всем своим видом намекая, что он хочет больше, как тут же похотливое животное чувство охватывало его с ног до головы. Переборов этот мимолетный укол страха, ввел на пробу пару фаланг пальцев, и тут же замер, задрожав.       Чувство было непривычным. От дискомфорта он поежился, поджимая губы и стараясь игнорировать вспыхнувшее раздражение. Слегка двинул бедрами, потом снова, стараясь привыкнуть. Уши горели от стыда и смущения, потому что легкий совестливый голосок пискнул, что он занимается каким-то развратным непотребством, однако Сонхва упрямо проигнорировал этот писк, продолжая двигать пальцами. Он насилу выпрямился, усаживаясь на колени, которые и так уже были расставлены достаточно широко из-за слабости и ватных колен, и от этого пальцы его скользнули глубже. Сонхва прикусил губу и нахмурился, настойчиво продолжая. Однако в этот раз он не сам насадился, а двинул кончиками пальцев, пробуя толкнуться глубже, и, поняв, что так ему будет легче, тут же продолжил именно так.       Он запрокинул голову, снова прижимаясь плечами и затылком к ледяной стенке, свободной рукой цепляясь за полочку для шампуней. В попытке взяться за нее аккуратно он наткнулся несколько раз на какие-то бутылочки, а потому, разозлившись из-за того, что не может быстро принять устойчивое положение, одним движением смахнул их все, вцепляясь что есть сил. Грохот ударил по ушам, но Сонхва, найдя нужный угол и темп, вообще не обратил на него внимания, самозабвенно отдаваясь своему занятию. От мысли, что этим мог бы заниматься Хонджун, ребра кольнуло обидой, но тут же эта обида заглушилась самодовольным осознанием того, что, с другой стороны, его самоподготовка значит, что он не так безнадежен. Конечно, возможно, он что-то делал неправильно, но это доставляло ему удовольствие, а, значит, свою задачу выполняло. Плавящийся от удовольствия мозг с наслаждением подрисовал, словно это не сам Сонхва, а Хонджун толкается в него пальцами, слегка раздвигая стенки, и вводит их практически на всю длину.       Блаженная улыбка коснулась губ, и Сонхва поджал их, подмахивая бедрами. Восторг приносил даже не действие, а сама мысль о том, что это мог быть Хонджун. И, возможно, если он не обманул и действительно вернется, у него появится шанс соблазнить его, чтобы на практике проверить, будет он с ним так же аккуратен, как сам Сонхва, или, скорее, небрежен и груб, как ранее, во время поцелуя? При мысли, что неожиданно сильные руки Хонджуна могут прижать его к кровати снова, зафиксировать бедра так, чтобы он не мог ими двигать, и приняться вытворять все, что вздумается, член возбужденно дернулся, а пальцы до побеления костяшек вцепились в полочку для шампуней.       Стоило только ему вжаться спиной в стенку и легко качнуть бедрами, вместе с этим двинув кончиками пальцев, наплыв чувств заставил его тихо выдохнуть, прогнувшись в пояснице и с силой сжать свою импровизированную поддержку. Простреливающая боль вперемешку с жутким удовольствием ударила под дых, выбивая воздух и вырывая у него протяжный тихий стон. Слезы выступили на глаза, а сам Сонхва снова двинул пальцами так же, насаживаясь глубже. Результат тот же. Он отчаянно заскулил, закусывая губу до крови и ссутуливая плечи, потому что удовольствия от этого простого действия было слишком много. Сначала он застыл, не совсем понимая, как реагировать, а потом, сглотнув вязкую слюну, выпрямился. Что ж, вероятно, это и есть то, ради чего мужчины занимаются самоудовлетворением. Однокурсники частенько обсуждали между собой секс и удовольствие от него, а, значит, именно такие пошлые действия и должны вызывать наслаждение. Из этого следует, что он все делает правильно.       Эта мысль подбодрила, и Сонхва самозабвенно двинулся еще пару раз, осмелев и слегка ускорившись. Пальцы теперь двигались свободно, дискомфорта практически не было, его затопило удовольствие. Он блаженно закатил глаза, рвано и быстро дыша через рот и всем телом помогая себе поймать правильный угол. Все внутри горело, ноги почти не держали, колени саднило, член ныл от болезненного возбуждения, а слезы текли по щекам, смешиваясь с водой. Даже холодный душ никак не мешал, Сонхва вообще забыл уже, что вода ледяная. Он лишь глубоко и размашисто двигался, с низким урчанием выхватывая наслаждение и крохи подступающей эйфории в сумасшедшей буре ощущений.       Когда сознание практически покинуло его окончательно, он вжался боком в полочку, рукой затыкая себе рот и до боли впиваясь зубами в кожу. Еще несколько толчков, объединенных с подмахивающими движениями бедер — и по стволу потекла густая вязкая жидкость, которая, падая каплями, тут же смывалась, растворяясь в воде. Дрожа и абсолютно теряя, кажется, рассудок, Сонхва сполз по стене, устало убирая руки и позволяя себе просто глубоко дышать, захлебываясь от слез и воды. Учитывая, насколько разгоряченным было его тело, вода, казалось, должна была испаряться с его поверхности.       Немного отдохнув, поднялся на дрожащих ногах, держась обеими руками за стенку и не рискуя отпускать ее. Член опал, хотя в паху еще приятно покалывало. Дискомфорт был, но остатки полученного удовлетворения компенсировали его полностью. Улыбка играла на губах, пусть глаза уже и болели от количества пролитых слез.       Пару минут Пак просто стоял под водой, опираясь на стену вытянутыми руками и позволяя воде падать ему на голову и плечи и стекать вниз. Наконец, отмерев, потянулся за мылом и мочалкой, наскоро вымылся, и выключил воду, расслабленно выдыхая. Он бегло осмотрел душевую кабинку, убедившись, что не оставил следов преступления, и, поставив на место все баночки и бутылки, ступил на пол. Он ломано усмехнулся, осознав, что в душе он меньше времени потратил на само мытье после тяжелого дня, чем на самоудовлетворение. Удивительно, что раньше, даже в период полового созревания, он не чувствовал настолько острой необходимости скинуть стресс таким путем. Возбуждался он всегда тяжело, а тут, стоило только поцеловаться и слегка потереться со своим парнем — тут же член норовит прыгнуть в руку. Досадно, в какой-то степени обидно, но так завораживающе приятно, что помимо рассеянного изумления в груди разливалась нежность вперемешку с горящей любовью.       Сонхва вытерся и остановился перед зеркалом, охнув. На шее и ключицах сияли яркие засосы. Учитывая, что он только что минимум минут пятнадцать отмокал в ледяном душе — пройти они должны быстро. Однако сам факт их наличия… Сонхва даже не помнил, как именно Хонджун оставил их. Он помнил только последний — тот, что практически в самом центре горла. Приподняв голову, надавил на него пальцами в задумчивости. Интересно, как их вообще правильно оставлять? Нужды и рвения интересоваться никогда не было, но теперь, увидев, как это выглядит, и почувствовав на своей шкуре, навязчивая мысль оставить парочку засосов не давала покоя.       Накинув на бедра полотенце, чтобы успеть добежать до шкафа и взять одежду, он выскочил из ванной. Медленно прошел в комнату, ероша волосы и откидывая из со лба. Мимолетно кинув взгляд на часы, застыл, как вкопанный: почти час ночи. Он провел в душе более получаса. — Вот это я копуша… — пораженно пробормотал он. — Не то слово, — недовольно вторил ему слегка раздраженный, но очевидно веселый голос.       От неожиданности Сонхва подскочил, едва удерживаясь от удивленного возгласа. Щеки и уши тут же ошпарило стыдом. — О… я… извини… прости, пожалуйста, — затараторил он. Тут же тревога ударила по макушке: как давно он тут? Он все слышал? Как отнесется? Что теперь скажет? Назовет извращенцем и, отплевываясь, уйдет? Сотни вопросов роились в голове, пока Сонхва силился разглядеть в темноте фигуру Хонджуна. — Все нормально. Я сам только минут десять назад пришел. Хотел дать тебе чуть больше времени, — красноречивая пауза. — Как душ?       Вопрос Сонхва оставил без внимания. Он потуже затянул полотенце и подошел к кровати. Хонджун сидел на ней в позе лотоса, слегка покачивая коленями, и наблюдал за парнем, судя по тому, как задрал голову, стоило тому приблизиться. Некоторое время они молчали. Когда Паку удалось все-таки привыкнуть к темноте, он различил легкую улыбку Хонджуна, смотрящего на него круглыми оленьими глазами снизу вверх. На его плечах была накинута белая рубашка, явно большего размера, чем было необходимо, а на ногах красовались джинсовые шорты в ярких заплатках и пятнах краски — его «фирменная» кастомная вещь. — Это моя рубашка?.. — А что? Не нравится?       Очень нравится.       Но Сонхва этого не скажет.       Он лишь окинул Хонджуна еще одним долгим мучительно-внимательным взглядом, между делом отмечая, как красиво и привлекательно оголяются его плечи из-под широкого ворота, еще и не застегнутого на верхние пуговицы. Снова легкий укол возбуждения коснулся затылка и спустился туда, откуда его только-только полчаса выгоняли под холодной водой. Хонджун склонил голову. Он максимально старался сохранять бесстрастное и холодное выражение лица, но искрящиеся удовлетворением от полученной реакции глаза выдавали его с головой. — Так… ложимся спать? — в слабой надежде избавиться наконец от этого навязчивого желания хорошенько потрахаться уточнил он. — Спать? — надежда не оправдалась. — Ты хочешь лечь спать, Хва-я? — Хонджун спустился с кровати медленно, мягкими шагами хищника приближаясь к попятившемуся испуганной ланью парню. Вид его был серьезным, и даже легкая улыбка никак не успокаивала. Беглый взгляд горячо лизнул обнаженную кожу, на секунду задерживаясь чуть ниже пояса. Сонхва замер на месте, когда горячие пальцы коснулись его тазовых косточек и, огладив их, схватили прямо за кое-как заткнутое полотенце. Резко дернув на себя парня, Хонджун наклонил голову. Сонхва задержал дыхание, когда его ладонь скользнула на плечо и, огладив сгиб шеи, снова зарылась в волосы на затылке. — Ты в холодном душе мылся?       Сонхва, сдавленно сглотнув, кивнул, и Хонджун еле сдержал усмешку. Он коротко прижался губами к челюсти Сонхва, подкрадываясь мелкими поцелуями к плотно сжатым подрагивающим губам. Горячие, как казалось все еще покрытой мурашками после душа коже, прикосновения Хонджуна были повсюду. Руку от полотенца он так и не убрал, слегка поглаживая большим пальцем живот Сонхва. Он все еще держал узелок, не давая отстраниться. Рука на затылке лениво перебирала влажные, не высушенные после душа, и поэтому мокрые настолько, что с них стекали капли воды, пряди волос. Губы касались подбородка, уголка рта, щек и челюсти, оставляя после себя ожоги, которые тут же трепещущими иглами пронзали мозг и парализовывали его.       Сонхва зажмурился, отпуская руку от полотенца и хватаясь за предплечья Хонджуна. Даже через ткань рубашки он чувствовал жилистые крепкие руки, вечно скрытые кучей слоев одежды. Хонджун был довольно-таки стройным, его тонкое подтянутое тело в широкой рубашке, висящей мешком, казалось крохотным, но Сонхва отлично знал, насколько сильным он был: не раз ощущал на себе его тяжелые прикосновения и помнил, как крепко, до боли, он может схватить. Другой вопрос — почему эта сила никуда не уходит, а томится в хрупком на первый взгляд теле. Но, судя по меланхоличным рассказам Кима, когда он впадал в настроение поговорить по душам, можно было заключить, что он просто в какой-то момент смирился со своей участью, и потому даже особо не сопротивлялся. Сейчас же он наконец позволил себе хотя бы немного быть напористым и настойчивым.       И Сонхва это, черт возьми, нравилось. От кипящих касаний все плавилось, раскаленной сталью стекая вниз и накапливаясь в паху. Близость руки Хонджуна к его половому члену, отзывчиво дернувшимся в ответ на колючий укус под ухом, делала только хуже, потому что Сонхва не мог думать практически ни о чем кроме этого расслабленного, даже в какой-то степени отстраненного поглаживания под пупком прямо около полотенца. Из-за контраста и чересчур чувствительного тела, рассыпающегося дрожью от переизбытка ощущений, Сонхва почувствовал, как подкашиваются ноги, и он доверчиво прижался к Хонджуну, отвечая на смазанный поцелуй своим, требовательным и жаждущим. Как будто он мог задохнуться, если прямо сейчас не получит желаемого такого же развязного и настойчивого поцелуя, как раньше. Внезапный озноб пробил его насквозь, стоило только Хонджуну от неожиданности, в попытке придержать, скользнуть рукой на спину парня, удерживая того на ногах. Пульсирующее возбуждение, нарастающее с каждым вдохом все сильнее, скрутилось узлом, болезненно стягивая внутренности и выворачивая наизнанку. Пак прогнулся в пояснице в попытке избежать обжигающего прикосновения чужой ладони, вцепился в заднюю часть шеи партнера, делая пару шагов навстречу, и заставляя Кима попятиться.       Он хватался тонкими дрожащими пальцами за все, до чего мог дотянуться: плечо, напрягшееся от попыток удержать валящегося с ног Сонхва в вертикальном положении, ворот рубашки, так некстати открывающий вид на бледную раздражающе чистую кожу горла с маленькой родинкой, затылок, волосы, скулы, предплечья — прикосновения были хаотичными, требовательными, Сонхва не представлял, куда деть руки. Хонджун пятился к кровати, почти не сопротивляясь и позволяя партнеру выплеснуть все то дрожащее неудовлетворение, что копилось внутри. Он лишь тихо фыркнул от смеха, когда Сонхва поперхнулся от стона, стоило только его ладони резким движением опуститься ниже и залезть под полотенце, вцепляясь в холодное бедро.       Не устояв на ногах, Хонджун опустился на кровать, успевая упереться в нее руками, чтобы не упасть, а вот Сонхва, не совсем соображающий, в каком они вообще положении, не сумел устоять на ногах, падая сверху. Тяжело дыша и содрогаясь всем телом, он приподнял голову, упираясь рукой в крепкое плечо Хонджуна, сталкиваясь с парнем взглядами. Тот улыбался. Он глубоко дышал, слегка наклонив голову, а его черные горящие глаза мягко очерчивали черты лица, любуясь. Пак выпрямился, и, чтобы тот не упал, Хонджун снова придержал его за поясницу, усмехаясь, когда Сонхва ойкнул, заметив, в каком они положении.       Он сидел, уперевшись коленом в кровать и рукой в грудь парня, прямо на нем сверху. От столкновения полотенце развязалось и теперь свободно лежало на бедрах. Пару секунд молчания — и густой стыдливый румянец покрыл кожу лица, разгораясь неравномерными пятнами. — Извини… — прошелестел он, стараясь спрятать глаза. Он засуетился в попытке слезть или отползти подальше. — Ох, совсем с ума сошел… — Красивый.       Сонхва замер, напрягаясь. Он недоуменно вскинул голову, вопросительно хмурясь. — Ты очень красивый, — повторил Хонджун. Он с легкой улыбкой разглядывал его, на приоткрытых губах поблескивала слюна.       Сонхва молча смотрел на него, открыв рот от шока. Слезы навернулись на глаза. Он даже не стал как-то скрывать их, позволив стекать по щекам. Хонджун протянул свободную руку, чтобы смахнуть редкие слезинки, но парень перехватил его ладонь, оставляя легкий поцелуй. Он поцеловал его костяшки, коснулся губами запястья, сгиба ладони, а потом резко прижался поцелуем к ласковой и нежной улыбке, тут же прикусывая и проходясь языком. Хонджун вздрогнул и мелко затрясся, как от испуга, но не оттолкнул, а лишь прижал Сонхва к себе за шею, отвечая на нетерпеливый поцелуй.       Пак заурчал от удовольствия, забрался полностью на кровать, и, переведя руку с плеча на грудь, толкнул парня на постель. Тот рвано выдохнул, успевая наклониться в сторону, и упал на подушку, ударяясь локтем об стену, столкновения с которой головой еле успел избежать. Губы Сонхва тут же оставили смазанный мокрый поцелуй под его подбородком, заставив запрокинуть голову, а руки скользнули под рубашку, исследуя подтянутое худое тело. Хонджун выгнулся в пояснице, притираясь, когда прохладные пальцы зацепились за грудь, вырывая протяжный свистящий выдох. В голове все перемешалось, когда в сгиб шеи вонзились острые зубы. Тянущая боль у горла сменилась мягким поцелуем и чередовалась с колючими полуукусами. Хонджун посмеялся, когда понял, что пытается сделать Сонхва, а тот, удовлетворенно лизнув засос напоследок, приподнялся, рассматривая свое первое творение. Судя по мгновенно помрачневшему скривившемуся лицу, результат оставлял желать лучшего. — Давай покажу, — прошептал Ким, протягивая руку и подхватывая Сонхва за затылок, притягивая к себе. Он аккуратно зарылся пальцами в его растрепанные волосы, второй ладонью нежно касаясь груди, чтобы зафиксировать парня в том положении, в котором было нужно. Сонхва уткнулся лбом в подушку рядом с головой Хонджуна, прижимаясь как можно ближе. В предвкушении он крупно задрожал.       Хонджун прикрыл глаза, наблюдая из-под полуопущенных ресниц за реакцией. Грудь Сонхва тяжело вздымалась под ладонью, сердцебиение гулко оседало на пальцах, пуская разряды тока под кожей. Он прошелся языком по сонной артерии парня широким медленным мазком, и, удовлетворенно отметив, как Сонхва прикусил губу, сжимаясь и содрогаясь, легко укусил его над ключицей. Он осторожно поцеловал кожу там, где отчетливо ощущался ток крови по артерии.       Треск простыни над ухом и шире подставленная шея значили, что Сонхва такая нерасторопность приносила крайнюю степень удовольствия, потому что он не выдержал и, когда Хонджун вцепился колючим мелким поцелуем-укусом, с долгим прерывистым стоном опустился на него полностью, вжимаясь эрегированным членом в чужой пах. Он, следуя за горячим плавящимся чувством, скользнул руками ниже, рвано и быстро расстегивая молнию и пуговицу на шортах парня. Его длинные аккуратные пальцы коснулись чужого члена, обхватывая и с силой проводя по всей длине.       Хонджун зашипел, притягивая Сонхва за затылок и не давая тому двинуться. Он запрокинул голову, хмурясь и позволяя ему просто водить ладонью вверх и вниз. Дыхание Сонхва было прерывистым, сам он тесно притирался, от каждого касания горячей ладони с губ его срывались судорожные вздохи. Наконец он взял себя в руки и повернул голову, оставляя мягкий поцелуй на щеке. — Подожди, — прошептал Хонджун. Сонхва застыл, тут же отнимая руку и отворачиваясь. Он уткнулся носом в подушку. Уши его пылали. Ким попытался выпутаться из-под тяжело придавливающих его бедер, чтобы скинуть одежду, и, как только шорты и нижнее белье полетели на пол, вытащил ноги, отодвигаясь ближе к изголовью. — Сможешь сам меня подготовить?       Сонхва приподнялся, шокировано глядя на Хонджуна. Он наклонил голову. Тот вопросительно изогнул бровь. — Я… — Пак сглотнул, подкрадываясь ближе и снова мимолетно целуя парня. — Думал, что… — Хонджун подбадривающе провел рукой по его волосам, подцепляя подбородок пальцами и не давая отвернуться, потому что, судя по заалевшим щекам, Сонхва был готов вот-вот вновь спрятать взгляд. — Что ты думал? — как можно тише и мягче спросил тот.       Сонхва распахнул глубокие черные глаза, явно победив остатки смущения. Он ладонью надавил на колено Хонджуна, вновь седлая и выпрямляясь. Осколки света из окна очерчивали мягкими контурами словно выточенное из мрамора тело. Рука Пака вновь легла на половой орган Хонджуна, коротким выбивающим воздух из легких движением задевая уретру. Второй ладонью откинул Хонджуна снова на спину, усаживаясь на бедра и ерзая, чтобы устроиться поудобнее. — Я хотел быть снизу сегодня.       Ким пораженно застыл, глядя на него снизу вверх и не понимая, что ему только что сказали. — Ты… что? — Если ты не против, конечно, — тут же стушевался Сонхва, поправляя волосы и опуская голову. Хонджун выглядел максимально потеряно. — В смысле… до этого я ни разу с парнями не спал, конечно, так что, если тебя не затруднит мне подсказывать, как лучше двигаться или… типа того. Ох… — он окончательно замкнулся, замолкая. Протараторенные слова никак не желали укладываться в голове.       Они молчали некоторое время. Хонджун чувствовал, как противоречивые разрывающие все внутренности чувства борются в груди, превращая легкие и сердце в кашу. Дышать он резко разучился и вспомнил о том, что ему все еще нужен кислород, только когда грудь ошпарило болью. Он судорожно шумно вздохнул, смаргивая начавшие собираться в уголках глаз слезы. Сердце колотилось, как бешеное. Сонхва наконец осмелился кинуть на него короткий взгляд и тут же поджал губы, вжимая голову в плечи. — Я… извини, — Хонджун приподнялся, — я никогда не был сверху, так что учитель из меня хреновый.       Секунду Сонхва, казалось, был удивлен, а потом смущенно кивнул, не особо довольный ассоциативным рядом, родившимся в голове после этих слов. Не надо было долго думать, чтобы понять, почему именно он сверху не был. — Точно так же, как и я в принципе ни с кем не спал, — хмуро заключил Сонхва, вздыхая. — Ты уверен? — уточнил Хонджун. Он чувствовал, насколько же ему неловко от того разговора. Почему-то только с Сонхва у него в принципе все планы идут коту под хвост. Пак обладает исключительной способностью путать все в его многострадальной черепушке. — Уверен, — тихо, но твердо сказал Сонхва. Подняв взгляд, пересекся им со слегка испуганными глазами Хонджуна, недоверчиво смотрящего на него. — Прости, Джун-и, — улыбка коснулась его губ, — но я сегодня половину вечера чуть ли не теку от тебя, и, знаешь, плохой из меня получится тот, кто ведёт, если вдруг ты решить схватить меня за руку, например, а я от этого тут же умру прямо на кровати.       Хонджун фыркнул от смеха, вылезая из-под Сонхва и неловко поправляя волосы. Он выглядел смущенным и все еще настороженным. — То есть… ты сто процентов уверен? — Уверен. — Точно? — Точно. — Со мной? Да?       Вместо ответа Сонхва поцеловал его, вновь подползая ближе и снова намереваясь залезть сверху. — Стой-стой-стой, — пробормотал Хонджун. Он отодвинул от себя парня и вывернулся, хватая его за плечи и укладывая на постель, нависая сверху. — Лучше так. — Правда? — он устроился поудобнее, наблюдая за тем, как Ким потянулся за чем-то. — Уж мне-то можешь поверить, — заверил он, выпрямляясь. — Так тебе будет удобнее и проще, особенно в первый раз.       В руках его мелькнула упаковка презервативов. Он устроился между ног Сонхва, доставая один и прикасаясь к бедру парня, поглаживая и успокаивающе сжимая. Пак подобрался, вжимаясь коленом в бок Хонджуна и во все глаза глядя на то, как медленно тот открывает упаковку. Перехватив обеспокоенный взгляд, Ким остановился. — Если ты не хочешь, мы можем… — Хочу, — замотал головой тот. — Просто не уверен, что… получится его… ну… — глаза метнулись вниз, а потом Сонхва стушевался, сжимаясь.       Хонджун понимающе охнул, а потом наклонился, чтобы успокаивающе поцеловать в щеку. Сонхва потянулся следом, выпрашивая еще один поцелуй, и Ким, клюнув в другую щеку, аккуратно и мягко уложил его на кровать, горячими ладонями разводя ноги пошире и поглаживая внутреннюю сторону бедер парня. Он легко коснулся его члена, перехватывая сорвавшийся от неожиданности всхлип поцелуем и медленно проводя рукой вверх и вниз. От нерасторопных движений Сонхва слегка успокоился, отвечая на поцелуи с особым жаром, вот только спустя какое-то время этого, кажется, перестало ему хватать, и он, обхватив Хонджуна за шею, скользнул рукой вниз. Вцепившись в него, двинул бедрами навстречу, подстраиваясь под ласкающие мягкие движения чужой ладони. Хонджун уткнулся носом в его висок, медленно пальцами проникая внутрь и вздрагивая, почувствовав, как ногти Сонхва проходятся по спине и плечам. Пак сполз пониже, полностью подлезая под Хонджуна и самозабвенно закусывая губу.       Каждое движение чужих пальцев отдавалось спазмами в паху и отчетливым крупным содроганием в теле. Это странное смешанное чувство заполненности и неудовольствия стекало по бедрам, поджимало пальцы ног, эхом отдавалось в животе и груди, вызывая сдавленные хриплые постанывания в ответ легким движениям. Ким как будто и не торопился. Он отклонился, высвобождаясь из плена цепких рук, и Сонхва от безысходности сжал простынь, противясь желанию податься навстречу и продемонстрировать все нетерпение.       Хонджун стащил с тумбочки, заваленной книжками и проводами, баночку с лубрикантом, принесенным вместе с презервативами из комнаты. Одним движением пальцев открыл защелку и выдавил немного прямо на руку, подготавливающую партнера. От холода Сонхва сжался, вздрогнув от контраста температур, а потом медленно принялся насаживаться сам, помогая. Его ладонь вслепую нашарила член Хонджуна в попытке доставить ответное удовольствие. Он приобнял вновь подлезшего парня, тут же утягивая его в поцелуй и не давая отстраниться. Языком коснулся тонкой нижней губы, и, стоило только Хонджуну изумленно приоткрыть рот, тут же юрко скользнул внутрь, кончиком языка оглаживая верхнее небо и кромку зубов. Ким замер на мгновение, а потом вдруг резко двинул пальцами, моментально отвечая на углубленный поцелуй. Он прикусил чужой язык, перехватывая инициативу и продолжая двигать рукой практически агрессивно. Пак съежился, но с готовностью вцепился пальцами в шею любовника, подставляясь под быстрые размашистые движения и даже шире раздвигая колени. Сердце билось в глотке, отзывалось гулом, а мозг абсолютно не работал. Он чувствовал, как дрожит Хонджун, как он загнанно дышит. Казалось, можно было услышать, как трескаются его титаническое терпение и самоконтроль.       Привыкший к довольно-таки грубым партнерам, к их самовлюбленному эгоистичному желанию доставить удовольствие только себе, Хонджун совершенно потерялся, получив такую жаркую отдачу и доверительно подставленное тело. Было страшно. Руки тряслись и почти не слушались. Сонхва отвечал на поцелуй быстро, перехватывая инициативу, стоило только на секунду замешкаться, он сам подмахивал бедрами, кое-как удовлетворяя и его тоже. От осознания того, что впервые с ним в постели тот, кто по-настоящему беспокоится о его состоянии и пытается помочь, ком встал в горле, мешая нормально дышать. Щеки его уже были мокрыми от безостановочно катящихся из глаз Сонхва слез. Тот то и дело разрывал поцелуй, глубоко вдыхая в попытке получить хотя бы каплю кислорода.       Наконец Хонджун отвел руку Сонхва, вытаскивая свою. Он кое-как, борясь с головокружением, натянул презерватив, глядя на то, как парень под ним судорожно вытирает слезы, трясясь всем телом. Хонджун закатал рубашку, чтобы болтающиеся рукава не мешали. — Ты как?.. Не больно?       Сонхва замотал головой. Он отнял руки от лица, на ощупь — глаза все еще были крепко зажмурены — выискивая руки партнера, и замер, наткнувшись на оголенные предплечья. Шумно сглотнув и закусив губу, открыл глаза, жадно осматривая перекатывающиеся мышцы, очерченные тусклым светом окна. Хонджун возвышался над ним, стоя между широко разведенных подрагивающих бедер, и растирал в руках лубрикант, наблюдая за Паком. Неясная судорога свела все ниже живота, стоило только Хонджуну коснуться его колена, прижатого к худому боку. Он огладил его кончиками пальцев, чтобы сильно не пачкать, а потом, подтянув к себе и наклонившись, оставил беглый поцелуй. — Расслабься, — прошептал он. Сонхва вцепился в подушку, сжимая ее до боли в пальцах, когда почувствовал, как к нему прижалось чужое тело. — Пожалуйста, Хва-я, прошу. Возможно, будет слегка неприятно, но, клянусь, я постараюсь аккуратно…              Сонхва шумно сглотнул, облизываясь от неясной стрельнувшей тревоги, и тогда почувствовал на своих губах чужие. Хонджун лизнул его нижнюю губу, прося позволения углубить поцелуй. Руки Сонхва тут же схватились за затылок Хонджуна, прижимая к себе, и в плечо. Он сглотнул, позволяя вести себя в поцелуе, и только успокаивающие движения порядком искусанных губ помогли отвлечься от тянущего дискомфорта ниже. Мелкими толчками чувство дискомфорта только увеличивалось, ноющая боль отдавала в поясницу и ноги, и он раздосадовано фыркнул в поцелуй. Хонджун тут же отреагировал, кротко целуя и вытаскивая из-под его головы подушку, с силой подсовывая ее под поясницу и укладывая.       Сонхва благодарно откинул голову, глубоко и размеренно дыша. Неприятная тяжесть никуда не ушла, но притупилась. Он огладил ладонями спину, чувствуя напряженные мышцы, зарылся пальцами в волосы, привлекая парня для еще одного поцелуя. Его прошибло потом, когда ладонь Хонджуна легла на член и принялась легко, в такт легким толчкам, двигаться, будто извиняясь и стараясь отвлечь.       Постельное белье неприятно холодило кожу, на его фоне кожа Хонджуна казалась раскаленной лавой, оставляющей ожоги и пузырящиеся волдыри. От этих поглаживаний хотелось убежать, но что-то держало на месте. Было ли это голодное желание близости, поднявшее голову и предвкушающе облизывающееся, или пылающие, расцветающие плавящими кожу цветами поцелуи на горле и ключицах, он точно сказать не мог. Единственное, что Сонхва ощущал — всепоглощающую любовь.       Он схватил Хонджуна в свои объятия, приобняв ногами и вжавшись в него полностью. От неожиданности горячая ладонь легла на бок, придерживая. Сонхва выгнулся навстречу, подставляя шею и тихо скуля в немой просьбе продолжать.       Застывший было Хонджун эту невысказанную просьбу понял и принялся медленно, мучительно неторопливо двигаться, поглаживая Сонхва по пояснице и спине и с каждым толчком прикусывая то за плечо, то за мочку уха, то за выпирающую ключицу. Сонхва старался отвечать тем же. Он мимолетно целовал, куда мог дотянуться, но с каждым поцелуем контролировать себя получалось все хуже.       Толчки пускали разряды электричества, которые полностью обездвиживали и без того не особо послушное тело. Поцелуи были смазанными, дыхание становилось прерывистым, с каждым проникновением становилось все сложнее сдерживать рвущиеся наружу постанывания и тихий-тихий скулеж. Чужие губы впились жадным, требовательным поцелуем в его губы, но Сонхва даже ответить толком не мог, потому что, как бы он ни старался контролировать себя, все, что получалось — притираться ближе и насаживаться глубже, подмахивая бедрами. Руки Хонджуна были повсюду. Они гладили его по волосам, по спине, по ногам, иногда касались внутренней стороны бедер, и тогда Сонхва не мог сдержать громких протяжных вздохов. Он самозабвенно отдавался, совершенно не отдавая себе отчета в том, что тело и так уже ломит после тяжелого дня.       Ласковые осторожные поцелуи рождались повсюду. Хонджун умудрялся глубоко и крепко целовать его, даже не требуя ответа, и при этом оставлять колкие — наверняка останутся новые засосы — метки. Раздражение и обида коснулись легких, выбивая кислород. Сонхва схватил любовника и наклонил к себе поближе, вонзаясь зубами в горло и трепетно терзая кожу губами и зубами. Прямо над ухом раздался еле сдерживаемый стон Хонджуна, на секунду замешкавшегося. Это ударило хлыстом по голове, полностью отключая мозг. Еще один поцелуй-укус с попыткой оставить свои собственные алые метки под ухом, другой — рядом с родинкой, третий — на ключице. Сонхва позволял хаотично исследовать свое тело касаниями и поцелуями, а сам в это время вонзал ногти в напряженную дрожащую спину и оставлял неаккуратные, наверняка не особо видные засосы. — Какой ты красивый, Хва-я… — пробормотал Хонджун прямо на ухо. Сонхва заскулил, запрокидывая голову и отворачиваясь в попытке спрятаться от нежного задыхающегося голоса. — Ты просто… — поцелуй в уголок губ, пылкие прикосновения к пояснице и бокам. Мурашки пробежались с головы до ног, а возбуждение, никуда не девавшееся, разгорелось с новой силой. — Ты самый прекрасный, кого я… — он запнулся, пойманный в плен горячим мокрым поцелуем. Юркий язык столкнулся с чужим. Сонхва крепче обхватил ногами бока Хонджуна и приподнялся на локтях, надавливая на его грудь ладонями. Они беспорядочно шарили по всему торсу, залазили под рубашку, царапали и вцеплялись так сильно, что Хонджун прикусывал губы, чтобы с них не сорвались болезненные всхлипы. — Молчи, — прошептал Сонхва. Он обхватил руками чужое лицо. — Просто заткнись.       Он шмыгнул носом, а потом резко отстранился, не давая ни секунды, чтобы остановить его. От резко наступившего опустошения Пак поморщился, но тут же повернулся к парню, подползая и толкая его на кровать. Хонджун испуганно сжался. Вероятно, он сделал что-то не так, раз его партнер так быстро вывернулся из его рук, да еще и заткнул его. Он захлопнул рот, снизу вверх наблюдая за тем, как Сонхва, прикусив губу, вытирает бегущие по лицу слезы. Он опустил ладони на тонкую талию любовника и хотел было подняться, чтобы успокоить его, как тут же точеная ладонь ударила его по предплечью, а сам он гордо вскинул голову, держа осанку. — Не трогай, — отчеканил Сонхва, даже не пытаясь больше остановить слезы. — Боже… — испуганно выдохнул Ким. Сердце упало, сжимаясь так болезненно, что он этого хотелось просто умереть. — Я сделал тебе больно?.. — холодок пробежался по затылку, шевеля волосы. Приступ отвращения вызвал стойкое чувство тошноты от всей этой поганой ситуации. Глаза нещадно начало жечь. Как же мерзко от самого себя… клялся, что никогда не сделает Сонхва больно, а по итогу поступил так же, как десятки раз поступали с ним самим. И, самое ужасное, он даже не понял, что случайно сделал больно. — Извини… — Я же сказал заткнуться! — рявкнул Сонхва, распаляясь все сильнее. Он уперся ладонью в грудь Хонджуна, нависая разъяренной сиреной. Белоснежная кожа сверкала бисером пота и отблесками света. Каждый изгиб тела казался вырезанным из мрамора искусным мастером, а острые черты лица резали одним только видом. Глаза его сверкали, подернутые дымком вожделения и злости. От резкого голоса Ким сжался, тут же тушуясь и не смея больше открыть рта. — Я тоже хочу… — промурлыкал он, внезапно припадая губами к чужим и притираясь, будто кошка. — Я хочу помочь тебе.       Он плавно и текуче скользнул рукой вдоль груди Хонджуна, по его талии, по животу, очертив тазовую кость, к члену и, обхватив его до невозможности длинными тонкими пальцами, направил между широко разведенных подрагивающих ног. По бедрам его еще стекали капли предэякулята и лубриканта. Облизнувшись и глубоко вдохнув через рот, сам насадился, двигая бедрами чуть вперед. Хонджун от неожиданности застыл, хватая Сонхва за талию и глядя на то, как тот морщится, прикусывая губу. Пак запрокинул голову, начав медленно двигаться.       Он с дрожью вспоминал опыт в ванной, и на основе тех понравившихся ему движений попытался повторить их. Слегка дрожа, уже порядком устав за весь день, он насадился глубже, стараясь поймать нужный угол. Колени саднило. — Тебе так будет больно, — попытался отговорить его Хонджун дрожащим голосом, сбитый с толку. То на него кричат, то вдруг меняют местами и продолжают заниматься сексом. Не особо новый опыт, конечно, но конкретно в данной ситуации и сейчас казался настолько непривычным, что от облегчения, что это просто недопонимание, на глазах навернулись слезы. Ким попытался приподняться, чтобы перехватить инициативу, и одновременно с этим Сонхва резко опустился, сдавленно выстанывая имя своего парня. Стало невыносимо жарко, Хонджун вскинул бедра навстречу, из-за чего Сонхва снова хрипло застонал, рефлекторно сжимаясь и припадая с новым поцелуем к раскрасневшимся губам. Ким на поцелуй ответил. Он все же сумел удержать равновесие, и от этого Сонхва вцепился в его плечи мертвой хваткой, помогая себе двигаться. Ноги его абсолютно не слушались, поясница болела нещадно, член ныл, требуя разрядки.       Сонхва впился пальцами в затылок Хонджуна, не давая ему отстраниться, и мокро продолжил пылкий поцелуй, неумело прикусывая и посасывая. Горячий юркий язык скользнул внутрь, и Сонхва почувствовал, как металлический шарик коснулся верхнего неба. Оторвавшись, Пак хотел было снова оставить какое-то подобие засоса, но, судя по совершенно не отреагировавшему Хонджуну, не смог, и потому с досадой плюнул на это дело. Хонджун несмело прикоснулся к пояснице Сонхва, аккуратно пытаясь направить и хоть чем-то помочь, но парень, громко простонав и сжавшись, размерено двигался, тяжело дыша. Он прижимался всем своим телом, обнимая парня за шею и изредка, приподнимаясь, целуя. Опускаясь, он оставлял маленькие точечные укусы, которые тут же зализывал широким мазком языка.       Ким не знал, что ему делать. Все внутри горело, как будто бы он выпил чан с кислотой. Тело не слушалось. Он правда пытался помочь и как-то двигаться, но совершенно не знал, куда девать руки. Мог ли он его сейчас поцеловать еще раз? Или будет слишком много? Аккуратно двинулся на пробу, и Сонхва что-то промычал, хмурясь и утыкаясь лбом в подставленное чужое плечо. Кинуло в холодный пот от мельком пронесшейся мысли, что он все испортил. Но Сонхва продолжал, так что эта мысль улетела так же быстро, как и появилась.       Все действительно хотелось сделать максимально аккуратно и романтично. На очередной толчок он ласково погладил парня по спине, наклоняясь к уху. — Ты очень красивый…       Сонхва замер и мелко затрясся, прижимаясь щекой. Он приоткрыл затуманенные глаза, прикусив губу, и нахмурился. — Заткнись. — Ты действительно невероятный…       Пак резко выпрямился, снова опускаясь и зло глядя на партнера. На мгновение в его взгляде скользнул страх, смешанный с болью. Неуверенность в себе, подпитываемая долгими годами самобичевания и неустанной самокритики, сейчас били под дых. Слезы с новой силой потекли по щекам. — Если ты прямо сейчас не завалишь свой ебальник, я клянусь, что…       Ким, грубо схватив Сонхва за затылок, притянул его к себе, языком приоткрывая губы. Тот протестующе замычал, понимая, что его пытаются заткнуть. Хонджун провел руками по тонкой талии, огладил острые плечи и взял обеими руками лицо Сонхва, который, получив паузу и растеряв запал, мягко и покорно ответил на настойчивый рваный поцелуй. По сути, если так задуматься, разве это не первый секс Сонхва? И Хонджун позволяет этому человеку делать все, что вздумается, даже не помогая. От этого на душе стало гадко.       Сонхва открылся ему, и сейчас был в таком уязвимом и беззащитном положении… и ввел он в него себя сам. Он доверился Хонджуну. Возможно, за маской обычной беспечности и наивности этого и не было видно. И поэтому срывающийся злобой тон, и попытки защититься, оградив себя от комплиментов, вкупе с пониженной годами самокопания самооценкой, дали такой неоднозначный результат.       Сонхва же в свою очередь совершенно был потерян. Он не понимал, почему загнанный Хонджун, привыкший подчиняться и отдаваться без вопросов, так легко пошел на контакт первым. Сам сходил за всем необходимым, первым полез к нему с поцелуями и даже самостоятельно вел сначала весь процесс. Разве он не был против их половых отношений? Не говорил о том, что не собирается ни за что ложиться к нему в постель? Возможно, он посчитал, что Сонхва, спасший его от конченных ублюдков в лице Догюна и его дружка, потребует какой-то благодарности, а потому решил действовать по принципу «бей первым». Но уверенная улыбка, готовность доставить удовольствие и искреннее беспокойство… все это сводило с ума. Он действительно ему доверял? Или посчитал безопасным избавиться от угрозы, самостоятельно склонив к сексу, посчитав это «оплатой»? Если действительно так, Сонхва хотел найти каждого, кто загнал Хонджуна в этот угол, и свернуть им шеи.       Еще раз скользнув ладонью по покрытой ранками руке, крепко держащей его за талию, и оглаживая раскаленную кожу, Сонхва вдруг поймал себя на мысли, что горло нещадно дерет от безостановочного плача. — Я люблю тебя, — шепотом раздалось на ухо.       Сонхва изумленно вскинул голову, не веря своим ушам. Хонджун прижал его к себе, мелко и резко вскинув бедра, и Пак, скользнув руками на подрагивающую спину, впился ногтями от неожиданности, сдавленно выстанывая что-то. От быстрого внезапного толчка, вызвавшего дрожащую волну эйфории, он вздрогнул. — Скажи еще раз… — прошептал он. Он схватил лицо Хонджуна в свои ладони, крепко целуя. — Скажи… еще… — прерываясь на короткие постанывания, потребовал он.       Ким покрывал влажными поцелуями-клевками лицо, шею и плечи Сонхва, неизменно возвращаясь к губам. — Люблю, — твердо повторил он. — Я люблю тебя, Сонхва.       Тот прижался к его губам, даря долгий поцелуй, и ослабленно уложил голову на подрагивающее плечо.       Чувствуя, что скоро они уже закончат, Хонджун опустил руку на подрагивающий член парня и медленно и аккуратно начал водить рукой, иногда проходясь большим пальцем по головке. Обычно он так удовлетворял себя, и не был уверен, подойдет ли такой способ Сонхва. Однако то, как тот прогнулся в спине и с новыми силами начал двигаться, даже не отвечая на поцелуи, просто сдавленно и загнанно дыша через приоткрытый рот, говорило о многом. Хонджун чувствовал, что на утро его спина будет разодрана в кровь. Но он не жаловался.       На пределе, Сонхва еще пару раз плавно изогнулся, прогибаясь и выхватывая восторженный взгляд любовника, а потом опустился, мотая головой, чтобы вернуться в реальность. Он повалился на кровать, съеживаясь и тяжело загнанно дыша. Хонджун медленно подполз тоже, избавляясь от презерватива, и крепко-крепко обнял своего парня, осыпая щеки поцелуями. Слезы того все никак не хотели останавливаться. — Я люблю тебя… — хрипло шептал он. Хонджун сонно улыбнулся и провел ладонью по волосам Сонхва. — Ну и чего ты плачешь?.. — Люблю, — неразборчиво пробормотал он, прижавшись очередным поцелуем к скуле, — тебя. — Да, согласен, тут только поплакать и посочувствовать, — весело фыркнул Хонджун и, словив суровый взгляд Сонхва, поцеловал его долго и мягко, оглаживая пальцами щеку. — Шучу, — прошептал он прямо ему в губы. — Просто шутка. — Тебе тоже надо… — прошептал Пак, приподнимаясь. Его ладонь перехватили на полпути, прижимая к губам. Хонджун уложил Сонхва обратно на подушку, накрывая одеялом. — Мне — нет. Ты уже справился.       Некоторое время они молчали. Наконец Сонхва не выдержал и подполз, обвивая руками талию Хонджуна и, дрожа всем телом, вжимаясь в него. Ким рассеянно погладил его по плечу. — Скажи мне снова, — хриплым, сорванным от стонов голосом попросил он. — Я люблю тебя, — серьезно заключил Хонджун без тени улыбки. — Люблю.       Сонхва заурчал что-то, сворачиваясь клубочком и удовлетворенно сопя. Ким в ответ на это только слабо улыбнулся, устраиваясь поудобнее рядом и позволяя обнимать себя так крепко, что, казалось, вот-вот треснут ребра.       И все-таки он сумел сказать это. Радость и нежность теплом растекались в груди, запаивая бездонную черную дыру прямо в центре организма. Все светлое, пропадавшее в дыре, теперь начало, наконец, заполнять ее, переливаясь через край и осыпаясь на лице влюбленной глупейшей улыбкой.