Предложение

      Квартира родителей Есана была светлой и просторной. Преобладание в интерьере белого цвета и деревянных деталей разбавлялось обилием зелени: высокие растения, вьющиеся по стенам лианы, свисающие плетьми побеги - сочетание минимализма и тонкого аристократичного стиля завораживали. Разумеется, Чонхо не разбирался в дизайне, но чисто визуально было невероятно уютно и красиво. В отличие от его отчего жилища, где постоянно валялись какие-то книги, вещи, была раскидана одежда, а на стенах и полках красовались десятки картин, статуэток и фигурок - мать Чонхо была фанаткой таких безвкусных мелких безделушек - строгий и ухоженный дом родителей Есана резал глаз непривычной лаконичностью.       Чхве, с любопытством осматривая все, до чего мог дотянуться взгляд, снял обувь и обернулся к Есану. Парень скинул с плеч легкое летнее пальто кремового цвета и прошел в глубь квартиры. Он поставил пакеты с продуктами на стол, оборачиваясь и слегка удивленно глядя на застывшего и неловко переминающегося с ноги на ногу приятеля. Чонхо, получив молчаливое приглашение войти, заглянул на кухню, ставя еще один пакет около принесенных Есаном. Тот вытащил из кармана ключ от машины и уткнулся в телефон.       Чхве немного постоял рядом, а потом все же не выдержал и, поддавшись любопытству, отправился исследовать новую территорию. Гостиная и кухня представляли собой единое пространство, и Чхве, раскрыв рот от изумления, рассматривал высокую арку, возведенную на месте снесенной стены. В натяжной белоснежный потолок в несколько рядов были встроены цилиндрические светильники. Светлый ламинат, высокие плинтусы, глубокие подоконники с очередными горшками растений... Вероятно, родители Есана и правда были иностранцами: такой диковинный для Кореи интерьер еще надо было додуматься сделать. Не то чтобы выглядело это странно - нет, квартира была изумительно стильной - но было настолько ново для простого, не привыкшего к дизайнерским излишкам глаза, что Чонхо просто не мог налюбоваться окружением.       На столиках не было никаких мелочей, на стенах не висели картины, только один-единственный стеллаж около дивана выделялся стоящими на нем книгами, среди которых сиротливо примостилась фигурка совы из стекла. В гостиной пахло чистящими средствами, антисептиком и лекарствами. На спинке дивана - единственный неаккуратный элемент - лежал медицинский халат с нашивкой на груди. Любопытство Чонхо заставило его внимательно всмотреться, но из-за того, что надпись была повернута к нему вверх ногами, прочесть было тяжело. Разобрал он только “Есан”, но ни фамилию, ни предшествующие имени слова было практически не разобрать из-за положения халата и складки, небрежно рассекшей его. На воротнике была вышита эмблема какого-то университета. Вероятно, это была учебная форма Есана. - Слушай, а твои родители давно уехали? - спросил внезапно Чонхо, бросив попытки в полутьме рассмотреть, что же там написано на халате. Есан оглянулся, промычав что-то нечленораздельное, а потом, быстро убрав телефон, пожал плечом. - Пару дней назад. А что? - Да просто тут так чисто... вот и спрашиваю. И всякой бытовой химией пахнет. - А, я сегодня убирался тут. Перед тем, как поехать за тобой, - он принялся разбирать покупки. Чонхо тоже подошел к пакетам, намереваясь помочь. - Препод один сегодня давал консультацию, объяснял нам ошибки, которые мы допустили на экзамене. Я после этого сразу сюда поехал, а потом - к тебе. Тут, конечно, и без меня было прибрано, но все-таки хотелось произвести максимально приятное впечатление.       Легкая улыбка пустила по шее Чонхо мурашки, и он смущенно поджал губы, кивая. Вытащив из пакета коробочку с замороженной клубникой, отставил ее к холодильнику, ненадолго замешкавшись. Он, наклонив голову, напряженно посмотрел на дверцу холодильника, не зная, имеет ли право трогать его, или даже в семье иностранцев это сочтут неприемлемой грубостью. - Ты бы понравился моему папе, - смешливо раздалось из-за спины, и Чхве медленно, приподняв бровь, обернулся. Есан сидел за столом, подперев щеку рукой и наблюдая за застывшим в моральных терзаниях собеседником. - Извини? - Он всегда в первую очередь смотрит на манеры человека и его умение не лезть, куда не просят. Сначала ты стоял, не двигаясь, у входа, потом встал посреди комнаты и только головой крутил, теперь вон там замер. Ты хоть дышишь, когда вот так АФК стоишь? - Судя по твоему колкому характеру, конкретно тебя манерам он так и не научил, - хмуро заключил Чонхо, вызывающе вскидывая подбородок и смело открывая холодильник, закидывая туда клубнику. Веселый смешок Есана он пропустил мимо горящих от смущения и обиды ушей. Он просто вел себя как обычно и старался быть вежливым!.. - Вот это еще закинь, - протянул ему упаковку яиц, которая тут же оказалась внутри. - Не обижайся, - наконец сказал он, когда насупившийся Чонхо продолжил выкладывать в ряд купленные овощи, - я просто шучу. Но папа бы и правда оценил твою сдержанность. - Кто он по национальности? - наконец не сдержал любопытства Чхве. На вопросительный взгляд пояснил. - Ты не похож на чистокровного корейца, да и апаты у вас... скорее в европейском стиле. - Он немец, - улыбнулся парень. Чонхо кивнул, а потом, осознав сказанное, пораженно раскрыл рот. - А мама кореянка. Они давным-давно познакомились, когда семья мамы отдыхала в Европе. Начали общаться, переписываться, а потом, когда папа закончил обучение в институте, переехал сюда, к маме. Но, самое забавное, что родился я в Кёльне. Это Западная Германия. - Обалдеть... - пораженно пробормотал Чонхо, неловко почесывая затылок. - Подожди, а как так?.. Как получилось, что ты родился в Германии, а не в Корее, где была твоя мать?       Есан подошел к наблюдавшему за ним Чонхо и, мягко надавив на плечо, молча попросил его отойти в сторону. Чхве пододвинулся, давая доступ к раковине. Он оперся бедрами о столешницу, наблюдая за тем, как Есан высыпает помидоры черри в раковину и туда же кидает охапку зелени. Желудок отчаянно заурчал: они условились по приезде домой первым делом приготовить себе ужин, а потом уже вставать за кулинарные эксперименты по списку Юнхо. Закатав рукава рубашки светло-коричневого цвета, Есан принялся мыть высыпанные продукты. Судя по расслабленному лицу и доброму, мягкому взору, он был совершенно не против поговорить об этом, и поэтому Чонхо приготовился внимательно слушать. Он еще не до конца понимал, какие темы были запретными, но ему льстило, что в последнее время он обходил все острые углы. - Как мне они рассказывали, им долго не удавалось решить, кто к кому переезжает. Поэтому сначала папа взял академический отпуск на полгода, чтобы изучить Корею изнутри, а потом - мама полгода изучала Германию. Ну... и получилось так, что во время пребывания папы здесь мама забеременела мной. А срок подошел, когда уже она поехала. Поэтому я родился у папы в родном городе.       Чонхо стащил с края столешницы полотенце и постелил его рядом с раковиной. Есан благодарно кивнул, начав выкладывать овощи на него. - Так ты, получается, вырос в Германии? - Нет, - парень стряхнул руки и подошел к шкафчику, доставая лапшу. Крутанувшись на месте, засуетился, выискивая что-то глазами, и Чонхо тут же среагировал, выуживая из пакета заваленную другими продуктами упаковку сливок. Есан разложил продукты, вытаскивая рубашку из брюк и расстегивая верхнюю пуговицу. Он оперся на стул, с улыбкой наклоняя голову. - Прожил там года три-четыре, пока папа не заключил контракт с клиникой в Сеуле и не получил рабочую визу. - И на немецком говоришь? - Nicht sehr gut, - пожал он плечами. - Ich habe den Kindergarten nicht besucht und das Haus fast nie verlassen.       Чонхо слушал, широко раскрыв рот. Смущение коснулось прекрасного лица, окрашивая скулы Есана легким румянцем. Он неловко посмеялся, глядя на то, как собеседник застыл на месте. Чхве и до этого сталкивался с иностранцами или слышал, как звучат другие языки - да даже на работе сменщица то и дело переходила на французский или английский - но настолько чистую, спокойную и мелодичную иностранную речь, звучащую так естественно, он слышал впервые. Хотя для него некоторые звуки казались резковатыми и не привычными, он не мог не отметить, как красиво звучал немецкий. Особенно из уст такого привлекательного человека. Есана, кажется, окончательно смутил вид парня, замершего со стеклянными глазами, и он скрестил руки на груди, опуская голову. Неловко поджал губы. - В общем... - он кашлянул. - Только с папой на нем говорили, но он учил корейский ради мамы. А сейчас иногда говорим между собой по-немецки, но это крайне редко. Я чисто из интереса немного папин родной язык выучил. - “Из интереса”... - выдохнул Чонхо. Он наконец встрепенулся и широко улыбнулся. - У тебя такое красивое произношение!.. Ты великолепно звучишь.       Есан посмеялся, а потом пошел в сторону гостиной, заламывая руки и поправляя ворот рубашки. Он все еще чувствовал себя не в своей тарелке: конечно, и раньше ему говорили, что немецкий у него приятный на слух, но получить комплимент от Чонхо... сердце предательски затанцевало в груди, против воли растягивая губы в довольной, пусть и застенчивой, улыбке. Он махнул рукой, призывая парня идти за ним, и Чхве радостно кинулся следом, все еще завороженный. Есан не хотел обманывать себя, но робкий росток любви с надеждой повернулся в сторону мысли, что, кажется, у Чхве в глазах чуть ли не сердечки прыгали. Навязчивая, ужасная, слишком обнадеживающая и оттого опасная, но такая сладкая мысль, что скрипела сахаром на зубах.       Есан прошел в свою комнату, включая свет и направляясь к шкафу. Сначала из-за двери показался любопытный нос Чонхо, потом он высунул из-за двери голову и начал отчаянно крутить ею, рассматривая убранство комнаты и даже не моргая, и только восхищенно присвистнув, прошел наконец внутрь. Комната Есана хоть и была выдержана в таком же минимализме цветового сочетания, как и остальная квартира, все же отличалась обилием предметов интерьера. Вместо голых стен висели многочисленные постеры, в ногах кровати, у противоположной стены стоял огромный плазменный телевизор с игровой приставкой, а в углах комнаты были неаккуратно закинуты кресла-мешки. Кровать стояла в небольшом углублении в стене, напоминающем нишу, и вокруг нее расположились книжные стеллажи. Узкие полки доходили до потолка и тянулись над кроватью. Чонхо восторженно завертел головой и принялся рассматривать корешки книг. В основном там были медицинские учебники и справочники, огромное количество иностранной литературы. Чонхо увидел несколько полок, на которых все корешки были исписаны английскими буквами. - Ух ты... - он взял одну из книг, листая. Названия ее Чхве не смог перевести, потому что, слова хоть и казались знакомыми, словно совершенно не имели смысла. - Это Кафка, - пояснил Есан на растерянный взгляд парня. Он стянул с себя рубашку и накинул свободную черную футболку. Взяв еще одну такую же, подошел к собеседнику и протянул ему вещь. - На немецком. - А я-то думал, что разучился английский понимать.       Чонхо поставил книгу на место, беря из рук Есана футболку. Он не торопился ее надевать, вместо этого пошел изучать постеры, висящие вокруг телевизора. Он с упоением рассматривал их, а хозяин комнаты совсем не мешал приятелю разгуливать по своей территории. Просто с легким волнением наблюдал за тем, как Чонхо изучает все вокруг. Он искренне надеялся, что Чхве здесь понравится, что он сложит в голове хорошее мнение о новом знакомом и точно захочет общаться дальше. И, судя по полным восторга глазам, надежды его были не так далеки от реальности. - Это из Resident Evil? - он провел ладонью по длинной узкой наклейке шириной сантиметров в двадцать. На ней рядом с красно-белым символом как будто испачканными кровью буквами было написано “UMBRELLA Corporation”. Есан утвердительно фыркнул. - Класс... Какая твоя любимая часть? - Четвертый ремейк, - за спиной Чонхо раздался смешок. - О, да, души меня, Леон из четвертого резидента. - В ремейке такая музыка обалденная!.. - Мне очень рисовка нравится, по сравнению с первыми частями явно лучше. И куда старательнее поработали со светом. Если сравнивать с оригиналом, то... - Это же “At dead of Night”! - Чонхо явно пребывал в экстазе. - Ты реально знаешь эту игру? Она же почти никому не интересна!.. - А мне нравится. Криповенько, красивенько, - пожал плечом Есан, с гордостью замечая, как счастливо выглядит его собеседник. - Блин, какой же ты классный, - простонал он, перебирая диски и восторженно шепча комплименты вкусу хозяина комнаты.       Есан, не сводя с него глаз, прошел к кровати и уселся на нее, вытягивая ноги и наблюдая за покачивающимся на ногах Чхве. Тот едва не прыгал на месте. Он рассматривал коллекцию игр и фильмов. Парень расплылся в дурацкой влюбленной улыбке, когда Чонхо плюхнулся рядом, пихая его плечом и лукаво щурясь. - Никогда не думал, что скажу это парню, но, господи, ты просто невероятный! - Правда? - Чонхо активно закивал, стаскивая с себя толстовку и быстро натягивая предложенную футболку вместо своей. Есан правда старался не опускать взгляд. - Я рад, что тебе тут нравится. - Твоей... - Чхве неловко нахмурился, нарочито небрежно дергая плечом. - Твоей девушке очень повезло с таким парнем, как ты. - У меня нет девушки, - хитро усмехнулся Есан. Парень, казалось, расслабился после этих слов. Он закатил глаза и фыркнул, поднимаясь и сворачивая свою одежду в неаккуратный комок. - Ну, будущей девушке. Не суть, - он махнул рукой и искоса глянул на Есана, когда тот рассмеялся. Насупившись, наклонил голову. - Сам факт, что повезет... кто там тебе нравится? - Чонхо-щи, мой статус сейчас «абсолютно свободен», и ты можешь за него побороться.       Чонхо тут же пораженно закрыл рот, от шока забыв даже изобразить неудовольствие на лице. Он повернулся к поднявшемуся на ноги Есану, совершенно забывая, что именно за колкость только что хотел сказать. Парень выглядел так, будто не сказал абсолютно ничего необычного, и потому Чонхо тоже постарался вернуть лицу привычное выражение. Но у него совершенно не получалось: уши горели, а сердце заходилось в бешеном ритме. Когда грудь начало болезненно драть, он глубоко вдохнул. Он даже не сопротивлялся, когда Есан забрал у него одежду из рук и, аккуратно сложив, положил на полку в свой шкаф, прикрыв дверцу. Он обернулся, мимолетно скользя взглядом по неловко заламывающему руки собеседнику.       Есан улыбнулся про себя: не только Чонхо может играть в эту игру. Если этот наивный юноша считал, что его слова будут восприняты без подтекста, то он явно принимает собеседника за идиота. Пусть помучается теперь. Он смешливо фыркнул и, игриво пихнув парня плечом, вышел из комнаты, по пути зажигая свет в гостиной.       Чонхо, поджав губы, на негнущихся ногах вышел следом, прикрывая дверь. Запах чистящих средств ударил в нос. Из-за этого отрезвляющего запаха он вдруг понял, что в комнате Есана не пахло медикаментами и бытовой химией, там был только дурманящий аромат порошка, антисептика и легкого парфюма. От этой заметной разницы захотелось вернуться обратно и остаться навсегда в комнате, слишком уютной и привлекательной. Совсем как и ее хозяин. Чхве пошатнулся, силясь вышвырнуть эту внезапно возникшую мысль из головы. Нельзя так думать, каким бы удивительным, красивым, умным и вежливым созданием не был этот молодой человек, потому что знают они друг друга от силы несколько недель близкого общения. Смены в кофейне не считаются: там они находились в строго формальных отношениях работника и посетителя. Да, Есан казался близким и отчетливо родным, как будто они были вместе уже долгое время, но это не значит, что можно так погружаться в свои мысли, тем более столь приторного характера. Это как минимум неприлично.       Слова, сказанные им, все еще звенели в ушах. Это же была шутка, правда?.. Ни за что у него нет права на самом деле бороться.       Наконец сумев хотя бы частично сбросить с себя напряжение, Чонхо, скрестив руки, поплелся к кухне, когда глаза зацепились за брошенный халат. Рядом с диваном, на спинке которого как раз и валялась медицинская форма, был кинут рюкзак, из которого печально выглядывала толстая-претолстая тетрадь с кучей закладок. Похоже, он и правда очень торопился сегодня, раз так неаккуратно оставил свои вещи. Теплота разлилась по груди, тряся желудок и выгоняя оттуда бабочек. Те радостно взвились, щекоча внутренности. Есан так торопился, потому что обещал Чонхо, что заберет его с работы, а потом они вместе заедут за продуктами. Он был крайне обеспокоен вариантом, чтобы Чхве ехал самостоятельно на такси или, что еще хуже, на общественном транспорте. Эта легкая, ненавязчивая, но упрямая забота, ничего не требующая взамен и казавшаяся такой естественной, била под дых, заставляя задержать дыхание и приложить все усилия, чтобы не улыбнуться. Он искрящимися глазами глянул в сторону хлопочущего парня, который то и дело заправлял пряди за уши, чтобы те не закрывали обзор.       Жгучее любопытство все же дернуло вперед, и Чонхо, быстро и внимательно, словно воришка, глянув на занятого плитой Есана, подкрался к его халату, быстро расправляя его и впериваясь взглядом в нашивку на груди. Ледяные мурашки пробежались по спине.       “Студент третьего курса. Кан Есан”. А над ней, на воротнике, эмблема Ханьяна.       Пугающе быстро испуг распространился по коже всепоглощающей тревожной волной. Фамилия и университет были чертовски знакомы. Медицинский факультет, любовь к видеоиграм, куча растений, которые теперь казались тоже не простой случайностью. Чхве не знал, что и думать. Могло же это быть обычным совпадением?.. Легкая фигура бесшумно выросла перед ним, ловкие руки быстро спрятали халат за спину, скомкав. Есан полными ужаса глазами всмотрелся прямо в растерянные глаза Чонхо. Он поджал губы, прерывисто выдыхая. - Извини... не убрал. Не обращай внимания, - забормотал он, встряхивая головой и заставляя волосы упасть на лицо. Он засуетился, с особым рвением запихивая несчастный халат в рюкзак и закидывая его в одну из комнат, куда вход Чонхо явно был закрыт за отсутствием приглашения. - Забей, это просто... - он выругался, ероша волосы и ссутуливая плечи.       Между ними повисло молчание. С одной стороны, Чонхо хотел услышать объяснение, а, с другой... он боялся оказаться правым. Тяжело сглотнув, подошел к сжавшемуся расстроенному Есану, кладя руку ему на плечо и стараясь звучать как можно непринужденнее. - Да ладно тебе, - тихо сказал он. - Ничего такого. Каких только совпадений не бывает, да?.. - Не понимаю, о каких совпадениях идет речь, - мрачно пробормотал Есан, пряча глаза и нарочито усердно вытирая руки о висящее на плече полотенце. Он вернулся на кухню, дрожащими руками доставая доску и нож. - Просто мой халат, не больше.       Чонхо внимательно всмотрелся в бледное лицо и плотно поджатые губы, оглянулся на мгновение в сторону комнаты, где теперь покоился бедный рюкзак, а потом молча подошел к нарезающему нервно подрагивающими руками курицу парню. Некоторое время они просто тихо стояли, Чхве лишь наблюдал за работой, за четкими, пусть и слегка рассеянными, движениями чужих рук, а потом наконец, не выдержав безделья, пошел греметь ящиками в поисках кастрюли.       Они условились приготовить какое-нибудь простое блюдо на ужин, потому что Чонхо после работы был совершенно без сил, пускай и попросил сменщицу поменяться на полдня с условием заменить ее на следующих выходных, а Есан наверняка тоже устал от учебы и долгой поездки по городу, по которому пришлось гонять кругами, как собака. И судя по набору продуктов, ужин у них будет явно не в корейском стиле. Чхве не жаловался: не было у него консервативной мании все в своей жизни свести в одну точку, хотя оба его родителя крайне враждебно относились ко всему новому. Даже дома у них до сих пор вместо обычных дверей были установлены сёдзи, хотя, как считал Чонхо, это было крайне непрактично: тонкая бумага быстро изнашивалась, а любое неаккуратное движение могло просто порвать тонкую перегородку. Вместо них он бы с радостью установил обычные межкомнатные двери, но кто его спрашивал? Наверняка, раз отец Есана европеец, в его доме часто бывает европейская еда, а любящий эксперименты с готовкой Чонхо просто не мог не соблазниться аккуратно нарезанными куриными кубиками, аппетитно шваркающими на чесночном масле.       Есан был задумчивым. Он словно побледнел на несколько тонов и даже перестал смахивать с лица явно мешающиеся пряди волос. Чонхо поежился от сгустившейся прохладной атмосферы, но не стал нарушать молчания и тихо наполнил кастрюлю водой, ставя ее на плиту. Некоторое время они работали безмолвно, будто совсем не знали друг друга и не могли подобрать слов, чтобы начать разговор. Хотя действовали слаженно: подхватывали друг у друга продукты, передавали необходимую утварь, а когда Есан заметался в поисках ложки, чтобы снять пенку с тушащегося в сковороде мяса, Чонхо уже аккуратно убирал ее.       По итогу оказалось, что Кан - теперь, Чонхо был уверен, он может быть уверенным хотя бы в фамилии своего “друга” - решил приготовить пасту. Он добавил все ингредиенты в сковороду, перемешал лапшу так, чтобы сливочный соус с кусочками грибов и курицы покрывал ее полностью, и отошел в сторону. Чонхо тут же занял наблюдательную позицию у сковородки. Он уперся подбородком в ладони и медленно принялся гулять глазами по лениво бурлящему соусу. На кончике языка покалывало десятком вопросов: хотелось оглянуться и наконец засыпать парня всем недоумением и накопившимся негодованием, хотелось придумать какой-нибудь такой каверзный вопрос, чтобы тут же изобличить притворщика и предателя, сделавшего больно. Или, во что робкая надежда желала верить больше, убедиться в невиновности Есана. Отчего-то тревога растекалась липкой и вязкой грязью по сердцу, пачкая тончайшие крылышки преспокойно порхающих бабочек, прибивая их вниз. Эти смешанные противоречивые чувства совершенно выбивали из колеи. Он хотел вернуть того, с кем было комфортно, тихо и безопасно, с кем он общался ночами и о будущем с которым думал слишком часто - даже после выяснения “некоторых обстоятельств” (Чонхо никак не мог самому себе до конца признаться в своей ориентации и факте обмана со стороны друга по переписке) эти мысли о бегстве от старого мира в светлое прекрасное будущее со своим человеком никуда не делись, лишь усилились. Хотел снова ощутить это волнение, когда ожидал весь день хотя бы стикера или простого “Привет” в чате, помеченном ярким оранжевым маркером избранных диалогов в приложении. Хотел смотреть фильмы и отмахиваться от хитрых взглядов Сонхва на очередное подначивание из-за того, что на лице растягивалась дурацкая глупая улыбка. Но в то же время... тяжелый вздох сорвался с губ.       Чхве поднял глаза, следя за размытой, практически не заметной из-за мягкого света кухни тенью на стене, текуче переплывающей из стороны в сторону следом за невесомыми шагами за спиной и шелестом одежды. Свободная одолженная футболка пахла парфюмом и антисептиком. Этот запах коснулся болезненным теплым укольчиком сердца и, пронзив его насквозь, оцарапал легкие. Терять Есана не хотелось категорически. Не того призрачного друга из прошлого, который по случайности мог оказаться вот этим добрым прекрасным парнем, а именно его самого. Настоящего, с вечной вежливой улыбкой, с собранными волосами, обязательно небрежно растрепанными у лица так, чтобы закрывали родимое пятнышко, с очаровательным смехом и милейшим характером, который мог кусать опаснее ядовитой змеи. А если вдруг окажется, что это один и тот же человек... захочет ли он сам привыкать к тому, что предмет его воздыханий практически всегда был поблизости и знал о нем больше остальных?       Из мыслей его вырвал резкий звук из-за спины. Он рефлекторно оглянулся, все еще пребывая где-то в своих мыслях, и заметил стоящего Есана с винной пробкой в руках. Резким звуком оказался звук открывающейся бутылки. - О?.. - тихо выдохнул он, полностью оборачиваясь. - А готовить сладости как будем? - А мы и не будем пить до беспамятства. Так, по бокальчику хорошего итальянского вина под хорошую итальянскую кухню, - он с тихим аккуратным стуком поставил бутылку на стол и прошел к плите, выключая ее и открывая крышку сковороды с пастой. Тонкий ненавязчивый сливочный аромат ударил в ноздри, а слюна тут же скопилась во рту. Терпкий грибной аромат настолько аппетитно оседал на языке, что живот тут же отозвался, громко урча. - Ты просто идеальный мужчина, ты знал об этом? - угрюмо заключил Чонхо, пододвигая приготовленные заранее тарелки. Есан фыркнул. - Во-первых, ты умудрился побить рекорд комплиментов, сделанных мне за один вечер, - он поставил обе порции на стол. - А, во-вторых, разве такие вещи не говорят обычно хотя бы с улыбкой?       Чонхо ответил все таким же хмурым взглядом, но молча сел на стул и уставился на вино. Итальянский. Класс. В этом доме есть хоть что-то, что он сможет прочитать?       Есан же, казалось, наоборот повеселел, а потому с преувеличенно важным видом поставил бокалы около себя, беря бутылку и с видом ценителя вертя ее в руках. - Красное сухое, - мягким тихим голосом начал он, перехватывая красноречивый взгляд Чхве. - Виноград сорта неббиоло, выращенный на южном склоне Альп вблизи Пьемонта, - он наклонил бутылку, и по стенке бокала бодро побежала темная жидкость. Чонхо устало прикрыл глаза, но против воли на лицо полезла улыбка: с таким серьезным видом Есан паясничал перед ним сейчас. - Славится своим великолепным кисло-сладким послевкусием, нотки цветов и дыма, - он пододвинул бокал Чонхо и также налил себе немного, - долго остаются на языке. Прислушайся, - он провел бокалом перед своим носом и, приподняв бровь, посмотрел на собеседника. Тот закатил глаза, кривясь в полуулыбке. Есан фыркнул в ответ и сам взял чужой бокал, протянув его так расслабленно и легко, что вино колыхнулось рубиновой волной, оставляя яркие драгоценные искры-капельки на стекле. - Прислушайся к аромату, говорю, - повторил он, нарочито хмурясь, и Чонхо все же повел носом. - Виноград выращивали на севере Италии, а вино хранилось в их же холодных погребах, так что аромат свежести очень сильно ощущается. Оно не такое приторное, как немецкие вина, а с кислинкой. Едва-едва ощущается... - М-да, стереотипы о немцах оказались правдой. Вы и правда пьете с детства, раз ты помнишь, какое на вкус немецкое вино? - Займи свой язык чем-нибудь поинтереснее и попробуй наконец, - Кан впихнул бокал в руки Чонхо, делая из своего маленький глоток и тут же принимаясь за еду. Чхве лишь посмеялся, но последовал совету. Вино и правда было кислым с легким сладковатым послевкусием. Еще и вязало рот, и от этого непривычного ощущения по коже пробежали мурашки. Чонхо в принципе не особо много пил, а вина тем более почти никогда не пробовал, так что не знал, как должны ощущаться все эти “нотки”, о которых распинался Кан.       Чхве взял в руки прибор и застыл, стыдливо поджимая губы. - А можно... можно палочки? - все-таки выдавил из себя он, глядя на то, как ловко и аккуратно Есан орудует вилкой с особенно длинными зубчиками. Учитывая отсутствие постоянной практики, соус и кусочки еды разлетятся от Чонхо в тот же момент, как только он попробует поесть этой опасной штукой, напоминающей холодное оружие.       Кан лишь кивнул и, пропав за спиной Чонхо на мгновение, тут же появился вновь рядом, вкладывая в его руку палочки для еды и забирая вилку. Чхве облегченно выдохнул. - Спасибо. Есть лапшу этими приборами - крайне неблагодарное занятие... Все же соскальзывает. - Привыкаешь со временем, - пожал плечами Есан, легко отпивая вновь и улыбаясь одними глазами. - Дело же в практике. Мой папа до сих пор не умеет нормально пользоваться палочками, например. Ест только европейскими приборами. - Откуда ты вообще взял это? - Чонхо проследил взглядом за тем, как тонкие ухоженные пальцы скользнули по кромке бокала невесомым движением. Сухость во рту он попытался запить, но стало только хуже, потому что Есан решил облизнуться. - Вино? У родителей взял. Они только его почти и пьют, - темно-синие глаза хитро блеснули. - Или ты реально думаешь, что я знаю все вина мира, чтобы столько тебе наплести про конкретно это? Мама так часто нахваливает его и рассказывает о том, как ей понравились великолепные Альпы и их бескрайние виноградники, что я даже среди ночи могу без запинки зачесть лекцию об этом сорте вина, если резко разбудишь. - А они не будут на тебя ругаться? - Никогда не ругались. Все равно они почти не пьют, так что почему бы мне не взять? - Не слишком ли ты молод, чтобы говорить так, словно частенько берешь у них алкоголь? - Чонхо с изумлением отметил, что бокал его снова наполнился, и с подозрением покосился на максимально расслабленного Есана, играющегося с грибочком в тарелке и пытающегося поставить его на курицу, выстраивая подобие башенки. - Сам сказал, что немцы с рождения пьют. Что уж тут? - рассмеялся тот в ответ и звонко чокнулся своим бокалом о чужой. - Удивлен, что паста с курицей, а не с колбасками. Как их там?.. Баварские? - Какой-то ты слишком осведомленный о других странах в свои двадцать лет, - по-доброму подмигнул ему Кан, продолжая есть. - Особенно для выходца из ксенофобной семьи.       Чонхо поджал губы, напряженно сглатывая. Тепло разлилось по груди, но даже легкого опьянения не было. Лишь сброшенное напряжение. Странно, что за два наполненных даже не наполовину бокала удалось расслабиться. Или это из-за близости одного конкретного человека, который под столом едва не соприкасался с ним коленом - жар чужого тела чувствовался даже сквозь плотную ткань джинсов. Однако даже эта ненавязчивая легкость резко прижала уши, будто побитая собака. Разве он говорил Есану, сколько ему лет?.. Они разве общались о семье Чхве?       Видимо, эти вопросы были написаны у парня едва ли не на лбу, потому что Кан наклонился вперед и пояснил. - Ты говорил, что первокурсник. Выходит, тебе лет девятнадцать-двадцать. Смею предположить, что можно считать, будто тебе двадцать, а насчет семьи... - он грустно улыбнулся. - Не ты ли говорил о том, что тебе нравится парень, но ты не уверен в своей же ориентации? Разве это не значит, что и родители у тебя достаточно консервативные? Ребенок перенимает все сомнения от семьи и развивает свое мировоззрение на основе ее же. - Чудеса дедукции, - кисло заключил Чонхо. Он насилу скорчил недовольный вид в ответ на смех Есана, а сам расслабленно прикрыл глаза. Спрятал дрогнувшие губы в бокале. Он ходит по лезвию, играясь вот такими вопросами: сам себя изводит...       Ужин протекал медленно, спокойно, они обменивались короткими фразами, тему семьи старались более не трогать ни со стороны Чхве, ни со стороны Кана. Переметнулись на более нейтральные темы: учеба, планы на остаток лета, Есан рассказал о том, как преподаватель по гистологии был крайне недоволен результатами межсеместрового теста, а Чонхо в свою очередь пожаловался на кинувшего его Сонхва, который в последнее время слишком уж увлекся своими отношениями настолько, что даже не реагирует, если Чонхо нарочно не убирает вещи на места. - А что? Ревнуешь? - хихикнул Кан, прикрыл ладонью рот. Кончики ушей после выпитого алкоголя у него очаровательно покраснели. Чонхо на это лишь фыркнул. - Еще чего. Просто обидно, что раньше мы намного больше общались, а теперь... - У него же отношения с Хонджуном-хеном, что такого? Все люди начинают проводить больше времени со своим партнером. - Ты даже имя его парня запомнил, надо же... - усмехнулся Чхве. Есан застыл на пару минут, внимательно вглядываясь в лицо Чонхо, но почти сразу же расслабился, не увидев подозрительности в его мимике и взгляде. Он поднялся и принялся убирать со стола, чтобы начать потихоньку тренироваться готовить что-то из списка Юнхо.       За этот вечер он слишком расслабился, в результате чего часть его реакций и поступков едва не разоблачили его. Страх оказаться пойманным с поличным, раскрытым в своем маленьком преступлении, затмевал разум каждый раз, стоило только увидеть напряженный вид Чонхо, будто бы начинающего что-то осознавать. Но Есан ничего не мог с собой поделать: рядом с ним эмоции брали верх над мозгом, из-за чего он практически не думал прежде чем что-либо сделать или сказать. Слепая радость от того, что они спокойно и мило общаются по душам, уже пару часов просто находятся вместе в одном пространстве, скрытом от чужих глаз, заставляла расслабиться и просто влюбленно слушать все, чем был готов с ним поделиться Чхве. И Есан просто слушал. Говорил редко, - после вина Чонхо расслабился и начал вести себя свободнее - и лишь вежливо кивал, не стесняясь скользя взглядом по спутанным волосам, по оголенной коже сильных предплечий и крепких плеч, по мягким чертам лица и четкой линии челюсти. Просто вслушивался в журчащий голос, в переливчатый смех и любовался сидящим напротив парнем. Благо, тот даже не обращал внимания на то, чем занят собеседник, полностью поглощенный беседой и ужином. Иногда только прерывался, чтобы сказать, как вкусно Есан приготовил еду и какой он в принципе хороший парень, и в такие моменты сердце предательски ускорялось и требовательно билось о ребра в немой истерике, из-за чего приходилось приложить усилия, лишь бы не измениться в лице и случайно не показать, насколько сильно присутствие Чонхо здесь сегодня важно для одинокого влюбленного сердечка. Было страшно все испортить. - Приступим? - Чонхо с довольной улыбкой стоял перед разложенными продуктами, азартно сверкая глазами и придумывая, что бы такого можно сделать из того, что у них имеется. Есан спешно закивал и подошел ближе к столу, держа руки на уровне груди и стараясь не прикасаться ни к чему. Чхве мазнул взглядом по парню напротив и не сдержал веселого смешка. На вопросительный взгляд с ехидной усмешкой поднял руки точно так же, чтобы локти были над поверхностью стола, передразнивая позу Есана.       Тот моментально опустил их, отшатываясь и, кажется, даже слегка краснея. - Ох, боже... - он хотел было по привычке зачесать волосы, но остановил себя, просто опуская глаза. - Извини, привычка... Нас так на гигиене за это уничтожали в свое время, что теперь я если отвлекаюсь, когда делаю что-то стерильное, тут же... вот это. Рефлекторно. - А что это? Что за поза? - Ох... - Есан размял кисти, возвращаясь в диалог. - Перед операцией всех присутствующих заставляют вымыться чуть ли не с головы до ног, а руки дезинфицировать надо особенно тщательно. И в операционную ты входишь с поднятыми перед собой руками, чтобы ни за что случайно не зацепиться... Если опустишь их ниже пояса - тебя просто выгонят. Ты не представляешь, как нас ругали, если было хоть что-то не так. - Ну, тогда сегодня у нас операция на кексах, - внезапно без тени улыбки заключил Чонхо. Кан поднял голову и увидел, как лукаво подмигивает ему парень. - Доктор Кан? - Уж скорее ты тут доктор. Я в выпечке абсолютно не силен, - стыд, поглотивший до этого, потихоньку рассосался, оставшись только отдаленным писком в сознании. - Буду ассистентом. - Тогда... как там вы говорите? - он запрокинул голову, а потом внезапно протянул руку. - Ассистент! Ложку!       Есан фыркнул, но ложку подал, и Чонхо принялся отмерять необходимое количество сыпучих ингредиентов, смешивая их в небольшой миске. Кан тут же подхватил пару очищенных морковок и принялся тереть их на маленькой терке, стоило только Чхве указать на них. Благодарно кивнув, тот продолжил готовить основу для теста, иногда кидая взгляд в телефон и что-то внимательно вычитывая. - Какую для тебя вообще роль играет любовь? - внезапно спросил он, отставляя терку и медленно поднимая глаза. Чонхо удивленно оглянулся. Есан старался не смотреть на него. - К чему вопрос? - Да просто так. Ты жаловался на Сонхва-щи, так что, наверное, в твоем понимании его поведение странное и неправильное. Но для него же это нормально, получается: проводить свое свободное время с человеком, который ему нравится. Для него это и есть любовь. А что значит она в твоем понимании? - Из твоих уст звучит так, словно я черствый закрытый человек. - Еще и с избегающим типом привязанности, ага, - даже не растерявшись, поддакнул Есан. Чонхо в ответ кинул в него полотенце, которое тут же прилетело обратно.       Чонхо задумался, аккуратно вымешивая тесто. Морковь, которую старательно натер Есан, дала сок, из-за чего красивое золотистое из-за шафрана тесто приобрело рыжеватый оттенок. - На самом деле, не знаю... - он прервался, не зная, как продолжить, и надеялся, что парень перебьет его мысли, решив, что “закрытый человек с избегающим типом привязанности” не ответит на вопрос, но тот молчал. Чхве старательно не поднимал глаз, хотя фигура в черном маячила практически перед лицом, разделяя желтки от белков. Судя по всему, за сегодняшний вечер они сумеют попробовать сразу два новых рецепта, идеи которых родились в голове Чонхо совершенно внезапно. - Я... - он снова замолчал. Схватил кукурузные отруби и принялся агрессивно всыпать их в тесто. - Я просто, наверное, предпочел бы заботиться? Типа... напоминать про еду, приносить ее на учебу или на работу к моему партнеру, застегивать пальто, если мы гуляем по холоду, или доставать сразу ключи от дома и необходимые вещи - сумку, например - и вставать у входной двери, чтобы моему человеку не пришлось бегать повсюду самостоятельно, если опаздывает. Не знаю... у меня так в детстве отец всегда делал и меня учил заодно: где-то что-то подать, что-то подержать, банально придержать дверь... Но лично у него со временем это ушло, поэтому я и не уверен, можно ли это считать проявлением любви. Он перестал вот в таких мелочах заботиться о матери. Но, полагаю, он ее и не любил особо... А в мою сторону таких жестов почти никогда не было, лишь в детстве, так что, наверное, для меня это и есть любовь? Только вот получить ее сложно, а отдавать не хочется: самому мало, чтобы невесть на кого растрачивать, - он остановился, наконец поднимая голову. Столкнувшись с полными грусти глазами напротив, стыдливо отвернулся снова, преувеличенно усердно закрывая миску полотенцем и убеждаясь несколько раз, что оно не провисает настолько, чтобы касаться сырого влажного теста. - Мне жаль, что у тебя сложилось такое... - Нормально все, - буркнул Чхве. - Просто вот и ответ на вопрос, почему я такой закрытый. Хочу найти ту самую... - он запнулся. - Или... “того самого”. И там уже проявлять заботу.       Он собственных слов пробежались мурашки. Странный сладковатый осадок остался на языке после них, и даже сглотнув, Чонхо не смог избавиться от этого непонятного привкуса. Возможно, так и ощущалась грусть вперемешку с иррациональным страхом. Но не станет же Есан остро реагировать на его короткую заминку и последовавшую за ней поправку в словах? - А у тебя? - в целях сместить фокус разговора быстро спросил Чонхо. Есан поджал губы, легко хмурясь: видимо, все же хотел обсудить слова Чхве о своем проявлении любви, но решил уступить. Он вздохнул. - Наверное, тоже. Мне в принципе неловко озвучивать свои чувства, так что “простая бытовая забота” звучит как что-то подходящее. Но у меня родители, наоборот, совсем другие: их поток нежностей не заткнуть, приходится только терпеть. - Фу, - лаконично заключил Чонхо, забирая из рук собеседника глубокую тарелку с растертыми с ванилином и сахаром желтками. - И не говори. - И часто тебе доставалось по детству? - Да до сих пор достается, - послышался смех из-за спины. Загремели шкафчики, звякнуло стекло. - Если остаюсь на выходные тут, то тискают чуть ли не до смерти.       Рисовая мука осела пышной шапкой на золотых капельках подслащенного желтка. Есан снова появился сбоку, подлезая чуть ли не под руку и заваливаясь на плечо Чонхо. Тот рефлекторно напрягся, стараясь удержать и себя, и завалившегося парня на месте. - Опять? - приподнял бровь он на подсунутый под нос наполовину наполненный вином бокал. - А что? - Есан отпил от своего и отодвинулся, наконец оставляя парня в покое и разрывая короткий тактильный контакт. Кожу неприятно обожгло прохладой, показавшейся невероятно резкой после теплого плеча Кана. - Нам тут еще долго быть. Надо развлекать себя. - Ты говорил, что мы не будем напиваться до беспамятства. - А мы и не будем. Что случится от пары бутылок? Тем более что прошлая почти не ощутилась из-за сытного ужина. - Доктор не должен говорить таких вещей. - Я еще не доктор.       Чонхо закатил глаза, однако под добрым и нежным взглядом все-таки взял свой бокал, чокнувшись и пригубив. Небо обожгло приторной сладостью. Он с изумлением глянул на весело поблескивающее в свете ламп вино. - Это уже другое. Тоже итальянское, но теперь южное. Его выращивали... - Избавь меня от этого, - взмолился Чонхо, насильно впихивая миску с тестом Есану. - Мешай лучше, умоляю. Я не понимаю ни слова про винную индустрию!..       Кан расхохотался чистым звонким смехом, закрывая лицо рукой. Он широко улыбнулся и, осушив сразу половину бокала, все-таки взялся за работу, методично вымешивая руками мягкое золотистое тесто. Чхве облизал взглядом обаятельную улыбку и усердно начал взбивать белки, чтобы занять руки хоть чем-то. - Второй вопрос, - внезапно раздалось. - Пять признаков твоего идеального партнера. - Это не вопрос. Вопрос задается с вопросительной интонацией, а это, скорее, представление темы, формулировкой подразумевающее ее развитие. Причем без права отказаться. - Боже мой, - простонал Есан. - Я первый. Мой идеальный партнер - не зануда.       Чонхо фыркнул от смеха, но лишь пожал плечом, подмигнув в ответ посмотревшим на него искрящимся весельем глаза напротив. Есан сунул перепачканные руки под воду, старательно снимая с себя ошметки теста. - Идеальный партнер... - Чхве задумался, наклоняясь и изучая духовку. Нажал несколько кнопок, которые предположительно должны были настроить температурный режим, и та пронзительно запищала. Он охнул и засуетился, однако сильная рука удержала его на месте, и Есан, перегнувшись через него, двумя короткими движениями заткнул истерящую технику. Чонхо повернул голову и едва не столкнулся носом с парнем, который тоже решил взглянуть на него. Кан отшатнулся, принялся вытирать мокрые руки о широкую спину, мышцы на которой прощупывались даже такими легкими касаниями. - Эй!.. - Чхве вывернулся и, буркнув благодарность за помощь, начал настраивать духовку заново. - Мой идеальный партнер - кто-то умный. Тот, с кем можно поговорить на любую тему, который много чего знает. Причем под “любой” темой я имею в виду реально любую. Чтобы это могли быть игры, книги, психология, какие-то профессиональные темы типа той же... ну не знаю... медицины, как у тебя, к примеру. Чтобы на любое слово у этого человека рождались сотни тем для разговора. А у тебя? - Пять качеств надо. - Будем по очереди, чтобы мне не так стыдно было в одиночку.       Есан задумался. Он принялся наблюдать, как Чонхо быстрыми четкими движениями принялся из подошедшего морковного теста лепить шарики, которые стройными рядками укладывались на противень, который Кан до этого услужливо застелил пергаментом заранее. Чонхо выглядел потрясающе, будучи перепачканным мукой, с кусочком морковки прямо под ухом - и как он туда попал вообще?.. - и внимательными, пусть и слегка расфокусированными глазами. Он вальяжно опирался бедром о столешницу, с особым усердием следя за размером и формой каждого нового шарика. Чтобы хотя бы попытаться оправдать свою паузу, глотнул вина, всматриваясь в перекатывающиеся под загорелой кожей мышцы предплечий. - Мне нравятся увлеченные люди, - наконец выдавил из себя он. Боже, да по этим рукам можно изучать анатомию!.. Каждое сухожилие, каждая венка видны. - Те, которые горят своим делом и не стесняются им заниматься. Будь то хобби, стиль жизни и так далее. Когда на вопрос “чем увлекаешься” они сразу начинают говорить, абсолютно не стыдясь себя и своих увлечений. А если увидишь этих людей за любимым занятием - будешь заворожен их страстью к делу. Это действительно круто. - Звучит и правда здорово. У таких людей обычно все очень гармонично в жизни. Я придумал следующее, - даже не отвлекаясь от процесса, произнес он. Есан вопросительно промычал. - Вежливый. Мой партнер должен быть вежливым и спокойным по характеру. Сам я достаточно... вспыльчивый и иногда не могу остановиться, да и завожусь с пол-оборота. И мне нравятся люди, которые умеют себя тормозить. А вежливость - это базовая вещь в общении, которой тоже частенько не хватает. - Сам-то ты не очень вежливый, - посмеялся Есан. В голове пронеслись кинопленкой все не особо подходящие сфере обслуживания гримасы Чонхо, которые тот иногда мог скорчить даже не отдавая себе отчета. За все разы, когда Кан приходил в смены этого парня за кофе, таких гримас в памяти отложилось предостаточно. - Особенно на работе. - Людей не люблю, - угрюмо отрезал тот. - Твоя очередь, - безапелляционно заявил он, стряхивая руки и запихивая противень в духовку. - Я еще люблю трудолюбивых. Не трудоголиков, а просто тех, кто готов выполнять работу быстро и качественно. Кто не отлынивает от обязанностей и может брать на себя ответственность. - Они обычно самые надежные, - согласился Чхве. - Ага. Если человек, условно, работает и учится одновременно, у меня это вызывает просто искренний восторг. Безмерно уважаю таких людей. - Меня тоже уважаешь? - Чонхо принялся греметь посудой в поисках сковородки. Есан запрыгнул на стол, усаживаясь на него. - Разумеется. Очень сильно. Мне сил иногда не хватает на парах отсидеть, что уж говорить о работе. А твоя трудоспособность поражает.       Чонхо хмыкнул, доставая клубнику из холодильника и высыпая ее в раковину, принимаясь промывать. Сделал мимолетный глоток вина, пока Есан наливал себе следующий бокал. Он начал нарезать ягоды, уже оттаявшие, но, судя по покрасневшим кончикам пальцев, все еще холодные. Выложив их в сковороду, залил остатками сливок. - Так... я следующий, да? - он скрестил руки на груди, запрокидывая голову и погружаясь в мысли. - Ты пока ничего не сказал про внешность, - подсказал парень, покачивая ногами. Чонхо изумленно поджал губы. Между бровей его легла складка.       На самом деле, он никогда об этом не думал. Точнее, думал, несколько лет назад у него даже был определенный типаж, но теперь, в свете открывшихся подробностей о своей ориентации, не был уверен, насколько это корректный вопрос - внешность идеального партнера. О внешности парней он особо не размышлял. Когда выяснилось, что его “подруга” на самом деле мужчина, наверное, стоило хотя бы пофантазировать о том, как бы он выглядел, но все портил тот факт, что влюбился Чонхо даже не видя этого человека ни разу в своей жизни. Поэтому и мужская красота прошла абсолютно мимо него.       Против воли мысли повернулись в сторону Есана. Наверное, из-за того, что из всех знакомых мужского пола он казался самым привлекательным. И не из-за феминных черт лица или аккуратного телосложения, а потому что он понравился ему изначально как собеседник и постоянный посетитель с железным характером, таким же упрямым, как у Чонхо, но более элегантным и спокойным. Чонхо любил внутреннюю силу в людях. Так что из всех мужчин самым симпатичным он считал именно его, так как уже чувствовал симпатию к его внутреннему миру, безграничному, как и его синие, словно глубины моря, глаза. А в процессе того, как они начали узнавать друг друга ближе и общаться вне строгих рамок работы, он лишь удостоверился в его красоте. И именно эту внутреннюю красоту он проецировал и на внешность. - Тяжело ответить, - наконец сознался он. Принялся лениво помешивать клубнику. Оперся бедром о столешницу, крутя в руках бокал и хмурясь от сложного мыслительного процесса. - Могу сказать только если про женщин. Если моим партнером будет девушка - среднего роста с темными волосами, желательно прямыми, которая носит темную одежду. Примерно такую же, как я: толстовки, джинсы, закрытые рубашки и типа того. И с очень красивыми глазами. Чтобы мы дополняли друг друга... но это уже скорее про характер опять же. - А если парень? - А если парень, то не знаю. Не задумывался. Красивый. - Ну так наверняка есть предположение, какой парень для тебя красивый? - допытывался Кан. Он пересекся взглядами с осуждающими глазами Чонхо, явно недовольного тем, что его заставляют думать на ночь глядя. - Твою мать, Есан, отстань, бога ради. Не знаю я. Среднего роста, ухоженный, с привлекательными чертами лица, чтобы я смотрел на него и думал, что он красивый. Я без понятия, - недовольно протараторил он. В голове снова ослепительной вспышкой пронеслось воспоминание о том парне, с которым они когда-то давно целовались. О том, как он держал его своими крепкими руками и прижимал к себе так, что колени подкашивались. Вспомнились сильные, но не болезненно навязчивые прикосновения Есана, цепкие пальцы Сонхва, сжимающие до легкой дрожи, руки Юнхо, одним крепким касанием дарующие чувство защищенности и безопасности. - Наверное, кто-то сильный?.. - наконец прошелестел он, стеклянными глазами глядя перед собой, пораженный тем, как четко запомнились все эти мужские стереотипно непоколебимые и сильные прикосновения. И, как назло, ни одного воспоминания о нежных и мягких ручках девушек. Ноги слегка подкосились, резко став ватными. Чонхо поблагодарил себя за то, что додумался незадолго до этого найти опору в виде кухонной тумбы: иначе бы его точно качнуло в сторону. Холодок пробежался по спине от осознания, что он только что почувствовал укол возбуждения. Он прокашлялся. - Короче, не знаю я, отвали, - махнул рукой и одним глотком допил вино. Отвернулся к плите, срываясь на клубнике и слишком агрессивно мешая ее так, словно это она ему напомнила и о поцелуе когда-то, и о мужских крепких руках, когда-либо трогавших его.       Есан появился рядом внезапно - настолько, что Чхве вздрогнул - и тут же налил еще вина, совсем не замечая растекшийся по чужой шее пунцовый румянец, перескочивший на щеки. Ну, либо проигнорировал из вежливости. - А мне нравятся спортивные парни, - даже без просьбы поделился он, снова занимая свою позицию на столе и игриво наклоняя голову. - Пояснять не буду. Просто нравятся мужчины в хорошей физической форме, - Чонхо выключил плиту и задумчиво кивнул. - Вот как ты.       Лопатка выскользнула из ослабевших рук. Чхве охнул, нырнул к полу за ней и ударился головой о дверцу нижнего шкафчика. Так и остался сидеть, расширенными от шока глазами глядя перед собой. - А еще у тебя милая родинка, - вполголоса нараспев произнес Есан. По голосу было слышно, что он слегка пьян. - Так что, наверное, с родинками на шее тоже нравятся, - сердце усиленно забилось в груди, так и норовя сломать ребра. - Ты в принципе невероятно красивый... - этот тихий тягучий голос обволакивал, вызывая табун мурашек. Руки задрожали, Чонхо сжал в ладонях лопатку так, словно, если отпустит, тут же умрет. Он буравил ее, несчастную, убийственным взглядом, силясь скрыть смущение. - Если не хмуришься, разумеется. Когда стараешься казаться грозным, похож на старую картофелину. - Я тебя сейчас ёбну, - рявкнул Чхве, зло глядя в сторону зашедшегося в хохоте Есана. На мгновение даже забыл, что разговаривает с человеком старше себя, но Кан, кажется, эту маленькую вольность и отступление от вежливых рамок общения пропустил мимо ушей, искренне веселясь. Наваждение как рукой сняло. Резкое неприятное ощущение потери и пустоты царапнуло желудок: бабочек шугнули навязчивой идеей, будто только что это все сказали только ради шутки.       Есан соскользнул со стола. Его слегка повело в сторону, когда он шагнул к поднявшемуся на ноги Чонхо. Ткнул пальцем в сторону рулона бумажных полотенец около раковины, намекая, что ими можно убрать брызги сливок на полу. Кан непринужденно улыбнулся, приобняв парня в знак извинения. - Я пойду пока постелю тебе спальное место. Ты не против остаться в гостевой комнате сегодня? - Выбора у меня нет. - Это точно. В общежитие я тебя все равно не пущу, - серьезно заключил Есан, и только Чонхо хотел взбрыкнуть и возмутиться, тут же покачал головой. - Во-первых, уже за полночь. Тебя не пустят. Во-вторых, ты же не хочешь отдать несколько тысяч вон за такси в такое позднее время? Я-то уж точно за руль не сяду после вина, - он посмотрел на начинку для пирожных, которая потихоньку остывала. - Тебе еще много осталось? - Надо просто сделать корзиночки и поставить в холодильник. - А печь их не надо? - Есан наконец разорвал маленькое объятие, помогая Чхве достать противень с морковными пирожными из духовки. Тот покачал головой. - Это эксперимент. Хочу посмотреть, что будет. - Надо глянуть, есть ли дома что-то от отравления... - тихо заключил Кан, кивая самому себе и уходя, совершенно не обращая внимания на веселый смешок за спиной.       Чонхо продолжил заниматься всем в абсолютном одиночестве. Он взял большое блюдо и, выстелив на него пергамент, принялся лепить шарики из белоснежного теста. Как только шарик оказывался на тарелке, он тут же вылепливал в них углубление и заливал туда немного начинки из сливок и клубники. Работа шла медленно даже не столько из-за его усталости и трясущихся рук, сколько от мельтешащих в голове мыслей. Они не имели какой-либо формы, напоминали, скорее, плавно перетекающие друг в друга бесформенные пятна. От этого копошения без четкой последовательности движений голова начала кружиться. Чонхо не знал, какую именно мысль ухватить, во что погрузиться в первую очередь: в обиду и злость от того, что над ним поиздевались, или в сладкую надежду, что Есан был серьезен. В ответное восхищение этим человеком или в навязчивую идею позвонить Сонхва, дернуть его с вечеринки первокурсников и заставить приехать за ним. Сбежать хотелось нещадно. Но это только если Есан шутил. Если был серьезен - то хотелось остаться и проснуться завтра утром, позавтракать их десертами, снова погрузиться в бессмысленный разговор, который именно с этим парнем казался бесконечным, - насколько незаметно темы сменяли и дополняли друг друга - и просто насладиться периодом спокойствия и легкой влюбленности.       Влюбленности... Чонхо замер над последним пирожным. Вот он и признался себе. Шикарно. Капля розоватых от ягодного сока сливок капнула прямо на стол, но Чхве не обратил внимания. Он шокировано застыл, стараясь хотя бы немного свыкнуться с этой неожиданной мыслью. Он влюбился в Кан Есана?.. - Я все. Иди спать, - раздалось из гостиной, и Чонхо, будто пойманный на преступлении, быстро откинул от себя ложку и ладонью стер каплю сливок. Наскоро запихнул тарелку с пирожными в холодильник. Обернулся как раз к тому моменту, как из-за угла показалась светлая голова хозяина дома. Волосы мазнули по его щекам и волнами упали на глаза. - Ты закончил? - Да... - Чонхо глянул на морковные пирожные, а потом оглянулся в поисках чистого полотенца. - У тебя есть что-то, чем можно их, - он указал на противень, - накрыть?       Есан кивнул и достал из одного из шкафчиков кухонное полотенце, накрыв все еще пышущие паром и жаром пышные булочки насыщенного оранжевого цвета. Оглянулся и подбадривающе улыбнулся Чонхо. Тот кивнул в качестве благодарности и поспешил к своему оставленному рюкзаку, в котором лежали зубная щетка и футболка для сна. Они с самого начала договаривались на ночевку, вот только теперь жгучее желание самовольно отменить все их планы и просто сбежать казалось слишком уж заманчивым. Но, смело взяв остатки воли и гордости в кулак, сделал глубокий вдох, смиряясь со своей участью.       По указанию парня прошел в ванную и наконец расслабленно выдохнул, начиная готовиться ко сну. Робкое ощущение безысходности от осознания своих собственных чувств нарастало, давило на глотку и перекрывало воздух, заполняя легкие липким булькающим отчаянием, которое морской водой жгло внутренности и заставляло захлебываться. Против воли на глазах собрались слезы. И что теперь делать?.. Он же еще недавно плакался Юнхо о том, как хочет вернуть того самого человека, и вот теперь признается себе в симпатии к другому, пусть и очень похожему на того. Отчего-то сейчас мозг резко отринул любую возможность того, что этот Кан Есан и тот молодой человек с фамилией Кан может оказаться одним и тем же мужчиной. Почему-то, если надо задуматься о предательстве и притворстве появившегося друга, мозг уверенно заявлял, что это одно и то же лицо, и над наивностью Чонхо просто посмеялись. Но при этом, если Чонхо, влюбленный до этого, влюбился в Есана, то вариант о совпадении объектов его любви в лице одного и того же парня казался таким ничтожным и надуманным, словно Чхве просто параноик. Его сознание будто издевалось над ним, утверждая, что из всех возможных вариантов событий Чонхо обязательно попадется самый худший.       Гостевая комната встретила легким запахом пыли, прохладой и свежим постельным бельем. Есан пожелал спокойной ночи и отправился к себе. В темноте спальни думать стало совсем невозможно. Каждая мысль непременно возвращалась к Есану, к его улыбке, милым привычкам - например, наклонять голову при разговоре, прикрывать ладонью рот во время смеха или теребить пряди у лица в задумчивости - и прекрасным глазам. Успокаивающим, тихим, спокойным, очень нежным и ласковым. Лицо пылало, сердце абсолютно не слушало мольбы хотя бы немного успокоиться. Запах морковных пирожных проникал даже сквозь закрытую дверь. Когда-то давно этот запах наполнял по выходным его родной отцовский дом. Он ассоциировался с комфортом и домашним теплом, с мамой, суетящейся на кухне и шутливо ругающейся на мужа за то, что тот снова стащил пирожное с противня. Еще совсем горячее, только из духовки, оно обжигало рот и руки, но мужчина лишь начинал усиленнее жевать, при этом смешно подпрыгивая на одной ноге. Он убеждал жену, что это маленький сынишка съел пирожное, а не он, пойманный буквально с поличным, и крохотный Чонхо, влюбленный в эти семейные вечера, искренне наивно начинал убеждать маму, что это сделал папа. Тепло. И смех. Долгий, громкий смех, уют, безграничная преданность - вот чем пахли пирожные. А не кукурузными отрубями и морковью. Они пахли домом и любовью.       Боль в груди разливалась вперемешку с невинной ностальгией. Чонхо против воли вдыхал глубже, чувствуя слабость от выпитого алкоголя и ошарашивающего чувства, ударившего так внезапно и четко, словно гильотиной отрубая связь с реальностью.       Было мерзко от того, что комната была пропитана пустотой. Сквозь тьму привыкшие глаза сумели разглядеть холодные белые стены и высокий потолок. Тоска по домашнему уюту и навязчивые образы в голове, связанные с неожиданным приобретением влюбленности, били диссонансом, нагло напоминая Чонхо, что он на самом деле один. Ни любящих родителей, ни комфорта, ни любимого человека рядом - у него нет ничего. И то, что футболка Есана еще недавно была на нем, а теперь покоилась в корзине для стирки, только сильнее било под дых. Аромат его парфюма, чистоты и собственный запах парня словно въелся в кожу, витал в воздухе, хотя Чонхо отлично понимал, что не должен его чувствовать. Он успокаивал, но его фантомность вызывала легкую панику.       Поборов желание забиться в угол и остаться навсегда крохотным комочком в пыльной пустой и холодной комнате, Чонхо встал с кровати и поплелся в коридор, по стене двигаясь в сторону комнаты Есана. Из-за вина в голове слегка шумело, толчки крови гудели в голове, становясь все громче с каждым шагом, приближающим к чужой спальне. Он замер перед дверью, не зная, что делать дальше. Не будет ли слишком странным прямо сейчас зайти к нему? Какую причину ему придумать? Спросить, где уборная? Идиотизм: он там уже был, отлично знает. Спросить, можно ли налить себе воды? Боже, да даже вежливый Есан впадет в ступор, наверняка не понимая, что за идиотский вопрос от человека, который всего полчаса назад хозяйничал у него на кухне. А если он уже спит? Может, лучше просто вернуться в гостевую спальню и оставить эти дурацкие мысли о брошенности и желании немного побыть рядом с тем, чье присутствие уже несколько недель подряд успокаивало мятежную беспокойную душу?..       Однако, какой бы логичной и правильной ни казалась последняя мысль, Чонхо не мог себя заставить сдвинуться хотя бы на шаг. Его словно что-то удерживало.       Внезапно дверь распахнулась, и с тихим ойканием Есан врезался в него, тут же удивленно замирая. - О... Чонхо... Все в порядке?       Чхве не мог ответить. Он открыл рот, но тут же закрыл его. Тепло разлилось в груди вместе с первым услышанным звуком чужого голоса. - Тебе нужна помощь? - Могу я поспать с тобой?       Кан пораженно открыл рот. Вырвалось это совсем бесконтрольно, Чонхо даже подумать не успел. Дрожь прошибла все тело насквозь.       Есан не торопился отвечать. Он переступил с ноги на ногу, оглянулся, неловко потеребил пряди у лица, неосознанно зачесывая их на левую сторону, прикрывая родимое пятнышко. Очаровательно. - У меня только одна кровать, знаешь... - Буду спать на полу, - тут же отозвался Чхве. - Не будешь! Не могу я позволить тебе спать на холодном жестком полу. Мы... - он снова дотронулся до волос, наклоняя голову. - Можно выложить из подушек что-то вроде перегородки, если хочешь... просто... Ты же не любишь тактильный контакт и нарушение личного пространства. Тебе не кажется, что эта твоя просьба слегка... м... - Да, ты прав, - тут же стушевался тот, отступая. И о чем он только думал?! - Не стоило спрашивать. Просто в той комнате слишком тихо. Я привык ночевать с кем-то: уже полгода с Сонхва-хеном живу, а тут вдруг... - да, точно, он не думал совершенно; просто поддался мимолетному порыву. - Я, пожалуй, пойду спать. Извини, что разбудил...       Последние слова он пробубнил себе под нос, уже разворачиваясь, чтобы позорно сбежать, но теплая рука остановила его, схватив за запястье. Есан держал его легко, аккуратно, так невесомо, что Чонхо без труда мог вывернуться, стоило только сделать еще один шаг вперед, но он застыл на месте, еле различая за гулко бьющимся сердцем чужое прикосновение. Тонкие пальцы свободно обхватывали основание ладони, едва ощутимо касаясь подушечками впадины. От этого тело Чонхо словно пронзило током. Можно было двинуть рукой буквально на сантиметр-другой выше, и ладонь Есана скользнет в его ладонь полностью, так, что они по-нормальному возьмутся за руки. Как держатся за руки парочки.       Чонхо хотелось биться головой. Ну что. За. Чушь?! Какие парочки?       Он больше никогда не будет даже капли алкоголя употреблять в присутствии этого парня. Раз уж после нескольких бокалов вина его так ведет от каждого взаимодействия с ним, что творилось бы в голове, выпей они больше, а не чисто “символически”? - Подожди. Если тебе так будет спокойнее - конечно, можешь лечь со мной. Я имею в виду, будет ли тебе самому комфортно в постели с кем-то?       Чонхо не ответил. Вжал голову в плечи и просто сделал шаг назад, обратно к комнате. На Есана он старался не смотреть: стыдно было до невозможности. Тот еще несколько секунд молча ждал ответа, всматриваясь в поджатые губы и плотно сведенные брови, а потом отпустил чужую руку, отходя в сторону и тем самым давая разрешение войти. Чхве моментально влетел в комнату, не давая себе ни секунды на размышление. Некоторое время Есан неловко мялся у двери, словно это он был гостем, а потом кашлянул. - Я хотел сходить за водой. Ты пока укладывайся, сейчас приду. Если будет нужно - можно принести подушки из гостиной, чтобы построить стену между нами. - Не надо.       Почему именно “не надо”, объяснять он не стал, но парень кивнул и ушел на кухню, начав греметь там стаканами. Чонхо в нетерпении кинулся на кровать, уткнулся лицом в подушку и глубоко вдохнул. Спокойствие и уют - он даже не мог объяснить, чем именно пахли постель и комната Есана, но этот запах заполнял легкие, сбивал накопившуюся в груди от терзающих мыслей боль и убаюкивал. Тут же начало клонить в сон. Сквозь полудрему парень натянул на себя одеяло, кутаясь с головы до ног и прячась в пуховый кокон. Тепло. Теперь аромат морковных пирожных с кухни казался как нельзя кстати, финальным аккордом сегодняшнего вечера. Всепоглощающая любовь заполнила с головы до ног.       Тихий веселый смешок и стук стакана о тумбочку не заставили даже пошевелиться. Чонхо продолжил глубоко дышать, урча что-то недовольное, когда рядом с ним прогнулась кровать. Есан перебрался через него, падая рядом и громко выдыхая. Судя по шелесту и довольному мычанию, он сладко потянулся перед сном, разминая мышцы. - Эй, Чонхо-щи... - ласковым шепотом позвал он. Чонхо почувствовал настойчивое, но осторожное прикосновение к плечу сквозь одеяло. - Это очень мило, но мне тоже нужно чем-то укрыться. Я принес одеяло из гостевой, можно мне мое верну... - Сам им укрывайся, - буркнул тот. - Хен, - добавил для вежливости. Есан помолчал, но руку не отнял, а потом все-таки глубоко вздохнул и отодвинулся.       Когда шелест стих, Чонхо еще немного выждал для верности, и только тогда, не рискуя быть тут же замеченным, высунул нос, глядя на Есана. Тот лежал спиной к нему, волнистые волосы вьющимися прядями стекали на подушку, а укрывало его то самое одеяло в сером пододеяльнике, которое казалось ему таким холодным и неприятно тяжелым. Одеяло Есана было бесконечно мягким. - Эй... - тихо позвал он. Кан отозвался тихим мычанием. - Слушай... а ты... - он сглотнул, не зная, как продолжить мысль. - Ты и правда считаешь меня красивым? Или это была шутка?       Повисло молчание. Чонхо с надеждой смотрел в спину парня около минуты, а потом, все также не получив ответа, расстроено закрыл глаза, уже порядком раздосадованный своим поведением. Ну отчего у него не получается себя контролировать и сначала думать прежде чем что-то такое сказать или сделать?       Шорох одеяла и прогнувшаяся рядом с его головой кровать заставили его раскрыть глаза. Он задрал голову, рефлекторно пытаясь сойтись взглядами с Есаном, подобравшимся ближе. Однако, стоило только приоткрыть рот, чтобы что-нибудь сказать, - да хоть извиниться за такой неожиданный вопрос - щеки его коснулись сухие теплые губы.       Мир застыл. Воздух покинул легкие. Поцелуй был невинным, аккуратным, длился всего несколько мгновений. Когда Есан медленно отстранился, явно нехотя, и смахнул пару прядок волос с пораженно распахнутых глаз Чонхо, легкая улыбка озарила его лицо. Он молча приподнял бровь, погладил парня на прощание по голове и снова лег на свое место, натягивая одеяло по самый подбородок. - Спокойной ночи, - прошептал он.       Стая бабочек вспорхнула и тут же была сожжена вспыхнувшей любовью. Щеку жгло после поцелуя. Голова кружилась от счастья. Чонхо точно пропал.